Текст книги "Хроники Империи Ужаса. Гнев королей"

Автор книги: Глен Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

– Госпожа?

– Не беспокойся. Она рада за него.

Между женщинами, похоже, шел безмолвный диалог. Мгла кивнула.

Что-то спустилось с неба и повисло над холмом.

– Нерожденный, – пробормотал Шикай.

Он слышал об этом создании, но оно оказалось намного отвратительнее, чем можно было себе представить.

Лесной буйвол фыркнул и ускакал прочь. За ним, неуклюже переваливаясь с боку на бок, последовал медведь. Пантера изящно поднялась, лизнула лапу и направилась в сторону зарослей. Непанта повела сына к городским воротам.

Шикай снова взглянул на Мглу.

– Все закончилось, лорд Сыма. В самом деле закончилось. Идем.

Мимо него прошли мать и сын. Он двинулся следом за ними вместе с чародеем и королем. Обернувшись, он увидел идущих позади Мглу и женщину в белом. Та скорее плыла над землей, чем шла.

Напряженность вдруг спала, и на него навалилась усталость, смешанная с разочарованием. Он даже не представлял, в каком напряжении пребывал…

Все случилось внезапно. Этриан не замечал ничего подозрительного, пока его мать не отшвырнуло в сторону, а сам он вдруг окаменел, окруженный темным сиянием.

В воздухе затрещало. На Шикая навалилось то же самое чувство, что и перед катастрофой на реке Тусгус.

– Госпожа! Принцесса!

Бросившись вперед, Вартлоккур подхватил жену, не дав ей упасть. В руках Рагнарсона с магической быстротой возник меч, он присел, что-то рыча на западном наречии.

– Этриан! Прекрати! – закричала Мгла.

Шикаю послышалось в ее голосе эхо той, другой женщины.

Он повалил юношу на землю, но тот словно превратился в камень, Шикай стиснул пальцы на его горле.

На стене Ляонтуна засуетились. Беспорядочно забегали телохранители. Король взревел, и его меч рассек воздух над головой Шикая.

Тело юноши выгнулось дугой. Вскочив на ноги, Шикай увидел, как король вытаскивает из земли сломанную стрелу, выпущенную из баллисты и не успевшую завершить свой смертельный полет.

– Я перед тобой в долгу, западник.

Он повернулся к Избавителю. Взгляд юноши был полон безумия. Его мать рыдала на груди чародея. Рот Этриана медленно приоткрылся.

Мимо Шикая прошла женщина в белом, и он услышал далекий голос:

– Этриан?.. О нет! Это не он. Им овладел каменный бог.

– Не может быть, – бросил Шикай. – Мы его уничтожили.

Вместе с Су Шэнем, Панку и лордом Го… Или все же нет?

Вартлоккур мягко передал жену Рагнарсону, – похоже, они все же доверяли друг другу. Он слегка шевельнул рукой, и Нерожденный подплыл ближе.

– Нет. Не надо, – сказала женщина в белом. – Это я его призвала, и будет лишь справедливо, если я же его и изгоню.

Лицо юноши исказила чудовищная гримаса, будто внутри него шла яростная борьба. Широко раскрыв рот, он пытался вздохнуть, пытаясь поднести к губам руки, которые беспомощно застыли в нескольких дюймах от его лица.

В воздухе затрещало, как и тогда, перед катастрофой на Тусгусе. Схватив горсть земли, Шикай метнулся вперед и забил ею рот Избавителя, с силой ударив другой рукой в грудь юноши и почувствовав, как под его пальцами затрещали кости.

Голос Сааманан, казалось, доносился отовсюду и ниоткуда, подобно рыданиям тысяч матерей, узнавших, что случилось с их сыновьями во время злополучной западной кампании лорда Го. Юноша повернулся к ней, побледнев и схватившись за грудь.

– Сааманан! – прохрипел он. – Нет! Прошу тебя… Я дам тебе что угодно, могущество, которое дал ему. Я дам тебе Слово. Ты станешь королевой всего мира.

Рыдания стали громче. Шикай зажал ладонями ушные отверстия своей маски, но не мог их заглушить.

Избавитель шире раскрыл рот, его вырвало, и он снова набрал в грудь воздуха, собираясь закричать.

