Текст книги "Луна с неба"

Автор книги: Грегори Хьюз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Форкс – хорошее место, чтобы скрыться от суеты Виннипега. Тут есть амфитеатр и эстрада, и всегда найдется на что поглазеть: то какой-нибудь комик выступает, то клоун, а то кто-нибудь грохнется в обморок от жары.

Мы заходим на рынок. Там продается куча прикольных вещей, в большинстве своем совершенно нам не нужных, но почему-то мы всякий раз что-нибудь да покупаем. К нам тут же подходит здоровенный индеец и что-то говорит по-своему. Из его слов я улавливаю лишь индейское имя Крысы – Важашнунс. Крыса не моргнув глазом отвечает на том же языке. Индеец смеется и гладит ее по голове.

– Кто это?

– Это Майк. Он из резервации «Ястребиная голова».

Вот этого я тоже никогда не мог понять. Я целыми днями не выпускаю сестру из поля зрения. Как же так получается, что Крыса знает всех и все знают Крысу? Она здоровалась по имени со всеми торговцами на рынке Форкса, всеми лодочниками на реке, всеми иммигрантами в кофейнях «Тим Хортонс», всеми мойщиками машин на Портедж-авеню. Водила дружбу с весьма странными типами. Например, с Бешеным Майком, который заправлял бандой байкеров – одной из самых больших в Манитобе. Бешеный Майк говорил, что Крыса – «ребенок индиго», звал ее своей маленькой девочкой и обращался с ней очень вежливо, притом что не бывал вежлив ни с кем, даже с членами своей банды. Полицейские нередко останавливали машины у обочины, чтобы перекинуться с Крысой парой слов – можно было даже подумать, что она служит у них осведомителем. Иногда эти разговоры бывали довольно жаркими. Может, моя Крыса и правда была «крысой» и крысячила в полицию на всех в городе…

Не ладила она лишь с одним человеком во всей округе – с Бегущей Лосихой. С той самой, которая сейчас шла прямиком к нам вместе с моим лучшим другом, Малышом Джо. Его на самом деле звали Джо, но вот малышом он вовсе не был. В свои двенадцать лет он был сложен, как борец сумо. И сестра Джо, Бегущая Лосиха, тоже не отличалась миниатюрностью. Она была старше его на год и значительно тяжелее. Училась она в индейской школе. Не знаю, чему уж их там учили, но Бегущая Лосиха, похоже, никогда не сходила с тропы войны.

– Привет, Боб! – крикнул Джо.

– Привет, Малыш Джо. Привет, Бегущая Лосиха, – отозвался я.

– Привет, Мари-Клэр, – сказал Джо моей сестре.

Крыса и Лосиха лишь молча посмотрели друг на друга.

– Знаешь что, брат! Мы с ребятами сегодня идем в зоопарк! – весело сообщил Джо. – Дедушка отвезет нас.

– Здорово, – обрадовался я.

Крыса скрестила руки на груди:

– Не желаю смотреть на зверей в клетках.

– Говорила я, что от нее будут неприятности! – тут же взвилась Бегущая Лосиха. – Папенькиной Крысе непременно надо сделать по-своему!

Крыса сжала кулаки:

– Слышь, ты, Бегущая Корова!

– Ладно! Ладно! – Джо шагнул между ними. – Давайте будем вести себя как взрослые люди. Бегущая Лосиха, подожди-ка нас у реки.

– А еще лучше в реке, – ввернула Крыса.

– Я от тебя мокрое место оставлю, мелкий грызун! – взвилась Бегущая Лосиха.

– Хватит! – оборвал их Джо.

Девочки развернулись и пошли в разные стороны, Бегущая Лосиха – к реке, а Крыса – в сторону парка.

– Крыса и Лосиха… – вздохнул Малыш Джо. – Увидишь, история их вражды еще будет увековечена в индейских легендах.

– Разве вы называете себя не «коренным народом»?

– Коренной народ, индейцы – какая разница? – Джо взял меня за плечо. – Жаль, что ты не пойдешь с нами, брат. Но ничего. Впереди целое лето. Отучимся в понедельник – и каникулы!

– Пока, Джо. Увидимся в школе.

Мы проделали наше хитрое рукопожатие, которое состояло из последовательности жестов, известных лишь нам двоим, и Малыш Джо направился за сестрой. Я посмотрел ему вслед и пошел догонять Крысу. Я был зол, и мне хотелось наговорить ей гадостей.

