Текст книги "Мастер реальности"

Автор книги: Глеб Кащеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Глеб Кащеев
Мастер реальности

Глава 1. Педсовет, вампир и таинственный прибор

Она назвала его палачом!

Нет, даже еще хуже: «Ты не врач. Ты палач!» – вот так звучала фраза психологини. Эти слова кольнули его тогда прямо в сердце. Иван вспыхнул, возмутился, возражал…

Только осенью, когда напряжение этого лета отпустило его, а все события, которых другим бы хватило на целую жизнь, чуть потускнели в памяти и отошли на второй план, наверх всплыла горькая правда. Сколько людей погибло из-за него? Самое ужасное, что он даже не знал. Не удосужился спросить.

Конечно, он не убивал их своими руками, но он желал им смерти и, в конечном итоге, знал к чему приведут его действия. Собственноручно он уничтожил только одного. Ему часто снились эти белые глаза бога с застывшим в них ужасом обреченности, когда тот понял, что не успевает убить Ивана. Что летящий кинжал движется слишком медленно и заветные слова все-таки будут произнесены. Взгляд единственного казненного им за секунду до смерти.

Осень еще подарит ему не только холодный ветер с дождем, но и леденящую кровь истину, что, возможно, психологиня была права.

Эта фраза как приговор прозвучит после педсовета, в темноте и пустоте школьного коридора, а в данную минуту Иван стоял перед всеми учителями школы, сцепив руки за спиной, чтобы хоть как-то сдерживать себя от резких и неосторожных фраз, на которые его провоцировали. Сейчас было не время. Речь шла об его отчислении из этого интерната для одаренных детей.

Повод для этого был дурацкий, но Иван понимал, что это просто было последней каплей. То, что он «в каждой бочке затычка» и все время лезет защищать несправедливо обиженных, невзирая на чины, звания, возраст и силу противников, знала вся школа. Кто-то его поддерживал, некоторые боялись, а вот его классная, Елена Сергеевна откровенно ненавидела. Именно она и начала атаку на этом педсовете. Она же его, скорее всего, и собрала. Еще бы! Такой шанс избавится от ученика, из-за которого ей столько выговоров от других учителей и директора.

Она била по всем болевым точкам, зная как легко он выходит из себя. Но Иван держался.

Елена Сергеевна говорила про отсутствие воспитания. Естественно, откуда ему взяться то, этому воспитанию? Троюродной тете, у которой он жил во время летних каникул, было на него глубоко наплевать. Та непрерывно напоминала, что все ее обязательства закончатся через четыре года, как только Ивану стукнет восемнадцать, и тогда выпрет она его из дома нафиг. Родители его погибли, когда ему и года не было. Он их и не помнил совсем, а у тети даже фоток их не было.

В итоге, он вырос на книгах. Чего-чего, а времени на чтение у него было предостаточно. Что в Туле, где он прожил с тетей все детство, что теперь, вечерами в общежитии московского интерната, куда он поступил, сдав сложные экзамены, три года назад.

В приключенческих романах, которые он поглощал пачками, добро всегда побеждало зло, а тот, кто поступал честно, защищал слабых и не предавал свои идеалы, рано или поздно оказывался в выигрыше. В реальности же все оказалось намного сложнее, но Ивана это не остановило. Если жизнь вокруг него по природе своей несправедлива и не соответствует его ожиданиям, то это не он не так воспитан. Это мир неправильный. И его требуется исправлять всеми возможными способами. Так он однажды решил.

«Кто-то должен говорить за тех, у кого нет голоса», – как-то прочел он в одном из романов. Это настолько запало в душу, что Иван решил, что он и должен быть этим «кем-то». За него то сказать было некому. Пусть хоть другим повезет. А уж он постарается.

Окончательно воодушевил его на борьбу «Мальчик со шпагой» Крапивина. У него же получалось бороться за справедливость. Значит и у Ивана получиться!

Конечно, бывало, ему за это здорово доставалось, но, чаще всего тот, кто поступал подло, всегда отступал перед железобетонной уверенностью и напором Ивана. Даже если это был какой-нибудь одиннадцатиклассник.

