Текст книги "Скидамаринк (ЛП)"

Автор книги: Гийом Мюссо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Annotation

Самый первый опубликованный роман автора.

Невероятное волнение охватило сегодня утром музей Лувра, откуда исчезла «Джоконда» – самая знаменитая картина в мире, находившаяся там с 1804 года.

Гийом Мюссо

Гийом Мюссо

Скидамаринк

Благодаря ей

World Network Television

Срочный выпуск новостей

Четверг, 2 сентября, 12.00

Дамы и господа. Невероятное волнение охватило сегодня утром музей Лувра, откуда исчезла «Джоконда» – самая знаменитая картина в мире, находившаяся там с 1804 года.

За более подробной информацией прямо сейчас обратимся к нашему корреспонденту в Париже Кэролайн Вестон.

– Привет, Джордж, привет всем! Дирекция Лувра совсем недавно узнала об исчезновении знаменитой картины. Вероятно, полотно было украдено в ночь со среды на четверг при крайне загадочных и необъяснимых обстоятельствах, учитывая, что оно было защищено самыми совершенными системами безопасности, способными предотвратить любой акт вандализма и попытку кражи. Тем не менее, ни малейшего сигнала тревоги, кажется, не поступило, а защитное стекло осталось нетронутым. Это значит, что расследование, которым занялись полицейские из Главного управления по борьбе с кражей произведений искусства, немедленно вызванные персоналом музея, обещает быть трудным.

Кстати, «Джоконду» уже однажды похищали в 1911 году. Однако два года спустя шедевр кисти Леонардо да Винчи был у флорентийского торговца антиквариатом.

Эта бесценная картина – портрет знатной молодой женщины эпохи Ренессанса – не может быть продана сегодня никому, кроме нечистых на руку коллекционеров.

Но при всей скандальности и неопределенности ситуации, картина имеет гораздо большее символическое значение, нежели его непосредственная художественная ценность. В самом деле, это маленькое полотно, размером 53 на 70 сантиметров, конечно же, является наиболее известным живописным произведением в мире и олицетворяет всю западную культуру, поэтому ее исчезновение выглядит как жестокий удар, нанесенный всей западной цивилизации.

Здесь, в Париже, и без сомнения, во всем мире всех переполняют сильнейшие эмоции и у всех на устах два вопроса: «Где Мона Лиза сейчас?» и «Вернут ли ее когда-нибудь в Лувр?»

Париж, Кэролайн Вестон, специально для World Network Television

Часть I.

Под солнцем Тосканы

Женский портрет

Когда в ту субботу утром профессор Магнус Джемерек вошел в свой кабинет в здании Массачусетского Технологического Института, он испытывал радость, несмотря на то, что не спал уже больше тридцати часов, посвятив всю ночь научным исследованиям.

Он вытащил из небольшого стенного шкафа кофе-машину и попытался приготовить себя бодрящий напиток, одновременно слушая по радио последние мировые новости. Сегодня, 4 сентября, «Джоконду» пока так и не нашли, но случилось и другое, не менее громкое событие: предположительно, был похищен американский миллиардер Уильям Стейнер, компьютерный король с противоречивой репутацией, чья компания «Майкро Глобал» являлась самой влиятельной в мире интернет-индустрии и мультимедиа.

Магнус дождался окончания выпуска новостей, сменил волну и остановился на классической музыке струнном квартете Бетховена. Налив себе большую кружку дымящегося кофе, он несколькими глотками выпил ее, положил ноги на стол и закрыл глаза, наслаждаясь музыкой.

Как же хорошо! Он представил себя в теплой, мягкой детской кроватке, придвинутой к стене на втором этаже их семейной дачи возле Санкт-Петербурга, который в то время назывался Ленинградом.