– Ты бы следила за языком. Бегущая Лосиха тебя уложит одной левой.

Крыса гневно топнула ногой:

– Да пи-ип с ней! Подумаешь, цаца!

– Я хотел поехать с Джо и остальными. А теперь придется торчать все утро с тобой.

– Ну и беги к ним, если тебе с ними лучше. Я всего лишь твоя сестра.

Мне стало стыдно.

– Ладно, чем хочешь заняться?

– Ну, мы могли бы купить телефоны, а потом потрюкачить на великах. Если, конечно, ты хочешь гулять со мной.

Крыса любила выделывать всякие фокусы на велосипеде. В этом она была лучше всех девчонок в Виннипеге. Настоящая пацанка. Но до меня ей все равно было далеко.

– Ладно, пошли, – сказал я.

Сестра обрадовалась, что настояла на своем, и снова стала обычной Крысой. Сначала мы пошли в «Бэй», магазин самой популярной канадской сети, и купили себе мобильники. Продавец не хотел предоставлять нам бесплатные минуты на счет, и Крыса заныла, что звонить так дорого, а мы всего лишь дети, денег у нас мало, да и вообще телефоны для нас большая роскошь. Она ныла до тех пор, пока продавец не отстегнул нам по пятьдесят бесплатных сообщений, только чтобы от нее отвязаться. Иногда от Крысиной назойливости бывает польза.

Мы написали всем своим друзьям, чтобы они знали наши номера, а потом направились к зданию Законодательного собрания. Это обычное сооружение с куполом – такие можно найти почти во всех больших городах. Вокруг него есть широкая вымощенная площадка и много ступенек – отличное место, чтобы выделывать трюки. К тому же трюкачить всегда интереснее там, где это не разрешено. Мы выписывали загогулины на гладких каменных плитах, пока нас не прогнал охранник, а потом катались вокруг клумбы, так что перед глазами все поплыло, и охранник прогнал нас опять. Но мы вернулись и сделали еще несколько кружочков назло этому грубияну, а потом поехали на Бродвей.

Бродвей – одна из лучших улиц Виннипега. По всей ее длине одно время стояли статуи белых медведей в натуральную величину. Там были медведь с ангельскими крыльями, медведь на мотоцикле и медведь, читающий книгу. Был медведь, раскрашенный под северное сияние, и медведь, на боках которого цвели прерии. Проект назывался «Медведи на Бродвее», и это было здорово. В Виннипеге любят устраивать всякие художественные выставки. Крыса подходила к каждому медведю по очереди и прижималась к нему острым ухом, желая узнать, добрый ли у него дух. Конечно, дух у них у всех был добрым, потому что статуи поставили для сбора денег на лечение раковых больных. Но Крыса все равно послушала всех медведей до одного.

Когда мы вернулись домой, Крыса поскакала наверх, а я пошел в кухню к папе. Вид у него был очень грустный – с папой иногда такое случается.

– Все нормально, пап?

Он взглянул на меня и попробовал улыбнуться:

– Есть хочешь, Боб?

– Все нормально? – повторил я.

– Конечно, сынок. Я просто задумался. Иди позови сестру обедать.

Я не знал, отчего папа такой грустный, а он никогда не рассказывал. Я только знал, что его что-то гложет, и поэтому он пьет, чтобы заглушить боль. Я крикнул Крысе, что обед готов. Все-таки у Крысы была одна полезная черта – она всегда могла развеселить папу. Мы съели сэндвичи с ветчиной и помидорами, запили горячим чаем и вышли из дома под жаркое полуденное солнце. Папа сел на крыльце со стаканом и бутылкой. Крыса заслонила глаза и всмотрелась в горизонт:

– Пап, к нам идет Гарольд.

Отец уже поднес стакан к губам, но, услышав это, опустил руку:

– Ох… Извини, Мари-Клэр.

– Ничего, пап.

Папа перелил виски обратно в бутылку:

– Пойду сделаю вам лимонада.

Гарольдом звали ухажера Крысы, милейшего паренька. У него были какие-то проблемы с ногами. Бедняга перенес не одну операцию и все равно не мог передвигаться без костылей. Но старина Гарольд никогда не жаловался на свои ноги, да и вообще ни на что.