Елена Сергеевна, тем временем, красочно описав все его преступления и особенно последнее в столовой, перешла к сути:

– Может быть у вас в Туле, откуда ты нам на голову свалился, принято во дворах все вопросы решать мордобоем, но у нас тут одна из лучших школ Москвы. Приличные дети!

Она откровенно врала. Никакой драки не было. Какой-то десятиклассник, имя которого Иван даже и не знал, отжал сок у какого-то светловолосого, пугливого как олененок мальчишки из младших классов. И, главное, не от нищеты. Парень то ходил в бредовых шмотках и с крутым смартфоном. Просто упивался ощущением власти.

Иван уже до этого ловил его на подобном. Тогда он зажал подлеца под лестницей и тот струсил. Несмотря на то, что был на три года старше и на голову выше. Это и понятно – только трус будет отбирать что-то у мелких, чтобы казаться круче в собственных глазах. Но на этот раз верзила сидел среди одноклассников и падать в их глазах, уступая требованиям какого-то семиклассника, был не намерен. Ну Иван и вылил этот вишневый сок ему на голову. Будь тот нормальным парнем, то действительно была бы драка, но трус только жалобно запричитал: «Ты что, дебил что ли…» – стащил с себя жилетку и начал нелепо пытаться смахнуть с дорогой белой рубашки расплывающееся багровое пятно.

Естественно, в столовой было полно учителей и первой вскочила как раз его классная.

– Я его даже пальцем не тронул, – возразил Иван.

– Он еще смеет перечить! Да если бы я не вмешалась, то ты бы и этого мальчика избил. Ты все вопросы решаешь только через драку, через конфликт!

– А что, мне равнодушно смотреть, как он маленьких обирает?

– Что ты сочиняешь теперь?! – возмутилась классная десятого «Б», – Никто на Виктора не жаловался. Кого он там обирает, по-твоему?

– Так он и выбирает тех, кто от страха никому не скажет!

– Виктор приличный ученик из хорошей семьи! – категорично заявила Елена Сергеевна.

Иван не выдержал, вскипел и пошел на обострение:

– А я, значит, из плохой семьи?

Учительница запнулась на полуслове. С его стороны это был, конечно, подлый ход, но ведь и они тоже поступали нехорошо.

И вот тут судьба нанесла ему подлый удар.

В этот момент он ничуть не сожалел о случившемся и готов был обороняться до последнего. Зло должно быть наказано. Пострадать ради этого? Ну что же. Любое сражение не обходится без ран. Он был готов к любым выговорам. Но дело приняло совсем скверный оборот. Встала завуч и возмущенно заявила, что речь идет о систематическом асоциальном поведении и раз Иван не только не раскаивается, но даже не осознает тяжесть своих проступков, то он представляет угрозу для остальных учеников и пора ставить вопрос перед директором об отчислении.

Иван побледнел. Терять школу и друзей, возвращаться обратно в Тулу, в маленькую комнатку с видом на пустырь и десяток заводских труб, окунуться в обычную дворовую школу… это был его ночной кошмар. С другой стороны, покаяться сейчас означало предать себя и свои правила. Что важнее?

От мучительного выбора его спасли двое мужчин, присутствовавших на собрании. Первым высказался физрук. Кратко, но емко. Зачем-то вскочив с места, он, шинкуя воздух рукой, заявил:

– А я считаю, что парня как раз нормально воспитали, в отличие от ваших мажоров. Нормальный мужской поступок. А то, что младшеклассники на стол десятого класса пирожки да соки носят, я сам замечал.

– Интересно, почему я этого не видела? – возмутилась классная десятого «Б».

– Мне тоже это интересно, – язвительно заявил физрук в ее сторону и сел.

Женский коллектив зашумел, но начинающуюся бурю одним жестом погасил физик. Он был из тех, к чьему мнению прислушивались. Именно благодаря ему ученики побеждали на крутых олимпиадах, задирая рейтинг школы до небес, так что в нее стремились поступить дети чуть ли не со всей Москвы и области. Из-за него вместе с рейтингами росло и финансирование, а, следовательно, и зарплаты всех присутствующих.

