Текст книги "Шотландия. Земля кланов"
Автор книги: Грэм Мактавиш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Грэм
После небольшого частного обсуждения с Мишель и встречи с нашей командой, мы с Сэмом оба в восторге и слегка волнуемся в предвкушении того, сколько мест мы собираемся посетить и со сколькими людьми повстречаться в такие сжатые сроки, ведь это почти на грани допустимого законами физики. Так что нам жизненно важно быть свежими утром первого дня съёмок. Держа это в памяти, мы немного перекусили и пропустили на ночь по рюмашке в баре, и всё-то шло замечательно в этом мире, до тех пор, пока… не вошёл Дункан Лакруа (Мурта из «Чужестранки») собственной персоной, да ещё и со своим запойным дружком-«ирландцем», уже изрядно навеселе и настроенным на потасовку. А мы действительно просили Дункана – «Чужестранного» заместителя Оливера Рида[1]1
Оливер Рид – британский актёр, часто игравший маргиналов, создатель мужественных образов на экране. – Прим. пер.
[Закрыть] – поучаствовать в нашем приключении Clanlands – и он с охотой согласился. Но теперь я понимаю, что это могло быть роковой ошибкой…
Дело начинается с виски, затем переходит к вину, а после вновь к виски. Очень много виски – и к трём часам ночи я был заклеймён алкоголиком. Сэм тайком улизнул, изрядно навеселе, ещё в час – чёрт побери, а он помнит, когда пора отправляться спать! По моему опыту, чем сложнее задача предстоит завтра, тем позднее я ложусь. Не идеальный вариант, я знаю.
Будильник звонит громче обычного. Агрх! 7:00 утра. Я разлепляю веки и чувствую себя разбитым. Спустившись вниз к завтраку, я с изумлением обнаруживаю Дункана Лакруа во вполне вертикальном положении и на своих двоих – быть может, он и вовсе не ложился? Но при более близком рассмотрении оказывается, что он выглядит так, будто вот-вот отдаст концы, или как ещё не остывший труп, одетый в те же одёжки, в которых его закапывали. Его ирландского дружка нигде не видать – вероятнее всего, тот в постели – может, живой, а может и нет.
Сэм пребывает в своём раздражающе жизнерадостном настроении, и энергия из него бьёт ключом, словно из какого-нибудь спрингер-спаниеля. Запихнув в себя завтрак из каши, яичницы с колбасой, беконом и овощами, тостов, джема и гарнира (ну хорошо, это я съел) мы с Сэмом в конце концов выезжаем в нашем доме на колёсах, мчась на третьей передаче по пути в Гленко – к тому месту, где Дункан якобы будет ловить нас на дороге. В его состоянии удержать руку с поднятым вверх пальцем было бы просто чудом. Сэм заприметил его ещё издали. Он спрашивает меня, что нам делать. Я говорю, что не имею ни малейшего представления – это же он организовывал нашу поездку! Он на полной скорости мчит к Дункану. Я говорю: «Притормози». Он слушается, и мы оба испытываем полнейшее изумление при виде нашего приятеля Дункана посреди Нагорья.
Грэм. Мы его подберём.
Сэм. Не-а.
Я поднимаю стекло, закрываясь от лица Дункана – ожидающего, помятого и явно неслабо опохмелившегося – пока мы вновь набираем скорость, и Сэм изо всех сил старается сделать так, чтобы колёса нашего левиафана закрутились с пробуксовкой. Джон, наш оператор, предполагает, что мы говорим о Дункане в то время, как мы едем дальше, – быть может, ему неловко от того, что мы его бросили, – но я говорю, что гораздо забавнее, если мы вообще не будем об этом упоминать. Мы просто едем дальше, ни о чём не заботясь.
Дальше по дороге я вновь открываю окно, чувствуя себя нехорошо. Я выпил бочку кофе за завтраком, но кофеин уже выветривается. Сентябрьское солнце согревает моё лицо, и внезапно я начинаю замечать невероятные пейзажи, что окружают нас. Мы с Сэмом оба вытягиваем шеи вперёд, пытаясь получше разглядеть всё через лобовое стекло, и жадно всматриваемся в такую чарующую и величественную, что заставляет сердце биться чаще, но на самом деле суровую и негостеприимную долину. В такой день, как сегодня, в шотландском пейзаже не слышен бой барабанов. Наслоения крови, вражды, романтики, мифов и страстей и сами по себе, словно камни этих скал, – огромные, древние и порой просто ошеломляющие.
