Текст книги "Будущий король (не)желает познакомиться"

Автор книги: Грета Раш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Глава II

Присев на корточки рядом с котом, я по его примеру положила ладони на камень и попыталась толкнуть. Но едва мои руки коснулись холодной шершавой поверхности, как кончики пальцев словно обожгло током.

– Ай! – вскрикнула я от неожиданности и попыталась убрать руки, но не смогла. Ладони буквально притянуло к камню, и чем яростнее я сопротивлялась, тем сильнее что-то давило, удерживая и не отпуская.

– Не дергайся, – тоном, полным серьёзности, приказал Сократ. Вся его дурашливость и наигранная назойливость разом куда-то делись, словно дождем смыло. – Так будет легче.

– Что значит «не дергайся» ?! – с ощущением нарастающей паники едва не прокричала я. – Меня к нему словно примагнитило! Что происходит?!

– Расслабься, – приказал кот. И едва он это сказал, как мир полыхнул ярко-красным светом.

Дальше события начали развиваться с немыслимой скоростью. Не успела я окончательно перепугаться, как меня словно подцепили животом на крюк, дернув вверх, к небу. И я полетела, ощущая себя подхваченной ветром пушинкой, а вокруг все вертелось, кружилось и сверкало со скоростью взбесившегося волчка.

– Эй, ты там в сознании? – спросил знакомый голос, когда меня перестало вращать, переворачивать и изгибать.

– Еще не поняла, – простонала я и попыталась пошевелиться, на что тело тут же отозвалось болью. Болело всё и сразу, но сильнее всего болели колени, кисти рук и голова. Так, как будто меня протащили с километр по камням, приложив пару раз головой об бетонную плиту для профилактики.

«Наверное, надо открыть глаза и проверить наличие конечностей», – подумалось мне, но следовать советам собственного разума категорически не хотелось.

Перед внутренним взором уже не скакало безумие всех оттенков красного, но ощущения было очень… нестабильными. Меня словно выдернули из собственного тела, а потом, не церемонясь, впихнули обратно во что-то, что было основательно истерзано и потрепано.

– Эй, хотя бы посмотри на меня, – недовольно проворчал кот, и я подчинилась.

– Етишкина мышка! – вырвалось у меня помимо воли.

И удивляться там было от чего.

Я стояла, если позу на четвереньках с копчиком в небо и мордой в гальку, можно назвать стоянием, на берегу моря. Я сразу же засомневалась, было ли это действительно морем, потому что никогда особенно не понимала между ним и океаном, за исключением размеров, которые невозможно оценивать на глаз.

Начинался прибой. Волны неторопливо набегали на берег, шипя и ворча, и тут же отступали обратно. Теплый, но порывистый ветер, приподнимал волосы на затылке, приятно обдувая шею. Яркое, полуденное, высоко стоящее южное солнце ощутимо припекало, вызывая желание улечься прямо тут, на берегу, закрыть глаза и пару часиков, а еще лучше дней, поизображать из себя тюленя.

Поддавшись мимолетному искушению, я уже собралась с удобством улечься, подставляя лицо под нежные солнечные лучи, но не успела, потому что вернувшийся к активной мыслительной деятельности мозг вспомнил, что еще пару секунд назад я находилась совершенно в другом месте, отличающемся от этого не только пейзажем, но и временем года.

– Чего застыла? Вставай! Или так и будешь в раскоряку тут торчать? Я бы не советовал долго здесь оставаться. Это вредно для… ну, для всего, в общем.

Я повернула голову и посмотрела на рыжего кота, который в этот момент как раз развернулся и бодро поскакал, перепрыгивая с камешка на камешек, в сторону, противоположную берегу. Туда, где вдалеке маячили острые верхушки зеленых деревьев, а над ними вырисовывались очертания горного массива.

– Эй, постой! – спохватилась я, вскочила на ноги, пошатнулась, словно березка на ветру, но устояла.

И тут же поспешила догнать наглого котяру.

– Что происходит? Где мы? – начала допытываться я у кота. – И вообще… как я здесь оказалась?! – последний вопрос прозвучал немного истерично, потому что я едва не сорвалась на визг.

