Текст книги "Переселение душ"
Автор книги: Глеб Голубев
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Когда «Коперник» так же подробно и обстоятельно стал описывать дом своей хозяйки, Морис задал ему вопрос:
– А какие капители у колонн, поддерживающих потолок в главном зале?
Старик озадаченно молчал.
– Вы опять увлекаетесь, профессор, – покачал головой йог. – Ну откуда простой служанке знать тонкости архитектуры? Вы и так замучили уважаемого господина Домберга своими расспросами.
В самом деле, старый учитель явно утомился. На лбу у него выступили крупные капли пота.
– Пожалеем уважаемого господина Домберга, да и зрители уже устали, – продолжал индус. – Благодарю вас, господин Домберг. Возвращайтесь к нам и пройдите на свое место в зале. Вы опять с нами.
Он низко поклонился учителю, который растерянно озирался вокруг, и помог ему спуститься со сцены.
Все начали аплодировать и вставать. А йог раскланивался, прижимая к груди ладони, сложенные лодочкой…
И тут Морис вдруг вышел на авансцену, поднял руку и громко сказал:
– Уважаемые дамы и господа! Минуточку внимания. Я так и обмерла. Сбылись мои опасения! А комиссар Гренер, конечно, сиял от удовольствия.
Зал притих. Устроитель вечера с испуганным лицом шагнул к Морису, торопливо приговаривая:
– Прошу вас, профессор, прошу вас.
Но Морис отмахнулся от него и продолжал:
– Я хочу задержать вас совсем ненадолго и объяснить, что же вам показывали под видом переселения душ. Поскольку вы сами выбрали меня в комиссию, думаю, никто не станет возражать против этого.
Операторы замерли у своих камер, видимо выслушивая приказания режиссера. Потом все они навели камеры на Мориса. Значит, решили продолжать передачу, интерес взял верх над осторожностью и боязнью скандала.
– Итак, хотите ли вы, друзья мои, чтобы я объяснил вам эти мнимые чудеса?
– Хотим! – дружно ответил зал, хотя в этом хоре слышались и отдельные протестующие возгласы.
Но Морис, конечно, сделал вид, что их не замечает.
– Прошу в таком случае всех снова сесть и соблюдать тишину, – сказал он и повернулся к устроителю вечера, с обескураженным видом стоявшему посреди сцены. – А вы, господин Арвид, как самый активный пропагандист и верный адепт переселения душ, надеюсь, не откажетесь мне помочь?
Бедному председателю не оставалось ничего иного, как покорно кивнуть. Он, правда, хотел что-то сказать, но Морис не дал ему и рта раскрыть.
– Спать! – резко взмахнув рукой перед носом толстяка, приказал он. – Спать!
И, повинуясь этому приказу, господин Арвид окаменел, замер посреди сцены, моментально погрузившись в глубокий гипнотический сон.
Все в зале ахнули и тоже словно вдруг заснули, такая воцарилась тишина.
Еще бы! Помогая мужу проводить опыты, я не раз наблюдала, как он погружает людей в гипнотический сон подобным весьма эффектным приемом, – и все равно я всегда поражаюсь и восхищаюсь. Это так называемый молниеносный гипноз. Моментально усыпить удается лишь тех, кто отличается повышенной внушаемостью и уже подвергался гипнозу раньше. Только Морис мог решиться на такую штуку. А если бы толстяк не заснул?.. Но он крепко спал – стоя, ничего не видя и не слыша вокруг, а Морис, не обращая на него внимания, деловито распоряжался:
– Давайте добавим в комиссию еще кого-нибудь, а то она сильно поредела. Желательно специалиста – историка. Кто желает, дамы и господа?
В дальнем ряду поднялся пожилой высокий мужчина в очках.
– Отлично. Простите, ваше имя? – спросил у него Морис.
– Ганс Боттом. Преподаватель истории в колледже Святого Фомы.
