Текст книги "Голос в ночи. Переселение душ. Лунатики"
Автор книги: Глеб Голубев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Поездка на шабаш
Признаться, я не слишком поверила и подозревала, что доктор Жакоб просто утешал меня, успокаивал бодрыми обещаниями, а сам воспользовался удобным случаем, чтобы ретироваться и больше не связываться с этим загадочным делом.
Но я ошиблась. Уже на второй вечер вдруг настойчиво зазвонил телефон, и, взяв трубку, я услышала знакомый насмешливый голос:
– Добрый вечер! Что новенького в вашем милом доме? Какие видения посетили с тех пор, как мы так трогательно расстались?
– Здравствуйте, – ответила я. – Слава богу, у нас все спокойно.
– Почему же я не слышу ликования? Отчего вы невесело отвечаете? Чем-нибудь расстроены? Мне казалось, мой голос вас должен обрадовать: ведь он вполне земной, не небесный.
– Я уж боялась, что не услышу его больше. Но мне не нравится, когда вы так легко говорите о вещах, которые мне вовсе не кажутся забавными.
– Просто у меня веселый характер. Но я действительно рад, что у вас все спокойно и благополучно. Это мне нравится.
Хорошо, что он не вспоминал о том, как позорно его выгнали. А я этого опасалась. После отъезда Жакоба у нас произошло весьма бурное объяснение, но тетя осталась при твердом убеждении, что поступила правильно, и ничуть не раскаивалась.
«Он жулик, жулик! Он обманул тебя. Мне все объяснил голос, – твердила она. – Я требую, чтобы ты прекратила знакомство с этим проходимцем. Или ты в сговоре с ним?»
Мне еле удалось ее успокоить. Надолго ли?…
– Вы думаете, все кончилось? – спросила я с надеждой у Жакоба.
– Вряд ли. Но и я не сижу тут сложа руки. В доказательство хочу предложить вам небольшую, но, уверен, увлекательную поездку.
– Куда?
– В Берн. Приглашаю вас на колдовской шабаш. Надо же поближе познакомиться с поклонниками «космического пламени». Попробуем выяснить, почему именно за них так настойчиво ходатайствует загадочный «глас небесный». Что вы молчите?
– Я думаю.
– Пожалуйста. А я воспользуюсь случаем и проверю, насколько быстро протекает у вас этот ответственный процесс.
– Не шутите. Мне хочется поехать…
– Отлично, завтра в девять утра я…
– Дайте мне договорить. А как же тетя?
– Что тетя? Она вам что-нибудь говорила? «Небесный глас» уже предупредил ее о нашей предстоящей прогулке?
– Нет, она ничего не говорила. Но вы велели не оставлять ее одну.
– Ничего страшного: раз она ведет себя спокойно, вы можете уехать. Это не надолго, к вечеру вы вернетесь.
– Хорошо, я попрошу доктора Ренара весь день побыть возле нее.
– Прекрасно. Только не говорите ему, куда мы с вами едем. Вообще не упоминайте обо мне. Придумайте визит к подруге или портнихе. Я жду вас утром к девяти в кафе, у поворота к вашему дому.
– Хорошо.
– До завтра. Спокойной ночи!
– Спокойной ночи, – ответила я, уже положив трубку. Мне не понравилось, что Жакоб запретил говорить правду доктору Ренару. Как бы нам снова не завраться. Но не это главное: видимо, он все еще подозревает старика. Нехорошо.
Все-таки я сделала так, как посоветовал Жакоб. Попросила доктора Ренара побыть у нас, сказав, будто уезжаю к заболевшей подруге. Он охотно согласился и, кажется, ничего не заподозрил. А тетя даже посочувствовала моей бедной подруге и стала меня уговаривать погостить у нее несколько дней. Она настояла, чтобы я непременно взяла машину. Мне не хотелось вызывать подозрений – пришлось согласиться.
«Ладно, – подумала я. – Оставлю наш громоздкий „оппель-капитан“ на стоянке возле кафе. Надеюсь, никто из знакомых его не заметит».