Поняла это, остановилась. Села прямо на вымощенную грубой, неотесанной, с острыми колющими углами брусчаткой тропинку, уводящую от берега куда-то вглубь хвойного леса, выдохнула и попыталась успокоиться. За сеансом экстренной медитации решил внимательно понаблюдать усатый, который увидев, что я не следую за ним, остановился, замер копилкой и стал периодически коситься на меня своим единственным глазом без попыток вмешаться.

Я его внимательный взгляд ощущала кожей, но смотрела в точку строго перед собой, пытаясь убедить саму себя, что всё нормально и паниковать не стоит. Успокоиться было очень важно, так как в прошлом у меня случались приступы паники, часто оканчивавшиеся длительными обмороками. И мне не хотелось отключиться на неопределенное время непонятно где, в компании говорящего кота, который вряд ли был способен оказать экстренную медицинскую помощь при вегетативном кризе.

Спустя некоторое время, по ощущениям – минут через пятнадцать, мне удалось замедлить сердцебиение. Потом прошел озноб, перестала кружиться голова и отступила тошнота. Я облегченно выдохнула, чувствуя себя расколотой на несколько кусков и подняла глаза на Сократа, который последние минут пять, кажется, даже не дышал.

– Отпустило? – небрежно поинтересовался он и от звучания его голоса я вновь непроизвольно вздрогнула. – Наконец-то! Теперь пошли.

Почесав голову и поразмышляв несколько мгновений, я тяжело поднялась и нехотя направилась следом за пушистой мордой, которая деловито потопала в сторону леса.

– Прежде, чем ты опять впадешь в истерику, – через пару минут молчания начал кот, все еще шагая впереди, – давай я отвечу на твои вопросы.

– Было бы замечательно, – устало отозвалась я.

– Не ехидничай, – фыркнул кот. – Ты милая, а милым девочкам не идет ехидство.

– А топор милым девочкам идет? – спросила я и состряпала на своём лице улыбку. Все, как заказывали.

– Нет, – нахмурился кот. – И перестань так растягивать губы, а то кажется, будто в тебя молния ударила.

Я мигом перестала улыбаться.

– Рассказывай.

– А что рассказывать-то? Здесь живет моя хозяйка. Её домик во-о-о-он за теми соснами, – Сократ махнул мохнатой головой в сторону вечнозеленого леса. – Я привел тебя сюда, чтобы ты с ней поговорила.

– О чем?

– О себе, – просто ответил кот. – Мне кажется, тебе очень плохо. И не с кем поговорить. А она хорошая, выслушает и поможет, чем сможет.

– Звучит, как сказка, – пробормотала я, вяло переставляя ноги.

– А чем плохи сказки? – хмыкнул кот и дернул кончиком полосатого тигриного хвоста.

– Тем, что настоящие сказки традиционно плохо заканчиваются, – ответила я, но мохнатый меня уже не слушал. Бодро задрав морду к безоблачному небу он унесся вперед по дорожке.

Ускорившись, я догнала его, поравнялась, что далось мне ценой определенных усилий, и, пытаясь восстановить дыхание, задала вопрос:

– А если я захочу уйти? Что тогда?

– Уйдешь, – покосившись в мою сторону, Сократ пошевелил ушами, которые из-за небольших кисточек на кончиках напоминали рысьи.

– Вот так просто? – не поверила я.

– Вот так просто, – ответил кот. – Всё, что тебе нужно, это всего лишь сойти с этой дорожки, и ты вернешься в свой мир. Не уверен, что на то же самое кладбище, откуда мы ушли, но реальность будет твоей.

– То есть, если я сейчас сделаю шаг в сторону, меня может закинуть куда-нибудь в Боливию? – не обрадовалась я озвученной перспективе и оглянулась по сторонам, присматриваясь повнимательнее.

Дело было в том, что чем дальше мы удалялись от берега, тем сильнее светило солнце. В какой-то момент солнечный свет переместился с отметки «очень ярко» до отметки «на грани выносимого». Глаза начали сильно слезиться и приходилось сильно щуриться, чтобы вообще хоть как-то ориентироваться.