На просторном рабочем столе, посреди десятков книг по генетике и свежих научных публикаций, присланных ему уважаемыми коллегами, лежала утренняя почта, которую его секретарша только что сложила в большой картонный конверт. Магнус вытащил оттуда сверток, покрутил его так и сяк и, но не обнаружил на нем имени отправителя. Он без промедления открыл его, надеясь, – правда, не слишком, – что внутри находится коробка с шоколадом или лучше того с сигарами, в глубине души опасаясь увидеть очередной опус своего собрата, в котором тот хвастается своими грядущими успехами в области клонирования человека.

В пакете, действительно, была коробка, однако внутри ее не оказалось ничего из того, о чем подумал Магнус. Лишь маленький прямоугольник ткани размером 40 на 25 сантиметров.

Перед ним появились руки Джоконды.

Позднее Магнус признавался, что самым сильным в тот момент было ощущение уязвимости, которое производил этот фрагмент ткани. Он выглядел очень плачевно казалось, был исцарапан ножницами, прежде чем его выкромсали из рамы.

В это мгновение он испытал то же чувство, которое возникало, когда в начале 90-х годов рухнула Советская Империя: ощущение, что присутствуешь при событии, которое раньше даже не рискнул бы себе представить.

Из всех нас он, без сомнения, был единственным, кто с самого начала отнесся ко всему случившемуся крайне серьезно. Думаю, он сразу же понял, что нечто мощное только что потрясло не только всю его жизнь, но и жизнь многих ему подобных.

Магнус попытался успокоиться. Он осторожно взял в руки кусок ткани и заметил, что к обороту пришпилена небольшая визитная карточка без малейших признаков имени или фамилии владельца, но со следующей надписью:

«Знание, если не иметь совести, способно лишь погубить душу». Рабле, «Пантагрюэль», VIII, 1532.

Перевернув кусочек картона, он прочел еще несколько строк некто назначал ему встречу:

Суббота, 11 сентября, 16 часов

Церковь Санта Мария Монте Джованни

Провинция Сиена

Тоскана

Увидев слово «Тоскана», он вновь закрыл глаза и на краткий миг представил себя в полном одиночестве, в погребе итальянской винодельни: вот, он не спеша дегустирует несколько бутылок знаменитого красного «кьянти».

Барбара никогда не уточняла, какой была ее первая реакция, когда она получила пакет. Полагаю, в то время она была более озадачена исчезновением Стейнера: миллиардер с раздутым до запредельных размеров эго некоторым образом был ее бывшим боссом, так как несколько лет назад она работала в филиале «Майкро Глобал».

В ту субботу, как и во все остальные дни, она одной из первых вошла в свой кабинет в Сиэтле. Должно быть, машинально ввела свой персональный код, чтобы попасть внутрь большого стеклянного здания, прочитала в лифте смс-ку, а затем поправила юбку костюма и кинула уже третий взгляд на свои часы, говоря себе, что, решительно, время бежит чересчур быстро.

Готов поспорить, что войдя в кабинет, она попросила свою секретаршу принести соевый йогурт или маффин с морскими водорослями, поскольку не успела позавтракать дома. Наконец, весьма вероятно, что включив компьютер и намереваясь открыть электронную почту, она приготовилась пройти обычный тест на идентификацию зрачка, то и дело заглядывая в свою электронную записную книжку.

Даже сегодня я не могу сказать точно, какой была ее реакция на адресованную ей деревянную коробку, но почти уверен: вид куска ткани не вызвал у нее никаких сильных эмоций. Такова Барбара: ни одно произведение искусства никогда не сможет заставить ее вздрогнуть.

Магнус получил самую большую часть Моны Лизы руки; Барбаре достался фрагмент, симметричный моему: половина улыбки. С маленькой цитатой в качестве бонуса:

1. «Рай богатых создан из ада бедных». Виктор Гюго, «Человек, который смеется», 1868.

И приглашением на кусочке картона:

Суббота, 11 сентября, 16 часов

Церковь Санта Мария Монте Джованни

Провинция Сиена

Тоскана

Как бы то ни было, она не любила Европу.