Жизнь среди этих холмов тяжела. Скалы Нагорья настолько тверды, что создают водоупор. Предостережение от топографии! Дождевая вода собирается в долинах, не просачиваясь вглубь, так что вся влага остаётся близ поверхности, делая почву сырой, болотистой и полной предательских топких ловушек. Вплоть до XVIII столетия Нагорье представляло собой словно некий воображаемый остров, отрезанный заливами Фёрт-оф-Форт и Фёрт-оф-Клайд, и единственный путь туда пролегал через Стерлинг.
Именно поэтому Роберт Брюс и смог разбить английских герцогов в битве при Бэннокбёрне в 1314 году, хотя шансы были против него. Болотистые земли вокруг Стерлинга были осушены только в конце XVIII века, а основные перемещения по Нагорью до тех пор шли по морю.
Сэм
Как вы уже могли заметить, Грэм слегка чрезмерно увлечён историей, потому что – давайте посмотрим правде в глаза – он из другой эпохи (и с другой планеты). Думаю, он родился в 1940-х… [Грэм. Ну, спасибо. В 1961.] Как бы то ни было, он и вправду немало знает о кланах и о своих шотландских предках. Хотя у меня самого живой интерес к шотландской истории, мне ещё предстоит заполнить пропуски в моей родословной. Я жажду узнать больше, и именно поэтому и решил сделать Men in Kilts в формате телешоу: для меня нет лучшего способа что-то узнать, чем оказаться среди этого. Я из тех, кто выбирает вариант «давайте уже справимся со всем этим д*рьмом!» – и организация путешествия по Нагорью вместе с приятелем, где мы повстречаемся со множеством шотландцев и будем распивать бочковой неразбавленный виски, – это как раз то, что мне по душе. Так что, если Большой Гэ в нашем приключении – это заплесневелый профессор с кустистыми бровями, то я просто Стивен Спилберг! Лысовласка старше меня на 20 лет и влезает со стариковским занудством в такие мелочи, как даты сражений, число погибших и раненых, и какая в тот день стояла погода, – и в этом состоит странное и неожиданное преимущество нашей межпоколенческой дружбы.
И перед нами открывается эпичное путешествие, начинающееся в цветущей долине Гленко. Величественная гора Буахэль-Этив-Мор (что на шотландском гэльском означает «пастух из Этива»), охраняющая долину, выглядит невероятно в лучах утреннего солнца. По правую руку лежит островершинный и опасный хребет Онах-Игах, который протягивается вдоль всей долины. Пересечь его можно лишь в одной точке, и то с верёвками и в альпинистской обвязке, и именно сюда я всегда хотел выбраться. [Сэм. Грэм, как тебе идея?] [Грэм. Спасибо, не сегодня.] Долину пересекает метко названный путь – «лестница дьявола» – старая военная дорога, и это крутой подъём (слишком крутой) даже для самых отчаянных искателей приключений. Я бывал в Гленко в детстве, а когда был подростком, учился здесь кататься на лыжах. Как бы то ни было, в отличие от Грэма, проведшего юность в Глазго, моё детство прошло в сельской местности на равнинах. Я родился в каменном домике неподалёку от деревушки Балмаклеллан в Гэллоуэе, на юго-западе Шотландии, в 1980-м…
Грэм. Я чувствовал, что равновесие в мире в том году было нарушено, сколько я припоминаю…
Сэм. А вот это придётся тебе по нраву, Грэм. Родители и брат Кирдан порой на самом деле называли меня «Сэмуайз», по имени персонажа в толкиеновском «Властелине колец». А Грэм играл Двалина, ворчливого и сердитого шотландского гнома из трилогии «Хоббит». Опять совпадение.
