Текст книги "Была бы только любовь…"

Автор книги: Грейс Кэрол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Лавируя в толпе с подносом и предлагая гостям фаршированные грибочки, Сьюзи слышала обрывки разговоров:

– Я знала, что он победит.

– Слышали, Сьюзи увольняется? Бросает Брэйди одного.

– Почему?

– Не знаю.

– Поэтому он так выглядит.

– Как?

– Как будто проиграл выборы, а не выиграл.

– Куда она уходит? Что собирается делать?

– Не знаю.

Как хорошо, что она так занята! Надо разносить еду, разливать шампанское, болтать с друзьями, пить за победу, благодарить добровольных помощников и улыбаться, улыбаться, улыбаться. А самая главная ее работа сейчас – не обращать внимания на Брэйди. Сьюзи не хотелось вспоминать об эпизоде в ванной комнате. Ей не хотелось вспоминать, что она чувствовала, когда ее так пылко целовали.

Она не желала испытывать отчаянный голод по его поцелуям… и жаждала большего. Ей хотелось чувствовать его тело, перебирать его волосы, хотелось, чтобы его сердце билось рядом с ее сердцем. И больше всего ей хотелось знать его истинные чувства к ней.

Скорей бы закончился этот вечер! Сьюзи собиралась уехать пораньше, но всякий раз, когда она нетерпеливо смотрела на дверь, кто-то подходил поговорить с ней, предлагал бокал шампанского и восхищался ее великолепной работой во время избирательной кампании.

Когда Сьюзи наконец добралась до кухни, чтобы убрать остатки еды, была уже полночь и последние гости прощались с Брэйди на подъездной дорожке. Если бы Сьюзи не считала себя обязанной прибраться в кухне, она бросилась бы к своей машине и улизнула, не попрощавшись с Брэйди. Она устала. Безумно устала.

Когда Брэйди вошел в кухню, Сьюзи заворачивала в фольгу последний кусок ветчины.

Да, гости были правы. Он не выглядел победителем. Печальный взгляд. Глубокие морщины, прорезавшие лоб. Ее сердце сжалось. Почему? Почему она хочет обнять его, разгладить его морщинки поцелуями, хочет, чтобы он целовал ее, пока поток страсти не унесет их от всех неразрешенных проблем? Что с ней случилось? От чего так разгулялось ее воображение?

И самое главное, что случилось с Брэйди?

– Голоден?

Он отрицательно покачал головой и спросил:

– Шампанское осталось?

Сьюзи нашла чистый бокал и, наполнив его из открытой бутылки, протянула ему. От случайного соприкосновения их рук ее словно током ударило. Ноги стали ватными, и ей пришлось сесть. Только на минуточку. Пока не перестанет кружиться голова, пока не вернется самообладание, пока не перестанут дрожать руки.

– Я думал, ты уехала, – сказал Брэйди, садясь напротив нее.

– Собираюсь. – Сьюзи с трудом оторвала взгляд от его глаз. – Как только…

– Не уезжай. Подожди.

Его глаза потемнели, затуманенные неудовлетворенным желанием. Ее сердце словно подпрыгнуло к горлу. Она не могла вымолвить ни слова, не говоря уж о том, чтобы пошевелиться.

– Я должна. Я… – Она ухватилась за край стола.

– Из-за Тревиса?

– Нет, он у мамы, но…

– Но ты устала, устала на меня работать. День был длинный. И длинная избирательная кампания. Ты устала отказываться от своих целей и помогать мне в достижении моих. Я все понимаю. Только не понимаю, почему… – Брэйди жадно отхлебнул шампанского. – Я не понимаю, почему никто до сих пор на тебе не женился.

– Спасибо. – Она сказала это таким тоном, словно он похвалил ее за знание сложных местных законов.

– Я говорю, что думаю. В тебе есть все, чего только может желать мужчина.

– Желать? Между желанием жениться и просто желанием – огромная пропасть.

– Да, я знаю.

Брэйди откинулся на спинку стула, прикрыл глаза.

Или он пьян, или очень устал. В любом случае говорить больше не о чем. Сьюзи приподнялась.

– Сядь, – приказал Брэйди, хватая ее за руку. Ошеломленная, она села.

– Я о том, что случилось в ванной комнате…

– Забудь. Я забыла.