Иван никак не мог определить сколько же физику лет. Вроде как пожилой мужчина с редкими седыми волосами, которые он всегда зачесывал назад, обнажая высокий лоб. С другой стороны, физик был очень крепким и не по годам энергичным. Несмотря на возраст, Александр Сергеевич слыл в школе пижоном и даже, «интересным мужчиной», как услышал как-то Иван из разговора двух учительниц. В школу тот каждый день являлся при галстуке и в идеально отглаженном светлом или сером костюме-тройке. Из кармана его жилетки непременно высовывалась цепочка крупных часов, которые тот регулярно демонстративно доставал и открывал золотую инкрустированную камнями крышку за секунды до звонка со словами: «Кажется сейчас должен быть звонок». Непонятно, зачем ему при таком чувстве времени вообще были нужны часы.

– Если молодой человек так уверен в своей правоте, то, возможно, коллеги, нам не стоит пороть горячку и подходить к данной ситуации однобоко. Вам, Элпис, – физик обратился к Ивану, – в следующий раз все-таки лучше доверить решение таких проблем педагогам, а не бросаться в драку. Восстанавливать справедливость кулаками – последнее дело. А нам, коллеги, надо обсудить эту ситуацию наедине. Предлагаю пока отпустить молодого человека.

Иван вышел за дверь, забрался на подоконник и тут подумал: а не уйти ли вообще в свою комнату в общежитии? Уж если его решат-таки исключить из интерната, то как-нибудь найдут способ это сообщить.

В этот момент следом за ним вышла психологиня

Она неожиданно присела на подоконник рядом. Иван удивленно покосился на нее, но та молчала и на него вовсе не смотрела. Сейчас она была похожа на нахохлившегося воробышка.

Пауза затянулась. Школьный коридор в этот поздний час был пуст и вокруг них повисла тяжелая напряженная тишина. Было слышно даже как тикают часы в дальнем конце. Из окна подуло в спину холодом, и Иван поежился.

– Успокаивать будете? – буркнул он.

– Вот еще! Ты ничуть не пострадал.

Он растерялся.

– Ты думаешь, что творишь добро. Гордишься собой, да? Почему же они на тебя взъелись, думаешь ты. Не считаешь, что ты иногда выглядишь как Дон Кихот? Только тот был добр, хотя и нелеп, а ты зол. Поэтому результат твоих благородных действий, как правило, обратный. Ты молодец, что замечаешь чужую беду. Но ты вообще не пытаешься разобраться в ситуации и из-за этого делаешь все только еще хуже. Вместо того, чтобы вникнуть и исправить, ты лупишь по проблеме кувалдой. Тебе так проще. А достается в итоге всем. В том числе и тебе. Понимаешь, ты калечишь, а не исправляешь. Это как лечить насморк гильотиной.

И вот тут и прозвучала эта фраза.

– Ты не врач. Ты палач! Врач пытается вылечить и исправить, а ты стремишься наказать.

Иван вспыхнул, почувствовал, что против воли краснеет и открыл рот, чтобы возразить, но она не предоставила ему такой возможности.

– Все потому, что ты бежишь от ответственности. Вникнуть в проблему всегда означает взять на себя еще чью-то судьбу. А ты и за свою то отвечать не хочешь. Поэтому ты всегда бьешь наотмашь и гордо уходишь, не вникая, что там после тебя будет.

– Это как не помогаю? Это я-то избегаю ответственности?! – опять начал закипать Иван.

