Текст книги "Индиго"

Автор книги: Грэм Джойс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

12

Джек пересек мост Гарибальди. Выстрел пушки на холме отметил наступление полдня. Указанный в адресе дом он нашел близ виале Трастевере, на узкой улочке между других таких же черно-серых строений. Несло гнилой вонью сырости. Старуха выставилась в окно среди зимних горшков с геранью и, жуя щеки, смотрела, как он подходит ближе. В другом окне висело белье, не шевелясь в неподвижном воздухе. Трели невидимой канарейки в клетке отскакивали от кирпичных стен.

Он остановился в глубине арки у громадной двери, древние доски которой были покрыты плесенью и трещинами, лепрозно-зеленая краска пузырилась и шелушилась. Вертикальный ряд кнопок звонков без номеров квартир. Джек нажал на верхнюю и подождал. Старуха в окне смотрела на него, все так же жуя щеки. Он по очереди нажал на все остальные кнопки.

Никто не появился, тогда Джек толкнул дверь, и она приоткрылась, впуская его в узкий проход, который вел в открытый внутренний двор, окруженный по периметру тремя ярусами квартир. Во дворе происходила какая-то деятельность; над электродом, сыплющим ядовито-голубыми искрами, склонилась фигура в маске сварщика. Когда Джек подошел ближе, между электродом и металлом с внезапным треском возникла дуга, и он зажмурился от фиолетовой вспышки.

Отвел глаза, дожидаясь, когда сварщик сделает перерыв. Электрическая дуга перестала трещать и погасла, электрод дымился, как ствол револьвера в боевике. Сварщик почувствовал присутствие Джека и медленно обернулся – на Джека уставились два глаза, моргающих за грязным темным стеклом.

Человек сбросил маску на землю, и Джек с удивлением увидел, что это женщина. Ее длинные черные волосы были собраны узлом на затылке. Огненно-красный шарф привлекал внимание к белой шее. Лицо, темное от электродной пыли, блестело от пота.

– По-английски говорите? Я ищу Натали Ширер.

– Кто вы такой и зачем она вам?

Выговор был явно лондонский. И пусть женщина выглядела настоящей итальянкой, она была типично английским продуктом, как обычай пить чай в пять вечера.

– Вы знаете Тима Чемберса?

Она стиснула губы, словно сдерживая улыбку. Подобрав маску с земли, снова включила аппарат и возобновила работу. Делать нечего, пришлось Джеку ждать, пока она снова не отложит дымящуюся горелку.

– Чего ему надо? – прокричала она из-под маски.

– Ему уже ничего не надо. Он умер.

Она сбросила маску.

– Тогда в чем дело?

– Он завещал вам кучу денег.

– Прекрасно. Когда я их получу?

– Похоже, вас ничуть не огорчило известие о его смерти. И в то же время, вижу, вы не удивлены, что он оставил вам какие-то деньги.

Она была высокой и гибкой, в потертых промасленных джинсах. На вид Джек дал бы ей лет тридцать с небольшим. Нетрудно понять, почему пожилой человек связался с ней, хотя чувствовалось, что она видала виды и это сказалось на ее красоте. Большинство женщин реагируют улыбкой на первый же выпад против них, но только не эта.

– Если вы приехали, чтобы передать мне деньги, отлично. Если же нет, тогда прощайте, я занята.

– Не так все просто. В завещании есть кое-какие условия. Например, нужно опубликовать книгу.

– Даже не говорите, что за книга. О том, как стать невидимым. Черт!

Она достала из нагрудного кармашка сигаретную пачку и закурила, зажав сигарету двумя длинными, изящными, но грязными пальцами, выставленными буквой «V».

– Сумма чертовски крупная!

Натали Ширер задумчиво смотрела на свою сварную конструкцию, словно принимая решение. Джеку скульптура виделась простым набором металлических трубок, торчащих, как спицы в колесе. Натали, прищурясь, взглянула на него. Белки ее глаз слегка покраснели, может от искр при сварке, но было в ее взгляде еще что-то волчье и серебристое, что вызывало беспокойство и заставляло нервничать. Джек почувствовал, как шея у него взмокла под воротничком.

– Зайдемте в дом, – сказала она.