– Забыла? – Его взгляд гипнотизировал ее. Кожа покрывалась мурашками, а в груди разгоралось пламя, грозящее поглотить ее. – Не думаю, что ты забыла.

Она больше не могла лгать. Оставалось только успокоить его:

– Этого больше не случится.

– Почему? – спросил он, подаваясь вперед и опираясь локтями о стол. Его глаза засверкали, губы расплылись в чувственной улыбке. – Мы взрослые, независимые люди. Мы нравимся друг другу. По крайней мере мне кажется, что я тебе нравлюсь. А мне нравится целовать тебя, обнимать…

Ее лицо вспыхнуло.

– Брэйди, прекрати. Так продолжаться не может. Все кончено.

Если ничего не случилось и не случится, то что с ней происходит? Почему ей кажется, что она, кружась, соскальзывает все стремительнее и стремительнее в глубокий и темный тоннель? И почему хочется приземлиться в его объятия? Нет. Нельзя. Она этого не допустит.

– Брэйди, мы же оба не этого хотим.

– Разве?

Сьюзи почувствовала опасность. Надо было все отрицать, но не хватало воздуха. Она не могла дышать, не могла говорить. Когда дар речи вернулся, она взмолилась:

– Брэйди, помоги мне.

– Помочь? Я помогаю. Я делаю тебе одолжение: демонстрирую то, чего ты не хочешь найти в муже.

Брэйди потянулся через стол к руке Сьюзи, погладил большим пальцем раскрытую ладонь. Она должна была отдернуть руку, но скольжение его пальца по ее коже было таким эротичным, что желание окатило ее жаркой волной.

– Я не нуждаюсь в одолжениях. – Сьюзи хотела сказать это гордо и решительно, не желая показать ему, как потрясена, но голос подвел ее. – Я знаю, какого мужа мне нужно найти.

– То есть не меня.

На мгновение в его глазах промелькнуло что-то, чего она никогда не видела раньше. Не сожаление, не горечь, но и не облегчение… Брэйди отпустил ее.

– Да.

Она набрала полные легкие воздуха, медленно выдохнула и встала, держась за спинку стула. Еще секунда, и она обойдется без опоры. Вот только пусть кухня перестанет кружиться.

Сьюзи крепко сжала веки, покачнулась, и Брэйди бросился к ней, схватил за плечи, спрятал лицо в ее шелковистых кудрях. Она пахла сладостями и пряностями и всем, что есть хорошего в жизни.

Он снова изумился, как чудесно их тела подходят друг другу, какими правильными кажутся Их объятия. Хотя она ему не годится, а он не годится ей еще больше. Он никогда не попросит женщину разделить с ним его жизнь. Пусть он уже не полицейский большого города, у него есть обязательства перед этим городком и перед округом. И он до сих пор сталкивается с опасностями. И работает целыми днями, а иногда ночами. Здесь, в Хармони, он создал для себя новую жизнь, жизнь, которую любит, и эту жизнь он не променяет ни на что и ни на кого. Для человека, охраняющего закон и правопорядок, работа – на первом месте. Если он хочет работать хорошо, о семье не может быть и речи.

Но это не мешает ему мечтать о Сьюзи, рваться к ней так, что все тело болит и ноет. Он уже раз поборол себя, справится снова. На следующей неделе. Он начнет борьбу с понедельника, но сегодня, сейчас… ни один из его помощников не ворвется сюда и не помешает ему.

– Сколько шампанского ты выпила?

– Шампанского? Я не знаю. Несколько глотков, а что? Я не пьяна. Я прекрасно себя чувствую.

– Да, ты не пьяна. Ты прекрасно себя чувствуешь, но не в состоянии вести машину.

– Это смешно.

– Смешно? – Брэйди отпустил ее. – Ну-ка, пройдись по линии между плитками.

– Брэйди, я не сделала ничего дурного. Я – не подозреваемая. Я – законопослушная гражданка.

– А я шериф. Моя работа – профилактика несчастных случаев.

Сьюзи сердито взглянула на него.

– Думаешь, я попаду в аварию?

– Ты такая хорошенькая, когда сердишься.

– Твоя самоуверенность меня раздражает.

– Самоуверенность – тоже важная составляющая моей работы.

– Может быть, ты слишком серьезно относишься к своей работе.

