Письма из-за моря

Текст добавлен: 15 сентября 2016, 03:19

Текст книги "Письма из-за моря"

Автор книги: Гита Премборн

Жанр:

Классическое фэнтези

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

Приношу поздравления и в другой области. Но что плохого в имени "Сэм"? Мне оно нравится – оно принадлежит моему самому дорогому другу.

Но мой милый, милый Сэм. Бояться чего-то не означает, что это наступит – но желать, чтобы что-то не случилось, не означает, что этого не произойдет. Внутри меня мог сиять свет – милый Сэм, у тебя душа поэта – но в моем разуме была лишь тьма. И не говори, что ты сказал "глупость" – меня бы не довела до слез простая глупость. Но хоббит, который винит себя в чем-то, что его бывший хозяин сделал или не сделал, и вправду поступает глупо – и заставляет упомянутого бывшего хозяина в досаде качать головой.

И не будь так уверен, что тьма прошла, Сэм. Тьма не рассеялась даже здесь, за Морем. У меня был тяжелый период недавно: мартовская болезнь, судя по всему. Так что, мой милый глупый хоббит, если Благословенные Земли не могут исцелить меня, не вини себя за то, что ты сделал (или не сделал).

О Сэм. Как тяжело тебе было бы видеть меня, сползаюшего во тьму – ноша, которую ты мог не вынести, а я точно бы не вынес того, что ты взвалил ее на себя, я и бежал, чтобы этого не случилось. Говори, что хочешь, Сэм, но я не верю, что какой бы то ни было свет во мне мог бы изгнать этот мрак.

Но я, несомненно, огорчаю тебя. Поэтому прекращаю.

Спасибо за добрые слова. Да, для меня многое значит быть вместе с Бильбо. Но я ушел не для того, чтобы быть с ним; я ушел, потому что не мог остаться. Конечно, меня утешало, что он тоже будет здесь… Но я передам Бильбо твои теплые слова; ему будет приятно их услышать и получить известия от тебя.

О Сэм. Если бы я мог взять ту боль, которую принес тебе. Но все, что я могу – это послать мою любовь и благодарность.

Ты чувствуешь рукопожатие? Думай обо мне, сидящем на побережье как можно ближе к Средиземью, протягивающем руку; это рукопожатие, которое ты почувствовал.

Твой Фродо

PS – Тэд Пескунс? Разве что он будет таскать избирательные урны из Микель Дельвинга в Бренди Холл и обратно. Тэд Пескунс, надо же! – Твой Ф.

Дорогой Фродо,

Я сам буду судить о том, что я могу, а что не могу вынести, благодарю покорно! Еще одно слово о том, что я чего-то не могу выдержать, и следующее письмо я доставлю сам, на следующем же корабле, и притащу вас обратно домой, даже если мне придется проплыть всю дорогу с вами на спине.

Как говорил господин Мерри вам в Крикхоллоу: мы ваши друзья. Вы говорили мне, что я ваш друг; отлично, на то они и друзья -друзья проходят через хорошее и плохое, а не прыгают на корабль (простите за выражение), когда вещи выглядят слишком серьезными, чтобы с ними сладить. Нет, сударь. Больше никаких "Сэм не может это вынести". Сэм уже вынес больше, чем вы только знаете, поскольку вы не видели его глазами то, что видел он по дороге в Мордор. В самые худшие дни в Шире вы все же получше выглядели, чем под властью Кольца.

Я уже видел вас в самом худшем состоянии, Фродо. Я вынес это, я могу вынести и остальное.

Ладно, я опять. Не буду просить прощения, а то опять получу выговор. А теперь немножко приятного: вы, несомненно, будете рады узнать, что Тэд Пескунс не стал новым мэром в Микель Дельвинге. Он получил больше голосов, чем я рассчитывал, но я полагаю, что он их в основном купил за бесплатное пиво.