Голос Сааманан сорвался, и юноша снова окаменел. Фигура его замерцала, распадаясь на двух разных Этрианов, и один был лишь слабой тенью другого. Над ним закружился искрящийся туман, а потом остался лишь черный силуэт Этриана, который медленно раскачивался, пытаясь шире раскрыть рот.

По телу юноши, потрескивая, пробежало пламя, и от него начали отваливаться тлеющие клочья. Поднявшийся ветер унес клубы дыма. Внезапно то, что осталось от Этриана, со свистом умчалось в небо, превратившись в увеличивающееся ревущее черное облако.

Шикай ощутил тот же отчаянный беззвучный крик, который раздался, когда он швырнул шкатулку в портал на острове Су Шэня. Земля на том месте, где стоял юноша, задрожала, и над ней возник мерцающий воздушный купол.

– Он ушел, – сказала женщина в белом. – И я должна последовать за ним. Больше мы не доставим вам никаких хлопот. – Хотя ветер не унимался, но ее одежда не шевелилась. Она повернулась к рыдающей на груди Рагнарсона женщине. – Мне очень жаль. Скажи ей, что мне очень жаль. Я не хотела никому причинить боль. Я просто не нашла в себе силы воли, чтобы…

Шикай больше ее не слышал, – казалось, свет теперь проходил через нее насквозь.

– Ты прощена! – крикнул он и повернулся к Мгле. – Принцесса, с тобой все в порядке?

– Да. Так, легкое потрясение. Я думала, ты избавился от того божка.

– Я считал, что избавился. Мы швырнули его в портал, откуда не было выхода. Как он сбежал?

Впервые за все время послышался высокомерный голос чародея Вартлоккура:

– Подумай сам, лорд Сыма. В телепорт-потоке не существует времени, как не существует и смерти. Теперь мы наконец знаем природу кошмара, который таился там с тех пор, как Туан Хуа открыл первую пару порталов. Это было то самое существо. Оно выжило после того, как ты от него якобы избавился. Оно странствовало туда и обратно сквозь века, охотясь на неудачливых путешественников. Выбрав момент, когда Этриан единственный раз прошел через телепорт, оно проникло в него и погрузилось в спячку, пока его не пробудило собственное отсутствие в настоящем. С чего ты решил, что юноша с радостью стал рабом этой безумной твари? На него это не похоже. Не обладай он силой и упрямством отца, он поддался бы куда быстрее и полностью.

Повернувшись, Вартлоккур забрал у Рагнарсона свою жену.

– Прости, милая. Я пытался тебя от всего этого защитить.

– Ты был не прав, Варт. Тебе не следовало меня защищать. Я уже не ребенок. Мы могли бы его спасти, если бы явились раньше.

Взгляд чародея пронзила боль.

Шикай смотрел на темный столб дыма и мерцающий купол над местом гибели Избавителя, безуспешно пытаясь найти хоть какой-то повод для радости. Его война закончилась победой, но он чувствовал себя проигравшим. Он тяжело побрел к городу, и остальные последовали за ним, кроме чужой женщины, которая осталась возле места гибели сына.

Навстречу Шикаю спешил Тасифэн.

– Господин… Твой человек, Панку…

– Что? – Шикай побежал на подгибающихся ногах.

Панку лежал поперек баллисты, из которой вылетела отраженная Рагнарсоном стрела. У него было перерезано горло, а у ног лежали останки еще одного человека, почти разложившиеся.

– Он умер, защищая тебя, господин, – сказал Тасифэн.

Драгоценные камни в маске Шикая намокли от слез. Он не стал поправлять Тасифэна. Каменный божок отомстил, убив ординарца и использовав тело десятника, чтобы выпустить стрелу в его командира.

– Он был для меня словно сын, лорд Лунью. Словно сын и брат. Мы проводим его со всеми почестями, какие полагаются герою.

Опустив плечи, Шикай повернулся в сторону восходящего солнца. Лорд Сыма Шикай, сын свинопаса, командующий войсками и герой Востока. Он насмешливо фыркнул.

Непанта подошла к мерцающей тьме настолько близко, насколько это было возможно, пытаясь найти в душе хоть какие-то чувства, но не ощущала ничего, кроме пустоты и горечи из-за того, что Вартлоккур скрывал от нее правду. Теперь ей было все равно: в любом случае Этриана она лишилась в тот миг, когда дьяволы из Праккии запихнули его в портал.