– А так. Помнишь ты географу нахамил, сделав при всех выговор за необъективность по отношению к твоей однокласснице? Так бы она, как обычно, потом подошла бы после уроков, переписала работу и исправила бы оценку. А из-за тебя он занял встал в позу, и ее оценка за контрольную теперь в журнале и снизит ей полугодовую. Кому лучше стало? Он еще и Елене Сергеевне разнос устроил. Результат ты только что на себе ощутил. Или возьмем эту ситуацию в столовой. Кому ты помог? Этот малыш что, в следующий раз не испугается старшеклассника? Испугается. И так же отдаст все, что потребуют. Знаешь, что он вынес из произошедшего? Он считает, что два крутых парня чуть не подрались из-за его сока. Я же с ним поговорила, а ты, кстати, нет. Виктор и дальше творил бы гадости, стараясь не попадаться тебе на глаза. А еще вероятнее заручился бы поддержкой кого-нибудь посильнее. Так кого или что ты изменил к лучшему?

Иван хотел было, чисто из духа противоречия, возразить, но закрыл рот и задумался. С такой точки зрения он на свои поступки не смотрел.

– Если бы ты хотел исправить этого старшеклассника, то мог поговорить с его папой, как я сегодня сделала. Адекватный отец, который, как и все, хочет, чтобы его сын был приличным человеком. Поверь, Витя теперь не скоро подумает о том, чтобы обидеть младших. Еще ты бы мог попытаться научить этого малыша быть хоть немного смелее, чтобы в следующий раз ему хватило духа хотя бы рассказать учителям и родителям о проблеме. Смелости то у тебя через край. Но взять за него ответственность и растить храбрость в маленьком сердце шаг за шагом для тебя это слишком. Это значит переживать за него и его синяки, которые он будет получать на первых порах, как за свои. Ты не в состоянии этого сделать.

– Это почему же не в состоянии? Просто не догадался…

– Не догадался, потому что даже не думал. У тебя голова так не разворачивается! Знаешь почему? Потому что ты и за себя то ответственность нести не хочешь. Ради этого краткого мига торжества, дескать вот я какой крутой, маленького защитил, ты ставишь под удар и свою судьбу. Вот отчислят тебя сейчас. Уедешь в Тулу. Сможешь ты тогда в ВУЗ поступить? Вряд ли. Тетя выставит тебя за дверь сразу после совершеннолетия, и что, бомжевать пойдешь? Вот и выходит, что ты этим поступком никому добра не принес. Ни другим, ни себе. Как обычно.

– Может я и не хочу в этот ваш ВУЗ, – буркнул Иван просто чтобы хоть как-то возразить этой неприятной для него правде.

– А куда ты пойдешь? Чего ты вообще от жизни хочешь? Мы уже говорили с тобой на эту тему, и не раз. Наличие цели, между прочим, тоже показатель ответственности. Ты берешь на себя право судить других, совершаешь взрослые поступки, но имеешь ли ты на это право? За себя то отвечать не хочешь. Потому что на самом деле, ты очень боишься.

Иван вздрогнул и посмотрел ей в глаза.

– Да, боишься быть взрослым. Потому что быть взрослым – это ежеминутно решать и принимать ответственность за все свои решения. А ты даже не можешь определиться чего ты хочешь добиться от своей жизни.

Иван терпеть не мог разговоров на тему взрослого будущего. Первого сентября в этом году к ним в школу заявились выпускники прошлых лет. Ходили по классам и беседовали с ребятами. Типа обмен опытом. Ну он поспрашивал некоторых о том, что его волнует. Кем они хотели стать и кем стали. Особенно тех, кто уже закончил свои университеты, куда так когда-то стремился поступить.

Этот город и эта жизнь перемололи все их мечты и желания в труху. Парень, мечтавший стать математиком, теперь сидит офисным сотрудником в банке. Другой, окончив факультет журналистики, работает таксистом. Временно, конечно, как тот считает. Пока его гениальные статьи не заметят хорошие издания. И так почти у всех, кто имел смелость рассказать о своих детских мечтах.

Смысл тогда планировать свое будущее?

Начитавшись романов, он мечтал о приключениях. Но где они в этом жестоком мире? Разве только у бандитов, военных, да полицейских. Сомнительная романтика. Он мечтал быть путешественником, как великие капитаны прошлого. Но что можно открыть в этом веке, когда каждый сантиметр со спутников отснят? Приехать миллионным туристом и сделать селфи на фоне экзотики? Смешно.