«Дом» оказался вытянутым, как кишка, помещением с голыми трубами коммуникаций, полом из некрашеных досок; штукатурка на стенах местами отвалилась, обнажив дранку. Студия поражала контрастом порядка на рабочей площадке, занимавшей одну часть комнаты, и хаотической груды почти беспредметных скульптур, плотно забивших другую, – как если бы рука великана приподняла пол за угол и стряхнула все в конец комнаты. Когда они вошли, двое волооких юношей-итальянцев уставились на них. Они сидели на спальных мешках, дымя одной сигаретой на двоих. В воздухе висела вонь марихуаны и немытых ног.

– Vattene![12]12
  Брысь отсюда! (ит.)


[Закрыть] – крикнула Натали, как на кошек в кухне. Как кошки, они бросились прочь, – Эти итальянские ребята смазливы, – сказала она Джеку, наливая воды, высыпая кофе в кофейник и со стуком ставя его на примус, – но хочется использовать их один раз, а потом вышвырнуть.

Она резкими шагами двигалась по комнате, вихляя бедрами так, словно их чувственность была ее наказанием. Ее взгляд скользил по нему, всего ощупывая, холодно оценивая. Она была вызывающе откровенна, чтобы смутить его, осадить. Ему приходилось встречать такое поведение у людей, которым было что скрывать.

Присесть оказалось не на что, перевернутого ящика из-под апельсинов – и того не было. Он остался стоять, даже когда она сунула ему в руку надтреснутую чашку. Весь их разговор так и проходил в неудобном стоячем положении.

– Вы знали Тима?

– Он мой отец.

У нее на лбу собрались морщины.

– Он ничего не говорил мне о том, что у него есть сын.

– Он и мне мало говорил об этом.

– Тогда вы, наверно, поймете, почему я не рыдаю, угадала?

Джек фыркнул. Надменностью и холодной красотой она была точь-в-точь как статуи Форума, и с таким же успехом можно было ожидать, что она прольет слезу.

– Вы хорошо его знали?

– Он помог мне. Устроил выставку здесь, в Риме. Хотя ради этого пришлось переспать с ним.

Изображает крутую шлюху; но теперь он понимал, что все это напускное.

– Вы художник – могу я вас спросить кое о чем? Вы когда-нибудь видели цвет индиго?

– Ха! – Она поставила чашку на заляпанный краской рабочий стол и показала на картину, висящую на стене: грубый красочный слой передавал все промежуточные оттенки между синим и фиолетовым. – Я смешала здесь все на свете. Тут есть и менструальная кровь, и сперма, и сопли и так далее. Маковый сок. Голубое кюрасо. Все. Вы не увидите здесь индиго, потому что его тут нет.

– Он верил в его существование. Я говорю об отце.

– И все верят. Весь мир верит, что существует цвет, называющийся «индиго», пока не попросишь показать его. Когда-то я тоже верила. Много времени потратила, чтобы получить его на полотне. На этой картине есть два оттенка, добытые с помощью природного красителя – растения Indigofera, то есть индигоноска на латыни. Скажите мне, что это не оттенки синего.

– Для получения наследства мы обязаны опубликовать его книгу о Невидимости; есть и другие условия. Вы готовы выполнить их?

– Возможно.

– Я здесь не для того, чтобы уговаривать. Я хочу услышать от вас «да» или «нет», и простите меня, но, похоже, деньги могут вам пригодиться. Я пробуду в Риме еще дня два. Остановился в его доме. Адрес…

– Я знаю, где его дом. И мой ответ будет «да». Я позвоню вам.

Она взяла у него чашку и выплеснула кофейную гущу в раковину, находившуюся в углу комнаты. Затем проводила его на улицу и подобрала маску, готовясь возобновить работу. Выгнанные итальянцы сидели во дворе, поглядывая на них.

– Над чем вы работаете? – поинтересовался Джек.

– Если вы сами не видите, бесполезно что-то объяснять.

Она надела рукавицы, опустила маску и включила сварочный аппарат. Джек вышел со двора. Старуха в окне смотрела ему вслед, по-прежнему жуя щеки.