Отец Витторио Кароса был человеком, которого не могло обескуражить то, что в маленькой церкви Санта Мария, в которой он служил вот уже несколько месяцев, собралось всего несколько верных прихожан. В самом деле, наиболее частыми «клиентами» теперь были толпы туристов, которые во время своих путешествий по Тоскане часто останавливались в деревушке Монте Джованни, провинция Сиена, чтобы посетить религиозное сооружение, датируемое XI веком.

В ту субботу почтальон появился утром, после 9-часовой мессы, на которой присутствовали только две деревенские «мамушки», пришедшие просить Господа о том, чтобы на дочь хозяина кафе, чье вредоносное декольте постоянно становилось причиной раздора среди деревенских супружеских пар, обрушились все проклятья.

Отец Кароса не часто получал почту. Увидев пакет, он сначала решил, что ему прислали заказанные им у своего римского поставщика небольшие свечи.

Открыв коробку и прикоснувшись к картине, он ощутил сильное волнение.

Прикоснувшись и вдохнув ее запах.

Позднее он коротко признавался мне, что холст пах как-то необычно. Это не был запах краски как и я, он сразу же, ни капли не сомневаясь, решил, что отправленный ему фрагмент подлинный, – но какой-то особый запах, который он назвал «запахом времени».

Однако отец Кароса был совсем не наивен. Хотя на упаковке не было сказано ни единого слова об отправителе посылки, он сразу же отмел предположение, что в этом деле как-то замешана рука Бога. Бог не оставляет визитные карточки, пусть даже та, которую он нашел на дне этой маленькой коробки, содержала слова, несомненно, никак не противоречившие Всевышнему:

«Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка, часть суши. Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством. А потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе » Джон Донн, «Обращения к Господу в час нужды и бедствий», 1623

Перевернув карточку, он с удивлением прочел свой собственный адрес и догадался, что в субботу, на дневной мессе, у него точно будет как минимум один посетитель.

Как и каждое утро два года подряд, я выбрал для завтрака наиболее укромный уголок кафе. При моем появлении владелец заведения приветствовал меня радостным «Привет, мэтр», а затем принес мне двойной кофе и корзиночку со свежими круассанами. Почтальон, прежде, чем отправиться в свое турне, заглянул в бар и оставил для меня корреспонденцию и экземпляр «Геральд Трибьюн», которую я постоянно выписывал.

Я помню, что быстро пробежал глазами газетные заголовки, дегустируя первый круассан: материалы об исчезновении Стейнера и расследовании кражи «Джоконды» занимали множество страниц, но я не стал читать ни одну из этих статей. Мир волновался, но это более меня не волновало: только страницы, посвященные литературе и спорту, еще будили во мне подобие интереса.

С момента, когда почтовый служащий принес мне посылку, меня не покидало дурное предчувствие: «No news is good news», – иногда говорил мой отец, капитан французского грузового судна, когда, желая порадовать свою американку-жену, произносил несколько слов на универсальном языке.

Я незамедлительно вскрыл пакет, вытащил оттуда деревянную коробку и открыл ее, как только убедился, что никто на меня не смотрит.

Снаружи шел почти незаметный дождик вечный символ Бретани, который, как я полагал тогда, я очень люблю. В моей жизни наступило то время, когда ничто не могло меня удивить. Я спокойно наблюдал за течением дней, ограничив свою активность триадой «есть спать – гулять», и малейшее нарушение этого графика вызывало во мне беспокойство и депрессию.

Передо мной появился верхний правый фрагмент картины: половина самой знаменитой в истории искусства улыбки. Как и все люди в этом мире, я сотни раз видел репродукции этой картины на обложках книг, футболках и открытках. Однако в то утро вид части тела на куске холсте заставил меня ощутить почти ужас. Затем я осмелился взглянуть на нее и нашел ее по-прежнему прекрасной. Что меня поразило в первую очередь, так это изящество и цвет фона крутой горный пейзаж, казавшийся, тем не менее, невероятно легким. И еще мягкие черты лица, угадывавшиеся, несмотря на то, что половина его отсутствовала в нем преобладало ощущение скромности, смешанной с непристойностью.

