Текст книги "Ковчег завета"

Автор книги: Грэм Хэнкок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 39 страниц)

ОКОНЧАТЕЛЬНОЕ РЕШЕНИЕ?

Ричард даже не осознавал, что подбросил мне небольшую бомбу. Авиньон был престолом папы Климента V, возведенного в сан в Лионе в 1305 году в присутствии короля Франции Филиппа. Больше того, как мне было уже известно, именно Климент V приказал схватить тамплиеров по всему христианскому миру в 1305 году. Теперь я узнал, что эфиопская делегация на высоком уровне (и первая когда-либо посланная в Европу) посетила Авиньон в 1306 году – ровно за год до арестов храмовников. Были ли эти даты и события связаны чистым совпадением? Или в их основе лежала определенная причинно-следственная связь? Дабы получить ответы на эти вопросы, я постарался установить, встретились ли абиссинские посланцы с папой во время своего визита, и, если встретились, мне предстояло попытаться узнать, что они обсуждали.

Изначальным источником информации о миссии 1306 года был генуэзский картограф Джовани да Кариньяно, вычерчивавший карты в 1291–1329 годах. Я с удивлением обларужил, что этот же Кариньяно вызвал ощутимое изменение в представлениях европейцев об Эфиопии: после нескольких столетий путаницы (см. главу 4) он стал первым специалистом, недвусмысленно указавшим на то, что «Престер Джон» правил скорее в Африке, нежели в «Индии».

Кариньяно встретился с членами эфиопского посольства, когда они проезжали через Геную в 1306 году на обратном пути из Авиньона на родину. Из-за неблагоприятных ветров они провели «много дней» в итальянском порту, где картограф и расспросил их о «ритуалах, обычаях и областях» их страны.

К сожалению, трактат Кариньяно, содержавший всю предоставленную эфиопами информацию, был позже утерян. До нашего времени сохранилась лишь короткая выдержка из него в «Бергамской рукописи» конца XV века, составленной неким Якопо Филиппе Форести.

Мне удалось раздобыть английский перевод указанной выдержки. Она состоит из одного-единственного абзаца, в котором Форести хвалит и вкратце излагает трактат Кариньяно:

«Среди многих вещей, записанных в нем о государстве [эфиопов]… говорится, что их император – самый христианский и в верности ему поклялись семьдесят четыре царя и несчетное число принцев… Известно, что этот император в год 1306-й нашего спасения направил тридцать посланников [которые]… почтительно предстали перед папой Климентом V в Авиньоне».

И это – помимо нескольких пустяков и уже упомянутого указания на «Престера Джона» – все, что было, известно о первой эфиопской миссии в Европу. Как бы ни были скудны эти сведения, они все же укрепили меня в предположении, что посланцы встретились-таки с папой Климентом V 3131
  Значение этой даты в том, что она подтверждает встречу с папой Климентом V где-то в 1306 году. Та встреча необязательно должна была состояться в Авиньоне, который к тому же не был в то время частью Франции и до 1309 г. еще не был местопребыванием, папы. Между 1305 г. (когда папа был возведен в сан в Лионе) и мартом 1309 г. (когда он официально учредил свою резиденцию в Авиньоне) Климент V вел поистине бродячий образ жизни, путешествуя по Франции и временно обосновываясь в различных городах. Вполне возможно, что он встретился с эфиопскими эмиссарами в Авиньоне: если даже он еще не учредил там свой престол в 1306 г., он мог проживать там временно. Но эфиопские посланцы могли и встретить его где-то во Франции. Свой отрывок Форести взял из оригинальной летописи примерно через двести лет после составления рукописи. Можно предположить, что в оригинале даже не указывалось, где именно во Франции состоялась встреча эфиопских посланцев с папой. В таком случае Форести можно извинить за поспешный вывод, что местом встречи был Авиньон, поскольку тот был официальным престолом папы большую часть времени его нахождения на своем посту. Форести мог просто не знать, что официально папа переехал туда лишь в 1309 г. Как бы то ни было, установление точного места встречи не имеет столь уж большого значения. Главное – что встреча состоялась.


[Закрыть] и было это ровно за год до того, как последний разрешил массовые аресты рыцарей-тамплиеров.