– Ты пройдешь по линии или мне отвезти тебя в тюрьму?

– Ты не посмеешь!

– Не посмею?

Брэйди готов был на что угодно, лишь бы удержать ее. Он понятия не имел, выпила она слишком много или просто очень, очень устала. В любом случае она была не в том состоянии, чтобы вести машину, а если с ней что-нибудь случится… Она была частью его работы, частью его жизни, и будь он проклят, если знает, что будет делать теперь, когда она уходит с его работы и из его жизни.

– Хорошо, я пройду по этой идиотской линии, – сказала Сьюзи, решительно вскинув голову.

Надо отдать ей должное, она старалась. Однако не смогла пройти по линии. Брэйди стоял у стены и смотрел, как Сьюзи снимает туфли и идет к нему, сосредоточенно закусив губу. Он раскрыл объятия, и она вошла в них, в шерстяном платье, в белом фартуке…

– Ладно, ты победил. – Голос Сьюзи прозвучал глухо, потому что она уткнулась лицом в его Рубашку. – Можешь отвезти меня домой.

– И не подумаю. – Его ладони соскользнули и задержались на ее бедрах. Он не хотел пугать ее, но и не собирался отпускать. – Я, как и ты, не могу вести машину. Зачем тебе уезжать? Тревис в надежных руках. Никому завтра не надо на Работу. Дом большой. У меня есть комната для гостей, так что тебе не придется спать на бугристом диване.

– Поэтому ты так рано сбежал той ночью? Из-за моего бугристого дивана?

– Нет. Я боялся, что ты увидишь меня небритым и разочаруешься во мне.

– Неужели ты думаешь, что я сохранила какие-то иллюзии на твой счет? – спросила Сьюзи, обводя пальчиком контуры его лица.

– Сьюзи, не делай этого, – предупредил Брэйди сдавленным голосом. – Я и так с трудом сдерживаюсь.

Сьюзи отступила и взглянула на него из-под ресниц. И ее взгляд привел его в замешательство. Так хочет она, чтобы он сдерживался, или не хочет? Брэйди стиснул зубы, пытаясь обуздать свои желания. Но будь он проклят, если она не самое притягательное существо, когда-либо ступавшее в его кухню.

Как он мог работать с ней целый год и не замечать этого? Теперь она его бросает. И к лучшему. Роман с ней заведет его в никуда. Она хочет выйти замуж. Он не хочет жениться. Они все равно не смогли бы работать в такой ситуации.

Мимолетный поцелуй у кофеварки.

Короткое прикосновение, когда она проходит мимо его стола.

Голод, просыпающийся утром и разгорающийся в течение всего дня. Желание, которое невозможно утолить кратким поцелуем или лаской… только при запертых дверях и погашенном свете… О Господи, от одних этих мыслей его бросило в жар. Если бы она не уволилась сама, ему все равно пришлось бы ее уволить.

Брэйди резко отвернулся.

– Я покажу тебе комнату для гостей.

Сьюзи последовала за ним по коридору. Он не оглядывался, но знал, что она не отстает. Весь длинный вечер он точно знал, где она, с кем она и что делает. Его внутренний радар точно ловил все, что касалось ее.

– Это твоя комната? – спросила Сьюзи, заглядывая в просторную побеленную спальню с нестругаными потолочными балками и огромной кроватью из сосны, застеленной темно-синими клетчатыми простынями и толстым шерстяным одеялом.

– Да. Следующая дверь – комната для гостей.

– А кто живет наверху? Кто моется в ванне, в которой охлаждалось шампанское?

– Никто. – Брэйди пожал плечами. – Я знаю, что дом слишком велик для меня, но мне нравится.

Сьюзи замешкалась. Значит, Брэйди никогда не пользовался той большой ванной, никогда не вытягивался в ней с сигарой в зубах. Она снова все нафантазировала. Горячая вода не плескалась по его плечам, не струилась по груди… Она точно идиотка.

Сьюзи вошла в его комнату и огляделась. Большой, выложенный кирпичом камин. На противоположной стене пейзажи Невады и старинное оружие. Над простым сосновым комодом – фотографии и почетные знаки.

