Текст книги "Лунная льдинка"

Автор книги: Гидеон Эйлат

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 2 страниц)

– Кто-нибудь, за Гизайлем присмотрите, а то еще занесет на повороте.

– За собой присматривай, варвар, – донесся ворчливый отклик офирца. – Отвали, Пролаза, мне… ик… няньки не… А, тысяча демонов!

– Держись, Гизайль! – раздался в полумраке возглас Пролазы. – Второй рукой хватайся! Да брось бы этот кувшин дурацкий!

– А ну, замрите, – проревел во всю силу легких Конан, и суматоха на узком опасном пути мгновенно улеглась. – Всем лечь!

Претенденты подчинились беспрекословно, и он, перепрыгивая через лежащих, бросился обратно. Пролаза стоял на коленях, выпучив от натуги глаза, и обеими руками держал сорвавшегося Гизайля за кисть и запястье. Тот протрезвел от испуга, но не настолько, чтобы расстаться с драгоценным кувшином и помочь себе второй рукой.

– Держи его, Пролаза! – крикнул Конан. – Я сейчас помогу… Нет! Отпускай! Отпускай!

Пролаза уже и сам заметил, что острый край трапециевидной плиты неотвратимо приближался к нему. Если бы он не выпустил руку Гизайля, плита отрубила бы ему обе кисти.

– Кром, – буркнул Конан, когда в черной бездне под полом затих протяжный крик.

Рядом Пролаза поднялся с колен и растеряно сказал:

– И чего это он, а? Вроде спокойно стоял, и вдруг как шатнется…

– Он же обещал в лепешку расшибиться. – Саба хихикнула лежа на полу. – Не давши слово – держись, а давши – крепись. Дурной у тебя глаз Пролаза.

– С чего ты взяла? – сердито спросил Пролаза.

– А кто Мугандиру подавиться советовал? И кто Гизайлю обещал, что он провалится? Все по-твоему выходит.

– Тьфу ты! Великий Бел! Да я же не это имел в виду.

– Ладно, пошли спать, – Конан опустил канделябр. – Эй, там, впереди! Под ноги смотреть не забывайте.

* * *

Конан проснулся от еле слышного щелчка и рывком сел на ложе.

В канделябрах оплыли свечи, за витражами высоких окон царила мгла. Вокруг храпели, посапывали, посвистывали во сне дюжие претенденты на должности стражей загородного имения богатого шадизарского ростовщика Паквида Губара. На корточках у двери сидел человек и сосредоточенно возился с замком.

– Опять ты за свое, Пролаза? – Рука киммерийца легла на плечо домушника, тот от неожиданности дернулся всем телом. – И что бы тебе до утра не подождать, а?

Его голос разбудил остальных, они садились, протирали глаза. Прислушивались.

– Завтра пройдешь испытание, – говорил Конан, – и будешь охранять все сокровища Губара. Или уже невтерпеж? Ну-ка, дай сюда. – Он вырвал из руки Пролазы импровизированную отмычку. – Ишь ты, умник! Шпильку приспособил!

– Да я только пройтись хотел по дому, глянуть, что тут к чему, – неубедительно оправдывался Пролаза. – А то заперли в четырех стенах, будто мы жулики какие…

– А что, – вступилась за Пролазу Саба, – я бы тоже прогулялась. И деру бы дала отсюда, подвернись такая возможность. Это ты, Конан, добровольно явился, а нас, если помнишь, тайком привезли, связанных…

– Замочек-то я уже раскусил, – сказал вор. – Простенький замочек. Еще бы повозиться чуток…

В полумраке блеснули зубы Конана.

– Чуток, говоришь? Ладно, будь по-твоему. Может, и впрямь пора нам пятки салом смазывать. Не нравится мне тут.

– Ага, и тебя проняло! – обрадовался Пролаза. – Ну-ка, отломи кончик. – Он показал на длинную шпильку.

В могучих руках киммерийца бронза сопротивлялась недолго.

– Теперь загни, чтоб не шире ногтя.

Конан отдал Пролазе готовую отмычку.

Через несколько мгновений дверь отворилась.

– Драпать подано! – гордо сказал Пролаза. – Ну что, пошли?

– Погоди. – Конан повернулся к Сабе. – Буди всех.

– Это еще зачем? – насторожилась она.

