Текст книги "Конец Вавилона"

Автор книги: Гийом Аполлинер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава XI
ВАВИЛОНСКАЯ ЖИЗНЬ

Уровень жизни в Вавилоне. – Речная торговля. – Большие магазины. – Ремесленники. – Наряды гуляющих. – Покупки жеманниц. – Смешение народов и языков. – В еврейском квартале. – У Иеремии. – Жалобная песнь о рабстве.

На следующий день Виетрикс вышел пораньше. Он спешил прежде всего устроиться, потому что гостиница оказалась слишком шумной, а моряки, которые тратили деньги без счета, взвинтили цены на еду и проживание. По совету одного из своих попутчиков он решил отправиться в кварталы, где по соседству с евреями проживали финикийцы. На границе предместья он сможет найти небольшой дом с садом на хороших условиях. Снимать жилье в центре города в больших, четырех-пятиэтажных домах ему совершенно не хотелось. В Лютеции подобных строений еще не видывали. Он предпочитал свежий воздух и независимость. К тому же в последнее время аренда жилья в центральных районах выросла в немыслимых пропорциях. Многочисленные обитатели внешнего предместья поселились внутри крепостных стен – повсюду разнесся слух о победах Кира, а его планы тревожили мирных горожан. Следствием этого стало удорожание жизни, против которого оказались бессильны власть имущие.

* * *

Выйдя из гостиницы, Виетрикс еще раз полюбовался набережными Евфрата. Особенно его заинтересовал необычный вид судов, на которых плавали купцы из

Армении. Корпус из грубо обработанной ивы снаружи был плотно обтянут кожей. Эти суденышки плавали по течению, а их экипаж состоял всего из двух человек, которые правили при помощи руля, сделанного из палки и доски. Суда были разных размеров: самые мощные могли перевозить пять тысяч талантов веса. На борту каждого из них можно было заметить одного или двух ослов – продав свой товар, купец продавал также и древесину, из которой было построено судно, вавилонским плотникам, а кожи грузил на своих ослов. Так, погоняя животных, он пускался в обратный путь в Армению, ведь скорость течения реки, как ни пытайся, не позволяла этим судам достичь в обратном направлении горных областей.

* * *

Виетрикс миновал расчерченные под прямым углом кварталы, где высились прекрасные многоэтажные кирпичные здания новейшей конструкции. Он прошел мимо медных ворот храма верховному богу Белу. На улицах было очень людно. Ремесленники, работники, весь разношерстный люд толпился вокруг храма перед прилавками торговцев. Все эти простолюдины были одеты в льняные туники, доходившие им до середины икр, а иногда до пят; кое-кто был к тому же прикрыт шерстяным плащом; а самые нарядные кутались в легкие белые накидки.

Виетрикс любовался прекрасными лавками, торгующими яркими тканями, дорогими коврами, драгоценной мебелью. Он надолго остановился перед прилавком гончара с его глазурованными изделиями, потом ювелира, занимающегося чеканкой. И пообещал себе изучить – как только у него будет возможность! – эти процессы, интересующие его отца гораздо больше, чем его самого.

Богато была представлена торговля снедью. Кондитерские отличались особым количеством и изысканностью. Там предлагались марципаны в розовом сиропе, бетель, песочное печенье, засахаренные лилии. Лакомясь в кондитерских всеми этими сладостями, вавилонские богачи вели изысканные беседы. Их нарумяненные щеки, крашеные губы и мерзко отдающие нардовым маслом бороды здесь были более уместны, чем на поле боя, прославившем их нацию. И все же это были те самые люди, которые упивались убийствами, преступлениями и пытками. Эти любители розового ликера в другое время пьянели от крови. «Вот ведь странное смешение утонченности и дикости! – думал Виетрикс. – Я не жалею, что приехал из моей наивной Лютеции, чтобы увидеть совсем других людей!»

Дальше в мясной лавке были выставлены огромные куски сырого мяса: верблюжатина, конина, говядина, баранина, а также опаленные павлины, утки и куры. Еще дальше пекарь предлагал сколь угодно пресного или молочного хлеба. Возле зеленных лавок пахло мускатными дынями.

