Текст книги "Наша бестолковая жизнь"

Автор книги: Грачья Матевосян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Нет, бери сейчас, Лиснехак джан. А то вдруг кто-нибудь заявится и посулит тебе вдвое против нашей цены, а ты человек нуждающийся, глядишь, и не сумеешь перед деньгами устоять. Разве мало таких случаев? Я не поленилась, сама через всю деревню к тебе пришла, так что забирай деньги, и я пойду домой налегке.

– Такому не бывать, я покуда еще в своем уме. Кто бы ни пришел, пускай сколько угодно цену набавляет, золотые горы мне сулит, – осел ваш, и точка! К вечеру прямо и забирайте.

– Гляди, Лиснехак джан, беру, как ты велел, одну пятитысячную. Но мы с тобой родные люди, Лиснехак джан, моя родная бабка твоей бабке... Ну, ты знаешь, не мне тебе говорить. Так вот, берем мы твоего осла, но кому нужен осел без седла? Так ты уж потрудись пожалуйста, раздобудь нам хорошее седло.

– Седло?.. Да по нынешним временам хорошего осла найти легче, чем хорошее седло. Нет, это трудное дело.

– Да ну, Лиснехак, это кто же осла голышом людям отдает? Мы с тобой люди не чужие, я тебе вот что скажу: ничего знать не хочу, только седло ты мне достанешь. У меня к тебе претензий нет, ты и сына моего как дорогого гостя принял, и мужа. Благодарствую. Но по-настоящему, по крови только мы с тобой друг дружке родня, вот и потрудись для родственника. У нас в хозяйстве осла никогда не было. Я полвека назад в этот дом невесткой пришла – на нашем подворье сроду осла не видела. Что же нам теперь, за седлом по соседям ходить? Люди скажут: где осла взяли, там и седло ищите. Осел всяк со своим седлом на свет рождается. А наше седло где? Ты видал, чтобы девку без приданого замуж выдавали? Так вот, сегодня вечером или завтра спозаранку приведешь осла к нам на двор, но чтобы с седлом да с упряжью. Честь по чести. И забирай свои деньги, – разжала уставшую ладонь Азнив.

Лиснехак взял купюру, лежавшую сверху, протянул ей:

– Это тебе, по-родственному. Дам, и седло дам. Старое, правда, еще его мать под тем седлом ходила. Эх, износились наши седла, люди, что делать будем?

Ослик, который не подозревал, что он осел, и еще не вкусил прелестей ослиной жизни, встал у дверей Васила, горделиво и удивленно озираясь вокруг. Зачем Лиснехак отлучил его от матери, зачем надел на него хомут и седло, зачем сказал: "В добрый путь, и чтоб ишачил как следует", – этого ослик так и не не понял; он ощущал только отсутствие матери. Зато Арто понял, что большое дело сделал: осел будет отцу помощником и другом; все, что должен бы делать он сам, Арто, сделает для родителей осел. Себе травы натаскает, для дома дровишек. Воду отключат – они нагрузят осла кувшинами и пойдут к источнику. Работы у осла будет навалом. И люди приходить станут, просить: "Дайте осла, нам в горы надо, дело есть..."

Соседи, которые в первые дни непрестанно приходили поглядеть на Арто, еще пуще зачастили к ним в дом. Теперь с другой радостью: чтобы поздравить хозяев с замечательным приобретением, еще раз похвалить Арто, поднять рюмочку в честь такого события. А завистники принялись корить Лиснехака: мол, чем задаром такого роскошного осла неизвестно кому отдавать, лучше бы нам отдал, мы-то не чужие, мы свои.

На следующее утро к тому времени, когда Арто проснулся, отца уже дома не было. Сын догадался, где он. Немного погодя отец с ослом пришли из лесочка с парой вязанок хвороста. В лесу его полным-полно: люди совесть потеряли, совсем лес оголили, валят деревья без разбору, ствол на поленья разбирают и уносят, а сучки да ветки бросают. Пропадает добро.