Грэм. Правда? Я этого не знал, приятель. Я знал, что должна быть хоть какая-то причина тому, что ты мне понравился. Хотя я всё равно считал Сэмуайза самым докучливым из хоббитов из «Властелина колец» и втайне надеялся, что Саурон придушит его где-нибудь в Мордоре.
Сэм. Мило.
Нас воспитывала мама, Крисси, и мы переехали в Нью-Гэллоуэй (самый крошечный городок в Шотландии) в дом, перестроенный из бывших конюшен, который назывался Стэдингс. [Грэм. Ты буквально вырос в хлеву, словно какой-нибудь шотландский младенец Иисус], рядом с замком Кенмур – развалинами XIII века на берегу озера Лох-Кен. Тогда было непросто, но это не имело никакого значения, потому что у нас с братом был старинный двор, обнесённый каменными стенами, окружённые валами луга (стрельбище для лучников в моём воображении) и густой лес лесохозяйственной комиссии в качестве нашей игровой площадки. Сейчас я осознаю, какой идиллией это всё было и насколько мы были счастливы. История всегда была прямо вокруг нас. Хмурое присутствие замка Кенмур, зияющего провалами окон и дверей, было сродни лицу злобного чудовища, которое вот-вот начнёт глотать детей. Порой я набирался храбрости и проскальзывал внутрь разрушающегося замка и находил там следы присутствия его прежних обитателей – древний очаг, голые стены и полы. Я представлял себе воинов, крадущихся вверх по винтовой лестнице, – прямо как мы делали это в «Чужестранке». Именно на этой земле я и начал играть и развивать своё воображение. Я был одержим Мерлином, Экскалибуром, королём Артуром и Робертом Брюсом; всё здесь было связано с древней историей Шотландии, и многие мифы и легенды родом именно отсюда.
Бум!
Мы на полной скорости налетаем на ухаб.
Грэм. Бога ради, Сэм, притормози! Это похоже на дерьмовый ремейк «Скорости»…
Сэм. А ты, стало быть, Сандра Буллок?
Грэм. Сандра Буллок вела машину! ПАУЗА. А это что ещё такое?
Борода Грэма топорщится, когда он тычет своим длинным указательным пальцем в миниатюрную фигурку шотландской бурёнки, болтающуюся на зеркале заднего обзора. «Что это?» – повторяет он, на этот раз тоном, преисполненным даже ещё большего подозрения, чем обычно, – как будто ожидая, что она или замычит, или взорвётся прямо перед его лицом. Я украсил наш фургончик таким количеством шотландской атрибутики, который только смог отыскать у себя дома и в местном благотворительном магазинчике. Старые карты Шотландии, набор сломанных волынок, меч с коробчатой рукояткой, клюшка для игры в шинти, шотландский флаг, парочка заржавевших велосипедов, привязанных к багажнику сзади, и весь подобный хлам, который мне удалось найти, чтобы лысый чувствовал себя, как дома. «Это всё материалы исследования, и притом не без сюрпризов», – подначиваю я, заставляя его держаться в напряжении и удостоверяясь, чтобы ему не было достаточно уютно, чтобы просто свалиться и заснуть. Воображаю, как он дремлет, укутав коленки клетчатым пледом, а поверх стоит его саквояж.
Сэм. У меня там под умывальником припрятан односолодовый виски (и печеньки, которые он не должен найти). А ещё я прихватил для тебя сигары…
Грэм. Милая мысль. Я не курил никогда в жизни, так что, наверное, просто задохнусь и умру.
Сэм. В том и был замысел…
Брови Грэма взлетают до потолка, а рот широко раскрывается.
Грэм. Почему движок издаёт такие звуки – вррр-вррр?
Сэм. Чёрт, не ту передачу включил.
Грэм. У меня во рту словно опилки со дна попугайной клетки – мне срочно необходим латте.