По набережным бродило множество торговцев вразнос. Каждый из них кричал по-своему. Этот предлагал лимонный уксус, разноцветные перцы или имбирь; тот – голубок или попугаев с Юга; а этот – по желанию: волшебную мазь или сеанс магии.

Еще Виетрикс видел большие базары, где торговали чем только можно: от сбруи кавказских скакунов до индийских и арабских благовоний, шафрана, янтаря и мирры.

Особенно привлекали торговые ряды, где можно было приобрести женские украшения. Жеманницы останавливали перед этими прилавками свои колесницы или фаэтоны. На лотках сверкали восхитительные сузские драгоценности, украшенные камнями золотые колье и подвески. Гуляки восхищались выставленными там статуэтками и безделушками для украшения домов: обнаженными кудрявыми богинями из слоновой кости, терракотовыми фаллосами и лазуритовыми жертвенными голубками с золотыми инкрустациями.

* * *

Сколько денег проходило здесь ежедневно! Большинство этих купцов и предпринимателей были иностранного происхождения. Они сумели обжиться в Вавилоне, однако их легко было отличить от местного населения. Среди них были белокожие северяне с бородами столь же пышными, как у чистокровных халдеев; крупные, дородные персы; финикийцы; египтяне; фригийцы из Малой Азии; греки; евреи-старьевщики с печальными глазами; торгующие арахисом арабы; недоверчивые эламиты; пришедшие с востока арии, тоже смуглые, но резко отличающиеся от других торговцев; и, наконец, маленькие желтолицые люди с редкой бородкой из отдаленных краев, где восходит всемогущее солнце. Виетрикс думал: «Здесь представлен весь мир!»

Молодой галл пообедал в одной из бесчисленных харчевен. Еда в Вавилоне была вкусной. Ежегодно берега Евфрата, воды которого то прибывали, то отступали, представляли просторы для скотоводства и земледелия. Здесь можно было в изобилии найти мясные и растительные блюда.

* * *

Заказав многочисленные предметы туалета, в которых он сильно нуждался, Виетрикс решительно направился в еврейский квартал, окрестности которого выходили к реке. Это был особенный квартал, поскольку, в принципе, пленники еще подлежали военному надзору. Как правило, если кто-либо из бывших владений Израиля или Иудеи желал выйти из города, ему не без труда добывался пропуск, так же как и для посещения родины. Однако Виетрикс заметил, что солдаты, призванные надзирать за пленниками, вели себя не слишком бдительно. Похоже, последователи Навуходоносора пренебрегали предписанными им суровыми правилами.

Виетрикс пошел к родным Нафтали, который дал ему рекомендательное письмо. Каково же было его изумление, когда там он встретил самого старика! Примкнув к большому каравану, среди верблюдов с печальными глазами Нафтали достиг Вавилона гораздо раньше него. Он немедленно предоставил себя в распоряжение чужеземца и с величайшими почестями познакомил его со своей родней.

Они обошли весь квартал и даже нанесли краткий визит Иеремии. Виетрикс был счастлив представиться ему. Они прошли мимо дома, где жил Даниил, самого величественного из всех.

– О да, этот-то сумел составить состояние, – только и сказал Нафтали. – Как-нибудь я вам подробно расскажу о его приключениях. Разумеется, он сослужил нам добрую службу, и его умиротворительство, возможно, разумно, но он и себя не забыл!

Тем временем смеркалось. К берегам Евфрата, закончив дневные дела, стекались обитатели еврейского квартала. Вечер был восхитительно свеж. Люди собирались группами. Одни оживленно беседовали, другие вот уже который раз слушали знаменитую жалобную песнь о рабстве, сочиненную больше шестидесяти лет назад:

«При реках Вавилона[38]38
  Псалом 136; 1–6.


[Закрыть], там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе;

на вербах, посреди его, повесили мы наши арфы.

Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши – веселья: “пропойте нам из песней Сионских”.

Как нам петь песнь Господню на земле чужой?

Если я забуду тебя, Иерусалим, – забудь меня десница моя;

прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего».