Мэр Сэмиус Гэмджи. Это я теперь, как вы и предсказывали. Интересно было бы знать, как вы это угадали. А может, вы тоже не знаете? Может быть, что-то связанное с этим светом – и я говорил вам, что это было на самом деле, и если бы я мог, я бы сам показал его вам, если бы только нашлось такое зеркало. Спросите господина Гэндальфа; он вам скажет. Я уверен, он тоже видел этот свет. Не знаю, почему он вам не говорил; так или иначе, я думаю, что если б вы и обрели в чем-то надежду, так именно в этом. Может, он считал, что вы должны сами это в себе увидеть. В этом случае все мои разговоры добра не принесут, поскольку я не знаю, как заставить вас увидеть то, что вы не можете или не хотите видеть.

Что ж, мы все еще ждем того малыша. Первые под рукой, а через пару месяцев будет еще. О, и Эланор растет! Насколько она спокойная и серьезная, настолько Фро разбойник и плут, и всегда находит способ что-то натворить. Я уверен, что он когда-нибудь доберется до грибов фермера Мэггота, вот только собаки его испугаются, а не наоборот. У Пиппина и Бриллианы была чудесная свадьба. Я еще не рассказал ему о наших письмах; почему-то мне кажется, что он не очень хорошо отнесется к этим новостям. Но, так или иначе, мы с Мерри, конечно, попытаемся вызвать его на хороший разговор.

Что касается Мерри, Фродо, тяжело повторять его рассказ – и, конечно, вам хватает своих темных воспоминаний – но было много вещей, о которых он (и Пиппин) не говорили нам в Минас Тирите, в основном о том, что они вытерпели в руках орков. Брр. Я не удивляюсь, что они хотели пить и веселиться, чтобы забыть все это, если можно.

О, и самое трудное, что я должен сделать как мэр – мне очень неприятно так поступать, это похоже на предательство – хоть я и знаю, что вы не вернетесь назад, все же, признаться, я представляю себе, что однажды вы сможете вернуться, излечившись. Но вы говорите, что у вас все еще бывают приступы, как и раньше? Что-то здесь не так. Может быть, вам лучше поговорить с Гэндальфом об этом свете, или с кем-то еще, хотя бы просто поговорить. Похоже, что просто уход за Море не помог, нужно что-то еще.

Так или иначе, я должен был принять закон из-за этого проклятого Пескунса и его упившихся пивом приятелей. Они оспаривали мое право на владение Бэг-Эндом, и прочая, и прочая, так что, когда на моем свидетельстве о назначении мэром еще чернила не высохли (а оно выглядит очень красиво, да-да!), я должен был издать закон, говорящий, что любой ушедший за море в присутствии надежных свидетелей и с твердым намерением не возвращаться будет считаться утратившим любые звания и любое имущество, ранее принадлежавшие ему в Шире, и все законы о наследовании будут считаться вступившими в силу с момента отплытия данного лица.

Мне очень неприятно делать это, правда, но я не вижу иного выхода, иначе Пескунс без конца бы цеплялся к этому делу. А объяснять ему бесполезно. Но знайте, вы не мертвы для меня, хотя мне пришлось что-то в этом роде сказать в этом законе, ведь закон-то только для того, чтобы поставить Пескунса и ему подобных на место. И конечно, вам всегда будут рады в Бэг-Энде, если только вы сможете вернуться из-за Разлучающих Морей. А что, я мог бы, в конце концов, и плавать научиться! То-то вы удивились бы!

Ну вот, мне кажется, что я заставил вас сейчас улыбнуться – не так ли?

Я знаю, что пытаюсь казаться веселым, но, правду говоря, я тоскую по вам, Фродо. И я с трудом это скрываю. Я не знаю, почему нам позволили переписываться; может, было бы лучше, если бы мы были каждый сам по себе и постарались бы все позабыть. Но что я говорю? Ни мне, ни вам ничего забыть невозможно.

Интересно, что вы упоминаете тринадцатое марта. В этот последний раз я много думал о вас и желал, чтоб я мог обнять вас и быть с вами, пока бы это не кончилось. Наверное там за Морем вы и так получаете весь покой и поддержку, каие только возможны, но все-равно я закрывал глаза и представлял, что я просто держу вас, так же, как маленькую Эланор или Фро после ночных кошмаров, пока тьма не пройдет. Я надеюсь, что в какой-то мере может помочь вам. Если это поможет, я буду так же думать о вас шестого октября. Может быть, вы хотя бы сможете почувствовать сквозь тьму, что вы не один, и что я хотя бы в своих мыслях вместе с вами.