Кого еще она могла винить, кроме себя самой?

Сквозь темный столб пробивались лучи солнца. Подняв взгляд, Непанта увидела, что тьма рассеивается. Женщина в белом превратилась лишь в дрожание воздуха, словно от поднимающегося над голыми камнями жара. Мерцание в том месте, где погиб Этриан, теряло цвет, становясь похожим на молочный водянистый туман.

Она взглянула на город. Коренастый низенький тервола обогнал всех и был уже у ворот. Браги и Мгла шли рядом, о чем-то разговаривая. Судя по жестам Браги, он пребывал в полном унынии.

Вартлоккур остановился и выжидающе посмотрел на нее с расстояния в двести ярдов. Нерожденный парил над его головой. Непанта посмотрела на него в ответ. Впереди ждала новая жизнь. Последнее, что осталось от прежней жизни, лежало теперь мертвое у ее ног. Наступил конец эпохи…

Мерцание погасло, и на его месте перед Непантой возникло тело сына.

– Но… – пробормотала она. – Я же видела, как он взорвался. Точно видела.

Она отчаянно замахала руками, зовя Вартлоккура. Чародей неохотно направился к ней – их отношения всерьез пострадали после столь многих резких слов.

Этриан застонал.

– Проклятье, да поторопись же ты! – закричала Непанта. – Варт, прошу тебя!

Почувствовав, как пошевелился юноша, чародей бегом устремился к ним.

Этриан приоткрыл глаза.

– Мама? – прохрипел он.

Непанта бросилась ему на грудь и разрыдалась.

Приказ принцессы был короток, но четок. Шикай немедленно явился к ней. Как и его собратья, он не покидал казарм, в то время как Рагнарсон и Вартлоккур оставались в Ляонтуне. Те двое значили для него намного меньше, чем для большинства тервола, но он поддерживал своих из солидарности и в интересах боевого духа. У него сложилась хорошая команда, и ему следовало быть на их стороне, так же как они были на его стороне в схватке с Избавителем.

– Госпожа? – спросил он, стоя по стойке смирно посреди руин бывшей штаб-квартиры.

– Они ушли. Можешь отменять торжества.

– Как прикажешь, госпожа.

– Хочу тебя похвалить, лорд Сыма. И вознаградить. У меня есть для тебя новое задание – если ты готов за него взяться.

– Я солдат, госпожа. Мне приказывает империя.

Что за новое задание? Матаянгский фронт? Вряд ли он был бы рад угодить в этот кровавый котел.

– Нет, не Южная армия, – улыбнулась Мгла. – То, чего хотел бы каждый тервола: командование Западной армией.

Шикай прищурился под маской. Западная армия? Воистину, лакомый кусочек. Престижная должность. И все же он решил спросить прямо.

– Но почему? А что с лордом Суном?

– Мне нужен на западе командир, который будет занят делом, а не строить интриги против меня или вести свою политику. Тот, кто не станет исходить пеной изо рта ради мести. – Она улыбнулась и тихо добавила: – К тому же я терпеть не могу лорда Суна.

Шикай был лишь мимолетно знаком с Суном, но все же кивнул. Единственная положительная черта лорда Суна, о которой он знал, заключалась в том, что тот мог быть весьма хорошим командиром, когда обстоятельства вынуждали его сосредоточиться на своих обязанностях.

– Когда я тебе нужен? – спросил он.

– Убрать его – довольно-таки деликатная задача, но в любом случае до конца года. До этого времени можешь быть свободен. Здесь тебя заменит мой друг лорд Цянь.

– Что ж, воспользуюсь временем, чтобы поближе познакомиться с ситуацией на западе. – «И еще, – подумал он, – чтобы начать бесплодные поиски кого-нибудь на замену Панку».

– Прекрасно. Я не могу заставить тебя взять отпуск, хотя была бы не против.

– Я слишком долго тянул эту лямку, госпожа. Еще один вопрос: Рагнарсон с чародеем помирились? Это может быть важно.

Улыбнувшись, Мгла встала и, шагнув к Шикаю, на мгновение его обняла.