Глава XII
У ПРИНЦА МЕРЕТСАРА

Некоторые вавилонские знакомства. – Вопрос о рабах. – Ночная жизнь. – Пробуждение аристократов. – Во дворце Меретсара. – Выбор причесок. – Утро принца. – Легкая трапеза. – Проблема свастики. – Отъезд в лупанарий.

Не меньше месяца потребовалось Виетриксу для обустройства своего жилища. Правда, покинув гостиницу, он больше не спешил. Бесценную помощь оказал ему Нафтали. Старик взял на себя все заказы, и на каждый ему удавалось получить значительные скидки. Увы! Этот неудачливый грамотей не имел на земле изгнания никаких средств к существованию, злая судьба отдалила его от должностей. Поэтому молодой галл был счастлив, что его почтенный проводник не без его, Виетрикса, участия может получить какое-то достойное вознаграждение.

Обзаведясь мебелью, Виетрикс задумался о прислуге. Средства позволяли ему приличный штат, а он желал дать прием тем, кто приглашал его. Будучи очень общительным, он сразу расширил круг своих знакомств. Особенно он сблизился с известным поэтом Ди-Сором, историографом Поладамастором, философом Ма-Шаном[39]39
  Согласно французским комментаторам, под этими именами выведены соответственно Жак Диссор (1880–1952 гг.) – друг Аполлинера, поэт и журналист, сотрудник журнала «Парижские вечера», в котором публиковался Аполлинер; писатель Поль Адан (1862–1920 гг.); и еще один близкий друг Аполлинера – датский художник Карл Мадсен (1855–1938 гг.).


[Закрыть]. Кроме того, Нафтали представил его старому халдею по имени Фалазар, хранителю собрания древностей, сотни лет пролежавших в земле. Жаждущий знаний Виетрикс весьма дорожил обществом этих замечательных людей, самых выдающихся умов Вавилонии.

Он рассудил, что для ведения дома пока будет довольно троих слуг: мужчины, женщины и какого-нибудь мальчишки для мелких поручений. Нафтали взялся раздобыть их ему на самых выгодных условиях:

– Сегодня базарный день, – сказал он. – Нынче же вечером твоя прислуга будет при тебе. Только изобрази мне вот этим стилом свою подпись, чтобы я мог заключать договоры.

– Ах, как я тебе благодарен, мой славный Нафтали! Даю тебе полную свободу выбора на покупку всех рабов, которые тебе понравятся. У меня сегодня много дел. Поручаю все тебе.

Надо сказать, Виетрикс был не слишком организованным человеком. Бытовые детали всегда утомляли его. Он знал, что заключению контракта предшествуют томительные переговоры с работорговцами. А он, как и все подобные ему люди, не умел торговаться. И его неизбежно надули бы. К тому же выбирать прислугу так неинтересно! Так что он предоставил эти хлопоты старому еврею.

Тем более что у него имелись определенные планы. Ма-Шан, Ди-Сор и Поладамастор вместе с несколькими представителями вавилонской золотой молодежи решили совершить небольшую вылазку в веселые кварталы, где можно поразвлечься. Виетрикс, устав от чрезмерного воздержания с самого своего приезда в Вавилон, и не подумал отказаться от приглашения.

* * *

Прибыв в Вавилон, Виетрикс познакомился с особенностями местных нравов, о которых прежде и понятия не имел. В первые ночи его изумляло, что на улицах так же шумно, как днем. Вскоре он заметил, что город ведет скорее ночную жизнь, нежели дневную. Разумеется, основной причиной подобного обычая, изначально противоречащего природе, была невероятная дневная жара. Однако многие представители богатого сословия почитали ниже своего достоинства просыпаться, пока солнце окончательно не скроется за горизонтом. Ма-Шан и Ди-Сор, со дня знакомства изумлявшие Виетрикса тем, что он никогда не встречал их днем, были из числа тех, кто долгие годы не видел луча благотворного светила, которому они тем не менее время от времени, как и все остальные, поклонялись в храме Бела.