С любовью,

Ваш Сэм.

Мэру Сэмиусу из Бэг-Энда: поздравления и пожелания удачи.

Сэм! Ты и вправду бы это сделал? Но я не хочу заманивать тебя сюда раньше времени – ты разве вправду хочешь покинуть Рози и детей? Но, впрочем, о чем я? Это все равно невозможно – хотя если бы волей единой можно было бы найти дорогу, ты бы это сделал.

И Сэм, ты сказал, что я "прыгнул на корабль"? И я действительно был так плох на пути в Мордор? Я все это помню местами очень смутно, а местами так, как будто все это было с кем-то другим, а не со мной. В этом, похоже, есть свое милосердие.

Хорошо, я не буду говорить, что ты не мог бы это вынести, милый Сэм; вместо этого скажу, что я, как мне кажется, имел в виду в последнем письме (я не сохраняю копий) – ты не должен был переносить это. И не смотря на то, что я по тебе тоскую не меньше, чем ты обо мне, я не решаюсь обременить тебя той печальной неразберихой, в которую превратилась моя жизнь. Ты понимаешь меня, милый Сэм?

Да, твоя новость действительно приятна – и я нуждаюсь в этом, потому что (и не смей себя в этом упрекать!) от твоих писем у меня сжимается сердце. Но ты скорей всего прав насчет бесплатного пива.

Я не знаю, почему я был уверен, что ты будешь мэром, милый Сэм. Как ты знаешь, иногда я видел сны о вещах, которые позже происходили, но в этот раз было не так.

Но этот свет! – И Гэндальф даже здесь слишком занят и озабочен, чтобы задавать ему вопросы. Кроме того, Бильбо слабеет и Гэндальф, знающий его с детства, очень беспокоится за него. Тем не менее, Бильбо кажется вполне счастливым – только сонным.

Но я хочу, чтобы я мог увидеть этот свет, Сэм, если только ради тебя.

Эланор будет восемь? А маленькому Фро шесть? Как летит время!

Я рад слышать, что свадьба Пиппина прошла хорошо. И не так рад, что были вещи, которые Мерри (и Пиппин) держали при себе, и что воспоминания тревожат их. О мои бедные родичи. О мой бедный Сэм! Через что я заставил вас пройти! Поэтому я сначала хотел идти один, если ты помнишь; чтобы этого не случилось, и ваши несчастья не были на моей совести. Но, как я много раз говорил, я бы без вас никуда не дошел. Я надеюсь, что если они говорят о Фродо Девятипалом, рядом с ним упоминают верного Сэма.

Говоря о девяти пальцах – это очень странно, но этот палец – отсутствующий, я имею в виду – кажется, вырастает! Еще не весь, но уже до последнего сустава. Так что если мой почерк кажется странным – это из-за того, что я привык пользоваться только девятью пальцами, я сейчас я должен привыкать снова к десяти. На пальце следы зубов, там, где он был откушен – если бы поблизости был Горлум, можно было бы сравнить. Да, как раз это я хорошо помню – я помню, что когда он отобрал Его, я хотел снова встать и попытаться Его отнять, и в то же время я чувствовал, словно что-то мягко, но непреклонно удерживает меня. Я, казалось, слышал голос в моем сознании, говорящий мне: Жди.

Так что если это излечивается, Сэм, возможно, что исцеляется и что-то еще, просто это пока незаметно. Признаться, я был разочарован тем, что прошлый приступ был таким же тяжелым, как обычно – а до этого они слабели – но, может, это боль, которую я должен перетерпеть вначале, чтобы она уменьшилась. Мы можем только надеяться.

Но не беспокойся о Бэг-Энде, Сэм. В конце концов, это в соответствии с моими объявленными пожеланиями. И имеются свидетели, только все они на моей стороне Разлучающих Морей. Гм. Интересно, а Гэндальф мог бы подписать заявление по этому вопросу?