Не было никаких сведений о содержании встречи, как и намека хотя бы на причину желания императора Эфиопии установить контакт с папой Климентом V в 1306 году. Мне казалось невероятным, чтобы Ведем Араад послал столь большое посольство с такой неслыханной и длительной миссией без особо важной причины. И я посчитал себя вправе строить догадки относительно этой причины.

Раскрыв свою записную книжку, я внес следующие предположения, догадки и гипотезы:

«Предположим на минуточку, что тамплиеры сопровождали принца Лалибелу из Иерусалима в Эфиопию в 1185 году и помогли ему взойти на престол. Предположим, что «белые люди», якобы создавшие церкви Лалибелы, действительно были тамплиерами. Предположим также, что «белые люди», которых видели носившими ковчег завета в Эфиопии в первом десятилетии XIII века, были теми же тамплиерами».

Следовательно, орден добился влиятельного и доверительного положения при дворе Лалибелы и всей династии Загве, к которой он принадлежал. Если так оно и было, тогда логично предположить, что два последних монарха из династии Загве (Имрахана Кристос и Наакуто Лааб) также поддерживали добрые отношения с тамплиерами, за которыми они сохранили привилегированный доступ к ковчегу.

Предположим, что все именно так и происходило и что на протяжении шестидесяти лет после смерти Лалибелы в 1211 году тамплиерам разрешалось приближаться к священной реликвии, но только не увозить ее из Эфиопии. Возможно, они планировали увезти ее и лишь ждали удобного момента для этого. Тем временем по мере старения рыцарей, первоначально прибывших в Эфиопию, орден, видимо, посылал им замену из земли обетованной. Особой спешности в этом не было: они могли довольствоваться пока нахождением ковчега в Эфиопии.

Подобное состояние дел должно было измениться коренным образом в 1270 году, когда (по какой бы то ни было причине) Наакуто Лааба убедили отречься от престола и его сменил Иекуно Амлак, претендовавший на принадлежность к Соломонидам. В отличие от Загве Соломониды были неразрывно связаны с ковчегом завета и с представлением о том, что Менелик I – основатель их династии привез его из Иерусалима во времена царствования самого Соломона. В этом контексте нельзя забывать, что первый записанный вариант «Кебра Нагаст» был составлен по распоряжению Иекуно Амлака. Другими словами, хотя к тому времени устная легенда была уже очень старой, Иекуно Амлак пожелал придать ей официальный статус. Почему? Да потому, что тем самым прославлялось и узаконивалось его право на трон.

Отсюда вытекает, что Иекуно Амлак должен был прийти в ужас от присутствия в его стране контингента воинственных, вооруженных (и технически оснащенных) иностранцев вроде тамплиеров, имевших к тому же возможность вызвать подкрепления из числа тысяч членов своего ордена на Ближнем Востоке, иностранцев, проявлявших особый интерес к ковчегу и, возможно, планировавших выкрасть его.

Предположим, однако, что поначалу Иекуно Амлак (еще не совсем уверенный в себе новичок на троне) попытался умиротворить этих сильных и опасных белых людей, возможно, создав у них ложное впечатление, будто желает сотрудничать с ними в том же духе, что и монархи Загве. Такая стратегия выглядела бы вполне логичной, особенно если иметь в виду, что у него была очень маленькая армия, и объяснила бы, почему во время его царствования не случилось ничего захватывающего. Поэтому именно его преемникам выпало искать окончательное решение проблемы освобождения от тамплиеров и сохранения ковчега.

Сын Иекуно Амлака (Ягба Сион, 1285–1294) был, видимо, даже слабее своего отца в военном отношении. Его сменил гораздо более сильный по характеру Ведем Араад, правивший до 1314 года. Примечательно, что именно Араад направил в 1306 году большое посольство в Авиньон к папе Клименту V.

Возможно ли, что посольство было отправлено с целью доставить неприятности тамплиерам и, быть может, дать папе и французскому королю (Филиппу IV) повод безотлагательно расправиться с орденом? Такой повод мог заключаться в предположении, что рыцари планируют доставить ковчег завета во Францию. В конце концов, в тот период воображением людей правили глубокие предрассудки. Располагая такой священной и могучей реликвией, тамплиеры оказались бы в уникальном положении, позволяющем бросить вызов и светской, и религиозной властям страны, а власти эти, без сомнения, предприняли все возможные меры для предупреждения подобной возможности.

