Текст книги "Мюзотта"

Автор книги: Ги де Мопассан

Соавторы: Жак Норман
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Те же, доктор.

Мюзотта (с отчаянием). Ах, не он!

Доктор (подходя к Мюзотте). Он еще не пришел?

Мюзотта. Он не придет.

Доктор. Придет, я в этом уверен. Я его знаю.

Мюзотта. Нет.

Доктор. Клянусь вам! (Поворачивается к г-же Флаш). Он ведь ничего не ответил?

Г-жа Флаш. Нет, господин доктор.

Доктор. Придет. А как она?

Г-жа Флаш. Немного отдохнула.

Мюзотта (сильно волнуясь). Все кончено, все кончено... Я чувствую, не будет мне покоя, пока он не придет или пока я не усну навеки, не повидав его!

Доктор. Он придет. А потом вы заснете до завтрашнего утра.

Мюзотта. Вы бы не заставляли его прийти сегодня вечером, если бы я могла подождать до завтрашнего утра! (Звонок. Мюзотта вскрикивает и лепечет.) Если это не он, если не он, я погибла.

Г-жа Флаш идет открывать. За сценой слышен мужской голос. Мюзотта слушает.

(Шепчет в отчаянии). Это не он!

Г-жа Флаш (возвращаясь с пузырьком в руках). Принесли микстуру из аптеки.

Мюзотта (сильно волнуясь). Ах, боже мой, как ужасно! Он не идет. Что я сделала? Доктор, покажите мне ребенка. Я хочу еще раз посмотреть на него.

Пеллерен. Но он спит, Мюзотта.

Мюзотта. Он-то еще успеет выспаться!

Пеллерен. Ну, ну, успокойтесь!

Мюзотта. Если Жан не придет, кто позаботится о моем ребенке? Ведь он от него, клянусь вам в этом! Вы мне верите? Я его так любила!

Пеллерен. Да, деточка, верю, но только успокойтесь.

Мюзотта (волнуясь все сильнее и сильнее). Скажите мне... После того, как вы ушли отсюда, где вы были?

Пеллерен. У одного больного.

Мюзотта. Это неправда! Вы были у Жана, и он не захотел идти, иначе он пришел бы вместе с вами.

Пеллерен. Честное слово, нет.

Мюзотта. Нет, я чувствую, вы его видели. Вы не решаетесь сказать, боясь, что убьете меня.

Пеллерен. Опять начинается лихорадка. Так больше нельзя. Я не хочу, чтобы вы были в беспамятстве, когда он придет! (Г-же Флаш.) Сделаем укол! Дайте мне морфий, госпожа Флаш.

Г-жа Флаш берет с камина шприц с морфием и подает ему.

Мюзотта (сама открывает руку и бормочет). Если бы не это лекарство, не знаю, как бы я перенесла эти последние дни.

Доктор делает укол.

Пеллерен. Теперь вы заснете. Я запрещаю вам говорить и больше не буду вам отвечать. Клянусь, что не позже, чем через четверть часа, Мартинель будет здесь.

Мюзотта послушно ложится на спину и засыпает.

Бабен (медленно подвигает ширму, закрывающую Мюзотту от публики). Засыпает! Ну и благодать это снадобье! Но себя я не дала бы колоть! Я бы совсем перепугалась! Это от нечистого. (Садится около колыбели и читает газету).

Г-жа Флаш (вполголоса Пеллерену). Бедная женщина! Какое горе!

Пеллерен (так же). Да. Замечательная девушка! Я давно уже знаю и ее и Жана Мартинеля, он обязан ей тремя годами счастья. Она проста и прямодушна.

Г-жа Флаш. А он-то, господин Мартинель, придет?

Пеллерен. Думаю, что да, он человек сердечный, но нелегко же ему бросить так, впопыхах, свою жену и ее прекрасную семейку.

Г-жа Флаш. Да, совпадение скверное. Прямо ведь как кирпич на голову.

Пеллерен. Ты права.

Г-жа Флаш (меняя тон). А где вы только что были? Ведь не для больной же вы надели сегодня вечером фрак и белый галстук?

Пеллерен. Я посмотрел начало балета Андре Монтаржи.

Г-жа Флаш (заинтересованная, садится на край стола). Ну, как, хорошо?

Пеллерен (садится слева от стола). Танцевали отлично.