Я боялась, как бы ночью таинственный голос не рассказал тете, куда и зачем я еду. Унизительные, трусливые мысли – я пыталась их гнать, уговаривая себя: «Как не стыдно, ты сама становишься суеверной психопаткой!» Но ведь уже был загадочный случай, закончившийся позорным изгнанием доктора Жакоба из нашего дома. Таинственный голос каким-то образом узнал о его визите и раскрыл наш обман. Как не поверить, что он всеведущ, этот голос?…
Согласитесь, что от таких мыслей поневоле станет не по себе.
Но в эту ночь тетя никаких голосов не слышала, хорошо выспалась, рано встала и даже успела позавтракать со мной.
От нашего дома до шоссе было пять минут езды, но, конечно, я опоздала.
Знакомый синий «мерседес» уже стоял возле кафе, а доктор Жакоб сидел за столиком под полосатым тентом и пил кофе. Я поздоровалась, подсела к нему и тоже заказала себе чашечку.
– А вы пунктуальны, – не удержался Жакоб. – Какие новости?
– Слава богу, никаких. Тетя спокойна и вполне нормальна.
– Голос пока замолк?
– Вроде да. А у вас что новенького?
– Тоже, пожалуй, ничего. Я проконсультировался насчет вашей тети с профессором Рейнгартом, навел справки о секте поклонников «Голосов космического пламени».
– Ну?
– Обыкновенные жулики, как я и говорил. Сами увидите. Кое с кем из них я уже сталкивался, – жалко, не удалось поймать с поличным. Ну, теперь не уйдут от меня.
– Почему же их не разгонят?
– Они околпачивают суеверных простаков в рамках законности. В части мистики и всяческих суеверий наши законы весьма либеральны, я же говорил. Суеверия в нашем мире отнюдь не считаются подрывной деятельностью, скорее наоборот. Видели, что продается в ларьке у входа в кафе?
– Нет. Я впервые захожу сюда, всегда проезжала мимо. А что там продается? Наверное, всякие сувениры и безделушки, как обычно?
– Не только. Вы можете приобрести «талисман принцессы Изольды», обеспечивающий успех в любви, купить плитку «драконовой крови», чтобы, растворив ее, в полночь зловещим шепотом твердить над нею губительные проклятия в адрес своих врагов. Уверяют, что они сгинут. И цены вполне доступные: свеча «от дурного глаза» стоит всего один франк, медяк с глаза покойника обладает более универсальным магическим действием и стоит соответственно дороже – десять франков и пять рапенов.
– Шутите.
– Ничуть. Весьма ходовой товар в здешних краях среди людей, живущих у подножия горы, которую они называют «Игрищем дьявола».
Я невольно посмотрела на сверкавшую вдали ледяную вершину Дьяблере. В самом деле, сколько мне рассказывали в детстве о злых духах, разгуливающих по ночам с маленькими фонариками по ее ущельям и горным пастбищам. Туда, рассказывала нянька, черти утаскивали души грешников, и, когда умирал кто-нибудь из прижимистых богатеев в округе, местные крестьяне так и говорили о нем: «Отправился на Дьяблере…»
Эта гора была резиденцией самого главного сатаны – грозного Водая, откуда он засылал в долины обвалы и лавины. А Гран-Мюверан, вздымающийся к небу чуть правее, служил Водаю чем-то вроде концертного зала. Там сатана тешился бесовской музыкой и плясками, зловещие отзвуки которых доносила к нашему дому вьюга зимними ночами.
– Суеверия тоже бизнес, – продолжал Жакоб. – И весьма доходный, приносит ловкачам миллионы. Но мы с вами засиделись, – оборвал он себя, поглядев на часы. – Едем?
– Едем.
Проходя мимо ларька, я на миг задержалась и глянула на витрину. Среди поддельных драгоценностей, аляповатых игрушек в псевдонародном стиле и пестрых баночек с патентованной косметикой в самом деле торчала толстая розовая витая свеча. На ярлычке было написано: «От Дурного глаза. Цена 1 фр.». А рядом лежал на черном бархате старый, истертый, позеленевший от плесени медяк. Он стоил десять франков и пять рапенов, – значит, верно, обладал «магической силой».