Эта теория начала выглядеть особенно привлекательной на фоне арестов тамплиеров во Франции и других странах. Все они были произведены в 1307 году, т. е. через год после отъезда эфиопской миссии из Авиньона. Это полностью совпадает с тем, что известно о поведении короля Филиппа IV: есть свидетельства того, что свою операцию против тамплиеров он планировал еще за год до ее осуществления (т. е. в 1306 г.), как и того, что на протяжении этого, года он несколько раз обсуждал свои планы с папой Климентом..

Было бы, конечно, безумием вообразить, что избиение тамплиеров было вызвано только лоббированием эфиопских эмиссаров. Сыграли роль злоба и алчность Филиппа IV (первая потому, что орден давал несколько раз королю по носу, а вторая потому, что он, несомненно, положил глаз на огромные деньги, хранившиеся в казне тамплиеров в границах его королевства).

Точно так же было бы безумием воображать, будто эфиопская миссия в Авиньон в 1306 году никак не связана с событиями 1307 года. Напротив, более чем вероятно, что такая связь существовала и выражалась, я убежден, в ковчеге завета.

ПОРТУГАЛЬСКИЙ И ШОТЛАНДСКИЙ СЛЕДЫ

Тамплиеры были богатым и сильным международным братством религиозных воинов. По существу, их оказалось не так легко уничтожить, как ни старались король Филипп IV и папа Климент V. Наиболее эффективно и полно они были раздавлены во Франции, но и там отдельные рыцари избежали поимки 3232
  Возможно, было двадцать четыре рыцаря.


[Закрыть] (как и весь флот тамплиеров, улизнувший из атлантического порта Ла-Рошель утром в день арестов и с тех пор пропавший без следа).

В других странах инквизиция и суды проводились с меньшей строгостью, нежели во Франции. Тем не менее тюремное заключение, пытки, казни, конфискация имущества и окончательный роспуск ордена имели место в Англии (после значительной задержки), Испании, Италии, Германии, на Кипре и других местах.

В Португалии же и Шотландии тамплиеры сумели, похоже, избегать преследования почти полностью. В самом деле, в этих странах сложились столь благоприятные условия, что орден смог в них выжить.

В то время как папа Климент V издал свою буллу, приказав взять под стражу тамплиеров по всему христианскому миру – в ноябре 1307 года, Шотландия была охвачена жестокой борьбой за сохранение национальной независимости против колониальных устремлении Англии. Возглавлял эту борьбу самый известный из шотландских монархов – король Роберт Брюс, который в битве при Баннокберне в 1314 году нанес англичанам столь сокрушительное поражение, что гарантировал на века свободу своей страны. Посвятив всю свою энергию войне, Брюс вовсе не был заинтересован в проведении папской вендетты против тамплиеров. Поэтому он лишь сделал вид, что подавил их: арестованы были только два рыцаря, и единственное, что он потребовал от остальных, чтобы они не высовывались.

Король Шотландии был последователен в своем поведении: все свидетельствует о том, что он гарантировал безопасность не только местным тамплиерам, но и членам ордена, бежавшим от гонений из других стран. Отнюдь не будучи альтруистом, он проводил такую великодушную политику, дабы поощрить вступление беглых рыцарей в свою армию. Далее, довольно убедительно было показано, что контингент тамплиеров дрался-таки на стороне Брюса при Баннокберне, и это предположение заслуживает дополнительного исследования, особенно если помнить, что в знаменитой битве победоносные шотландцы шли в бой за крошечной ракой в форме ковчега 3333
  Монимаскская река, хранящаяся ныне в Национальном музее древностей на Квин-стрит в Эдинбурге. Говорят, она была сделана по образу и подобию храма Соломона.


[Закрыть].

