Текст книги "Маниту"

Автор книги: Грэхем (Грэм) Мастертон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А если это шаман? – осторожно спросил я.

– Что ж, – ответил он, помолчав. – Если это шаман, то не знаю. Но я не пойму, как это могло бы случиться, мистер Эрскин. Я не против того, чтобы сделать определенные шаги в сторону оккультизма, но, ради бога, как она может родить трехсотлетнего индейца? Так что будем серьезны.

– Доктор, вы же сами предложили, чтобы мы попробовали узнать, не творится ли что-то сверхъестественное. И вы сами сказали, что мое мнение стоит столько же, сколько и каждое другое.

– Знаю, мистер Эрскин, – вздохнул Хьюз. – Извините. Но и вы сами признайте, что все это звучит, как бред шизофреника.

– Псих я или нет, но я считаю, что мы должны что-то сделать.

– Что вы предлагаете? – мрачно спросил он.

– То, что вы мне уже однажды посоветовали, оказалось верным: что я должен обратиться к эксперту. Я сделал это. Считаю, что пришло время и для очередного специалиста, кого-то, кто знает больше нас на тему индейской магии и мистики. Дайте мне немного времени, и я постараюсь кого-то найти. В Гарварде или Йеле должен быть кто-то, кто разбирается в этом.

– Возможно, – согласился Хьюз. – Хорошо, мистер Эрскин. Благодарю за интерес и помощь. Прошу вас не стесняться и звонить, как только буду нужен.

Я медленно положил трубку. Амелия и Мак-Артур стояли рядом, такие же усталые, но желающие помочь и на самом деле заинтересованные. Они видели лицо на вишневом столе и поверили. Кем бы ни был этот дух, древним индейским шаманом или злобным чудовищем современности, они хотели мне помочь бороться с ним.

– Если речь идет обо мне, – заявил Мак-Артур, – то голландцы должны были оставить себе эти двадцать четыре доллара и предоставить Манхэттен индейцам. Кажется, что древние хозяева начинают за это мстить.

– Страшно похоже на правду, Мак-Артур, – согласился я, протирая веки.

– Попробуем немножко поспать. У нас завтра целая куча работы.

Глава 4. Через сумерки

Четыре часа у нас заняло нахождение доктора Эрнесто Сноу. Подруга Амелии знала кого-то из Гарварда, кто знал кого-то другого, кто был студентом антропологии, а в свою очередь студент привел нас к доктору Сноу.

Список его трудов был импонирующим. Он написал пять монографий о индейских религиозных ритуалах и магических ритуалах: а также еще и книгу "Обряды и магия Хидачей". А самое важное, жил он совсем неподалеку, в Олбени, штат Нью-Йорк.

– Ну и что? – зевнул Мак-Артур в полумраке темного, зимнего воскресного полудня. – Позвонишь ему?

– Пожалуй, да. Я только думаю, не ид" м ли мы сейчас ложным следом.

– Что ты имеешь ввиду? – спросила Амелия.

– Всю эту историю с индейцами. У нас же нет ни малейшего доказательства. Только то, что то лицо на столике напоминает лицо индейца. Но это же совсем не означает, что оно точно индейское.

– Разве у нас есть какой-то другой исходный пункт, иная точка зрения?

– пожала плечами Амелия. – К тому же еще и вся эта жуть о возрождении. Успокойся, Гарри, мы должны именно это попробовать.

– Ну хорошо, уговорили, я звоню, – заявил я и поднял трубку. Я набрал номер доктора Сноу и с минуту слушал писк сигнала.

– Сноу слушает, – наконец отозвался резкий, жесткий голос.

– Доктор Сноу, крайне извиняюсь, что звоню вам в воскресенье, но надеюсь, что вы извините меня, если я объясню вам причины. Меня зовут Гарри Эрскин и я являюсь профессиональным ясновидцем.

– Кто вы? – заворчал Сноу. Казалось, что он явно не был обрадован.

– Я предсказываю будущее. Я работаю в Нью-Йорке.

Наступила полная напряженная тишина. Затем Сноу сказал:

– Мистер Эрскин, крайне мило с вашей стороны, что вы звоните мне в воскресенье и рассказываете мне все это. Но я только не понимаю, почему информация, что вы предсказываете будущее, так важна для меня.

