Текст книги "Седьмой Змей (ЛП)"

Автор книги: Грэм Макнилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 9 страниц)

На вершине лестницы показался Вермана Сайбус с кровавым крестом на наплечнике, перечеркивающим изумрудный символ гидры.

Он показал наверх, где гигантское, окутанное молниями брюхо звездного корабля уже раздвигало желтоватые облака, как плуг – отравленную почву. В космосе фантастические размеры ударного крейсера плохо поддавались восприятию; на фоне же уходящих ввысь силосных башен Лерны Два-Двенадцать в них не приходилось сомневаться. Боевой корабль цвета индиго с пятнами обладал массивностью, от которой захватывало дух, и внешняя простота его только убедительней доказывала, как же сложен он внутри.

– Он здесь, – сказал Медузон.

Непрекращающийся ливень, казалось, готов был затопить перерабатывающую станцию. Он водопадами обрушивался с силосных башен и образовывал грязные пенящиеся реки между металлическими конструкциями платформы.

Вместе с ударным крейсером на заправку прибыло еще два боевых корабля, теперь отражавшихся в дрожащем, перечеркнутом радугами зеркале, в которое превратились палубы Лерны Два-Двенадцать. Корабли, конечно, были меньше, однако и их огневой мощи по отдельности хватило бы, чтобы отправить платформу в растущий кислотный океан планеты.

Рядом с ними кружили «Огненные рапторы», готовые наброситься на любого, кто посмеет приблизиться в неугодной им манере.

– Трон, Вермана, обязательно было столько ломать? – возмутился Таматика, пытавшийся вернуть к жизни хотя бы несколько рядов когитаторов. – С таким количеством рабочего оборудования даже делать вид, что Лерна Два-Двенадцать еще функционирует, непросто.

Серворуки Железорожденного торопливо работали за спиной, как лапы паука, плетущего сеть.

– Думаешь, мне надо было только внутрь пробраться, и Альфа-легионеры сразу сдались бы? – поинтересовался Сайбус. – Я был вынужден их убить, а убийство легионеров в закрытом пространстве порождает беспорядок.

– Да, но спидеры? Неужели они были необходимы?

– Работа выполнена, – напомнил Сайбус.

– Только не очень аккуратно, тебе так не кажется? – судя по голосу, Таматика говорил сквозь сжатые зубы.

– Фратер, ты мог бы уже запомнить, что в тактическом лексиконе Сайбуса нет слова «аккуратно», – заметил Игнаций Нумен и засмеялся так громко, что едва не заглушил гром.

Тиро, пробиравшийся между тем через развалины командного центра, был вынужден согласиться. Сайбус никогда ничего не делал вполсилы, но даже для него это выглядело чрезмерным.

На противоположной стороне разрушенного центра Медузон остановился над телом Альфа-легионера.

– До этого дойти… – произнес он с искренним сожалением.

– До чего? – спросил Тиро.

Медузон покачал головой.

– До братоубийства.

Тиро не знал, что ответить. Братья уже несколько лет убивали братьев, еще с Исствана. Неужели Медузон только сейчас осознал абсурдность и ужас этого?

Гаскон Малтак тенью следовал за своим военачальником, у Ашур Мезан же нашлось собственное дело. Он опускался на колено рядом с каждым из трупов и быстрыми, кровавыми движениям гибмессера срезал штифты с их лбов. Тиро не имел ничего против боевых трофеев, но зрелище надругательств над мертвыми оставляло во рту мерзкий привкус.

– Неужели в этом есть реальная необходимость? – спросил он.

Медузон оглянулся на сержанта, занятого этой кровавой работой, и пожал плечами.

– Все мы по-разному справляемся с предательством. Мезан по-своему, ты по-твоему, я по-моему. Я не собираюсь мешать кому-либо утолять свою жажду мести так, как он хочет.

Тиро отвернулся, не желая смотреть на то, с каким равнодушием брат-капитан относится к действиям Мезана, и вернулся к Таматике.

Сайбус и фратер до сих пор ругались.

– Аккуратность мешает делать работу быстрее, – заявил Сайбус.

– Но она сильно облегчила бы задачу мне, – проворчал Таматика, не хотевший, чтобы последнее слово осталось за оппонентом.

– Довольно, – вмешался Тиро. – Мы все еще на миссии.

