Текст книги "Ноги Раздвинь (СИ)"

Автор книги: Голд Энн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Энн Голд
Ноги Раздвинь

«Полгода – потрачено впустую, я же старался... ты всего лишь такая же шлюха, как и миллионы других. А шлюхи не заслуживают хорошего отношения» – логика всех мужиков, которым отказали. Я не поняла, что он имел ввиду, и стояла, глупо хлопая ресничками, до меня никак не доходило: что же он говорил? Что имел ввиду?

Вы, наверно, думаете, какая же я дура, считаете: сама виновата. Но в чём? В том, что не смогла обычного мужчину отличить от властного, жестокого тирана? В этом моя вина? Или в том, что моя внешность ему приглянулась? Уж простите, тут не ко мне претензии, а к природе, одарившей меня молочной кожей в сочетании с почти чёрными волосами и тёмно-карими глазами, обрамлёнными бахромой длинных ресниц. Я не считала себя красивой, хотя мне и делали комплименты. Конечно, для мужчин стройная двадцатитрёхлетняя брюнетка с милым личиком – веская причина попытаться засунуть в девчонку свой орган раза два-три, а потом выкинуть её из головы, вместе с чувствами девушки, на которые всё равно всем плевать. Нет, я не мужененавистница, просто часто так поступали с моими подругами, и, наученная их горьким опытом, я сторонилась мужчин. Наверное, поэтому я сохранила свою невинность, в надежде, что явится за мной принц на белом коне и увезёт в счастливую страну.

Только забыла, что не принцесса я вовсе.

И явился за мной не принц, а бизнесмен. К девочкам, которые текут от кругленькой суммы в банке, я уж точно не относилась. И, когда Джаред Стоун подошёл ко мне и предложил «провести время с пользой», я поняла, уж не цветочки сажать мы будем, и послала его. Ещё полгода всё по плану: цветы, кино, рестораны, украшения.

Иногда я хотела сдаться, наплевать, поверить в то, что он искренен со мной и в отношении меня, да, плюс его бесподобная внешность... серо-голубые глаза и чёрные, словно смоль, волосы, в комплекте с великолепной фигурой, знаете ли, влияли на меня. Но его глаза... вот что отталкивало и всегда отрезвляло. Его глаза всегда холодные, и очень редко я чувствовала, что в них что-то тает, становится мягче. Но и это было не продолжительно, несколько секунд и опять: дежурная улыбка, да глаза хищника.

Хищники не проигрывают, даже умирая – они уходят достойно. Наш мистер Стоун оказался тем самым хищником, которому, честно говоря, я не очень-то и сопротивлялась. Кому не понравится, что за ним ухаживают? Вот и мне нравилось.

Возможно, ещё немного и я бы сдалась под его напором, но терепение Джареда кончилось, и вот что мы имеем: ультиматум, который ясно даёт понять, если я не приду, мой дом снесут, всё-таки он старый, также я попаду под сокращение, с не очень выгодной суммой в кармане, а ещё обещание, что он уж проследит, чтобы я не нашла достойную работу, а тем более квартиру. Не лучшие обстоятельства, да? Я могла бы пойти к родственникам, если бы у меня они были, но я чёртова сирота, которой всё время приходится доказывать всему миру, что я достойна жить. Родители отказались? Гний в детдоме! Нашла работу? Так шеф-мудак готов тебя уволить, лишь бы самому не попасть в немилость! Нашла квартиру? Какой-то богатенький урод легко сломает весь дом! Ничего, думаешь найти работу? А хрен, он заставит тебя молить о пощаде.

Какая же ты справедливая, жизнь!

Я продолжала жалеть себя и считать тиканье часов. Обняв себя за ноги, раскачивалась из стороны в сторону, укачивая саму себя, как, возможно, делала бы моя мама мне в детстве, сложись всё иначе...

Но ничего не будет иначе. Жизнь – одна. И я хочу выжить... но смогу ли выжить с ним?

***

Водитель подвёз меня к самой двери, будто сомневаясь, что я не сбегу... куда мне бежать-то? Его прекрасный хозяин сделал всё для того, чтобы у меня не осталось ничего в случае, если выбор я сделаю не в его пользу. Я вышла из машины и, неожиданно вновь ощутив всю несправедливость этого мира, с силой хлопнула дверцей ни в чём не повинной машины.