Он жил в маленьком домике по другую сторону железнодорожных путей с матерью, женщиной стойкой и несгибаемой. У нее не было ничего, но она ни от кого не принимала помощи.

«Ты сможешь стать в жизни кем захочешь, Гарольд, – уверяла она сына. – И уж я потолкую со всяким, кто посмеет утверждать обратное!» Но про Гарольда не говорили ничего дурного. Он всем нравился.

Я помню, как отец Гарольда уезжал из Виннипега на заработки. Гарольд с матерью провожали его до вокзала. Он должен был вернуться через две недели, но прошло уже два года, а дома его больше не видели. Крыса убедила Красный Крест, что Гарольду нужен водитель, а Гарольд увлекся трейнспоттингом – он часами сидел у железной дороги, смотрел на поезда и записывал номера проходящих локомотивов. Крыса говорила, что он надеется увидеть отца, едущего домой, просто не рассказывает об этом.

Крыса села в кресло-качалку, углубилась в чтение журнала и не поднимала глаз, пока запыхавшийся Гарольд не подошел к крыльцу.

– Привет, Гарольд, – сказала она, как будто только что его увидела.

– Привет, Мари-Клэр. Привет, Боб.

Какая бы ни стояла жара, Гарольд был одет в чистую рубашку с галстуком, а волосы у него всегда были аккуратно расчесаны на косой пробор. Я больше не встречал таких опрятных ребят.

– Посиди со мной, Гарольд.

Гарольд с трудом поднялся по ступенькам и осторожно присел в кресло-качалку рядом с Крысой. Устроившись, он отложил костыли – так, чтобы они оставались под рукой.

– Как дела? – спросила Крыса, передавая ему стакан лимонада.

– Хорошо, спасибо.

Однако было ясно как белый день, что дела у Гарольда неважные – пешая прогулка вымотала его до предела, аж пот катился градом. Крыса положила руку ему на плечо:

– Отдохни, Гарольд. Пройдет.

Она принесла из ванной влажное полотенце и вытерла ему лицо. Вообще Крыса редко помогала Гарольду. Даже в школе он иногда с трудом поднимался со стула, уступая ей место, и она всегда садилась. Сначала я думал, что с ее стороны это просто низко. Но Крыса объяснила мне, что все наоборот. Гарольд очень хотел, чтобы к нему относились как к обычному парню, который без труда сможет обежать кругом квартал. Так она и поступала.

– Может, ослабишь галстук?

– Не надо, все хорошо.

– Как же с тобой иногда сложно! – воскликнула Крыса, сама развязала ему галстук и расстегнула верхнюю пуговицу рубашки.

Гарольд не любил, чтобы ему помогали. Но всегда улыбался, когда его подружка проявляла заботу.

Я оставил их наедине и пошел слоняться в папин сад – наш маленький уголок прерии. Мне он очень нравился. Там была насыпана тропинка из гравия и лежало старое поваленное дерево, которое служило скамейкой. И там была похоронена мама – под табличкой с именем и годами жизни в каменной урне покоился ее прах. Папа говорил, что хотел показать нам, как выглядели бы прерии, если бы их не превратили в фермерские угодья, потому и оставил сад в первозданном виде. Но я-то знал, что папа посвятил это место маме. Она очень любила дикие цветы, и в саду их было полно. Тут цвела гайлардия с огненно-красной серединкой и ярко-желтой каймой, буйно разрослась пурпурная эхинацея, которую очень любила Крыса, желтели соцветия олигонеурона. Я уселся и вытянул ноги. Царила такая тишина, что почти было слышно, как трава сохнет на жаре. Вот за что я люблю прерии – тут всегда можно найти тишину и покой, когда тебе это необходимо.

Видимо, Гарольд немного оклемался, потому что они с Крысой вскоре тоже пришли в сад. Я встал и уступил им скамейку.

– Спасибо, Боб, – поблагодарил Гарольд, присаживаясь. – У вас такой красивый сад. А бабочки! Я слышал, что их называют летающими цветами, и не зря.

– А я рассказывала тебе индейскую легенду о том, откуда появились бабочки? – спросила Крыса.

– Нет, расскажи.

Индейских легенд Крыса знала больше, чем сами индейцы. Просто маленькая скво.