Задача Таматики заключалась в подаче команд сервиторам, управлявшим титанами на платформе и контроле над движением десятков паровых тягачей, которые поднимали к кораблям гигантские топливопроводы. Горящие конденсационные следы, яркие, как плазма, и похожие на взвесь из фосфора, расцвечивали облака над Лерной Два-Двенадцать огненными полосами.

Ударный крейсер принял коды вызова, которые Велунд выгрузил из реестров «Зета Моргельда»; для экипажей обоих кораблей все должно было выглядеть спокойно.

– От Велунда что-нибудь слышно? – спросил Тиро.

– Пока ничего. Криптос все еще анализирует вокс-трафик между кораблями, – ответил Таматика, сосредоточенно хмурясь. – Смею предположить, что после этого мы достаточно легко определим, на котором из них находится примарх.

– Если он вообще здесь, – уточнил Сайбус.

– Содержание вокс-трафика даст ответ и на этот вопрос.

– А когда мы все узнаем?.. – спросил Сайбус.

Таматика показал на пульсировавшие топливопроводы, загибавшиеся наверх, к крейсеру.

– По этим трубам идет чрезвычайно взрывоопасная смесь топлива, воздуха и химического детонатора отложенного времени действия, – ответил он с совсем не скрываемой гордостью. – Когда корабль запустит главный двигатель, в его топливных баках почти одновременно пойдет химическая реакция, которая разорвет его на атомы.

– Почему бы не сделать это с обоими?

– Потому что реакция второго позволит нам узнать об удаче или неудаче миссии, – ответил Медузон, пробиравшийся через обломки, чтобы взглянуть на небо сквозь разбитое окно в передней части помещения.

– Медузон, – позвал Тиро. – Отойди. Если хоть один из «Огненных рапторов» тебя увидит…

– Если они решат приглядеться так внимательно, нам станет уже все равно, – ответил Медузон. – Потому что тогда они увидят разбитое окно и следы выстрелов на стенах.

Не успел Тиро что-либо ответить, как панель рядом с Таматикой зажглась, сообщая о поступившем запросе связи. Динамик разбили ранее, поэтому фратер перевел сигнал прямо в свой шлем. Он внимательно выслушал сообщение, кивнул, после чего отправил двоичный ответ.

– Что там? – спросил Тиро. – Проблемы?

– Сайбус, тебе нужно немедленно спуститься к платформе, – сказал Таматика. – И на этот раз необходимо действовать аккуратно.

– Почему? – спросил Сайбус. – Что происходит?

– Он спускается, – сказал Таматика.

– Кто?

– А ты как думаешь?

Точка посередине перекрестия на винтовке Шарроукина плавно следовала за Сайбусом и Тоиком, которые вели свой боевой отряд мимо сотен работавших адептов и сервиторов Механикум. В полукилометре от центральной добывающей платформы крест из мигающих огней указывал «Громовому ястребу» путь сквозь ливень.

Он сидел в тени дымовой трубы в трехстах метрах над палубой. Хорошая простреливаемость всех направлений и наличие в зоне видимости как посадочной площадки, так и центра управления, делали это место идеальной снайперской засадой.

Шарроукин отвел винтовку, заметив как перемещаются по платформе два прикрывающих отделения из числа Железных рук Медузона, игравших роль поддержки. Шарроукин был вынужден признать, что они хороши. Они двигались стремительно и бесшумно, не выпуская Сайбуса и его воинов из поля зрения и одновременно аккуратно минуя многосотенные толпы техножрецов и рабов.

Рев двигателей десантно-штурмового корабля пробивался даже сквозь гром, и Шарроукин отнял глаз от прицела, чтобы посмотреть наверх.

Безымянная машина. Ничем не примечательная, но этого и следовало ожидать. Альфарий явно не отличался тщеславием, требовавшим именных самолетов, и был готов использовать любой аппарат, готовый в данный момент к вылету. Шарроукину нравилось такое отношение.

Из солдат, которых Тиро мог отправить к вражескому примарху, Сайбус подходил для обманной операции хуже всего. Он обладал исключительной прямотой – однако теперь шагал на встречу с мастером лжи и дезинформации.

Шарроукин провел перекрестие над пятью воинами, сопровождавшими Сайбуса. Он знал их всех – года, в течение которых они были заперты на одном корабле, не оставили выбора, – но известны ему были не только их имена и совместно пережитые события.