– Но это так, доктор Сноу. У меня есть клиентка, которая сейчас пребывает в госпитале. Это молодая девушка и она очень больна. У нее на шее какой-то рода опухоль и врачи не очень хорошо знают, что делать.

– Мне неприятно это слышать, – ответил Сноу. – Но я все еще не очень понимаю, что это имеет общего со мной. Я доктор антропологии, а не медицины.

– Именно по этому я вам и звоню. Видите ли, я верю, что моя клиентка является носителем воплощения индейского шамана. Я считаю, что ее опухоль является эмбрионом этого краснокожего. Вы слышали о подобном, не так ли? Что шаманы пили пылающее масло, чтобы возродиться в прошлом или в будущем.

На этот раз тишина была дольше. Наконец, Сноу заговорил:

– Говорите ли вы серьезно, мистер…

– Эрскин.

– Мистер Эрскин, отдаете ли вы себе отчет в том, что вы твердите? Вы заявляете, что сегодня в Нью-Йорке живет кто-то, кто носит в себе возрожденного шамана?

– Именно так, извините.

– Разве это не шутка? Вы хотите меня надуть? Знаете, студенты любят таким образом издеваться.

– Я отдаю себе отчет в этом. Но если вы посвятите мне полчаса разговора, то я надеюсь убедить вас, что я не шучу. Если же вы хотите проверить меня, то прошу вас позвонить доктору Хьюзу в госпиталь Сестер Иерусалимских. Мы действуем по его разрешению и согласию.

– Мы?

– Я и пара друзей. Один из них медиум.

Я почти слышал, как на другом конце телефонного провода работает мозг доктора Сноу. Амелия и Мак-Артур нервно всматривались в меня, когда я напряженно ждал ответа.

– Согласен, – сказал он наконец. – Думаю, что вы захотели бы увидеть меня еще сегодня?

– Как можно скорее, доктор. Знаю, что это хлопоты, но девушка умирает.

– Это не хлопоты. Кстати, сегодня ко мне приезжает сестра моей жены, и чем меньше я ее буду видеть, тем лучше. Приезжайте тогда, когда вам это будет удобнее.

– Спасибо, доктор Сноу.

Я повесил трубку. Это было так просто. Меня всегда удивляет, как быстро и легко принимают люди на веру то, что неестественно и магично, как только им под нос подсунешь доказательства. Доктор Сноу наверняка сотни раз перечитывал о реинкарнации шаманов, не веря, чтобы подобное было возможно. Но как только кто-то ему скажет, что что-то такое случилось на самом деле, то он тут же готов в это полностью верить.

Как бы там ни было, я взял ключи от машины и надел свой плащ в "елочку".

– Кто едет в Олбени? – спросил я.

Амелия и Мак-Артур встали по стойке «смирно», готовые к дороге.

– Мне чертовски глупо признаться, – заявил Мак-Артур, – но это значительно более интересно, чем продавать медные таблички.

Небольшой низкий кирпичный домик, в котором жил доктор Сноу, стоял в пригороде Олбени. Его окружали темные, траурные кипарисы, а в его окнах висели желтые занавески. Пока мы ехали по лужам из грязи и льда, небо приобрело мрачную, стальную боевую окраску. С северо-востока свистел резкий, неприятный ветер. Вокруг же царила удивительная тишина, как в классе, ожидающем учителя, пробуждающего страх.

Мы стояли перед порогом, растирая замерзшие руки, и нажимали кнопку звонка. Мы слышали его звук в глубине старого дома.

Двери открылись, и мы увидели Сноу. Он был высок и немного сутул, с седыми волосами и очками в золотой оправе. На нем была коричневая шерстяная тужурка с набитыми карманами и полосатые тапочки.

– Мистер Эрскин? – спросил он. – Лучше быстрее зайти внутрь.

Мы прошли в темный холл. Сильно пахло лавандовой эмульсией для чистки, а в углу медленно тикали шкаф-часы. Мы сняли одежду и доктор Сноу провел нас в холодны салон. Везде на стенах висели ужасающие индейские маски, контрастирующие с чисто английской деликатностью чучел птиц в стеклянных коробках и выблекшими маленькими литографиями.