Я постоянно прикрывала лицо ладошкой и старалась больше смотреть себе под ноги, что позволяло хоть как-то защитить зрение и не ослепнуть окончательно. Теперь же, после слов Сократа, я решила присмотреться. И увидела, что по обе стороны широкой мощенной дорожки, похожей на средневековую городскую мостовую, тянулись насыпи песка.

Ярко-желтая сыпучая поверхность занимала все обозримое пространство, упираясь в горизонт, где оканчивалась кроваво-красными дюнами, выглядящими довольно угрожающе на фоне залитого лазурью неба. И чем дольше я смотрела на песок, тем сильнее мне казалось, что он… живой. Песок медленно шевелился, пересыпался, менял высоту и глубину матовых холмов, а оттуда, из сыпучих глубин, доносились странные звуки…

Я тряхнула головой, пытаясь отогнать наваждение и вновь заторопилась следом за Сократом, который не стал дожидаться, пока я наслажусь местными пейзажами и унесся далеко вперед.

– Послушай, мне надо конкретно в мой город, – начала я обеспокоенно. – У меня нет денег выбираться потом из какой-нибудь южноамериканской дыры, в которую меня выплюнет ваша местная… не знаю, что это? Флора и фауна!

– Максимум, куда тебя может, как ты выражаешься, выплюнуть, так это в населенный пункт по соседству, – поморщился кот. Вот прям взял и поморщился! – В любом случае, домой ты сможешь вернуться.

– Твои слова не очень обнадеживают, – скривилась я. – И вообще, это не тот путь, по которому я бы хотела пройти.

– Путь – это всего лишь путь, – флегматично заметил Сократ, очевидно подражая знаменитому тёзке. – Как дорога. Его всегда можно покинуть.

– Долго нам еще идти? – раздраженно спросила я, в виду обстоятельств не настроенная на философию, через десять минут молчаливой ходьбы, ощущая, как по спине стекают капли пота. – Мне уже не очень хорошо. Точнее, мне уже очень нехорошо. И пить сильно хочется.

– Потерпи, совсем немного осталось, – строго проговорил кот ни на секунду не сбавляя шага. Откуда у животного брались силы без устали скакать по каменной дорожке с учетом того, что один мой шаг был как его четыре, для меня осталось загадкой. Хотя, он же – говорящий, следовательно, волшебный, может у него и крылья имеются?

Или копыта.

С рогами.

Я подняла взгляд и из-под ладони взглянула в сторону леса, к которому мы шли уже добрых полчаса. Самое удивительное было в том, что за это время он не стал ни на полкилометра ближе. Создавалось такое ощущение, как будто мы шли к нему, а он – от нас.

– Ты уверен? – чувствуя, как последние силы уходят, пропадая где-то в пропасти, спросила я. Каждый шаг следующий шаг давался в несколько раз труднее предыдущего. В какой-то момент оторвать ногу от земли показалось непосильной задачей. – Кажется, будто мы шагаем на месте.

– Это оптическая иллюзия. Для защиты.

– Защиты от кого? – еле ворочая языком от жажды, поинтересовалась я.

– От тех, кого не приглашали в гости, – сдержанно пояснил кот.

– А меня приглашали? – спросила я, вяло подумав о том, а зачем я вообще продолжала следовать по дорожке за говорящим котом, вместо того, чтобы просто вернуться домой?

Мысли путались, сворачиваясь в тугой клубок, словно змеи.

– Ты же со мной, – пояснил кот, хотя слова его еще больше запутывали, ничего не разъясняя.

– А ты кто? – запоздало решила поинтересоваться я, в тот момент, когда меня, как от толчка, шатнуло в сторону. Лишь в последнюю секунду я успела среагировать и не ступить на песок. Не знаю, почему, но мне не хотелось прикасаться к этому сыпучему желтому морю. Вот не хотелось и всё, хотя разумных объяснений этому внутреннему протесту не было, каким-то седьмым чувством я ощущала, что этого зависит слишком многое, то, чем я не могла рискнуть. – Если исключить предположение, что ты – порождение моей белой горячки.