Просто тупо хотеть разбогатеть – разве это может быть мечтой? Возиться с пробирками или расчетами всю жизнь, в отличие от некоторых одноклассников, он тоже совсем горел желанием. Многие мечтали о славе и популярности. Но всю жизнь красоваться на публике, следуя ее изменчивому вкусу, Ивану казалось скучным и пошлым.

Каждый раз, когда он думал о своем месте в этом мире, у него было ощущение, что при рождении он ошибся либо веком, либо вселенной. Может где-нибудь еще он мог бы найти свое признание и счастье. Но не здесь и не сейчас.

Они посидели молча.

– Вот вы спросили, чего я от жизни хочу. А если я просто хочу быть счастливым? И не знаю как. И цели нет, потому что я не знаю где это счастье искать.

Психолог странно на него посмотрела. Потом протянула руку и ласково взъерошила его жесткие волосы.

– Эх, Ваня. Думаешь я знаю? Ищи. Вдруг найдешь.

***

Из школы его все-таки не отчислили. Видимо физик конкретно заступился. Теперь вопрос, что он за это потребует. То, что Александр Сергеевич обязательно воспользуется такой возможностью сомнения не было.

Иван же честно старался вести себя паинькой, в конфликты не лезть и вообще держать себя в руках, как и обещал психологу.

Его хватило ровно на неделю.

Теплым майским вечером возвращаясь с тренировки Иван шел по бульвару быстрым, в ритм мелодии из наушников, шагом. Школа закрывалась через минут двадцать, так что пришлось спешить. Он и так каждый вечер испытывал терпение воспитательниц и охраны, когда заявлялся в школу позже положенного. Воспитки старались прикрыть его от внимания администрации, но если припереться после закрытия школы на ночь, то скандала уже не избежать. И тогда плакали его тренировки. Запретят выход в город до конца учебного года.

Улица была пуста, темна и безлюдна. Впереди, занимая уже почти полнеба, громыхала и наливалась сиреневой свирепой грозой большая туча. Все прохожие и гуляющие уже давно разбежались по домам. Может именно потому, что на улице вообще никого не было, он обратил внимание на эти две фигуры. В обычной ситуации может и мимо пробежал: подумаешь, парочка обжимается в тени деревьев. А так удивился: чего они от грозы не смотались? Пригляделся и обомлел.

Они не обнимались. Мужчина, держал девушку за горло, прижав ее спиной к дереву. Та совсем не сопротивлялась, завороженно смотря в пустоту круглыми от испуга глазами. Молодой человек, а только теперь Иван разглядел, что это парень чуть старше его, медленно приближал губы к девице, но не так, как будто хотел поцеловать. Он тянулся к ее шее сбоку. Так в фильмах разве что зомби и вампиры впиваются в жертву.

Именно глаза девушки заставили его остановиться. Они были полны ужаса. Это точно была не любовная сцена.

Иван огляделся. Как назло, ни одного прохожего! Какой-то псих тут из себя вампира корчит, а помочь некому. До этой парочки было всего то метров десять.

– Блин! – выругался он вслух. Если он не поможет, то кто тогда? Иван, вздохнул, сжал руки в кулаки и направился к ним.

Страшно не было. Наоборот. Он почувствовал, как где-то внутри по позвоночнику поднимается холодная злость и превращает его в взведенную пружину, готовую взорваться действием в любой момент.

Он схватил юношу за плечо и развернул к себе. Иван прекрасно осознавал, как со стороны выглядит эта картина. Здоровенный парень, лет на пять старше и как минимум на голову выше, и среднего роста пятнадцатилетний худой жилистый пацан, совсем не производящий впечатление грозного соперника. На месте соперника Иван бы не сомневался, что сможет справиться одной левой.