Так не пойдёт, успокойся.

Вдох.

Десять, девять, восемь.

Поднимаюсь на первую ступень.

Выдох.

Семь, шесть, пять.

Ступаю на вторую ступень.

Вдох.

Четыре, три, два.

Делаю шаг и уже на третьей ступени.

Выдох.

Один.

Стучу в дверь неуверенно, надеясь, что не услышат. Но дверь открывается и, как в замедленной съёмке, я делаю шаг в логово зверя. Я ничего не слышу кроме стука сердца, всё тело вибрирует ему в такт, и я жду... сама не зная чего. Знаю, что здесь опасно, интуиция услужливо подсказывает: беги. Но я стою, и будто со стороны вижу, как на лице Джареда появляется улыбка, его рука протягивает бокал с янтарной жидкостью, а я беру и делаю судорожный глоток. Почувствовав горький вкус на языке, давлюсь и кашляю. И всё как-то неправильно, всё будто не моё. Потому что мне здесь не место.

– Тс-с-с, ты чего, малыш? Успокойся, секс никому ещё не вредил, а хороший секс, что со мной тебе гарантированно, приносит только пользу, – усмехается Джаред, и его большая тёплая ладонь ложится мне на плечо, слегка сжимая его. Тепло Джареда мне неприятно – оно обжигает. Он как огонь – если держатся на расстоянии, хорошо, а если коснуться, то опасно. Чёрт, вот почему у тридцатидвухлетнего мужика нет семьи? Почему я не думала об этом раньше?

– Ты не готов к серьёзным отношениям, тебя хватает только на секс. Я надеюсь, что вытерплю его, и ты отпустишь меня. А ещё ты не снесёшь дом. И я буду работать... – но я так и не успела закончить, так как была остановлена жестом его руки. Вроде бы просто жест, просто взмах... но в нём чувствуется сила, – сила мужчины, стоящего напротив.

– Малыш, а ты не спешишь? Тут решаю я. И, ты права, к серьёзным отношениям я не готов, но и отпускать тебя после единственного траха – не намерен. Слишком много времени и сил на тебя ушло, – медленно, выделяя каждое слово произносил Стоун. – Мисс Дэликейт, если мне понравится, то всё с твоим «богатством» будет в порядке, а ежели нет, думаю, на месте твоего дома прекрасно смотрелся бы ресторан, тем более море совсем близко...

– Ты больной ублюдок, который не может добиться девушки! Наверняка, к тому же и импотент, – ядовито, чуть ли не шипя, высказалась я. Джаред посмотрел в мои тёмно-карие глаза, словно ища в них что-то, но я резко дёрнулась, отворачиваясь от льда его глаз. Он сжал мой подбородок, заставляя вернуться в исходное положение, а затем грубо накрыл мои губы, больно кусая их, от неожиданности из глаз брызнули слёзы. Мне стало всё так противно... вновь.

Просто всё неправильно, всё неправильно в этом искажённом мире, и когда Джер освободил мои губы, я дала ему пощёчину.

– Ну-ну, девочка, это ты зря, сейчас я тебе покажу, какой из меня импотент, – шепнул на ухо мне мужчина, и, шлёпнув меня по пятой точке, сжал грудь.

– Ты совсем офигел?! Ты же не собираешься... нет, Джаред, ты не лучший человек, но ты не насильник! – я пыталась заставить поверить скорее себя, чем его. Стоун ничего не сказал, лишь дёрнул мою рубашку так, что все пуговки полетели на пол, снял её с меня, а я... я словно окаменела.

***

Его руки уверенно, словно делали это миллионы раз, расстёгивают застёжку лифчика, и тот летит на пол, тоненькая юбка-карандаш давно лежала облачком у моих ног. Из одежды на мне остались только кружевные трусики, в которые вцепились руки Стоуна, намереваясь снять с меня и эту деталь гардероба.

А я стояла. Просто стояла. Не было ни страха перед первым разом, ни трепетного волнения. Ничего.

Теперь я понимаю, что, а точнее кто такой, «бревно» – это я. Господи-Боже, пусть это скорее закончится. Скорее бы перестать чувствовать его руки на своей, не защищённой одеждой, коже. Скорее бы он разделся и сделал то, ради чего меня сюда приволок. Не хочу бояться. И не буду. Будет больно, потерплю, ничего, не сахарная, не растаю.

