Текст книги "Майя Кристалинская - музыкальный символ поколения"

Автор книги: (Голубка) Палома

Она выходила на сцену с лёгкой косынкой вокруг шеи…

Мало кто знал, что неизменная косынка, обвивавшая шею певицы – не талисман, не новомодная придумка, которую тут же начали копировать многие женщины, – она скрывала огромную человеческую трагедию Майи Кристалинской.

Никто не подозревал, почему так печально звучит её голос, почему так печальны порой песни, которые она выбирала для исполнения, что скрывается под её знаменитой косынкой…

Во время гастролей в начале 60-х у Майи поднялась температура. Сначала подумали: ангина. Но врач назвала ангину «атипичной».

Певица Мария Лукач, приглашённая в оркестр Эдди Рознера, а потом и сам маэстро первыми предположили, что странные узелки на шее – отнюдь не осложнение после ангины, как думала Майя. Ей не было тридцати, когда врачи установили страшный диагноз – опухоль лимфатических желёз (лимфогранулематоз).

Диагноз не скрывали, и начались бесчисленные сеансы облучения и химиотерапии. Выступления на эстраде чередовались с пребыванием в клиниках.

Валентина Котелкина, подруга детства и юности Майи Кристалинской:

– Майя рассказывала вам о своей болезни?

– Она не любила жаловаться… Слово «злокачественная» не было произнесено, но… Мы, как в юности, вместе поплакали, а домашним Майя ничего не сказала….

Она продолжала выходить на сцену такой же, как прежде, лёгкой походкой. Правда, голос стал чуть печальнее, в глазах появилась грусть, а на шее – кокетливо повязанная маленькая косыночка. Московские модницы, не зная, что Майя таким образом маскирует следы от облучения, тоже начали завязывать на шее маленькие косыночки.

Её лечили крупнейшие гематологи – Й. Кассирский, а после его смерти в 1971 году – А. Воробьёв. Увы, опухоль оказалась злокачественной. 24 года прожила певица в ожидании неминуемого финала, и какой пыткой оборачивался для неё каждый год, вырванный у смерти. Ведь всего за три месяца из-за травмы родинки умерла другая известная певица – Лидия Клемент. Жить в постоянном страхе и при этом петь…

В конце 60-х в доме хирургов Вишневских Майя Кристалинская познакомилась с архитектором Эдуардом Максимовичем Барклаем, которого не смутила болезнь певицы – он стал бывать у неё на концертах, дарил букеты роз, провожал домой, красиво ухаживал.

Фамилию свою он унаследовал от псевдонима отца. В своё время в качестве дизайнера Эдуард Барклай участвовал в установке памятника С. Орджоникидзе. В итоге он женился на его дочери, познакомился со Светланой Аллилуевой и другими представителями тогдашней элиты. Брак с дочерью Орджоникидзе вскоре распался.

Позже, по совету Эдуарда, Майя начала появляться на сцене не в привычных костюмах, а в элегантных платьях с высоким воротом. Он сам выбирал фасоны платьев и расцветку ткани. Кристалинская и Барклай стали жить вместе, а через некоторое время гражданский брак сменился официальным, хотя из-за болезни Майя не могла иметь детей.

Эдуард прекрасно готовил, заботился о жене, следил за приёмом лекарств и выполнением всех назначений медиков, хотя это порой приводило к ссорам. Он переживал и жаловался Валентине Котелкиной: «Ей нельзя худеть, а она почти ничего не ест».

Накануне своего 50-летия Майя была очень подавлена – голос стал звучать хуже, она стала меньше петь. Возникла мысль о другом занятии, далёком от пения – переводе на русский книги Марлен Дитрих «Размышления».

А в июне 1984 года Майя потеряла мужа. Он разбудил её ранним утром, попросил вызвать «скорую» и после укола потерял сознание. 19 июня Эдуарда Барклая похоронили.

«После того, как ушёл Эдик, мне стало неинтересно жить», – говорила Кристалинская. Она даже перестала наблюдаться у Воробьёва. В начале 1985 года Майя легла в клинику, ей сделали там очередной сеанс облучения, но вскоре у неё ухудшилась речь, плохо стали двигаться правая рука и нога. После возвращения домой болезнь начала прогрессировать. Майя потеряла голос. Она не могла говорить, только набирала номер знакомых и плакала в трубку.

В июне певица была помещена в реанимационное отделение Боткинской больницы. Пролежав там без сознания несколько дней, 19 июня Майя Кристалинская умерла – ровно через год после похорон Эдуарда Барклая.

Её похоронили на старинном Донском кладбище в Москве. На мраморной стеле надпись: «Ты не ушла, ты просто вышла, вернёшься – и опять споёшь».

«Песни нашего двора»

По словам композитора Аркадия Островского, «дворовые циклы» песен появились под прямым воздействием фильмов итальянского неореализма.

В 1962 году – «А у нас во дворе», «И опять во дворе», «Я тебя подожду». В 1965 году – «Вот снова этот двор» и «Детство ушло вдаль». Второй цикл, как рассказывают его авторы, появился благодаря бесчисленным письмам слушателей, требовавших продолжения рассказа о судьбе героев. Слова ко всем песням написал Лев Ошанин, а спели их Иосиф Кобзон и Майя Кристалинская.