– О, Боги! Дайте мне сил! – взмолился блохастый. – Сколько можно повторять, что не следует меня приписывать к последствиям различного рода человеческих заболеваний. Я вообще не имею отношения к вашему миру. Я – ключ!

– Если есть ключ, значит, где-то должна быть дверь, – попыталась я оставаться в рамках логики.

Но, кажется, я просто бредила.

– Мы пришли, – вдруг сообщил Сократ. И очень вовремя, потому что я уже в буквальном смысле валилась с ног.

Отодрав подбородок от липкой потной груди, я взглянула вперед и поняла, что да, действительно пришли. Потому что не было больше зноя, яркого солнца, бесконечной каменной дороги и шевелящихся песков. Теперь мы стояли на опушке леса. Сквозь плотные верхушки деревьев с трудом можно было разглядеть кусочки голубого неба, благодаря чему вокруг царила благодатная прохладная тень. Прямо перед нами – небольшой домик, сколоченный из круглых деревянных брусьев. На маленьких окошках со старинными резными рамами стояли распустившиеся цветы в разноцветных горшочках – синих, красных, желтых, зеленых. Вместо стекол имелись ставни, которые в этот момент были открыты и на легком ветру покачивались кружевные занавески.

– Ух, ты, – пораженно выдохнула я. – Как в сказке.

И упала в обморок, как раз в тот момент, когда, заскрипев, начала открываться дверь.

Глава III

Первое, что я услышала, придя в себя, это приглушенный разговор. Одним из говорящих был Сократ, его мурлыкающую болтовню было невозможно не узнать. Второй голос, высокий и мелодичный, явно женский, показался мне не знаком.

– Ты балбес, – тихо и вкрадчиво заявила женщина, скрытая от меня высокой, расписанной золотыми вензелями на черном фоне ширмой.

– Да почему сразу «балбес»? – возмутился кот.

– Потому что из-за тебя девочке стало плохо, – заявила женщина и загрохотала чем-то тяжелым.

– Ну, я же не виноват, что она дохлая, как сопля, – резонно заметил кот.

– Не выражайся! – прикрикнула на него явно хозяйка дома и, очевидно, та самая колдунья, про которую блохастый упоминал ранее.

– Зачем ты вообще её сюда притащил? – проворчала женщина и прошагала совсем рядом с ширмой. Я сжалась, ощутив себя нежеланным посетителем, которого и видеть не хотят, но и выгнать не могут, воспитание не позволяет.

Почему-то стало обидно.

– Она видит, Мила, – уверенно заявил Сократ. – О, молочко! Спасибо!

– Мало ли, кто и что видит, – продолжила спорить с ним скрытая от меня ширмой Мила. – Не всех же в Межмирье тащить! Она – человек, ей здесь не место!

– А где ей место, Мила? – вдруг очень тихо и с явной горечью спросил кот. – Ты же видишь её ауру. Она серая, это плохо. Очень плохо. Девчонка потерянная, она сама себя не понимает. И ты не хуже меня знаешь, что такие, как она, всегда плохо заканчивают.

– Всех не спасти, Сократ, не мне тебе это объяснять, – тяжело, но строго выдохнула Мила.

– Но её спасти можно, – не отступал Сократ и я вдруг ощутила теплоту по отношению к этому шерстяному сосредоточению вредности и ехидства. – И я хочу её спасти. Тем более, что раз она видит меня, раз она может со мной разговаривать, значит, в ней есть зачатки магии. И их можно развить!

– Как минимум, в одной десятой всех жителей человеческого мира есть задатки магии, – ответила ему Мила.

– Но за триста с лишним лет моего существования, она – первая из всего человеческого вида, кто меня слышит! – воскликнул кот с угадываемой радостью в сопровождающем его речь мурлыканье. – В ней точно что-то есть!

– Глисты в ней есть, наверное, тощая и мелкая, как новорожденный котенок, – беззлобно проговорила Мила.