Будто услышав мои мысли, Джер раздевается и... о мой Бог! Я не должна думать о том, насколько прекрасно его тело... он мой насильник, а любоваться его телом... хотя, в этом же нет ничего криминального...

Стоп!

Подумаешь, в меру накаченное тело... пф-ф-ф, всего-то.

Но, все святые ангелы, почему я не верю тому, что говорю? Почему не могу отвести взгляда от «всего-то в меру накаченного тела»?

Брюнет кинул рубашку на пол и поднял на меня взор, игриво усмехаясь... он себе, наверно, столько понапридумывал... чёрт! Меня бросило в жар, и больше всего горело лицо. Н-да уж, только эффекта «мак» мне не хватало.

– Ты такая милая, когда краснеешь, – произнёс своим низким, чуть с хрипотцой, голосом Стоун. Милая я... ну спасибо, болван! Тут его руки потянулись к пряжке ремня и... твою мать! Он, что, подготовился специально?! Я отвернулась, ещё бы я не отвернулась... какого чёрта?! Что он творит?! Лицо, наверняка, покраснело ещё гуще. Но это не главное, а главное то, что нижнего белья на нём не было!

– Твою мать, ты, обдолбанный болван, какого чёрта?! Ты не мог предупредить?! – пищала, как последний хряк, я. Да-да, мой голос, как и слова, не были женственными, но мне было не до этого. Как он мог?! Как этот чёртов извращенец посмел?!

– Ой, не надо строить из себя святую невинность, которая рассчитывала забеременеть от святого духа, и никогда-никогда не видела мужской...

– Заткнись, ублюдок! – резко перебила я. Нет-нет-нет, я не хочу это слышать.

– Эх, я ведь просил. А я ведь предупреждал, – неожиданно спокойно, и даже с едва слышной ноткой стали, ответил мужчина. В два шага преодолев разделяющее нас расстояние, он прижался к моей спине своим телом, при этом нежно взяв мочку уха в рот, играя с ним языком, а затем резко, больно укусил и толкнул вперёд. Благо, там стоял диван, не то бы больно ударилась. О чём я думаю?! Этот дебил меня насиловать собрался, и точно Стоун не будет нежным первым любовником.

И тут, в доказательство моих слов, Джаред перевернул меня на спину, а сам лёг сверху и со всей силы дал пощёчину по моему и без того красному лицу. Что опять-то не так?!

– Я тебя предупреждал, девочка, сейчас я к тебе добр, но всё быстро проходит, – он ко мне добр? Да он рехнулся! Мужчина выдохнул и положил руки на мою грудь, грубо сжимая её. – Ноги раздвинь.

Решив, что не нужно более его злить, я раздвинула ноги. Ну вот, через десять секунд ничего не будет как прежде. Горячая пульсирующая головка члена прижалась к моим половым губам. Основание члена соскользнуло вниз, и толчок... на минуту для меня всё приобрело красный цвет. На минуту мне показалось, что меня режут изнутри. Для кого-то несколько минут – это ничего. К примеру, для вас несколько минут – это встать с кровати и пойти умываться. Для меня несколько минут – это красный.

Цвет боли – красный.

***

Вы когда-нибудь любовались потолком? Не тупо смотрели, а любовались? Ровный, почти идеально ровный, но нет ничего идеального.

Белого цвета. Такого глупого и примитивного цвета, который ассоциируется с добром. Но это вздор! Где было то добро, когда этот бешеный придурок, как заведённая машина, трахал меня? Где?

Да и сейчас, когда продолжает, где добро?

Так вы когда-нибудь любовались этим чёртовым потолком? Для вас он то, что над вами, а для кого-то он предмет, который топчут ногами. То, что вы цените, во что всю жизнь верили и считали правильным, для людей из высшего общества – пустой звук, то, что они топчут. Так зачем создавать «потолки»? Они – граница, разделяющая помещение. Они – граница между миром богатых и таких убогих, как я. Потолки – это правила, принципы. И никто из высшего общества не хочет, чтоб кто-то из жалких бедняков поднялся к ним, потому и занимаются своим любимым делом: нарушают правила. А нам, обычным, такого себе не позволить. Не только из-за того, что потом не отмажешься, но и потому, что для нас правила – то, что мы не нарушим, почти святыня. Потолки – это те же стены, в которые с удовольствием нас заточает высшее общество.