– Это ты? – спросила Сьюзи, указывая на семейное фото с темноглазым нахмурившимся малышом. Ей действительно было интересно, и она искала предлог получше рассмотреть его комнату, попытаться понять настоящего Брэйди – мужчину, спрятавшегося за звездой шерифа. Даже проработав с ним больше года, она чувствовала, что только начинает узнавать его. Она предупредила себя, что ни к чему хорошему эти знания ее не приведут, но не отступила.

– Да, это я, – неохотно признал Брэйди, остановившись в дверях.

Сьюзи оглянулась через плечо и заметила на его лице то же самое хмурое выражение.

– Ты не изменился. А это твои родители?

– Великолепная догадка.

Сьюзи проигнорировала его сарказм и явное желание выставить ее из спальни.

– А кто это снимал? – Она показала на несколько фотографий: оленя, замершего около пруда, рыси, крадущейся по горной пустыне в лучах заходящего солнца.

– Я.

Брэйди никогда не упоминал ни о каких увлечениях, кроме охоты и рыбалки. Фотографии были прекрасны и сделаны профессионально. Сьюзи не смогла скрыть восторженного изумления, однако, судя по выражению лица Брэйди, он не нуждался в ее восторгах.

Сьюзи решила больше не дразнить его, но тут ее внимание привлекла бронзовая пластина.

– Что это?

– Награда, не помню за что.

– «За личное мужество», – прочитала Сьюзи. – Что ты сделал?

– Мне бы не хотелось об этом говорить.

– Тогда почему ты ее хранишь?

– Напоминание о том, как мне повезло, что я остался жив.

Сьюзи пробежала пальцем по его имени, выгравированному на полированной бронзе, пытаясь представить, что же он совершил.

– Я не удивлена.

– Что я храню эту награду?

– Не этим.

– Что не изменился с годовалого возраста?

– Что ты получил награду за мужество. Ты – самый мужественный человек из всех, кого я когда-либо знала.

Брэйди покачал головой и вошел в комнату, видимо поняв, что так просто от нее не избавится.

– С чего ты взяла? Я вовсе не храбрый. Я боялся каждый раз, как выезжал на патрулирование в самом преступном районе города. Боялся до смерти. А моя жена боялась еще больше. Боялась, что я не вернусь домой целым. И однажды я не вернулся.

– Что случилось?

– Долгая история, а сейчас уже поздно. Главное, я не собираюсь больше подвергать женщину…

– Но Брэйди…

– Только не говори, что здесь все иначе. Я знаю. Потому и приехал сюда. Однако кое-что не меняется. Ненормированный рабочий день, вызовы в любое время дня и ночи, опасность. Я могу с этим справиться, но никогда не попрошу справляться кого-то другого. Вот почему…

– Вот почему ты никогда больше не женишься, а я обязательно выйду замуж.

– Ты все правильно поняла, – резко сказал Брэйди, подумав, что никогда не привыкнет к мысли о ее замужестве. Интересно, что он почувствует, когда увидит ее на улице бок о бок с мужем, толкающей перед собой прогулочную коляску Тревиса. Каким будет ее муж? Брэйди знал. Какой-нибудь здравомыслящий, солидный, скучный горожанин.

Сьюзи стояла у комода, склонившись над его трофеями, ее волосы сияли в свете торшера. Брэйди смотрел на нее, и его сердце бешено колотилось о ребра. Он заставил себя заговорить:

– Сьюзи, я желаю тебе счастья. Ты его заслужила. Ты станешь кому-то великолепной женой.

Она покосилась на него и коротко улыбнулась.

– Похоже на прощальную речь. В любом случае спасибо. Если бы я только не переживала из-за сына.

– Не волнуйся о Тревисе. Не думай, что кто-то может не полюбить его, не воспитать, как собственного сына, потому что Тревис – чудесный парень.

Образ Тревиса, кричащего ему «папа», до сих пор преследовал Брэйди, только он не говорил Сьюзи, как сжалось его сердце в тот вечер. У него никогда не было сына, но если бы был…

– Правда?

Лицо Сьюзи просияло, и теплота ее улыбки вскружила ему голову. Он чуть не потерял контроль над собой… вынул из кармана платок, вытер пот со лба. Как же он хотел преодолеть расстояние между ними, подхватить ее на руки и швырнуть на эту большую кровать, где он слишком долго спал в одиночестве. Он действительно пересек комнату, но просто распахнул окно и сказал себе, что виновата не только ее улыбка, но и поздний час, и шампанское. Что бы то ни было, он сжал кулаки и стал мысленно повторять: Она собирается выйти замуж, а ты не хочешь жениться.