– Нет у меня глистов, – отозвалась я из-под одеяла, которым меня кто-то заботливо укрыл. – Просто наследственность такая. У нас все в семье все худые и невысокие.

– Ой, проснулась! – с неподдельной радостью воскликнул Сократ и уже через несколько мгновений его внушительная тушка заскочила на кровать, и принялась по мне топтаться.

– Отстань, – недовольно пробурчала я, повыше натягивая одеяло.

– Слушай, – мурлыкнул кот, прошествовав по мне и усадив свою толстенькую пушистую пятую точку рядышком с моей головой. – А как тебя зовут?

Первым моим порывом было не отвечать. Или представиться чужим именем. И я уже открыла рот, как в последний момент правда буквально сорвалась с моего языка.

– Мира, – проговорила я, против своей воли. – Мирослава.

– Ай-яй-яй, Мирослава, – поцокал языком кот, поднялся и вновь принялся ходит туда-сюда по кровати, периодически задевая ткань когтями. – А ты ведь соврать собиралась. Собиралась?

Я хотела сказать «нет», но опять помимо воли выдала громкое:

– Да!

Не выдержав, я резко скинула с себя одеяло и села:

– Что происходит?

Сократ, в этот момент прохаживающийся по кровати с видом скучающей интеллигенции, остановился, уселся у меня в ногах и невозмутимо поинтересовался:

– А что?

– Я не могу соврать, – хмуро проговорила я. – Хочу, но не могу. Почему так? Это ты что-то делаешь?

– Я хоть и волшебное создание, – с достоинством зевнул Сократ и улегся, вытянув вперед передние лапки, словно Сфинкс. – Но сам колдовать практически не умею.

– Тогда что? – допытывалась я, внимательно наблюдая за выражением морды мохнатого.

– Горицвет, – хитро прищурил свой единственный глаз Сократ и, дернув треугольной мордочкой, указал на потолок. – Видишь эти желтые цветы?

Я задрала голову, осмотрелась и увидела связки растений с зелеными стеблями и темно-желтыми продолговатыми лепестками, которые были развешены по всему периметру потолка.

– Горицвет ядовит, – сообщил мне Сократ, – употребив даже малую его часть в пищу есть шанс умереть от сильного кровотечения. Но зато в качестве противодействия вранью горицвету равных нет.

Я округлила глаза и уставилась на кота.

– Если рядом висит горицвет, то солгать практически невозможно. Кроме того, как только кто-то хочет обдурить, то цветок сразу же начинает меня свой цвет. Видишь, сейчас горицвет темно-желтый, практически оранжевый. А должен быть как солнечный свет. Это значит, что поблизости врунишка, – насмешливо фыркнул кот.

– И что, соврать вообще-вообще никто не сможет? – заинтересовалась я, присматриваясь, какую из связок можно будет стащить домой.

– Справиться с его воздействием может только очень сильный колдун, – лениво пояснил Сократ. – Но вранье такой слабой человечишки, как ты, горицвет в миг распознает.

Пассаж про слабую человечишку был вполне ожидаем, но все равно неприятен. Ничего не ответив, я вытащила ноги из-под одеяла и удивленно уставилась на свои голые пятки. Потом взгляд поднялся выше, с изумление обозрел широкую прямую женскую ночнушку в красный горошек с рукавами-фонариками и мелкой кружевной оторочкой по краям.

– Что это на мне? – наконец, смогла выговорить я.

– Ночное платье, – Сократ покосился на моё одеяние и удовлетворенно кивнул. – А тебе идет.

– Этот бабулин кошмар? – едва не икнула я.

– Почему бабулин? – не понял кот.

– Потому что даже моя бабушка не надела бы такое!

– Ну, твоей бабули здесь нет, – поднялся Сократ. – А у тебя нет выбора, потому что гардероб у Милы очень ограничен. В лесу не так уж много лавок с парадно-выходными нарядами, как ты понимаешь.

– Где моя одежда? – спросила я, чувствуя себя крайне неловко. – Я бы хотела просто переодеться в то, в чем сюда пришла.