Южане – арабы, индусы, египтяне, израильтяне, те же финикийцы – могли жить при ярком свете, но халдеи древних родов буквально восставали против подобного существования. Виетрикс очень быстро понял, что именно по этой причине, а не из-за глубинной извращенности, эти люди взяли в привычку так раскрашивать себе лица. Как все, живущие при свете луны, вавилоняне по природе своей были чудовищно бледны. И краски, которые они накладывали на свои лица, представляли собой дань уважения крепкому здоровью, свежему цвету лица, полнокровию – всему тому, чего постепенно их навсегда лишили обычаи предков. Виетрикс вскоре согласился с мнением антиквара Фалазара, полагающего, что первыми людьми, населившими этот регион, должны были быть северные народности. Южане, за многие тысячелетия привыкшие выносить палящее солнце, не имеют столь густой растительности на лицах.

Так вот, высшее вавилонское общество, состоящее из больших вельмож, министров, губернаторов, сатрапов и чиновников высокого ранга, имело обыкновение, когда страна не находилась в состоянии воины, вести активную жизнь по ночам. Разве что некоторые из них исполняли свои служебные обязанности два-три часа по утрам, чтобы затем до наступления ночи предаваться сиесте.

* * *

Приблизительно в шесть часов вечера аристократия и прочие бездельники покидали свои постели. И скоро в великолепных, облицованных камнем дворцах из высушенного на солнце кирпича, принадлежащих Баркеру, Шедорму или Бенисюру, начинала кипеть жизнь. Туалет занимал не более двух-трех часов. Поначалу Виетрикс считал подобную заботу о внешности чрезмерной, однако вскоре понял, что она вызвана особенностями климата, желанием вавилонян поддерживать красоту и силу. Там, в Галлии, а затем в Греции, он видел мужчин и женщин, которые до шестидесяти лет сохраняли молодость тела. К пятидесяти годам те, кто жил размеренной жизнью, работал и сражался на свежем воздухе, находились в полной гармонии со своим развитием. Однако здесь, в этих больших городах, Виетрикс уже отметил тенденцию жителей к быстрому и раннему старению. Например, Ма-Шан, которому едва исполнилось пятьдесят, уже жаловался, что жизнь его катится под уклон. Природе должны были помочь заботливые ухищрения.

Итак, на закате солнца вся челядь крупных вельмож – еврейские врачи, которых предпочитали халдейским, мастера педикюра и маникюра, атлетически сложенные массажисты-индусы, египетские цирюльники и парфюмеры, личные прорицатели, астрологи и знатоки предзнаменований – приступала к своим обязанностям во дворцах.

Во дворце молодого принца Меретсара – одного из самых богатых вельмож Вавилона – роскошь которого затмевала даже роскошь палат его двоюродного брата, царя Валтасара, насчитывалось пятьсот слуг. Меретсар слыл законодателем моды. Каждую неделю к нему являлись полторы сотни самых известных вавилонских парикмахеров, чтобы представить эскизы новых причесок лично для него, для женщин из его гарема и для его фаворитов. Три живописца и три скульптора постоянно присутствовали при подобных показах, дабы в этот важный момент сообщить ему свое мнение. Прежде Поладамастор и Ди-Сор тоже приглашались принцем для исполнения этих важных обязанностей, однако впоследствии, мало приспособленные к несению какой бы то ни было службы, да к тому же избегающие давящей ответственности, те от приглашения отказались. В случае разногласий между судьями срочно призывали Ма-Шана. Он высказывался, и его суждение считалось непреложным.

Именно у Меретсара должен был состояться легкий ужин перед визитом к куртизанкам, что с таким удовольствием предвкушал Виетрикс. Принц был счастлив принять у себя во дворце знатного чужеземца, прибывшего из такой отдаленной страны, что даже самые выдающиеся географы Вавилона не знали ее обычаев. Меретсар почитал себя покровителем и другом писателей и художников.

* * *

Покончив с туалетом, выкупанный, растертый, выбритый, причесанный, умащенный, припудренный, подкрашенный и расфуфыренный Меретсар, надев изящную, но простую тунику, принял посетителей. К каждому он обратился с ласковым словом, особенно к Виетриксу, и все без промедления уселись за стол.

Трапеза была легкой. Сначала подали жареные крокодильи яйца, за ними последовало суфле из павлиньих и ибисовых мозгов, черепашки на вертеле, фаршированные чабрецом и дикой мятой бараньи языки, засахаренные колибри и финики в меду. Все это с несравненным мастерством было приготовлено превосходным поваром принца, родом из Катая.