Арто видит, отец доволен.

– Отец, есть у меня просьба.

– Говори, сынок. Сдается мне, насчет осла что-нибудь?

– Верно. Обещай первый его приплод Лиснехаку подарить.

– Что так?

– Да уж больно дешево он осла отдал.

– Как скажешь, сынок. Но первого я уже пообещал.

– Ладно, тогда второго ишачка ему отдай.

– Если не помру, непременно отдам, сынок. Сделаю все, как ты хочешь. Но у меня тоже просьба есть.

– Выкладывай, отец, не стесняйся. Мы люди не бедные, осла имеем, нам все село завидует. Так о чем ты?

– Послушай меня, сынок, бросай ты свою городскую работу, переезжай сюда и принимайся за бизнес. Хватай его, этот окаянный бизнес, за хвост!

– Какой бизнес, какой хвост, о чем ты?

– Ослиный бизнес, вот какой. Хватай осла за хвост и не отпускай! Сегодня у тебя один осел, а завтра два будет. Славу приобретешь! А то понавезли проходимцы всякой заморской ерунды и торгуют. А ты нашими местными, отечественными ослами торговать будешь, вот и выйдет бизнес! А что, дело прибыльное, мы нашего осла за полцены купили, а он все сто тысяч стоит. Выгодно!

Посмеялись.

Осел первый раз подал голос на Василовом дворе – поднял рев, утверждая тем самым свое превосходство над собачьим лаем и петушиными криками.

Неплохо было бы вернуться в Ереван верхом на осле, подумал Арто. Христос, и тот ослицей не побрезговал. Будь в то время автомобиль, "джип" к примеру, Христос все равно ослицу бы выбрал, потому что он – Христос. И кто их выдумал, эти автомобили, кому они нужны! Садись на осла и отправляйся в путь, прямиком в Ереван. "Куда ты, Арто?" – "Что, не видишь, мой осел везет меня в Ереван". Ну отец! Хоть и смешно, но правильно он говорит: он хочет, чтобы Арто оставался здесь, в их мире.

Отец доволен донельзя. Опять погнал осла в лес. По дороге, кого ни встретил, все только об Арто и об его осле говорили, наглядеться на осла не могли. Были бы деньги... А то ведь что за жизнь в деревне без осла.

Арто еще раз навестил бывшего хозяина осла.

– Ну что, сынок, не разочаровал тебя мой осел?

– Да что ты, вот пришел поблагодарить тебя. Отца не узнать стало: еще вчера ногой двинуть не мог, а теперь бегает вовсю. Уже раз десять осла в лесок гонял, неплохих дровишек набрал.

– Я говорил и опять скажу: мой осел при хорошем уходе в два месяца себя окупит. Мой осел...

– Не твой, дедушка Лиснехак, он теперь наш, Василов осел.

Лиснехак попробовал улыбнуться.

– Ну пусть будет Василов. И все равно, кто его увидит, будет говорить: это осел Лиснехака.

Арто взглянул на Лиснехака.

– Дядюшка Лиснехак, я назад к себе уеду, а вам здесь оставаться. Послушай, что скажу. Только слушай, не перебивай. Потом захочешь свое слово сказать, я тебя выслушаю.

– Ну, говори.

– Нет, ты сначала мне скажи: Василов сын Арто, я с тобой согласен. Тогда я скажу свое.

– Согласен, сынок, со всем, что скажешь, согласен. Даже с тем, чего не скажешь, тоже согласен.

– Мы с отцом решили второй приплод нашей ослицы тебе подарить. А я приеду, и устроим аукцион. А для этой цели вот даю тебе на хранение двадцать пять тысяч драмов и десять долларов. Пусть у тебя будут. Скажи, разве не хорошо я придумал? Все село соберем, и соседей можно пригласить. В ясный день на площади аукцион устроим, а то и где-нибудь в поле. Если на наше несчастье вернее, на его, осла, несчастье – погода испортится, всегда можно в клубе это дело устроить. Народ соберется, весело будет...

