Текст книги "Истребитель(СИ)"

Автор книги: Глеб Исаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Стоп, это ты Катерине расскажешь, если случай выпадет… А мне сопли по паркету не стоит размазывать. И так скользко.

– Значит, ты летчик?

– А я, что, по-твоему, контрразведчиком родился? Может, я писателем стать хотел. И что? Мне теперь прийти в тот кабинет и вот так сказать: – Я писатель, мне без книг нельзя?..

– Знаешь, Паша, как сказал один, кстати, писатель с большой буквы. Ты его, может быть, не читал, но не суть… Так вот, сказал он, Паша: "…Плохо не то, что человек смертен, плохо то, что он внезапно смертен…"

– У нас приказы не обсуждаются. Или – или. Пойми, дурак, тебе интересное дело предлагают, а он еще кочевряжится. Ну? А что касается самолета, поверь, если пройдет все, будешь еще и взлетать, и садиться. В хорошем смысле этого слова.

Говоров растеряно оглянулся: "Отказаться? А потом? В лагерь? Но, судя по всему, лагерем тут не обойдется… А родители? Им потом как? Сын враг народа…"

– Я согласен, – он выдавил это, словно приговор.

– Что-то мне говорит, ты не понял, – усмехнулся, враз растеряв благодушие, майор. – Не ты согласен, а тебя согласились принять в клуб. А в этот клуб пускают не каждого. И правило здесь одно – служить на совесть. И за честь. Предателей у нас не было, и не будет. Потому, как не живут предатели долго. Вообще не живут.

– Я не пугаю. Теперь о деле. Подписок, там, расписок не берем. Пустое. Работа у нас живая, с людьми, опять же. Но ты, Павел, пока еще не работник, так – стажер.

– Неладно, конечно, твое знакомство с товарищами по работе вышло. Но ничего, они ребята понятливые. Прикажет Родина на ежа… сядут, но ты уж постарайся с ними контакт наладить. Как? Тут я не советчик. Сам думай.

Стук помешал ему закончить.

– Ну, что, как не родные, входите, – крикнул Семенов, подмигивая одновременно гостю.

Дверь распахнулась, и на пороге появились давешние носильщики. Они гурьбой ввалились в тут же ставшую тесной комнату. И в мгновение лица их скривило. Глаза уперлись в сидящего.

– Входите, не толпитесь… – поторопил майор подчиненных. Последней протиснулась в кабинет девчонка.

И стоило Павлу столкнуться с нею взглядом, как словно огромное, ватное одеяло ухнуло на голову. И он погрузился в беспамятство.

– Экий ты, парень? Припадочный что ли? – майор озадаченно поскреб висок. – Как тебя в авиацию-то взяли? Оклемался? Слава тебе. А я уж думал, придется доктора звать.

Павел сообразил, что сознание его вернулось в реальность. Хотя теперь он уже ни в чем не был уверен: "Стоп, как это? Там был сон. И дракон говорящий, и все остальное. Действительность здесь. А вот как с этим жить? Неизвестно. Летчик с провалами сознания. Анекдот. Да такого на пушечный выстрел к самолету нельзя подпускать". Он поднялся с кушетки и смущенно застегнул воротник гимнастерки: – Виноват, товарищ майор. Сморило.

– Да, уж, – Иван Пантелеевич вернулся за стол. – Ребят я отпустил. Ни к чему им твои припадки наблюдать. Будем считать, ничего не было. Но и на оперативную работу я теперь тебя направить не могу, не имею права.

– Что же мне с тобой делать? Вот подкинул шеф задачку, – майор рассуждал так, словно и не было рядом подчиненного. Он перебрал папки, лежащие на рабочем столе: – Это не то, опять нет. Ага. Вот, пожалуй, сойдет. И место подходящее, – Семенов вчитался в бумажки.