– Прекрасно. Прошу вас занять место на сцене, господин Боттом, и возглавить комиссию. Пожалуйста, господа, придумайте, в какие именно эпохи вам хотелось бы отправить душу уважаемого господина Арвида. Нам их вы пока не называйте, чтобы зрители не подумали, будто я специально готовлю ответы на ваши вопросы. А я займусь подготовкой его души к путешествию. Да, а где же наш уважаемый индийский гость? Куда он делся?
Только тут я, как и остальные зрители, заметила, что бородатый йог в самом деле незаметно ушел со сцены.
Я повернулась к комиссару Тренеру, но и он куда-то исчез. Кресло его пустовало. Кругом чудеса!
– Видимо, наш гость решил тоже перевоплотиться, – насмешливо продолжал Морис. – Но по некоторым признакам я подозреваю, это ему вряд ли удастся. А мы обойдемся и без него. Ведь ему-то прекрасно известна вся механика переселения душ, с какой я хочу вас сейчас познакомить.
Подойдя к Эмилю Арвиду, стоявшему посреди сцены с закрытыми глазами, Морис сделал несколько пассов перед его лицом, приговаривая:
– Спите крепче… Вы погружаетесь в глубокий, спокойный сон. Вы слышите только мой голос. Вы будете крепко спать… А когда проснетесь, вы забудете все, что я вам внушал во сне, и будете чувствовать себя хорошо отдохнувшим… веселым… бодрым… Спать… Спать.
– Ну, что же, начнем, – деловым тоном сказал Морис, обращаясь к залу. – Как видите, господин Арвид погружен в глубокий гипнотический сон. Именно это проделывал и наш гость из Индии с добровольцами, пожелавшими предоставить свои души в его распоряжение. Только он усыплял их незаметно от нас, за ширмами, якобы погружая в некий мистический транс. А перед этим… Я открою секрет, который, конечно, заинтриговал всех: что делал с нами йог там, за ширмами, отбирая самых достойных для переселения душ. Он заставил вас встать прямо, смотреть ему в глаза, – повернулся Морис к коммивояжеру, – потом слегка прикоснулся ладонями к вашим вискам и сказал: «Сейчас я отведу свои руки и вас потянет вперед за ними… Вы падаете, падаете!» Было это?
– Было, – подтвердил озадаченный коммивояжер.
– А вам, уважаемый господин Домберг, что было предложено сделать? – отыскав глазами в зале «Коперника», спросил его Морис. – То же самое?
– Нет, – вставая, ответил старый учитель. – Мне он велел сильно сцепить руки…
– И потом индийский гость сказал вам: «Вы сами не в состоянии больше разжать свои руки!» – подхватил Морис. – «Пробуйте, прилагайте усилия! Вы не можете их разжать!» И вы не смогли разжать руки, пока йог вам этого не разрешил, верно?
– Совершенно точно.
– Благодарю вас. Все это элементарные тесты на внушаемость, их проделывают гипнотизеры перед каждым сеансом, чтобы узнать, удастся ли человека хорошо усыпить, – пояснил Морис. – Господин Домберг и мадемуазель Бару успешно выдержали этот маленький экзамен и удостоились принять участие в переселении душ. Мы же с генеральным представителем, – кивнул он в сторону коммивояжера, – оказались слишком упрямыми скептиками, и нас изгнали со сцены. Но ничего, мы взяли реванш как члены комиссии, – добавил Морис под смех зала. – Кроме того, для верности он давал им выпить и некую магическую жидкость. На самом деле это был просто раствор снотворного. Какого именно – покажет анализ этой жидкости. Я незаметно отлил немного из «священного сосуда».
Снова вызвав смех в зале и аплодисменты, Морис поднял над головой маленькую бутылочку с темной жидкостью.