Милость, оказанная Брюсом тамплиерам в Шотландии, и тот факт, что многие рыцари избежали ареста в Англии (из-за отсрочки в реализации там буллы папы), позволили ордену уйти в подполье на Британских островах – иными словами, выжить в скрытой и тайной форме и избежать полного уничтожения. На протяжении столетий ходили слухи о том, что это тайное выживание приняло форму франкмасонства 3434
  Древнейший документ масонов – «Старые наказы» – датируется не ранее середины первого десятилетия XIV века, т. е. относится ко времени истребления тамплиеров.


[Закрыть] – эта точка зрения опирается на конкретное масонское предание о том, что самая старая шотландская ложа (Килуиннинг) была основана королем Робертом Брюсом после битвы при Баннокберне «для принятия тех рыцарей-тамплиеров, которые сбежали из Франции». В XVIII веке высокопоставленный шотландский масон и историк Эндрю Рэмзи добавил достоверности этому преданию, исследовав массу материалов о связях франкмасонства и тамплиеров. Примерно в то же время ведущий немецкий масон барон Карл фон Хунд заявил, что «франкмасонство берет начало в тамплиерах, и, следовательно, каждый масон является тамплиером».

Неудивительно, что подобные откровенные заявления делались в XVIII веке (а не в более раннем столетии): это был период, когда масоны наконец «вышли из шкафов» и начали говорить о себе и своей истории 3535
  Франкмасонство впервые официально объявило о своем существовании.


[Закрыть]. Соответственно, когда новый дух открытости поощрил дальнейшее исследование, стало ясно, что «тамплиеризм» всегда был важной силой внутри масонской системы. Подобное исследование, вместе с совершенно иным материалом, прежде закрытым, было недавно включено в подробное и заслуживающее доверия исследование, которое разбирает по пунктам множество путей, какими формировалось масонство и как беглые тамплиеры оказывали свое влияние на них.

В мои намерения не входит участие в несомненно горячих, запутанных и весьма специфических дебатах. Я лишь хотел подчеркнуть, что масонская система унаследовала-таки многие из главных традиций ордена храма Соломона и что такое наследие было сначала передано на Британских островах в 1307–1314 годах тамплиерами, пережившими папское преследование, благодаря особо благоприятным условиям, созданным в то время в Шотландии.

К тому же Шотландия, как было уже сказано, не была единственной страной, в которой тамплиеры вышли сухими из воды. В Португалии их судили, но признали невиновными и поэтому не пытали и не бросали в застенки. Конечно, будучи верным католиком, португальский монарх (Диниш I) не мог полностью игнорировать указания папы: соответственно на словах он подчинился этим указаниям и распустил орден тамплиеров в 1312 году. Шесть лет спустя он возродился под новым названием: Милиция Иисуса Христа (известная также как Рыцари Христа или – еще проще – орден Христа).

Такое превращение одного ордена в другой позволило португальским тамплиерам не только избежать костров инквизиции в 1307–1314 годах, но и возродиться подобно птице Фениксу из пепла в 1318 году и с тех пор заниматься своими делами как прежде. Вся собственность и средства тамплиеров в Португалии были полностью переданы ордену Христа, как и люди. Больше того, 14 марта 1319 года новая организация получила одобрение и признание папы Иоанна XXII (после смерти Климента V).

В итоге, несмотря на жестокость преследования во Франции и в других странах, португальский орден Христа и британское (особенно шотландское) франкмасонство стали средствами, с помощью которых были сохранены традиции тамплиеров, переданные в отдаленное будущее, быть может, даже до наших дней.

Продвигаясь в своем исследовании, я укрепился в своей вере в то, что одной из увековеченных таким образом традиций был поиск ковчега завета.

«ЖАЖДАЛИ БОЯ, КАК ВОЛКИ, И РЕЗНИ – КАК ЛЬВЫ…»

Даже если моя теория о пребывании тамплиеров в Эфиопии была верна, я понимал, что нет способа установить, что происходило в этой стране после развертывания в 1307 году репрессий в Европе. Исторические архивы практически не располагали сведениями о царствовании Ведема Араада. После направления своей миссии в Авиньон он мог следить, как я мог только догадываться, за развитием событий и получать сведения об уничтожении ордена. Будучи уверенным в том, что никакие рыцари уже не будут досаждать ему, император предпринял, видимо, шаги против еще находившихся в Эфиопии тамплиеров, либо изгнав, либо уничтожив их. Скорее всего последнее.