– А затем, что очень уж тут непонятно. Надо убираться. Или хотя бы выяснить, можно ли вообще отсюда уйти.

– А если они не захотят? – спросила Саба.

– Я захочу, – подал голос Фефим. – Баррак, а ты.

В ответ раздалось утвердительное ворчание пикта.

– Дорида?

– Я остаюсь, – глухо вымолвила шемитка.

– А что так? – насмешливо осведомилась Саба. – Понравилось, что ли, в гостях?

– Я пришла на службу наниматься, – мрачным тоном объяснила Дорида, – а не шастать по дому, как воровка. Завтра узнаю, что за служба, а потом буду думать, годится мне или не годится. Да и вы ложились бы лучше спать.

– Ну уж нет, – ухмыльнулся Конан. – Сначала осмотримся. – Он шагнул в коридор.

– Что за блажь, клянусь Мардуком, – провожало киммерийца и его спутников ворчание Дориды. – Еще стащат чего-нибудь, а мне – отвечай!

* * *

Сон не шел. В доме вымерли все звуки, но взамен народились воображаемые – крадущиеся шаги, шорох стали, извлекаемой из ножен, сдерживаемое сопение… Дорида лежала с закрытыми глазами и кляла себя: стыдно, боишься темноты, как сопливая девчонка. А ну, спать!

Какое там – спать! Одиночество давило, как будто гранитное надгробье опрокинулось шемитке на грудь. С тяжелым вздохом она села на ложе. И вскрикнула…

Бритоголовый слуга опоздал на один удар сердца. Он бесшумно подобрался по архитраву, достал кинжал, опустился на корточки, но, как только его ступни оторвались от широкой мраморной балки, Дориду точно ветром сдуло с постели. Однако внезапный испуг не помешал ей подхватить с пола короткий увесистый меч.

Слуга выпрямился во весь рост, на его лице досада смешалась со страхом. Кинжал – плохая защита от меча. Но отступать было некуда – Дорида встала между двумя дверьми, один прыжок, и она загородит любую. Может, вскарабкаться обратно на архитрав и выскочить в неприметное оконце? Он сразу отмел эту мысль – слишком высоко, и слишком гладки пилоны.

– Ты что ж это, подлец, – с удивлением, но без особой злости произнесла Дорида, – прирезать меня вздумал?

Бритоголовый промолчал. Он спрыгнул на пол по другую сторону ложа, сдернул с постели тонкое одеяло и быстро намотал на левую руку. Не сводя с него взгляда, Дорида медленно покачала головой.

– Не поможет, приятель! Лучше скажи, почему решил меня убить, тогда я, пожалуй, живым отпущу. Даже хозяину не скажу.

При упоминании о хозяине бритоголовый криво улыбнулся.

– Так это он тебя послал? – сообразила шемитка, и слуга поморщился, пеняя себя за неосторожность. – Но почему? Чтобы ограбить? Так ведь у меня ни гроша за душой.

Слуга пронзительно закричал, взлетев на ложе, в три прыжка подскочил к Дориде, замахнулся кинжалом… Крик оборвался, кинжал звякнул о порфировые плитки пола, на него упал ночной душегуб с пронзенным сердцем. Дорида вытерла меч об одеяло, которое так и не пригодилось бритоголовому, и снова покачала головой – на сей раз недоуменно.

Ее взгляд поднялся на архитрав, метнулся влево – вот он, лаз, полукруглое оконце в глубокой нише под самым потолком. Убийца предусмотрительно закрыл его, когда забрался в опочивальню – чтобы сквозняк не насторожил жертву.

Дорида подошла к деревянной кровати, взялась снизу за спинку, напрягла мощные мускулы. Кровать встала на попа; легки толчком руки шемитка опрокинула ее на пилон. Поставила рядом табурет. И без труда залезла на архитрав.

Вот и оконце. Приотворив его, она высунула голову наружу. Темно, хоть глаз коли! Но, пошарив рукой по стене, она сразу обнаружила металлическую скобу, вмурованную в кладку, и мягкий нарост на ней. Узел! Веревка довольно толстая, вполне способная выдержать человека. И увесистая – наверное, достает до земли. Дорида отвязала ее, смотала в бухту и спрыгнула на пол.

* * *

– Золото! И впрямь золото! – Руки Пролазы вынырнули из сундука, между пальцами посыпались желтые кругляши.