Он тренировался вместе с ними, сражался вместе с ними. Он знал, как они двигались, чем были искусны и с кем из них можно было поделиться своими умениями. Он знал их сильные и слабые стороны, особенности их характеров: одни были склонные впадать в отчаяние, другие держали горе в себе, третьи превращали его в чистую ненависть. В этом отношении он знал их лучше, чем они сами.

Хотя они были облачены в доспехи Альфа-Легиона, и Шарроукин не видел, кто какую броню надел, он мог определить каждого по манере держаться. походке или наклону головы. Сайбус шагал, выпятив грудь, бросаясь на мир, а в Септе Тоике чувствовалась бычья агрессивность, которая, казалось, с вызовом предлагала окружающим проверить его силу.

Брат Гаврил клонил влево: у него была слабая асимметричность бедер. Ведран двигался размашисто, при каждом шаге двигал плечами, всегда был готов к бою. Радеку на Исстване масс-реактивный снаряд угодил в позвоночник, и теперь он едва заметно прихрамывал. Левая рука Олека была сжата в кулак с тех пор, как электромагнитный удар сплавил бионические детали, а заменить ее он Таматике и Велунду не позволил.

Перекрестие Шарроукина вернулось к Тоику и Сайбусу. Инстинкты – те самые, что когда-то привлекли к нему внимание мастеров тени, – говорили, что в представшей ему картине было что-то не так. Инстинкты почти никогда ему не лгали, и он согнул палец на спусковом крючке игольного карабина.

Что же он видел?

Дождь смыл кровь с их доспехов, но было очевидно, что обоих ранило в бою за центр управления.

И все? Только раны?

«Громовой ястреб» провел боевую посадку, накрыв обоих Железноруких слоями пара от струй ревущих реактивных двигателей. Крылья корабля вспыхнули, а посадочные когти выдвинулись так быстро, что машина проскользила небольшое расстояние. Мгновение спустя опустился штурмовой трап, и изнутри торопливо вышло десять легионеров. Оружие они держали у груди, признаки угрозы высматривали везде. Шарроукин знал, что, если бы из корабля должен был показаться Коракс, его легионеры вели бы себя так же.

Хотя Повелитель Воронов, конечно, никогда так не появлялся так открыто.

За ними вышел воин в такой же простой броне, как у боевого отделения – яркой, цвета индиго, блестящей от капель дождя, стекавших по изогнутым поверхностям.

Альфарий.

Он был выше своих воинов, но не настолько, чтобы показаться полубогом. Он поднял руки к шлему, чтобы снять его, и Шарроукин напряг палец, лежавший на спусковом крючке, – достаточно сильно, чтобы отправить пучок игл в казенник карабина, но не настолько, чтобы активировать лазерный целеуказатель.

Шарроукин вытащил палец из спусковой скобы.

Он выстрелил в голову Фулгриму на Гидре Кордатус, но Фениксиец выжил и превратился в нечто, недоступное человеческому пониманию. Нет, сейчас пришло время Сайбуса.

Глава 10
На станции / Падение / Братоубийство

Велунд пустил «Грозовой орел» влево по широкой дуге, следя, чтобы между ним и Лерной Два-Двенадцать всегда была тысяча метров. «Грозовая птица» Медузона скопировала его маневр, держась рядом с правым крылом, у кормы.

Он держался ниже платформы, зная, что эффект искажения от ее обширного набора репульсоров позволит им укрыться от внимания ауспиков на кораблях Альфа-Легиона.

Экран на бортовой панели был заполнен данными: результатами анализа вокс-трафика, который проводил Криптос, электромагнитными излучениями вокруг Лерны Два-Двенадцать, итогами собственной рассеянной фильтрации и загруженными с «Сизифея» данными от разведывательной аппаратуры. Разделенное сознание анализировало их все.

Ударный крейсер Альфа-Легиона недавно выпустил десантный корабль, и объемы вокс-трафика между кораблями наверху только что резко возросли. С полдесятка «Огненных рапторов» оставили патрулирование и отправились к Лерне Два-Двенадцать в качестве эскорта десантно-штурмовому кораблю.

Из этого можно было сделать только один вывод.

Альфарий приближался.

Как следствие участившихся вокс-передач, возрос и объем шифровок. Криптос, пожалуй, теперь имел достаточно сравнительных наборов данных, чтобы вычленить название крейсера.

– «Сигма», – удивленно прочитал Велунд.