– Давать снотворное, чтобы легче погрузить пациента в гипнотический сои, – прием тоже достаточно распространенный. Итак, жаждавшие переселения душ оказались в полной власти коварного йога. Оставалось им внушить, где именно находилась душа каждого из них в определенную историческую эпоху. Как это было сделано? Господин Брахмачария ведь не знал заранее, какую именно эпоху назовет комиссия. Поэтому ему приходилось для каждой души выбрать несколько воплощений, так сказать, с запасом, – правда, не так много, потому что число эпох ведь невелико: первобытное общество, античность, средние века. Можно даже выделить, скажем, эпоху Великой французской революции или Реформации, как одного из важнейших событий в нашей швейцарской истории. В конце концов, нетрудно придумать перевоплощения хоть для каждого века нашей эры.
Морис неторопливо расхаживал по сцене, словно читая обычную лекцию. И только стоявший столбом с закрытыми глазами Эмиль Арвид нарушал это впечатление.
Любимый прием Мориса. Он считал, что лучше всего можно разоблачить любого жулика и шарлатана, если проделать все его трюки и раскрыть их механику.
Потому муж и задумал свои увлекательные «лекции с фокусами». Правда, в последнее время работа почти не оставляла для них времени.
«Ну, теперь-то он отведет душу», – подумала я с нарастающей тревогой.
– Затем он спрашивал у спящих, какие фильмы или телевизионные постановки на исторические темы им запомнились, какие книги они читали, и в зависимости от этого распределял роли для перевоплощения души в различные эпохи, – продолжал между тем Морис. – Скажем, уважаемому господину Домбергу запомнились похождения героев известного романа Сабатини «Одиссея капитана Блада». К тому же вы весьма внимательно штудировали классические записки о пиратах Америки Эксквемелина, это чувствуется. Да и фильмы о пиратах любите смотреть. Не смущайтесь, пожалуйста, дорогой господин Домберг. Все мы, вспоминая детство, тайком увлекаемся приключениями пиратов и отважных мушкетеров, – добавил Морис под сочувственный, дружеский смех в зале. – Отлично! Значит, в семнадцатом веке ваша душа может оказаться у какого-нибудь пирата и легко вспомнит, какие приключения он переживал. А ваша душа, очаровательная мадемуазель Бару, в первобытную эпоху пусть окажется в женщине по имени Лам, живущей в поселке на сваях посреди озера. У нас в Швейцарии первобытные люди действительно обычно устраивали такие поселения, а святилища – в пещерах. Кто не видел макеты подобных пещер и поселений наших далеких предков? Они есть в каждом музее. А гипнотический сон – в этом господин Брахмачария вас не обманывал – позволяет извлечь из глубин памяти мельчайшие детали. Бы даже не подозревали, что их подметили. Они очень пригодятся при ответах на проверочные вопросы и придадут воспоминаниям убедительность. А поскольку все мы – прошу извинить за откровенность! – кроме специалистов-историков, получаем знания о прошлом в основном из тех же самых голливудских суперфильмов, вроде «Клеопатры», «Царя царей» или «Бен Гура», из одних и тех же телевизионных постановок и нашумевших бестселлеров, нам кажется, будто детали, которые «вспоминает душа», совершенно точны. Значит, душа действительно побывала в Древнем Риме или первобытном селении!
Но займемся уважаемым господином Арвидом, – подошел Морис к спящему. – Какие же перевоплощения мы придумаем для его души? Да! – прервал себя он, снова возвращаясь на авансцену. – Вас наверняка уже томит вопрос: причем тут гипноз, если задания предлагались людям, вовсе не спящим, а находящимся, как говорится, в здравом уме и твердой памяти? Они не только поддерживают контакт с одним гипнотизером, как раппорт в обычном гипнотическом сне, но и слышат вопросы, которые им задают все желающие, обдумывают ответы с точки зрения того перевоплощения души, о каком сейчас рассказывают, – одним словом, ведут себя вроде совершенно нормально. Это и поражает, конечно, больше всего. Стоит перед вами всем хорошо известный почтенный человек, улыбается, переглядывается с друзьями, сидящими в зале, – и вдруг начинает вещать загробным голосом, будто он – пират. Колдовство какое-то. Но это тоже разновидность гипноза, просто менее знакомая широкой публике, потому что применяется довольно редко. Это так называемое внушениена срок. Оно всегда производит очень сильное впечатление…
«Значит, все-таки внушение на срок, – думала я, пока муж объяснял его механику. – Но каким же образом включаются именно те „перевоплощения души“ из внушенных заранее под гипнозом хитроумным йогом, что потребовала комиссия? Ведь он не знает заранее, какие задания придумают члены комиссии!»