Всё это глупо, знаю, но почему-то именно такие мысли лезли в мою голову, пока Джаред продолжал эксплуатировать моё тело. Боли не было, совсем, никакой и нигде. Да, внизу неприятно саднило, но это не боль. Это так...

И душа не болит. Вообще. Я бы хотела жалеть себя, как эти жертвы, которых изнасиловали. Но мне не жалко себя. Я прекрасно осознавала, на что шла. Конечно, от этого осознания Джареда понимать я не стала, но и ненависть, которая, как мне казалось, вспыхнет, не появилась.

Ну и где же... всё это? Не знаю... где буря, что должна царить у меня в голове, душе, сердце... где она?

А может, у меня шок..?

О чём же я думаю?! Меня насилуют, алло, гараж, насилуют!

Я же рассуждала о потолках, бурях и каком-то шоке, который по всей видимости, как и ненависть, тоже не посетил меня.

– Может перестанешь лежать мёртвым грузом и примешь участие? – буравил взглядом меня Стоун. Серьёзно так буравил, что у меня аж лицо загорелось. Будто мне дали пощёчину, я осторожно коснулась рукой лица, а вдруг и правда дал, пока я думала?

– Да не бил я тебя! – резко, и... с ноткой возмущения? Что? Возмущается он?! Кобель, эх кобель, а долбить меня не прекратил-то... И он ещё возмущается?!

– От вас, мистер Стоун, можно ожидать чего угодно. И нет, я не собираюсь в этом участвовать, – вспомнив его вопрос, как можно спокойнее ответила я. Откинувшись на подушки, я вновь пыталась «выпасть из мира», но ничего не получалось, и я прислушивалась: к учащённому дыханию красавца, к шуршанию простыни, к птичкам за окном, да ко всему, что только слышала. Джаред начал ускоряться, затем, сделав несколько глубоких толчков, излился в меня... н-да. Его в детстве не приучали, что надо убирать за собой? Одевать презервативчик на свой орган, а потом выкидывать его вместе со своим семенем, нет, конечно, куда ему до меня и моих проблем, ведь это не он будет ходить с токсикозом в случае чего. И не он бы мучился, рожая. Мужики... эх.

– Фригидная тварь, – быстро встав с кровати, Джаред брезгливо осмотрел меня. Ну, капец!

– Просто, это ты не можешь доставить удовольствие, – ехидненьким голосочком ответила я.

– Сказала девственница. А я ведь, когда говорил про девственницу, и не знал о том, как метко попаду, – усмехнулся Джер. Усмешка злая, напряжённая, отталкивающая.

– Всё, я могу быть свободна? – не найдя ответа, произнесла первое, что пришло на ум.

– Да. А потом, когда мы закончим с водными процедурами, продолжим.

– Ч-что?! Если ты так нуждаешься в женщине, но не можешь при этом её добиться, я могу снять тебе шлюху. И всем хорошо! – то ли шутила про шлюху, а то ли говорила серьёзно я. Сама не поняла.

– У меня уже есть шлюха. И это ты, – рассмеялся Джаред и, закинув на плечо полотенце, пошёл в ванную комнату.

Мне плевать на его слова. Вот только почему так горько?

Шлюха... так ты сам заставил пойти на этот шаг.

***

Капельки воды скользят всё ниже по великолепному, я серьёзно, по великолепному телу. Я внимательно слежу за ними, трусливо надеясь, что Джер не увидит этого... какого хрена у мерзкого насильника такое тело? Почему внешность людей не зависит от внутреннего мира? Если ты отброс общества, на тебе горб и обвисший живот. А если же ты хороший, то тело твоё без изъянов. Так было бы легче. Меньше разочарований.

Я не боюсь ударов, и даже не боюсь изнасилования, я лишь боюсь остаться с ним на продолжительное время. Навсегда он меня себе не оставит, а вот на недельку... ну уж нет. Я, спустя полчаса, начинаю думать о нём хорошо, а что будет через неделю? Я начну придумывать имена нашим детям?! Не существующим детям?!