– Это невозможно, – Сократ спрыгнул на пол и, деловито вертя задницей, направился за ширму. – Твою одежду постирали и вывесили сушиться. На самом деле, она была насквозь мокрой от пота, поэтому оставаться в ней было бы не самой лучшей идеей. От тебя бы разило до небес.

Я пронаблюдала за показным уходом кота, сама оставаясь сидеть на кровати и в нерешительности кусая нижнюю губу.

– Эй, Мира! – позвал кот. – Если ты не собираешься устроить голодовку, то иди сюда. Пора за стол.

Идти на его зов не хотелось, ведь там находилась та самая Мила, которая была против моего присутствия. Да и я сама была против своего здесь присутствия.

«О чем только думала? – мысленно поругала я саму себя. – Теперь уже деваться некуда».

Я встала с кровати, поправила ночнушку, которая доходила мне до середины икр и которая смотрелась на мне, как бальное платье на корове, и пошла на голос Сократа.

За ширмой оказалась большая светлая комната, украшенная уже знакомыми мне цветами, с теми самыми виденными мной до обморока занавесками на окнах, сквозь которые просматривался лес. В правом углу находилась дверь на улицу. Рядом вдоль стены стояла длинная деревянная лавка, на которой лежали разные малопонятные мне вещицы.

– Мира? – я повернулась налево и увидела высокую статную женщину, с молодым румяным лицом, большими влажными карими глазами и длинной, почти до пола, толстой темно-русой косой. Одета она была в длинное темно-коричневое платье в пол, прикрывающее руки и шею.

– Здравствуйте, – чуть отступила я и с трудом сдержала всколыхнувшееся во мне желание поклониться.

– Меня зовут Милена, – светло улыбнулась женщина, пронизывающим взглядом глядя на меня. – Я – хозяйка этого дома.

– Вы… ведьма? – непроизвольно вырвалось у меня. – Ой, простите. Я не хотела вас обидеть.

– Ничего, – склонила женщина голову на бок, не прекращая улыбаться и изучать меня. – Я не обижаюсь. Но я не ведьма, а колдунья.

– А в чем разница? – нерешительно поинтересовалась я.

– Колдуньи занимаются ритуальной магией, черпают силы из своего внутреннего источника и, как правило, имеют определенную специализацию. Колдуньей можно стать, получив образование и обретя определенные навыки. Ведьмы же передают свои знания исключительно по наследству, никому не раскрывают своих секретов и живут вдалеке от людей, так как им необходим непосредственный контакт с природой, именно она питает и поддерживает ведьм.

– А какая специализация у вас? – непроизвольно сорвалось с моего языка.

– Может быть, мы сначала пообедаем, а потом уже сядем в кружок, возьмемся за руки и начнем обмениваться историями из жизни? – вмешался кот, с самым требовательным видом усевшийся за накрытый к трапезе стол.

– Да, Сократ прав, – поспешно кивнула колдунья и широким жестом пригласила меня присаживаться на один из деревянных стульев, которые выглядели предельно неудобно. Жесткое, грубо обтесанное сидение, высившееся на четырех квадратных ножках и оборудованное абсолютно прямой спинкой. Эти предметы мебели больше напоминали средство для пыток, чем то, на чем можно с удобством отдохнуть, но едва я аккуратно приземлила на один из стульев свою пятую точку, как сразу же все поняла.

Да, действительно, я оказалась в логове самой настоящей колдуньи. Потому что сделать что-то, настолько неказистое и пугающее с виду, настолько комфортным и удобным надо действительно обладать настоящей магией.

– Приятного мне аппетита, – заявил кот, усевшийся задними лапками на стул, а передние взгромоздив на стол напротив большого белого блюдца. На шее у него болталась белая салфетка, прикрывающая белую грудь пушистика.

– Приятного тебе аппетита, – рассмеялась мягким грудным смехом Милена, севшая с другого конца стола, между мной и Сократом. – Мира, налетай.