Морис объяснил и это:
– Сигналом для каждого «перевоплощения» служило какое-нибудь определенное слово, пароль. Сейчас станет всем понятно, когда мы продемонстрируем такой прием с господином Арвидом.
Морис подошел к спящему и спросил:
– Вы видели фильм «Бен Гур», господии Арвид?
– Да, – ответил спящий.
– Он вам понравился?
– Да.
– Вы помните сцену гонки квадриг?
– О, да!
– Когда я скажу: «Будьте внимательны!» – вы вообразите себя древним римлянином, богатым патрицием, сидящим в ложе и наблюдающим эти гонки. И подробно опишете нам, как они проходили, со всеми деталями.
Таким же образом Морис внушил спящему, что тот будет молодым первобытным охотником, швейцарским стражником у покоев кардинала Ришелье, крикливой булочницей времен французской революции – не помню уж, кем еще. Каждый раз называлось какое-нибудь слово или фраза, услышав которые толстяк и должен был вообразить себя определенным персонажем.
– Ну, а для девятнадцатого века что нам придумать?.. Когда я скажу: «Не спешите, подумайте!» – вы станете мальчиком, переселяющимся со своими родителями на Дикий Запад Америки. На вас нападут индейцы, вы будете страдать от голода и жажды в пустыне. Массу захватывающих дух вестернов вроде «Аламо» или «Золота Маккены» вы наверняка видели. Да, на всякий случай приготовим еще парочку запасных перевоплощений, – добавил Морис. – Когда я скажу: «Не волнуйтесь» – вы вообразите себя вольным соколом, Арвид, вольным соколом, парящим над скалами и ущельями Швейцарии. Когда я скажу: «Спокойней, спокойней» – вы будете старым вековым дубом, вокруг которого пасутся на лужайке овцы.
– Я не стану пока объяснять, для чего нужны эти перевоплощения в дерево или птицу, – добавил муж, обращаясь к зрителям. – Скоро вы это сами поймете. Ну, теперь мы приступим к главной части нашего представления, – помолчав, деловито сказал Морис. – Да, еще чуть не забыл. Нужен условный пароль и для того, чтобы возвращать странствующую душу обратно к действительности, а то она так и застрянет где-нибудь в дереве. У нашего гостя таким паролем явно служили слова: «Вы опять с нами». Он повторял их, выводя свои жертвы из внушенного состояния. Ну, а мы придумаем что-нибудь другое. – Повернувшись к устроителю вечера, он приказал: – Каждый раз, как я дотронусь до своего правого уха, вы, господин Арвид, станете приходить в себя и ничего не будете помнить о том, что делали и говорили в гипнотическом состоянии. А теперь я буду считать до пяти. На счете «три» вы проснетесь. Проснетесь бодрым, хорошо отдохнувшим, полным свежих сил. Вы ничего не будете помнить о том, что слышали во сне. Но когда я назову нужное слово, вы выполните все, что я вам внушил. Итак, я считаю: раз… два… три…
Толстяк открыл глаза.
– Четыре, пять… Как вы себя чувствуете, господин Арвид?
– Отлично, – неуверенно ответил тот, намереваясь поскорее покинуть сцену.
Но Морис безжалостно остановил его:
– Куда же, подождите. Вы же обещали мне помочь. Сейчас комиссия огласит первое задание. Пожалуйста, господа.