– Расслабься ты, убивать не буду. Мы просто повеселимся, – почему я постоянно не замечаю его, когда ухожу в свои мысли? Повеселимся мы? Веселье – это когда по обоюдному согласию. Значит, все должны хотеть веселья. А я не хочу... не с ним.

– Спасибо большое, очень благодарна. Просто всегда мечтала наглотаться таблеток, и не хотелось бы, чтобы кто-то рушил мои планы. Хотя, несколько раз ты и так нарушил их. Поэтому, не могу быть в вас уверена, мистер Стоун, – самым ядовито-приторным голоском, на который только способна, высказалась я.

– Ну да, именно поэтому ты здесь.

– Долбанный извращенец.

– Дешёвая шлюха, – и удар в солнечное сплетение. Мне казалось, что боль растёт... словно она – это комочек, который разрастается, становится больше, сильнее. Я согнулась, хватаясь за место удара, стараясь дышать ровно, но как же это тяжело. Джаред наклоняется к моему уху и на выдохе, опаляя своим жаром, произносит:

– Хватит, хватит, малыш, портить настроение и мне, и себе. Будь паинькой.

Всё мягко сказано, звук его голоса ласкал слух, но внутренняя сила этого мерзавца не давала мне расслабиться.

– А ты больной, слышишь, больной ублюдок!

– Да сколько ж можно? – словно самому себе задал вопрос Стоун, и тут меня сбила пощёчина: сильная, обжигающая, унижающая...

– Ненавижу, – сквозь зубы цежу я. Почему по лицу? Да и за что? За правду? Только потому, что она ему не нравится?! Да и пошёл в жопу, извращенец!

Ручища этого мистера ложится на горящую, от пощёчины, кожу и нежно поглаживает. Он дебил, или да?!

– Кнут и пряник, верно, мистер? – не удержалась я. Как тут удержаться-то... лупи не лупи, умнее я, наверно, не стану.

– Любишь пожёстче, верно?

– О да, ты угадал мои мысли, прям всю жизнь берегла девственность для больного извращенца со склонностью к садо-мазо, – ох, видела бы меня кикимора, позавидовала бы моей физиономии.

– Я рад, что этим больным извращенцем стал я, – Джер поднимает меня на ноги и встаёт за мою спину, приобнимая. Нет ничего такого в его объятии, ни намёка на продолжение, которое в любом случае будет.

– Не забудь про склонность к садо-мазо, – чёрт дёрнул меня за язык. И Стоун толкнул меня на пол так, что я больно ударилась. Вот дерьмо!

– Не забуду, малыш, не забуду.

***

Мне хочется вцепиться в его глотку, хочется заставить его страдать. После того как он влепил мне пощёчину, я быстро сменила своё мнение и решила обвинить его во всех грехах.

Так легче.

Ему не тяжелее, ведь не нужно уметь читать мысли, чтобы понять, о чём я думаю. Всё, что у меня на уме – написано на моём лице. А этому тирану нужно знать всё обо всех, и, думаю, что как бы я его не умоляла отпустить меня, он не сделает этого сейчас. Потому что его забавляет эта игра.

Джаред принял правила моей игры. Его лицо также выдавало его эмоции: глаза, приобретшие мутный оттенок, губы, сжавшиеся в тонкую линию, ну и конечно – нахмуренные брови, которым оставалось пару сантиметров для того, чтобы сойтись воедино.

Я бы могла с вами рассуждать о том, как было бы мне легче, и что позволяет мне чувствовать себя пушистой овечкой, а не дрянной шлюхой, которая отдалась из-за страха остаться без денег.

Хотела остаться с деньгами – проституция чистой воды.

Но рука, которой Джер влепил пощёчину, грубо подняла меня. Да-да, показывает он мне: какой он крутой и может поднять мой вес одной левой. Показушник.

Легче обвинять его, чем сказать: «Ничего, потерплю, смогу выжить. В бедности, но с честью».

Мужчина, в то время как начала просыпаться – запоздало так начала – гордость, стал скользить руками по изгибам тела. Я не знаю, что он пытался сделать, останавливаясь руками на определённых участках, сминая их или же поглаживая, но никакой реакции он не добился. Это, что же, он возбудить меня хотел, круговыми движениями массируя клитор? Или, беря в рот сосок одной груди, он рассчитывал на мои восхищённые стоны? Видимо, да, ведь его следующая фраза всё объяснила:

– Тебе надо таблетки что-ли купить, курс лечения пройти. Или ты всегда была такой холодной циничной сукой?