Лиснехак стоял с видом человека, который потерял все на свете.

– Эх, ограбил ты меня: и договорной цены лишил, и аукцион устроить не дал.

Арто смеясь протянул ему деньги.

Лиснехак взял купюры, поглядел-поглядел, потом аккуратно отделил доллары и вернул их Арто.

– Этот треклятый доллар всюду свой нос сует, но в нашу жизнь я ему соваться не дам. Хватит с нас и того, что мы ослов за деньги продавать стали. – Он протестующе замахал руками. – Да если осел узнает, что его теперь за деньги продают, что за него драмы и доллары дают, разве его тогда ишачить заставишь! Плюнет он и скажет: раз такое дело, будете ишачить сами.

У Лиснехака так и вертелось на языке, только решить не мог, говорить или не говорить. Хотя почему бы не сказать?

– Арто джан, скажи, мыслимое ли дело, чтобы наши руководители, которые по сто раз на дню с долларами дело имеют, этими деньгами рук не замарали? Ох не верится! Сейчас, с кем ни заговори, все только о долларах и мечтают. А помнишь, после землетрясения со всего света люди к нам приезжали, помогали строить, восстанавливать города – вот это я понимаю. Такую самоотверженность у людей только во время войны и можно было встретить. А теперь эта так называемая приватизация нас просто прикончила – и деревню разрушила, и всю жизнь нашу поломала. Да как же можно то, что люди годами возводили, ломать да крушить! Пусть бы даже враг твой это все построил – все равно нельзя! Нет, снесли все под корень, с землей сровняли. Мы вон вокруг одного осла сколько ходили, его купить-продать для нас дело нешуточное. А они не моргнув глазом разрушают нашу страну хуже самого заклятого врага. Видел бы ты, какие нам молдаване коровники да хлева после землетрясения построили – на пятьсот голов крупного рогатого скота и на три тысячи мелкого! Так заявились какие-то негодяи, приватизировали их и пустили на слом, стен – и то не оставили. Уж лучше бы и их, как коньячный и винный завод, иностранцам продали, чем так добру пропадать. Нехорошо это, ох как нехорошо. За такие дела сам господь Бог от нас отступится. Я дело говорю. Может, ты думаешь, если я не в Ереване живу, а в деревне, так не знаю, что в стране делается? Слыхал: газеты закрывают, их имущество растаскивают или огню предают. На что это похоже! Да разве вы не армянскими буквами пишете, супостаты? Что же вы творите? Двери ломаете, рукописи уничтожаете! Да мы такое только о врагах своих слышали: набегали полчища варваров, рушили наши храмы, церкви и монастыри, жгли рукописные книги... Не заводи ты меня, ради бога. Хочешь ослиный аукцион устроить – я помогу и деньги эти в целости-сохранности сберегу до твоего приезда. Эх, был народ как народ – так эти аодовцы его истребили и гляди какие капиталы себе нажили! На наше правительство, на этого Гранта Багратяна смотреть стыдно. И суда на них нет: наш закон перед властью бессилен. Хлеба нет, деревни, считай, нет, на селе рабочих рук не осталось... Ты лучше иди, сынок, иди: тебе в город ехать, не буду тебе на дорогу настроение портить.

Лиснехак ушел в дом и вернулся с деревянной ложкой, половником, скалкой и полной бутылью.

– Это грушевая водка, с кочевья. Будешь в Ереване пить да нас вспоминать. Хорошо бы в газетку завернуть, да где в деревне газету найдешь? А ложки да скалка пусть будут вам к изобилию.

Арто принес из машины целлофановый пакет. Лиснехак заинтересовался портретом на пакете:

– Это кто ж такая, лицо как будто знакомое, ей бы запеть – я б ее мигом узнал.

– Это Алла Пугачева.

– Ага, у меня тоже такие пакеты есть, только картинки другие. Жалко выбрасывать, вот и храню.

– Бери и этот.