«Отпусти ее. Девушка явно не хочет с тобой общаться», – стараясь, чтобы голос звучал как можно более грозно, произнес Иван. Высокий стройный черноволосый парень с повадками избалованного принца только ухмыльнулся. Посмотрел ленивым взглядом кошки, наблюдающей как не нее готовится напасть мышь, и в нарочитом изумлении надменно вскинул бровь. Презрительно оглядел соперника с головы до ног и нехорошо ухмыльнулся. И тут же повел себя очень странно: вонзился в Ивана взглядом, зачем-то небрежно махнул рукой в его сторону, словно отгоняя муху, и сказал со странным, не вяжущимся с равнодушным выражением лица, напряжением в голосе: «Ступай прочь отсюда».

Это было последней каплей. То, что его не почитали достойным даже для угроз, взбесило Ивана до крайности. Он коротко без размаха снизу вверх со всей силы врезал наглецу в челюсть.

В этот момент здравый смысл возобладал и наконец стало страшно. Иван внутренне сжался, полагая, что сейчас точно получит по полной программе, но того, что произошло, он никак не ожидал.

Его соперник испугался. Побледнел, выкатил глаза, открыл рот в безобразной гримасе страха. Он как будто вместо мальчишки внезапно увидел перед собой ужасного монстра или зомби. Здоровенный парень отшатнулся, споткнулся о сучок, чуть не упал, коснувшись руками земли и тут же, как с низкого старта, бросился прочь. Он в два прыжка подбежал к стоящей неподалеку большой темной машине, распахнул заднюю дверь и рыбкой нырнул на сиденье. Автомобиль тут же с пробуксовкой сорвался с места и умчался в темноту улицы, не дожидаясь даже пока тот закроет дверцу. Оказывается, все это время там сидел водитель и ожидал этого парня, но почему-то даже не подумал выйти и вмешаться в драку.

Иван оторопело проследил как машина скрывается за поворотом и повернулся к девушке. Она тоже была старше Ивана лет на пять. Девица постепенно приходила в себя, тряся головой и массируя виски.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросил Иван.

– Да… наверное… что со мной было? Как я тут оказалась? – растерянно озираясь спросила та.

– То есть? Это я вас спросить хотел.

– Я что, сознание потеряла, да? Я шла вон там по тротуару… а оказалась тут под деревом… что случилось?

– Вас только что тут мужчина держал. Вы что, не помните?

– Мужчина? Держал меня? Нет… я шла в магазин… мимо прошел какой-то молодой человек… потом темно… и я тут очнулась. Ничего не помню. Может мне стало плохо, а он меня поддержал и перенес сюда?

Иван понял, что расспрашивать больше не имеет смысла. В милицию та точно не пойдет. Как свидетель он ей не нужен. Убеждать ее, что ее сейчас тут чуть не… что, кстати? На насилие было не похоже. Сказать ей, что ее только что вампир укусить пытался? Бред. А ничего другого на ум не приходит.

– Может быть, – ответил он, пожав плечами.

Девушка подняла с газона сумочку и, держась за голову, неуверенно пошла прочь.

Иван вновь огляделся. Чуть дальше по улице он неожиданно все же увидел человека, внимательно наблюдавшего за ним. Александр Сергеевич стоял метрах в ста и смотрел прямо на Ивана. Неловкая пауза продолжалась несколько секунд. Физик укоризненно покачал головой, отвернулся и пошел прочь. Иван хотел было догнать и объясниться, но понял, что тогда точно опоздает. Школа была в другой стороне и к ней уже надо было бежать, что есть мочи. Иван вздохнул и рванул в сторону интерната.

Успел еле-еле. Охранник уже шел к калитке с ключами.

Вечером в своей комнате он все лежал на кровати, смотрел в потолок и гадал, что именно вот только что произошло и попадет ли ему завтра. Иван же, вроде как, ударил то за дело… только вот видел ли Александр Сергеевич что случилось с девушкой, или с его точки зрения Иван подлетел к незнакомцу и залепил тому по физиономии? Да и вообще решение проблем кулаками, к сожалению, тот явно не одобрял.