– Садитесь, – пригласил Сноу. – Было бы хорошо, если бы вы объяснили мне все это дело. Жена сейчас подаст кофе. Увы, в этом доме не пьют ничего более крепкого.

Мак-Артур скривился. В автомобиле осталась фляжка бурбона, но он был достаточно хорошо воспитан, чтобы не спросить, может ли он за ней сходить.

Сноу воссел на твердом небольшом табурете и скрестил руки на груди. Амелия и я заняли места на крайне низком и неудобном диване, а Мак-Артур сел на его валик, отсюда он мог вволю разглядывать заснеженные деревья за окном.

Так ясно, как только мог, я рассказал о болезни Карен Тэнди и о сеансе, происшедшем вчера вечером. Сноу внимательно слушал, время от времени задавая какой-то вопрос о Карен, ее тетке и о лице, которое мы увидели на столе миссис Карманн.

Когда я кончил, он скрутил ладони и задумался.

– Из того, что вы рассказали, мистер Эрскин, – заявил он немного спустя. – Случай этой несчастной девушки мне кажется подлинным.

Считаю, что вы абсолютно правы. Известен только один случай личности, являющейся носителем возрождающегося шамана. Дело происходило в 1851 году, поблизости от Форт Бертольд в Верхнем Миссури, в роде Хидача.

Молодая девушка-индианка имела на плече опухоль, которая в конце выросла так, что она умерла. Из опухоли выскочил полностью сформировавшийся взрослый мужчина, вроде бы колдун рода, исчезнувший пятьдесят лет назад. В поддержку этой истории было мало документов и до сегодняшнего дня эту историю считают легендой. Даже я сам назвал ее так в своей книге о Хидачах. Но сходство с историей Карен Тэнди так велико, что я не вижу иной возможности, чтобы мы имели дело с чем-то иным. У кайов тоже ходят рассказы о том, что шаманы могут появляться в виде деревьев и разговаривать с членами рода. Чаще всего деревья имеют свою магическую силу, магическую жизненную силу, которую шаманы могут использовать в своих целях. Потому я верю в то, что вы говорили о столе из вишневого дерева. Я сначала думал, что вы хотели посмеяться надо мной, но ваши аргументы убедили меня.

– Значит вы нам верите? – уверилась Амелия, откидывая прядь волос с глаз.

– Да, – ответил доктор Сноу, поглядывая на нее из-за стекол очков. – Верю. Я также задал себе труд воспользоваться вашим советом и связался с доктором Хьюзом из госпиталя Сестер Иерусалимских. Он подтвердил все, что вы сказали сейчас мне. Он сказал также, что состояние мисс Тэнди критическое и что важны любые действия, которые могут помочь спасти ее.

– Доктор Сноу, – спросил я, – Как мы можем бороться с этим шаманом? Как мы могли бы уничтожить его прежде, чем он убьет Карен Тэнди?

Сноу нахмурился.

– Вы должны понять, мистер Эрскин, что магия индейцев очень могуча и всестороння. Индейцы не проводили четкой границы между естественным и неестественным, и каждый из них считал, что он имеет близкий контакт с духами, правящими его существованием. Индейцы равнин, например, посвящали столько же времени религиозным обрядам и магическим церемониям, сколько и совершенствованию своего охотничьего искусства.

Они считали важной способностью охотиться на бизонов способом хитрым и эффективным, но одновременно считали, что лишь духи дают им силу и храбрость, необходимые для эффективной охоты. Индейцы разыскивали иллюминации, практиковали ритуалы, производили церемонии, дающие им контакт с космосом. По существу, они были одним из великих магических обществ современности. Многие из их тайн для нас утеряны, но нет никаких сомнений, что они обладали реальной и большой силой.

Амелия подняла голову.

– Вы хотите нам сказать, доктор Сноу, что ни у кого из нас нет достаточных сил, чтобы выдержать поединок с этим шаманом…

Ученый покивал головой.