– Дело было так. Богиня-Мать родила человеческих близнецов, и животные стали заботиться о них. Волк добывал пищу, птицы пели для них, а медведь их охранял. Близнецы ни в чем не нуждались. И звери заметили, что близнецы не пытаются ползать и ходить, как звериные детеныши, ни к чему не тянут руки. Они забеспокоились и отправили пса на вершину высокой горы поговорить с Великим Духом. «Ступай к реке, – велел псу Великий Дух. – У края воды ты найдешь разноцветные камушки. Собери их и положи у ног близнецов». Пес так и сделал, но близнецы даже не посмотрели на его подношение. Тогда пес рассердился и бросил камушки в небо. Каково же было его изумление, когда камни не упали на землю. Они поплыли по воздуху и превратились в бабочек. Близнецы поползли за ними, протягивая к ним руки. А мораль такова: детей нельзя баловать.

– Хорошая история, Мари-Клэр. Ты так много знаешь.

– Ты тоже, Гарольд… Боб, не соблаговолишь ли принести еще лимонада?

– Конечно, – ответил я.

При других обстоятельствах я бы непременно поинтересовался у Крысы, не соблаговолит ли она утопиться в реке, но мелкий грызун знал, что при Гарольде я ничего такого не скажу. Когда я брал у Крысы стакан, ее вдруг повело в сторону. Я понял, что началось.

– Пап! – заорал я.

Крыса хотела встать, но у нее подкосились ноги.

– Пап!

Зубы у нее судорожно сжались, все тело сотрясалось в конвульсиях. Я схватил ее за плечи и прижал к земле, пока спазмы не успели стать еще сильнее. Ее лицо исказилось от боли, изо рта потекла слюна. Я услышал грохот захлопывающейся двери и свист травы под быстрыми шагами.

– Она задыхается! – крикнул Гарольд.

Я тщетно пытался разжать Крысе зубы. Отец упал на колени рядом со мной:

– Папа здесь, милая! Не бойся! – Лицо у него было серьезным, даже жестким. – Ты слышишь меня? Папа здесь.

Крыса издала горлом странный булькающий звук.

– Постарайся расслабиться! – увещевал отец. – Дыши спокойно, ты моя умница!

Крыса сжала кулаки, руки у нее тряслись, пятки молотили по траве. Отец обнял ее и крепко держал:

– Давай, милая! Отпусти себя!

Я не знал, что делать, и просто держал Крысу за руку. Гарольд был насмерть перепуган.

– Не волнуйся, с ней все будет хорошо, – сказал я ему, и почти тотчас же конвульсии стихли.

Крыса открыла глаза и разжала зубы.

– Сделай глубокий вдох, милая.

Она еще немного дрожала, но послушно вздохнула. Папа держал ее в объятиях, пока гримаса боли не сошла с ее лица, и потом еще немного.

– Все кончилось, милая. – Папа поцеловал Крысу в висок. – Ты у меня храбрая девочка.

Крыса моргнула, пытаясь сфокусировать взгляд, и по ее щекам побежали слезы.

– На меня со всех сторон наступали монстры. Но мне на помощь явился воин в черном. У него серебряный меч, и он за меня сражался.

– Ты перегрелась на солнце, – сказал я, хотя знал, что дело не в солнце.

С Крысой что-то было не так. У нее случаются такие приступы, и тогда она говорит жуткие вещи. Врач исключил эпилепсию и вообще не смог найти никаких отклонений. Направил ее к специалисту в Ванкувер, но Крыса отказалась ехать. Она ненавидит больницы.

– А я? – спросил папа. – Разве я за тебя не сражаюсь?

Крыса еще была бледной, но взгляд уже почти стал нормальным.

– Ты всегда за меня сражаешься, пап.

– И всегда буду.

Папа провел ладонью по ее лбу. Крыса попыталась сесть.

– Не спеши, Мари-Клэр.

Отец помог ей подняться, усадил на скамейку к Гарольду и сел рядом, прижимая ее к себе. Гарольд взял ее за руку:

– Ты храбро держалась, Мари-Клэр.

– Правда ведь, Гарольд? – Отец снова поцеловал ее. – Она у нас вообще молодец.

Мы немного помолчали. Тишину нарушало лишь жужжание мошек. Я стоял рядом с Крысой, чувствуя себя неловко. Мне было ее очень жаль, но ничего поделать мы не могли. Оставалось лишь ждать, что она поправится. Крыса положила голову папе на грудь, как маленький ребенок, который только что проснулся.