Она работает на тебя. Работала на тебя. Она уволилась. Все кончено.

– Ты, наверное, устала, – предположил Брэйди.

Если Сьюзи немедленно не уйдет из этой комнаты – ну, в течение тридцати секунд, – он за себя не отвечает. Несмотря на прохладный воздух, врывающийся через открытое окно, температура в комнате катастрофически повышалась, а он не железный.

Сьюзи кивнула и направилась к двери, Брэйди с облечением последовал за ней в коридор, плотно закрыл за собой дверь и решительно двинулся дальше.

– Вот комната для гостей.

– Какая прелесть!

Комната действительно была очаровательна. Сьюзи не знала, кто обставлял эту комнату, но точно не Брэйди. Старинная кровать с коваными ажурными спинками. Стены цвета полыни, над кроватью гравюры. Одеяла в бело-зеленую клетку сложены в изножье.

– Ты говорил, что у тебя нет мебели.

– И не было, пока мама не приехала в прошлом году. Здесь был склад ненужных вещей, и она не смогла этого вынести. Достала рулетку, облазила все антикварные лавчонки и распродажи в округе – и вот результат. Я говорил ей, что мне не нужна комната для гостей, потому что у Меня не бывает гостей, но она так упряма.

Сьюзи подавила улыбку, однако Брэйди заметил.

– Ладно, ладно. Уилсоны все упрямы. Я этого не отрицаю.

– Ты никогда не упоминал ни об отце, ни о матери.

– У меня есть и отец, и мать, и брат с сестрой. Родители путешествуют в трейлере по стране и навещают внуков. Папе здесь нравится так же, как и мне. Пока мама охотится за антиквариатом, он охотится на перепелов. Ну, ванная напротив. В шкафу есть рубашки. Бери все, что тебе нужно.

Брэйди развернулся и вышел, а Сьюзи, ошеломленная его бегством, замерла посреди комнаты, тупо глядя на закрывшуюся за ним дверь. Она знала Брэйди с того момента, как он появился в Хармони, год работала с ним… и даже не подозревала о том, что у него есть семья, не подозревала о его награде за мужество или о том, что он управляется с фотоаппаратом так же ловко, как очаровывает женщин.

Словно отзываясь на ее настойчивое желание, дверь распахнулась, и Брэйди вошел как хозяин. Он и был тут хозяином. Его глаза снова блестели.

– Забыл кое-что, – сказал он с озорной улыбкой.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Брэйди положил ладони на ее плечи, повернул спиной, затем, развязав фартук, швырнул его на пол.

– Я весь вечер хотел это сделать.

Сьюзи задрожала, с нетерпением ожидая его следующего шага.

– И это, – сказал он, поднимая ее волосы и целуя в шею. Сьюзи застыла, умирая от желания, боясь пошевелиться, боясь, что он уйдет, еще больше боясь, что он не уйдет. Рядом с ним она чувствовала себя и беззащитной, и абсолютно защищенной одновременно.

– Брэйди…

– Знаю. Я ухожу.

И он ушел, опять ушел.

Сьюзи опустилась на край кровати, сняла чулки, вытянулась, уткнулась лицом в подушку, прислушиваясь к шагам в коридоре. Она слышала, как хлопнула соседняя дверь, представила, как Брэйди раздевается, как вешает брюки в шкаф, бросает на пол рубашку, белье.

Она застонала от раздирающего ее желания. Когда желание стало невыносимым, Сьюзи скатилась с кровати, подошла к двери и выглянула в коридор. Никого. Дверь ванной открыта. И там никого, уже никого, только клубится пар.

В ванной комнате его принадлежности: зубная щетка, влажное полотенце, шампунь, лосьон после бритья. Его запах, пряный и чувственный.

Сьюзи заперла дверь. Зачем? Брэйди словно стоял рядом с ней, его вещи сводили ее с ума. Она сняла платье и ступила в ванну, задернула занавеску, включила душ и начала смывать Брэйди со своих волос, и из своих мыслей, и из своей жизни. Потому что, не сделай она этого, уже не имело бы значения, отправится она в закусочную или в монастырь.

