Текст книги "Оседлав крокодила"

Автор книги: Грег Иган

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Грег Иган
Оседлав крокодила[1]1
  "Riding the Crocodile", by Greg Egan. Copyright © 2006 by Greg Egan. First published in One Million A.D. (Science Fiction Book Club), edited by Gardner Dozois. Reprinted by permission of the author.


[Закрыть]

I

На десять тысяч триста девятом году семейной жизни Лейла и Джазим начали подумывать о смерти. Они познали любовь, вырастили детей и стали свидетелями процветания многих поколений потомков. Посетили десятки миров, пожили среди тысяч культур. Получили великолепное образование во многих областях науки, доказали теоремы, овладели артистическим мастерством. Они вовсе не испробовали каждый мыслимый образ жизни – ничего подобного, ибо что станется с обществом, если всякий индивидуум попытается изменить собственное бытие? Они считали, что кое-какие приключения непременно стоит испытать, а некоторые предназначены лишь для малочисленной горстки людей. Им вовсе не хотелось отказываться от характерных особенностей, коренным образом менять уклад жизни и превращаться в череду абсолютно других людей, в которых они могли воплотиться. Лейла и Джазим оставались сами собой, для чего немало постарались.

Но перед смертью супруги желали испробовать что-нибудь грандиозное и дерзкое. Дело вовсе не в том, что их жизни казались незавершенными и нуждались в заключительном пафосном аккорде. Не было потребности в удовлетворении непреодолимого эстетического влечения, в заполнении гнетущей экзистенциальной пустоты. И тем не менее, как только они поделились мыслями друг с другом, к этому всецело устремились их сердца.

Спешки в выборе проекта не было, здесь в основном требовалось терпение. Потому что оба знали: они не пройдут мимо венчающего их жизнь дела. Каждую ночь, отходя ко сну, Джазим спрашивал Лейлу:

– Ну как, придумала что-нибудь?

– Нет. А ты?

– Пока нет.

Иногда Лейле казалось, что ответ придет ей во сне, но дальше этого дело не шло. Порой Джазим чувствовал, что решение вопроса таится под поверхностными мыслями, но стоило углубиться в размышления, пытаясь отыскать ответ, оказывалось, что там его ждет лишь обман зрения.

Шли годы. Супруги предавались нехитрым радостям: возились в саду, плавали и занимались серфингом, вели беседы с друзьями и общались с потомками. Они поднаторели в поисках времяпрепровождения, которое допускает повторения. Однако в ожидании неведомого приключения каждый вечер они бросали кости, договорившись, что пара шестерок положит раздумьям конец.

Однажды ночью Лейла в одиночестве стояла в саду и любовалась небом. Из родного мира Наджиб они путешествовали только к ближним обитаемым звездам, затрачивая на каждое путешествие лишь по нескольку десятилетий, потому что не хотели надолго разлучаться с семьей и друзьями. Что и говорить, цивилизация Амальгамы опутала всю галактику, и ярый любитель путешествий запросто мог бы метаться между мирами двести тысяч лет и лишь затем вернуться домой, но к чему столь претенциозная одиссея? Дюжина миров по соседству в состоянии удовлетворить даже взыскательного путешественника, к тому же едва ли в тридевятых царствах найдутся неведомые новшества, скорее – бесконечные вариации уже знакомого. Одно дело при определенной необходимости следовать к месту назначения, но затеряться среди миров просто из любви к путешествиям – совершеннейший абсурд.

Место назначения? Лейла мысленно наложила на небо подробную карту тысячелетней давности. Вон там миры с захватывающими дух туманностями и скоплениями звезд, причем они совершенно точно поспеют туда вовремя, чтобы застать ожидаемое зрелище, но не лучше ли воспользоваться отличными фотографиями библиотеки Наджиба? Отмахать десять тысяч лет и проснуться под облаком из зеленого или фиолетового газа, конечно же, чудесно, но все же грозит страшным разочарованием.