Я благодарно кивнула в ответ и присмотрелась к выставленным передо мной блюдам. Крынка молока, нарезанный крупными ломтями свежий домашний хлеб, запеченное мясо какой-то птицы, свежие и соленые овощи, маринованные грибы со свежим луком. Последние выглядели так соблазнительно, что я сглотнула мгновенно выступившую слюну. Венчало всё это великолепие большая плошка с крупной отварной картошкой, посыпанной укропом и исходящей паром.

Вот к ней я и потянулась первым делом, так как от блюда веяло восхитительным сливочным ароматом. И в то время, как я выкладывала на тарелку белые картофелины, Сократ, не стесняясь, прямо лапой таскал куски мяса к себе на тарелку.

– Сократ, – укоризненно покачала головой Милена. – Как ты ведешь себя при гостье?

– А фто такова! – сквозь набитый рот пропыхтел явно голодный кот. – Я сегодня отлично поработал, устал и заслужил хороший, плотный и вкусный обед.

– Это где ты так отлично поработал, что аж устал? – уголком губ улыбнулась Милена, наливая себе молока.

– А ты думаешь, легко было этого ангела со всех сторон оббегать? – возмущенно воскликнул Сократ и, на минуту отвлекшись от мяса, пододвинул к хозяйке маленькую пиалу с явственным намеком. Ничего не сказав, Милена налила молоко и усатому. – Я, между прочим, не какая-нибудь там левретка, и шнобеля, как у них у меня нет. У меня маленький нос!

– Да, с этим трудно поспорить, – с очаровательной улыбкой кивнула Милена. – И как? Узнал что-нибудь?

– А то! – уверенно заявил кот. – Узнал… что от статуи разит абсентом.

– Думаешь, это он? – Милена потянулась к овощной тарелке, положила себе маринованных огурчиков и не забыла обо мне. Коту она огурцы предлагать не стала. Видимо, он не настолько волшебный, чтобы быть еще и травоядным.

Кот чихнул и кивнул.

– Да, я уверен.

– Вы, вообще, о чем? – тут же вмешалась я в разговор. – О том, как изменился ангел? У него пропало лицо. Вы из-за этого им заинтересовались?

И хотя эта парочка попыталась сделать все незаметно, от моего взгляда не ускользнуло то, как колдунья и кот обменялись быстрыми взглядами.

Я решительно отложила вилку с наколотой на неё картофелиной.

– Я имею право знать. Я должна знать, – и помолчав, тихо добавила: – Это не просто статуя, это памятник. На могиле моей мамы.

Повисло гнетущее молчание, в течение которого я угрюмо созерцала наполненную ароматной едой тарелку.

Есть совершенно расхотелось.

– Ты права, – заговорила Милена мягким успокаивающим голосом, таким, которым только сказки на ночь детям читать. Даже немного на сон потянуло. – В непосредственной близости от упомянутого ангела творилась магия. Сильная магия, страшная и запретная, не имеющая лицензии на использование.

– Лицензии? – повторила я, подумав, что мне послышалось. Здесь, в этом домике, которому только куриных ножек не хватало для полного соответствия образу сказочной избушки, слово «лицензия» воспринималось, ну… как ступа, летающая по торговому центру.

– Лицензия выдается при пересечении границы, – вроде как пояснил кот, после чего он, наверное, решил, что мне стало все понятно, но…

– Ничего не понятно, – помотала я головой и чуть не свалилась со стула от внезапного головокружения.

– Ты бы головой своей поменьше мотыляла, – буркнул кот, доедая последний кусок мяса. – Может быть, тогда и соображала бы получше. В общем так, слушай.

И кот начал рассказывать. Из его слов складывалось следующее. Существует человеческий мир, знакомый и понятный мне. И существует не человеческий мир, а вернее – миры. Бесконечное множество различных миров со своими обитателями, правителями, законами и богами. Каждый мир выступает самостоятельной единицей, независимой от остальных, но при этом существует некоторый свод правил, которому подчиняются все.

Место, в которое меня самым наглым образом заманило мохнолапое усатое создание, называлось Межмирье. Это такой же особенный мир, суть которого заключается в том, что он находится на перекрестке всех остальных миров. Он небольшой, как пояснил кот, по сравнению со всеми остальными практически крошечный. Но на него возложена особенная задача – контролировать перемещение всех разумных существ между мирами.