* * *

Во время трапезы, когда легкие кипрские и сирийские вина развязали языки, Виетрикс выразил свою тревогу относительно той пресловутой свастики, от которой в некотором роде зависела его судьба.

– Вот уж не поверю, – пожал плечами принц, – что можно всерьез положиться на женщину, рожденную под таким предзнаменованием. В самом деле, мне кажется, что этот знак представляет собой двух переплетенных змей, а, как известно, эти мерзкие твари…

– Иначе говоря, – со смехом подхватил Поладама-стор, – этим знаком отмечены все женщины! Об этом существуют старинные истории.

– А вот я бы скорей подумал, – откликнулся Ди-Сор, – что свастика изображает скелет петуха.

– Петуха?! – отвечал Виетрикс. – Так уж не ошибся ли я, отправившись в такую даль искать разгадку? Ведь петух – священное животное моей собственной страны…

– Нам тут не разобраться, господа, – заметил Ма-Шан. – Мы ведь все видели этот знак… Но каков его точный смысл?.. Петух, змея, но, по моему скромному мнению, есть также что-то еще… Мне представляется маловероятным, дорогой Виетрикс, что в тех местах, куда мы собираемся отправиться нынче вечером, нам удастся обнаружить избранницу, каковую уготовили вам боги по своей бесконечной благосклонности.

– Ошибка! – воскликнул Ди-Сор. – Нигде, кроме борделя, я не встречал воистину целомудренных и сердечных женщин…

– Однако как-нибудь на днях я отведу вас к одному из самых сведущих волхвов в здешних краях. Надеюсь, уж он-то сумеет прояснить для вас смысл этой глубокой тайны.

– Как бы то ни было, господа, – вмешался молодой принц, – полагаю, мы готовы. Пора. Идемте!

– Да-да, едем в лупанарий! – проворчал себе в бороду Поладамастор.

Глава XIII
НЕБОЛЬШАЯ ВАВИЛОНСКАЯ ОРГИЯ

Квартал проституток. – Разновидности любви. – Смешанные дома. – У куртизанки Ануке. – Туалет египтянки. – Госпожа и ее ученицы. – Музыкантши и танцовщицы. – Статичные позы. – Печали поэта. – Прерванная проповедь. – Война и проституция. – Ужин. – Сладострастные танцы. – Оргия. – Любовь хозяйки. – Секрет Каллипиги. – Психологический момент.

Квартал проституток располагался на краю города, переходящем в предместье, так что наиболее успешные из этих дам могли иметь небольшой домик, не теряя при этом клиентов.

Однако оживление царило именно на городских улицах. Все дома с широко распахнутыми для прохожих дверьми были ярко освещены. Ближе к реке, на нижних улицах, женщины стояли прямо у входа, демонстрируя прелести своим лучшим клиентам – матросам. Другие прогуливались в обнимку. В принципе, каждый дом или даже каждая группа домов соответствовали какой-либо национальности. В любви у каждого свои склонности как относительно работы, так и ее исполнителя. Некоторым содержателям – в основном это были евнухи крупных господ, сколотивших состояние и отошедших от дел, – удалось создать смешанные дома, где как попало были собраны все национальности: армянки, лидийки, скифки с юга, финикийки, израильтянки, египтянки, нубийки, арабские и персидские девушки, а также те, кто пришел из страны ариев и загадочного Катая. Все проститутки и все великие сладострастники хлынули в Вавилон, как только Навуходоносор восстановил его былую пышность. Там находились дома старых куртизанок, умелых массажисток, едва достигших половой зрелости девочек; добрую часть квартала занимали женоподобные юноши, а любители обоих полов могли также посетить дома с дрессированными животными. Все эти труженики любви просыпались под вечер и горланили всю ночь. В этих отдаленных кварталах только и слышалось, что пение, пьяные выкрики, разноязыкие ссоры да звуки ударов, порой смертельных.