Доктор Жакоб уже сидел в машине и нетерпеливо окликнул меня. Я поспешила к нему, и мы двинулись в путь.
– Я все думала… Неужели вы в самом деле считаете, будто мою тетку кто-то гипнотизирует? – первым делом спросила я.
– Весьма похоже на это. Гипнотическое внушение могущественно. Оно может без огня вызвать ожог у совершенно нормального человека и заставить заговорить немого, разумеется, если у него было не органическое нарушение речи, а заболевание на нервной почве. Под влиянием гипнотического внушения люди, никогда прежде не бравшие в руки кисть, вдруг начинают рисовать неплохие картины, да еще подражая при этом то Рембрандту, то Рафаэлю, то Пикассо, в зависимости от приказания гипнотизера.
– По-вашему, так просто стать Рембрандтом или Пикассо? – спросила я.
– О, простите, я забыл, что вы художница, – засмеялся Жакоб. – Но под влиянием внушения некоторые действительно начинают довольно прилично рисовать. Или в поразительно короткие сроки овладевают иностранными языками…
– Обучение во сне? Я что-то слышала об этом.
– Гипнопедия, – кивнул он. – Такие опыты ведутся в разных странах и дают очень любопытные результаты. Человек спокойно спит и в то же время слушает сквозь сон по радио негромкий убеждающий голос…
Я посмотрела на него:
– Это очень похоже на то, что происходит с тетей! Но у нее нет в спальне никакого приемника. Она вообще не любит радио, редко слушает даже музыку. И кто же ей может внушать всякие нелепицы?
– Пока не знаю. Но согласитесь, это весьма похоже на внушение. Она ложится спать совершенно нормальной, а утром вдруг объявляет, что слышала голос. И таинственный голос приказывает ей выгнать меня из своего дома. Тут дело нечисто – вот вам первая улика. Голос перестарался и выдал свое вовсе не божественное происхождение. Он явно принадлежит человеку…
– И человек этот знал, что вы приехали к нам! – пробормотала я.
– Вот именно. Очень любопытная улика.
– Но вы подозреваете доктора Ренара? Нет, не может быть! Я же его так хорошо знаю с детства. Какие цели он может преследовать? Вы ошибаетесь!
– Я пока ничего не утверждаю. Только собираю факты и размышляю над ними. Это вы все время твердите о докторе Ренаре.
– Но вы же явно его подозреваете! И кто еще мог знать о вашем приезде к нам? Нас было всего четверо за ужином. Тетка поверила, будто вы инженер. Только доктор Ренар уже начал догадываться, что мы их обманываем, – он же сам говорил вам об этом.
– Не будем строить слишком поспешных гипотез, – мягко сказал Жакоб. – Они легко становятся шорами и мешают потом замечать даже весьма очевидные вещи.
Ре-ми-ля, – заставив меня вздрогнуть, неожиданно протрубил рожок встречного автобуса, из окон которого выглядывали смеющиеся туристы.
Мы уже миновали Вильнев, притиснутый горами к самому озеру. Начиналась Швейцарская Ривьера, наш Лазурный берег. Автобусы с туристами, поток машин, окутанных бензиновой вонью. Мы влились в него и стали застревать у каждого светофора.
Длинный черный «кадиллак» загородил дорогу, и Жакобу пришлось резко затормозить. Похоже, он хотел выругаться, но, покосившись на меня, продолжал:
– Силой внушения начинают пользоваться все шире и активнее. В одной из токийских школ, например, мой коллега Такэхито Мицукава уже лет семь ведет интересные опыты по обучению детей под гипнозом. Они форменным образом крепко спят на уроках и, представьте, отлично усваивают самые сложные предметы. В последние годы начали увлекаться гипнозом и японские бизнесмены. Их обслуживает специальный Центр промышленной психологии.
– Бизнесменам-то зачем гипноз? – удивилась я. – Не понимаю.