Вместо всякого объяснения, на визитной карточке была написана одна-единственная фраза:

4. «Моральное и политическое убожество лишает власть правителя легитимности». Алексис де Токвиль. «Демократия в Америке», 1835.

И на обороте визитки – странное место встречи:

Суббота, 11 сентября, 16 часов

Церковь Санта Мария Монте Джованни

Провинция Сиена

Тоскана

Я долго смотрел на цитату, которую я, как бывший адвокат, знал хорошо, но что она могла означать в данном контексте? Почему у меня возникло чувство, что этот фрагмент картины несомненно, четвертая часть настоящей Моны Лизы, а не вульгарная копия? Почему я ощутил страх еще до того, как вскрыл пакет, и у меня не возникло ни тени подозрения, что это может быть чья-то шутка или розыгрыш?

Следующей ночью мне, который никогда не видел снов, вдруг пригрезилась необычная сцена: как будто прячась позади толстой колонны итальянского монастыря, я наблюдаю за напряженной партией в покер между четырьмя столпами Возрождения: поэтом Данте, живописцем Джотто, писателем Боккаччо и гуманистом Петраркой. Ставкой в их сражении был удивительный женский портрет.

2. Квартет

Я боялся опоздать, но еще не было и четырех часов, когда флорентийский разговорчивый шофер высадил меня перед часовней Санта-Мария. Внутри не было никого за исключением большого парня в летнем льняном костюме и с камерой вокруг шеи. Стоя возле алтаря, он восхищался деревянной статуей Богородицы. Издалека он чем-то напоминал Шона Коннери. Так я впервые увидел Магнуса: стильный шестидесятилетний Джеймс Бонд с аккуратно подстриженной серебряной бородкой.

Мы оценивали друг друга издалека. Так как больше нечего было делать, я взял пыльный молитвенник в небольшом шкафчике и стал его перелистывать. Магнус подошел ко мне, положил 10 евро в коробку для пожертвований и зажег свечу. В этот момент задняя дверь бесшумно открылась, чтобы впустить священника, улыбающегося тридцатилетнего человека, который взошел на алтарь и начал службу.

Уважая традиции, я присел на дубовую скамью посередине нефа. Магнус сделал то же самое, но выбрал другой ряд.

Мы были единственными посетителями в этой церкви, и я спрашивал себя насколько может быть полезной месса в жаркий день, в 4 часа для двух туристов, ни слова не понимающих по-итальянски. Я не имел никакого отношения к религии уже 10 лет. Тем не менее свежесть камней и тонкий запах ладаны были словно бальзам для ран, еще свежих от войны.

Внимательно слушая священника, мне показалось, что я узнал отрывок из Экклезиаста, Vanitas vanitatum et omnia vanitas (лат. Суета сует, все суета), и то как он смотрел на нас, Магнуса и меня, создавало впечатление, что именно он организовал эту странную встречу.

Месса шла уже двадцать минут, когда у дверей церкви яростно затормозил желтый кабриолет. Из автомобиля вышла молодая женщина в шикарном костюме и, ни сколько не смущаясь, прошла к центральному ряду.

Я еще долго буду помнить стук ее каблуков по полу часовни и то странное чувство, когда видишь такое тело в доме Божьем.

Она издалека окинула всех троих критическим взглядом, и мне показалось, что сейчас служба прервется. Но священник невозмутимо продолжал мессу, и молодая женщина решила дождаться ее окончания, стоя рядом с чашей со святой водой недалеко от входа. Поскольку входная дверь оставалась открытой, проникающий поток света нежно ласкал ее бархатистую кожу. Ее телефон дважды зазвонил. Каждый раз она громко отвечала, не потрудившись выйти, и ее акцент янки разлетался по всей церкви. Это была Барбара, к которой я сразу же ощутил неприязнь.