Г-жа Флаш. Новая дирекция хорошо ведет дело.

Пеллерен. Жанна Мерали и Габриель Пуаврие становятся настоящими артистками.

Г-жа Флаш. Пуаврие, маленькая Пуаврие... Не может быть! Мерали меня не удивляет: она очень некрасива, но у нее есть пуанты. А Мори?

Пеллерен. О, чудо, настоящее чудо! Танцует, как никто!.. Это настоящая птица, не ноги, а крылья. Само совершенство!

Г-жа Флаш. Вы влюблены в нее?

Пеллерен. Нет, я просто восхищаюсь. Ты знаешь, что я обожаю танец.

Г-жа Флаш. А иногда и танцовщиц?.. (Опуская глаза). Ты забыл?

Пеллерен. Таких артисток, как ты, никогда нельзя забыть, дорогая.

Г-жа Флаш. Вы не смеетесь надо мной?

Пеллерен. Нисколько. Я отдаю тебе должное. Когда-то, еще совсем молодым врачом, я был очень увлечен тобой – месяца полтора. Ты не жалеешь об этом времени, об этом празднике?

Г-жа Флаш. Немного сожалею... Но когда молодость прошла, надо мириться... Да и мне не на что жаловаться. Акушерские дела идут неплохо.

Пеллерен. Ты хорошо зарабатываешь? Мне говорили, что ты даешь обеды.

Г-жа Флаш. Да еще какие! На славу! Сделайте мне удовольствие, милый доктор, приходите как-нибудь на днях обедать.

Пеллерен. С величайшим удовольствием, дитя мое.

Г-жа Флаш. С другими врачами или один?

Пеллерен. Если хочешь, один. Я не люблю своих собратьев.

Звонок.

Мюзотта (просыпаясь). Ах, звонок... Подите же посмотрите.

Г-жа Флаш выходит. Молчание. Все прислушиваются.

Голос (за дверью). Здесь живет госпожа Анриетта Левек?

Мюзотта (резко вскрикивает). Ах! Это он! Вот он! (Делает усилие, чтобы встать.)

Появляется Жан Мартинель.

Жан! Жан! Наконец! (Приподнимается и протягивает ему руки.)

СЦЕНА ТРЕТЬЯ

Те же и Жан Мартинель.

Жан (бросается на колени около шезлонга и целует руки Мюзотты). Бедная, милая Мюзотта! (Плачет и вытирает глаза. Некоторое время они остаются неподвижными. Наконец Жан подымается и здоровается с Пеллереном.)

Пеллерен. Я хорошо сделал?

Жан. Хорошо! Благодарю вас!

Пеллерен (представляя). Госпожа Флаш, акушерка... Кормилица. (Важным жестом показывая на колыбель.) А вот...

Жан подходит к колыбели, приподнимает полог, наклоняется и целует ребенка, утопающего в кружевах.

Жан (подымаясь). У него вполне здоровый вид.

Пеллерен. Прекрасный ребенок!

Г-жа Флаш. Великолепный! Это моя жемчужина в этом месяце.

Жан (тихо). А как ее здоровье?

Мюзотта (услыхав). О, я умираю. Это конец. (Жану). Возьми стул, сядь поближе; поговорим, пока я еще в силах. Мне столько надо сказать тебе! Ведь мы больше не увидимся. Ты-то успеешь быть счастливым, а я... я... О! Прости! Прости! Я так рада видеть тебя, что все остальное мне безразлично.

Жан (подходит к ней). Не волнуйся, не шевелись, Мюзотта.

Мюзотта. Как же я могу не волноваться, когда снова вижу тебя?

Жан (пододвигает маленький стул и садится, потом берет Мюзотту за руку). Бедная Мюзотта! Каким ударом было для меня, что ты так больна!

Мюзотта. Наверно, жестоким ударом, особенно сегодня.

Жан. Как, ты знала?

Мюзотта. Да, с тех пор как я почувствовала себя плохо, я справлялась о тебе каждый день. Я не хотела уйти из жизни, не повидав тебя: мне нужно поговорить с тобой.

По знаку Жана г-жа Флаш, Пеллерен и Бабен выходят в правую дверь.

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

Мюзотта, Жан.

Мюзотта. Ты получил письмо?

Жан. Да.

Мюзотта. И сразу пришел?

Жан. Конечно.