Он обратился к архивам корабельных списков и флотовых реестров в своей эйдетической памяти.

– Киль заложен в сухом доке Баккана, – произнес Велунд. – Часть 455-го экспедиционного флота под номинальным командованием командира Сольвейг. Выведен из состава флота несколько лет назад по приказу легата Хайтина из Двадцатого легиона, прямо перед катастрофой на Исстване. Записи о дальнейшей судьбе отсутствуют.

На бортовой панели звякнул сигнал о близости к другому аппарату. Велунд проигнорировал его, как игнорировал каждые пару минут последние несколько часов. Корабль Медузона не располагал модификациями, которыми Велунд и Таматика снабдили «Грозовой орел», и его пилоту не всегда удавалось выдерживать точную дистанцию.

Вынужденный остановить внимание на бортовой панели, Велунд вдруг заметил, что его запущенный им цикл рассеянной фильтрации завершился, и анализ битвы между «Сизифеем» и «Зета Малькиантом» был готов.

Он вывел данные на передний план, одновременно изменяя угол полета и поворачивая в сторону Лерны Два-Двенадцать, поскольку «Грозовой орел» уловил след излучения от ауспика.

Спектроскопический анализ аномального электромагнитного следа, замеченного им в излучениях от битвы, показал, что след представлял собой дискретный сигнал, слишком равномерный и стабильный для чего-либо неумышленно сгенерированного.

– И подпись индивидуальна, – размышлял вслух Велунд. – Видимо, частная, созданная специально для какого-то легиона или ауксиларии?

Он понял, для чего сигнал был нужен, когда взгляд скользнул в верхнюю часть панели. Там, частично скрытые другими таблицами, выводились данные об электромагнитном излучении, пронизывающем воздух над Лерной Два Двенадцать.

Сигнал был абсолютно таким же, как у сил, удерживавших корабли Альфа-Легиона в геостационарном положении.

– Это же чертов электромагнитный замок! – воскликнул он, и ему со всей ясностью и ужасом открылся единственный возможный вывод.

На бортовой панели опять зазвенел сигнал.

Сайбус и раньше встречал примархов и знал, каково это: стоять напротив божественного создания. Феррус Манус был владыкой камня и металла: мастером промышленной работы, не каким-нибудь покрытым сажей ремесленником. Примарх Жиллиман походил на героя древних легенд, вырезанного из слоновой кости и окутанного золотым светом.

Даже Фулгрим до его предательства был величественен.

По сравнению с ними Альфарий несколько разочаровывал.

Да, он был выше, шире и явно сильнее Сайбуса, но не настолько, чтобы не было смысла заключать пари об исходе их гипотетической схватки. Если не учитывать ничтожную разницу в росте, любой из его воинов мог бы заявить, что он Альфарий, и Сайбус бы ни о чем догадался.

Примарх держал шлем на сгибе локтя, открыто демонстрируя лицо, покрытое здоровым загаром. Темные волосы, глаза с тяжелыми веками, полные губы, изогнутые в насмешливой улыбке. Татуировка в виде изогнутого змея вокруг левого глаза, а у самого края горжета – едва видимый шрам в форме перевернутой Ультимы.

А еще в нем было что-то, какое-то сияние, исходившее из глаз. Харизма, из-за которой Сайбусу одновременно хотелось выпрямиться и встать на колени. Он боролся с последним желанием, пока не осознал, что уже преклонил их.

– Повелитель, – сказал он. – Добро пожаловать на Лерну Два-Двенадцать.

– Встань, – приказал Альфарий.

Сайбус подчинился, побагровев от мысли, как легко упал в ноги Альфарию и даже не осознал этого.

– Кто здесь еще? – спросил Альфария, держа ладонь на кожаной рукояти своего стандартного гладия.

– Повелитель? – не понял Сайбус.

– Не надо прикидываться, сержант Дарака, – сказал Альфарий, сжав пальцы на рукояти. – Я знаю, что на орбите Эйрены Септимус скрывается два корабля. Отвечай, который из них?

Сайбус пришел в замешательство, услышав имя, которым назвал его Альфарий, но быстро понял, что примарх считал маркировку доспехов.

– Который из кого? – спросил он.

Альфарий посмотрел через плечо на Тоика и улыбнулся.

– Ты ведь знаешь, да?

– Да, повелитель, – ответил Тоик. – Знаю.