Мило, да? Именно с таким мужчиной я мечтала потерять девственность.

– Я тебе уже говорила, это ты не можешь возбудить девушку. Наверное, привык к тому, что со шлюхами не надо возиться. Засунул – и всё. А нормальных девушек завести не можешь. Поэтому и вынужден заказывать на дом, – не осталась в долгу я. Как же приятно наблюдать за тем, как его ледяные глаза начинают таять под жаром гнева: они загораются, начинают блестеть, краснеют, а зрачок расширяется. Это мне нравится. Как же приятно доставать того, кто по-твоему во всём виноват, и плевать, что я получу за это.

– ... сказала шлюха.

– Тогда я могу идти, раз так противна тебе? – попытка не пытка. Почему бы не попробовать?

– Размечталась. Ты ещё не отработала, – испортил всё этот британец. Он, видно, тот ещё извращенец. Какому нормальному мужику придёт в голову силой заставлять лечь с ним в постель? Разве это не обидно, что тебя не хотят? Ему самому от себя-то не противно? Куда только его мамаша смотрела?

Вопросы-вопросы-вопросы. Миллионы вопросов, а ответы... для них ещё рано.

***

Неожиданно, для нас двоих, послышался хлопок, а затем чей-то высокий женский голосок крикнул:

– Джаре-е-е-е-ед! Я пришла навестить тебя, и я знаю – ты дома!

О Боже... кто это? Ещё одна шлюха? Как мило, я уже начала считать себя шлюхой. Прелесть!

В это время Джер быстро натянув на себя штаны и майку, побежал вниз, как я поняла, на встречу к этой наглой особе, которая заявляется без предупреждения. Тут послышался голос Джареда, он говорил на другом языке и толком я ничего не поняла. Ну да, конечно. Какая скрытность! Будто к нему президент под прикрытием приехал. Чёрт... а серьёзно, вот кто эта девица? Я накинула на себя полотенце, с твёрдым намерением выйти из этой злосчатной комнаты, ставшей для меня чуть-ли не ненавистной. Я открыла дверь и шагнула прочь, предчувствуя, что сейчас нечто мне неведомое, изменится.

Я вышла и подошла к краю, наблюдая за Джаредом и этой девчушкой. Забыла вам сказать, этот придурок потащил меня наверх, на второй этаж, и именно там мы... продолжали.

– Ке куэсто, Джаред? – спросила девушка. Теперь я уверенна: она не шлюха. Ну не выглядят шлюхи... так: кудрявые волосы розово-лавандового цвета, длинною ниже талии, огромные глаза медового оттенка, и очень стройная фигурка. Надето на ней платье-торт бледно-розового цвета, она напоминала мне фею. Не хватало только крыльев. Выглядела она лет на 14. Может, дочка?

– Гуэст, Иммаколэта, – резко ответил Джаред. Девчушка запархала вверх по лестнице, на встречу ко мне. Чем ближе она подходила, тем больше я тонула в её глазах. Её глаза – шедевр, они огромные с безумно красивыми ресничками, и приятным цветом, напоминающем о чём-то важном, но, к сожалению, я не могу понять о чём.

– Привет! Меня зовут – Иммаколэта Стоун! – тут я решила, что Имма... ё-моё, ну и имя... Иммаколэта его дочка. – Я сестра этого балвана, и, кстати, можешь звать меня Лолипоп. Ну ты поняла почему я Лолипоп, она же леденец, – говорила быстро с каким-то незнакомым мне акцентом Лолипоп. Так значит сестра. Интересно, как он меня представил? – Дже сказал, что ты гостья... но ты красивая и ты в одном полотенце, – чёрт, я же забыла об этом! Как у меня лицо загорелось... ух. – И я взрослый человек, мне, как-никак, двадцать три... Я всё понимаю.

Ей двадцать три?! Этой девчушке, что с трудом достаёт мне до груди?! Той самой, что вся в розовом?!

Лолипоп, видно, смекнула почему я так на неё вылупилась. Н-да, это было не очень прилично с моей стороны. Ага, а стоять в одном полотенце – вверх приличия.

– Да-да, знаю. Но мне правда двадцать три.