– Спасибо тебе, лорд Сыма. За все, что ты сделал. – И добавила, уже направляясь к выходу: – Увы, нет. Та женщина пыталась их помирить, но Вартлоккур чересчур упрям.

Лорд Сыма Шикай улыбнулся под звериной маской. После того, что ему довелось пережить на востоке, все прочее казалось простым и легким.

Под знаменем злой судьбы

Пролог
1013 г. от основания империи Ильказара
Замок Грейфеллс в герцогстве Грейфеллс, Северная Итаския

Полковник шагал по безмолвным коридорам, словно нервная пантера по клетке. Слуги уступали ему дорогу, глядя вслед. Казалось, его окружает некая излучающая опасность аура.

Подойдя к нужной комнате, он взглянул на дверь и переступил с ноги на ногу, опасаясь того, что ожидало его по другую сторону. Дверь была не просто входом в помещение – она могла стать дверью в будущее, запах которого крайне ему не нравился.

Что-то назревало. Прибыв накануне вечером, он обнаружил, что в замке царит напряженная атмосфера. Герцог что-то замышлял, и его люди были напуганы. Все недавние герцоги участвовали в заговорах, которые закончились неудачей, и каждая такая неудача оборачивалась жестокими репрессиями в отношении семьи и ее слуг.

Взяв себя в руки, полковник постучал в дверь.

– Входи.

Он вошел. За длинным столом сидели шестеро, а во главе него – сам герцог, который жестом показал на место в другом конце стола. Полковник сел.

– Итак, положу конец домыслам, – сказал герцог. – Наша двоюродная сестра Ингер получила предложение выйти замуж.

– Значит, из-за этого все слухи и ночные гонцы? – спросил кто-то. – Прости меня, Дэйн, но мне кажется, это несколько…

– Позвольте мне все объяснить, и сами поймете, почему данный вопрос должен решаться на высшем семейном совете. Наша двоюродная сестра ухаживала за ранеными в госпитале во время осады города войсками Шинсана. И у нее завязался роман с пациентом – причем, как я понимаю, достаточно бурный. Хотя она, что вполне ожидаемо, предпочитает не вдаваться в детали. Когда осаду прорвали и война ушла на юг, она решила, что на этом все закончилось. От того человека не было вестей. Обычная история: солдат воспользовался ею и отправился дальше. Но четыре дня назад она получила от него предложение о замужестве – после чего, поразмыслив, пришла ко мне за советом.

Господа, – объявил он, – боги наконец смилостивились над нашей семьей, подарив драгоценный шанс. На руку нашей двоюродной сестры претендует Браги Рагнарсон, маршал Кавелина, командовавший войсками союзников во время Великих Восточных войн.

На полминуты наступила мертвая тишина. Полковник даже затаил дыхание. Рагнарсон. Злейший враг Грейфеллсов в течение целого поколения, непосредственно виновный в убийстве прежнего герцога и положивший кровавый конец многим планам, которые строила семья. Тот, кого больше всех ненавидел каждый за столом, за исключением полковника, который был просто солдатом и ни к кому не питал ненависти.

Он почувствовал сгущающуюся тень, и ему это не понравилось. Все было в лучших традициях интриг Грейфеллсов.

Шестеро одновременно заговорили, и герцог поднял руку.

– Прошу вас, тише. – Он немного подождал. – Господа, если одной этой новости вам недостаточно, подумайте вот о чем. Тамошние глупцы собираются сделать его королем, поскольку не сумели найти больше никого, готового возложить на себя корону. Понимаете? Это не только возможность отомстить старому врагу, но и шанс отобрать корону у самого богатого и стратегически удачно расположенного Малого королевства. Шанс перенести нашу базу полностью за пределы Итаскии и освободиться от печальной помехи в виде вечно враждебного нам государства. Шанс получить власть над наиболее важной фигурой в конфликте между Востоком и Западом. Шанс вернуть себе величие, которое мы потеряли.

Волнение герцога передалось и слушателям, только полковник был заинтригован куда меньше. Речь шла лишь об очередных грязных делишках Грейфеллсов, и у него возникло чувство, что его попросят взять часть бремени на себя. Иначе зачем его сюда позвали?