– Хорошо подрастают гайлардии, – заметила она.

– Не так хорошо, как ты, – ответил папа. – Ты у меня самый прекрасный цветок на свете.

Через несколько минут она отстранилась и села прямо. Потом поднялась на ноги:

– Все нормально. Я схожу за лимонадом, Боб.

– Ты точно не хочешь прилечь, милая?

– Я хорошо себя чувствую, пап.

Она направилась в дом, и папа пошел за ней.

– С ней все будет в порядке, Гарольд, – сказал я. – Приступ был нетяжелый.

Только кому я врал? Я беспокоился за сестру не меньше отца.

Глава 3

В ярких лучах утреннего солнца сны мои растаяли, как туман, а все мысли обратились к мисс Габриэле Фелипе Мендес, студентке педагогического института, приехавшей к нам на практику из Пуэрто-Рико. Осенью я перехожу в другую школу, и сегодняшний ее урок для меня будет последним. За последние месяцы я к ней очень привязался и льстил себе мыслью, что ей я тоже нравлюсь.

С первого этажа гремела песня «Унеси меня на луну». Я бегом метнулся в ванную, пока ее не заняла Крыса. Моясь под душем и во второй раз намыливая голову, я пел вместе с Фрэнком. Потом я надел свои самые лучшие джинсы и футболку и сбежал по ступенькам. Мимо меня пронеслась Крыса. Она участвовала в школьном спектакле и уже несколько недель ожидала своего звездного часа. Все-таки она еще ребенок – радуется такой ерунде, как школьная пьеса. Нацепила платье от «Армани», которым страшно гордилась и носила только по воскресеньям.

Это платье ей подарила женщина из Красного Креста за то, что Крыса собрала очень много денег в помощь странам Африки. По части сбора пожертвований Крыса была просто дока – ей бы работать в агентстве по взысканию долгов. Большинство добровольцев стоят в стороночке и просят людей помочь «кто чем может». Но только не Крыса. Она кидается прохожим наперерез и громыхает своей кружкой прямо у них под носом. Маленькая вымогательница многих прижала к стенке и заставила вывернуть карманы, но все это ради благого дела.

Мы прикончили завтрак, вылетели за дверь и покатили в сторону школы прежде, чем Фрэнк допел «По-своему». Традиционное «Берегитесь педофилов!» донеслось нам вслед. Мы гнали на полной скорости, не касаясь седел, до самых железнодорожных путей, но там остановились, потому что увидели полевого луня, камнем падающего в густую траву прерий – соргаструм. Лунь – это такой ястреб с метровым размахом крыльев. В окрестностях Виннипега вообще полно диких зверей и птиц. Прямо как в африканском заповеднике Серенгети, только без львов. Лунь снова взмыл ввысь, и в когтях у него болтались две змеи с красными боками. Это было так здорово!

– Ранняя пташка червячка клюет, – назидательно сказал я.

– И кто же ты? – поинтересовалась Крыса. – Ранняя пташка? Или ранний червячок?

Я лишь смерил ее взглядом.

– Главное, это доброе предзнаменование, – изрекла Крыса.

– Как ты можешь находить какие-то добрые предзнаменования после того, что сказала про папу?!

– Разные предзнаменования сулят разные вещи. Лунь, который поймал двух змей, – это добрый знак с дальним прицелом. В будущем у нас все сложится хорошо.

– Какая же ты все-таки, Крыса!

– Знаешь поговорку: «Хорошо быть Крысою…»?

– Кисою, балда!

Сестра засмеялась – конечно, она просто меня дразнила.

К реке мы приехали совсем запыхавшись. Затолкали велики в кусты, прыгнули на борт «Марлина», включили мотор и погнали вниз по реке. Мне нравилось добираться до школы на лодке. Как бы я ни уставал крутить педали, за время пути по воде всегда преисполнялся новых сил.

Мы ходили в школу «Лакстон» вверх по реке Ред-Ривер. Можно было бы выбрать школу и поближе, но мы с Крысой предпочитали утонченный «Лакстон». Это замечательная школа – тут отличные учителя и огромные спортивные площадки, на которых можно играть во что угодно.