Такова, во всяком случае, была моя рабочая гипотеза, и я, возможно, не думал бы больше об этой стороне своего исследования, если бы не узнал о «португальском следе» в виде ордена Христа. Ведь за двумя небольшими исключениями 3636
  Небольшая, но бесстрашная группа доминиканских монахов отправилась в Эфиопию в качестве миссионеров в XIV веке (интересно, что их послал тот же папа Иоанн XXII, который даровал признание ордену Христа). Позже, в XV веке венецианский художник Николае Бранкалсоне был направлен ко двору императора Баэды Мариама.


[Закрыть] все известные ранние посетители Эфиопии были португальцами. Мало того, этот интерес Португалии к царству «Престера Джона» проявился, когда не прошло еще и века после уничтожения ордена тамплиеров, и с самого начала направлялся членами ордена Христа.

В тех усилиях первой и наиболее активной фигурой, о которой имеется сколь-нибудь основательная информация, был принц Генрих Мореплаватель – великий магистр ордена Христа, которому его биограф приписывал «силу сердца и исключительную остроту ума» и который «претендовал на свершение великих и высоких дел».

Родившись в 1394 году и уже к 1415 году став опытным моряком, Генрих ставил перед собой амбициозную цель: «познакомиться с землей Престера Джона». Современные ему летописцы, как и нынешние историки, единодушны в том, что он посвятил большую часть своей неординарной жизни именно этой цели. И все же его усилия окружены атмосферой тайны и интриги. Профессор португальского языка, литературы и истории Лондонского университета Эдгар Престэйдж писал:

«Наши знания о путешествиях Генриха далеко неполны, и это главным образом объясняется политикой секретности, которая подразумевала и утаивание фактов… исторических трудов… морских путеводителей, карт, инструкций мореплавателям и их отчетов».

Во времена Генриха настолько велика была приверженность секретности, что опубликование информации о результатах различных разведывательных путешествий наказывалось смертью. Несмотря на это все же известно, что принц был одержим желанием установить прямой контакт: Эфиопией и пытался достигнуть своей цели, обогнув на корабле Африку (поскольку более короткий маршрут через Средиземное море, Египет и Красное море был блокирован мусульманскими войсками). Дальше, еще до того, как проплыть вокруг мыса Доброй Надежды, капитаны португальских кораблей, осмелившиеся плавать вдоль Западной Африки, получали инструкцию расспрашивать о «Престере Джоне», с тем чтобы выяснить, не быстрее ли добраться до его царства по суше.

Можно лишь догадываться об истинной цели португальского принца. Общая точка зрения заключается в том, что он намеревался, как «безупречный крестоносец», сколотить антиисламский союз с христианским императором Эфиопии. Может, и так. Поскольку все серьезные планы по отвоеванию земли обетованной были оставлены за столетие до рождения Генриха, мне трудно было отделаться от мысли, что он мог руководствоваться и иным мотивом – некой скрытой целью, которая, быть может, объясняет и его скрытность, и его одержимость Престером Джоном.

Изучая жизнь великого мореплавателя, я обретал все большую уверенность в том, что его мотивация основывалась на его титуле великого магистра ордена Христа, в качестве которого он должен был унаследовать все мистические традиции ордена храма Соломона. Известно, например, что он углубился в изучение математики и космографии – «курса небес и астрологии» и что его постоянно окружали евреи – врачи и астрономы, которые во многом напоминали вольфрамовского персонажа Флегетания, «видевшего тайны, сокрытые в созвездиях [и] заявлявшего о существовании так называемого Грааля, название которого он прочитал по звездам без какого-либо затруднения».

Безбрачие принца было еще одним свидетельством того, что на него оказывали глубокое влияние традиции тамплиеров. Рыцари Христа не были связаны такими строгими правилами, как их предшественники из ордена Храма.