– Первый век нашей эры, начало, – кашлянув и строго глянув поверх очков на Мориса, объявил новый председатель комиссии.
– Ну что же, мы не промахнулись, – кивнул Морис. – «Бен Гур» вполне подойдет. Скачки квадриг служили любимым развлечением древних римлян не одно десятилетие. Что же вы не перевоплощаетесь, господин Арвид? – повернулся он к устроителю вечера.
– В кого? – спросил тот, вымученно улыбаясь.
– Ах да, я забыл помянуть пароль. Будьте внимательны, господин Арвид. Будьте внимательны!
– Кто вы? – спросил инженер, член комиссии.
– Я Гней Корнелий Грае, римский патриций, – надменно ответил Арвид совсем другим, низким, тягучим голосом, привыкшим командовать и распоряжаться.
– У вас будут какие-нибудь вопросы к патрицию, господа? – спросил Морис. – Или все помнят сцену гонок из «Бен Гура», так что нет нужды ее пересказывать? Конечно, можно спросить, как это пытался сделать я, каковы особенности архитектуры Колизея или устройства квадриг. Но подобные вопросы ведь всегда можно отвести под предлогом, что знатный патриций или простая служанка не обязаны знать таких тонкостей. Так что, думаю, вы согласитесь со мной, не стоит тратить зря время. Ведь нашему уважаемому устроителю столь интересного вечера предстоят и другие перевоплощения, а час уже поздний.
Морис притронулся к своему правому уху – и господин Арвид снова стал самим собой, не понимая, почему в зале смеются и аплодируют. Но он вернулся в нормальное состояние ненадолго.
– Будьте добры, второе задание, – обратился к членам комиссии Морис.
– Тысяча шестьсот второй год, декабрь, – сказал историк.
– Очень хорошо! – обрадовался Морис – Сейчас вы поймете, для чего нужны страховочные перевоплощения в растения или бессловесных животных. Несомненно, каждый из сидящих в зале, за исключением, может быть, нескольких иностранцев, прекрасно знает, что произошло в наших краях в декабре тысяча шестьсот второго года. В темную ночь коварный герцог Савойский решил внезапным штурмом захватить богатую Женеву. Его солдаты уже карабкались на крепостные стены, а стража дремала и ничего не замечала. Женеву спас счастливый случай. Из своей лачуги, стоявшей у самой крепостной стены, именно в этот момент вышла славная тетушка Руайом, неся больной соседке котелок горячего супа. И увидела вражеских солдат, перелезавших через стену. Бравая тетушка не растерялась. Она плеснула горячим супом в ближайшего солдата. Тот дико закричал, поднялась тревога, и проснувшиеся женевцы доблестно отбили врага….
Конечно, все мы прекрасно знаем эту легенду с детства. Сколько раз я любовалась красочным шествием, проходящим по старым улицам Женевы каждый год в декабре в честь этого давнего события. Оно так и называется – «Эскалад» (давно забытый военный термин, на старофранцузском он означает штурм крепостных стен с помощью лестниц). В празднике участвует весь город. Едут на могучих конях закованные в железо рыцари, гремят барабаны, за факельщиками и знаменосцами идут арбалетчики, солдаты с настоящими копьями и мечами тех времен. Гремят колесами по камням мостовой осадные машины и пушки, выданные на этот день из музеев. Ведут пленных вражеских солдат со связанными за спиной руками, за ними шагает готовый к работе палач в алом плаще и камзоле. «Слава нашим предкам, отстоявшим город!» – провозглашает пышно разодетый герольд. И все собравшиеся полюбоваться шествием дружно вторят ему и запевают старый гимн «Се ке Анно» на давно вышедшем из обихода диалекте французского языка.