Трепещущие звезды все сильнее привлекали внимание Лейлы. Какая там архитектура, реки, фестивали! Но даже если бы эти достопримечательности смогли сохраниться в течение тысячелетия и были действительно уникальны, то все равно не тянули на прелюдию к смерти. Если бы давным-давно у них с Джазимом возникла нежная привязанность к какому-нибудь миру на другой стороне галактики, выделяющемуся особенной красотой или достопримечательностями, и если бы они частенько раздумывали о возможности там оказаться, тогда, вероятно, стоило бы предпринять попытку увидеть именно этот мир, пусть даже путешествие привело бы их лишь к руинам. Но у них не оказалось в запасе такого хранящегося в памяти адреса, а изобретать его было уже слишком поздно.

Взгляд Лейлы блуждал по небу и в конце концов остановился на скоплении звезд в центре галактики. Млечный Путь относился к Амальгаме, где различные формы жизни соединились в единую цивилизацию, но центральное скопление населяли существа, отказавшиеся от общения с окружающими. Все попытки послать туда автоматические научно-исследовательские станции – не говоря о разновидностях технических спор, необходимых для создания инфраструктуры путешествий, – отклонялись мягко, но непреклонно. Вторгшиеся на территорию скопления аппараты немедленно отправляли обратно. С незапамятных времен, даже до образования цивилизации Амальгамы, скопление звезд под названием Отчуждение безмолвствовало и держалось в полной изоляции от всего окружающего мира.

Последние новости относительно Отчуждения поступили двадцать тысяч лет назад, но полная изоляция скопления длилось уже около миллиона лет. Если они с Джазимом отправятся туда, то велика вероятность, что они застанут положение дел на Отчуждении неизменным. Впрочем, они нисколько не разочаруются, если скопление неожиданно откроет границы: ведь так интересно стать свидетелем столь внезапной либерализации. Но все же лучше было бы застать теперешнее положение дел.

Она позвала Джазима в сад и указала на скопление неведомых звезд.

– Туда отправимся? – спросил супруг.

– Приблизимся к Отчуждению насколько возможно.

– И что дальше?

– Попробуем понаблюдать за скоплением, – ответила Лейла. – Постараемся что-нибудь узнать. Предпримем попытку установить контакт любым способом.

– А тебе не кажется, что подобные попытки делали до нас, и не раз?

– Миллионы раз. Хотя в последнее время в этом не очень-то усердствовали. Возможно, они изменились и стали более открытыми именно тогда, когда интерес к ним поостыл.

– Или не стали, – улыбнулся Джазим. Сначала он был слегка ошарашен идеей жены, но теперь она все больше и больше ему нравилась. – Задача будет очень и очень непростой. Но попытка не пытка. – Он взял руки Лейлы в свои. – Посмотрим, что нам покажется с утра.

На следующий день оба уже были уверены: они доберутся до мира неуловимых незнакомцев и попытаются пробудить их от безразличия ко всему внешнему.

Они собрали семью со всех уголков Наджиба. Несколько внуков и дальних родственников проживали в других системах звезд на расстоянии десятилетий при скорости света, но супруги решили не звать их домой для последнего прощания.

В доме и саду собрались двести человек во плоти, и еще двести присоединились в виртуальном крыле. Как и на любом другом празднике, собравшихся ждали беседа, угощение и музыка, а Лейла пыталась побороть зародившиеся вдруг сомнения. Торжество продолжалось всю ночь, и каждый раз, когда она целовала свое дитя или внука, когда обнимала старого друга, думала: «Наверное, в последний раз». Именно в последний раз, ведь прожить еще десять тысяч лет она не в состоянии. При мысли о прикосновениях, с которыми она расстается навсегда по своей воле, душа ее металась и билась, словно загнанный в угол зверь.

Приближался рассвет, и вечеринка превратилась в фантасмагорическое действо. Гости наряжались в маскарадные костюмы мифических героев или же просто шутили и развлекались с иллюзорными телами. Все проходило спокойно и мирно, куда уж до сюрреалистических крайностей молодости, но все равно у

Лейлы слегка кружилась голова. Когда сыну Хал иду вздумалось удлинить уши и заставить их вращаться, эта милая глупость несла в себе суровое предсказание: оборудование дома, как всегда, с легкостью отделяло ее разум от тела, но на этот раз Лейлу не ждет возвращение в ту же самую плоть.

С восходом солнца послышались первые «прощай». Лейла заставила себя отпустить каждую протянутую к ней руку, разомкнуть объятия с каждым несуществующим телом. Она шепнула Джазиму:

– Ты тоже сходишь с ума?