– Целая куча! – Саба запрыгала от восторга. – Ай да Очаровашка! Дайте мне его сюда – расцелую! До чего ж я люблю богатеньких!

Путь в сокровищницу Паквида оказался долог. В темных коридорах подстерегали ловушки, в точности как та, что погубила Гизайля, но Конан легко научился выбирать безопасный путь. Он нажимал на плиты мечом и ступал на те, что оставались на месте. Остальные шагали за ним гуськом; каждый держался за пояс впереди идущего. Никто не сорвался. Несколько дверей, к которым привели коридоры, не уступили отмычке Пролазы; приходилось возвращаться и искать другой путь. Наконец щелкнул замок, и они вошли в тесную каморку, посреди которой стоял громадный сундук.

Сундук оказался на запоре, но с этим замком немедийский вор справился в считанные мгновения.

– Не знаю, как вы, компаньоны, – сказал он, – а я нашел свое счастье.

Конан поднял канделябр повыше и окинул взглядом своих спутников. Наверное, уже никто не претендует на должность стражника в этом особняке. Кроме Баррака, быть может. Неразговорчивый пикт равнодушно смотрел на золото, тогда как у остальных лихорадочно блестели глаза. Они сыпали себе за пазухи пригоршни денег.

Конан и сам загорелся азартом. Опустился на корточки перед сундуком, отвязал пустой кошелек, до отказа набил деньгами.

– А ты, пиктский кабанчик?

Конан посмотрел на Сабу и крякнул от неожиданности. Она стояла совершенно нагая; красное платье, завязанное снизу, служило теперь вместительным мешком. Пересыпая в него деньги из сундука, длинноногая красотка дерзко ухмыльнулась Конану и снова перевела взгляд на пикта. – Ты-то что? Стесняешься, что ли? Хапай, я разрешаю.

Баррак промолчал, лишь вперил в нее такой плотоядный взгляд, что она прикусила язык.

– Как теперь отсюда выбраться, да еще с такими деньжищами? – произнес Фефим.

– Что-нибудь придумаем, – сказал Конан. – Мне другой вопрос покою не дает: почему мы так легко сюда проникли?

– Ну, не так уж и легко, – возразил Пролаза. – Тут ловушки кругом.

– Да, но они одинаковые, – заметила Саба. – К одинаковым легче приноровится. Прав ты, Конан, что-то здесь не так.

Ее нагота снова привлекла взгляд киммерийца, и на этот раз он увидел нож, привязанный к женской лодыжке двумя полосками красного ситца. Где-то он уже видел этот нож… Кажется, в трапезной…

– Тихо! – Конан предостерегающе вскинул руку. – Шаги!

Все затаили дыхание и напрягли слух. И услышали не только шаги, но и мерное постукивание металла о камень. И шуршание отъезжающих плит. Кто-то приближался к сокровищнице – точно так же, как незадолго до этого они сами. Двигался осторожно, прощупывая путь.

Конан подскочил к двери, приоткрыл, выглянул в коридор. И шумно перевел дух.

– Дорида!

– Меня пытались прирезать, – мрачно сообщила шемитка, войдя в комнату.

– За что? – спросил Фефим.

– Не знаю, клянусь Мардуком! Похоже, Паквид распорядился. – Она вкратце поведала о том, что с ней случилось. И добавила твердо: – Пора сматываться. Держи, пригодится.

Дорида сняла с плеча и протянула киммерийцу веревку.

– А ты возьми золотишка, тоже пригодится, – посоветовал Конан. – Только шустрее. Попытаемся убраться, пока не рассвело. – Он повернулся к пикту. – Баррак, ты с нами?

– Нет, – буркнул дикарь.

– Кабанчик, ты что, сдурел? – изумилась Саба. – Увидит Паквид, что деньги пропали, озвереет и обязательно тебя прикончит. Поди докажи ему, что ты тут ни при чем. Если уж он Дориду ни за что ни про что…

– Я остаюсь. – Пикт надменно сложил руки на груди и отвернулся.

– Ладно, приятель, поступай как знаешь. Но мы тебя на всякий случай свяжем и рот кляпом заткнем. А то еще шум поднимешь раньше времени…

С этими словами Конан метнулся к пикту, чтобы схватить его за шею. Но не успел. Дикарь отскочил вправо и выбросил ногу навстречу киммерийцу. Конан охнул от удара в солнечное сплетение, но устоял на ногах и занес кулак… а затем прыгнул назад, так и не ударив.