Так как никто не встал, чтобы причаститься, священник прочитал еще несколько слов, для завершения службы и уже готовился удалиться через заднюю дверь. В этот момент в воздухе повисло странное напряжение, как будто каждый ждал от другого каких-либо действий.

Кто из нас волновался сильнее остальных? Возможно, я – учитывая те усилия, которые я приложил, чтобы оставить свою затворническую жизнь и приехать на эту встречу. Но, честно говоря, никто из нас не производил впечатление человека, понимающего что он тут делает.

– Кто-нибудь желает получить какую-либо информацию? спросил молодой священник по-английски, чтобы все его поняли.

– Да, святой отец, – ответил Магнус, – Мне сказали, что где-то здесь можно полюбоваться живописью Леонардо, это так?

Также как и я, Барбара внимательно посмотрела на Джемерека.

– Вы тоже интересуетесь живописью Да Винчи? – спросил нас с Барбарой священник, не ответив Магнусу.

– Да, отец, – согласились мы, находя странным называть «отцом» кого-то столь молодого

Священник дотронулся до своей щетины и пригласил нас пройти с ним в ризницу. Там он снял свою рясу, поправил джинсы Calvin Klein и футболку Ralph Lauren, надетые под рясой, и произнес:

– Отец Витторио Кароса, – очаровательно представился он, протягивая руку.

До сих пор не могу понять, что тогда произошло. Оглядываясь назад, я все еще поражаюсь, что не все сразу рассмотрели его истинное лицо.

– Профессор Магнус Джемерек исследователь в области биологии в Массачусетском Технологическом Институте.

– Барбара Вебер, директор по продажам Мэтью amp; Вессон, Сиэтл.

– Тео МакКойл, бывший юрист, представился я в свою очередь, чтобы завершить знакомство.

По приглашению священника, мы расположились за круглым столом, от которого пахло оливковым деревом. Первым взял слово Магнус:

– Отец мой, это вы организовали эту встречу?

– Я ничего подобного не делал, – стал защищаться священник.

Барбара решила выяснить все до конца:

– Слушайте, я провела 9 часов в самолете не для того, чтобы ходить вокруг да около. Позавчера я получила кусок холста Леонардо, сопровождаемый смутными объяснениями. Я просто хочу знать, кто послал его ко мне и что все это значит.

Повисла долгая пауза. Я видел, что священник и Магнус колеблются и не спешат выкладывать карты на стол. Так же как и они, я продолжал молчать, предчувствуя какую-то ловушку во всем этом. Наконец-то священник спокойно произнес:

– Должен признаться, я нахожусь в такой же ситуации, что и вы.

– И я, – последовал ответ Джемерека.

Ситуация начинала проясняться.

Три пары глаз обратились ко мне. Я достал пачку Marlboro light из кармана рубашки, медленно прикурил сигарету и предложил своим спутникам.

Магнус и Барбара приехали из Соединенных Штатов, я из Франции. Никто из нас не был настолько глуп, чтобы попытаться пройти таможню с куском холста и визитками. Тем не менее, все должны были привезти его с собой. Магнус спрятал его в одном из ботинок, Барбара в серебряной пудренице, а я в пачке сигарет. Оставался понять, где находится кусок холста, присланный священнику.

– Помогите мне, пожалуйста, – попросил он.

После того как он закрыл двери церкви, мы совместными усилиями отодвинули кропильницу. Внизу находилась большая бетонная плита, которую поднимали мы с Магнусом. Священник достал из своего укрытия такой же деревянный ящик с куском холста и визиткой, какой получили все мы.

Мы вернули все на свои места и разложили наши куски на столе в ризнице.