– Да.

Мало-помалу толпа провожающих поредела. Стихло виртуальное крыло. Лейла блуждала по комнатам, словно желая случайно наткнуться на кого-нибудь из припозднившихся гостей, но вскоре заставила себя свыкнуться с мыслью, что дом опустел: дети и друзья ушли со слезами на глазах. Она подавила безутешную печаль, воспарила над ней и отправилась на поиски Джазима.

Он ждал супругу перед дверьми их спальни.

– Готова отправиться спать? – мягко спросил он.

– Хоть на целую вечность, – ответила Лейла.

II

Лейла пробудилась в той же самой кровати, в которой уснула. Джазим все еще спал рядом с ней. За окном рассвело, но не было видно ни привычных скал, ни океана.

У Лейлы был дом… После двадцати тысяч лет путешествия со скоростью света, с остановками на одну-две микросекунды для очистки и уточнения маршрута на различных промежуточных базах, пакет данных, несущий информацию о супругах, благополучно прибыл на Наздик-бе-Биган. Этот мир никак нельзя было назвать густонаселенным. Его немного изменили, чтобы сделать совместимым с рядом метаболических стилей. Дом образовал место, где при желании супруги могли комфортно жить во плоти сколько угодно.

Джазим шевельнулся и открыл глаза:

– С добрым утром! Как ты себя чувствуешь?

– Постаревшей.

– В самом деле?

Лейла серьезно задумалась на минутку и решила:

– Нет. Нисколечко. А ты как?

– Хорошо. Интересно, что там, вокруг нас.

Он подошел к окну. Впереди простиралась широкая пустынная равнина, покрытая низенькой желто-зеленой растительностью. Эти растения могли служить им пищей, а пока они спали, дом уже разбил огород с пряными травами. Джазим потянулся.

– Пойдем приготовим завтрак.

Они спустились вниз, ступая в новеньких, только что созданных телах, вышли в сад. В недвижимом воздухе уже припекало солнце. Дом подготовил им садовые инструменты для выращивания урожая. Такова суть путешествий – они являлись с пустыми руками, в округе нет ни родственников, ни пятнадцати кузенов или знакомых. Но где бы то ни было на Амальгаме им все равно рады, и механизмы, контролирующие этот мир от имени жителей, приложили все усилия к тому, чтобы Лейла с Джазимом ни в чем не нуждались.

– Итак, мы очнулись для загробной жизни, – задумчиво произнес Джазим, выкашивая желтые стебли. – Похоже на то, что жизнь после смерти довольно-таки крестьянская.

– Говори только за себя, – возразила Лейла. – Пока что я еще не мертва. – Она опустила косу, нагнулась и выдернула с корнем одно из растений.

Приготовленное блюдо оказалось сытным, но безвкусным. Лейла подавила желание изменить себе восприятие блюда; надо бы придумать достойные рецепты, которые внесут нелишнее разнообразие в исполнение грандиозных задач, ради которых они здесь оказались.

Весь день супруги провели на ногах, исследуя окрестности. Вода в дом поступала из пробегавшей поблизости речушки, а солнечный свет обеспечивал необходимой энергией. С гряды холмов в часе ходьбы от дома они заметили какое-то здание, но решили не торопить события и представиться соседям попозже. В воздухе пахло чем-то странным, вероятно, тамошние жители обладали отличными от них метаболическими типами, но запах не казался слишком навязчивым.

Их застало врасплох наступление темноты. Еще до захода солнца на востоке появилось скопление звезд, и Лейла сначала подумала, что эти белые крапинки на постепенно темнеющем синем фоне – некий экзотический атмосферный феномен, может быть, небольшие облачка, образовавшиеся в стратосфере при понижении температур. Когда же она поняла, в чем дело, то позвала Джазима присесть рядом с ней на берегу речки и полюбоваться, как восходят звезды скопления.

Они разом появились на небе, когда Наздик оказался между Солнцем и центром галактики. В сумерках половина ослепительной поверхности территории Отчуждения простиралась от восточного горизонта до зенита, а все ярче сверкающие звезды медленным маршем двигались на запад по темнеющему небосводу.