«А что сказала бы психолог?» – думал он. Сделал он тут хоть кому-нибудь лучше, или опять только всем навредил? Да и что вообще тот придурок собирался с девушкой сделать? Вдруг он ее действительно в чувство приводил? Но у нее же были такие глаза… И чего он так испугался то? Когда делаешь что-то благородное, то так не бежишь от первого встречного…

Иван долго ворочался в кровати, а когда решил, что видимо заснуть у него так и не получится, внезапно все-таки провалился в сон.

***

Это был «особенный» сон, непохожий на обычные. С различными вариациями он возвращался вновь и вновь. Слишком яркий, слишком подробный, четко отпечатывающийся в памяти даже после пробуждения. Эти видения изредка случались и раньше, но особенно часто они стали посещать его в последний год.

На этот раз Иван бежал вверх по винтовой лестнице какой-то башни. Он чувствовал, что здание разрушается и вот-вот упадет и поэтому ему непременно надо успеть. Пара ступенек внезапно провалились вниз и ему пришлось прыгнуть изо всех сил, чтобы преодолеть образовавшийся провал. Наконец он достиг конца лестницы и увидел перед собой тяжелую окованную черными железными полосами дубовую дверь с массивным замком. Иван почему-то был уверен, что это его не остановит. Он коснулся пальцами замка и сложный механизм начал расползаться и рассыпаться, как старая ветхая ткань. Железные детали со звоном посыпались на пол. Иван изо всех сил дернул ручку на себя и еле успел увернуться – легко сорвавшаяся с петель тяжелая дверь теперь грохотала вниз по ступенькам.

Он вбежал в комнату и сразу встретился взглядом с феей.

Вспышка, пронзающая и разум, и сердце. Поразительная глубокая синева, какой никогда не бывает у людей. Ослепительная, затягивающая, бездонная чистая синяя глубина. Каждый раз, проснувшись после подобных снов, он лучше всего помнил именно ее глаза. Таких никогда не бывает у людей. На все остальное он обращал внимание только после того, как усилием воли заставлял себя вынырнуть из бездны ее глаз. Высокая, тонкая и хрупкая белая фигура. Ее короткие, чуть выше плеч, белоснежные волосы – не просто светлые, а именно кристально-белые и искрящиеся, цвета свежевыпавшего снега на солнце – пребывали в полном беспорядке, что делало их обладательницу только еще красивее. Иван никогда не мог вспомнить ни как зовут девушку, ни откуда он ее знает. В каждом подобном сне у него была только внутренняя уверенность, что перед ним дорогая ему фея или прекрасная ведьма, и ее непременно надо защитить и спасти.

Глаза девушки расширились от удивления, а губы чуть тронула зарождающаяся улыбка. Она узнала его. Иван хотел было что-то сказать пленнице, но тут пол внезапно ушел у него из-под ног. Башня все-таки начала рушиться. Он опять не успел спасти ее. Как всегда.

От ужаса Иван проснулся. Сердце бешено колотилось в груди, словно он действительно только что преодолел несколько этажей лестницы. Даже мышцы на ногах болели.

Ему никогда не удавалось поговорить с феей во сне. Последнее, что он помнил каждый раз – это испуганный взгляд глубоких и синих глаз.

Обстоятельства их встречи каждый раз менялись. Когда-то это был пляж, где он догонял ее, пока гигантская волна не смывала ее в море. В другом сне она шла по улице, а черные тени из проезжавшей мимо кареты хватали и увозили фею, пока Иван пытался добраться к ней сквозь толпу. Каждый раз он чувствовал угрозу и очень спешил, но все время не успевал. Что-то постоянно мешало ему приблизится к этой таинственной незнакомке и заговорить с ней.

***

Из дневника княгини Ирмы де Клэр.

22 Цветня 258г.

Вчера вернулась из столицы, где изрядно нахулиганила. Насколько Любоград в это время прекрасен и пропитан ароматом жасмина и цветущих апельсинов, настолько же и мерзок, когда окунаешься в его жителей. Но лучше по порядку.