Двумя днями ранее мы все узнали, что Скотланд-Ярд СКОТЛАНД-ЯРД! получил посылку, содержащую половину гвоздей из рамы картины, а также лист бумаги, исписанный литературными, политическими и экономическими цитатами. Каждый из нас уже мог констатировать, что являлся одним из таких получателей. Полиция Лондона не хотела предавать это огласке, но такой же лист с цитатами был разослал во многие журналы и новость очень быстро распространилась.

Размах этого события окончательно убедил меня поехать в Италию, хотя я долго сомневался, принять ли это решение и не оповестить власти.

Париж не понимал, почему эти гвозди были отправлены в Лондон, к тому же без требования выкупа. Предполагало ли это, что картина уже покинула территорию Франции? Для французской полиции это крайне осложняло дело. И по моему мнению, английская полиция предпочла бы остаться в стороне от этого расследования.

Тем не менее, обе страны уже привлекли своих лучших экспертов для расшифровки посланий и поиска общего смысла в них.

В свою очередь мы разложили четыре послания одно за другим и воззрились на них.

1. «Рай богатых создан из ада бедных». Виктор Гюго, «Человек, который смеется», 1868.

2. «Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка, часть суши. Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством. А потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе » Джон Донн, «Обращения к Господу в час нужды и бедствий», 1623

3. «Знание, если не иметь совести, способно лишь погубить душу». Рабле, «Пантагрюэль», VIII, 1532.

4. «Моральное и политическое убожество лишает власть правителя легитимности». Алексис де Токвиль. «Демократия в Америке», 1835.

Снаружи, цикады продолжали петь под ярким летним солнцем.

Отец Кароса жил в прекрасной квартире с видом на небольшую часовню.

Когда мы поднимались по винтовой лестнице, Магнус, который шел впереди, несколько раз оборачивался, глядя на меня с забавной улыбкой.

– МакКойл, МакКойл, – повторял он, – это же не французская фамилия?

– Мы жили во Франции до смерти моего отца. Тогда моя мать, которая является американкой, решила вернуться жить в свою страну. Я взял ее имя, когда стал адвокатом.

– Я знал, что ваше имя мне знакомо! Это вы четыре года назад обвинили мэра Спрингфилда в связях с мафией?

Тот факт, что четыре года спустя, такой человек, как Магнус, связывает мое имя с процессом в Спрингфилде мог означать две вещи: что тогда это дело имело большую огласку, либо что Джемерек навел справки обо мне, прежде чем пригласить на эту встречу очевидно, он знал о том процессе больше, но не хотел это показать.

Склоняясь ко второму варианту, я все же предпочел не вызывать подозрений у моих спутников и отвечал как можно естественнее:

– Да, это был я, но мэр был плохим политиком, одним из тех, кто стремится как можно туже набить карманы.

Магнус усмехнулся.

– Тем не менее, если я правильно помню, вы не выиграли процесс, не так ли?

– Нет, но я всегда был уверен на счет этого мерзавца. Трудно атаковать цитадель без союзников.

– В таком случае, почему Вы решили вступить в схватку? раздался голос Барбары сверху, – Зачем начинать бой, если не уверен в победе?

Этот вопрос я задаю себе каждый день вот уже четыре года и не могу найти ответ, который бы меня удовлетворил, по крайней мере такой ответ, который я мог бы сложить в предложение.

– Наверное, остаток идеализма.

Отец Кароса открыл дверь своего жилища и пригласил нас войти. Это была маленькая, но чистая и хорошо освещенная комната, с несколькими картинами на стенах, некоторые из них были подписаны именем священника. Как ни странно, обстановка комнаты не выдавала рода деятельности ее обитателя.

– Итак, приступим к работе, – сказал Магнус.

Для начала он хотел знать. Слышали ли мы ранее те цитаты, которые были нас посланы.

Он рассказал, что знал свою, так как она была предназначена в качестве эпиграфа его книги.

– Свою я тоже знал, – признался священник, – иногда мне приходилось цитировать слова Джона Донна во время мессы.