* * *

Меретсар с друзьями воспользовались этими шумными улицами, чтобы попасть на очаровательную египетскую виллу к одной знакомой принца. Тот предупредил о своем визите, так что на этот вечер дом был зарезервирован для его компании. Владелица борделя со своими надзирательницами встретила гостей на мраморной лестнице и провела в свой очаровательный будуар.

Ануке, хозяйка дома, оказалась высокой и стройной. На ее круглом лице с высокими скулами выделялись большие глаза и крупные красные губы. Складка в уголке рта свидетельствовала об определенной опытности в любви и некоторой порочности.

Она нарядилась с бесконечной изысканностью, с изысканностью, доселе не виданной Виетриксом даже у самых утонченных вавилонянок. И действительно, она посвящала уходу за своим телом по пять часов в день. Египтянки превратили туалет одновременно в науку и искусство.

Сквозь надетую на нее тунику из ткани чрезвычайно редкого плетения можно было судить о ее теле. Оно отличалось несколькими особенностями, свойственными ее расе: расположенные высоко и на некотором расстоянии одна от другой маленькие груди, очень длинные руки, точеные ноги правильной формы. Но выдающейся чертой телосложения Ануке были ее редкостно развитые мягкие части. Узкий таз переходил в полные белые бедра, чрезмерные даже по сравнению с частью ноги возле колена.

Ма-Шан, который совсем не любил крутобедрых женщин, поинтересовался у нее, как ей удалось добиться подобного объема.

– Тот из вас, кто мне понравится, скоро это узнает, – ограничилась Ануке загадочным ответом.

Ее волосы были разделены на несметное число прядей, на концах которых висели жемчужинки или металлические бусины, так что пряди не спутывались друг с другом. При помощи длинной шпильки из слоновой кости и эбенового дерева с шариком на конце она дочерна насурьмила брови. Живость губам и скулам придавали легкие штрихи ализаринового корня; ладони и ступни были подкрашены хной.

* * *

Тем временем из малой гостиной Ануке посетители перешли в большую. Это была прелестная комната с крашеными стенами, середину которой занимали цветник и извергающие струи благоуханной жидкости фонтаны. Однако слегка взвинченный Ди-Сор попросил соблаговолить остановить эти устройства, поскольку их звук мешает ему говорить. Хотя он и пребывал в некотором затруднении, все же нынче вечером он был в форме.

– Ну что же, сохраним тишину, раз эти господа любят поговорить, – в голосе Ануке прозвучали одновременно недоверчивые и пренебрежительные нотки…

А на лестнице уже раздавались крики рабынь:

– Девицы, в гостиную!

И вот они появились, грациозные и легкие. Египтяноч-ки всех возрастов, отобранные с большим знанием дела, казались уменьшенными копиями хозяйки. Об этом легко можно было судить, поскольку их тела прикрывали лишь украшенные драгоценными камнями простые набедренные повязки. У каждой девушки был свой камень, соответствующий знаку, под которым она родилась. Ануке питала большое уважение к волхвам, и старые прорицательницы ежедневно приходили к ней, чтобы предсказать будущее ее пансионерок.

Подойдя к принцу, Ма-Шану, Ди-Сору, Полада – мастору, Виетриксу и пришедшим вместе с ними еще нескольким молодым людям, девушки уселись на высокие табуреты, и со смехом осыпали гостей ароматными цветами и обвили их шеи цветущими гирляндами. Другие умастили их лица благовониями; маленькие виночерпии разливали по инкрустированным каменьями чашам нектар, который Виетрикс немедленно признал превосходным.

– Однако теперь я похож на хорошенького мальчика для престарелых господ! – воскликнул Ма-Шан, глядя на свое отражение в зеркале.

– Да уж, это чересчур! – поддержал его Ди-Сор.

* * *

Постепенно все расселись на подушках, а девушки запросто устроились на коленях у мужчин. Из соседнего помещения доносились нежные звуки цитры и кимвала. Появились профессиональные танцовщицы.

Воспитанные при храмах, где они обучались всем видам искусств, включая искусство любви, музыкантши и танцовщицы представляли в Египте особую касту. Красивые и образованные, они стоили очень дорого. Ануке приобрела около полудюжины, чтобы предлагать клиентам. Однако предпочитала не отдавать их в качестве наложниц случайным посетителям. У каждой из этих малышек имелся как серьезный титулованный любовник, так и возлюбленный.