Сьюзи замотала маленьким полотенцем волосы и другим, побольше, тело, затем медленно приоткрыла дверь и высунула голову. И промчалась через коридор в комнату для гостей. Как будто боялась, что Брэйди ждет ее. Как будто ему больше нечего делать! Как будто он уже не спит мертвым сном!

Закрыв за собой дверь, Сьюзи прислонилась к ней, тяжело дыша, словно пробежала марафон, а не три шага от ванной комнаты. Отдышавшись, она открыла скользящую дверцу и заглянула во встроенный шкаф. Белоснежная накрахмаленная рубашка и блейзер. Серые слаксы. Одежда, которую Брэйди носил во время избирательной кампании и вряд ли наденет до следующих выборов. Рубашки… Уронив на пол полотенце, Сьюзи сняла с вешалки хлопчатобумажную футболку.

Она легла спать в этой футболке, вдыхая запах мыла и Брэйди, соблазнительную смесь табака и кожи и свежего воздуха. Ей стало жарко. Она скинула одеяло, затем простыню. Все ее тело дрожало от жгучего желания.

Что это значит? Ничего. Просто она перетрудилась во время избирательной кампании. Ее странная и непредсказуемая реакция вполне естественна. К утру все придет в норму. А если нет, она уедет до того, как Брэйди проснется. Сбежит так же, как он сбежал из ее дома. Она застелет постель, повесит на место полотенца, и Брэйди забудет, что она была здесь.

Завтра она погуляет с Тревисом в парке, сходит в церковь, потом займется домашними делами… и все, все станет как прежде. Конечно, она не сразу привыкнет к работе в закусочной, на это потребуется некоторое время.

На рассвете Сьюзи оделась и на цыпочках, держа туфли в руках, вышла из дома. Один, последний взгляд на огромный бывший амбар посреди пяти акров необработанной земли, заросшей кустами и дубами, и она бросилась к своей машине.

Ее дом, прежде такой уютный, показался маленьким и тесным от мебели и игрушек Тревиса. Тесный внутри, стесненный соседскими домами снаружи.

Сьюзи переоделась в джинсы и футболку и поехала за Тревисом к маме. Естественно, начались расспросы.

– Все прошло прекрасно, – сказала Сьюзи, борясь с усталостью, слабостью и всем, чего не могла объяснить. – Я думаю, большинство гостей хорошо провели время.

Мама внимательно взглянула на нее.

– А ты?

– Я и не должна была развлекаться. Я помогала Брэйди, это было частью моей работы.

– Когда ты вчера вернулась домой?

– Мама, мне тридцать один год, – возмутилась Сьюзи.

Мама прищурилась.

– Я просто поинтересовалась.

– Было поздно, и я устала. Я переночевала у Брэйди. В комнате для гостей.

– Естественно, – согласилась мама, наливая ей кофе. – Наверное, ты рада, что все закончилось. И работа, и избирательная кампания.

– Да, рада, – сказала Сьюзи, запихивая в сумку одеяльце Тревиса.

– С другой стороны…

– Мама, нет никакой другой стороны. Я рада. Точка.

– Что Брэйди будет делать без тебя?

– Это зависит от него. Я пыталась найти замену, но ему никто не понравился. Может, он Думает, что ему не нужен секретарь.

– Или, может, он думает, что ты незаменима. Сьюзи вздохнула.

– Мама, Брэйди теперь сам по себе. Завтра утром я начинаю работать в закусочной. Если я привезу Тревиса в семь часов, это не будет слишком рано?

– Конечно, нет. – Мама вынула Тревиса из высокого стульчика и крепко прижала к себе. – Я буду скучать по нему, когда уеду в Вегас.

– И он будет скучать, и я. – Сьюзи почувствовала навернувшиеся на глаза слезы. Что с ней происходит? Почему столько эмоций из-за переезда, спланированного еще в прошлом году? Ей тридцать один год. У нее ребенок. Она счастлива за маму, которая всегда мечтала жить в большом городе. Мама всю жизнь заботилась о других, ухаживала за долго и тяжело болевшим отцом, и вот наконец у нее появился шанс. Зачем же плакать?

– Сьюзи, что с тобой?

– Не знаю. Ты уезжаешь. Я меняю работу. Все меняется, все, все.

– Ты уверена, что поступила правильно, бросив старую работу?