Мюзотта. Спасибо, ах, спасибо! Видишь ли, я долго колебалась, извещать тебя или нет; колебалась до сегодняшнего утра. Но я слышала разговор акушерки с кормилицей и поняла, что завтра, может быть, будет поздно; я вызвала доктора Пеллерена, узнала о тебе и решила позвать тебя.

Жан. Почему же ты не позвала меня раньше?

Мюзотта. Я не думала, что дело обернется так серьезно. Я не хотела вносить расстройство в твою жизнь.

Жан (показывая на колыбель). Но ребенок... Почему я о нем не знал?

Мюзотта. Ты никогда и не узнал бы о нем, если бы он не убил меня. Я бы избавила тебя от этой заботы и помехи в твоей новой жизни. Когда мы расстались, ты меня обеспечил. Все было кончено между нами. Останься я жива, разве ты поверил бы мне, если бы я тебе сказала: «Это твой сын»?

Жан. Поверил бы. Я никогда не сомневался в тебе.

Мюзотта. Ты такой же добрый, как всегда, мой Жан. Так знай, я тебе не лгу. Эта крошка – твой сын, клянусь в этом на смертном одре, клянусь перед богом!

Жан. Я сказал, что верю тебе и всегда бы поверил...

Мюзотта. Слушай, вот как это случилось. Когда ты меня покинул, я заболела... очень заболела... Я думала, что умру, так мне было плохо. Мне предписывали перемену климата. Ты помнишь?.. Это было летом... Я поехала в Сен-Мало, знаешь, к той старой родственнице, о которой часто говорила тебе...

Жан. Да... да...

Мюзотта. Там-то спустя некоторое время я и узнала, что будет ребенок... от тебя. Моим первым побуждением было сообщить тебе. Ты честный человек... Ты признал бы ребенка, а может быть, даже отказался бы от женитьбы... Но вот этого я и не хотела! Все было кончено, не правда ли? Так и должно было остаться... Я прекрасно понимала, что не могу быть твоей женой. (Смеясь.) Госпожа Мартинель! Это я-то, Мюзотта! Подумать только!

Жан. Ах, бедный друг! До чего мы, мужчины, грубы и жестоки, сами того не сознавая и не желая!

Мюзотта. Не говори так! Я не была создана для тебя. Я была только натурщицей, ты же художник. Я никогда и не думала, что останусь с тобой навсегда.

Жан рыдает.

Ну, будет! Не плачь. Тебе не в чем упрекать себя: ты всегда был добр ко мне. Это бог поступил со мною жестоко!

Жан. Мюзотта!

Мюзотта. Не мешай мне говорить. Я пробыла в Сен-Мало сколько могла, скрывая свое положение... Потом вернулась в Париж, и через несколько месяцев родился малютка. Ребенок! Когда я поняла, что случилось, мне сперва сделалось страшно... Да, страшно. Потом я подумала, что ведь это твоя кровь, частица твоей жизни, что он останется у меня, как что-то твое! Глупа бываешь, когда необразованна, и мысли путаются, словно у тебя ветер в голове... И вот я сразу обрадовалась, думала, что буду его воспитывать, что он будет расти, что он будет звать меня мамой... (Снова рыдает.) А он теперь уж никогда не скажет мне «мама», никогда не обнимет меня ручонками: я должна покинуть его и уйти неведомо куда... куда уходят все! Боже мой! Боже мой!

Жан. Успокойся, милая Мюзотта. Разве ты могла бы говорить, если бы была так плоха, как думаешь?

Мюзотта. А ты разве не видишь, что меня жжет лихорадка, что я теряю голову и сама не знаю, что говорю?..

Жан. Да нет же, нет... Успокойся.

Мюзотта. Ты успокой меня. Ты можешь меня успокоить.

Жан (целует ей волосы, потом продолжает). Вот так... Теперь помолчи немного. Побудем так, друг подле друга.

Мюзотта. Но мне нужно говорить. Столько еще надо сказать тебе! А я не могу, в голове все спуталось... О боже мой! Я все забыла... (Она приподнимается, смотрит вокруг себя и замечает колыбель.) Ах, да! Вспомнила... Это о нем, о ребенке. Скажи, что ты с ним сделаешь? Ты ведь знаешь, я сирота. Малютка останется один, совершенно один на свете. Слушай, Жан, я совсем пришла в себя. Я пойму все, что ты мне ответишь, и от этого будет зависеть спокойствие моих последних минут... Мне некому его оставить, кроме тебя.