– Так что каждый из вас сможет легко уличить в малейшей неточности бедную душу, если она решится вспомнить о таком славном событии, – продолжал Морис и, засмеявшись, помахал рукой. – Но я не полезу в ловушку, о нет! Я поступлю точно так же, как сделал в подобном случае ловкий господин Брахмачария. Помните? Он не решился заставить душу очаровательной мадемуазель Бару пересказывать прекрасно известные всем нам легенды о Вильгельме Телле – и правильно сделал. По его сигналу Жанна Бару, как вы помните, поведала, что в тысяча двести девяносто первом году ее душа находилась в деревце, в молодом топольке, росшем в уединенной долине, и поэтому она, естественно, ничего не могла рассказать о событиях, волновавших тогда всю Швейцарию. Так можно делать в любом затруднительном случае: по условленному паролю душа начнет вспоминать, как она обитала в камне, дереве или в бессловесном животном, а какой спрос может быть с дерева? Точно так же поступлю и я. Расскажите нам, пожалуйста, господин Арвид, где находилась ваша душа в ту декабрьскую ночь тысяча шестьсот второго года, когда коварные вражеские воины карабкались на крепостные стены славной Женевы. Спокойней, спокойней…
И, повинуясь этому паролю, бедный поклонник переселения душ, только что выглядевший вполне нормальным, хотя и порядком смущенным человеком, вдруг замер как столб, вытянув руки по швам.
– Где сейчас находится ваша душа? – спросил его Морис. – Кто вы?
– Я дуб. Я старый вековой дуб.
– Где вы растете?
– Я расту на лужайке в небольшой горной долине.
– Что вы видите вокруг себя, расскажите нам, пожалуйста.
– Сейчас ночь, темно. Я вижу только звезды высоко вверху. Ночь морозная. Все небо усыпано звездами.
– Резонно, вполне логично. А что вы видели, вернее, ваша душа днем, когда было светло?
– На лужайке возле меня паслись овцы. Две старых овцы и пять прелестных молодых ягнят. Овцы щипали траву, а ягнята прыгали и бодались друг с дружкой.
– Превосходно, господин Арвид. А вы знаете, случайно, что в эту ночь происходит в Женеве?
Толстяк подумал и нерешительно спросил:
– В Женеве? А что это – Женева?
В голосе его было такое неподдельное изумление, какого не смог бы изобразить даже гениальный актер.
В зале захлопали. Эмиль Арвид никак не реагировал на это, он явно не слышал аплодисментов.
Слава богу, Морис угомонился и отпустил совершенно измученного устроителя вечера со сцены.
– Как вы, надеюсь, теперь твердо убедились, уважаемые дамы и господа, а также и телезрители, которым дали возможность порезвиться вместе с нами, – сказал муж, – ловкие трюки, которые проделывал господин Брахмачария, ни в коей степени не могут служить доказательством переселения душ. Это обыкновенное жульничество. Не случайно господин Брахмачария выступает лишь по одному разу в каждом городе и в небольших аудиториях, чтобы меньше была опасность разоблачения. Такие выступления, красочно расписанные в газетах и телевизионных репортажах, нужны ему для рекламы. А основная его преступная деятельность протекала втайне, в тени, когда доверчивые простаки слали ему деньги, получая взамен размножаемые под копирку шаблонные измышления о мнимых перевоплощениях их многострадальных душ. А вы сами убедились, как сильно действуют, особенно на людей, настроенных мистически, такие вот представления, показ их по телевидению, восторженные описания подобных вечеров в газетах с приложением эффектных фотографий. Вы знаете из газет, что некоторые даже лишают себя жизни, поверив в мистические проповеди шарлатанов. Так что с этими жуликами нужно беспощадно бороться. Берегитесь их! Смотрите, чтобы они вас снова не провели, объявившись в каком-нибудь новом обличье. Впрочем, я думаю, господину Брахмачария никакие перевоплощения уже не помогут, – добавил Морис, глядя с улыбкой в мою сторону.
Улыбка предназначалась явно не мне. Я повернулась—комиссар Тренер снова сидит рядом со мной, словно никуда и не исчезал, и вид у него весьма довольный.
– Где вы были? – спросила я.
– Выходил покурить.