– Думаешь, ради этого зрелища стоило умереть? – пошутил Джазим по пути домой.

– Если ты напрочь лишен честолюбия, то можно прямо сейчас покончить с этим.

Джазим сжал руку жены:

– Даже если наши изыскания займут десять тысяч лет, я готов.

Ночь была тихой и теплой, они могли бы лечь спать на воздухе, но разворачивающееся на небе действо слишком отвлекало. Они устроились внизу, в физическом крыле. Лейла смотрела, как по стенам скользят чудные дебри теней от мебели. Она подумала о соседях: «Когда мы придем и постучимся к ним, они непременно спросят, что же нас так задержало».

III

На Наздике оказались сотни обсерваторий, выстроенных и затем заброшенных прибывшими сюда с теми же самыми целями поселенцами. Когда Лейла смотрела на древнее, устаревшее космическое барахло, добросовестно содержащееся в исправности роботами-охранниками для истории, она чувствовала себя так, словно взирала на курганы предков, растянувшиеся в поле за домом насколько хватало глаз.

С Наздика можно было послать запрос на необходимое оборудование, но многие из заброшенных обсерваторий функционировали отлично, их оставили в полной готовности к выполнению всевозможных работ по наблюдению за космосом.

Лейла с Джазимом сидели в гостиной и пробуждали от тысячелетнего бездействия одну установку за другой. Некоторые из них, как выяснилось, вовсе не бездействовали, а производили систематические наблюдения и собирали данные долгое время после того, как хозяева потеряли к ним всякий интерес.

Мощные гравитационные эффекты в звездных пределах скопления сделали планетарный порядок более разреженным, чем он был в галактическом диске, а орбиты – менее устойчивыми. Однако все планеты нашлись. Их с Наздика можно было увидеть несколько тысяч, и одна обсерватория следила за их атмосферными характеристиками на протяжении последних двенадцати тысячелетий. В мирах Отчуждения за это время не было выявлено никаких отклонений газового состава атмосферы от вероятных, чисто геохимических моделей, что подразумевало отсутствие живой природы и нефтяной промышленности. Но не доказывало тот факт, что миры необитаемы, лишь выдвигало предположение о том, что Отчуждение изо всех сил старается скрыть отпечатки химических следов или существует совершенно по-другому, нежели любая из цивилизаций Амальгамы.

Одиннадцать форм биохимии, найденных в разных местах диска галактики, со временем породили сотни разумных биотипов, на основе которых возникло множество цивилизаций. Некоторые культуры пожелали существовать в качестве программ, другие предпочли остаться в телесном обличье. Сама Лейла никогда по своей воле не выбрала бы тот или иной способ существования, для всех видов это казалось весьма странным, но несложно было представить себе поступающую так целую субкультуру. В некотором смысле причудливая цивилизация Амальгамы фактом своего существования была обязана тому, что внутри каждого вида царило преизрядное культурное разнообразие, так же как и между различными видами. В подобном многообразии перекрещивающиеся интересы были неизбежны и неминуемы.

Если Отчуждение являлось исключением и материальная культура скопления сжалась до нескольких процессоров, каждый из которых нуждается в крупице энергии рассеянных по триллиону кубических световых лет пыли и пылающих звезд, – в этом случае отыскать их будет невозможно.

Но этот наихудший вариант не мог соответствовать действительности хотя бы потому, что некий компонент материальной культуры Отчуждения отсылал назад каждую посланную в скопление исследовательскую ракету. Миллиарды автоматических станций, отправленных тысячами различных маршрутов, отслеживались, перехватывались и отсылались обратно; соответственно практически на каждой звезде по краю Отчуждения существовала некая форма жизни. Лейла и Джазим ознакомились с последними попытками проникновения в скопление, но за сорок тысяч лет ничего не изменилось. Твердых границ территории у Отчуждения не существовало, пограничный район проходил примерно в пятидесяти световых годах от скопления, и каждый оказавшийся там космический аппарат прекращал функционировать. Без всякого предупреждения замирали передатчики радиосигналов. Примерно через столетие аппараты появлялись вновь почти в том же самом месте, где прежде исчезли, и летели в обратном направлении: точно туда, откуда прилетели. Вернувшиеся назад ракеты тщательнейшим образом проверяли, причем выяснилось, что они полностью невредимы, разве что не сохранилось абсолютно никаких данных, относящихся ко времени их пребывания в Отчуждении.