Брантан еще не погиб, но это было все, что Тарса мог в данный момент утверждать. Кровь капитана покрывала его до пояса, включая лицо и руки. Последние два часа вымотали его донельзя.

Все инстинкты говорили ему, что надо дать Брантану умереть, подарить этому великому воину награду забвения и позволить необъяснимым действиям птицы прервать его страдания.

Но Ульрах Брантан не собирался сдаваться.

Он сражался за свою жизнь, как любой другой Железнорукий.

Цеплялся за нее, отказываясь пасть в объятия смерти. Клятвы апотекария, принесенные Тарсой, запрещали ему оставаться простым наблюдателем в такой битве, и жажда капитана выжить не оставляла ему выбора: вопреки собственным взглядам, он был вынужден сражаться вместе с ним.

Птица сделала с контейнером что-то, не поддающееся исправлению, и Тарса использовал все знания, которые приобрел на полях битв за Империум, чтобы сохранить капитану жизнь.

Победить в этом сражении, судя по всему, было невозможно.

Слишком глубоки были раны капитана, слишком серьезны и слишком многочисленны. Стазис-поле отказывалось восстанавливаться, и температура в криоконтейнере поднималась с каждой минутой. Гаруда ничего не упустил, ломая аппаратуру, сохранявшую Брантану жизнь.

Кроме одного механизма.

Железное Сердце по-прежнему сидело на груди капитана; монопроволока уже обхватила весь торс. Серебристые нити полностью скрыли раны от масс-реактивных снарядов на его груди.

Кровь лилась из оторванных конечностей все сильнее и сильнее. Колотившееся сердце было на грани разрыва, артериальное давление падало к пределам допустимого для жизни.

И все же он отказывался умирать.

Через некоторое время Тарса сумел остановить кровотечение и привел жизненные показатели капитана к уровням, не возвещавшим немедленную смерть. Но, возвращая его из мертвых, Тарса понимал, что временные меры и передышку дадут лишь временную.

Рано или поздно искалеченная плоть Брантана сдастся.

Поэтому у него оставался только один вариант.

Он до сих пор не был уверен, что выбрал правильный.

Тарса удалился в прилегающую комнату, оставив трех едва функционирующих сервиторов-медике работать вместе с десятком других, вызванных из мастерской фратера Таматики. Их действия были громки и примитивны, но они обеспечивали капитану Брантану наибольший шанс выжить. Пневмомолоты били по металлу, а сварочные машины, разбрасывая искры, соединяли массивные адамантиевые пластины.

Совсем скоро там потребуются его знания по медицине и понимание тайн металла, но пока что у него было время поразмышлять над своими действиями и их последствиями.

Тарса смыл кровь с рук в глубокой раковине, обычно использовавшейся для подготовки к хирургическим операциям. Кипящая вода сгоняла с эбеновой кожи сгустки желеобразной, наполненной клетками Ларрамана крови. Боль была невероятной, и Тарса, глубоко выдохнув, схватил край раковины так сильно, что погнул металл.

В комнату влетел Гаруда, хлопая золотисто-серебряными крыльями. Он сел на свое обычное место на шкафу с пустыми кислородными баллонами и опять хрипло, металлически каркнул. Тарса не знал, упрекает его птица или хвалит.

– Заткнись, ты! – крикнул он, сжимая кулаки.

Птица опять каркнула, и Тарсе захотелось разбить ее на куски, оторвать ей крылья и растоптать ее древние механизмы.

Он подавил ярость мантрой ударов, которой учили всех сынов Ноктюрна; ее повторяющийся, успокаивающий ритм ослабил порывы, грозившие помутить его разум.

За время, проведенное с Железными Руками, Тарса узнал, что ненависть была сильнее почти любой другой эмоции, и лишь ноктюрнский стоицизм помог ему устоять перед ней.

– Месть – яд, а не лекарство, – проговорил Тарса и сделал судорожный выдох, пахнувший вулканическим воздухом его родной планеты.

Тарса перестал обращать внимание на птицу и вернулся к столу, на котором до сих пор лежал труп Альфа-легионера, убитого на борту «Моргельда».

Машины, которые он так давно запустил, теперь мигали зелеными огоньками, напоминая, как долго он был занят. За неимением других дел Тарса повернул переключатель на встроенном экране и начал читать результаты генетического секвенирования.

Каждая новая строчка бегущего текста усиливала его ужас и делала правду, скрывавшуюся в трупе, оглушающе неизбежной.