– На внушении основана вся реклама! Вы не отдаете себе отчета, что подвергаетесь различным внушениям буквально на каждом шагу. Хорошо, у нас в Швейцарии запрещены хоть рекламные щиты на дорогах, а то мы тратили бы куда больше денег, чем сейчас, на совершенно не нужные нам вещи. А в Америке не были? Ездить по их роскошным дорогам сущее мучение – так отвлекают рекламы. И западают в память, хотите вы или нет. Недавно американские психологи проделали любопытный опыт. В обычный фильм вклеили с интервалом в пять секунд кадрик с рекламным призывом: «Ешьте жареную кукурузу!» Надпись проскакивала за одну трехсотую секунды, так что человеческий глаз не успевал ее заметить, а мозг – осознать. Никто из сорока пяти с лишним тысяч зрителей, ставших участниками эксперимента, ничего решительно не подозревал. Но, расходясь после кино, они раскупили в ближайших ларьках жареной кукурузы в полтора раза больше, чем обычно.
– Вы так спокойно об этом рассказываете, даже с удовольствием, – мрачно сказала я. – А ведь, если вдуматься, это ужасно. Настоящее насилие над личностью!
– Вы правы, – согласился он. – Внушение становится весьма опасным психологическим оружием, попадая в нечистые руки. С древнейших времен силой внушения пользуются жрецы, попы, шаманы, проповедники. Что же удивительного, когда ее берут на вооружение и современные гангстеры? Конечно, делают они это на широкую ногу, с применением новейших достижений науки и техники.
– Вы меня пугаете. Я в самом деле начинаю верить, будто вокруг моей тети плетут сети хитрые злодеи. Если вы хотели таким способом доказать мне силу внушения, то своего добились.
– Это не внушение, – засмеялся он. – Для изучения массовых внушений много сделал большой русский ученый Бехтерев, – не слышали о таком? Он образно говорил, что внушение, в отличие от убеждения, уговоров, как бы проникает в наше сознание с заднего крыльца, а не с парадного хода, минуя сторожа – логическую критику. Я вас убеждаю, рассуждаю логически, привожу примеры и доказательства. А вот когда я прикрикну на вас: «Спать!» – и вы немедленно уснете, тогда будет внушение. Или прикажу вам поцеловать меня…
– А вы в самом деле умеете гипнотизировать? – с опаской спросила я.
– Умею. И довольно неплохо.
Я невольно отодвинулась от него, хотя это и выглядело смешным.
– Но у вас карие глаза… И внешность совсем не демоническая.
– А какими они должны быть: черными, жгучими, пронзительными? – засмеялся Жакоб. – Боже мой, сколько всякой чуши болтают о гипнозе! Особенно люди культурные, интеллигентные, образованные. Не бойтесь: без вашего желания я вас гипнотизировать не стану. Это практически невозможно.
– Нельзя усыпить человека против его желания?
– Очень трудно. Известны лишь считанные случаи, когда это удавалось, да и то достоверность их сомнительна.
– Но тогда рушится вся ваша такая стройная гипотеза, – с торжеством сказала я. – Кто мог загипнотизировать тетю и внушать ей всякие глупые поступки? Она человек с характером, весьма скептическая и здравомыслящая женщина, как вы сами убедились. Не сходятся у вас концы с концами, уважаемый Шерлок Холмс от психологии.
– Ну, во-первых, загадочный голос делает внушения во сне. Это тоже улика. Обычный, естественный сон довольно легко перевести в гипнотический, и человек этого вовсе не заметит. Да и, собственно, гипноз тут не нужен. Мы же с вами говорили о гипнопедии. Это нельзя назвать гипнозом: просто человек невольно запоминает то, что слышал сквозь сон. Но вот чтобы вызвать разные видения, галлюцинации – не во сне, а уже наяву, – непременно нужно гипнотическое внушение. Так что, если я прав в своих предположениях, ваша тетя подвергается весьма умелому и тонко продуманному воздействию, да еще, судя по всему, с применением каких-то пока непонятных мне технических средств…
– На что вы намекаете? – испугалась я.
– Не могу понять, каким же образом добирается до нее таинственный голос. Вы говорите, никакого радиоприемника у нее в спальне нет…
– Нет, ничего подобного! Ни в спальне, ни в соседних комнатах. Только транзистор у меня в комнате.
– И в столовой радиола, – добавил он.