– Решено. Слушай сюда, – он закрыл документ и начал рассказ: – Отдел наш особый и занимается делами особыми. И хотя в контрразведке все дела такие, но… Бывает обычный, так сказать, рядовой шпион, диверсант. Скороспелка. Их с началом войны у нас в тылу кишмя кишит. Немцы умело воспользовались тем, что в приказе номер 170, где говорится о введении красноармейских книжек, по недомыслию, а может и сознательно, в пункте семь бойцам действующей армии такую книжку и не предусмотрели. Головотяпство? Согласен. Однако представь. Десятки тысяч бойцов выходят из окружения. А документов нет. Правильно, собирались громить врага на его территории, малой кровью. А вышло…

Немцы создали специальный полк Бранденбург-800, приписанный к Абверу. Генерал Пфульштайн, командующий спецназа вермахта, лично распорядился укомплектовать целый батальон этого полка офицерами и солдатами, владеющими русским языком. А задача их проста, как вилы. Смешаться с отступающими и устраивать диверсии, шпионить, а при удачном раскладе залегендировать внедрение. Не взвод, не рота, батальон. Представляешь? – Семенов повертел в пальцах карандаш. Отбросил и вздохнул. Говорить банальности ему было даже неловко: – Большую часть этих Бранденбуржцев мы, конечно, отфильтровали, но и среди этой плотвы оказалась настоящая щука.

Разведчик высочайшего класса. Еще до войны работал на нашей территории. Язык, знание реалий, опыт. А кроме того – везунчик. Три медали от высшего руководства. Его мы вычислили. Парень попал под случайный обстрел и сейчас лежит в госпитале. Здесь, в Москве. Документы у него железные. Прошел все проверки. Павел вначале слушал внимательно, понемногу заскучал.

– Что ты вертишься? – заметил его движение майор. – Хочешь сказать, причем тут ты?

Говоров пожал плечами.

– Объясняю. Я не зря обмолвился про его нюх. Стоит нашим людям попасть в его поле зрения. И можно считать, игра закончилась не начинаясь. Сообщить о провале он успеет, а мы потеряем прекрасную возможность. Потому и хочу я тебя, летчик, ему подставить. Выучки никакой, по учетам не засветился. Глядишь, и клюнет. Задача простая. Войти в контакт. Зарекомендовать себя… Он должен почувствовать к тебе интерес. Начнет вербовку, иди. Он, кстати, по докладам активно интересуется именно летчиками.

– На связи у тебя будет Катерина. Лейтенант Иванцова. Ну, а кого еще? Остальные ребята только в дурдоме, санитарами, будут естественно выглядеть, а ее медсестрой пристроим, и порядок.

– Задача понятна? – усмешливо глянул он. – Тогда поговорим о деталях.

– Иван Пантелеевич. Я ведь не специалист. Как…

– А тебе и не нужно им быть. Повторяю. Твой плюс – полное отсутствие знаний. Он ведь будет проверять. И будь спокоен, так, что не заметишь. А он поймет. Это, как сказать, чутье.

– Кстати, и припадки твои пригодятся. Достоверность – это самое главное. Не устраивать же тебе, для правдоподобности, ранение?

– Хотя? Ты правша? – заинтересованно глянул майор на собеседника. – Шучу, шучу, – заметив, как вытянулось Пашино лицо, рассмеялся он. – Мы же не звери. Мы хуже, рационалисты. Ты нам целый нужен. Все. Решили.

Судьбоносная ночь окончилась. Рассветные сумерки за окном сменились первыми лучами солнца.

Глава 6

Госпитальный быт прост и понятен. Тяжелые заняты лишь одним. Выкарабкаться, выжить. Те, кто ранен полегче, уже прикидывают, сколько придется здесь проваляться.

Впрочем, будет преувеличением сказать, что ребята, все как один, только и делали, что искательно заглядывали в глаза врачам с немым вопросом – Когда, когда же снова на фронт?

Неправда это. Да, в первые дни, может, и были у кого иллюзии, но, попробовав кровавой кухни артобстрелов и ночных бомбежек, атак под пристальными взглядами бойцов загранотрядов, лишний раз подумаешь, стоит ли спешить. И не в том дело, что непатриотично. Они ведь свою кровь пролили, имеют право отдохнуть? Это ведь только в нормативных документах сказано – после госпиталя восстановление в тыловых частях, а на практике – как уж повезет.

Потому и заняты выздоравливающие простой мыслью. Как бы и в симулянты не угодить, и недельку-другую прихватить… по закону.

Оттого и следят друг за дружкой чуть ревниво. А ну как соседу продлят?

Павла разместили как раз в такую палату выздоравливающих. Конечно, офицеры, но ухо пришлось держать востро. Уж больно крепкий видок у контуженого летчика.

Легенду, правда, слепили крепкую. Но когда в одной палате и день, и ночь, бок о бок, то видны не строчки в истории болезни, а те мелочи, на которых и «палятся» даже опытные разведчики.