Однако, подобно великим магистрам тамплиеров до него, Генрих «так никогда и не женился, сохранив великое целомудрие [и] оставшись девственником до своей смерти». Я не мог не задаться вопросом, было ли чистым совпадением то, что просвещенный мореплаватель выбрал для подписания своего завещания день 13 октября 1460 года – 153-ю годовщину арестов тамплиеров во Франции (произведенных 13 октября 1307 года).

Генрих умер в 1460 году вскоре после составления завещания, и лишь совсем недавно – уже в XX веке – увидели свет некоторые секретные архивы, относящиеся к последнему десятилетию его жизни. Среди этих архивов (их подробно опубликовал доктор Хайме Кортеза в журнале «Лузитания» в 1924 г.) была найдена короткая записка о том, что «за восемь лет до смерти Генриха Лиссабон посетил посол Престера Джона». Не известна цель этой миссии, как и содержание бесед принца с эфиопским посланником. Через два года после их встречи, видимо, неслучайно король Португалии Альфонс V даровал ордену Христа духовную юрисдикцию над Эфиопией. «Мы все еще в неведении, – признает профессор Престэидж, – относительно причин, приведших к подобному решению».

В год кончины Мореплавателя (1460) в морском порту Симиш на юге Португалии родился достойный его преемник. Этим рыцарем ордена Христа был Васко да Гама, который в 1497 году открыл путь в Индию вокруг мыса Доброй Надежды.

Примечательно, что, отправляясь в прославившее его плавание, да Гама взял с собой две вещи: белый шелковый стяг с вышитым на нем двойным красным крестом ордена Христа и верительные грамоты для вручения Престеру Джону. Мало того, хотя конечным пунктом его назначения действительно была Индия, португальский адмирал посвятил значительную часть своей экспедиции исследованию Африки и – по рассказам – плакал от счастья, когда, став на якорь у берегов Мозамбика, узнал, что Престер Джон живет в глубине материка далеко к северу. Те же источники утверждали, что у эфиопского императора «было много городов вдоль побережья». Это утверждение не соответствовало действительности, но следующие остановки да Гамы в Малинди, Момбасе, Браве (где он построил маяк, сохранившийся до сих пор) и Могадишо были вызваны его желанием установить контакт с Престером Джоном 3737
  Предание о временном пребывании ковчега на озере Тана во время и после кампании Грагна широко известно в Эфиопии и было повторно поведано мне во время беседы с главой Эфиопской православной церкви в Британии, первосвященником Соломоном Габре Селассие. Ответы на мои вопросы первосвященнику были получены мной в письменном виде 12 июля 1989 г.


[Закрыть].

Тем временем в 1487 году – за десятилетие до начала плавания да Гамы – орден Христа финансировал другую инициативу, имевшую целью достижение Эфиопии. В тот год король Португалии Жуан II, одновременно бывший великим магистром ордена, направил своего доверенного помощника Педро де Ковильяна в опасное путешествие ко двору Престера Джона через Средиземное море, Египет и Красное море. Выдавая себя за купца, Ковильян проследовал через Александрию и Каир в Суакин, где в 1488 году поднялся на борт небольшого арабского барка, отправлявшегося в йеменский порт Аден. Затем на его долю выпал ряд приключений, надолго задержавших его в пути. В результате до Абиссинии он добрался лишь в 1493 году и немедленно явился ко двору, где сначала был любезно принят, а затем помещен под домашний арест. Можно лишь догадываться, почему такое случилось. Однако, поскольку известно, что Ковильян был искусным шпионом (прежде он действовал в Испании в качестве секретного агента), трудно удержаться от мысли, что орден Христа поручил ему собрать разведданные о местонахождении ковчега завета. Быть может, он вызвал подозрения, расспрашивая о священной реликвии, кто знает! Во всяком случае он был задержан в Эфиопии до конца своих дней.

Ковильян еще был жив, когда в 1520 году в порту Массауа высадилось первое официальное португальское посольство при дворе Престера Джона и двинулось внутрь страны на встречу с императором из Соломоновой династии Лебна Денгелом, пребывавшем на троне с 1508 года. Одним из членов этого посольства был отец Франсишко Алвареш, который, как припомнит читатель, узнал у местных священников древнее предание о том, что церкви Лалибелы были высечены из скалы «белыми людьми».