– Да, про нее я забыла. Купили мы ее по моему настоянию, чтобы развлекать гостей, и очень редко включаем. Тетя не поклонница музыки, я же говорила. Вечерами она предпочитает поболтать с доктором Ренаром.
– И все-таки она слышит голос. Откуда он доносится? Как добирается до ее спящего мозга? Пока мы этого не поймем, будем топтаться в темноте, – задумчиво проговорил он.
Наконец-то мы миновали Лозанну, свернули на Бернское шоссе и вырвались на простор. Жакоб с радостью прибавил скорость: деревья по краям дороги так и замелькали, сливаясь временами в сплошной забор.
Места здесь были живописнее, чем в наших горных долинах. Вдоль дороги тянулись огородики и поля – желтая пшеница, красное просо, светлая зелень капустных кочанов, – как цветные платки, расстеленные после стирки; кое-где на полях торчали забавные пугала на высоких шестах, с головами из толстых, узловатых корней и с длинными бородами из пакли, развевающимися на ветру, – для устрашения не только птиц, но и злых духов.
А вдали по краю неба тянулись туманной грядой в синеватой дымке горные хребты Юры. Они были не так суровы и круты, как Альпы. Их мягкие, пологие склоны, курчавые от лесов, радовали глаз.
– Значит, вы уже не грешите на добренького доктора Ренара? – спросила я у Жакоба, повеселев.
Он посмотрел на меня и улыбнулся:
– Нет. Ему это явно не по силам.
– Не очень успокаивающее утешение. Может, вы и правы. Но я не понимаю одного…
– Чего?
– Зачем тогда им понадобилось внушать тете всякие глупые видения: цыган с медведем, волк в саду. Не вяжется с вашей гипотезой.
– Наоборот, подтверждает ее, – оживился Жакоб. – Эти галлюцинации внушались для отвода глаз: чтобы заставить окружающих думать, будто ваша тетя свихнулась на религиозной почве, и таким образом толкнуть нас на ложный след.
– Может, вы и правы, – задумчиво пробормотала я.
– Надеюсь, скоро вы убедитесь.
«Голоса космического пламени»
В большом селении возле озера Муртензее мы попали в толпу певцов-йодлеров, собравшихся, видно, со всей округи на репетицию перед своим традиционным праздником. Они издавна проводятся в здешних краях весьма торжественно каждые три года в Винтертуре – столице певческого края.
Названивали колокола, нарядно одетые детишки возле школы громко и нестройно выводили «У колодца близ ворот». Повсюду развевались флаги: бело-голубые знамена Цюриха, красно-желтые с медведем – Берна, флаги других кантонов с изображениями лебедей, львов, единорогов – целый геральдический зверинец.
Зрелище было весьма красочным: в разных местах то и дело мизансценами возникали очень живописные группы. Я даже пожалела, что не захватила этюдника. Хотя давно уже не брала его в руки – последнее время было не до этого…
Улицы бурлили, кипели. И конечно, повсюду пробовали голоса певцы, шумной толпой заполнившие улочки. Они старались вовсю, и от резких переходов с высоких нот на низкие, почти басовые, так звенело в ушах, что я зажала их ладонями. А тут еще со всех сторон трубят в длинные альпийские рога – настоящая какофония! Мы с Жакобом не слышали друг друга, только смеялись и качали головами, пока машина медленно пробиралась сквозь толпу.
Приятно было вырваться наконец снова в сонную тишину полей.
– Кстати, йодли тоже родились из суеверий, – сказал Жакоб, усаживаясь поудобнее и прибавляя скорость. – Из древнего обычая пастухов в горах постоянно петь и перекликаться с товарищами, чтобы развеять страх одиночества и отогнать злых духов.
– В таком количестве это сильно действующее средство, – засмеялась я. – До сих пор в ушах звенит.
Эта веселая сутолока задержала нас, так что добрались мы до Берна только во втором часу.
– Наверное, уже начали, – озабоченно сказал Жакоб, посмотрев на часы. – Кофейку выпить не придется.