Жан. Клянусь тебе, что я возьму его к себе и воспитаю.

Мюзотта. Как отец?

Жан. Как отец.

Мюзотта. Ты уже видел его?

Жан. Да.

Мюзотта. Поди посмотри на него еще.

Жан идет к колыбели.

Хорошенький он, а?.. Все говорят это. Посмотри на него. Несчастному малютке всего несколько дней; он наш, ты его папа, я его мама, но сейчас у него больше не будет мамы... (С отчаянием.) Обещай, что у него всегда будет папа!

Жан (возвращаясь к ней). Обещаю, дорогая.

Мюзотта. Настоящий папа, который будет его очень любить!

Жан. Обещаю,

Мюзотта. Который будет добрым, добрым, добрым, очень добрым к нему!

Жан. Клянусь тебе в этом.

Мюзотта. И еще одно... Но я не решаюсь...

Жан. Говори.

Мюзотта. Вернувшись в Париж, я старалась повидать тебя так, чтобы ты меня не заметил, и видела тебя три раза. Ты был с ней, со своей невестой, с женой... и с вами был еще господин, наверное, ее отец. О, как я на нее смотрела! Я спрашивала себя: «Будет ли она любить тебя так, как любила я? Сделает ли она тебя счастливым? Добра ли она?» Скажи, ты веришь, что она добра?

Жан. Да, верю.

Мюзотта. Ты в этом вполне уверен?

Жан. Конечно.

Мюзотта. Я тоже это подумала, даже увидев ее мельком. Она так красива! Я немножко ревновала. Вернувшись домой, я плакала. Но как ты будешь выбирать между ней и сыном?

Жан. Я исполню свой долг.

Мюзотта. А в чем твой долг? Быть с ней или с с ним?

Жан. С ним.

Мюзотта. Жан, слушай! Когда меня не будет, попроси ее, твою жену, от меня, от имени покойницы, усыновить этого ребенка и полюбить его так, как любила бы я; попроси ее стать его мамой вместо меня. Если она добра и нежна, она согласится. Скажи ей, как я страдала; скажи, что моя последняя просьба, последняя мольба на этом свете была обращена к ней. Ты сделаешь это?

Жан. Обещаю.

Мюзотта. О, спасибо, спасибо! Больше мне ничего не страшно: мой малютка спасен! Я счастлива, я спокойна. Ах, как я успокоилась!.. Ты знаешь, я назвала его Жаном, в честь тебя... Ты ничего не имеешь против?

Жан (плача). О нет!

Мюзотта. Ты плачешь! Значит, еще любишь меня немножко? Спасибо, Жан, спасибо... Ах, если бы не умереть! А впрочем, это возможно. Я себя лучше чувствую с тех пор, как ты здесь и мне все обещал; я больше уж не тревожусь. Дай мне руку. Теперь я вспоминаю всю нашу жизнь, я довольна, мне почти весело, мне хочется смеяться... Хочется смеяться, сама не знаю, почему. (Смеется.)

Жан. Успокойся, милая Мюзотта!

Мюзотта. Если бы ты знал, какие на меня нахлынули воспоминания! Помнишь, как я позировала тебе для «Нищенки», для «Продавщицы фиалок», для «Грешницы», за которую ты получил свою первую медаль?.. А завтрак у Ледуайена в день вернисажа? Больше двадцати пяти человек за столом на десятерых. Сколько тогда глупостей наговорили! Особенно тот маленький... маленький... как его? Такой маленький шутник, он постоянно пишет портреты и всегда непохожие... Ах, да, Тавернье!.. А когда ты перевез меня к себе и поместил в той комнате, где стояли два больших манекена... Я боялась их ночью... Я звала тебя, и ты приходил меня успокаивать. Ах, как это было смешно!.. Помнишь? (Опять смеется.) Если бы это могло повториться снова! (Вскрикивает.) Ах, мне больно!.. Больно... (Жану, который хочет позвать доктора.) Нет! Останься! Останься! (Пауза. Ее выражение лица и тон вдруг меняются.) Смотри, какая замечательная погода! Хочешь, поедем с ребенком покататься в лодочке?.. Я так люблю эти лодочки! Они такие красивые... Быстро-быстро скользят по воде и совсем бесшумно! Если я твоя жена, то могу встать, я выздоровела... Милый! Я никогда не думала, что ты женишься на мне... А наш малютка, посмотри, какой он хорошенький, как он вырос... Его зовут Жаном, как и тебя... У меня два маленьких Жана, и оба мои!.. Как я счастлива!.. Знаешь, он сегодня начал ходить!.. (Опять смеется, протягивая руки вперед, как бы показывая ребенка, которого видит перед собой.)