– Вопрос прост: следует ли нам позволить нашей двоюродной сестре принять предложение? – герцог улыбнулся. – Или – посмеем ли мы ей не позволить? Было бы грехом отказаться от такой возможности. Не так ли?

Возражать никто не стал.

– Но мы же не можем позволить всему идти своим чередом и надеяться на лучшее, – заметил кто-то.

– Нет, конечно. Ингер должна стать рычагом, подставленной под дверь ногой, отвлекающим маневром. Сейчас она просто хочет увидеться с возлюбленным, но, полагаю, мы сумеем сделать из нее семейного шпиона. Для страховки, а также для руководства повседневными мелочами предлагаю послать туда полковника.

На лице полковника не шевельнулся ни один мускул. Собственно, так он и предполагал – и дело пахло весьма дурно. Порой он жалел, что вынужден хранить верность этому семейству, будучи перед ним в долгу.

– У кого-то есть повод для возражений?

В ответ собравшиеся лишь покачали головами.

– Все настолько удачно складывается, что ты мог бы и не спрашивать, – сказал кто-то.

– Мне хотелось единодушного решения. Значит, принято? Будем пользоваться возможностью, пока не возникнет какое-нибудь непреодолимое препятствие?

Все кивнули.

– Что ж, хорошо. – Герцог не скрывал удовольствия. – Я так и думал, что вам понравится. На этом пока все. Я вникну глубже в суть дела и посмотрю, нет ли каких-либо ловушек. Буду держать вас в курсе. Можете идти. – Он откинулся на спинку кресла, а когда все направились к двери, добавил: – И еще: ни с кем это не обсуждайте. Вообще никому ни слова. Да, и полковника я попрошу остаться.

Полковник уже успел встать, но из-за стола не вышел. Он снова сел, положив руки на стол и глядя поверх плеча герцога.

– На самом деле мы продвинулись даже дальше, чем я упоминал. Бабельтоск связал меня с некоторыми старыми друзьями времен Праккии, и они согласились помочь.

Бабельтоск был чародеем на службе семьи герцога. Полковник его терпеть не мог.

– У тебя недовольное выражение лица, полковник. Есть возражения?

– Нет, ваша светлость. Я просто не доверяю чародею.

– Может быть. Они весьма скользкий народ. И тем не менее, похоже, мы заполучили все надлежащие средства, чтобы воплотить в жизнь наш план. Нужно лишь обратить эту женщину в нашу веру и направить ее по верному пути.

– Понятно.

– У меня в самом деле такое чувство, будто ты это не одобряешь.

– Прошу прощения, ваша светлость. Я вовсе не имел в виду, будто я против.

– Тогда берешься? Отправишься в Кавелин от нашего имени? Тебе придется провести там несколько лет.

– Как прикажешь, ваша светлость.

Ему очень хотелось, чтобы случилось иначе, но долги приходилось платить.

– Вот и хорошо. Можешь чувствовать себя в замке как дома. Буду держать тебя в курсе дела.

Встав, полковник слегка поклонился и быстро вышел. «Солдат не спрашивает, – подумал он. – Солдат подчиняется. А я, увы, солдат на службе герцога».

1
1016 г. от О.И.И.
Правители

Браги застонал, и Ингер снова встряхнула его за плечо.

– Ну же, ваше королевское величество. Вставай.

Он приоткрыл глаз. На него холодно уставилось лишенное стекла окно.

– Еще темно.

– Это только кажется.

Браги недовольно заворчал, коснувшись ступнями прохладного пола. Дни сейчас начинались заморозками, сменяясь после полудня адской жарой. Он закутался в медвежью шкуру, убеждая себя, что вставать нет никакого смысла.

В Кавелин пришла весна – с жаркими днями и холодными ночами. Чаще всего погода стояла отвратительная.

Зевнув, Браги сонно потер глаза.

– На улице дождь? У меня голова словно ватой набита.

– Не стану спорить. Да. Та самая ваша беспрестанная кавелинская морось.

– Крестьянам хорошо, – сказал он обычные в таких случаях слова.

– И нам тоже, – завершила ритуал Ингер, соблазнительно изгибаясь. – Неплохо для старой карги вроде меня, да?

– Для жены – даже очень, – не особо весело пошутил он.

– В каком смысле – для жены? – Она надула губки.