Мы промчались по старому мосту через Ааре и, сразу сбавив скорость, начали плутать в паутине узеньких улочек и бесчисленных площадей, загроможденных аляповатыми фонтанами. Все они были одинаковы: колонна с кранами, из которых льется вода в бассейн, окруженный цветущей геранью – нашими, можно сказать, национальными цветами. На колонне торчит статуя какого-нибудь святого или аллегорическая фигура. Все они поставлены в средние века и принадлежат чаще всего одному и тому же мастеру, прославленному Гансу Гингу, и оттого тоже так похожи друг на друга, что начинало казаться, будто мы всё кружим по одному месту.
– Кажется, здесь, – сказал наконец Жакоб, останавливая машину на площадке у какого-то тесного переулочка.
Мы вышли из машины и направились в переулок, сумрачный от затенявших его каменных аркад, протянувшихся сплошной галереей. В нем было довольно многолюдно, и все прохожие спешили в одну сторону. Мы присоединились к ним и вскоре оказались перед старым двухэтажным домом с облупившимися стенами. У дверей толпились люди, прислушиваясь к доносившимся из дома трубным звукам. Потом раздался размеренный мужской голос. Но что он вещал, нельзя было разобрать.
– Обойдем с тыла, – решительно сказал доктор Жакоб и потянул меня за руку в позеленевшую от времени и дождей литую ажурную калитку.
Она оказалась незапертой, но за нею нам преградил дорогу тщедушный очкастый юнец с рыжеватой всклокоченной бородкой.
– Мы от «Братства весенних лунотипистов», – внушительно сказал Жакоб, вперяя в юнца мрачный взгляд.
– Добро пожаловать, брат и сестра, – поспешно ответил тот.
– Вторая дверь направо?
– Нет, третья. – Юнец отступил, открывая дорогу. Мы вошли во двор, поднялись по каменной лестнице с истертыми ступенями, открыли третью дверь направо и оказались на невысоких антресолях, откуда был хорошо виден полукруглый зал, забитый людьми. Их лица смутно белели в полутьме. Больше было стариков, особенно старух, но немало, кажется, и молодежи.
Рассматривать лица было некогда: уж очень меня поразил сам зал.
Он весь был затянут черной тканью, и на этом фоне повсюду светились мерцающие точки, как звезды. От этого зал казался беспредельным, будто Вселенная.
По карнизу тянулись непонятные значки и восточные письмена. Светящиеся точки не только мерцали, как звезды, но и перемещались по черным стенам, завораживая взгляд. А в глубине зала на стене то разгоралось, то меркло большое светящееся пятно, меняя свой цвет и форму. Оно то казалось багровым солнечным диском, то голубоватой звездой, то принимало форму какого-то октаэдра.
От мерцающего пятна причудливые, переливающиеся блики падали на высокого человека в серебристом одеянии, плотно облегающем худощавое, стройное тело, на манер костюма астролетчика, какими их изображают на рисунках к научно-фантастическим романам. Лица человека почти не было видно, оно все время пряталось в тени. Но громкий, размеренный голос его разносился по всему залу.
И самое поразительное было то, что вещал этот хорошо поставленный баритон:
– Наука каждый день демонстрирует нам свое могущество, раскрывая все новые и новые сокровенные тайны природы и посрамляя неверующих. То, что вчера еще многим казалось нелепостью, становится неопровержимой истиной. Нет в мире ничего сверхъестественного. Есть только вещи, уже познанные наукой, и явления, пока еще доступные лишь откровению избранных. Но завтра и они станут истиной для миллионов. Кто может сомневаться в этом?
Я не верила своим ушам: настоящий панегирик науке!