Я вновь обратился к английскому переводу пространного повествования, написанного Алварешом после отбытия из Эфиопии в 1526 году. Перечитывая его главу о Лалибеле, я был поражен описанием церкви Святого Георгия. На крыше этого величественного здания был выдолблен «двойной крест, т. е. один крест внутри другого наподобие крестов ордена Христа».

Как мне было уже известно, церкви Лалибелы были высечены из скал во времена тамплиеров – задолго до основания их преемника – ордена Христа. Было бы логичным предположить, что этот орден взял свой крест от тамплиеров, для которых он имел особое значение. Поэтому сообщение об использовании того же рисунка на крыше церкви Святого Георгия – самой искусной во всем комплексе Лалибелы – заинтриговало меня. Мысленно вернувшись к своему собственному посещению его в 1983 году, я никак не мог вспомнить этот двойной крест. Это заинтересовало меня настолько, что я просмотрел все сделанные во время того путешествия фотографии, которые подтвердили правильность описания Алварешом церкви Святого Георгия – двойной крест там присутствовал.

В середине 20-х годов шестнадцатого столетия, пока португальское посольство все еще находилось при дворе Лебна Денгела, стало очевидным, что Эфиопия вскоре подвергнется нашествию мусульманских орд, сосредоточивавшихся в эмирате Харар в восточной части Африканского рога. Их вел грозный и харизматический полководец Ахмед ибн-Ибрагим эль-Гази, известный под кличкой Грагн (Левша).

После нескольких лет тщательных приготовлений в 1528 году Грагн объявил священную войну и двинул орды диких сомалийцев (поддержанных арабскими и турецкими наемниками) на разграбление христианских плоскогорий. Кампания та затянулась на долгие годы. По всей Эфиопии горели города и деревни, разрушались церкви, разграблялись бесценные сокровища и погибали многие тысячи человек.

Лебна Денгел был довольно холоден с португальцами. На протяжении шести лет, пока их посольство пребывало в Эфиопии (1520–1526), он всячески подчеркивал свою самостоятельность, утверждая, несмотря на угрозу со стороны мусульман (ставшую явной к 1626 г.), что не видит смысла во вступлении в союз с какой бы то ни было иностранной державой. Такое необычно странное поведение могло быть, считал я, вызвано озабоченностью истинными мотивами европейских визитеров, особенно в том, что касалось ковчега завета.

Какие бы опасения ни испытывал император, ему постепенно становилось все яснее, что Грагн представляет собой гораздо большую угрозу, нежели белые люди, – и не только для священной реликвии, но и для самого существования эфиопского христианства. В 1535 году мусульмане напали на Аксута и разрушили до основания самую древнюю и священную, церковь Святой Марии Сионской (из которой – как я расскажу позже в этой главе – священники уже вывезли ковчег на хранение в другое место). В том же году – и это не было чистым совпадением – Лебна Денгел наконец преодолел свое предубеждение против союзов с другими державами и направил эмиссара к королю Португалии с просьбой о срочной военной помощи.

Тем временем весьма затруднились сношения между Эфиопией и Европой (так как турки контролировали большую часть побережья Африканского рога, как и большинство портов Красного моря). Прошло много времени прежде, чем призыв императора достиг пункта назначения, и лишь в 1541 году в Массау высадился контингент из 450 португальских мушкетеров, дабы оказать помощь абиссинской армии, к тому времени практически разбитой и деморализованной (после многих лет постоянного бегства Лебна Денгел скончался от изнурения, и на троне его сменил сын Клавдий, которому едва исполнилось двадцать).

Большая надежда возлагалась на португальское войско, вооруженное мушкетами, пистолетами и несколькими орудиями крупного калибра. Эфиопская царская летопись 1541-года рассказывает о его скрытном перемещении с побережья в нагорье, воздавая хвалу «смелым и отважным воинам, которые жаждали боя, как волки, и резни – как львы». Такая характеристика отнюдь не преувеличивала их качеств: при всей своей немногочисленности они дрались с устрашающей храбростью и одержали ряд решающих побед. Английский историк Эдуард Гиббон подытожил их успехи всего в шести словах: «Эфиопия была спасена четырьмястами пятьюдесятью португальцами».