Арто пошел к машине. Лиснехак, забыв обо всем, разглядывал фотографию певицы. Вдруг Арто повернул обратно. Когда еще он приедет сюда, к родителям, к Лиснехаку, к его ослу. Люди говорят, воровства на селе много стало: и коров воруют, и лошадей, и свиней. Ослов тоже, наверное, воруют...

Он подошел к Лиснехаку, тот с трудом оторвался от лица на пакете.

– Будь здоров, дедушка Лиснехак. Пусть тебя всегда окружают такие красавицы, как эта. А деньги, что я тебе дал, хранить не надо – трать, для аукциона мы другие средства найдем. Ты нам осла дешево отдал. А я все равно домой еду, мне деньги не нужны.

Лиснехак молчал-молчал, потом вдруг воскликнул:

– Ты смотри, во что история с нашим ослом вылилась! Сколько было торгов да разговоров, а теперь вот дополнительное вознаграждение. А налог мне с него платить не придется? Может, надо ослу на лоб акцизную марку наклеить?.. Трудно стало жить в этом мире. Раньше ослам раздолье было, теперь руководителям...

Арто мчал в Ереван. Сколько лет он водит машину, а не помнит, чтобы когда-нибудь садился за руль с таким ощущением покоя, довольства самим собой. Он так горд, словно верхом на осле едет, а не крутит руль автомобиля. Правильно он сделал, что поехал в деревню: он поступил как мужчина. И то, что в карман к машине залез, тоже правильно. Сколько лет он складывал туда деньги, а брать не брал: нет у него привычки не в свой карман лазить. Остатки "машинных" денег он поделил по справедливости: часть оставил родителям, часть отдельно сунул матери – пусть себе какую-нибудь обновку купит. Купил мешок сахарного песку, два мешка муки. Зашел проведать семью погибшего в Карабахе односельчанина, пообещал помочь чем только можно. И Лиснехака не забыл: а как же, человек им своего осла вместо ста тысяч за сорок пять тысяч драмов отдал. Даже неудобно людям говорить: Арто отцу осла купил всего за сорок пять тысяч. Так что правильно он сделал, что ему доплатил. В следующий раз он Лиснехаку костюм привезет, пару раз ношенный, а может, и вовсе ненадеванный, новый. Отдаст матери, пусть отнесет Лиснехаку.

Арто часто приходится заниматься покупками, но никогда еще он так своей покупке не радовался. Когда-то он предлагал своим перебраться в Ереван, но отец раз и навсегда отказался. Мол, Азнив, если желает, пускай едет, а я – ни в жизнь!.. Деньги, сколько их ни дай, сил бы отцу не прибавили, зато осел... Ему, Арто, деньги теперь до самого Еревана не понадобятся. И правильно он у Лиснехака те десять долларов обратно взял: незачем деревенским людям к долларам привыкать. Бензину у него достаточно, масло в машине менял недавно, машина в порядке. Правила нарушать он не любит, и не только дорожные, а и жизненные правила тоже. Мать положила ему в дорогу хлеба с сыром, вареного цыпленка. Его она у соседей "в кредит" взяла: взамен денег дадут соседям осла на пару ходок в лес, за дровами.

Арто особенно рад, что подкинул денег Лиснехаку. Уж так по-божески тот осла своего продал: и седло с ним дал, и упряжь.

Проезжая Ванадзор, Арто думал было заехать к дядьке, брату матери, похвастаться ему – пусть знает, какого племянника имеет: его зятю осла купил, да такого, что семерых коней стоит. В Спитаке его так и подмывало заскочить на почту и отправить друзьям факс с сообщением, что так, мол, и так, он, Арто, отцу осла купил, осчастливил родителя... Но ни в Ванадзоре, ни в Спитаке, ни в Апаране и Аштараке так и не остановился. Первой пусть жена узнает.

Он еще и домой не доехал, а уже заскучал по родительскому дому. У него было такое ощущение, будто он своей покупкой гарантировал отцу лет сто обеспеченной жизни, и теперь, когда бы он ни приехал в деревню – пятьдесят или восемьдесят лет спустя, – отец будет ждать его там, а если его вдруг не окажется дома, значит, пошел с ослом в лесочек, за дровами... Как же он забыл, ослу же надо было имя какое-нибудь дать. Не ослом же его величать.