Баррак уже держал на изготовку боевой топор. И явно не собирался шутить.

– Чурбан стоеросовый! – обругал его Конан, доставая меч.

– Правда, Баррак, зря ты это, – поддержал киммерийца Фефим. – Прекрати, давай расстанемся друзьями…

Но перспектива нажить врагов нисколько не пугала свирепого пикта. Он вскинул топор над головой и прорычал боевой клич своего племени.

– Он так ведь дом переполошит, – озабоченно сказала Саба. – Вот ведь придурок! Дайте-ка, мальчики, я его угомоню. – Она нагнулась за краденным бронзовым ножом с роговой рукоятью.

– Стой, Саба, – велел Конан. – Он тебе не по зубам.

Он прыгнул вперед, и меч скрестился с лезвием боевого топора. Одновременно левый кулак Конана впечатался пикту в нос. Но дикарь устоял и снова неистово брыкнул ногой, и на этот раз удар чудовищной силы пришелся нападавшему в пах. Киммериец отпрянул, шумно втянул ноздрями воздух и опустился на корточки.

Раздался громкий щелчок. Тяжелая золотая монета со звоном покатилась по полу. Баррак охнул, прижал ладонь ко лбу над переносицей. Бешенные кабаньи глазки вонзились в Фефима. А затем из них брызнули слезы.

Конан снова прыгнул, ударил мечом сверху вниз. Баррак без звука повалился на пол. Киммериец опустился рядом на колени, приложил два пальца к горлу дикаря.

– Готов? – спросил Пролаза.

– Нет. Я бил плашмя. Да и череп у него будь здоров! Теперь связать парня надо.

Он сбросил на пол веревку, отрезал два коротки куска, быстро и умело связал пикта по рукам и ногам. Саба оторвала лоскут от своего платья, Конан затолкал его Барраку в рот.

– Может, в сундуке его запереть? – подал идею Пролаза.

– А не задохнется?

Саба подняла топор пикта и дважды обрушила на крышку сундука. Появилась изрядная крестообразная дыра…

Конан схватил Баррака в охапку, подтащил к сундуку…

Раздался испуганный возглас Пролазы. Конан ощутил, как на его пальцы, сцепленные под животом пикта, струится влага. Он опустил взгляд и увидел железный штырек, торчащий из груди Баррака. Арбалетная стрела попала неукротимому дикарю в сердце.

Конан резко повернулся, не выпуская мертвеца из рук.

Заслонился им от стрелка, который мог прятаться только во мгле коридора. И рявкнул:

– Дверь!

Фефим подскочил к двери, захлопнул пинком. Дорида налегла на нее спиной. Пролаза бросился к замочной скважине с отмычкой.

– Сундук! – Конан разнял руки, и Баррак повалился на гладкие каменные плиты. – Сундук придвинем. Дверь внутрь отворяется.

Они быстро подперли дверь тяжелым сундуком. Но никто не ломился в сокровищницу. В коридоре было тихо, как в могиле.

– Что дальше? – угрюмо спросила Дорида.

– Тут еще одна дверь. – Пролаза пересек комнату. – Может, удастся отворить.

Он повозился с замком и вскоре обрадовано сказал: «готово!» За дверью находился коридор – такой же точно, как все предыдущие, с той лишь разницей, что в полу не было гибельных люков. В конце коридора беглецы увидели две двери: большую в противоположной стене и узкую, низкую – в боковой. Узкая дверь была на запоре, широкая отворилась от первого прикосновения.

За ней Конан, вошедший первым, увидел комнату, похожую одновременно на колодец и амфитеатр. Прямо от цилиндрической стены начинались кольцеобразные ступеньки, которые вели вниз, на крошечную арену. Отовсюду веяло сыростью. Конан поднял голову и разглядел точно в центре потолка лючок шириной в пядь, а вокруг него десяток маленьких черных отверстий.

И ни одной двери, кроме той, через которую вошел киммериец. Слишком поздно обнаружил это Конан, слишком поздно заподозрил подвоз. Он оглянулся на спутников – все четверо были уже в комнате, спускались по лестнице. А дверь быстро затворялась!