Одетые в облегающие, но относительно плотные одежды, девушки производили сложные, исполненные сладострастия движения. Особенно им удавались великолепные статичные позы: глаза устремлялись к неподвижным грезам, а руки поднимались, точно змеи из корзины индийского факира.

Виетриксу не слишком нравилась несколько болезненная изощренность такой хореографии, так что, подобно своим пресыщенным спутникам, он удовольствовался кратким сеансом.

* * *

Пока велись приготовления к легкому застолью, гости с бокалами нектара в руках под умелыми ласками молчаливых дев урывками предавались беседе в обществе Ануке, которая, в силу своей профессии, умела дать отпор самым изощренным ораторам.

– Вы знаете последнюю новость? – произнес принц. – Армия Кира наступает. Наши войска, охраняющие границу с севера и полгода стоявшие лагерем на равнине, в преддверии событий покинули эти земли.

– Так что, значит, нас ждет осада? – спросил Полада-мастор.

– Осада. Недавно я виделся со своим кузеном Валтасаром, он, однако, совершенно не чувствует опасности. Странный тип! А еще считал меня утопистом, мечтателем, поэтом!

– Поэтом! Увы! – откликнулся Ди-Сор. – Невеселая жизнь предстоит поэтам. Во время осады никому дела нет до поэзии; даже самые богатые ее любители берегут свои денежки для другого. Впрочем, признаю, они правы. На что же я буду жить, хотелось бы знать?

– Дражайший Ди-Сор, – отвечал принц, – тебе известно, что у меня ты всегда найдешь ночлег и пищу. Давеча, уснув с факелом в руке, ты поджег восемнадцать тысяч папирусов, «Письма Всаднику», собрание сочинений нашего знаменитого друга Рамидегурманзора[40]40
  Имеется в виду писатель и критик Реми де Гурмон (1858–1915 гг.) и его «Письма к Амазонке» (1914).


[Закрыть], но я на тебя не сержусь.

– Слуг у меня довольно! В городе у меня их аж девятнадцать, но, по странному капризу моего ума, мне всегда хотелось иметь двадцатого.

– Послушай, Жакк (это было дружеское прозвище, которым друзья окрестили поэта), война вот-вот начнется. Ты знаешь, что пыл военачальников и солдат требует подпитки. Облеки в стройные стихи величайшие подвиги вавилонских царей, славных предков принца, принимающего нас нынче вечером. Сочини такие небольшие произведения, как те, что на самых старых стелах погребенных дворцов носят название хроники[41]41
  Жак Диссор был известным журналистом и хроникером, на что Аполлинер не раз обращал внимание. В частности, в одной из своих заметок (18 мая 1918 г.) он отмечал, что «Жак Диссор возродил жанр “новость в трех строчках” по капельке отмеривая свой талант, столь же насмешливый, сколь и лирический» (I, 1417–1418).


[Закрыть]. А потом выпусти их на волю перед Валтасаром, который не преминет вознаградить твое рвение щедрыми подарками. Пиши хроники, Жакк, пиши хроники!

Благородный огонь освещал доброго Ма-Шана, в то время как юное дитя с телом эфеба все больше исчезало под его просторной туникой.

– Тебе известно, – продолжал он, – каким прекрасным собранием глиняных плит, цилиндров и папирусов я владею благодаря щедрости и учености нашего друга Фалаза-ра. Оно целиком в твоем распоряжении для работы. Пиши хроники, Жакк, пи…

Он не договорил. Его тело напряглось в судороге. Юная искусная египтянка резко перевела поток бурлящих в пылком философе восторгов в иное русло.

– А как же мы? – стенала Ануке. – Что будет с нами, если объявлена война?

– Но вам хорошо известно, – попытался успокоить ее принц, – что город может выстоять в осаде. Спасибо Белу, у нас вдоволь зерна, а поля будут давать нам овощи и фрукты. Валтасар говорит, двадцать-тридцать лет! Это иллюзии! Но я верю, судя по сведениям, полученным от почтенного полководца в отставке Динозора, который учитывает все обстоятельства, что трудности наступят не раньше, чем через пять-шесть лет. Разумеется, при соблюдении дисциплины в армии и порядка в городе.