Арто от души благодарен жене, бесконечно благодарен. Если бы не ее ночной каприз, не было бы и этой замечательной истории с ослом. Арто сам не ожидал, что способен на такой благой поступок. А то этот распроклятый кофе уже у всех в зубах навяз: в каждый приезд он своим кофе привозил, родители уже все сорта перепробовали. Мать тут же звала соседей: чудный кофе, выпейте чашечку. Что еще? Ну, макароны-вермишель он привозил, отцу сигареты привозил, чтобы тот все село ими угощал. Одним словом, всякую ерунду, которой завалена знаменитая ереванская ярмарка Грзо. Нет, он не из тех сыновей, что родителей забыть могут, если не каждую неделю, то в месяц раз он к ним непременно наведывается. Это впервые он к ним с пустыми руками явился. Да и жена бы не дала ему ехать к родителям без гостинцев.

Доволен Арто, несказанно доволен. Никогда он таким счастливым из деревни не приезжал. Ему просто не терпится поскорее попасть домой, увидеть жену, шутливо потрепать ее за ухо. Рассказать детям, что у их дедушки теперь отличный помощник в хозяйстве есть, и у них в их играх тоже: теперь как к бабке с дедом приедут – сразу на осла и в лес, хворост собирать. А то просто стыдно было на их худую поленницу смотреть: люди в деревне живут и дров не имеют! Сейчас дрова доллары стоят. Леса под корень сводят, варвары, да еще плати им эти самые доллары! Вдобавок ко всему того, кто дрова доставит, надо сытно накормить обедом – непременно с мясом! – и стаканчик водки не забыть. Не об Арто речь, у него специальность есть, он экономист, когда надо – в лепешку расшибется, а найдет к чему руки приложить, чтобы семья не голодала. И мозги тут ни при чем, нынче мозги не в цене. Им тогда цену знали, когда Арто солнечной энергией овладеть пытался, хотел сделать солнце источником электричества, чтобы люди летом и зимой им пользоваться могли. Тогда ему не дали этим заниматься, а теперь средств нет. Нельзя сказать, что это его сломило, нет, друзей он не сторонится и в компании всегда первый в карман за деньгами тянется. Правда, шиковать, как когда-то, отвык. К тому же теперь, чтобы кого-то угостить, достаточно заказать кофе, мороженое и, может быть, пиво "Котайк". Лучше бы, конечно, "Киликию", но поскольку президент республики, попробовав "Котайк" на пивзаводе, пообещал, что теперь только его и будет пить, наш народ, который обожает пиво не меньше, чем своего президента, предпочитает "Котайк" всем другим сортам. На свете немало стоящих вещей, и пиво как раз из таких.

Не все в мире обманчиво, есть правила, справедливость которых несомненна. Одно из них, по мнению Арто, заключается, в следующем: если имеешь машину, время от времени заглядывай в ее потайной карманчик, в загашник – глядишь, войдешь в историю ... как покупатель осла. Нечасто Арто заглядывал в тот карман, но такой покупки, как эта, еще не совершал. Ослик и в самом деле оказался что надо – тут же впрягся в работу, прямо будто ношу с отцовских плеч аккуратно взял и всю себе на спину переложил. И сказал отцу: пока я есть, ты у меня тяжести таскать не будешь. Так молодая невестка берет из рук престарелой матери семейства кувшин для воды или веник: дай, бабушка, я и воды принесу, и подмету в доме – ты за свою жизнь наподметалась.