(Позже:) Я спросил Гэндальфа об этом деле, когда он пришел поговорить о Бильбо. Он только бросил на меня один из своих странных взглядов и сказал: "Мой дорогой хоббит, разве ты не понял, что этот дар преподнесен только тебе?" Я спросил его насчет света, и он только вздохнул, покачал головой и взглянул на меня так, словно я сделал или сказал глупость.

Так что он скрытный как всегда.

Относительно наследования: я понимаю, Сэм, так что не упрекай себя. В конце концов, Бильбо поступил со мной также, и никто, кроме Саквилль-Бэггинсов, не оспаривал это. Но если бы он вернулся, я встретил бы его также радостно, как ты, я знаю, встретил бы меня, если бы был мост через Разлучающие Моря.

Да, я улыбнулся, когда ты упомянул уроки плавания. Это также было удивительно; я решил, если я когда-нибудь увижу тебя снова, давать тебе уроки плавания лично. Я тебе когда-нибудь говорил, что я плавал в детстве? Я снова принялся за это, хотя между здешним морским берегом и Брендидуином большая разница! Поначалу я только плескался на отмели, но позже я стал заплывать дальше и качаться на волнах так долго, как только могу. И если эльфы думали, что я был странным раньше, они точно думают, что я странный теперь. Что ж, я надеюсь, что теперь на твоем лице появилась улыбка.

О Сэм. Но ты прав, ничто невозможно забыть – никому из нас. Уход из Средиземья не вырвал тебя из моего сердца – фактически, привязал еще сильнее. И я не желаю иного.

Да, мне бы тоже хотелось, чтоб ты был со мной, пока тьма не пройдет – но еще больше я хотел бы быть рядом с тобой, чтобы облегчить те беды, которые принес тебе. Но во время последней болезни я чувствовал твои руки и успокаивающее присутствие. Я думал, это были просто праздные мысли…

Но если кто-то и может пересечь Разлучающие моря одной лишь волей, это ты.

Со всей моей любовью,

Твой Фродо.

Фродо, Фродо, мой милый Фродо,

Это не на вашей совести. Вы правильно сказали, что не прошли бы через это без нас – не только без меня, но и без всех нас. Ноша не была только вашей, милый Фродо; каждый из нас нес ее часть, и я удивляюсь, что господин Гэндальф до сих пор ничего об этом вам не сказал.

Нет, даже не то, что произошло у Роковой Расселины. Я всегда считал, что вы слишком строги к себе – вы думали, я не догадываюсь? Ладно, в то время нет, но с тех дней у меня было время подумать, вы знаете. Но вы были таким измученным, а Кольцо таким сильным – удивительно то, что вы сделали так много. Я бы сказал, что не столько вы завладели Кольцом, как Кольцо завладело вами. А может, понемногу и того, и другого. Но часть вас сопротивлялась до конца, иначе, я полагаю, вы сошли бы с ума, и не было бы вам покоя. Но покой был – вы помните это, Фродо? Помните тот покой, даже когда мы сидели в пепле и огне? А вы помните нашу надежду и радость в Итилиене? Вы не можете смотреть только на тьму, милый мой.

Очень странно, это дело с вашим пальцем. Я никогда не слышал, чтобы палец вырастал заново. И надо думать, что даже в таком случае были бы шрамы. Но это хорошо, думать, что все-таки какле-то исцеление вам дается. После вашего последнего письма я боялся, что все осталось таким же черным, как обычно. Но видите – все потихоньку двигается.

Я не могу удержаться от улыбки, когда вы спрашиваете о свидетелях. Чтобы найти наших свидетелей, нет необходимости пересекать море. Или вы забыли обо мне и Мерри с Пиппином? На четыре меньше, чем обычно требуется, и вы можете быть уверенным, что Песошкинс никому не позволит забыть об этом. Впрочем, большинство относятся к Тэду Песошкинсу как к фонарному столбу, от которого он отличается отсутствием света.