13

Вы можете подумать, что, когда я говорю о даре быть невидимым или о способности различать цвет Индиго, речь идет о некоем надувательстве. Тем не менее то, о чем я расскажу, относится к оптическому явлению, которое можно реально видеть. Трудность подтверждения этого научным методом заключается в невозможности удовлетворительно повторить его самому. Вы не сможете продемонстрировать коллеге повторяющийся результат, если этот коллега в равной мере не владеет искусством видеть.

Люди пассивно воспринимают видимый мир. Они видят лишь часть того, что находится у них перед глазами. Они просто реагируют на узор ковра, тень на лужайке, змею под цветком, не замечая даже многое из того, что находится на поверхностном уровне.

Но возьмем профессионального или ученого наблюдателя, вооружившегося линзами сложной конфигурации, телескопами, микроскопами и увеличительными стеклами, доку в наблюдении за огромными или мельчайшими объектами. Общеизвестный научный факт: исследуемый объект меняется в самом процессе исследования. Узор расплывается, тень растворяется, змея уползает и прячется.

Есть третья возможность, хотя она и требует тренировки. Это использование периферического зрения. Лишь при улавливании цвета Индиго я обнаружил возможность непосредственного использования бокового зрения. Но как добиться этого? Распустите узор ковра – и останетесь с болтающимися нитями; поймайте тень сачком – и увидите, что это даст; схватите змею за хвост, и она сбросит кожу.

Прежде чем продолжить и перейти к семи ступеням видения, я должен убедиться, что ваш дух готов к этому. Упражнения, о которых пойдет речь, не предназначены для слабого духом. Если вы страдаете каким-нибудь нервным расстройством, психически неуравновешенны, легко возбудимы, не способны доводить дело до конца, если вам свойственны гипертрофированная интравертность, меланхолия, наркотическая, алкогольная или любая иная зависимость, размягчающая волю, в таком случае следует вернуть эту книгу на полку. Это не для вас. Если же, с другой стороны, вы по-прежнему уверены в себе и настроены решительно, тогда риск все потерять уравновешивается возможностью познать чудо.

По крайней мере в течение шести недель до того момента, как вы приступите к этим упражнениям, употребление наркотиков или алкоголя должно быть полностью исключено. Малейшее отступление от этого условия чревато роковыми последствиями для здоровья.

На протяжении всего периода экспериментов (и, думаю, еще двух недель до их начала) вы не должны смотреть телевизор. Дело не в порочности самого содержания телешоу, но в мерцании изображения, формируемого электронно-лучевой трубкой. Тренировка глаза на ярко освещенном телеэкране приводит к пагубным последствиям, сказывающимся на четкости бокового зрения (о более частных подробностях этой проблемы см. Приложение).

Приступая к процессу фокусировки взгляда, для правильного начала экспериментов ежедневно выделяйте два раза по двадцать минут, чтобы побыть в покое и уединении. Просто устройтесь поудобней в кресле и пробуйте представить отсутствующий цвет спектра. Вы уже установили, что цвет Индиго недоступен зрению, поэтому просто сосредоточьте свои мысли на разрыве между синим и фиолетовым цветами спектра. Вы обнаружите, что ваша мысль постепенно теряет четкость. Не сопротивляйтесь; просто, обнаружив, что это происходит, напомните себе о цели ваших умственных усилий и начните сначала.

Последнее действие в духовной подготовке – нечто вроде очищения. Речь не о том, чтобы жечь всяческие благовония, очерчивать магические круги в воздухе или о еще каком колдовстве. Но о борьбе с демоном Скепсиса.

Если у вас есть друзья или знакомые – неисправимые скептики, ни в каком виде не пытайтесь обсуждать с ними эти упражнения. (Можно было бы даже подумать над тем, не пора ли избавиться от друзей, которые в конце концов не оправдали доверия, – но это ваше дело.) Оградив себя от демонов, осаждающих вашего друга, возьмитесь за собственного. Демон Скепсиса коварен. Я встречал его, смотрел ему в лицо. Вблизи он привлекателен и обольстителен. Он современен, следит за модой, любит обсудить последние новости, как молодой римлянин, неглуп, забавен и общителен. Но стоит приглядеться внимательней, и, уверяю, увидите, сколь он отвратителен. У него рябое шелушащееся лицо, редкие выпадающие волосы, а модное платье – плохого покроя. Веселый блеск в глазах – не что иное, как мерцание инея. А его объятие морозит, как жидкий азот.