"Вот ведь, – тихонько постанывая в темноте, думал новоявленный больной. – Вместо, чтоб сны смотреть, приходится изображать из себя контуженного. И это в самом сердце Родины, всего-то сто километрах от Москвы". Но ответственность победила. Взялся за гуж, так что ж теперь. Добросовестно отработав программу, кое-как задремал. Проснулся от крепкого толчка. Вернее, это ему показалось, что кто-то невидимый от души приложил его в бок. Распахнул глаза и с удивлением обнаружил, что рядом с кроватью никого.

"Спрятался? Да куда тут спрячешься?" – но необычности не окончились. В слабом свете от горящей в коридоре лампы сумел разглядеть, что все восемь соседей крепко спят. Только разноголосое похрапывание, да слабое оханье старлея, лежащего в углу, возле окна.

Павел незаметно повернул голову и вздрогнул. Того, из-за которого он и находился здесь, крепкого, с открытым, симпатичным лицом, капитана, на своей кровати не оказалось. Только белела из-под откинутого одеяла простыня.

"Вот тебе и раз… – озадаченно выдохнул лейтенант. – И чего бы это значило? Может, по нужде вышел?" – предположил самое простое объяснение он. Но, судя по отсутствию халата и трости, на которую опирался раненый, ушел дальше, чем расположенный напротив туалет. Туда и в трусах добежать можно, и уж вовсе не обязательно палку брать.

Павел повертелся в тягостном раздумье: "А ну как сбежит? Вот стыдоба будет…"

Уже вовсе собрался встать и выглянуть в коридор, как заметил, что другой сосед, теперь уже справа, сонно поднялся с койки и двинулся в коридор.

"Приспичило ему", – в сердцах ругнулся наблюдатель. Занятый переживаниями даже не заметил, как приоткрылась дверь, и в палату проскользнул капитан. Он ловко скинул халат, бесшумно прислонил палку к тумбочке и, умудрившись не скрипнуть ни одной пружиной на растянутом панцире, улегся. Задышал ровно и спокойно, словно давно и крепко спящий. Однако, привыкнув к темноте, Павел сквозь сощуренные веки разглядел, что сосед внимательно следит за входом. И только когда вернулся ночной посетитель небезызвестного заведения, прикрыл глаза.

"Похоже, он просто следил, – сообразил лейтенант. – Но зачем? Или опасается? Но кого?"

Так и не отыскав ответа, задремал. Утренние заботы вытеснили из головы ночные непонятности. Павел, изображая из себя рубаху парня, пикировался с представителями наземных родов войск. Испытывая легкую зависть к элите армии, те не упускали случая подколоть летчика, впрочем, вполне безобидно. Наскоро прошел назначенные процедуры, а к обеду и думать забыл про все.

Новость, которую принес сержант из соседней палаты, ошеломила. В парке обнаружили застреленного офицера. Того самого пехотного лейтенантика, который выходил ночью по нужде. И вроде никакого криминала. Узнав, что его выписывают в сформированную для отправки на передовую дивизию, тот выстрелил себе в голову. Причем, самоубийство было явным. Никто не видел ничего подозрительного, никаких следов. Пистолет в руке офицера был его табельным… Глухой пересказ и обсуждение происшествия быстро оборвались. Сам по себе факт постыдный и глупый мог вызвать усиленный интерес, и никому из выздоравливающих вовсе не хотелось вместо положенного отдыха сидеть в прокуренном кабинете, отвечая на неприятные и скользкие вопросы…

Особисты, конечно, покрутились, но как-то вяло. Словно им было неприятно копаться в этом неприглядном деле.

Павел, которому вдруг стало весьма неуютно, недоумевал: "Неужели сам? Или все же имеется какая-то связь?.." Но, не отыскав ответа, махнул рукой и отложил гадание в сторону.

Случилось это через пару дней.

Плотный обед располагал к дремоте. К тому же, один из соседей, огненно-рыжий молоденький старшина, со смешной фамилией Воронок, смотался в город, и вернулся с бутылкой казенки. – День рождения, мужики… – радостно оповестил Серега окружающих. Правду говорят – как встретишь день рождения, так год и проведешь. Пусть хоть в госпитале, но на своих двоих…

Плеснув в припасенную с обеда тару и выложив на тарелочку ломоть тушенки, офицеры дружно подняли тост за именинника. Естественно, разделенный на семерых бутылек только раздразнил.