– Сама знаешь, как говорят. – Улыбка его выглядела столь же унылой, как и настроение. – Старая трава всегда кажется зеленее.

– Пасешься на чужом пастбище?

– Что? – Он тяжело поднялся и принялся искать одежду.

– Прошлой ночью у нас был только второй раз за месяц.

– Старею, – вздохнул он, язвительно усмехаясь про себя.

Он обманывал себя, не ее. У его ног зияла пугающая черная бездна. Проблема заключалась в том, что он не знал – то ли пропасть ждет, чтобы он попытался ее перепрыгнуть, то ли он уже на другой стороне и оглядывается назад.

– У тебя есть другая женщина, Рагнарсон? – Она уже вовсе не была похожа на ласкового котенка, превратившись в ощетинившуюся кошку. От обычной хрупкой улыбки не осталось и следа.

– Нет. – И он не лгал.

У него в самом деле не было больше никого. Изящные очертания, теплые груди и влажные бедра не разжигали в душе ревущий огонь, скорее отвлекая, чем вызывая интерес, и больше раздражая, чем возбуждая.

Было ли это признаком старости? Время – неумолимый вор.

Рагнарсона тревожило растущее с каждым днем безразличие ко всему. Желание собирать скальпы исчезло, оставив в душе пустоту, словно после потери старого друга.

– Уверен?

– Дьявобсолютно, как сказал бы мой друг Насмешник.

– Жаль, что я не была с ним знакома, – задумчиво проговорила Ингер. – И с Гаруном тоже. Может, если бы знала их, я лучше бы узнала и тебя.

– Тебе стоило бы их знать…

– Ты уходишь от темы.

– Милая, у меня не было никого на стороне столь давно, что я даже не знал бы, что с ними делать. Вероятно, просто стоял бы, сунув палец в ухо, пока дама не обругала бы меня на чем свет стоит.

Ингер провела гребнем по волосам, чувствуя, как за него цепляются светлые кудри, и размышляя о Браги. Он успел заслужить определенную репутацию, но жил вовсе не в соответствии с нею. Возможно, он был слишком занят, и его любовницей, причем весьма требовательной, стало королевство Кавелин.

Он смотрел на женщину, которая была его женой и королевой Кавелина. Она стала единственным подарком, которым одарили его войны. Время обошлось с ней милостиво: высокая и изящная, она обладала хрупкой красотой и еще более хрупким чувством юмора, а также самым интригующим ртом из всех, какие ему доводилось видеть. Вне зависимости от настроения, ее губы всегда изгибались в легкой саркастической улыбке, а искорки в ее зеленых глазах лишь усиливали это предвестие смеха.

С первого взгляда она выглядела знатной дамой, но со второго можно было предположить, что у нее открытая душа. Она являлась некоей загадкой, интригующим созданием, которое пряталось в раковине, лишь иногда раскрывавшейся, чтобы выдать очередную тайну. Браги считал ее настолько идеальной королевой, какую только мог пожелать король. Она родилась для этой роли.

Губы ее вновь изогнулись в загадочной улыбке.

– Может, ты и впрямь говоришь правду.

– Конечно.

– Что, разочарован?

Он промолчал. Ингер умела заманивать его в клетку из вопросов, на которые не хотелось отвечать.

– Может, взглянешь лучше, как малыш?

– Опять ты уходишь от ответа.

– Ты права, дьявол тебя побери.

– Ладно, отстану. Что у нас на сегодня?

Она настояла на том, чтобы в полной мере участвовать в королевских делах. Сам он был в них новичком, а необходимость уживаться со столь волевой женщиной лишь осложняла задачу, с чем соглашался и круг его старых товарищей. Некоторым крайне не нравилось «вмешательство» Ингер.

Ингер вернулась из детской с сыном Фальком на руках.

– Спал как убитый. Теперь хочет, чтобы его покормили.

Браги обнял ее за плечи, глядя на младенца. Маленьких детей он до сих пор воспринимал как чудо. Фальк, крепкий полугодовалый малыш, был первым их с Ингер ребенком и первенцем для нее самой.

– Сегодня утром у меня толпа народа по поводу сообщения от Дереля. После обеда я должен играть в захваты.

– В такую погоду?