– Кто поверил бы всего двести лет назад, что люди станут летать по воздуху, как птицы, нырять в глубины океанов, подобно китам, переговариваться между собой за тысячи километров? Каждого, кто стал бы утверждать такое, объявили бы опасным маньяком или колдуном. А теперь это уже никому не кажется чудом. Но на смену прежним заблуждениям упорствующих скептиков приходят новые. Верят в существование атомов и электронов, но отказываются поверить в столь же естественную возможность обмениваться мыслями и чувствами через любые расстояния и преграды или в достоверность ясновидения. Но наука неустанно идет вперед, снова и снова посрамляя неверующих и подтверждая пророчества знающих…
Он приводил примеры, выглядевшие весьма убедительно. Скептики не верили Эйнштейну, когда он доказывал относительность времени, массы и пространства, долго не признавали квантовую механику, кибернетику. Всегда шли впереди, подвергаясь насмешкам неверующих, Пророки и Провидцы, интуитивно постигавшие новые истины. А отсюда делался вывод:
– Магия не религия, а наука. Магия – знание, а не слепая вера. Печально, когда некоторые представители науки забывают, ослепленные гордыней, что именно с магии началось познание тайн природы. И только временная слепота этих ученых скептиков мешает им понять, что оккультизм[2]2
Оккультизм – антинаучное мистическое учение о «таинственных силах природы» и «непостижимых свойствах» вещей, доступных якобы познанию только «избранных», необычных натур.
[Закрыть] – это поистине наука будущего, это естествознание в его высшем, божественном совершенстве…
И дальше лукавый космический проповедник все время ловко жонглировал словами «магия» и «наука», то и дело приравнивая одно к другому, подменяя одно другим. Он называл имена ученых, которые якобы доказали точными опытами, что магия – это наука. Приводил на память длинные цитаты из трудов крупнейших физиков – Эддингтона, Иордана, Лоджа, поминал Циолковского. Он рассуждал о теории относительности Эйнштейна, высмеивал тех, кто ее не понимает и пытается отрицать, и тут же обрушивался на скептиков, которые «в слепоте своего невежества до сих пор не верят в существование демонов, иногда вмешивающихся в наши поступки, способных пока неизвестными нам путями изменять по своей воле материю, преодолевать без труда пространство и время, направлять по своему желанию наши мысли и чувства, принимать активное участие в нашей судьбе и, если потребуется, даже появляться в облике наших умерших друзей, дабы войти в общение с нами…».
Ужасающая мешанина из лжи и правды, из суеверий и вполне современных научных терминов! Но все внимали в такой тишине, что моментами начинало казаться, будто мы одни в зале.
– Только оккультизм позволяет нам, опережая научное знание, постигать душой гармонию мира, которой управляют голоса космического пламени! – гремел в напряженной тишине голос проповедника. – Огонь царствует во Вселенной. Поднимите головы, и вы увидите сияющее Солнце: оно дарует нам жизнь. Посмотрите на ночное небо, и вы увидите мириады сверкающих солнц: они прогоняют своими лучами космическую тьму. Это неугасимое пламя жизни, все очищающее и обновляющее. Поклонимся же ему, братья и сестры! Будем внимать голосам космического пламени, голосам наших старших братьев.
Что это за таинственные голоса космического пламени, кто были загадочные старшие братья, хитрый проповедник не уточнял. Но он убеждающим тоном доверительно рассказывал, как они уже не раз направляли якобы к нам на Землю своих посланцев, дабы помочь людям жить лучше и справедливее, наставить их на путь истинный, и называл имена Иисуса Христа, Будды, Магомета, Кришны, Рамы, Пифагора, поминал каких-то «Великанов гималайских гор» и посетившего якобы недавно Париж «ангела Цикламена».
И тут же он восторженно заговорил об успехах в изучении космического пространства, о чудесных ракетах, которые скоро дадут нам возможность встретиться наконец со всемогущими старшими братьями и поклониться им!
– А пока мы можем общаться с ними лишь мысленно. Телепатия позволяет осуществить надежную связь мира невидимого с миром видимым, мира небесного с юдолью земной. Многие в слепоте своей недооценивают этот чудесный дар природы. Мы, современные люди, утратили, к беде нашей, самое существенное свойство души – способность воспринимать дух и переносить его на других без посредства обедняющей, грубой письменной и устной речи. Лишь немногие хранят этот священный дар. Зато им дано ощутить блаженство, недоступное никому иному, им выпало счастье поделиться своим священным даром с другими людьми, поддержать их, помочь в беде.
Он сделал небольшую паузу, словно прислушиваясь к чему-то, и громко провозгласил:
– Слушайте внимательно звучащие в душе вашей голоса старших братьев, голоса космического пламени! Слушайте их не ушами, но сердцем, ибо именно сердце наше – орган высшего познания, орган божественной мысли, орган общения человека со Вселенной, с неугасимым космическим пламенем!