– Трон, нет, это невозможно, – произнес он, отшатываясь от стола, как будто расстояние могло сделать ответ не таким невыносимым. – Невозможно.

Тарса схватился за край стола, теперь понимая, почему отрезанная рука воина была такой.

– Ты ее не потерял, – сказал он. – Ты добровольно с ней расстался.

Воздух, казалось, заперли в легких, организм работал на пределе, словно у Брантана в его последние мгновения.

– Надо провести тесты еще раз, – сказал он, уже зная, что тесты только подтвердят первый результат. Но наверняка образцы были загрязнены чужими тканями. Да, причина в этом. Должна быть в этом. – Надо удостовериться, что это неправда…

Но генетические данные не лгали. Все независимые друг от друга тесты говорили одно и то же.

Воин на столе не был Альфа-легионером.

Он был Железноруким.

Велунд заставил «Грозовой орел» с ревом взмыть вверх. Тот дрожал, проходя сквозь неспокойные геомагнитные поля репульсоров на Лерне Два-Двенадцать. Маневр был рискованным, на ждать он не мог.

– Тиро, это Велунд, – закричал он в вокс. – Ты меня слышишь?

Из динамика шла только звонкая от помех статика.

– Ну же, ну же, – зашипел он в вокс, мысленно требуя от Тиро ответить немедленно.

– Это Тиро, в чем дело, фратер?

– Убирайся оттуда, Кадм, – сказал Велунд. – Это ловушка!

– Что? Повтори.

– «Малькиант», он был на электромагнитном замке, – торопливо говорил Велунд. – Его кто-то контролировал удаленно. Вот почему он забрался слишком высоко и слишком быстро.

– О чем ты, Велунд?

– Электромагнитная волна, вызванная гибелью «Моргельда», разорвала связь между «Малькиантом» и тем, кто его контролировал!

Слыша в ответ лишь тишину, он надеялся, что Кадм Тиро просто переваривает услышанное. Второй вариант был слишком ужасен.

– Кто? – спросил Тиро.

– «Железное сердце», – ответил Велунд. – Других кораблей поблизости не было. Вот почему Медузон вмешался именно в тот момент: ему нужно было взорвать «Малькианта», чтобы мы не взяли его на абордаж и не увидели, что там нет экипажа.

И опять сводящая с ума пауза перед ответом Тиро.

– Медузон? Зачем ему это делать?

– Чтобы мы ему поверили. Чтобы думали, что он на нашей стороне. Он сделал нас своими должниками, заявив, что мы разрушили его планы, а потом сообщил нам то, что мы хотели услышать. Предложил миссию, от которой мы не могли отказаться.

Он дал Тиро время осознать неотвратимую правду, после чего продолжил:

– Все это предприятие – ложь. Они использовали нас, чтобы мы нашли им это место, чтобы привели их сюда.

– Зачем Медузону нам лгать?

Велунд не успел ответить: авиационную панель «Штормового орла» осветили предупреждения об угрозе. Зажглись кроваво-красные иконки, и раздался пронзительный вой боевой сирены.

– Я в захвате! Я в захвате!

Тоик прошел мимо Сайбуса и обратился к Альфарию:

– Ты знаешь, кто тебя ждет? – спросил он.

Альфарий прищурился, как будто пытаясь разглядеть под шлемом Тоика его покрытое ожогами лицо.

– Ты не Сколова, – сказал Альфарий.

– Нет, – согласился Тоик. – Не Сколова.

– Ты из его людей, верно? Сейхан?

Тоик слегка поклонился.

– К вашим услугам, легат Хайтин.

Сайбус схватил Тоика за наплечник.

– О чем он говорит? – резко спросил он. – О чем ты говоришь?

– Я говорю об обманутом доверии, – ответил Тоик, кивнув в сторону Альфария. – Его, главным образом. Но также и моем.

Тоик развернулся на пятках, и его гладий превратился в размытое пятно из медузийской стали. Меч разрезал горло Сайбуса до самого позвоночника.

Шарроукин смотрел на гибель Сайбуса через прицел винтовки.

Он видел, как кровь хлынула критически мощным потоком, как воин Авернии упал, держась руками за шею, и все же не мог в это поверить. Совершив это предательское убийство, Тиро прыгнул на Альфария. Загрохотали выстрелы: новоприбывшие легионеры и замаскированные Железные Руки открыли огонь.