– Вероятно, цивилизация Отчуждения давным-давно прекратила свое существование. Они создали прекрасную заградительную линию, которая сохранилась дольше их самих и ныне сторожит руины, – сказал Джазим.

– Никакая цивилизация, распространенная за пределами одной звездной системы, не исчезает бесследно, – решительно возразила Лейла. – Порой они изменяются до неузнаваемости, но такого, чтобы не оставить даже потомков, еще не бывало!

– Это исторический факт, а не закон Вселенной, – настаивал Джазим. – Если мы все доказательства будем строить на аналогии с Амальгамой, то не придем к верному решению. Нас бы тут не было, если бы Отчуждение не являлось исключением из правил.

– Верно. Но я отказываюсь признавать, что они погибли, до тех пор, пока не увижу доказательств.

– Что сойдет за доказательство? Кроме миллиона лет полного безмолвия?

– Молчание может означать что угодно. Если они действительно погибли, мы непременно найдем тому подтверждение, разыщем что-то конкретное, – твердо сказала Лейла.

– Что, например?

– Когда мы натолкнемся на это что-то, то обязательно поймем.

Супруги всерьез занялись претворением в жизнь проекта: изучали данные древних обсерваторий, прерываясь лишь для того, чтобы собрать корнеплоды, приготовить пищу и поспать. Они воздерживались от планирования обратного путешествия на Наджиб, понимая, что все, запланированное наперед, скорее всего, придется все равно пересматривать после того, как завершится исследование Отчуждения. Прилетев сюда и обнаружив отсутствие каких-либо изменений, Лейла очень пожалела, что отправилась в путь без надлежащей подготовки.

Если они вернутся на Наджиб ни с чем, то окажутся ни на что не годными дилетантами. Теперь Отчуждение стало для них raison d'etre,[2]2
  Смысл существования (фр.).


[Закрыть] более они не могли расслабиться, предаваясь построению гипотез, поскольку каждый систематический подход оказался неудачным. Проделав путь в двадцать тысяч световых лет, они просто не могли, выкинув нерешенную задачу из головы, проводить дни в фантазиях, наслаждаясь сельской идиллией Наздика. Итак, в поисках методологически нового подхода они изучили все, что было некогда опробовано, в надежде на то, что свежий взгляд может обнаружить в прежних изысканиях – пусть даже случайно, если не по какой другой причине – некое ключевое белое пятно, незамеченное всеми предшественниками.

После семи месяцев безрезультатных поисков именно Джазим наконец вытащил их обоих из мертвой трясины.

– Так мы ни до чего не додумаемся, – твердо сказал он. – Пришло время признать это, отложить до поры до времени и навестить соседей.

Лейла уставилась на мужа так, словно он лишился рассудка:

– Навестить? Как? С чего ты взял, что они вот так вдруг возьмут и впустят нас?

– Соседи. Помнишь? Там, за холмом. Те самые, которым, может, хочется с нами познакомиться.

IV

Их соседи направили обращение, в котором говорилось, что они в принципе приветствуют социальный контакт, но, чтобы ответить, им требуется время. Джазим отправил им приглашение и принялся ждать.

Ответ пришел через три дня. Соседи не желали видоизменяться для визита и предпочитали в настоящее время тела не менять. Учитывая менее жесткие требования при воплощении Лейлы и Джазима по причине их видовых особенностей, не согласятся ли супруги сами прийти к соседям в гости?

– Почему бы и нет? – ответила Лейла, и они договорились о дате и времени.

Синопсис соседей включал описание биологических и социологических деталей, необходимых для подготовки к встрече. Их биохимия основывалась на углеродном обмене и потреблении кислорода, но ДНК-репликатором они отличались от Лейлы и Джазима. Наследственный фенотип представлял собой огромную змею, покрытую шерстью, и, воплощаясь, они обычно жили в гнездах семьями особей по сто. Каждый индивидуум обладал абсолютно независимым разумом, но одиночество было им чуждо.