Ну что же. Последняя сплетня этого дурака Пескунса состоит в том, что я вас прикончил, чтобы забрать все себе и жить припеваючи. Проклятый дурак. Я бы все отдал, лишь бы вы вернулись. Но вы это итак знаете. Пескунс не знает, но он дурак.

Что касается бремени… Я уже обременен вами, а вы мной. Возможно, именно поэтому нам позволили в утешение получать эти письма. О, они тоже рвут мне душу: даже если б вы просто написали о погоде, мне достаточно увидеть ваш почерк, чтоб у меня сжалось сердце. Но они и утешают тоже. Лучше так, чем ничего. Мы берем то, что дают, и благодарим за это.

Конечно, я не покину Рози – не навсегда, во всяком случае, хотя, если бы я мог отправиться в долгий путь, чтобы вернуть вас домой, я, несомненно, отправился бы. Вы оба мне нужны. И я хочу, чтобы вы увидели детей, хотя они не такие большие, как вы рассчитали: Эланор шесть с половиной, а Фро только четыре. Он просто мошенник, будьте уверены – а интересно, помогли бы вы мне приструнивать его или присоединились бы к его проделкам? Боюсь, вы были бы слишком добры с ним и ужасно его бы баловали. Но я с радостью бы дал вам такую возможность, если бы только мог.

О, а это мальчик! Рози сдалась, видя, что я и так уже все решил – упрямый, вот что она говорит – и я думаю, что она права – так что теперь мы добавили к семейству Мерри Гэмджи. Рози-младшая смеется, видя "малыша, малыша", лежащего в колыбели, пускающего пузыри с довольно глупым видом, как и положено младенцам. Рози-младшая очень гордится, какая она уже большая.

Но видя, как вам нравится имя "Сэм", мне хотелось бы сказать вам: заведите своего собственного, но так как с вами за море не ушла хоббитская девушка, я не рассчитываю, что это получится, разве что вы найдете эльфийскую девушку, которая пожелает выйти замуж за хоббита. Конечно, если такое возможно. В любом случае, вы никогда к женитьбе не стремились, так что я полагаю, даже будь у вас весь Шир, полный прекрасных хоббитских девушек, все равно не было бы Сэма Бэггинса. Скажите, а не стоит ли мне убедить кого-нибудь из ваших родственников по Бэггинсам назвать какого-нибудь мальчика Сэмом, из уважения к "пожеланию господина Фродо". Так мы оба будем довольны: еще один Сэм в мире, но не я буду за это в ответе.

Я был бы очень счастлив, если бы вы научили меня плавать. Тренируйтесь и посмотрим, вдруг однажды вы сможете переплыть через море, назад ко мне. А теперь мы оба улыбаемся, не правда ли?

Я думал о вас 6 октября и надеялся, что вы сам увидите свет, сияющий в вас. Если вы не можете его увидеть, то поверьте мне на слово. Он есть. Помните это, и помните меня, всегда помнящего о вас.

С Новым Годом! Пусть 1428 год принесет вам мир и радость -

Всегда,

Ваш Сэм.

Мой дорогой Сэм,

Да уж, ты не знаешь меры в приветствиях. Не то, чтобы я чем-то недоволен… но будь мы на одной стороне моря, я бы тебя так обнял, что ребра затрещали бы.

Но что касается ноши: да, Гэндальф сказал "возьми с собой того, кому можно доверять", как ты напомнил мне в Крикхоллоу. Но я не могу простить себе, что втянул вас во все это, даже если вы пошли по своей доброй воле (так или не так, Сэм? Даже при том, что и Гэндальф, и Элронд наказали тебе идти со мной – может, оба они знали, что я никогда не сделал бы это без тебя) – поскольку из-за Похода все вы ранены по-своему, также как и я. Даже при том, что вы сами выбрали путь, это все еще терзает мое сердце.

И о Роковой Горе; да, Арагорн, Гэндальф и Галадриэль много раз повторяли мне, что никто другой не мог сопротивляться Кольцу так долго, как я. И да, я помню покой – но я думал тогда, что Миссия исполнена и мои страдания подходят к концу. Единственное мое огорчение состояло в том, что и ты умрешь вместе со мной, несмотря на то, что я был рад, что ты рядом.