Сначала, в кои то веки, навестила Ллин. В нашу курортную глухомань она уже второй год не добирается. Прошлым летом она готовилась к инициации, а этим, видите ли, она уже серьезная дама и «у нее дела». За это время она успела превратится в жгуче-рыжую хищницу с заточенными коготками, обманчиво хрупкими лебедиными ключицами и хрустальной грацией. Находиться рядом с ней теперь невыносимо. Я мало того, что теперь ниже на полголовы, так еще и выгляжу со своей белобрысой башкой как блеклая тень.

Букетами от поклонников у нее заставлен весь холл. Конечно, с такой красотой теперь еще и княгиня, недошедшая одного шага до звания великой. Папеньки баронов, небось, уже пол состояния на цветы да подарки перевели. Такая выгодная партия и такой генофонд вот-вот мимо пролетит.

В отличие от моего захолустья жизнь в столице сложна и ужасна. Столько интриг, нюансов и паттернов, которых я не понимаю!

Ллин спросила меня, что я думаю о новом законе о самобеглых повозках. С такой интонацией, что я поняла, что, если хочу остаться в ее глазах приличным человеком, нужно немедленно возмущенно возводить глаза к потолку и говорить о притеснениях и гонениях. Приличным человеком я никогда не была и сейчас не стала, поскольку вообще не поняла о чем речь. До наших провинций не то, что новый закон, так и сами повозки пока не докатились.

Зашли с ней вдвоем к ее букинисту. Я надеялась перехватить хоть какие-нибудь учебники с той стороны и лучше бы из Москвы. Но чудес не бывает. Такая редкость до прилавков даже здесь вообще не доходит. Одна надежда, что, видя мое печальное личико, Ллин пообещала помочь. Она то теперь на ту сторону чуть ли не каждый месяц за покупками ходит. Спасибо ей и на этом.

Потом я отправилась гулять одна и, конечно же, заблудилась. Ну, где я, и где топография? Мне на ту сторону реки, вот в тот милый магазинчик, а мосты, как на зло, все где-то далеко и прячутся. Пришлось сотворить новый. Это было первое хулиганство. Продавец на той стороне только головой укоризненно качал. Дурачок! Казалось бы, ведь теперь к тебе и с другого берега заходить будут.

А этот их рыбный рынок? Я ж его весь съесть готова! Вот вопрос. У меня в подчинении два портовых города, а рыбачьего базара ни одного. Каждый раз дораду да сибаса приходится самой из моря в замок телепортировать. От столицы же до берега целые сутки пути, а тут изобилие морских гадиков и рыбешек. Чтобы такое вот у себя иметь, мне что, рыбаков насильно что ли в Розеграде селить?

Тут пришлось нахулиганить второй раз. Какая-то дворянка мелких титулов видимо не ожидала напороться на княгиню на базаре. Дорогу я ей, видите ли, не уступила. А на ней сорок лет потного лица с выражением «какие вы все уроды», воронье гнездо на голове и натянутая прозрачная кружевная кофточка, не оставляющая простора воображению вообще. А когда она рот открыла, то как смычком по расстроенному альту. От этого у меня руки сами собой закогтились, а в голове закрутились самые кровожадные планы. Но я обошлась тем, что притянула Силой с соседнего прилавка острый перчик чили и заткнула ей рот. Тут, мне кажется, она поняла с кем имела дело и побледнела. А может перчик так подействовал. По крайней мере, когда я уходила, было уже тихо.

После такого постаралась я из столицы уехать как можно раньше, а то еще в какой скандал вляпаюсь. Ночевать там не стала. Приехала к себе в замок уже заполночь.

Может из-за расстроенных чувств, а может еще из-за чего, меня опять посетил этот странный кошмарный сон, который так легко спутать с реальностью. Чем ближе моя инициация, тем чаще они приходят. Хоть травки успокаивающие пей.

В этот раз я была как раз там, на осенних испытаниях, от которых будет зависеть вся моя дальнейшая судьба. Герольд объявил мое имя, и я вышла в центр арены. Повернулась к судьям, а вместо них сидят какие-то чудовища в фиолетовых мантиях магистров. Из воротников торчат зубастые пасти с торчащими клыками, с которых еще и зеленая слюна капает. И лапы такие страшные и костлявые по столикам когтями скребут.