Чтобы прийти к соседям днем, Лейла с Джазимом вышли поздним утром. Небо заволокли низкие тяжелые тучи, но облачность не была полной. Лейла заметила, что, когда солнце прячется за тучу, можно различить самые яркие звезды края скопления.

Джазим сурово одернул ее:

– Перестань смотреть туда. У нас выходной.

Дом змей представлял собой большой приземистый цилиндр, напоминающий резервуар для воды, заполненный чем-то мшистым. У входа гостей поджидали трое хозяев, свернувшиеся кольцами среди мха у входа в туннель. По ширине их туловища были почти такими же, как у гостей, а длина – восемь или десять метров. На лицевой части головы – два глаза, остальные органы чувств не видны. Лейла разглядела, где у них находятся рты, и из синопсиса знала, сколько у них рядов зубов, но широкие розовые пасти были закрыты и едва виднелись в густом сером меху.

Змеи общались с помощью низкочастотного шипения, язык их был весьма сложен, поэтому Лейла мысленно назвала их произвольно выбранными и несколько необычными именами – Тим, Джон и Сара – и так обозначила их в своем переводчике. Теперь она знала, кто есть кто, кто именно к ней обращается, и понимала язык их жестов.

– Добро пожаловать в наш дом, – с энтузиазмом приветствовал их Тим.

– Благодарим за приглашение, – учтиво ответил Джазим.

– К нам давно никто не приходил, – подхватила Сара, – поэтому мы действительно очень рады познакомиться с вами.

– Как долго у вас не было гостей? – поинтересовалась Лейла.

– Двадцать лет, – сообщила Сара.

– Но ведь мы прибыли сюда, чтобы жить спокойно, – добавил Джон. – Так что мы знали, на что идем.

Лейла задумалась: разве в клане с сотней голов может быть спокойная жизнь? Но, с другой стороны, непрошеные вторжения извне не имеют ничего общего с внутрисемейными разборками.

– Пойдемте в гнездо? – предложил Тим. – Мы не обидимся, если вы откажетесь, но всем бы хотелось повидаться с вами, а многим из нас выползать наружу совсем некомфортно.

Лейла взглянула на Джазима.

– Мы можем перевести наше зрение в режим инфракрасного излучения. И изменить себя таким образом, чтобы запах нас не беспокоил, – предложил он.

Лейла согласилась с мужем.

– Хорошо, – кивнул Тиму Джазим.

Тим скользнул в туннель и исчез быстрым грациозным движением, и Джон, мотнув головой, предложил гостям последовать за ним. Первой пошла Лейла, продвигаясь по пологому откосу на коленях и локтях. Поверхность туннеля оказалось прохладной, сухой и упругой. В десяти метрах впереди в образе гигантского сияющего теплом тела-светлячка она видела Тима, который приостановился, чтобы Лейла могла его нагнать. Обернувшись, она взглянула на Джазима: он выглядел еще более сверхъестественно, чем змей: от напряжения его голова и руки покрылись странными полосами излучения.

Через несколько минут они добрались до большого зала. Воздух там был влажный, но после тесноты туннеля все равно показался прохладным и свежим. Тим провел супругов в центр зала, где их уже поджидала дюжина змей. Они взволнованно окружили гостей и выстукивали хвостами радостные приветствия. Лейла почувствовала выброс адреналина, хотя прекрасно знала, что ни ей, ни Джазиму ничто не грозит, но размер и энергия громадных созданий ошеломляли.

– Вы можете рассказать нам, почему прибыли на Наздик? – спросила Сара.

– Конечно.

Секунду-другую Лейла пыталась смотреть ей в глаза, но Сара, так же как все другие змеи, беспрестанно двигалась. Переводчик Лейлы трактовал это как исполненное тепла и восторга чувство. Что до невозможности смотреть друг другу в глаза, личный переводчик змей прекрасно разберется в том, какие аспекты обычного вежливого поведения человека в данных обстоятельствах нецелесообразны, и правильно растолкует ее поведение.

– Мы здесь для того, чтобы узнать об Отчуждении.

– Об Отчуждении? – переспросила Сара. Сперва она казалась просто озадаченной, затем переводчик Лейлы намекнул на оттенок иронии. – Но они ничего нам не предлагают.