Арто всегда возвращался в Ереван в спокойном, умиротворенном расположении духа. Сколько себя помнит, спешил он только однажды – когда впервые ехал в столицу. Тогда сердце от нетерпения просто выпрыгивало у него из груди! Теперь он, наоборот, торопится, когда едет в деревню: ему не терпится снова увидеть родителей, их старенький дом, и горы, и Лорийское ущелье, его тянет к чинным деревенским беседам. За последние двадцать, да что там – двадцать три года он вперые спешит в Ереван, чтобы во всеуслышание объявить городу, что он экономист Арто – в кои-то веки употребил свои экономические знания во благо: он не пил, не курил, не сорил деньгами, а у хорошего человека купил своему отцу мирового осла, потому и едет теперь такой радостный и довольный собой. При нормальной жизни в стране он, конечно, на осла и глядеть бы не стал, а купил бы верблюда, да не одного, а целый караван – вот это была бы красота! Крестьянские земли обезлюдели, на пустыню похожи стали, в самый раз на верблюдах передвигаться... И правильно, что он в Ванадзор не заехал и дядьке своему про осла не похвастался. Дядька-то, конечно, порадовался бы, но кто знает, что сказала бы его жена. И друзьям не рассказал тоже правильно. Это дело семейное, вот и надо домой ехать и сперва жене все рассказать. Сегодня ровно неделя, как он уехал из дому, раздосадованный ночной ссорой. Теперь он счастлив и со всем миром в ладу. Еще не поздоровавшись, не поцеловав жену, он первым делом заглянет ей в глаза и, улыбаясь, скажет: "Знала бы ты, какого я осла отцу купил!".

Арто беззвучно открыл дверь. В кухне еще горел свет. Он уже направился к детской, но тут из кухни вышла жена в знакомой голубой ночнушке. Она подошла, вскинула руки и обняла его, крепко прижав к груди покорную, умиротворенную голову Арто.

– Приехал.

– А как же.

– А на чем?

– Не на осле же. На чем уехал, на том и вернулся. Жена лукаво улыбнулась, взяла мужа под руку и повела в спальню. Тут горел синий ночник. Младшая дочурка лежала на отцовской кровати. Арто с улыбкой нагнулся и крепко поцеловал ее. Девочка открыла глаза и, увидев отца, потянулась к нему:

– Пап, ты привез?

– Что? Тебе что-то приснилось? А ну просыпайся!

– Пап, ты ослика нашего привез?

– Какого такого ослика?

– Ну папа... Все говорят, ты в деревню ездил и купил моему дедушке ослика у Ли... Ли... Мам, у кого папа ослика купил?

– У дедушки Лиснехака.

– Да, у дедушки Лиснехака ослика купил. Почему ты его не привез?

– Да как же я мог его привезти?

– Как, как? Посадил бы в машину и привез.

Арто покосился на жену: откуда им все известно, кто им сказал?

Зазвонил телефон, звонок был длинный, междугородный. Звонил друг Арто из Спитака.

– Обижаешь, приятель!

– А что, собственно, случилось?

– Раньше всегда заезжал, о моих делах расспрашивал, сам о своих рассказывал. А как осла купил, мигом заважничал!

Вот так раз!

А жена смеется: уже и кироваканский дядька звонил, другой друг из Апарана звонил. И здешние все звонят без передышки. И все насчет осла: весь город уже в курсе, все ждут магарыча.

А малышка о своем:

– Мама сказала, еще раз поспим-встанем – и папа приедет. Сядет на ослика Ли...

– Лиснехака.

– Да, на ослика деда Лиснехака сядет и приедет. Я маме говорю: а машина папина куда девалась? А она говорит, папа машину баш на баш на осла обменял. Что такое баш на баш, папа? Почему ты не привез ослика? А мама врушка!

Арто расхохотался, завозился с дочкой, стал целовать ее оголившийся животик.

– Арто, все твои друзья-товарищи звонят, поздравляют: мы, говорят, уже начали осла обмывать, когда же Арто к нам присоединится? Все как один про магарыч спрашивают.

– Вот не терпится им... И кто это на весь город об осле растрезвонил? Из Ванадзора звонили, из Апарана, из Спитака... Теперь не успокоятся.