И тут полутемный зал наполнился звоном, стенаниями, звенящими детскими голосами. Казалось, к нам в самом деле доносятся голоса «с того света», мольбы еще не родившихся младенцев. Эти стоны и хоровые песнопения сопровождались и музыкой, тоже странной, необычной, словно бы неземной. Наверное, играли на каких-то электронных инструментах.
Я всегда считала, что у меня крепкие нервы, но тут мурашки побежали по коже. В зале слышались истерические всхлипывания, кликушеские выкрики.
– Неплохо поставлено, – с одобрением сказал у меня над ухом доктор Жакоб. – Мишель Горан, в прошлом талантливый эстрадный «чтец мыслей».
Его деловитая реплика как-то сразу меня успокоила и вернула на твердую, надежную землю. Я с интересом, но уже без всякого трепета стала ожидать, что будет дальше.
А дальше начались не менее занимательные вещи. Космический проповедник протянул руку – и вдруг из тьмы, из ничего, метрах в пяти от него возникла белокурая девушка в белом платье, вылитая Гретхен.
– А, и Луиза здесь, – пробормотал Жакоб. – Все старые знакомые.
Появилась она так внезапно, что я бы, наверное, вздрогнула, если бы не видела прежде, как проделывает подобные фокусы доктор Жакоб на сцене «Лолиты». Его трюки в самом деле успешно выполняли роль психологического противоядия: вспоминая их, я теперь смотрела на все трезвым, ироническим взглядом.
Все это, несмотря на зловещую торжественность обстановки, напоминало выступления эстрадных иллюзионистов и «чтецов мыслей».
Откуда-то опять из пустоты рядом с белокурой девицей неожиданно появилось кресло. Она села в него. Проповедник простер к ней руки и несколько минут в напряженной тишине притаившего дыхание зала молча смотрел на девушку. Он ничего не говорил, губы его не шевелились, но Гретхен вдруг заснула. Или она лишь притворялась?
– Готова ли ты внимать голосам космического пламени? – торжественно спросил проповедник.
– Да, я готова внимать голосам космического пламени, голосам старших братьев, – певуче ответила девушка.
Тогда проповедник повернулся к залу и предложил подойти к нему двум желающим и задать любые вопросы.
– Только двое! – поспешно повторил он, когда в зале началось движение, и даже для убедительности показал на пальцах. – Как всегда, мы публично ответим двоим, дабы рассеять сомнения неверящих. Остальные могут приходить для личной беседы в часы, указанные в наших объявлениях.
Видно, у этих космических чудотворцев строго разработанный ритуал и даже твердый график. Мне стало смешно.
Но дальше начались занятные вещи. Первой к проповеднику стремительно пробилась, растолкав всех, сухонькая старушка в черной шляпке, с зонтиком в руках и начала что-то быстро шептать ему на ухо. Потом проповедник кивнул, отстранил от себя старушку и громко спросил у девушки, неподвижно застывшей в кресле, освещенном теперь ярким лучом света, падавшего откуда-то с потолка:
– Слышит ли твоя душа, о чем спрашивает эта женщина?
После короткой паузы девушка ответила:
– Да. Она хочет знать, стоит ли ей вложить свои сбережения в акции интересующей ее фирмы или подождать. Стечение планет благоприятно, хотя есть угроза повышения налогов и роста цен…
Девица пророчествовала в том же духе довольно долго, потом замолчала.
Старушка начала быстро-быстро кланяться ей и что-то сунула в руку проповедника – наверное, деньги. Она явно осталась довольна ответом.
По залу прошелестел восторженный шумок.
Вторым к проповеднику протолкался рослый парень лет двадцати пяти с обветренным, загорелым лицом, ставшим совсем багровым от волнения, – наверное, крестьянин, потому что его интересовали виды на урожай винограда. Гретхен ответила ему обстоятельно, хотя тоже несколько туманно. В этом не было ничего, конечно, чудесного: прогнозы на урожай у нас печатают многие газеты.