Магнус насмешливо повернулся ко мне. Я честно ответил, что все адвокаты когда-либо цитировали Токвиля в своих речах. Что касается Барбары, она слышала о Викторе Гюго на уроках литературы в колледже, но никогда не читала ни строчки из него.

На мгновение все решили, что происходящее – чей-то злой розыгрыш, а холст – лишь копия, ибо тут не было ничего рационального: даже если вам удалось украсть Джоконду, зачем ее уничтожать?

Магнус ответил почти сразу, словно прочел немой вопрос на моем лице:

– Как символ, Тео!

– Какой еще символ?

– Символ Западной культуры.

– И что дальше? спросила Барбара.

– Я думаю, что когда учитель говорит о культуре, он подразумевает не только художественную культуру, – пояснил священник и предложил нам апельсиновый сок.

– Вы все правильно поняли, мой отец, – воскликнул в восторге Магнус.

Священник продолжал:

– Думаю, что под понятие «культура» – это совокупность ценностей общества и цивилизации. И те фразы, которые мы получили, ссылаются на четыре столпа западной цивилизации.

– Да, но какие именно столпы? спросил бизнесмен.

– Возьмите ваши карточки, и увидите сами, – посоветовал профессор.

Авторитетный голос Магнуса звучал резко:

– Экономический либерализм, индивидуализм, наука и …Демократия.

Мы опять все посмотрели на карточки, пытаясь применить к ним классификацию Магнуса.

1. Экономический либерализм.

«Рай богатых создан из ада бедных». Виктор Гюго, «Человек, который смеется», 1868.

2. Индивидуализм.

«Нет человека, который был бы как остров, сам по себе, каждый человек есть часть материка, часть суши. Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем Человечеством. А потому не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе » Джон Донн, «Обращения к Господу в час нужды и бедствий», 1623

3. Наука

«Знание, если не иметь совести, способно лишь погубить душу». Рабле, «Пантагрюэль», VIII, 1532

4. Демократия.

«Моральное и политическое убожество лишает власть правителя легитимности». Алексис де Токвиль. «Демократия в Америке», 1835.

Он начал развивать свою мысль. По его мнению, эти авторы критиковали в свое время не либеральную экономику, индивидуализм, науку или демократию, а скорее порочные последствия, которые могут возникать в тех случаях, когда эти четыре понятия извращенно толковались и меняли свои изначальные смыслы. Однако эти формулировки , даже если они были сделаны в XVII, XVIII и XIX веках оставались как никогда актуальными в новом тысячелетии.

Экономический либерализм – необузданный, если это приводит к увеличению богатства, что множит неравенство и эксплуатацию бедных. Следствием этого является современный индивидуализм, пропагандирующий эгоизм и цинизм, что приводит к незаинтересованности в человечестве в целом и подрывает старые понятия о солидарности в пользу эгоизма без ограничений. Что касается науки, то с ее развитием уменьшить трудоемкость работы и увеличилась продолжительность жизни, но ее включенность в экономическую сферу с единственной целью рентабельности может привести к новой евгеники.

И наконец, самое худшее демократия. Она пронизана коррупцией и цинизмом, которые уничтожили все то положительное, что было в ней изначально.

Соединенные Штаты, современная страна, которая наравне с Францией изобрели демократию менее трети электората пришли на последние выборы. Среди воздержавшихся были менее образованные, самые бедные, представители этнических общин, в то время как голоса распределились среди более образованных, с более высокими доходами и белыми.

– «Мона Лиза» является одним из символов западной культуры, – продолжил Магнус, – Скотланд-Ярд для большинства людей это мифическая демократия, трое из нас американские граждане

После минутного молчания Барбара коротко резюмировала:

– Поздравляю, Ваша речь настолько же красноречива, сколь речи Ленина. В отличие от молодой женщины, мысли Магнуса заинтересовали меня. И я спросил:

– Но кто же Вы, профессор?

– Очевидно, каждый из нас является представителем одного из четырех названных столпов.

– Поясните, пожалуйста, – потребовала Барбара.