И знаешь, я никогда не задумывался о том, что не сошел с ума, когда Кольцо у меня отобрали– ты и вправду во многом мудрее меня, дорогой Сэм. Я был уверен, так уверен, что сойду с ума, если его отнимут, или что я умру, когда все кончится. Но меня пощадили. Хотя иногда я все еще желаю Его: в марте, как ты, наверно, догадался. Это тяжелее всего переносить. Раны от кинжала и яда болят сильнее, но это леденит мое сердце.

Я не должен смотреть только на тьму, дорогой Сэм? Но что мне делать, если тьма – это все, что я могу видеть?

Насчет пальца я так же удивлен, как и ты. Даже у Берена Однорукого ничего не выросло обратно, вроде бы… Но эльфы, когда я их об этом спрашиваю, только понимающе улыбаются, как будто это что-то, о чем я должен знать или догадаться. Но я абсолютно ничего не могу понять.

Сэм, когда я говорил о свидетелях, я имел в виду свидетелей того, что я оставляю тебе мое имущество, а не моего отплытия! Хотя я сделал распоряжения перед уходом, как ты знаешь. Очевидно, некоторые не подготовлены принять то, что я не вернусь, как не принимали ухода Бильбо после Праздника. Я надеюсь, это не потому, что я оставил все тебе, а не Бэггинсам – хорошо бы это было не так. Кроме того, никто не мог бы заботиться о Бэг-Энде лучше.

Но я забыл, что ты, Мерри и Пиппин можете засвидетельствовать, что я ушел с намерением не возвращаться!

Что касается сплетни Пескунса, он говорит словно Отто и Лобелия в их самые худшие времена. Хотя я не должен плохо говорить о мертвых, а Лобелия к концу смягчилась, бедняжка. Но как ты думаешь, если подарить Пескунсу зонтик, поймет он намек?

Ты разделался со мной, чтобы получить наследство -? Он ума лишился? Проклятый дурак, действительно. Как будто ты сделал бы такое, даже если бы желал получить Засумки. И я знаю, что ты бы все отдал, чтобы я вернулся назад, и это одна из многих, многих причин, по которой я все оставил тебе. (Я уверен, что ты знаешь или догадываешься об остальных). Но невзирая ни на что, это твое; ничто этого не изменит.

Ты наверно прав насчет писем. Конечно, мы связаны друг с другом даже за гранью мира. Но потому ли, что это смягчает нашу разлуку, или потому, что есть еще между нами неоконченные дела (мы ведь говорим теперь о многом, о чем не говорили в Средиземье), или по какой-то иной причине, которую мы не можем знать, или по всем этим причинам, я не знаю. Тем не менее, даже если это просто нам в утешение, я уже не могу без этого. Благодарю тебя за то, что положил почин и отправил то первое письмо.

Я недавно спросил Гэндальфа, как письма приходят к тебе, но он только покачал головой. Я спросил, возможно ли плавание обратно, поскольку я никогда не видел кораблей, приплывающих в Средиземье, и он сказал, что такие путешествия были, но прекратились с искажением мира после гибели Нуменора. Я задал вопрос, как же он пришел с запада – до или после разрушения Нуменора, и он ответил: "После – но у меня совсем другой случай, мой милый Фродо." И в своей манере он больше ничего не сказал.

Благодарение небесам, что ты не оставишь Рози – ты был бы не тем хоббитом, что я думал, если бы сделал это, или не тем Сэмом, которого я знаю, но твои слова меня обеспокоили. Бедный Сэм, ты все еще рвешься надвое? – о, если бы я мог вернуться. И возможно, я бы баловал детей безбожно, если бы мог – если бы они не боялись того, кто, по меньшей мере, два раза в год становится странным. Но не думаю, чтобы я сопутствовал Фродо-младшему в его проделках – дни моих проказ давно прошли. И я баловал бы не только моего тезку, но и всех остальных – но не до неприличия, иначе Рози бы меня выставила из дому. Я бы просто… потворствовал им, чтобы они только понимали, как они счастливы.