– Опасаюсь, что вы, мисс, правы. К тому же еще, если ему на самом деле триста лет, то он происходит из времен, когда магия индейцев была еще удивительно могуча – чисто языческое искусство оккультизма, еще не ослабленное европейскими предрассудками, свободное от влияния христианства. Духи Северной Америки во время, когда туда прибывали первые поселенцы, были в миллион раз более сильными, чем все демоны или дьяволы Европы. Поймите, дух может магически действовать только при посредничестве людей, которые в него веруют и которые его понимают. Правда, он существует независимо, и не имеет материальной силы в нашем материальном мире, пока не будет вызван, сознательно или нет. Если никто не верит в конкретного духа или никто его не понимает, то его нельзя вызвать, поэтому дух и остается в бездне.

В сравнении с индейцами, – продолжил он, после минуты раздумия, – европейские демоны – это лишь жалкие карикатуры. Они были лишь – или являются, если вы все еще в них верите – противоположностями добра и священных догм христианства. В «Экзорсисте» сценарист использует демона Пазузу, воплощение болезни и слабого здоровья. Для краснокожего такой демон был бы смешон – он пугал бы не более какой-то злой псины.

В соответствующем ему духе индейцев содержится вся концепция жизни и здоровья, значение физического бытия. Это делало из подобного духа ужасающее существо с могучей силой. По-моему, настоящее падение индейской цивилизации было эффектом не столько жадности и омерзительно предательской политики белых, сколько эрозии оккультной мощи шаманов.

Когда племена краснокожих узрели научные чудеса белого человека, их чрезмерной восхищение привело к тому, что они потеряли веру в собственную магию. Можно спорить, могла ли эта магия, использованная надлежащим образом, спасти их.

– Но что с шаманом Карен Тэнди? – прервала его лекцию Амелия. – Как вы считаете, к чему он стремится? Это значит, почему он хочет в ней возродиться?

Доктор Сноу почесал за ухом.

– Трудно сказать. Основываясь на снах о голландском паруснике, которые вы мне рассказали, я рискнул бы утверждать, что существованию шамана угрожало голландское поселение на Матхэттене. Может, он пытался удержать свой род от продажи острова так дешево. С помощью магических сил, которыми располагали шаманы, он смог наверняка предвидеть будущее значение этого для покорения Америки белыми. Возможно также, что голландцы, как суровые кальвинисты, признали влияние шамана происками зла и старались его уничтожить. Что бы ни случилось, он, видимо, пришел к выводу, что единственным путем бегства для него является оставить существование в семнадцатом веке и вновь появиться в другое время. Не считаю, что он сознательно выбрал Карен Тэнди. Просто она случайно оказалась податливой на его реинкарнацию и в нужное время оказалась на нужном месте.

– Доктор Сноу, – спросил я, – если мы не в состоянии с ним справиться, то кто сможет? Существует ли вообще кто-то, кто сможет вызвать силы, которые смогут уничтожить его навсегда?

Сноу задумался.

– Случай настолько необычный, что как человек я жалею, что речь идет о жизни молодой девушки. Только подумайте, мистер Эрскин, что через два или три дня мы можем встретиться с индейским шаманом, живым и жизнеспособным, из других времен, из далекого прошлого Америки. Мне кажется почти преступлением сама мысль о его уничтожении.

Мак-Артур резко повернулся от окна.

– Мы все знаем чудеса антропологии, доктор Сноу, – гневно сказал он. – Но здесь дело идет о жизни человека, которую мы пытаемся спасти. Карен Тэнди не просила этого колдуна, чтобы он рос на ее затылке. Считаю, что нам все же следует сделать все, что возможно, чтобы спасти ее. Это даже наш долг.

– Да, я знаю это, – признался, вздохнув Сноу. – Однако, есть только один способ сделать это.

– Какой, – спросила Амелия. – Очень ли он труден?

– Достаточно. И опасный. Единственным человеком, который может выйти на поединок с шаманом, является другой шаман. Наверняка вс" еще живы один– два шамана в какой-нибудь резервации. Конечно ни один из них даже приблизительно не так могучи, как этот человек. Они знают, может быть, какие-нибудь старые обряды, но я сомневаюсь, владеют ли они умением и силами, сравнимыми с его силой. А если они не смогут его победить, если им не удастся его уничтожить полностью, то сами они наверняка должны будут погибнуть.