Посланный за добавкой новорожденный вернулся ни с чем. – Обед, – развел он руками. Белобрысый капитан, лежащий рядом с Павлом понятливо усмехнулся и вынул на стол пузатенькую бутылочку из-под физраствора.

– Медицинский, – заговорщицки произнес он, – вчера у сестер сменял… – он широко улыбнулся, – пусть именинник будет и сыт, и пьян, и нос в табаке.

Спирт оприходовали на удивление быстро. И в результате вечер завершился крепкими мужскими посиделками. Выручило, что зашумели уже после обхода, когда врачи убыли со службы. А медсестры, для порядка предупредив о необходимости соблюдать тишину, отстали.

Как это и бывает после хорошей выпивки, палата разделилась на несколько компаний. Кто-то негромко выводил песню, другой пытался рассказать свежий анекдот, а третий с пеной у рта доказывал превосходство только что поступившего в войска автомата ППШ над германским МП-40.

Паша, с удивлением заметив, что выпитое подействовало на него, с воодушевлением хлопнул по плечу приятельски улыбающегося ему Николая. Капитан хмыкнул и кивнул на сыплющего терминами пехотного:

– А ты сам автомат в руках-то держал? Или у вас, летных, только пистолетики?

Эта легкая, высказанная с благожелательной интонацией, шпилька внезапно завела лейтенанта. Он приобнял соседа и громким шепотом сообщил тому: – Да нужен мне тот шпалер. Я, можно сказать, тысячу таких в руках держу.

– Так и тысячу? – капитан отмахнулся, разгоняя табачный дым. – Знаю я ваши «ишаки». Пулеметик – тьфу.

Пашу понесло. Он зажмурил глаз и, наведя резкость, выдал: – Какой там «ишак», я ЛаГГ с фронта пригнал. Эк-кссспириминтальный, – с трудом выговорил он слово. – Тсс. С испытаний. Вот это машина. Всем капут. Зверь. ЛаГГ-ЗМ, слышал? Вот то-то, что и нет. И никто не слышал. Я-то уж точно скажу. Никто. Одну машину сдал, а сейчас обратно, новый образец… – он удивленно прислушался к своим словам. Остатки затуманенного рассудка попытались протестовать.

Капитан протянул приятелю наполненный до половины стакан: – Ну, за Сталинских соколов.

– Не выпить под такой тост? – Павел залихватски опрокинул стакан. Горло привычно обожгло.

Он запил огонь водой, отдышался. – Я, понимаешь, сумел… – он уже не совсем понимал, что говорит. – Я машину спас. Посадил, на одно шасси. Ну, конечно, стукнуло, не без этого… А генерал так и сказал: "Ты, лейтенант, герой". Вот, отправили подлечиться… – Пока машину готовят, пусть, – говорят, – как человек, отдохнет, подлечится.

Николай понимающе качнул головой: – А я думаю, что-то летчик на контуженного не похож… – вроде, как между прочим, обмолвился он.

– Тсс, – Павел прижал палец к губам. – Государственная тайна… Никому, – он, удивленно понимая, что не может остановиться, начал рассказ о достоинствах этой новой, только что возникшей в его голове машины. Слушатель кивал, в нужный момент легонько удивлялся, хлопал в восторге по матрасу заправленной кровати, восхищаясь мощью советского оружия, и вообще был свой в доску парень.

– Так значит, скоро в поход… – оборвал Николай беседу, когда Паша начал повторяться. – Ну что ж…

– В далекий край товарищ улетает… – красивым голосом пропел капитан. И продолжил, подхватив с кровати гитару. Провел пальцами по струнам и продолжил куплет. Допел одну песню, начал вторую. Компания окружила запевалу и принялась нестройно подпевать. А Павел дико оглянулся и рухнул на подушку, чудом не снеся затылком спинку кровати. Секунда, и он уже спал.

Пробуждение вышло непростым. Так его не колбасило даже после жидкости от обледенения… Впрочем, и остальные чувствовали себя не лучше. Зеленые лица. Мутные глаза. Одно хорошо. Никто не помнил, чем закончился сабантуй. Потому лежали молча и мужественно пытались перебороть последствия грандиозной пьянки.