– Верю. Меня звать Ева. Приятно познакомиться, – на автомате представилась я. Личность этой странной девчушки привлекла меня. Есть в ней что-то... ну не знаю, но ей хочется доверять.

– Е-е-е-ев-ва-а-а... – растянула моё имя Лолипоп, и быстро добавила: – Красиво. Очень красивое имя.

– Благодарю. У тебя тоже. Правда необычное. Явно не американское, – я говорила всё с трудом, и вообще была скованна и напряжена. Вообще, зачем я вышла?

– Ну, Ева – тоже не американское имя. Я итальянка. По маме. По папе англичанка. Иммаколэта – итальянское имя. Я долгое время жила в Италии, что понятно по моему акценту, а Джаред в Лондоне. Мы редко виделись. И когда я приезжала он всегда встречал меня в одиночку... а тут ты. Так что... ты прости, но я буду донимать тебя, – улыбнулась Лолипоп.

Ого. Искренняя. Настоящая. Это влияние Италии? Если так, то я накоплю денег и куплю билет Джареду. Чтоб стал более человечным.

– Иммаколэта! Не лезь к этой. Какого чёрта ты с ней говоришь?! Живо спускайся и оставь эту, – надо же было так испортить момент. Но в этом весь Стоун. Он, видимо, родился для того, чтобы портить мою жизнь.

***

– С кем хочу с тем и говорю! – крикнула в ответку девчушка и певернувшись показала язык этому придурку, на это он лишь глубоко выдохнул и... всё. Вот так значит? Свою сестру он не бьёт за каждый не правильный, по его мнению, взгляд. А ведь я тоже чья-то сестра. Пусть я не знаю чья, но чья-то!

– Ты, пошла в спальню! – прогримел на весь дом Джер. Обращался он явно ко мне, и мой инстинкт самосохранения погнал меня в вышеуказанную комнату. Интересно всё-таки, а что он скажет? Что-то типа:

«Это шлюха, которую шантажом я удерживаю и насилую-насилую-насилую»?

Конечно, нет. Но, жаль. Ведь это было бы правдой. Нужно... нужно поговорить с Джаредом, может при его сестре? Я решила: никакие деньги не стоят боли. Ни душевной ни физической. Перееду куда-нибудь в тихую деревню, в квартирке должно хватить на комнатку в деревне, с какой-нибудь бабушкой... дальше устроюсь на работу. Лучша уехать в другую страну! Точно... другая страна. Может, Италия? Люди там, судя по Лолипоп, милые. Вполне. За этими мыслями я не заметила, как вошёл Джаред, внимательно следивший за мной. Просто в какой-то момент я почувствовала его скользкий, неприятный мне взгляд и оторвалась от мыслей. Я никогда не любила когда на меня смотрят, а тем более, когда на меня смотрят так, как умеет только Джаред. Его взгляд говорит многое о владельце, но это только когда владелец позволяет взгляду говорить. Стоун тонкий игрок. Знаете ли, глупые и добрые люди не зарабатывают миллионы. Но хоть и добрых людей почти не осталось и все прогнили насквозь, не все из нас, людей, богачи. Для того, чтобы заработать и заработать крупно нужна чуйка, нужна интуиция, нужна сила, нужно стремление к победе, нужен эгоизм, нужно каменное сердце. И сколько бы богатый не жертвовал на благо людям деньги, он никогда не поймёт бедного. Всегда в их взгляде будет читаться высокомерие, и я прямо слышу это их: «Я смог заработать, а ты просто ленивое ничтожество. Чем ты хуже меня, что не можешь заработать? А, забыл, ты просто... просто хуже». И всё это я читаю во взгляде Джера. Также, когда возбуждён я вижу, как зрачки расширяются помере того как увеливается его член. Потом его зрачки резко сокращаются, как у зверя и... нет, не хочу об этом дума...

– Накинь халат, и спускайся вниз, – перебил приказом мои мысли этот наглый, наглый мужчина. Он оттолкнулся от стенки, на которую упёрся до этого, и плавным движением отперев дверь, вышел.

***

Спустя полчаса все мы сидели в тишине, наслаждаясь покоем. По крайней мере я.

Я так соскучалась по этому чувству... покой... он даёт иллюзию свободы. Свободы от Джареда. Ну, ничего, совсем скоро мне не понадобятся иллюзии. У меня будет свобода.