– Они вызвали нас на игру, и только они могут ее отменить. – Он начал зашнуровывать сапоги. – А в грязи они справляются отменно.

– Не слишком ли ты стар для такого?

– Не знаю. – Возможно, лучшие времена для него и впрямь остались позади. Реакция становилась хуже, да и мышцы уже не работали как прежде. Возможно, он стал стариком, отчаянно цеплявшимся одной рукой за иллюзию молодости. Игру в захваты он не особо любил. – А что у тебя?

– Полнейшая тоска. И так будет до тех пор, пока не закончит заседать Тинг. Чувствую себя словно гувернантка.

Он не стал напоминать, что она сама потребовала себе право развлекать жен делегатов. До начала весенней сессии оставалась еще неделя, но более состоятельные члены Тинга уже были в городе, пользуясь гостеприимством Воргреберга.

– Пойду поищу чего-нибудь поесть, – сказал Браги.

Он не выносил помпезности и церемоний, а также роскоши, которую мог позволить себе в своем положении. Будучи воином по происхождению, он стремился поддерживать спартанский образ простого солдата.

– Даже меня не поцелуешь?

– Я думал, с тебя уже хватит.

– Вовсе нет. И Фалька тоже!

Поцеловав малыша, он вышел.

Спускаясь по лестнице, он размышлял о том, что, возможно, вся проблема в Фальке. Сражение началось еще во время выбора имени, и тот раунд он проиграл. Роды были тяжелыми, и Ингер не хотела больше детей. Зато он хотел, хотя и не считал себя хорошим отцом.

К тому же Ингер беспокоило наследство Фалька. Он родился во втором браке Рагнарсона. У Браги имелось трое старших детей, а также внук, которого тоже звали Браги. Последнего он вполне мог считать собственным сыном – его отец, первенец Рагнарсона, погиб под Пальмизано.

Первая семья короля жила в его частном доме, за пределами Воргреберга. Хозяйство в доме вели вдова его сына и младшие дети. Рагнарсон не бывал у них неделями.

– Надо будет туда как-нибудь выбраться, – пробормотал он.

Невнимание к детям вызывало у него чувство вины – что бывало с ним редко.

Он сделал мысленную пометку: надо проконсультироваться по юридическим вопросам с секретарем Дерелем Пратаксисом, как только тот вернется.

Рагнарсону чрезвычайно везло в жизни, но он считал, что подобное везение давно должно ему изменить. То был один из страхов, приходивших к нему с годами. Черта неуклонно приближалась. Он стал медлительнее, инстинктам, возможно, уже не стоило так доверять, как раньше. Ощущение собственной смертности наступало на пятки.

Возможно, стоило попытаться найти какое-то взаимопонимание по вопросу престолонаследия во время этой сессии Тинга. Когда его вынудили стать королем, королевскую власть не сделали наследственной.

Он приближался к главной кухне замка. Из-за открытой двери доносились манящие запахи и громкий голос:

– Угу, я вовсе не вру. Угу. Девять баб за один день. То есть за сутки. Угу. Я тогда был молодой. Две недели в пути. Даже не видел бабу, не то что имел. Угу. Не поверите, но это правда. Девять баб за один день.

Рагнарсон улыбнулся. Кто-то, похоже, в очередной раз завел Джозайю Гейлса, наверняка преднамеренно. Стоило ему начать, и его речь превращалась в спектакль одного актера. Он говорил все громче и громче, размахивая руками, приплясывая, топая и закатывая глаза, подчеркивая каждую фразу языком тела.

Джозайя Гейлс. Сержант пехоты. Выдающийся лучник. Мелкая шестеренка в дворцовой машине. Один из двух сотен солдат и опытных ремесленников, которых Ингер привезла с собой в качестве приданого, поскольку ее младшая родня по линии Грейфеллсов из Итаскии пребывала в благородной бедности.

Браги снова улыбнулся. На севере все еще смеялись, думая, что дешево избавились от непокорной женщины, обретя при этом связь с высоко ценимой короной.

– Две недели в море, – не унимался невидимый сержант. – Я был готов. Сколько баб вы имели за день? Я не хвастался – я трудился. Угу. Седьмую до сих пор помню. Угу. Стонала и царапалась. «О, Гейлс! О! Не могу больше!» Угу. Угу. Это правда. Девять баб за день. За сутки. Я тогда был молодой.