Мы поставили «Марлин» как можно ближе к школе, крепко привязали его и припустили бегом по чьей-то подъездной дорожке. Увидев во дворе мирно завтракающих хозяев, мы замедлили шаг и поздоровались, а они поздоровались в ответ, и мы побежали дальше.

– Гарольда не видно, – сказала Крыса.

Гарольд всегда ждал ее у ворот школы. Если его нет, это значит, что у него разболелись ноги.

– Наверное, решил передохнуть, – предположил я.

На площадке перед школой уже собрались родители. Последний день учебы у нас всегда был чем-то вроде дня открытых дверей. Там были Малыш Джо и братья Скотт и Стив, настолько похожие, что сошли бы за близнецов, Джеймс, единственный чернокожий парень в школе, которого все звали Джазменом, потому что он почти умел играть на саксофоне, и Пожарник Фред, который получил это прозвище, когда в восемь лет сжег сарай у себя во дворе. Через год он сжег сарай у соседей, однако свою причастность к поджогу магазина «Уолмарт» всячески отрицает, хотя в тот день его видели неподалеку.

Еще там были девчонки Хэнсон – Стефани и Джуди. Они пришли со своей старшей сестрой Джейд и ее дружком Боно, вышедшим из тюрьмы. Они были самым настоящим белым отребьем и считали это поводом для гордости. Повсюду похвалялись, что их мать – почти самая лучшая магазинная воровка в городе. Ее превосходила лишь собственная дочь Сара, старшая из сестер. Она когда-то получила корону «Мисс Виннипег», и охранники в магазинах так балдели от ее красоты, что не стали бы ловить ее, даже если бы заметили, как она ворует. Эти девчонки хорошо одевались, и с ними всегда было весело. А умница Джуди даже получила грант на обучение в американской частной школе.

Еще там были Вернон, которого на самом деле звали Арчибальдом, но он страшно бесился, когда слышал это имя, и Питер со своими родителями, которые обрели духовное рождение и присматривали за сыночком так, будто его вот-вот ожидала та же участь. Но Питер не спешил ударяться в религию и не хотел, чтобы родители таскались за ним хвостом. Он хотел гулять с Пожарником Фредом и посмотреть, что сгорит в следующий раз. Ну и последние по порядку, но не по значению, ребята из семьи Джеймсов, Фрэнк и Джесси. Только фамилия у них не Джеймс, а Джонстон. Они были самые прикольные, потому что их старший брат играл в хоккей за Колорадо, а с их сестрой встречался вокалист группы «Тьма». Он ее бросил и пригрозил убить, если она еще хоть раз покажется ему на глаза. И бац! – о ней уже пишут в обеих газетах Виннипега!

Я подошел к ним, и мы начали хвалиться друг перед другом, как это принято у мальчишек, а Крыса о чем-то шушукалась с девчонками Хэнсон – не иначе мотала на ус тонкости воровства в магазинах. Все обсуждали, чем будут заниматься летом. У Джо были грандиозные планы. Он собирался кататься на лошадях в резервации, жить в палатке на берегу озера Виннипег, устроить поход вдоль Ред-Ривер и, может, даже поехать в Торонто.

Прозвенел звонок, и мы пошли в школу. Я обогнал ребят и, пробираясь сквозь толпу, поспешил в класс. Первые два урока вела мисс Габриэла Фелипе Мендес. Она уже стояла у доски и что-то писала. Не сводя с нее глаз, я прошел к своему месту и сел.

– Так, садитесь по местам и постарайтесь не шуметь, – сказала мисс Габриэла, поворачиваясь. – Сегодня последний день учебы, поэтому мы просто сделаем несколько несложных упражнений. Перепишите слова с доски, найдите среди них существительные, прилагательные и глаголы, а затем составьте по предложению с каждым из этих слов…

Какой же у нее красивый акцент!

– Когда закончите, оставьте работу и можете выйти из класса. Мальчики пойдут играть в физкультурный зал, а девочки – помогать тем, кто участвует в спектакле.

– Мари-Клэр ведь участвует? – спросил у меня Джо, обернувшись.

– Ничего не смог с этим поделать, – сказал я.

– Эх, я бы сыграл с мисс Габриэлой Фелипе Мендес, – заметил Пожарник Фред.

– Стыдно так говорить, – одернул его Джо. – Имей хоть каплю уважения.

Теперь понятно, почему я никому не доверял своих чувств? Они же дети малые.