– Нам все досконально известно. Осел твой договорной был, аукционный. Ты за него сорок пять тысяч отдал. Нашей соседке Сируш этих денег едва хватит, чтобы один раз на базар сходить.

– Ты соседские траты с нашими не равняй.

– Да, эту неделю и рынок был на мне, и магазины, так что я теперь тамошние цены хорошо знаю. Я только теперь поняла, Арто, какой ты у нас хозяйственный и экономный.

Вот так дружно да ладно поговорили они, наговорились вдоволь. Да и могло ли быть по-другому, если в разговор то и дело встревал Лиснехаков договорной осел. Неделя без Арто прошла нормально: дети не болели, не шалили, мать слушали. Утром первого дня спросили, где папа; Сона сказала, что его срочно послали в командировку. Когда приедет? Когда работу закончит, тогда и приедет.

Но о чем бы ни говорили, жена снова возвращалась к покупке осла. "Как родители, здоровы? Как они тебя встретили? Ты так с пустыми руками и приехал или догадался что-нибудь на рынке захватить? А осла давно хотел купить или вдруг надумал?.."

Арто молчал: в мыслях он опять перенесся в деревню. Жена теребила его своими расспросами, но мысли опять и опять возвращали его туда.

"На другой день соседки, как всегда, пришли кофе пить, я им сказала, что ты уехал в район. Спрашивали, по какому делу, я ничего придумывать не стала, просто перевела разговор на другое..."

Арто мыслями был далеко, в родной деревне. Вспоминал тряскую, ухабистую дорогу к селу, пыльные проселочные дороги. Люди говорят: сколько же это денег у Арто, что он по такой.плохой дороге машину гонять не жалеет, даже к Лиснехаку на ней ездил. Нищета завладевает деревней, дом за домом себе отвоевывает. Стыдно Арто. Какие же мы сыновья! Живем себе и здравствуем, а к родителям нашим нищета в дверь стучится. От осла им и то больше толку, чем от нас, – а еще сыновьями себя называем! Незнакомый осел пришел к родителям Арто на подворье, понюхал порог, огляделся по сторонам беспокойным глазом – и всю их бедность разом почуял. И на следующее утро без лишних слов приступил к своим ослиным обязанностям: сам, без понуканий, отправился в лес за дровами. Пока мы есть, пока еще молоды, пока живут на свете наши родители, которые с каждым днем делаются старее и немощнее и жизнь их больней, чем нас, гнет и треплет, до тех пор, пока законы их обходят, а правительства забывают, – люди, оставим на время свои проблемы и подарим им немного сыновней заботы и толику посильной помощи, – хотя бы как тот осел. Ишачок-несмышленыш – и тот понял: кто не работает, тот не ест. А у нас, у людей, одно безобразие. Никто работать не хочет, зато охотников жить в свое удовольствие и купаться в роскоши хоть отбавляй! Мы президента выбрали и премьер-министра заимели, до черта министров поназначали, целые орды депутатов и банкиров себе на голову посадили – и все как один призывают нас трудиться, хотя сами-то как раз ни черта не делают. Без конца обещают: создадим новые рабочие места – и не создают. Да и что они могут! Картонные фигурки – вот что они такое, без сердца, без мозгов. Да им по должности мозги не полагаются. Им одна обязанность дана – прикарманивать кредиты и любые другие иностранные капиталовложения. А мимоходом очистить Армению от армян...

Арто снова услышал громкое фырканье Лиснехакова осла – тот пробовал голос на новом месте в новом качестве – уже как осел Васила. Звук был такой, будто осел чихает. Это к добру, подумал Арто. Это просто преступление – называть Лиснехакова осла – собственно, теперь уже Василова осла – ослом.

– Арто, что же ты ничего не рассказываешь?

Молчит Арто.

– Устал? Проголодался? Где ложиться будешь?

Арто молчит.

– Пап!..

– Что, моя сладкая...

– Как по-английски осла называют? Нет, не осла, а осленка?

– По-английски осленка никак не называют, ждут, когда вырастет, а там сразу ослом величают.