Примечательно, на мой взгляд, что португальским контингентом командовал не кто иной, как дон Кристофер да Гама – сын знаменитого Васко и, подобно отцу, рыцарь ордена Христа. Джеймса Брюса очень заинтересовал характер молодого авантюриста, которого он описывает следующим образом:

«Он был храбр до безрассудства; опрометчивый и горячий; ревниво относящийся к тому, что он считает честью солдата, и настойчивый в своих решениях… [Однако] в долгом перечне его несомненных достоинств не было и намека на терпение, весьма необходимое тем, кто командует армиями».

Будучи рыцарем ордена Христа, дон Кристофер, я полагаю, имел особые причины для проведения своих операций в Эфиопии: поначалу он собирался разбить мусульман, затем намеревался разыскать ковчег завета. Его опрометчивость и нетерпеливость стоили ему, однако, жизни прежде, чем он достиг хотя бы одной из своих целей.

Несмотря на их численное превосходство, Кристофер постоянно ввязывался в бой с войсками Ахмеда Грагна (однажды, будучи брошен абиссинцами, португалец столкнулся с 10 000 копьеносцев и разбил их). Такая отчаянная храбрость была-таки чревата большим риском, и в 1542 году дон Кристофер попал в плен (очевидец описывал, как перед тем как его схватили, он «получил пулевое ранение в колено и дрался, держа меч в левой руке, ибо его правая рука была перебита другой пулей»).

Португальского командира сначала жестоко пытали, а затем, согласно описанию Брюсом его последних часов, «…его привели пред очи мавританского полководца Грагна, обрушившегося на него с упреками, на которые он отвечал такими оскорблениями, что мавр в припадке ярости схватил меч и сам отрубил ему голову».

Не прошло и года, как погиб и мусульманский полководец. В битве, разгоревшейся 10 февраля 1543 года на берегах озера Тана, его застрелил некий Петер Леон, «…человек невысокого роста, но очень энергичный и храбрый, бывший слугой дона Кристофера… Мавританская армия не сразу хватилась своего погибшего полководца и обратилась в бегство, а португальцы и абиссинцы преследовали и убивали мавританских воинов до самой ночи».

Так через пятнадцать лет беспрецедентного разрушения и насилия был положен конец попыткам мусульман покорить христианскую Эфиопию. Португальский контингент заплатил дорогую цену: кроме дона Кристофера в боях погибли около половины из 450 мушкетеров. Потери абиссинцев были неизмеримо большими (достигая десятков тысяч человек), а культурный урон, исчислявшийся сожженными рукописями, иконами и картинами, сровненными с землей церквами и украденными сокровищами, оставил свой отпечаток на цивилизации нагорья на грядущие столетия.

Но величайшее из всех сокровище было спасено: ковчег, вывезенный священниками Аксума за несколько дней до того, как в 1535 году город был сожжен, оказался спрятанным на одном из многочисленных островов-монастырей на озере Тана. Там он хранился еще долго после гибели Грагна. В середине же первого десятилетия XVII века император Фасилидас (которого Брюс называл «величайшим царем, когда-либо всходившим на абиссинский трон») построил новый собор Святой Марии Сионской на развалинах старой церкви, и в него была торжественно возвращена священная реликвия во всей ее былой славе 3838
  Предание о временном пребывании ковчега на озере Тана во время и после кампании Грагна широко известно в Эфиопии и было повторно поведано мне во время беседы с главой Эфиопской православной церкви в Британии, первосвященником Соломоном Габре Селассие. Ответы на мои вопросы первосвященнику были получены мной в письменном виде 12 июля 1989 г.


[Закрыть].

Фасилидас сделал еще одно важное дело. Несмотря на благодарность его страны португальцам (контингент которых постоянно рос после успешного завершения войны с Грагном), он посчитал своей обязанностью изгнать всех поселенцев. В самом деле, он настолько настороженно относился к их намерениям, что вступил в сговор с турками в Массауа: любой португальский путешественник, прибывающий туда и намеревающийся попасть в Эфиопию, должен был быть схвачен и обезглавлен с выплатой значительной суммы в золоте за каждую доставленную таким образом голову.