Жан (плача). Мюзотта, Мюзотта, ты меня узнаешь?

Мюзотта. Как же мне не узнать тебя, ведь я твоя жена! Обними меня, милый! Обними меня, любовь моя...

Жан (обнимает ее, рыдая и повторяя). Мюзотта, Мюзотта!

Мюзотта приподымается и указывает Жану рукой на колыбель, к которой тот направляется, кивнув ей утвердительно головой. Когда Жан доходит до колыбели, Мюзотта становится на колени и безжизненно падает обратно на шезлонг.

Жан (испуганно зовет). Пеллерен! Пеллерен!

СЦЕНА ПЯТАЯ

Те же. Пеллерен, г-жа Флаш, Бабен вбегают в правую дверь.

Пеллерен (быстро подойдя к Мюзотте, наклоняется и прислушивается). Сердце не бьется. Дайте зеркало, госпожа Флаш.

Жан, Ах, мне страшно!

Г-жа Флаш передает Пеллерену ручное зеркало, которым тот медленно проводит перед ртом Мюзотты.

Пеллерен (тихо). Умерла!

Жан (бросается к умершей и долго целует ей руку; голос его дрожит от слез). Прощай, бедная подруга! Подумать только, минуту назад она говорила со мной!.. Минуту назад она смотрела на меня, узнавала, видела... И все кончено!

Пеллерен (подходя к нему и беря его за плечо). Уходите! Уходите! Вам больше здесь нечего делать. Вы исполнили свой долг. Уходите!

Жан (вставая). Иду!.. Прощай, бедная Мюзотта!

Пеллерен. Здесь я обо всем позабочусь, сегодня же. Но ребенок... Хотите, я помещу его в приют?

Жан. Нет, нет, я его беру, Я поклялся в этом покойнице. Поезжайте сейчас же с ним ко мне... Потом я попрошу вас о другом одолжении. Но... с ней... Кто останется с ней?

Г-жа Флаш. Я, сударь. И будьте покойны, я это дело знаю.

Жан. Благодарю вас, сударыня. (Подходит к кровати, закрывает глаза Мюзотте и целует ее в лоб долгим поцелуем.) Прощай... навсегда, (Медленно идет к колыбели, приоткрывает ее, целует ребенка и говорит ему твердым, но полным слез голосом.) До скорого свидания, маленький Жан! (Порывисто уходит в среднюю дверь.).

АКТ ТРЕТИЙ

Декорация первого акта.

СЦЕНА ПЕРВАЯ

Г-н де Петипре, г-жа де Роншар, г-н Мартинель, Леон де Петипре.

Г-жа де Роншар (взволнованно ходит взад и вперед, не присаживаясь). Без семи двенадцать! Уже почти два часа, как он ушел!

Леон (сидит с левой стороны). Ну, тетя, если считать полчаса на дорогу в экипаже да полчаса на обратный путь, ему остается всего час на то, что нужно сделать.

Г-жа де Роншар. Значит, то, что ему нужно сделать, – долгая история?

Леон. Да, тетя. И зачем нервничать из-за каких-то минут? Ваше волнение ничего не изменит, не ускорит ни на секунду возвращение Жана, и стрелки часов не побегут быстрее.

Г-жа де Роншар. Как можно не нервничать, когда люди в тревоге, когда сердце колотится и слезы подступают к глазам?

Леон. Видите, тетя, вы совсем не такая злая.

Г-жа де Роншар. Ты мне надоел!

Мартинель (сидя около стола). Не мучьте себя, сударыня. Положение щекотливое, но нет ничего тревожного и угрожающего, надо только сохранить в нужный момент хладнокровие и рассудок.

Леон. Да, тетя, господин Мартинель прав.

Г-жа де Роншар (переходя направо). Прибить бы вас обоих! Вы обо всем знаете и ничего не хотите сказать... Как ужасны эти мужчины! Никаким способом не заставишь их выдать тайну.

Мартинель. Придет Жан и все расскажет. Немного терпения.