Припомнив школьные уроки физики, я сообразила, что о чем-то подобном в свое время рассказывал еще Эйнштейн. Кажется, наш учитель называл это многомерностью пространства, где возможно многовариантное развитие каждого события. Теорию мультивселенной развивал в своё время и Хокинг, утверждавший, что после Большого взрыва, породившего нашу Вселенную, последовали другие, аналогичные ему взрывы, каждый из которых создал отдельные пространства для новых форм жизни. И было еще что-то про черные дыры…

Пока я копалась в собственной памяти, пытаясь выудить что-нибудь здравое и объясняющее происходящее с точки зрения дружащего со своей головой человека, Сократ продолжал повествовать о том, что какие-то миры похожи на мой – в них мало магии и соответственно мало тех, кто ею владеет. В других мирах магия, наоборот, является чем-то естественным и обыденным, и даже дети способы создавать что-то из ничего.

У одних – суровая военная диктатура, другие находятся под властью монархов, третьи знакомы с основами демократии и выбирают своих правителей самостоятельно, у четвертых социальная структура общества находится в зачаточном состоянии и их цивилизации олицетворяют собой нечто, что только зарождается, а миры, относящиеся к пятой категории, уже успели пережить взлет, расцвет и падение своей культуры, войдя в пост апокалиптический период.

Каждый мир находится в своей собственной временной стадии, а потому одни из них пребывают по отношению к человеческому миру в будущем, другие – в прошлом, а третьи развиваются параллельно.

Каждый из миров заполнен своими обитателями. Где-то верховенствуют плотоядные ящеры, где-то – высокоразвитые подводные существа, где-то главную угрозу представляют бестелесные духи, паразитирующие на телах обычных жителей. Один мир захватили монстры, питающиеся жизненной энергией. В другом нет ничего кроме тьмы. В третьем небо светится так ярко, что выжигает все живое. Но такие, как я, то есть, люди или же те, кто напоминает их по анатомическим характеристикам, присутствуют во многих мирах. Но не везде их жизнь хороша.

Милена родом из мира, где люди на протяжении многих тысячелетий остаются на одном из низших положений. Многие из них порабощены без какой-либо надежды обрести свободу. Их дети и дети их детей также обречены на неволю. Рабы в этом мире приравниваются к вещам, легко покупаются и продаются, выставляются на аукционе и проигрываются в карты. Убийство раба не наказывается, его судьбой полностью распоряжается владелец и даже после смерти нет гарантии, что несчастного оставят в покое, так как некромантия в этом мире является всенародной забавой. Хозяевами чаще всего являются аристократы, которых в этом мире немногочисленная прослойка, но они обладают крайне сильной магией, имеют многочисленные привилегии и живут так долго, что десятки поколений рабов умирают и рождаются при одном и том же лорде-владельце.

Про самих лордов говорят, что они произошли от спустившихся с небес гигантов, которые были очарованы человеческими женщинами, а потому решили остаться и взять их в жены вне зависимости от желаний последних. От этих связей и начали рождаться особенные дети – исключительно мальчики, которые быстро выросли в физически привлекательных, крепких, выносливых и наделенных поразительными способностями мужчин, которые передавались по наследству.

Несмотря на практически всемогущую силу гигантов, ни одна из возлегших с ними женщин не смогла произвести на свет хотя бы одну девочку. И, наравне с другими, эта особенность быстро вернувшихся обратно на небеса предков передалась и их мужскому потомству, а потому исконной проблемой лордов являлся поиск жен, за которыми они часто оправлялись в другие миры. Такой подход к семейной жизни и к жизни вообще привел к тому, что поставка рабов превратилась в бизнес. Людей выкрадывали из родных домов, хватали на улицах, заманивали в ловушки. Симпатичные молодые девушки превращались в наложниц, всегда рожая только мальчиков, немолодые и несимпатичные становились подневольными домашними работницами, как и мужчины всех возрастов, потому что постепенно расширяющим свою власть лордам постоянно требовался обслуживающий персонал.