– Что касается древней мечты о переселении душ, – продолжал Морис, – то в основе ее – всем понятное и такое простительное желание пожить подольше на этой прекрасной земле…
Морис напомнил о том, что мы в самом деле передаем от наших предков потомкам, как эстафету неуничтожимой жизни, частицу первичной протоплазмы, некогда возникшей на планете. И атомы, из которых состоит наше тело, практически тоже неуничтожимы, они снова и снова участвуют в вечном круговороте природы. Но такого бессмертия нам кажется мало.
– Еще Лейбниц задавал резонный вопрос: «Что хорошего, сударь, было бы, если бы вы стали китайским императором, при условии, что вы забудете, кем вы были? Разве это не то же самое, как если бы бог в момент, когда уничтожил вас, создал в Китае императора?» Это совершенно справедливо. Ведь память – основа нашей личности. Мечтая о бессмертии, мы хотим вечно хранить память о счастливых днях, о беседах с друзьями, о путешествиях и увиденной красоте мира. Мы хотим, чтобы не гасло наше сознание, не исчезала память.
Но тогда жизнь остановилась бы, а память наша превратилась в чудовищное нагромождение хаотических воспоминаний о всяких пустяках, разобраться в котором было бы немыслимо. Так что природа поступила мудро. Не выяснив пока еще до конца, в каких глубинах мозга память прячется, мы уже знаем твердо: она исчезает и разрушается вместе с ним.
А мозг, к сожалению, разрушается и умирает прежде всего. Достаточно нескольких минут, и в его клетках происходят необратимые изменения. Не случайно теперь, когда начали пересаживать сердце и другие внутренние органы, напомнил Морис, именно гибель мозга стала общепринятым признаком смерти человека. А когда погибает мозг, умирают к гаснут все воспоминания, хранившиеся в его клетках.
– Жизнь – это постоянное обновление, а оно невозможно без гибели, отмирания устаревшего и смены поколений. Так что других жизней у нас не будет, придется с этим смириться. Тем дороже мы должны ценить и беречь эту – единственную, данную нам природой. Хотя бы не укорачивать ее, не уродовать, не калечить, постараться сделать счастливой и прекрасной. И добиться этого можно лишь одним способом: не увлекаться пустыми мистическими мечтаниями о переселении душ, а заняться реальными вопросами продления жизни и облегчения ее.
Морис поклонился и под шумные аплодисменты спустился со сцены.
– Ну как? – спросил он, когда почти все уже вышли из зала, и ему удалось пробраться к нам.
– Великолепно! – воскликнул Тренер.
Но я из педагогических соображений напустилась на мужа:
– Ты неисправим. Все же устроил скандал.
– Но у меня не оставалось иного выхода. Надо было разоблачить этого жулика, и немедленно. Ведь он мог уехать хотя бы в Женеву и оказался бы уже в другом кантоне, вне досягаемости нашего уважаемого комиссара.
– Ну, это не так страшно… Коллеги не отказались бы мне помочь.
– Тем более, все показывали по телевидению, – продолжал Морис. – Разве я мог упустить возможность разоблачить его сразу перед всей Швейцарией?!
– Все равно ты ужасный нахал, – сказала я. – Как ты издевался над бедным Арвидом.
– Ничего, он это заслужил. Ты же знаешь, что повторение жульнических трюков, которые выдают за мистические чудеса, убеждает всегда куда лучше самых подробных, чисто логических объяснений. Не будет теперь заниматься распространением мистики и помогать жуликам. А йог? Вы его не упустили? – повернулся Морис к комиссару.
– Нет. Сидит. Выясняем его личность. Есть данные, что он такой же индус, как мы с вами. А я тоже не терял времени и раздобыл улику, полностью подтверждающую, что вы его правильно раскусили. – Гренер достал из кармана маленькую магнитофонную кассету. – Мне тоже показалось интересным послушать, что он там нашептывает своим жертвам, готовя их души к перевоплощению, – пояснил комиссар. – Мои ребята незаметно установили на сцене за ширмами потайные микрофончики. И записали, что он им там внушал. В точности как вы объясняли.