Павел мучительно пытался вспомнить, что он вчера говорил, и словно в тумане начали вырисовываться контуры какого-то рассказа. Словно он сам был сторонним слушателем. "Вот это да? – сумел удивиться он. – Герой? Ну, ты дал…"

Однако думать дольше не хватило сил. Кое-как умудрился заснуть. А когда проснулся, день уже клонился к вечеру. Не сумев перебороть последствия возлияния, соседи выклянчили у кастелянши спирта и поправляли здоровье.

– Ого, летчик, вставай, проспишь все, – уже оживший танкист протянул Паше стакан: – На, дерни…

Но тут с кровати поднялся капитан. Он разительно отличался от помятых и всклокоченных соседей по палате.

– Ему не наливай… Парень сказал, ему на свидание вечером. Нельзя…

– Это святое, – согласился чернявый старлей. – Завидую.

Он качнулся и прошел к уже разгорающейся компании.

– Не стоит, Паша, – склонился к нему капитан. – Чую, не стоит.

Павел кивнул и, не имея сил спорить, закрыл глаза. И словно провалился в сон. И поэтому проспал все, что случилось дальше. Упав на "старые дрожжи" спиртное разбудило в собутыльниках неожиданную энергию. Одно неловко сказанное слово вызвало приступ бешеной ярости. Миг, и вот уже вся компания сошлась в нешуточной схватке. Драка была столь скоротечной и стремительной, что вызванный не участвовавшим в опохмелке капитаном дежурный застал только дикую картину. Двое лежали с разбитыми головами. Говорливый старлей корчился на полу с торчащим из живота кухонным ножом, а оставшаяся в живых парочка каталась между кроватей, завывая и рыча вовсе по-звериному. Они уже разодрали друг другу лица и теперь норовили вцепиться зубами в горло. Дежурный замер и, видя, что остановить побоище не в силах, выскочил из палаты. А когда вернулся с подкреплением, застал только трупы.

Он глянул на мирно спящего Павла и стоящего у дверей капитана. – Что это? – только и сумел произнести офицер.

– Перепили, – пожал плечами Николай. – Лейтенант-то спал, а эти, как вчера начали, так второй день гудят. Видно, спирт попался неудачный…

– Ты, лейтенант, лучше помалкивай, – шепнул доброхот ничего не соображающему соседу. – Наша удача, что мы сегодня с ними пить не стали, а то, кто знает, что там за химия была. И вообще, может, оно и к лучшему… – задумчиво окончил капитан. – Ты вчера столько наболтал, что впору самому в органы идти. Но я понимаю. Ты парень нормальный, только перебрал…

Озадаченно припомнив свой вечерний треп, Паша в очередной раз удивился: "Какая сила заставила его нести подобную чушь?" Впрочем, поразило не столько выдуманное, сколько готовность, с которой он готов был выложить самые сокровенные секреты первому встречному… И только сочиненная подсознанием история спасла его от полного провала.

Когда утихла суета и разбирательства, вызванные массовым помешательством сразу шестерых офицеров, Павел насмелился выйти на связь.

Санитарка, хмуро вытирающая пробирку, покосилась на франтоватого пациента: – Ну, и кто просил?

Вопрос прозвучал слегка неожиданно. Лейтенант смущенно пожал плечами: – Да я вроде и выпил всего ничего… А вот оно…

Связная глянула на него из-под низко повязанного платка: – Хорошо сам живой остался. А вот ребят, из-за твоей глупости погибших, уже не вернуть…

Паша остолбенел: – А я-то причем? Они ж сами…

Девчонка, словно вынужденная общаться с дефективным, тяжко вздохнула: – Сами они могли только до свинского состояния нарезаться. Такой вот хитрый напиток им кто-то подсунул, – соизволила пояснить разведчица. – Ну, ладно. Про твои выдумки я доложу, пусть майор решает.

Она сердито замахнулась на собеседника тряпкой: – А ну пошел отсюда. Ишь, хвост распушил… – громко понужнула сестра ухажера. Павел недоуменно отшатнулся, но пересилил себя. – Подумаешь, королевна, – пробурчал он, отходя.

Николай вынырнул, словно ниоткуда: – А ты, смотрю, парень не промах… К новенькой уже клинья бьешь… – одобрительно усмехнулся сосед. – Да ты не красней. Дело молодое. Только зря… Она – девка с гонором. Уже троих отшила…

Лениво переговариваясь, они зашагали в сторону палаты.