Ах, если только это могло бы быть.

И поздравляю с рождением Мерри-младшего. Я рад, что Рози-младшая любит своего нового маленького брата!

Мой собственный маленький Сэм? Это невозможно. Нет, я никогда не стремился к женитьбе, но если и было бы подобное желание, я сейчас не женился бы. Говоря откровенно, дорогой Сэм, я не знаю, что кинжал, яд и Кольцо сделали со мной, и я не могу рисковать передать вред.

Но идея назвать одного из Бэггинсов в твою честь мне нравится…

О плавании; даже если бы я тренировался, пока не смог бы доплыть обратно, не знаю, возможно ли это; мне объяснили, что Средиземье искажено, но дорога к Благословенному Острову прямая, и мы как-то прошли этим путем. Но если бы я мог, начал бы тренировки немедленно. Я надеюсь, что заставил тебя улыбнуться. Я тоже улыбался – со слезами на глазах.

Спасибо, что думал обо мне шестого октября. Это был тяжелый период, но все время меня словно поддерживали любящие руки, и мне было легче вынести боль. Но я все еще не вижу этот свет. Может быть, я не смогу его увидеть, пока ты мне его не покажешь.

Пусть 1428 год принесет тебе все то, что ты желаешь.

Со всей моей любовью,

Твой Фродо.

Что ж, Фродо, мой старик скончался. Нельзя сказать, что безвременно – ему было сто два – но все равно это оставило пустоту в сердце. Я занят своей работой, это помогает отвлечься, по крайней мере, ненадолго. Хорошо, что есть Рози, и мои братья, и сестры. Нам всем очень печально.

Я постараюсь написать больше, попозже. Сейчас мне трудно писать, но, думаю, вы хотели бы узнать о моем старике.

Передайте господину Бильбо мои наилучшие пожелания.

Всегда,

Ваш Сэм.

CENTER›14

Сэм,

Бильбо умер.

Я один.

Все очень добры ко мне, но я чувствую себя полностью потерянным.

Пожалуйста, пиши. Я нуждаюсь в тебе больше, чем когда-либо.

Фродо.

Мой дорогой Сэм,

Я получил твое письмо сразу после того, как отправил мое. Ясно, что ты мое письмо не получал.

На случай, если письмо потерялось, повторю мои грустные новости. Бильбо умер. Наверно, в то же время, что и твой старик.

О Сэм, мне так жаль. Я знаю, какое это горе для тебя. И Бильбо, и я очень любили твоего старика, и я знаю, что Бильбо считал его несравненным садовником; он говорил мне, что никто бы лучше не смотрел за садом Бэг-Энда. Что-то есть в том, что они ушли в одно время; в конце концов, твой старик долго был садовником Бильбо.

Я не могу больше писать, дорогой Сэм, я все еще буквально ошеломлен горем. Но думай обо мне, разделяющем твое горе и любовь по ту сторону моря.

О, как жаль, что я не могу вернуться домой.

Со всей моей любовью,

Фродо.

Мой дорогой Фродо,

Если бы мой старик был здесь, он непременно назвал бы меня тысячей своих прозвищ за то, что я наделал. Но я же просто не мог знать, я уверен, вы понимаете. Они передали мне ваше письмо, когда я отдал им мое к вам, и, конечно, я не мог задержаться, чтобы прочитать его перед этим. Я пошлю это, как только смогу, и надеюсь, что оно вас утешит.

Я с трудом вижу, что пишу. Вы пишете о слезах? Да, моих слез достаточно, чтобы доплыть до моря и обратно. Мне страшно думать о том, через что вы сейчас проходите. Это не было безвременным для моего старика, и еще менее для господина Бильбо, но я как-то всегда думал, что он всегда будет там, с вами, и что вы оба встретите меня, когда придет мой черед.

А вы? Что, если я приплыву и вы не встретите меня, что вас уже не будет? Я очень хотел бы еще раз увидеть эльфов, конечно, и господина Гэндальфа, и госпожу Галадриэль, если можно, но без вас – честно, я не знаю, найду ли я страну столь благословенной без вас.