Грэму всегда необходим латте. На съёмочной площадке «Чужестранки» коронной фразочкой Грэма было «Я буду латте», и вскоре он стал известен как «Леди МакТавиш» – за то, что выдавал такие запросы, являя полную противоположность своему персонажу из «Чужестранки» – суровому военному вождю Дугалу Маккензи. А если у Грэма падает уровень сахара в крови, нам всем крышка. Честно, этот человек живёт своим желудком. Ему постоянно нужно что-нибудь жевать. Я пью по утрам пару чашек чёрного кофе, чтобы вытащить мозг из сонного оцепенения, и, возможно, съем тарелку горячей овсяной каши. Но Грэму подавай кашу, полный завтрак, йогурт. Он из тех, кто всегда заказывает закуску-аперитив, основное блюдо, и, возможно, ещё и сырную тарелку, да ещё и первым спросит карту вин, чтобы подобрать подходящее. Я обычно сразу открываю меню на коллекции виски.
Грэм
В свою защиту могу сказать, что нет у меня никаких таких запросов, просто я из тех, кому весь день нужен кофе, и когда я приезжаю на съёмочную площадку или куда-нибудь ещё, например в гостиницу, я хочу разузнать простую информацию: где можно оставить мои пожитки, куда можно присесть, где кофе, и в котором часу подают завтрак…
Сэм. …а также обед, чай и ужин, и всё должно быть готово, ещё когда ты завтракаешь.
Грэм. Мне просто нравится знать, когда я в следующий раз поем.
Сэм. В бардачке есть протеиновые батончики с фруктовым вкусом.
Сэм
Я оборачиваюсь и осознаю, что Её Светлость уже завален пустыми фантиками и что-то уплетает втихаря. Да чтоб тебя, Грэм! Он улыбается мне. Когда я впервые повстречал этого человека? Была ли это любовь с первого взгляда? Не могу припомнить… Я прокручиваю время назад в своей памяти… Мы были в маленькой душной студии в Сохо, в Лондоне. Я сидел вместе с несколькими исполнительными продюсерами и командой по кастингу «Чужестранки» и читал сцены с актёрами, проходившими пробы на роли Дугала и Колума Маккензи, братьев и устрашающих вождей клана. Дугал был яростным и безрассудным военным вождём, а Колум – калекой-политиком и хитрейшим манипулятором. Джейми был лоялен к ним обоим, но дело было неоднозначным, и хотя оба приходились ему дядьями, все трое относились друг к другу с изрядной долей недоверия.
Первым был Тим Макиннери (капитан Дарлинг из «Чёрной гадюки»), и он пробовался сразу на обе роли. Изначально он пришёл играть отца Бэйна[2]2
В итоге его и сыграл. – Прим. пер.
[Закрыть] – священника, который обвиняет Клэр в колдовстве, – и с ним произошёл весьма неприятный случай во время съёмок сцены с чересчур рьяной сворой собак[3]3
По книге, когда они нападают на него; в результате именно поэтому от сцен с агрессивным участием животных в «Чужестранке» отказались. – Прим. пер.
[Закрыть], хотя все пальцы у него и уцелели. Затем вошёл Грэм МакТавиш, щеголяющий в свитере цвета лосося или бордо; он был очарователен и уверен в себе. Мы отыграли пару сцен, и я помню, как старался припугнуть его, как Джейми, встав с ним лицом к лицу. Он оказался выше, чем я ожидал, и даже не подался назад, а его белая борода [Грэм. Тогда она ещё не была белой. Это случилось только во время нынешней поездки] топорщилась прямо передо мной, когда он угрожал мне. Кто знал, что годы спустя я буду делить с ним вонючий фургончик и ехать на ветхом велосипеде-тандеме по берегам озера Лох-О в нашем собственном телешоу.
Грэм
Впервые я встретил Сэма в августе 2013 г. Я только что завершил работу в трилогии «Хоббит»: два с половиной года беготни по Новой Зеландии в костюме гнома. Жизненный опыт, не имеющий себе равных. Пластический грим, 70-фунтовый (около 31 кг) костюм, и узы дружбы на всю жизнь, скреплённые бюджетом в 750 млн долларов. Это было изумительно, и я был готов к чему-то новому. К чему-то без пластического грима. Я помню, продюсеры рассказывали, как они думали, что найти актёра на роль Джейми Фрейзера будет очень сложно, но взяли его самым первым. Его звали Сэм Хьюэн. Я погуглил, конечно. Красивый – почти раздражающе, и с совсем кратким списком ролей, он только что заполучил ведущую роль в многомиллионном телесериале, основанном на невероятно популярной серии романов (семи изданных на тот момент) – это возможность на много сезонов. «Вот же везучий засранец», – подумал я и немедленно его возненавидел.