– А пошли воздухом подышим, – внезапно остановился капитан. – Чего в духоте сидеть? – и, не дожидаясь согласия, двинулся в парк.

Задумчиво глядя на зелень, укрывающую дорожку от посторонних глаз, Павел вдруг осознал – сейчас что-то случится. И зависеть от этой беседы будет очень много.

Он замер и повернулся к нагоняющему его капитану. – Ну, рассказывай, – опережая слова спутника, предложил он. – Не зря ведь меня сюда завел…

Николай усмехнулся: – Ну, что ж, это ты верно понял. Разговор у нас будет серьезный и даже, можно сказать, жизнеопределяющий.

– Проходил я давеча мимо одного кабинетика. Такой, неприметный, налево от входа, – сообщил он. – И услышал интересный разговор. Двери у нас… сам знаешь – фанерка. Так вот. Один из померших на днях соседей был стукач. И успел тот кляузник на тебя, Паша, донос состряпать. Все твои разговоры про новый самолет и про испытания… в общем, все успел на бумагу нанести и по команде переправить. И выходит, что попал ты, мил человек, как кур в ощип. Понимаешь? А серьезные люди в том кабинете озадачились, и вовсе не тем, какая ты сволочь и болтун. Им куда интереснее стало, как это так вышло, что все вокруг плохим спиртом потравились, а мы с тобой нет. И понял я, что держат они нас с тобой, Паша, за шпионов немецких, или просто вредителей, что, впрочем, положения нисколько не улучшает. Вернее, даже не так. Тебя они записали во вредители, а меня в шпионы… Вот так-то вот. А поскольку в моем случае доблестные чекисты не ошиблись, то тебе деваться вовсе некуда.

– Как не ошиблись? – сумел выдавить летчик, онемев от простоты, с которой его спутник сообщил это.

– Ну а что такого? – недоуменно поднял бровь капитан. – Разведка – такая же естественная составляющая военных действий; ты же не удивляешься, встретив в воздухе самолет противника. Так из-за чего сейчас столько эмоций. Ты – летчик, офицер, человек, облеченный высоким доверием начальства, и мой интерес к твоей персоне вполне естественен.

– Короче, – капитан чуть сдвинулся, перекрывая Павлу возможность к побегу. – Вариантов у тебя никаких. Местный опер сделал запрос и теперь ждет ответа, по результатам которого и будет решена твоя судьба. И сдается мне, ответ не заставит себя ждать. А ежели ты вдруг, паче чаяний, решишь играть в патриота, то я тебя просто застрелю. Быстро и качественно, – Николай хлопнул по расстегнутой кобуре. – В общем, куда ни кинь, везде клин, товарищ лейтенант, – он улыбнулся открыто и беззаботно. – Но я думаю, что ты человек сообразительный и примешь верное решение.

Павел, продолжая играть роль, возмущенно дернулся: – Да я…

– Что ты? – перебил его капитан. – К чекистам пойдешь? Так они, даже если удастся убедить их, что я враг, тебя все одно шлепнут. Опять-таки, это ежели уйти отсюда сможешь. Сам пойми, у меня в том вовсе интереса нет. А я уж постараюсь тебя не выпустить. Потому и говорю – клин.

– Выходит, влип я? – отчаянно ища выход, крутанул головой летчик. Он как-то незаметно и сам поверил в то, что попал в ловушку.

Николай склонил голову, наблюдая борьбу чувств на лице партнера: – Выход есть всегда, – наконец отозвался он. – Про комнату я это слегка приврал. Слава всевышнему, не успел стукач доложить о твоей откровенности. Это, кстати, моя заслуга. А в остальном – все так, как оно есть. Поэтому, единственно, что может продлить твое существование на этой грешной земле, так это сотрудничество. Иными словами. Предлагаю стать тебе, Павел, моим агентом, со всеми, так сказать, последствиями.

Прямодушие вербовщика подкупало. Находясь в глубоком тылу противника, он вел себя так, словно вел беседу в полной безопасности.

– Подумать можно? – буркнул лейтенант в попытке оттянуть неизбежное.

– А смысл? – состроил легкомысленную гримасу капитан. – Думай, не думай…

– Ну и что ты хочешь? – угрюмо поинтересовался Павел.