Странно это. Когда я думаю о Ривенделле, и Лориене, и обо всем остальном, я больше вспоминаю не об эльфах, не о пении, не о магии; это вы, вы со мной, вот что всплывает в моей памяти. Мне кажется, и на той стороне моря было бы так же.

О, обещайте мне, что не уйдете раньше меня! Если бы я мог вернуть вас и дать вам весь, хоть и жалкий, покой, какой только могу. У меня нет эльфийской магии, но, если бы я мог, я был бы счастлив принять вас и разделить ваши печали и ваше одиночество.

Весна в этом году прекрасна как никогда. Жаль, что я не могу передать вам немножко этой весны и посеять ее в вашем сердце, и поливать ее, пока она не пустит глубокие корни и не останется там навсегда. И свет – свет, сияющий над ней, заставит ее расти, крепнуть и зеленеть, смеясь над прошедшей зимой.

Неважно, что вы видите, мой милый Фродо. Есть время смотреть, и есть время надеяться. Вся соль надежды в том, что что-то, что мы не видим, может оказаться за ближайшим поворотом. Надейтесь, Фродо, даже – нет, особенно тогда, когда кажется, что тому нет причины в целом мире, и даже за его пределами. Именно тогда это нужно больше всего.

Я постоянно думаю о вас.

Пожалуйста, напишите, как только почувствуете, что сможете. Вы всегда будете в моем сердце, даже если моря не позволяют нам быть рядом.

С любовью, всегда,

Ваш Сэм.

Мой дорогой Сэм,

О Сэм. Я не знаю, как это сказать.

Хорошо, я скажу, я слышу, как ты говоришь "да скажите и все", так что вот оно.

Я возвращаюсь домой.

Ну, ты слышишь? Я возвращаюсь домой. (Вероятно, тебе слышно, как я кричу это с другой стороны Моря.) Ты уже улыбаешься, дорогой Сэм?

Как? Я не знаю. Но это будет сделано.

Почему? Хорошо, рассказываю.

Каждый, как я упоминал раз или два, замечал меня, бродящим по берегу и смотрящим на воду. Помнишь эти странные взгляды, которые на меня бросали? Я просто думал, что меня считают чудным.

На самом деле, они знали, что я о чем-то тоскую.

Они знали, что я нуждаюсь в чем-то, чего нет здесь, в Благословенной Земле.

Конечно, Гэндальф, зная меня, зная всех нас лучше других, отметил это. Хотя он не говорил мне, о нет, но делал свои обычные туманные намеки и смотрел на меня, пока я этого не увидел сам.

Я несчастлив здесь, особенно теперь, когда ушел Бильбо. И я несчастлив без тебя, и никогда не буду. И я скучаю по милому старому Ширу, по холмам, рекам, полям и лесам Средиземья.

Мне больше не будет здесь исцеления. Не сейчас. Во всяком случае, без тебя.

Даже Бильбо сказал: "Ты не будешь счастлив без Сэма, не так ли?". Перед тем, как он умер. И он настаивал, что если можно найти дорогу назад, то я должен обещать, что, по крайней мере, рассмотрю возможность возвращения.

Дорогой Бильбо. Ты думаешь, он знал?

Но я иду не потому, что он заставил меня пообещать. Я хочу, чтобы ты понял, дорогой Сэм. Я иду, потому что я хочу вернуться домой. К тебе.

Дорогой Бильбо. Да покоится он в мире вместе с твоим стариком.

Когда я спросил Гэндальфа, предвидел ли он это, он только сказал: "Даже мудрый не может видеть все исходы".

ПОТОМ он сказал: "Дорога назад есть, если ты хочешь этого".

"Как?", спросил я.

"Дорога будет открыта", сказал он, "Это случится, если ты захочешь".

Услышав это, я не ухватился за это сразу, дорогой Сэм – я задумался, скажем, секунд на десять. Затем я сказал: "Боль все еще будет".

"Да", сказал он.

"Но боль разлуки с Сэмом хуже".

Он поднял брови, но сказал: "Да".

"И когда я буду с Сэмом, и среди своих, мне не придется переносить это одному".