– Минутку, – вмешался я. – Этот шаман все еще не родился. Он еще не вырос до своих нормальных размеров, и наверняка он еще не так силен, каким он станет, как только разовьется до конца. Если бы мы сейчас нашли другого шамана, то мы могли бы убить его прежде, чем он появится на этом свете.

– Это было бы очень опасно, – заявил Сноу. – И не столько для шамана, сколько для молодой девушки. Они могут умереть оба.

– Доктор, – прервал я его. – Она же и так скоро умрет.

– Что ж, наверное, вы правы. Но все же трудно будет уговорить какого– нибудь старого, спокойного индейца из резервации, чтобы тот рискнул своей жизнью ради белой девушки, которую он даже не знает.

– Но мы подкупим его, – спокойно заявил Мак-Артур.

– Как? – удивилась Амелия.

– Мы, наверное, должны поговорить с родителями Карен Тэнди, – предложил я. – Наверняка они уже в городе. Денег им скорее всего хватает, а несколько тысяч долларов наверняка решат все дело. Доктор Сноу, в состоянии ли вы помочь нам найти такого шамана?

Сноу снова потер ладонью подбородок.

– С этим не должно быть хлопот. У меня есть приятель в Южной Дакоте. Он кого-то найдет. Естественно, мы должны будем заплатить за перелет этого шамана в Нью-Йорк, конечно, при условии, что он согласится.

– Считаю, что пришло время, чтобы поговорить с родителями Карен, – заявил я. – Они имеют право знать, что творится, а мы вскоре будем нуждаться в средствах. Доктор Сноу, вас можно просить об услуге?

– Конечно. Это сверхъестественный случай, и я буду восхищен возможностью сотрудничества.

– Тогда позвоните в Южную Дакоту и попросите вашего приятеля, чтобы он отыскал самого сильного шамана, которого только можно найти. Если родители Карен согласятся, чтобы его приглашали, то мы будем готовы. Вы можете это сделать?

– С удовольствием.

Мы покинули дом доктора Сноу около пяти часов вечера. На дворе уже была ночь. Мы чувствовали ветер, бьющий нам в лицо, как будто кто-то высыпал ведро бритв. Мы поехали в необычайной подсветке замерзшего пейзажа, измученные и замерзшие, но тем более тв" рдо решившиеся спасти Карен Тэнди от таинственного врага, который вторгся в ее тело. Первое, что я хотел сделать после возвращения в Нью-Йорк, это проверить, как она себя чувствует, и спросить Хьюза, сколько, по его мнению, ей осталось времени. Не стоило бы брать на себя все средства по приглашению индейского шамана из Южной Дакоты, если Карен была уже мертва или могла умереть в любую минуту.

– Знаете что, – заговорил Мак-Артур, вытянув ноги на заднем сидении кугуара. – Думаю, что во всем этом есть что-то от общественной справедливости. Это значит, конечно, что мне жаль Карен, но ведь кто сеет ветер, то тот пожинает бурю, не так ли?

Амелия оглянулась на него и неприятно улыбнулась.

– Мак-Артур, – сказала она. – Обожаю твою бороду и люблю твое тело, но твоя философия воняет.

Я высадил Амелию и Мак-Артура в Вилледж, а сам поехал в госпиталь Сестер Иерусалимских, чтобы увидеть, что с Карен. Но еще до того, как я добрался до места, я уже был солидно измучен, поэтому мне пришлось зайти в туалет, чтобы умыть руки и причесаться. Я посмотрел на себя в зеркале. Я был бледен, измучен и выглядел так плохо, что начал думать, а откуда у меня могут взяться силы для борьбы с шаманом из золотого века индейской магии.

Хьюза я нашел в его кабинете. Он просматривал под настольной лампой кучу бумаг.

– Мистер Эрскин, – приветствовал он меня. – Вижу, что вы вернулись. Как дела?

Я свалился на кресло, стоящее напротив стола.

– Считаю, что по крайней мере мы знаем, что творится. Другое дело, что сможем ли мы с этим бороться?

Он внимательно выслушал мой рассказ о том, что мне рассказал доктор Сноу. Я рассказал ему также, что мы ищем другого шамана чтобы привести его сюда. Он встал, подошел к окну и засмотрелся на медленно ползущие внизу огни машин и водовороты первых хлопьев свежего снега.