Вы отказались от виски и от травки; дважды в день по двадцать минут направляли свою мысль на отсутствующий цвет Индиго; окончательно одолели демона сомнения, и вот вы готовы перейти к первой ступени.

Первая ступень имеет отношение к сущности Цвета.

14

– Какой-то вы сегодня не такой. Что-то изменилось.

Щелкнув зажигалкой, Натали Ширер закурила и подлила себе вина, уже третий раз, хотя они едва успели покончить с закуской.

Они сидели в траттории «Да Джованни», которую те, кому случалось прийти сюда второй раз, называли не иначе как «Отравитель». Натали знала всех поваров и прислугу этой траттории и половину ее завсегдатаев, большинство которых были родственниками обитателей тюрьмы, расположенной рядышком. Прочие клиенты походили на гротескные фигуры феллиниевских фильмов.

Возвратившись в этот день после встречи с Натали, Джек нашел записку от Луизы, в которой сообщалось, что она ушла с Билли посмотреть Ватикан. Прекрасно, подумал Джек, у него-то нет желания смотреть Ватикан. Но он обманывал себя. Ему хотелось сейчас стоять под сводами Сикстинской капеллы, касаясь пальцев Луизы и чувствуя, как между ними пробегает искра. Он потрескивал, шипел, искрился от подавляемой страсти. Скопившийся заряд энергии требовал разрядки.

Под вечер он позвонил в свой лондонский офис, но ответа не дождался. Миссис Прайс по какой-то причине отключила автоответчик. Джек морщил лоб, пытаясь понять, почему она это сделала. Потом позвонила Натали и попросила о встрече в «Отравителе», так что он, в свою очередь, оставил записку Луизе.

– Ну? – спросила Натали, выпуская дым к потолку. – Что-то изменилось?

– Не могу придумать, что именно, – хмыкнул Джек, разглядывая собравшихся в траттории римлян.

Готовясь к встрече с ней, он прибавил громкость в стереосистеме и, пока брился, слушал, как разносятся по дому звуки оркестра и голоса певцов. Было что-то жутковатое в отцовском жилище, и, скребя щеки перед зеркалом, он чувствовал себя неуютно на этих трех погруженных во тьму этажах с их таинственными дверями и манекенами с разбитыми головами, что стояли на лестнице, как призраки. Но постепенно он привыкал обходиться без электрического света, а главное, это отвлекало от недопустимых мыслей о Луизе.

Натали тоже привела себя в порядок. Учитывая, как она выглядела при первой их встрече, Джек был удивлен, увидев совершенно иную Натали – опрятную, с маникюром, благоухающую. Когда он думал о ней – что происходило не раз в прошедшие несколько часов, – он представлял ее себе с трауром под ногтями. И теперь странным образом был почти разочарован, обратив внимание на безукоризненные жемчужины, которыми заканчивались ее тонкие, изящные пальцы. Впрочем, на ее ладонях он заметил следы какого-то фиолетового вещества, въевшегося в кожу. Внимательно глядя на Джека, она водила указательным пальцем по ободку бокала.

– Ничего, я из вас это вытяну. К концу вечера. Вы любите черно-белые фильмы?

– Не особенно.

– Это хорошо. Я их ненавижу. И людей, которые их смотрят. Дайте вашу руку.

– Зачем?

– Просто дайте. Нет, правую.

Натали поднесла его ладонь к губам и принялась лизать в выемках между пальцами. Ее не заботило, что на них могут смотреть. Не сводя с него томного, чувственного взгляда, она взяла его палец в рот и стала нежно посасывать, лаская шелковым языком. Потом сильно укусила.

– Ох!

На них оглядывались. Джек спрятал руку под стол. На пальце остались две белые вмятинки от ее зубов.

– Вы не разозлились. Уже хорошо. Хотелось посмотреть, не из тех ли вы людей, которые легко выходят из себя.

Появился официант, и на стол опустилось первое блюдо. Натали что-то резко сказала официанту, и тот ворчливо огрызнулся, однако, отметил Джек, последнее слово все же осталось за ней.

– Вы похожи на женщину, которая привыкла добиваться того, чего хочет.