– Я не уверена ни в чем, кроме одного: я всегда хотела выйти замуж и нарожать детей. Мои подруги счастливы, ты была счастлива с папой. Теперь моя очередь. Да, и еще в одном я абсолютно уверена. Я никогда не нашла бы подходящего жениха, если бы работала с Брэйди. За прошедший год в его конторе побывало много мужчин: по меньшей мере два богатых мошенника, четыре браконьера и шестеро конокрадов. Никто из них не стал бы ни хорошим мужем, ни хорошим отцом.

Как будто понимая ее заботы, Тревис посмотрел на нее и сказал:

– Мама.

– Да, дорогой, мама хочет найти тебе папу.

– Мне казалось, что Тэлли тебя с кем-то познакомила, – напомнила мать.

– Да, с кем-то. С кем-то, кто не сидит на месте больше двух дней. Плейбой, порхающий туда-сюда по делам или ради удовольствия. Тревису необходим отец, который всегда будет рядом. И кроме того, парень был до смерти скучным.

– Так кандидат должен быть сногсшибательным?

– Конечно, нет. Я не хочу ничего сногсшибательного. Я уже один раз обожглась. Ну, ты знаешь, ты же видела Джареда.

– Мельком.

– Вот именно, мельком. Он ураганом пронесся через город, сшиб меня с ног – и был таков. – Сьюзи покачала головой. – Я никогда больше так не попадусь. Не спутаю похоть с любовью. Нет, я выучила свой урок. Теперь мне вполне подойдет какой-нибудь обыкновенный парень.

– Только не совершай опрометчивых поступков. Ты заслуживаешь самого лучшего. Понимаю, я пристрастна, но ты можешь многое предложить мужчине. Ты замечательная мать, прекрасная хозяйка и, несомненно, красивая женщина.

Сьюзи обняла маму.

– Мамочка, слава Богу, ты лишена предрассудков.

– У тебя все получится. Я это нутром чую, каждой косточкой. А когда у меня такое предчувствие, я не ошибаюсь.

Сьюзи ухмыльнулась:

– А ты уверена, что это не артрит?

– Сьюзи Фентон, у меня нет никакого артрита, у меня материнский инстинкт. И у тебя он есть. Мое наследство. Так что не игнорируй свои чувства и не соглашайся на обыденность. Не соглашайся на меньшее, чем совершенство, потому что ты его заслуживаешь.

Не в силах выговорить ни слова, Сьюзи кивнула и чмокнула мать в щеку.

В понедельник утром, в начале восьмого, Сьюзи подъехала к конторе шерифа. Если не случалось ничего из ряда вон выходящего, Брэйди никогда не появлялся раньше девяти. Поэтому она спокойно открыла дверь ключом, который еще не успела вернуть… Брэйди стоял посреди своего кабинета, скрестив руки, приподняв брови.

– Я знал, что ты вернешься. Знал, что ты не сможешь уйти.

Как же ей захотелось стереть самодовольную улыбку с его лица.

– Я заехала забрать вещи.

– Ты хочешь сказать, что не рассталась с мыслью воплотить в жизнь свой нелепый план?

– Нет, Брэйди, не рассталась. Я уже опаздываю, так что я только…

Она хотела прошмыгнуть в свой кабинет, но Брэйди схватил ее за руку.

– Что «только»? Сделаешь пару междугородных звонков? Набьешь сумочку скрепками и бесплатными конвертами?

Сьюзи посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Он что, шутит? Шутит или нет, она вдруг поняла всю нелепость его обвинений и расхохоталась, и хохотала, пока слезы не хлынули из глаз.

Теперь Брэйди уставился на нее как на сумасшедшую.

– Прости, – задыхаясь, всхлипнула она. – Это было вовсе не так смешно. Просто в последнее время я немножко неуравновешенна.

Неуравновешенна, пожалуй, мягко сказано. Все выходные ее глаза наполнялись слезами по малейшему поводу. Когда видела младенческую одежду Тревиса или когда по радио передавали старые песни. Что угодно выводило ее из равновесия. И теперь вот эта истерика на пустом месте.

– Некрасиво уходить, не попрощавшись.

– И ты смеешь это говорить после того, как сбежал из моего дома? Я встала ни свет ни заря, чтобы приготовить тебе завтрак, а тебя и след простыл.

– А что ты собиралась приготовить? – спросил он, прищурившись.