На малой дистанции масс-реактивные снаряды давали грязные результаты. Выпущенные без прицеливания, они превращались в дозвуковые дубины.

Арифметике перестрелки была свойственна жестокая простота, и в данном случае исход был очевиден.

Шок, который Гаврил испытал при виде убийства Сайбуса, стоил ему жизни. Он упал в лужу из собственной крови, тремя снарядами лишенный правой рук, грудной клетки и таза. Радек убил двух Альфа-легионеров, а потом погиб под бурей выстрелов, расколовших его броню и вызвавших гидроудар, от которого кровь хлынула наружу алым водопадом. Олек успел достать пистолет и выстрелить три раза, прежде чем его самого застрелили. Вместе с ним погибли две его цели.

Ведран бросился в гущу боя.

Он сделал выпад в сторону Тоика, но удар был неуклюжим, неточным из-за подпитывавшей его ярости. Тоик прижал клинок в боку и ударил Ведрана кулаком в лицо. От удара его бывший боевой товарищ покачнулся. Тоик разворотом зашел ему за спину и вогнал меч в голову снизу вверх, через заднюю часть шеи.

Альфарий сделал шаг назад и дал очередь масс-реактивных снарядов, разорвавших Вердана на части. Тоик бросил рваный каркас, оставшийся от его живого щита, и бросился на Альфария, не давая тому выстрелить снова.

Шарроукин видел, как их лезвия, превратившиеся в яркие полосы, столкнулись. Оба воина были искусны, и теперь, смотря на сражающегося Тоика, Шарроукин понял причину своих прошлых тревог.

Воин, сражавшийся сейчас с Альфарием, не был Септом Тоиком.

Тоик никогда не двигался с такой скоростью, а ведь он был одним из лучших мечников на «Сизифее». Медузон заявлял, что отправил на корабль Тиро лазутчика, но только теперь Шарроукин осознал, насколько буквален был смысл его слов.

Септ Тоик погиб на «Зета Моргельде».

А воин, которого Медузон привез на «Сизифей», был самозванцем. Носившим лицо Тоика и обладавшим его воспоминаниями.

Вспомнив, как можно добиться этого, Шарроукин содрогнулся от отвращения.

– Проклятье, Тиро, я же тебя предупреждал, – прошептал он, смотря через прицел на двух дерущихся воинов. – Похожие стили боя, основам учились у одного преподавателя. Что вас обоих делает удобными целями.

Он поместил перекрестие на Альфария, замедляя дыхание и позволяя инстинктам отслеживать течение боя. Любая дуэль была смертельным танцем, подчиняющимся определенному ритму. Да, этот ритм отличался хаотичностью и непредсказуемостью, но стрелок, понимавший его структуру, вполне был способен попасть в цель, захваченную яростным боем.

Шарроукин ждал, расслабив палец на спусковом крючке. Восприятие окружающего мира слабело, пока органы чувств не перестали воспринимать все, кроме целей впереди. Он слышал ритм их боя и знал, что жертва сама к нему придет.

Когда в перекрестии возникла голова, он нажал на спусковой крючок.

И трехчленный пучок бритвенно острых игольчатых осколков вонзился в правый глаз Альфария. Осколки разбились при столкновении на сотни фрагментов, и это облако, расширяясь внутри черепа, превращало мозг в серо-розовую кашу.

Альфарий мгновенно рухнул, Тоик прыгнул в укрытие, а выжившие Альфа-легионеры бросились к своему мертвому лидеру. На краю платформы возникли воины Медузона, тут же принявшиеся зачищать ее убийственно точным болтерным огнем. Шарроукин перевел прицел на Тоика, но в эту краткую паузу между выстрелами до него донесся приближающийся рев реактивных двигателей.

Его позиция больше не была безопасной. Два «Огненных раптора» уже неслись к нему. Не было времени гадать, как они его нашли.

Шарроукин вскочил на ноги, повесил игольную винтовку за плечо. Заморгал, когда из-за перехода от прицела к обычному зрению перед глазами поплыло.

Когда до дымовой башни оставалось пятьдесят метров, центральные «Мстители» кораблей начали раскручиваться. Шарроукин бросился к краю.

Из опущенных носов вырвалось два огненных урагана. От крыльевых пилонов отошли «Адские удары». Шарроукин спрыгнул с башни как раз в тот момент, когда ее вершина исчезла в большом и ярком взрыве.