Я приехал – и да, первым меня поприветствовал Сэм. Во-первых, он оказался высоким; на мгновение я подумал: «Этот поросёнок, что, выше меня?» [Сэм. Да!] Я привык быть самым высоким на съёмочной площадке – и это было источником невероятной гордости, ведь Ричарду Армитиджу[4]4
Ричард Армитидж – британский киноактер, исполнитель роли гнома Торина в кинотрилогии «Хоббит» (реж. П. Джексон). – Прим. пер.
[Закрыть] пришлось носить ботинки на специальной платформе, чтобы в «Хоббите» мы с ним были вровень, пусть и гномами!
Сэм, кажется, считает, будто бы на мне был свитер бордо или цвета лосося. Ну, во-первых, там было адское пекло. Я бы ни за что не надел джемпер, если бы только не хотел, чтобы Дугал Маккензи обливался потом, словно футболист во время диктанта. Во-вторых, я никогда бы не надел одежду цвета лосося. Бордового – возможно. Скорее всего, то была футболка или рубашка. Что-то подогнанное по фигуре, чтобы, надеюсь, произвести впечатление более мускулистого человека. И, конечно же, Сэм всегда выглядит накачанным. Он набирает мышцы буквально каждый день. Подозреваю, что его мускулы выросли даже за то время, пока я печатал текст этого абзаца, и притом заметно. В первом сезоне он уже был большим, – к восьмому ни одна лошадь не сможет увезти его обширную мышечную массу. А крупные планы придётся снимать широкоформатным объективом. Но я отвлёкся. Сэм, думаю, был одет в футболку – ещё более облегающую, чем моя.
Я помню, как был весьма впечатлён его крепким рукопожатием. Я вообще придаю им очень большое значение. Рукопожатие Джейми Фрейзера не может быть вялым. Говоря о Джейми, я припоминаю, что в книгах его рост описывался как вровень с особенно просторным очагом. По этим меркам, перед Сэмом стояла непростая задача в вертикальном отношении. Но ещё я помню, как был покорён его щедрой открытостью и честностью. Он всё делал так, чтобы я мог почувствовать себя непринуждённо. Сэму было предопределено сыграть Джейми Фрейзера, потому что он именно такой, каким вы себе его представляете: совершенно добросердечный парень с лёгкой сумасшедшинкой.
И вот спустя семь лет мы отправляемся с ним в дорогу в жестянке из-под маргарина на колёсах. На наше счастье, на дорогах в этой части Шотландии редко встречаются ответвления. Был один такой британский офицер, генерал Джордж Уэйд, которому пришла в голову идея, что войскам будет на руку, если дороги сделать по-настоящему (кому-то это покажется самоочевидным, учитывая, что римляне, по всей видимости, дошли до этой мысли ещё две тысячи лет назад), – и вот он построил дороги, ведущие в Нагорье, в XVIII веке, дабы «цивилизовать» горцев и подчинить их, и его не особенно заботили всякие повороты и запасные площадки. Наш поворот должен был быть справа, вероятно, один на 20 миль… и Сэм его пропустил.
«Мы слишком далеко заехали», – говорю я.
Сэм. Что, правда?
Грэм. Ну да. Только что проехали мимо.
За этим последовал леденящий душу разворот на 180 градусов, чтобы вернуться туда, откуда мы приехали. Думаю, даже овцы замерли с непрожёванной травой во рту, в изумлении прислушиваясь к скрежету коробки передач и рёву нашего «Фиата»-ошибки. Шотландские коровы укоризненно трясли своими лохматыми головами. К счастью, дорога была пустынной.
Когда мы в конце концов отыскали пропущенный поворот и стали трястись на однополосной дороге, Сэм начал набирать скорость. У меня внутри всё сжалось. Нам навстречу ехала машина. «Машина, машина!» – прокаркал я, словно охрипшая ворона[5]5
На английском «машина» – car, и если в британском варианте конечная «р» почти не произносится, то в шотландском – вполне себе, так что Грэм наверняка и вправду «каркал». – Прим. пер.