– Только молюсь, чтобы ничего из этого не попало в газеты, – буркнул он, – И так трудно сохранить тайну от остальных сотрудников, имевших в случае отношение. Только подумайте: второй или третий в мире эксперт по новообразованиям должен вызвать с равнин Южной Дакоты какого-то краснокожего специалиста по абракадабре, с амулетами и в военной раскраске, потому что сам он не может справиться с какой-то опухолью.

– Вы знаете так же хорошо, как и я, что это не обычный случай, – ответил я. – А с магической опухолью нельзя справиться обычными методами. Спасая ее, мы докажем, что мы правы.

Хьюз отвернулся от окна.

– А если не спасем? Что тогда я смогу сказать? Как оправдаться? Я привел индийского шамана и он не помог, так?

– Доктор…

– Все в порядке, мистер Эрскин. Собственно у меня нет никаких сомнений. Я видел в жизни достаточно опухолей, чтобы понимать, что эта действительно необычная. Верю в вашу теорию о индейцах. Сам не знаю почему, но верю. Не вижу другого рационального объяснения. Ни один из моих коллег не пытался даже угадать, что творится.

– Как она себя чувствует, доктор? – спросил я. – Растет ли постоянно опухоль?

– Хотите поглядеть? Она много хуже, чем вчера, когда вы ее видели.

Молча мы прошли к лифту. Молча одели хирургические фартуки и маски.

Молча шли по коридору в номер Карен Тэнди и открывали двери.

Она выглядела гротескно. Карен лежала на животе, а ее лицо было белым, как госпитальное белье. Раздувшаяся опухоль, большая, бледная шишка натянутой кожи, опиралась о ее спину. Он был величиной с подушку и время от времени, казалось, двигалась, растягиваясь и сжимаясь – омерзительный отросток, живущий враждебной жизнью.

– Боже, – прошептал я. – Она огромна.

– И все время растет, – ответил Хьюз. – Подойдите. Попробуйте ее коснуться.

Я осторожно подошел к постели. Опухоль была настолько велика, что было трудно поверить, что она является частью лежащей под ней девушки, носящей этот нарост на затылке, как будто какой-то уродливый горб. Я осторожно коснулся его кончиками пальцев. Кожа казалась мне натянутой, но упругой. Я явно чувствовал под ней что-то скользкое. Честно говоря, впечатление было точно таким же, как если бы я коснулся брюха беременной женщины.

– Вы не могли бы его просто убить? – я обратился к Хьюзу. – Сейчас он уже величиной с маленького ребенка. А если бы вы просто проткнули его скальпелем?

– Я хотел бы, чтобы это было возможным, – покачал головой он. – Если вы хотите знать, то я с удовольствием бы отрубил эту мерзость тесаком для мяса.

Однако любой снимок показывает, что нервная система этого чудовища нераздельно связана с системой Карен. Так что любая попытка хирургического вмешательства и удаления опухоли неизбежно убьет ее. Это скорее система не столько матери и ребенка, сколько сиамских близнецов.

– Может ли она говорить?

– Она не сказала ни слова за последние пару часов. Сегодня утром мы поднимали ее с постели для взвешивания, тогда она сказала пару слов, но ничего такого, что мы могли понять.

– Вы взвешивали ее? Ну и что?

Хьюз глубже сунул руки в карманы фартука и с печалью посмотрел на свою умирающую пациентку.

– Она ничего не потеряла в весе… но ничего и не приобрела. Чем бы ни являлась эта опухоль, а питание она берет непосредственно от нее. Каждый грамм, на который она тяжелеет, она отбирает у Карен.

– Приехала ли ее родители?

– Приехали сегодня утром. Мать ее в отчаянии. Я сказал ей, что мы хотим попробовать операцию, хотя я, конечно, ничего не говорил ей об истории с шаманами. Итак они в ужасной ярости на меня, что я Карен еще не прооперировал. Если бы я начал им рассказывать о древних индейцах, то они наверняка бы сочли, что я полностью свихнулся.

Я еще раз посмотрел на Карен Тэнди, бледную и молчаливую под своим мерзким бременем. Затем мы вышли, чтобы вернуться в кабинет Хьюза на восемнадцатом этаже.