– Вы, МакКойл, бывший адвокат, боролись с политической коррупцией, Вы представляете оборону демократии. Вы, Отец мой, судя по этим снимкам, участвовали в многочисленных миссиях по всему миру, – сказал он, указывая на небольшие рамки с фотографиями, стоявшие на серванте. На этой фотографии Вы изображены где-то в африканской деревне, на другой Вы учите детей в школе для бедняков. Вам не безразлична судьба Ваших ближних, Вы боролись против зла современного индивидуализма. А я Магнус Джемерек, – единственный член Федерального совета по биотехнологии, который всегда выступала против рискованных генетических манипуляций. Таким образом, каждый из нас боролся против прогрессирующей деградации Западной культуры.

– Вы забыли меня, Магнус!

– Вы – золотая девочка с ноутбуком, и, признаюсь, я не понимаю Вы представляете экономику, но я не вижу, что хорошего Вы сделали

– Не ищите, Вы все равно ничего не найдете, я никогда не выступала в качестве спасителя человечества, – категорически заявила Барбара.

Магнус посмотрел на часы и предложил священнику включить радио, чтобы послушать последний обзор событий.

– Кто знает, Магнус, может «Мону Лизу» уже нашли и тогда Ваша красивая теория может быть выкинута за борт, – сказала насмешливо Барбара, – Надеюсь, Вы не очень расстроитесь.

Священник быстро поймал новостную волну, итальянскую речь мог понимать только он один. Барбара стояла чуть позади и делала вид, что совсем не обеспокоена происходящим. Она открыла ноутбук и попыталась выйти в интернет, чтобы проверить почту.

– Есть новости, – сказал священник, – Скотланд-Ярд получил вторую посылку с остальными гвоздями от рамы и прядью волос Уильяма Стейнера.

– Что это значит? спросила Барбара.

– Это значит, что эдва похищения связаны между собой, и похитители – одни и те же люди.

– Еще какие-нибудь новости есть?

– Да, еще сообщили, что Стейнера уже два дня держат в звуконепроницаемой комнате без еды и питья

– Черт возьми! возмутился Джемерек, – И никакого требования выкупа?

– Нет.

С минуту все стояли молча, переваривая информацию. Тишину нарушил Кароса:

– Профессор, как долго может прожить человек без еды и воды?

– Немногим более трех дней.

Я обратился к Магнусу:

– Что вы думаете об этом похищении?

– Я уже сказал, Тео думаю, это только начало, первый акт, первая жертва злоупотребления экономическим либерализмом.

3. Спагетти по-неаполитански

Барбара приняла решение. Она выключила свой компьютер и встала, намереваясь уйти.

– Господа, ваша компания мне не неприятна, но следующий рейс в Нью-Йорк – через два часа. Я арендовала машину, так что если кто-нибудь хочет, могу подбросить Магнус?

– Спасибо, я хочу остаться еще ненадолго.

– Тео?

– Ок, я еду в аэропорт с Вами. Очевидно, это дело полиции, и чем дольше мы будем молчать, тем под большим подозрением окажемся.

Магнус уныло вздохнул.

– Слушайте, если следовать вашей логике, то мы уже под подозрением и уже почти виновны. Зачем тогда вы сюда приехали? Почему сразу не уведомили полицию?

Джемерек задал очень важный вопрос, на который никто, казалось, не мог ответить.

У всех без сомнения были причины не оповещать полицию, но когда дело приняло такой оборот, казалось самоубийством ничего не говорить.

– И как вы оправдаете ваше поведение? спросил Магнус.

– Я буду говорить только правду, – возразил я меня не в чем упрекнуть.

– Подумайте, Магнус, Вы профессор в Массачусетском Технологическом Институте, Вы известны и признаны в Вашей профессии, Вы отлично устроились в жизни, тогда зачем Вы копаетесь в этом деле? У нас есть все для того, чтобы постараться скрыть то, что мы знаем.