Она отреагировала на его слова тем странным волчьим взглядом, который он уже замечал у нее. Казалось, в ее глазах постоянно всплывало нечто. Он имел в виду, что со своей фарфоровой кожей она вовсе не выглядит хрупкой. Ее длинные каштановые волосы были собраны на затылке, открывая гибкую белую шею. Любопытно, как она отреагирует, если он нагнется и в ответ укусит ее в эту шею. Джек почувствовал, как приподнялись в паху его брюки под столом, и, уткнувшись в тарелку, стал накручивать на вилку спагетти.

– Сегодня днем вы были напряжены, озабочены, от вас исходила странная энергия. А сейчас раскованны, решительны. Ваша аура изменилась.

– Может, вино слишком крепкое и так подействовало на вас?

– Я не пьяна. Я способна видеть ауру человека. Говоря иначе, я чувствую его. Потом вижу. Верите мне?

– Не знаю. Что говорит вам моя аура?

– Она говорит, что вам хочется трахнуть меня.

– Отличная идея!

– Слушайте, бабник, давайте возьмем еще бутылку. Курнем косячок.

Джек оглядел зал, словно желая разжиться травкой у официантов или криминальных посетителей, но напрасно.

– Так вы расплачивались с моим отцом?

– О боже, нет, конечно! Он должен был это заслужить. Он ненавидел потаскух. Вы, напротив, предпочитаете видеть в подобном поведении признак щедрости женской натуры. Вы совершенно не похожи на него. Хотя внешне такой же привлекательный.

Разговор грозил перейти опасную грань. Неожиданно Джек вспомнил имена двоих молодых художников – того, который исчез, и той, которая покончила с собой, – и спросил Натали, знала ли она их.

– Конечно. Обоих знала. У вашего отца были сторонники, и эти двое – из их числа.

– Но имел ли он какое-то отношение к тому, что случилось? К исчезновению? К самоубийству? Мне кажется, вокруг него происходили странные вещи.

Она пожала плечами:

– Ваш отец был опасный человек. У него были опасные идеи. И он всегда старался заставить других осуществлять свои идеи на практике, знаете вы это? А еще он любил собирать вокруг себя молодежь с неустойчивой психикой. Ему нравилась их энергия, и их тянуло к нему, как железные опилки к магниту. Нельзя винить только его, если они и без того были ненормальные.

– Хорошими они были художниками?

– Они умерли, так что, может, и да, – горько сказала она.

– Зарабатываете-то не много, а?

– Буду откровенной, я не хотела связываться с наследством, поскольку оставил его мне ваш отец. Но проглотила гордость, потому что это означает, что я смогу продолжать свою работу еще несколько лет и ни о чем не беспокоиться. Можем мы уйти? Вам платить.

На улице похолодало. Джек остановился, чтобы застегнуть пальто, и, застегиваясь, увидел на черной поверхности дождевой воды в канаве тонкую пленку не то бензина, не то нефти. Он смотрел, как пленка кружится, переливаясь всеми цветами спектра. Наряду с другими четырьмя цветами тут были и радужный синий, и темно-фиолетовый.

– Знаю, что вы ищете. – сказала Натали. – Здесь вы этого не найдете.

– А это вообще можно найти?

– Вероятно. Но только не здесь. Пойдемте. Выпьем кофе у меня в студии. Вы говорили, есть что-то, что мне нужно знать.

Натали распахнула дверь студии и увидела тех же парней-итальянцев, покуривавших там травку. «Пошли вон!» – прогнала она их, и они исчезли. Потом позвала одного обратно, позаимствовала у него щепотку каннабиса и протянула Джеку вместе с табаком и сигаретной бумагой. Пока она разжигала примус, Джек уселся на пол и принялся старательно крутить самокрутку.

– Не подумайте чего, – сказала она. – Я имею в виду, относительно этих ребят. Я позволяю им ошиваться здесь, чтобы уберечься от воров. И они иногда здесь спят, но не со мной. У нас договоренность, если я привожу кого-нибудь, они уходят.

Джек поднял глаза от мерзкой смеси, которую скручивал. Непонятно, отчего это она вдруг забеспокоилась, что он о ней подумает.

– Я позволяю себе мужчину раз в два года.

– Да вы шутите.

– Легко понять, когда я шучу, потому что тогда я смеюсь. Вы в этом смысле другой. Вы смеетесь, когда вам плохо. Так случилось, что сейчас у меня как раз наступает мой двухлетний брачный период.