– Вам нечего опасаться, – произнес Поладамастор, – для осады характерна атмосфера гона, вездесущего желания, неистовства, столь благоприятного для вашего ремесла. Толпа ищет выхода в любви. Коллективная душа стада спускается к низу живота, таким образом познается тайна толп[42]42
  Аллюзия на роман Поля Адана «Тайна толп» (1904).


[Закрыть].

– Очаровательный вечер! – вздохнул Ма-Шан.

– Будет лучше! – парировала Ануке. – Я, черт побери, знаю, что при угрозе войны оргия разбушуется. Прежде чем вновь встретиться с гипотетическими богами…

– Возможно, это слово не слишком подходит, – из чистой любезности заметил Ма-Шан.

– Люди, – продолжала прекрасная бандерша, – предаются наслаждению. Но в чьих интересах? Обращаю на это ваше внимание, принц, и ваше, господа литераторы. В интересах священников храма и их клиентуры. Они пользуются смутным временем, чтобы множить свои церемонии, собирают верующих, морочат им головы, пичкают их афродизиаками, а потом бросают в кучу своих храмовых рабов. Храмовые рабы! Профессионалы, мужчины и женщины, которые всегда работали за бесценок! Люди, не почитающие любви! Единственные, кто в этом ничего не понимает! Они отдаются спереди, сзади – как вам угодно! Пожалуйста! До полутора суток подряд! Черт возьми! Уходя, каждый доволен. Но у наших дверей больше никого нет! И это стремительный крах!

* * *

Тем временем накрыли стол, и сотрапезники перешли в столовую.

Все по достоинству оценили изысканное угощение. Подали отменное пальмовое вино и свежее сорговое пиво, которое Виетрикс попробовал, хотя уже был сильно навеселе. Однако он не забывал о своем любимом нектаре.

Под парами алкоголя беседа становилась все более несерьезной. Головы шли кругом; вновь появились танцовщицы, на сей раз обнаженные, обворожительно чувственные и хрупкие, они исполняли медленные танцы, в которых их круглые животики играли главную роль. Очевидно, хозяйка умело нагнетала градус вожделения.

Произошел спор, Виетрикс не совсем уловил смысл перебранки, хотя и оказался ее героем.

– Ты средиземноморская женщина! – возразил Пола-дамастор. – Черт побери, тебе нравятся блондины с Севера, а к соотечественникам ты относишься с пренебрежением. Девице подавай иностранца! Ануке, я хотел вставить тебя в свой следующий роман! Исключаю тебя. Я заменю тебя на телку, телку, которая вот-вот отелится!

Виетрикс успел заметить, как в воздух взлетела оловянная плошка и сплющилась о череп Поладамастора.

* * *

Он пришел в себя в хорошенькой спальне, где оказался, сам не зная как. Три крепких девушки раздели Виетрикса, погрузили в благоуханную, но несколько прохладную ванну и сосредоточенно массировали его тело.

«Уже лучше», – подумал он, возвращаясь к реальности и ощущая нежную истому во всех членах.

Ануке тем временем запечатлела у него на губах долгий поцелуй.

– Да, в твоих голубых глазах кроется тайна, – говорила она. – Никогда не видела глаз, подобных твоим. Люблю тебя. Ради тебя я развяжу свой пояс.

Оказывается, в сопровождении Виетрикса она тоже прошла в ванную комнату и совершила краткое омовение. Вопреки своему обыкновению, эта великолепно владеющая собой красавица в тот вечер тоже воздала должное нектару.

Массажистки пробежали своими проворными пальцами по ее коже, подрагивающей от их прикосновений; умастили ее благовониями с тонкими ароматами. Затем потянули ее члены, так что один за другим хрустнули все суставы. И наконец, распластав Ануке лицом вниз на джутовом ковре, на спину ей уселась верхом крепкая рабыня, схватила ее за плечи и стала тянуть свою госпожу вперед-назад, чтобы придать гибкости позвоночнику.