Петипре. Да, надо успокоиться. Поговорим о другом или помолчим...

Г-жа де Роншар. Помолчать? Это самое трудное...

Слуга (входя в правую дверь). Внизу спрашивают господина Мартинеля.

Мартинель. Вы позволите? (Слуге.) Хорошо! Хорошо! Иду. (Уходит в правую дверь.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Те же, кроме Мартинеля; слуга.

Г-жа де Роншар (быстро подходя к слуге). Батист... Батист... Кто спрашивает господина Мартинеля?

Слуга. Не знаю, сударыня, наверх поднялся швейцар.

Г-жа де Роншар. Подите посмотрите незаметно и вернитесь сказать нам.

Петипре (вставший, когда вошел слуга). Нет. Я не хочу шпионить за ними. Подождем. Теперь уже недолго. (Слуге.) Ступайте.

Слуга уходит.

Г-жа де Роншар. Я тебя не понимаю, Адольф! Ты так спокоен. Можно подумать, что это не касается счастья твоей дочери. Я же вся киплю.

Петипре. Какой от этого толк?

Г-жа де Роншар. Ах, если бы мы делали лишь то, от чего бывает толк!

Петипре (садясь с правой стороны стола). Давайте лучше поговорим. Поговорим рассудительно. Господин Мартинель ушел, и мы одни.

Г-жа де Роншар (садясь рядом). Пускай бы он вернулся обратно в Гавр!

Леон (садясь с левой стороны стола). А что изменилось бы, если бы он был в Гавре?

Петипре. Я лично полагаю...

Г-жа де Роншар (перебивая его). Угодно вам знать мое мнение? Нам что-то готовят, и нас собираются во что-то впутать.

Петипре. А чего ради? С какой целью? Господин Жан Мартинель – честный человек, он любит мою дочь, Леон, мнение которого я ценю, хотя он и мой сын...

Леон. Спасибо, папа!

Петипре. ...Леон питает к нему уважение и дружбу. Что же касается дяди...

Г-жа де Роншар. Не будем говорить о них, прошу тебя. Нас хочет во что-то впутать эта женщина. Она разыграла какую-то комедию, а сегодняшний день выбрала для развязки. Это театральный прием. Коварная интрига!

Леон. Как в Амбигю[7]7
  Как в Амбигю. – Парижский театр Амбигю специализировался в XIX веке на постановке мелодрам.


[Закрыть].

Г-жа де Роншар. Не шути. Я знаю этих женщин. Достаточно я от них настрадалась.

Петипре. Эх, бедная Кларисса, если бы ты сумела понять своего мужа, ты бы его удержала!

Г-жа де Роншар (вставая). Что ты называешь понять его? Простить, жить с этим шалопаем, никогда не зная, откуда он возвращается домой? Я уж предпочитаю разбитую жизнь и одиночество... с вами!

Петипре. Как супруга, ты по-своему, конечно, была права. Но существуют и другие точки зрения, менее эгоистичные и, безусловно, более высокие, например, точка зрения семьи.

Г-жа де Роншар. Семьи? Ты, судья, говоришь мне, что я была неправа с точки зрения семьи?

Петипре. То, что я был судьей, сделало меня очень осторожным. Перед моими глазами прошло столько двусмысленных, столько страшных драм, – они мучили мою совесть и доставили мне жестокие часы сомнений. Нередко человек так мало может отвечать за себя, а обстоятельства так сильны, непостижимая человеческая природа так капризна, инстинкты так таинственны, что надо быть терпимым и даже снисходительным к ошибкам, которые не имеют ничего общего с преступлениями и совершенно не доказывают наличия в данном человеке злого умысла или порочности.

Г-жа де Роншар. Обманывать жену – это не злодейство? И ты говоришь так в присутствии сына? Хорошее воспитание! (Переходит налево.)

Леон. О тетя, у меня на этот счет мнение уже сложилось.

Петипре (вставая). Это раньше было преступлением, а теперь смотрят иначе. Теперь это считается настолько естественным, что почти не подлежит наказанию. Это наказывают разводом, а он для многих – освобождение. Теперь закон предпочитает разъединять втихомолку, при закрытых дверях, а не карать, как раньше...

Г-жа де Роншар. Ваши нынешние теории возмутительны!.. И я считаю...

Леон (вставая). А вот и господин Мартинель.