В горле умер тревожный возглас. Дверь хлопнула. Конан в три прыжка взлетел на верхнюю ступеньку, обрушился на дверь всей своей тяжестью – с таким же успехом он мог ломиться рядом в каменную стену. В коридоре раздался скрежет, и Конан сразу понял, что это означает. Опускная решетка!

Чуть позже лязгнуло у него над головой. Он посмотрел в потолок и увидел круглое пятнышко света посередине. И услышал картавую медлительную речь:

– Господа, счастлив сообщить вам, что испытания подходят к концу. Близится утро, и тот из вас, кому удастся дожить до рассвета, станет моим слугой, надежным защитником сокровищ, укрытых в этих стенах. И как задаток он получит все деньги, которые вы украли из сундука…

– Эй, постой-ка! – перебил Конан. – Что значит – испытания подходят к концу? Мы, вроде бы, еще и не начинали…

Над головой раздался ехидный смешок.

– Ты заблуждаешься, отважный воин. Они начались, как только вас проводили в трапезную. С того момента я и мои слуги скрытно наблюдали за каждым вашим шагом, ловили каждое слово. И тот, кто действовал несообразно моим желаниям, тотчас выходил из игры.

Конан и его спутники недоуменно переглянулись.

– Бред, – заключила Саба. – Мугандир вообще ничего не успел сказать или сделать. Едва сел за стол, подавился костью и откинул копыта.

– И Гизайль, – поддержал ее Пролаза. – Он-то чем мог проштрафится? Сразу упился и сверзился вниз…

– Вы правы лишь отчасти. – Наверху снова захихикал Паквид. – Мугандир и Гизайль успели сделать немного, но достаточно для того, чтобы я пришел к выводу: эти люди меня не устраивают. Мне не нужны на службе трусы, а иранистанец боялся того, чего не понимал. Это его слова, вы все их слышали. Настоящий стражник, мой слуга, не вправе бояться ни богов, ни демонов. И не должен пить горькую! Выпивать можно, кто из нас без греха, но надо и меру знать. Правила в моей игре жесткие: не годен – умри!

– Но ведь Мугандир и Гизайль, – напомнил Фефим, – умерли своей смертью.

– Конечно, своей. Я лишь слегка им в том посодействовал, – благодушно пояснил Паквид, – точнее, не я сам, а моя магия. Да, я немного владею чарами, в юности постигал азы колдовства в одной тайной секте, о которой вряд ли кому-нибудь из вас доводилось слышать. Потом, правда я обнаружил, что истинное мое призвание – ростовщичество, но кое-какие навыки остались. Мне нетрудно подтолкнуть в яму пьянчугу, который и так едва держится на ногах. Или чуточку усугубить страх, разрывающий сердце труса. Ума не приложу, зачем такие, как Мугандир, идут в солдаты?

– А я тебе чем не угодила? – поинтересовалась Дорида. – Я же вроде не пьяница и не трусиха.

Паквид охотно объяснил:

– Исключительно своей щепетильностью, отважная воительница! Щепетильностью, которая в данном случае оказалась совершенно неуместной. Ты не пожелала бродить среди ночи по чужому дому, а остальные претенденты не увидели в этом занятии ничего зазорного. Следовательно, они поступили нормально, а ты – нет. Скажу откровенно: я бы на твоем месте пошел в месте с ними. Ты оказалась непредсказуема, Дорида. Это тебя и погубило.

– Я, между прочим, жива и здорова, в отличие от твоего прихвостня, – сердито напомнила шемитка.

Паквид промолчал.

– Кажется, я понимаю, – задумчиво произнес Конан, – что повело Баррака. Он тоже…

– Ты совершенно прав, киммериец, – перебил Паквид. – Он тоже оказался непредсказуемым. Вот уж от кого не ожидал! Сказать по правде, Баррак был мне наиболее симпатичен. Весьма досадно, что пришлось его потерять.

– Когда все крадут, кради и ты, – кивнула Саба. – Это ты называешь нормальным?

– Именно так, моя красавица, – отозвался горбун. – Помнится, ты недоумевала, почему я набираю в стражу всяких проходимцев. Да потому лишь, что в нашем городе честных взять просто неоткуда. Тут жулик на жулике сидит и жуликом погоняет. В Шадизаре преступление не считается зазорным, все от мала до велика так и норовят обмануть, обокрасть, ограбить ближнего своего. Немедийский воришка совершенно прав: святая простота тут не выживает. И это меня устраивает. Ибо я привык к такому порядку вещей. Я благоденствую в этом мире и не вижу проку в химерах, таких, как щепетильность и бескорыстие.