– Вы думаете, что ее родители дадут себя убедить? – спросил я. – Вопрос в том, что на все это нам будут нужны деньги. Нужно заплатить шаману, нужно покрыть стоимость его перелета и отеля, я уже не говорю, что случиться, если в битве он будет ранен. Он очень бы хотел помочь, но мы, ясновидцы, совершенно не являемся Рокфеллерами. Сомневаюсь, что я мог бы наскрести что-то больше, чем триста-четыреста "зелененьких".

Хьюз сделал хмурое лицо.

– В обычных обстоятельствах госпиталь мог бы покрыть затраты, но я не представляю себе, чтобы власти дали деньги на шамана. Нет, считаю, что ее родители и так имеют право знать все, что твориться. Пусть они сами принимают решение. В конце концов, речь идет о здоровье их дочери.

– Вы хотите, чтобы я с ними поговорил?

– Если вы желаете. Они остановились у тетки Карен, на Восемьдесят Второй. А если у вас будут какие-то проблемы, то скажите им, чтобы они позвонили мне. Я подтвержу, что вы действуете с моего разрешения и при моей поддержке.

– Хорошо. А что бы вы сказали, если бы я предложил д" рнуть по одной?

– Неплохая идея, – Хьюз вытащил свою бутылку бурбона и налил две солидные порции. Я сделал внушительный глоток. Алкоголь жег горло и возбуждал после мучительной поездки в Олбени и назад. Я сел поудобнее, я Хьюз угостил меня сигаретой.

С минуту мы молча курили. Наконец, я заговорил:

– Доктор…

– Говорите мне просто Джек. Этот госпиталь требует очень важных форм обращения. У пациентов появляется больше доверия, если все время говорят всем: "мистер доктор". Но я не думаю, что вы нуждаетесь в такого рода доверии.

– Спасибо, Джек. Я Гарри.

– Так лучше. Рад познакомиться, Гарри.

Я потянул еще глоток бурбона.

– Послушай, Джек, – начал я еще раз. – Думал ли ты когда-нибудь, что мы собственно делаем и зачем? Карен Тэнди я знаю немного лучше чем тебя. Я иногда думаю, почему, ко всем чертям, я ношусь в Олбени и назад ради кого– то, кого я только что узнал.

Джек Хьюз улыбнулся.

– А как считаешь, не задает ли себе тот же вопрос каждый, кто помогает людям? Я сам ставлю себе этот вопрос раз по десять ежедневно. По отношению ко врачам люди считают, что это им положено. Они приходят к тебе, когда заболеют и считают, что ты великолепен, но как только они себя почувствуют лучше, то ты перестаешь их интересовать. Некоторые пациенты чувствуют к тебе благодарность. Ежегодно получаешь от них открытки на праздники. Но большая часть пациентов не узнала бы меня, пусть бы мы даже столкнулись носами на улице.

– Наверно, ты прав, – признался я.

– Знаю, что прав, – ответил Джек. – Но в этом случае речь, наверное, идет о чем-то другом. Меня он интересует и по другим причинам. По-моему, это что-то, растущее в Карен Тэнди, представляет целый клубок проблем медицины и культуры.

– Что ты этим хочешь сказать?

Джек встал и подошел, чтобы сесть на стол рядом со мной.

– Посмотри на это дело с такой стороны, – сказал он. – Восхитительной чертой американцев является та, что их всегда считали совершенно новым народом, свободным от угнетения, свободным от чувства вины. Но ведь с самой минуты поселения здесь белый человек носит встроенную в совесть бомбу с часовым механизмом. В Декларации Независимости ты найдешь даже попытку затушевать эту вину. Помнишь? Джефферсон написал о "безжалостных индейских дикарях, у которых единственным средством боя является убийство без разницы людей любого возраста, пола и положения". С самого начала индеец считался индивидуумом, которому Создатель отказал в каких бы то ни было правах. Чувство вины постепенно уничтожило чувство обладания и принадлежности к нашей собственной стране. Это же не наша земля. Это земля, которую мы нагло украли. Рассказываем шуточки о Пэтере Миньюте, покупающем Манхэттен за 24 доллара. Сегодня такого рода договор считается кражей в прямом смысле слова, обманом чистой воды. К тому же еще добавляется и дело Вундед Ни и всех иных случаев резни индейцев. Мы ничего не можем с этим сделать и, наверное, даже и не должны пытаться, но не смотря на все это, мы вс" же все виновны.