Гейлс раз за разом повторял одно и то же, стараясь хотя бы однажды донести каждую фразу до любого, кто мог его услышать. Слушателям это обычно не мешало.

Браги подошел к дежурному повару.

– Скруг, осталась еще курица со вчерашнего вечера? Хочу перекусить.

Кивнув, повар дернул головой в сторону Гейлса.

– Девять баб за день.

– Это я уже слышал.

– И что скажешь?

– По крайней мере, он отличается постоянством. Когда он снова рассказывает свою историю, число баб не растет.

– Ты ведь был в Симбаллавейне, когда высадились итаскийцы?

– В Либианнине. С Гейлсом я тогда не сталкивался. Иначе бы его запомнил.

– Что ж, он и впрямь производит впечатление, – рассмеялся повар, доставая поднос с холодной курицей. – Устроит, сир?

– Более чем. Давай присядем и посмотрим представление.

Аудитория Гейлса состояла из слуг, прибывших в город вместе с советниками и помощниками, с которыми Браги предстояло встретиться позже. Для них истории сержанта были в новинку, и отзывались они соответственно. Гейлс продолжал углубляться в эксцентричную автобиографию.

– Я повсюду побывал на этом свете, – заявил он. – Серьезно – повсюду. Угу. Итаския. Хеллин-Даймиель. Симбаллавейн. Угу. Я имел всех баб, какие только бывают. Белых. Черных. Коричневых. Всех, какие только бывают. Угу. Я не вру. У меня прямо сейчас пять разных баб. Прямо здесь, в Воргреберге. Одной пятьдесят восемь лет.

Кто-то свистнул. Все рассмеялись. В дверь заглянул проходивший мимо дворцовый гвардеец.

– Эй, Гейлс! Пятьдесят восемь? Что она делает, когда ложится в койку? Забалтывает тебя насмерть?

Все взвыли. Гейлс воздел руки к потолку, издал радостный вопль и, топнув ногой, крикнул в ответ:

– Пятьдесят восемь лет! Угу. Это правда! Я не вру!

– Ты не ответил на вопрос, Гейлс. Так что она делает?

Сержант начал юлить, избегая ответа. Рагнарсон от смеха даже выронил курицу.

– До чего же тупой юмор, – буркнул повар.

– Тупее некуда, – согласился Браги. – Словно из сточной канавы. Отчего же улыбка не сходит с твоего лица?

– Будь это кто-то другой, кроме Гейлса…

Слушавшие сержанта не обращали внимания на его протесты, засыпая вопросами о пожилой подруге. Побагровев как рак, он переминался с ноги на ногу, хохоча во все горло и тщетно пытаясь вновь обрести власть над слушателями.

– Скажи нам правду, Гейлс, – настаивали они.

– Удивительный человек, – пробормотал Браги, качая головой. – Он просто обожает подобное. Я бы такого не вынес.

– Но какая от него польза? – рассудительно спросил повар.

– Он умеет смешить людей. – Браги подавил улыбку.

Вопрос выглядел вполне разумным. Люди, приехавшие с Ингер, доказали свою полезность, но он часто задумывался над тем, какую роль они играют на самом деле. Они не были преданы ни ему, ни Кавелину, а Ингер в душе оставалась преданной Итаскии. Когда-нибудь это могло повлечь немало хлопот.

Браги жевал курицу, наблюдая за Гейлсом, когда вошел его военный адъютант.

Даль Хаас, как всегда, выглядел чисто умытым и побритым. Он принадлежал к той странной породе людей, которые могли бы пройти через угольную шахту в белой одежде и выйти без единого пятнышка.

– Они ждут в приватном зале для приемов, сир, – сказал он, вытянувшись в струнку, после чего бросил взгляд на Гейлса, и на лице его промелькнула гримаса отвращения.

Браги не мог этого понять. Отец Даля следовал за ним десятилетиями, будучи при этом столь же простой душой, как Гейлс.

– Буду через минуту, Даль. Попроси их немного потерпеть.

Солдат вышел, выпрямившись, словно к спине прибили доску. Второе поколение, подумал Рагнарсон. Остальных уже не стало. Даль был последним.