– Так. – Фефим недобро улыбнулся. – А мы, значит, доказали свою полную предсказуемость?

– Да, но лишь на предыдущих стадиях испытания. Близится завершение, и его пройдет лишь самый предсказуемый из вас. Почтенные храбрецы, я предсказываю, что очень скоро колодец, в котором вы находитесь, будет доверху заполнен водой. Но это отверстие в потолке широкое, чтобы один из вас смог дышать, просунув в него нос. Он-то и останется в живых. На рассвете я спущу воду, и самый предсказуемый из вас, то есть тот единственный, кто, согласно моему предсказанию, выживет, ценой гибели остальных, получит все золото, которое вы украли, и возможность заработать намного больше. Если он не захочет остаться в моем доме, я отпущу его на все четыре стороны. Но мне почему-то кажется, что он захочет. Я даже рискну предсказать, что захочет. По крайне мере, раньше никто не отказывался.

– Ах ты, горбатая свинья! – возмутилась шемитка. – Ты не боишься, что этот единственный выживший проткнет твое мерзкое брюхо, а?

– Очаровательная Дорида, – последовал невозмутимый ответ, – ты одна может безбоязненно осыпать меня ругательствами, ибо у тебя нет ни малейшего шанса пройти испытание. После того случая в опочивальне я вычеркнул тебя из списка претендентов. Тебе действительно удалось расправится с одним из моих слуг и найти приятелей, но это просто недоразумение. Всем остальным я советую не плевать в колодец – или правильнее сказать, из колодца? Я не люблю нелестных отзывов о своей внешности.

Он умолк, и из дюжины отверстий вокруг светлого пятна ударили сильные струи холодной воды.

– Ну что ж, – глухо произнесла Саба за спиной Конана, – плетью обуха не перешибешь. Давайте разбираться, кто из нас самый предсказуемый.

Конан обернулся и увидел в руке обнаженной красавицы бронзовый нож. Фефим с печальным вздохом достал длинный тонкий кинжал, Дорида выругалась и схватилась за короткий меч. Пролаза затравлено посмотрел на товарищей по несчастью и вытащил из-за пазухи шпильку с обломанным зубцом.

– Ему только того и надо. – Киммериец мотнул головой, указывая вверх.

– А что посоветуешь делать? – Жонглер косился по сторонам – то ли выбирал, на кого напасть, то ли ждал атаки.

– Дорида, сердце мое, – увещевающе произнесла Саба, – тебе-то какой резон дергаться? Все равно Очаровашка тебя прикончит. Слышала, что он сказал? Ты его больше не интересуешь. Лучше отдай мне меч и отойди в сторонку, а? Это уже не твоя игра.

– Заткнись, дрянь бесстыжая! – буркнула Дорида, приподнимая меч. – А что с тебя начну.

– Погодите, – сказал Конан. – Я попробую с ним договориться.

– Шутишь, котик? – Саба фыркнула.

– Саба, тебе же ясно сказано: заткнись, – сказал киммериец. – Убери нож. Если до драки дойдет, у тебя не будет ни малейшего шанса. Я тут самый предсказуемый. Всех положу! Или кто сомневается?

Саба снова фыркнула, но остальные промолчали, мрачно глядя на огромного северянина и его двуручный меч. И светловолосая разбойница не посмела сказать «я сомневаюсь».

Конан достал из-за пазухи маленький сверток. Развернул на ладони кожаный лоскут, двумя пальцами поднял нечто желтое, плоское, блестящее. Показал всем.

– Лунная Льдинка! – выдохнул Фефим.

– Ух ты! – восхитился Пролаза.

– Какая прелесть! – хором воскликнули женщины.

Лунная Льдинка играла мириадами оттенков желтого. Под снопом рассеянного света, что падал с потолка, ее грани рождали тысячи миниатюрных чарующих сполохов. По стариной хауранской легенде, тот, кто хоть раз видел этот редчайший шестиугольный кристалл, влюблялся в него на всю жизнь.

– Откуда он у тебя? – спросил Фефим.

– Так это ты прикончил Халима Баши? – улыбнулась Саба.