– Вафли. Оладьи. Мясное рагу с овощами. Да что угодно.

Минуты текли. Она уже здорово опаздывала на новую работу. И это в первый день! А Брэйди вел себя так, словно она располагала всем временем в мире.

– А кукурузные оладьи и овсянку?

– И это тоже. – Сьюзи взглянула на часы. – Давай заключим перемирие. Ты ушел, не попрощавшись, я ушла, не попрощавшись. Мы квиты. Конечно, можно спорить целый день, но мне пора. Я только заберу свои фотографии. Можешь проследить, чтобы я не взяла ничего, что мне не Принадлежит, как, например, ролик скотча, который завалялся у меня в ящике.

– Я снял их. Думал, они тебе не нужны.

Брэйди достал из ящика своего стола конверт и протянул ей. Сьюзи вынула фотографии.

– А та, где мы с Тревисом на его дне рождения?

Брэйди пожал плечами.

– Если найду, дам тебе знать.

Сьюзи подумала, не заставить ли его найти фотографию сейчас, но у нее не было ни времени, ни сил на новые споры, так что она поджала губы, сунула конверт под мышку и выбежала из конторы.

Брэйди смотрел из окна, как она спешит к машине… и еще долго смотрел на опустевшую улицу. Ему не привыкать оставаться одному. Все это уже было, и он не возражал. Одиночество ему нравилось. Раньше нравилось. Сейчас он не любил свое одиночество. Он его ненавидел. Его дом был не настоящим домом, а просто большим пустым амбаром. В комнате, где спала Сьюзи, все еще пахло ее духами. Разочарование, которое он испытал, когда проснулся и понял, что она уехала, все еще терзало его.

В конторе было тихо, а Брэйди хотел слышать голос Сьюзи в соседней комнате, хотел, чтобы она подходила к нему с пачкой документов на подпись. Он хотел, чтобы она садилась на краешек его стола и рассказывала обо всем, что произошло, пока он отсутствовал. Он хотел смотреть, как сверкают ее глаза, когда она злится. Вот почему он обвинил ее в краже канцелярских принадлежностей. Просто чтобы разозлить. Он хотел посмотреть, что случится. Разгром, избиение, да что угодно. Ничего не случилось.

В конце концов Брэйди подошел к своему столу, достал из верхнего ящика фотографию Сьюзи с Тревисом и огромным тортом с одной свечой в центре. Румяный от возбуждения Тревис тянулся к торту. Сьюзи улыбалась в камеру и чуть не лопалась от гордости. Вот и все, что ему осталось от нее, и он не собирался возвращать эту фотографию. Сьюзи может заказать еще одну. У нее есть негативы. У него нет ничего.

В дамской комнате за кухней Сьюзи переоделась в зеленое форменное платье. Она надеялась, что Уилл, владелец ресторанчика, не видел, что она опоздала на полчаса… Но он видел.

– В понедельник по утрам у нас обычно полно народа, – сказал ей Уилл. – Мне кажется, я предупреждал, что надо прийти пораньше. Теперь нет времени тебя учить. Разбирайся сама. Вот фартук, карандаш и блокнот. Вот твои столики. Желаю удачи.

Удачи? Ей понадобится нечто большее, чем удача. Ресторанчик был забит посетителями. Фермеры и ковбои заполнили все кабинки и заняли все табуреты у стойки бара. Кое-где мужское сообщество было разбавлено женами и подружками. Сьюзи стояла в углу, заткнув за ухо карандаш, и обводила толпу остекленевшими глазами. Во рту пересохло, язык прилип к гортани, ноги стали ватными. Уровень шума в душном помещении превышал все мыслимые пределы. Рев музыкального автомата вносил весомый вклад в какофонию человеческих голосов. Сьюзи стало подташнивать. Что она наделала? Неужели бросила уважаемую работу в конторе шерифа ради этого!

В конце концов ей удалось оторвать ноги от пола и донести себя до столика. Бесконечные тарелки с вафлями, оладьями, овсянкой и рагу напомнили ей о Брэйди. Интересно, что он сейчас Делает.

– Я не заказывал яйца. – Клиент в пыльной ковбойской шляпе нахмурился и вернул тарелку Сьюзи. Она бы взяла эту чертову тарелку, если бы ее руки не были заняты другими заказами.