– Тишина, пожалуйста! – попросила мисс Габриэла. – Молча делайте упражнения, а потом тихо выходите из класса.

Все опустили глаза в тетрадки, но только не я. Красоту мисс Габриэлы трудно описать словами. Она такая… Как «Мисс Пуэрто-Рико». Я прямо воображаю ее в купальнике, в бриллиантовой короне и со скипетром в руке. Я действительно один раз видел ее в купальнике. Плавал себе в бассейне на спине, доплыл до самого глубокого места и вдруг вижу – стоит прямо надо мной на бортике. В купальнике, и все такое. Очень красивая!

Некоторые уже закончили с упражнениями и сдавали работы. В коридоре хихикали девчонки, а Малыш Джо громогласно требовал, чтобы они не мешали другим работать. Все торопились поскорее доделать задание и выйти за дверь, но я никуда не спешил. Глядя в тетрадь, я слушал, как стучат каблучки Габриэлы, когда она ходит туда-сюда по классу. Когда она проходила мимо меня, я чувствовал аромат ее духов. От нее так приятно пахло. А когда она шла дальше, я смотрел ей вслед. Не хочу показаться грубым, но должен сказать, что задница у нее первый сорт, лучше, чем у Дженнифер Лопес.

В классе оставалось всего несколько учеников. Я то и дело украдкой отрывался от тетради, чтобы посмотреть на Габриэлу. И вдруг встретился с ней взглядом и отчего-то не смог отвести глаза.

– У тебя не получается, Роберто?

Она зовет меня Роберто.

– Ну-у… – ответил я.

Не успел я опомниться, как ее бронзовое лицо оказалось прямо перед моим.

– Ты же столько раз делал такие упражнения, и всегда правильно. Смотри…

Она принялась объяснять, но я ничего не слышал. Ее дыхание щекотало мне щеку, меня окутывал аромат ее духов. Сначала от всего этого я почувствовал легкое головокружение. Потом – сильное. И жарища стояла – просто страх! Не понимаю, почему никто не догадался открыть окно, пекло же адово!

– Ты понял, Роберто?

Мое лицо целиком отражалось в ее огромных карих глазах.

– Роберто?

– Да.

Она улыбнулась мне и отошла от парты. Я вдруг почувствовал такую усталость, что уронил голову на руки.

Но я знал, что я ей нравлюсь. Она всегда давала мне всякие поручения – ну там, поднести коробки или стереть с доски. Только мне, больше никого не просила. И у меня это не просто какая-то школьная влюбленность. Даже будь Габриэла на двадцать лет старше меня, она бы все равно мне нравилась. И мне уже почти тринадцать. Самое время начать устраивать личную жизнь.

Я тянул время как мог, но упражнения были такими простыми, что все-таки пришлось их закончить. Габриэла помогала тем, кто еще сидел в классе. Конечно же остались одни мальчишки. Как будто им нужна помощь! Внимание им нужно, вот что. Меня это так раздражало. Можно подумать, Габриэла их просила поднести коробки и стереть с доски. Я положил работу ей на стол и направился к выходу. Она даже не увидела, что я ушел.

В паршивом настроении я спустился в раздевалку и надел форму. В физкультурном зале ребята играли в чокнутый футбол. Никаких правил не было, мы просто делились на две команды и тащили в разные стороны большой резиновый мяч-фитбол – как будто канат перетягивали. Команда, которая сумеет затащить мяч на свою сторону поля, получает очко. Пока никому этого сделать не удалось, зато мы ржали как сумасшедшие.

После обеда пришли остальные родители. Было странно видеть моих приятелей в окружении их семей. Многих ребят я знал не один год – и вдруг увидел в новом свете. Они были не сами по себе, а частью группы, и у них после школы была своя жизнь, которая важнее школы. Больше того, некоторые ребята казались клонами своих родителей, и это выглядело довольно жутковато. И у них были мамы. Наверное, здорово, когда у тебя есть мама. В смысле, папа у нас замечательный, лучше и пожелать нельзя. Но хорошо бы и мама тоже была.

В общем, когда родители поговорили с учителями, все направились в актовый зал смотреть спектакль. Уж не знаю почему, школьные спектакли никогда не бывают удачными. И лучший способ еще больше их испортить – дать главную роль Крысе. Крыса играла Джульетту из «Ромео и Джульетты». Слава богу, пьесу ставили не целиком, но вполне достаточно нескольких сцен, чтобы пробудить в душах зрителей неуемное желание бежать без оглядки.