Конан не ответил. Он шагнул к Пролазе. Тот в страхе отпрянул, но киммериец поймал его за шиворот. Подтянул к себе, сказал несколько фраз и отдал веревку и свой кошелек.

Потом Конан обернулся к Фефиму. Тот выслушал и кивнул.

– Попробую.

– Второго шанса он нам не даст, – предупредил киммериец. Они уже стояла по колено в воде. И не спешили подняться на верхнюю, пока еще сухую, ступеньку.

– Паквид! – закричал Конан во все горло. – Паквил Губар! Ты слышишь меня? Это я, Конан! Я хочу откупиться. Я готов отдать Лунную Льдинку!

Отверстие на миг потемнело – Паквид Губар заглянул в колодец. Конан держал Льдинку на поднятой ладони, она сверкала даже в полумраке. Шум воды стих – холодные струи больше не хлестали в каменный мешок.

– Лунная Льдинка бесценна, – сказал киммериец. – По крайней мере, она стоит гораздо больше, чем твой особняк вместе со всем золотом. Смотри, Паквид, – разве она не прекрасна? И она будет твоей, если отпустишь нас живыми.

– А если, – хрипло спросил Паквид, – я отпущу только тебя?

– Всех! – отрезал Конан. – Таково мое условие. Если не согласен, будем и дальше играть в твою игру, но сначала я разобью Льдинку вдребезги. А за осколки ты не выручишь и гроша. Что тут думать, Паквид? Соглашайся.

– Отдай Льдинку, – сказал Паквид, – и уходи со всем золотом.

Конан рассмеялся.

– Привык торговаться, ростовщик? Что ж, я поднимаю цену! Наши жизни и это золото, на меньшее я уже не согласен.

Паквид помолчал. Затем неуверенно произнес:

– Зачем мне этот камень? Он же заговорен, его нигде не спрячешь.

– В твоем замке такие заговоры не действуют, – уверенно возразил Конан. – Зря ты, что ли, колдовству учился? Умеешь прятать краденое.

– На худой конец, дашь на лапу начальнику стражи, – крикнула Саба, – он тогда днем с огнем твой камешек не найдет.

Снова наступило молчание. Паквид боролся с соблазном.

– А вдруг это подделка? – произнес он наконец.

– Шутишь? – усмехнулся Фефим. – Лунную Льдинку подделать невозможно.

– У меня глаза слабые, – солгал Паквид. – Вижу, светится что-то, да только не разглядеть…

– Ладно, – уступил Конан. – Посмотреть дадим. Саба, ты самая легкая, забирайся ко мне на плечи. Подними Льдинку на ладони, да только смотри, как бы он не сцапал. С него станется.

– Да ладно тебе, – сказал Паквид. – Я же так высоко. Мне до нее ни за что не дотянуться.

Конан ухватил Сабу за мокрые голые бедра, подсадил; она кошкой вскарабкалась на его широкие плечи. Фефим и Пролаза неторопливо поднялись по лестнице.

Саба подняла руку; на ее ладони плясали желтые огоньки. Они чуть померкли, когда в потоке закрылось отверстие – Паквид приник к нему лицом.

– Ну что, убедился? – спросил Конан.

– Темно у вас, – посоветовал Паквид. – Саба, можно еще чуть-чуть повыше?

– Очаровашка, только ради тебя. – Саба поднялась на цыпочки, балансируя свободной рукой.

Внезапно с потолка свесилась толстая короткопалая рука. Пальцы растопырились и напряженно застыли; под воздействием незримой силы от ладони Сабы оторвался светящийся камешек и быстро поплыл вверх. И в тот же миг, когда он оказался в кулаке Паквида, Фефим взмахнул рукой…

Ростовщик взвизгнул от боли – длинный кинжал, брошенный метким ярмарочным артистом, насквозь пронзил ему запястье. И тут же поверх кинжала обмотался конец веревки, утяжеленный кошельком Конана. Паквид рванулся, не тут-то было, кинжал уперся в потолок, а затем Пролаза яростно дернул за веревку, прижал ростовщика к полу.

Саба звонко рассмеялась и спрыгнула в воду.

– Слушай меня внимательно, Паквид. – Конану пришлось кричать, так как Паквид затыкал плечом отверстие и вдобавок истошно вопил. – Да заткнись ты, ублюдок! А то руку оторву! – Он дал знак Пролазе, и тот снова из всех сил дернул за веревку.