Внутри меня было неприятно... а вдруг он там что-то порвал? Хотя, Джесс говорила, что неприятно может быть первое время. Эх... Джесс, моя Джесс, подруга, знала бы ты в какую передрягу я попала.

Она бы внимательно слушала эту историю, и придумала бы себе счастливый конец. Но, с таким человеком, как Джаред – счастливого конца не может быть.

Покой длился недолго. Часы тикали, напоминая: время уходит, а я собиралась это сделать при Лолипоп.

Что-то неприятно звякнуло, привлекая внимание всех сидящих, но оказалось: Лолипоп просто уронила вилку. Она быстро подняла предмет, и засмущавшись, извинилась. Ничего такого.

Это, верно, знак. Меня подталкивают к этому решению, напоминая о Лолипоп. При ней он меня не тронет, и глубоко вдохнув, я начала:

– Джаред, у меня было несколько часов и я решила отказаться. Мне бы хотелось, чтобы ты не рушил всё чего я так долго добивалась, ведь условия... эм-м-м... сделки, я выполнила. Но если ты всё же решишь это сделать... ничто меня не остановит. Я всё равно уйду.

Говоря я смотрела куда вниз, если бы я смотрела в лицо этому дьяволу, то ни за что не смогла продолжить. Как только я подняла глаза на мужчину, моё сердце остановилось. На секунду. А затем стало биться так быстро, будто я бежала марофон. Лицо Стоуна было перекошено от ярости: глаза блестели, челюсть была сжата и...

– Ты ещё смеешь что-то говорить дешёвая шлюха?! Неблагодарная сука! – тут он встал, бедный стул отлетел на несколько метров, а Джаред шёл ко мне. Для меня он шёл, до невозможности медленно, и я глупо надеялась, что успею отвернуться от его рук, но, увы...

Лолипоп начала что-то кричать, когда Джаред понёс меня вверх по лестнице, не обращая внимания на моё сопротивление.

Кости нещадно болят, особенно рёбра...

– ДЖАРЕ-Е-Е-ЕД! – писклявый голос его сестры, остановил его. На минуты две. А затем он вновь помчался по лестнице. Теперь я точно знаю сколько здесь ступеней, а мне бы не хотелось этого знания. Мои руки вцепились в его, стараясь ослабить захват, но кто я по сравнению с ним? Пылинка.

Спина горела, да и не только она, горело всё тело. С глаз, потоком, капали слёзы одна за другой... и казалось с этими слезинками что-то пустеет. Хорошо ли это? Мгновение и я парю в воздухе, а после больно ударяюсь, при падении. Чёрт! Как же всё болит!

– А вот и нет, сука! Ты никуда не уйдёшь. Останешься здесь, пока мне не надоешь. – Приговаривал Стоун, запирая железную дверь, и расстёгивая ремень. Я слышала как в дверь стучалась Лолипоп, умоляя выпустить меня, но Джеру было не до этого. В то время он жёстко насиловал меня, наказывая за то, что посмела отказаться от него. Обдолбанный ублюдок.

***

– Мы с тобой договорились, да, милая? – довольный, как слон, спрашивал Стоун, натягивая на себя майку. А я молчала. Не потому, что мне было нечего сказать, а потому, что я не считала нужным говорить. Джаред обернулся и присел возле меня на коленки, вглядываясь в мои глаза, оценивая моё состояние. – Давай договоримся: ты больше не упоминаешь о своём желании сбежать, не сопротивляешься, и во всём соглашаешься со мной.

– Ка-а-ак ми-и-ило. А что я получу? – наконец подала голос я. Внутри было пусто. Мне казалось, что если даже я перестану дышать, то ничего не случиться. Самое страшное уже случилось. Да, и кислород вряд-ли мне понадобится.

– Ты получишь мою благосклонность.

– Я вполне обходилась и без неё. Думаю, как-нибудь и дальше проживу.

– Дура.

Ну и плевать. Слишком пусто. Пустота гонит прочь все остальные эмоции, даже ненависть. Я чувствую усталость, такую усталость, которая мне незнакома: усталость от ничего неделания. Он усмехается, и это последнее, что я помню. Точнее, замечаю. Остальные дни как в пелене: он, я, наши тела. И секс. Много секса.