Я еще не слышал его, говорящим с таким воодушевлением. Он затянулся и стряхнул пепел со своих уже помявшихся брюк.

– Именно поэтому-то это дело так интересно. И ужасающе, – заявил он. – Если с этим шаманом все действительно так, то впервые в истории белые люди с полностью развитым чувством вины встречаются с краснокожим из первых дней нашего поселения. Сегодня мы думаем о индейцах совершенно иначе. В семнадцатом веке они были дикарями и стояли на пути нашей потребности в земле и нашей жадности. Сегодня, теперь у нас есть все, что нам нужно, и мы уже можем себе позволить и жалость и терпимость. Я вот заметил, что мы все время думаем только о том, как уничтожить этого шамана, как биться с ним. Неужели в нас нет к нему ни капли сочувствия?

Я раздавил окурок сигареты.

– Я чувствую сочувствие к Карен Тэнди.

– Да, – тут же согласился Джек. – Это само собой разумеется. Она – наша пациентка, и ее жизнь оказалась в страшной опасности. Но разве к нему ты ничего не чувствуешь?

Удивительно, но Джек Хьюз был прав. Я чувствовал что-то. Маленькая часть моего ума хотела, чтобы этот шаман выжил. Ведь если бы был какой способ сохранить жизнь и Карен Тэнди и ему, то я наверняка выбрал бы этот способ. Я боялся его, его мощь и владение магией наполняли меня страхом, но одновременно же он был чем-то вроде героя из легенды, и его уничтожение означало бы уничтожение части американской истории. Он был последним живым памятником позорного прошлого нашей страны, и убить его значило растоптать последнюю искорку того духа, который дал Соединенным Штатам такие цветастые и мистические основы. Он был представителем, последним представителем истинной магии Америки.

Именно в эту минуту зазвенел телефон. Джек снял трубку.

– Хьюз слушает.

Кто-то в трубке говорил что-то очень взволнованно. Джек наморщил лоб и кивал головой.

– Когда? Вы уверены? Пробовали ли ее открывать? Что это значит? Да или нет?

Наконец, он положил трубку на место.

– Что-то плохое? – спросил я.

– Не знаю. Дело в Карен. Мак-Ивой утверждает, что они не могут открыть дверь. Что-то творится в ее комнате, а они не могут открыть двери.

Мы выбежали из кабинета к лифту. Там уже были две санитарки со столиком на колесах, полным бутылочек и мисочек. Мы потеряли ценные секунды, прежде чем они сошли с дороги. Мы вошли, я нажал кнопку десятого этажа и лифт начал спускаться.

– К черту, что там могло случиться? – напряженно спросил я.

– Кто знает… – Джек пожал плечами.

– Надеюсь только на то, что шаман еще не может полностью располагать своей силой, – сказал я. – Потому, что если может, то можно считать, что нас уже нет.

– Не знаю, – ответил Джек. – Идем, мы уже на месте.

Двери лифта с шипением раскрылись. Мы побежали по коридору к комнате Карен. У дверей стоял доктор Мак-Ивой, два санитара и рентгенолог Селена.

– Что случилось? – закричал Джек.

– Она осталась одна всего на пару секунд, – объяснил Мак-Ивой. – Как раз менялись санитары. И когда Майкл пытался войти назад, он не мог открыть двери. Смотрите сами.

Мы заглянули внутрь через стекло двери. С удивлением я заметил, что в постели Карен Тэнди осталась лишь смятая, сбитая в угол постель.

– Там, – шепнул Джек, – В углу.

Я изогнул голову и увидел Карен, стоящую у противоположной стены. Лицо ее было ужасающе бледным, стянутые в гротескной улыбке губы приоткрывали оскаленные зубы. Она склонилась вперед под тяжестью огромного, раздутого пузыря на затылке, а ее длинная, белая госпитальная рубашка, разодранная на плечах, приоткрывала иссохшие груди и торчащие ребра.