Примечание 2009 года: чуть более подробно о песнях «Дворового цикла» написано у нас в статье «И всё сбылось – и не сбылось…».

 
А у нас во дворе
 
 
А у нас во дворе есть девчонка одна,
Среди шумных подруг неприметна она.
Никому из ребят неприметна она.
 
 
Я гляжу ей вслед:
Ничего в ней нет.
А я все гляжу,
Глаз не отвожу…
 
 
Есть дружок у меня,
я с ним с детства знаком, —
Но о ней я молчу даже с лучшим дружком.
Почему-то молчу даже с лучшим дружком.
 
 
Не боюсь я, ребята, ни ночи, ни дня,
Ни крутых кулаков, ни воды, ни огня.
А при ней – словно вдруг подменяют меня.
 
 
Вот опять вечерком я стою у ворот,
Она мимо из булочной с булкой идет…
Я стою и молчу, и обида берёт.
 
 
Или утром стучит каблучками она, —
Обо всем позабыв, я слежу из окна
И не знаю, зачем мне она так нужна.
 
 
Я гляжу ей вслед:
Ничего в ней нет.
А я все гляжу,
Глаз не отвожу…
 

 
И опять во дворе
 
 
Ты не грусти,
может быть, ещё встретимся,
Я от тебя не сбегу никуда,
Сколько в пути не пробуду я месяцев,
А возвращусь хоть на вечер сюда.
 
 
И опять во дворе нам пластинка поёт
И проститься с тобой всё никак не даёт.
 
 
Не отнимай
свою руку, пожалуйста,
Как бы судьба не сложилась для нас.
Завтра забудь меня, маме пожалуйся,
Но поцелуй на прощанье хоть раз.
 
 
В туфлях на гвоздиках,
в тоненьком свитере,
Глупая, всё тебя мучит одно —
Как бы подружки тебя не увидели,
Да старики, что стучат в домино.
 
 
Губы не прячь
и вокруг не поглядывай,
Ты уж, как хочешь, а мне по душе,
Помнить квартиру
сто двадцать девятую,
Твой огонёк на шестом этаже.
 
 
Ты не грусти,
может быть, ещё встретимся,
Я от тебя не сбегу никуда,
Сколько в пути не пробуду я месяцев,
А возвращусь хоть на вечер сюда.
 
 
И опять, и опять, и опять, и опять,
И опять во дворе нам пластинка поёт
И проститься с тобой всё никак не даёт.
 

 
Я тебя подожду
 
 
Ты глядел на меня, ты искал меня всюду,
Я, бывало, бегу,
Ото всех твои взгляды храня,
А теперь тебя нет,
Тебя нет почему-то,
Я хочу, чтоб ты был,
Чтобы так же глядел на меня.
 
 
А за окном то дождь, то снег,
И спать пора, и никак не уснуть.
Всё тот же двор, всё тот же смех,
И лишь тебя не хватает чуть-чуть.
 
 
Я иду без тебя переулком знакомым.
Я спешу не с тобой,
Не с тобой, а с Наташкой в кино,
А тебе шлют привет
Окна тихого дома
Да ещё старики,
Что всё так же стучат в домино.
 
 
Во дворе дотемна
Крутят ту же пластинку.
Ты сказал, что придёшь,
Хоть на вечер вернёшься сюда.
Вечер мне ни к чему,
Вечер мал, как песчинка.
Я тебя подожду,
Только ты приходи навсегда.
 
 
А за окном то дождь, то снег,
И спать пора, и никак не уснуть.
Всё тот же двор, всё тот же смех,
И лишь тебя не хватает чуть-чуть.
 

 
Вот снова этот двор
 
 
Вот снова этот двор,
мой добрый, старый дом.
Я с тех счастливых пор
два года не был в нём.
На милом этаже – квадратики огня,
Теперь они уже горят не для меня.
 
 
Здесь всё иное вдруг,
и дождь иной, и снег,
Другой пластинки звук,
другой девчонки смех.
Стучат давным-давно другие каблучки,
И лишь за домино всё те же старики.
 
 
Вот переулок мой,
но нет ответных глаз,
Вернулся я домой,
а ты не дождалась.
У этих вот ворот шаги твои стерёг,
Где он ещё мелькнёт,
твой тонкий свитерок?
 

 
Детство ушло вдаль
 
 
Детство ушло вдаль…
Детства чуть-чуть жаль.
Помнишь сердец стук,
И смелость глаз,
И робость рук?
 
 
И всё сбылось – и не сбылось,
Венком сомнений и надежд переплелось,
И счастья нет, и счастье ждёт
У наших старых, наших маленьких ворот.
 
 
Если б тебе знать,
Как нелегко ждать,
Ты б не терял дня,
Догнал меня,
Вернул меня.
Слышишь шагов звук,
Двери входной стук?
Голос встречай мой,
Спешу к тебе —
Спешу домой!
 
 
И всё сбылось – и не сбылось,
Венком сомнений и надежд переплелось,
И счастья нет, и счастье ждёт
У наших старых, наших маленьких ворот…
 

Лучшие песни Майи Кристалинской можно выбрать из списка и скачать здесь.

В очерке использовано фотоМихаила Левита.

Палома, ноябрь 2006 года