– Отлично! – обрадовался Морис, подавая комиссару бутылочку с темной жидкостью. – Плюс вот это вам для анализа. Теперь он не отвертится. Хотя и отделается пустяками, верно?
Комиссар меланхолически кивнул:
– К сожалению, для подобных мошенников законы у нас весьма либеральны, вы же знаете. Но годика три тюрьмы я ему обеспечу. А главное, надеюсь, никакой Руди, Ганс или Мари больше не станут вешаться или травиться из-за этих мистических бредней.
– Будем надеяться, – кивнул Морис.
Боевое возбуждение уже покинуло его, муж погрустнел, и стало видно, как он устал.
Я взяла его под руку и, утешая, крепко прижалась к нему.
Я понимала, что его удручает. Сколько раз муж мне говорил:
– Вся беда в том, что того, кто хочет верить в чудеса, жаждет их, разубедить практически невозможно. Все доказательства разбиваются об их слепую веру, как о стену. Еще Кьеркегор справедливо отмечал, что вера и не нуждается в доказательствах. Она им всегда враждебна, просто несовместима с ними.
Муж приводил мне печальный пример Уильяма Крукса – как этот знаменитый физик, удостоенный за свои научные труды Нобелевской премии и рыцарского звания, увлекся спиритизмом и несколько лет занимался опытами с американкой Флоренс Кук, которая якобы могла вызывать с того света свою ровесницу, скончавшуюся в цветущем возрасте красивую девицу Кэти Кинг. Пройдоху Несколько раз уличали в обмане, но Крукс упрямо продолжал ей верить. Не переубедило его даже то, что Наконец сама Флоренс Кук через несколько лет со смехом рассказала одному репортеру, как дурачила ученого и буквально издевалась над ним. Но Крукс публично объявил, что миссис Кук из скромности возвела на себя напраслину, – так сильно ему хотелось верить в существование загробного мира и возможность общаться с его обитателями.
– Ведь каждого жулика приходится разоблачать заново, – вздохнул Морис. – Одного поймаешь с поличным – вылезает другой. Получается какая-то вечная борьба без победы…
Мы тут же убедились, как он был справедлив в своих опасениях.
В дверях зала нас поджидал смущенный устроитель вечера.
– Надеюсь, я ничем вас не обидел и не оскорбил ваши чувства, господин Арвид? – не очень уверенно спросил Морис. – Ведь это были обычные гипнотические опыты…
– О нет, что вы! Я всегда рад служить делу просвещения и науки, – ответил толстяк, смущаясь еще больше. – Но скажите честно, дорогой профессор, – помявшись, вдруг спросил он, тронув Мориса за локоть. – Теперь вы убедились в правоте теории переселения душ? Я не понял только, почему вы так ополчились на профессора Брахмачарию? Конечно, со строго научной точки зрения его теории, возможно, не без изъяна, допускаю. Но опыты? Ведь они так убедительны!
Мы все трое ошеломленно смотрели на господина Арвида. Он ничего не понял?!.
– Мне кажется… Раз вы сами смогли даже повторить эти опыты со мной… как мне рассказывали, – забормотал он упавшим голосом и стал потихоньку пятиться от нас.
– Боже мой! – Морис вдруг хлопнул себя по лбу и расхохотался. – Боже мой! – плачущим голосом повторил он. – Ведь вы же спали и ничего не слышали из моих объяснений! Я слишком рано вас усыпил – вас, кому в первую очередь следовало открыть глаза на проделки этого мошенника. Как же я это упустил?! Надо было вас усыпить позже.
– Ничего. Ведь все записывалось на пленку, – сказала я. – Господин Арвид послушает запись и все поймет.
– Вряд ли, – буркнул комиссар Гренер. – Кривая палка прямой тени не даст.
И наверное, он был прав…