– Ну папа... – захныкала девочка. – Я тебя серьезно спрашиваю.

– А я тебе серьезно отвечаю. – Арто поцеловал дочку.

– Пап, а когда ты нас в деревню повезешь?

– Когда научитесь меня айриком[3] называть, а не "папой".

– А как будет айрик по-английски?

– Да будь он неладен, ваш английский, и айрик ваш вместе с ним!

– Ну я серьезно. Как будет айрик по-английски?

– Я в деревню осла покупать ездил, а не английский язык изучать.

– Ну скажи, как айрик по-английски?

– Айрик по-английски будет осел. Понимаешь? Зачем тебе в деревню?

– Чтобы посмотреть на дедушкиного осла.

– Поедем, обязательно поедем.

– Давай поскорее поедем. Я буду любить нашего ослика, очень-очень буду любить. Как его зовут? Он красивый, папочка?

– Осел как осел. Ослы красивые, покуда маленькие, – как все животные, да и люди тоже. Как только осел в ярмо впрягается, конец его красоте.

– Нет, дедушкин осел красивый. Почему он должен впрягаться в ярмо? Мама дала мне конфет, а я их спрятала для нашего ослика. Я его нарисовала: деревья нарисовала, траву и цветочки, облака и ручей, и дедушкин ослик пасется. Я этот рисунок возьму в деревню, дедушке с бабушкой покажу. Папа... айрик, ты его купил у Ли... Ли...

– Да, у дедушки Лиснехака. А знаешь, что у меня в машине?

– Что? – Малышка вытаращила глазенки и с надеждой спросила: – Ты привез нашего ослика?

– Да нет же, – разочаровал ее Арто. – Ослик помогает дедушке Василу. А Лиснехак тебе в подарок прислал деревянную ложку, половник, скалку, солонку, дощечку для хлеба...

Он не договорил. Зазвонил телефон. Так поздно? Это, должно быть, Норик – у него есть такая привычка. И правда – это был он.

– Арто?

– Слушаю вас, парон.

– Парон у нас ты, а не я. У меня осла нет.

– Тебе-то откуда про него известно?

– А-а, утаить хотел, да? Известие о твоем осле впереди тебя рысью бежит. Другие казино да магазины приобретают, а ты осла!

– Гляди, еще сглазишь.

– Чтобы не сглазить, еду к тебе на магарыч.

– Устал я, давай через пару дней соберемся с ребятами.

– Зажилить хочешь? Я еду.

– Ты в очереди не первый. Люди обижаться станут. Я смотрю, придется за нашего осла лошадиный магарыч выставить. Так что ты там не очень распространяйся.

– Чтобы не распространяться, я просто приеду. Ты не волнуйся, не пустой еду.

Арто положил трубку. Жена не сводила с него глаз. С тех пор как они поженились, Арто много чего покупал: машину купил, мебель они приобрели, ковры купили – Арто был все тот же. А в этот раз переменился: каким-то серьезным стал, даже заважничал. Всего и делов, что осла купил, а поглядеть – словно целым миром завладел.

– Арто, ты меня слышишь?

– Я весь внимание, – немедленно отозвался муж.

– Который день люди звонят, поздравляют, пьют за здоровье твоего осла, а я и знать не знаю, о чем речь. Что же мне не сказал, почему я от других должна узнавать, что ты к своим поехал осла покупать?

– Так получилось. И здорово получилось. Знала бы ты, какой отличный мужик этот Лиснехак. А осел и того лучше. А какие дед ложки да скалки из дерева мастерит! И на каждой поделке фирменное клеймо ставит: букву "Л" выжигает.

– Да, тебе с работы звонили. Какое-то задание. Что-то просчитать надо.

– Ага, вот как раз и покроются наши расходы. Да-а, с этим ослом я о своих делах совсем позабыл – о том, что самому ишачить надо. Опять все сначала!..

1998 г.

[1]Авелук – конский щавель (арм.)

[2] Парон – господин (арм.).

[3] Айрик – отец (арм.).