На секунду Лейла потеряла дар речи. С трудом, но она все же поняла смысл сказанного. Для удовлетворения любопытства друг друга жители Амальгамы поступали так: они издавали синопсисы, в которых писали о себе все, что имели сообщить другим живым существам, а также особо оговаривали, приветствуют они общение или же нет. Однако некоторые вовсе не желали распространяться о себе, посему не издавали синопсисы, и их решение все уважали. Когда никакой информации не предоставлялось, приглашения к дальнейшим расспросам не поступало, тогда никто не имел права лезть не в свое дело.

– Похоже на то, что действительно ничего не предлагают, – ответила Лейла. – Но это можно расценить как непонимание.

– Они отсылали обратно все ракеты, – парировал Тим. – Вы в самом деле думаете, что можно неправильно истолковать подобные действия?

– Это значит, что они не хотят, чтобы мы физически вторгались на их территорию, ставили наши машины рядом с их домами, но я совсем не уверен, что это можно расценить как доказательство их нежелания какого бы то ни было общения, – поддержал жену Джазим.

– Следует оставить их в покое, – настаивал Тим. – Они видели ракеты, значит, знают, что мы здесь. Если бы им хотелось установить контакт, в свое время и при желании они бы это сделали.

– Оставьте их в покое, – повторила другая змея. Ей вторили все обитатели гнезда.

Лейла стояла на своем:

– Нам неизвестно, сколько различных видов и культур населяют скопление. Одни отсылают ракеты назад, но ведь могут быть тысячи других, которые даже не знают о том, что Амальгама пытается установить контакт.

Это предположение дало толчок дискуссиям как между гостями и хозяевами, так и между змеями. Все время змеи продолжали взволнованно кружить, в то время как в зал вползали все новые особи, желающие взглянуть на невиданных чужестранцев.

Когда шум споров поутих и приличия позволили сменить тему разговора, Лейла поинтересовалась у Сары:

– А вы, змеи, почему перебрались на Наздик?

– Планета находится на отшибе, вдалеке от основных маршрутов. Здесь мы можем размышлять и не опасаться за свой покой.

– Но ведь ту же самую приватность вы могли обеспечить себе где угодно. Все зависит от того, что вы укажете в своем синопсисе.

В ответе Сары сквозило изумление:

– Для нас было бы непростительной грубостью отказаться от всяких контактов. Особенно от общения с соплеменниками. Чтобы жить спокойно, нам пришлось максимально снизить вероятность встречи со всеми, готовыми броситься на наши поиски. Чтобы пожинать плоды обособленности, мы приложили усилия и физически удалились на возможно большее расстояние.

– Однако нас вы тепло встретили.

– Конечно. Но нынешнего общения нам хватит лет на двадцать.

– О чем именно вы размышляете в полном уединении?

– О природе реальности. Цели существования. О смысле жизни и ее прекращении.

Лейла почувствовала легкий озноб. Она почти забыла, что назначила встречу со смертью, хотя не оговорила точной даты.

Змеям она рассказала, как они с Джазимом решили перед смертью предпринять грандиозный проект.

– Любопытный подход, – сказала Сара. – Непременно поразмыслю на эту тему. – Она задумалась, а потом добавила: – Хотя я не уверена, что вы верно решили проблему.

– Что вы имеете в виду?

– Будет ли проще теперь назначить правильный миг для завершения жизни? Может статься, вы просто заменили одну весьма щекотливую проблему на другую, еще более сложную. Непросто будет решить, когда же вы совершенно измучаетесь, пытаясь наладить контакт с Отчуждением.

– Вы говорите так, словно у нас нет ни единого шанса преуспеть в нашем деле. – Лейла не боялась неудач, но намек на полнейшую безнадежность задуманного – совсем другое дело.

– Мы живем на Наздике пятнадцать тысяч лет, – пустилась в объяснения Сара. – На мир за пределами гнезда мы не особенно обращаем внимание, но даже из нашего уединенного жилища мы видели многих, кто уходил отсюда восвояси, потерпев крах.

– Так когда же вы сами признаете, что закончен ваш собственный проект? – парировала Лейла. – Если даже после пятнадцати тысяч лет вы не обрели желаемого, когда же вы признаете поражение?

– Не знаю, – созналась Сара. – Так же как и вы, не имею ни малейшего представления.