– Не знаю, должен ли я чувствовать себя польщенным.

– Ну-ну, остыньте. Я не говорила, что мой выбор пал на вас. – Она протянула ему крошечную чашечку эспрессо и забрала криво скрученную сигарету. – Что это? Задняя собачья лапа? Где вы научились так скручивать? – Она щелкнула зажигалкой, затянулась и выпустила густую струю дыма.

– В полиции.

– Теперь вы шутите. – Она прислонилась спиной к стене, дымя сигаретой и косясь на него. – Нет, вы не из полиции, правда?

– Девять лет отслужил там. Потом ушел на работу полегче – судебным исполнителем.

Она тряхнула головой, не желая думать об этом.

– Так какие там трудности с завещанием?

Он рассказал ей о том, как сложно будет распространить двести тысяч бесплатных экземпляров книги, но она беззаботно отмахнулась от этой проблемы.

– Скажите, – поинтересовался Джек, – когда я спросил вас об индиго, вы ведь солгали мне? Вы сказали, что видели этот цвет. Вы лгали?

– Ну и вопрос. Вчера я сказала только, что не могу воспроизвести его на холсте или в любом другом виде. Хотя и видела его. Я видела его во сне и сразу поняла, что это было. Это не синий цвет и не фиолетовый. Его невозможно ни с чем спутать. Стоит однажды увидеть его, и вы будете искать его всю оставшуюся жизнь.

– Наука утверждает, что такого цвета не существует.

Она сложила пальцы шалашиком, вид у нее стал серьезный.

– Ученые частично правы. Цвет – это электромагнитные волны, верно? Так вот, индиго излучает волны не так, как другие цвета. – Она оставила попытки объяснить природу цвета индиго. – Так или иначе, наука всегда знает лишь половину дела.

– Вы пробовали следовать инструкциям, которые мой отец изложил в своей книге?

– Ха!

Она наконец соскользнула по стене на пол и села, упершись подбородком в колени. Ноги у нее были длинные, как у балерины. В ее откровенной чувственности было что-то одновременно волнующее и отталкивающее. Глядя ему в глаза, она подалась к нему, передавая сигарету.

– С твоим отцом была одна проблема – слишком много мусора у него в голове. Рассказывал столько небылиц, что не понять, верить ему или нет. Однажды сказал мне, что занимался любовью – на Суматре – с женщиной, у которой глаза были цвета индиго; и когда через год он вернулся, чтобы найти ее, оказалось, что племя ослепило ее, выкололо глаза, посчитав дьяволицей.

Джек снова посмотрел в глаза Натали. Не цвета индиго, но равнодушным не оставляют. Серо-стальные с исчезающими желтыми крапинками. Несмотря на магнетическую притягательность, от нее веяло холодом. Она казалась непохожей на других женщин, для которых достаточно того, что есть, – синицы в руках. Она была иной. Из тех, что ходят сами по себе. Она могла уйти одна в жаркую пустыню или в снежные пространства, и ей нравилась такая жизнь.

Он встал, собираясь уходить.

– Я соберу бумаги, которые вам нужно будет подписать. И прежде чем перевести вам какие-то деньги, я должен продать его недвижимость.

– Сколько вы пробудете в Риме?

– Дня два.

– Жаль, что так мало.

– Почему?

– Вы хотите найти индиго, а это одно из лучших мест на свете для его поисков. Но нужно знать, где их начать.

– Вы сказали, мой отец был опасным человеком. Я же думаю, это вы опасны.

Она проводила его до двери.

– Вы сказали это только потому, что знаете: это мне и хочется услышать. Вы обольститель.

На пороге Джек обернулся, чтобы сказать напоследок что-нибудь неотразимое, но она взяла его лицо в ладони и долгое мгновение смотрела ему в глаза. Потом резко захлопнула дверь. Он услышал приглушенное «всего хорошего!» сквозь филенку, едва не расквасившую ему нос.

Когда он вернулся, в доме царила тишина. Дверь в спальню Луизы и Билли была приоткрыта. Он заглянул и секунду смотрел на них. Билли внезапно открыл глаза, увидел Джека и сел в постели. Потом повалился обратно и мгновенно уснул.