[Закрыть]. Мы внезапно остановились и уставились на водителя чёрной «Ауди». Он смотрит на нас с ощутимым презрением. Мы подбадриваем его отъехать назад. Он жестами отвечает тем же, тыкая в нас пальцем – мол, это мы должны ехать назад. «Ты должен сдать назад, ты же уже делал это раньше», – говорю я Сэму. «Не могу! Тут места нет», – отвечает он. Мы отрицательно машем головами и вновь показываем на водителя «Ауди», который выглядит угрожающе. [Сэм. Это был водитель BMW. «Ауди» водят только джентльмены.] [Грэм. Ну конечно, ты скажешь так – со своей-то дармовой Q-59-спорт-турбо-E-как-её-там…] (Подробнее об этом чуть позже…)
Сэм
В конце концов водитель BMW [Грэм. Это была «Ауди» – у меня есть фотодоказательства] улавливает наш призыв и осознаёт, что мы с места не сдвинемся, и сдаёт назад до того участка, где мы сможем разъехаться. Мы благодарно машем ему руками. Он насмешливо ухмыляется над нашим домом на колёсах. Я тоже сперва вовсе не был горячим поклонником этого фургончика, но теперь начинаю проникаться к нему искренней привязанностью. Чуть дальше на дороге нам попадается человек с длинной лохматой бородой и такими же волосами, сосредоточенно вышагивающий ровно посередине. Он отказывается пропустить нас добрых 15 минут – и выглядит в точности как Дункан Лакруа. Может, это он и есть? Он садится на обочину, вперившись безумным взглядом в небо. Да, определённо, это может быть он.
Грэм. А мы вообще куда едем-то?
Сэм. На дегустацию виски.
Грэм. Чтоо? Да сейчас же 9 утра.
Сэм. Похмеляйся, старый пёс.
Грэм. Ну давай, молодой претендент.
Глава 2. Свобода и виски шагают рядом
Прошу тебя, старинный Скотч,
Бродя в стакане день и ночь
Иль с пеной устремляясь прочь
Струёю резвой,
Мне по-приятельски помочь
(Пока я трезвый!)
Роберт Бёрнс. «Шотландский виски» (1785)(Перевод Е. Фельдмана)
Грэм
Мы входим в бар Clachaig Inn, построенный в XVI столетии, который до последнего времени носил вывеску: «Хокеров и Кэмпбеллов не обслуживаем!», что означало, что ни тех ни других туда не пускали. Странновато быть в пабе в девять утра. Это напоминает мне о вечеринках, на которых я просыпался лет в двадцать с небольшим. Всё здесь насквозь пропахло застоявшейся выпивкой. Единственное чего не хватает – так это валяющихся на полу пьяниц. Тут совсем пусто, не считая одной группки людей: четырёх человек в углу, окружённых музыкальными инструментами, которые выглядят странным образом не подходящими для подобной обстановки.
Сэм представляет меня Ричарду Госиэну из Общества односолодового шотландского виски (Scotch Malt Whisky Society, SMWS), на столе перед которым расставлено несколько бутылок виски и бокалов для дегустации. Мой желудок сжимается. По молодости это всегда было пиво. Именно оно стало самым первым напитком, который я заказал в свои 15 лет в местном пабе «Одинокий дуб», что в местечке Фримли графства Суррей.
Начал я с лёгкого пива. Потом перешёл к элю. Мне нравился Deuchars IPA (прекрасный шотландский напиток), и в Шотландии я перепробовал немало разных сортов. Другим любимым был эль Traquair (его изготавливают в Traquair House в Borders). Долгое время шотландское пиво было совершенной ерундой. Ничто не могло сравниться с их английскими конкурентами с просто удивительным числом сортов: Abbots, Sam Smiths, Greene King, London Pride от Fuller, да даже Boddingtons. Список выходит длинный. А в Шотландии было пиво Tennent's (ароматизированная водица из сортира).