Когда все расселись по местам, погас свет и поднялся занавес. На бутафорском балконе стояла Крыса. Меня тут же начал разбирать смех. Крысу нарядили в огромное белое платье, а на голову водрузили высокий белый конус, так что она стала похожа космический корабль, который вот-вот улетит на орбиту. Потом на сцену выскочил Ромео, в миру Ронни Хилл, – в женских колготках и необъятной блузе, подхваченной широким поясом. Прямо балерина полутяжелого веса.

– О светлый ангел, вновь заговори! – затараторил он. – Собой ты лучезаришь ночь, подобно крылатому посланнику небес…[5]5
  Шекспир, «Ромео и Джульетта». Здесь и далее цитаты из пьесы в переводе О. Сороки и Б. Пастернака.


[Закрыть]

Крыса слушала его молча. Зрители уже должны были понимать, что эти двое повстречали друг друга на вечеринке у Капулетти, крепко выпили и прониклись неземными чувствами. Когда Ронни умолк, Крыса завыла, как банши:

– Ромео! Ах, Ромео! Для чего, Ромео, ты?

Причем балкон возвышался над сценой на какие-то полметра, так что Ромео стоял прямо перед Крысой, но она смотрела не на него, а на зрителей, как будто вдруг ослепла. И голосила как помешанная про «отринь отца, отвергни это имя», про «я не буду больше Капулетти», про розу, которая пахнет розой, ну и так далее. Я смотрел фильм, но там не было и вполовину так смешно. В общем, я хохотал, пока не получил замечание. Тогда пришлось сидеть тихо и, как родители, делать вид, что мне интересно.

Ромео с Джульеттой сказали все свои реплики, занавес ненадолго опустили, а потом началась сцена боя на мечах – единственная стоящая часть всего спектакля. Просто умора! Кайл Бенджамин получил деревянным мечом в левый глаз, завопил и рухнул на пол, прижимая ладонь к лицу. Монтекки и Капулетти застыли в растерянности – такого в сценарии не было. На сцену выскочила мисс Маунтшафт:

– Вставай, Кайл! Шоу должно продолжаться!

Она хотела, чтобы он встал и сражался, но Кайл решил, что с него хватит.

– Хочу домой! – заныл он.

По зрительским рядам прокатился смешок. Мисс Маунтшафт схватила Кайла за ногу и поволокла за кулисы.

– Не стойте столбом! – прошипела она остальным. – Играйте!

Бой разгорелся с удвоенной яростью – теперь Капулетти хотели поквитаться с Монтекки за раненого товарища.

В следующей сцене Кайл уже красовался в пиратской повязке через левый глаз, а пьеса окончательно перекочевала в жанр плаща и шпаги, и, надо сказать, это пошло ей на пользу. Я считаю, что им с самого начала стоило делать ставку на оригинальное прочтение. Ну там, «Ромео и Джульетта в космосе» или «Ромео и Джульетта против Ганнибала Лектера». Короче, добавить изюминку в избитый сюжет.

В остальных своих сценах Крыса обошлась без воплей и не забыла ни строчки. Она даже шепотом подсказывала Ронни его реплики, когда тот терялся. У нее память, как у компьютера. Но в последней сцене, где Джульетта просыпается и видит мертвого Ромео, Крыса съехала с катушек. Она обезумела от горя и страшно переигрывала. Очень неловко, когда твоя младшая сестра так кривляется. Мне стало до того стыдно, что я даже покраснел. Непонятно, почему она до сих пор не зарезалась, ведь кинжал у нее в руках уже давно. Наконец она подняла орудие самоубийства над головой, и вид у нее при этом был, как у самурая, который вознамерился совершить харакири. Внезапно вскрикнув «Ах!», она вонзила кинжал в живот и повалилась на пол. Я вздохнул с облегчением. Но тут Крыса встала! Скажите мне, кто встает, загнав себе в живот нож?! Этого не могло быть в сценарии. Шатаясь, она нарезала круги по сцене. Вот вам Крыса, будьте любезны. Если уж она оказалась в свете софитов, ее оттуда так просто не выгонишь. Наконец Джульетта окочурилась.