Угроза возымела действие – Паквид умолк.

– Слушай меня внимательно, Паквид, – повторил Конан. – Если не будешь делать, что я скажу, останешься без руки. А новую отрастить тебе никакое колдовство не поможет. Для начала разожми кулак.

Окровавленные пальцы тотчас разжались, Льдинка упала в подставленные ладони киммерийца. Он удовлетворенно хмыкнул и сказал, бережно заворачивая камень в лоскут кожи:

– А теперь вели слугам выпустить нас отсюда. И учти: вздумаешь шутки шутить – я к тебе поднимусь и вторую руку оттяпаю.

– Слуги! – заверещал Паквид. – Скорее в колодец! Делайте, что вам прикажет этот проклятый киммериец! – Ростовщику явно было не до шуток.

* * *

В зарослях ореха, на почтительном расстоянии от особняка, решено было расстаться. Первой ушла Дорида, буркнув Конану «спасибо» и кивком простившись с остальными. Потом саба надела платье, а золото пересыпала в штаны бритоголового слуги, который вывел беглецов за ворота и в награду получил по макушке тяжелой рукоятью краденного ножа. На вопрос Конана «под которым фонарем тебя искать, красотка?» она рассмеялась и ответила, указывая на свой подбитый глаз: «Только под этим, котик». И ушла, сгибаясь под тяжелой ношей. Пролаза, счастливый донельзя, долго и сбивчиво благодарил киммерийца и жонглера, а на прощанье сказал: «Друзья! Понадобится ночная работенка – спросите Пролазу. Меня в городе каждая блоха знает».

Наконец Конан и Фефим остались наедине. Они не спешили прощаться.

– Дал-таки маху старина Паквид, – сказал Фефим, чтобы нарушить затянувшееся молчание.

– Да, подвела его предсказуемость, – кивнул Конан.

– Ну а все-таки, – взял быка за рога жонглер, – откуда у тебя Лунная Льдинка?

– А ты как думаешь?

«С тела бедолаги Халима», – хотел было сказать жонглер, но промолчал. Однако киммериец, прочитав ответ в его глазах, отрицательно покачал головой.

– Баррак? – догадался вдруг Фефим. – Ты, когда вязал его, сверток нащупал под набедренной повязкой? Да?

Конан кивнул.

– Вот, значит, почему он на золото даже не глядел. И то сказать, на что оно – при таком-то богатстве! Хотел, бедолага, в замке Паквида Льдинку схоронить…

– А тебя сотник стражи послал? – спросил в свою очередь Конан. – Лунную Льдинку искать?

Жонглер улыбнулся.

– И как ты догадался, что она у Паквида в особняке?

Фефим рассмеялся.

– А где же еще она могла без следа исчезнуть?

– Надо же, а ведь я ни сном, ни духом, что ты… Взаправду, что ли, жонглер?

– Взаправду, – подтвердил Фефим. И добавил, словно оправдываясь: – Сотник большие деньги посулил.

– А почему он сам к Паквиду не наведался? Взял бы два-три десятка крепких молодцов да потряс горбуна хорошенько…

– Ну, что ты! – отмахнулся жонглер. – Разве так у нас в Шадизаре дела делаются? Да тронь сотник Паквида хоть пальцем, завтра же с должности слетит. У ростовщика все схвачено.

– Еще бы, – кивнул Конан. – При таких-то деньжищах…

– Кстати, о деньжищах, – сказал Фефим. – Кошелек ты свой Паквиду оставил.

– Ну и что?

– А я сотнику Лунную Льдинку обещал.

Конан промолчал, лишь улыбнулся краешком рта.

– Как ему докажешь, что не ты Халима Баши на Серые Равнины спровадил?

Фефим снова не дождался ответа.

– И ведь на стороне не продашь – заговоренная, – напомнил он. – Не обратно же к Паквиду нести.

Конан повернулся и взглянул на особняк. На высокую арку наглухо запертых ворот. На зловещие темные полуовалы окон и грозные лики горгулий. Казалось, замок глубоко уязвлен и пристыжен; казалось, он не успокоится, пока не воздаст обидчикам сторицей. Конану стало слегка не по себе.

– Все паквидово золото, что я вынес, – хрипло произнес Фефим, – за Льдинку. Идет?

Конан печально вздохнул и сунул руку за пазуху.