Текст книги "Путь Воина"

Автор книги: Гэв Торп

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

Тирианна показала Корландрилю на Маэртуина. Артуис шел несколько позади. Остановившись, братья обратили взоры на двоих друзей. Их взгляды были пусты, лишены почти всякого выражения, в них тлел лишь слабый огонек узнавания. Почуяв кровь на их лицах, Корландриль подавил дрожь.

– Вы в порядке? – спокойно и уважительно спросила Тирианна.

Артуис медленно кивнул.

– Победа осталась за нами, – произнес нараспев Маэртуин.

– Мы встретимся с вами у Полумесяца Зарождающихся Столетий, – сказал Артуис.

– В начале следующего дня, – добавил Маэртуин.

Друзья кивнули им в знак согласия, и два воина отправились дальше. Тирианна расслабилась, а Корландриль издал вздох облегчения, с радостью избавившись от пустых, но странно пронизывающих взглядов своих друзей.

– Для меня просто непостижимо быть вовлеченным в такой кошмар, – признался Корландриль, когда они вдвоем ступили на движущуюся дорожку, все еще не избавившись от пережитого во время встречи смятения.

Они поднимались на плавно двигающемся пандусе по спирали, которая неспешно закручивалась вокруг Башни Дремлющих Очевидцев. Добравшись до верха, они словно выплыли в небо, залитое звездным светом, и Корландриль ощутил глубокое волнение, осознав, что между ним и бездонной пустотой космоса нет ничего, кроме невидимого энергетического щита. На мгновение ему отчасти стало понятно, насколько притягательны звезды, которые так пленяли Арадриана.

– Это – не потворство своим желаниям, – сказала Тирианна.

– Что именно?

– Путь Воина – это не потворство своим желаниям, – повторила она. – Нельзя просто оставить гнев во тьме, чтобы он отравлял все вокруг и разрастался, оставаясь невидимым. Рано или поздно он может найти выход.

– Так, а на что, собственно, злиться? – рассмеялся Корландриль. – Возможно, если бы мы были с Бьель-Тана, со всеми их разговорами о возвращении старой империи, тогда, быть может, мы и нашли бы применение всему этому маханию мечами и пальбе. Это – не цивилизованное поведение.

– Ты пренебрегаешь страстями, которые правят тобой, – выпалила Тирианна.

Корландриля кольнуло чувство вины, и он смутился.

– Я не хотел тебя обидеть, – заверил он.

– Важны не намерения, – сказала девушка, прищурившись и сжав губы. – Может, ты захочешь высмеять и другие Пути, по которым я прошла?

– Я не имел в виду… – Корландриль умолк, не уверенный в том, что же он действительно имел в виду, от неожиданного пренебрежения, которое выказала Тирианна, его говорливость куда-то испарилась. – Прости.

– Путь Грез, Путь Пробуждения, Путь Художника, – перечислила девушка. – Всегда – потакание своим желаниям, всегда – забота о своих потребностях, ни чувства долга, ни преданности другим.

Корландриль пожал плечами, одновременно широко разведя в стороны приподнятые руки.

– Я просто не понимаю этого желания, которое ощущают некоторые из нас, – утолить жажду крови, у меня такого не бывает.

– Этим-то ты и опасен, – заявила Тирианна. – Куда девается гнев, который тебя охватывает, когда тебя кто-нибудь злит? Что ты делаешь с ненавистью, которая полыхает в тебе при размышлениях об утраченном нами? Ты не научился сдерживать эти чувства, ты просто не придаешь им значения. Присоединение к Кхаину, принятие одного из его аспектов – это подготовка не к столкновению с врагом, а к противостоянию с самим собой. Всем нам рано или поздно следует это сделать.

Корландриль покачал головой.

– Это делают лишь те, кто хочет войны.

– «Предсказание результатов допроса» Финдруэйр, – сказала Тирианна, изогнув губы в насмешке и приподняв бровь. – Да-да, я это тоже читала, не удивляйся. Однако я читала это, уже пройдя по Пути Воина. Умозрительные построения эстета – ведь она написала о том, чего не знает по собственному опыту. Наихудшее лицемерие.

– А ведь это – один из самых главных философов Ияндена.

– Радикальный пустозвон без истинного благого дела и кумир гиринксов.

Корландриль рассмеялся, и получил в ответ хмурый взгляд.

– Прости меня, – сказал он. – Я надеюсь, это – не образчик твоей поэзии.

Тирианна, не знавшая, то ли досадовать, то ли смеяться, в конце концов улыбнулась.

– Ты только послушай нас со стороны! Парочка философов с галерки! Да что мы знаем?

– Довольно мало, – согласился Корландриль, кивнув. – И я думаю, это может оказаться опасным.

Стоя рядом с Тирианной, он внимательно наблюдал за тем, как она смешивает свой любимый коктейль из соков с донным льдом. Девушка передала ему узкий бокал и сделала жест в сторону одной из подушек, которые служили сиденьями в ее гостиной. Со времени его предыдущего визита она сделала в квартире перестановку и все перекрасила. Исчезли голографическая копия «Памятника триумфу дерзости» Иллудурана и нежно-голубые тона. Все было белым и светло-серым, а из мебели присутствовали только твердые подушки. Корландриль подчеркнуто обвел взглядом комнату.

– Это – в некотором роде пост-Геретиунский минимализм, не так ли? – произнес он, пытаясь устроиться поудобнее.

– Так у тебя было предложение? – спросила Тирианна, игнорируя подразумеваемый упрек.

Корландриль заколебался. Атмосфера показалась ему неподходящей. Хотя они и разобрались со своими разногласиями до того, как пришли сюда, от взаимопонимания и доверия, которые они с Тирианной испытывали в садовом куполе, почти ничего не осталось. Ему нужно, чтобы она отнеслась к его идее с пониманием. Следует начать с того, в чем они сходятся: с отъезда Арадриана.

– Жаль, что Арадриан снова покинул нас, – сказал он совершенно искренне. – Я надеялся, что смогу убедить его присоединиться ко мне на Пути Художника. Возможно, мы смогли бы возродить то, что объединяло нас на Пути Грез.

Тирианна резким движением отбросила назад волосы, она была явно раздражена.

– Что ж тут не так? – спросил Корландриль.

– Ты желал этого не ради Арадриана, – заявила девушка, усаживаясь напротив скульптора. – Как всегда, это – потому, что тыхотел, чтобы он стал художником, а не потому, что это – наилучший вариант для него.

– У него нет цели, и он одинок, – возразил Корландриль. – Я думал, что если бы он научился видеть вселенную так, как я, глазами художника, он смог бы оценить то, что предлагает ему мир-корабль.

– Ты все еще раздосадован тем, что ему не понравилась твоя скульптура! – воскликнула Тирианна – это ее и забавляло, и в то же время вызывало чувство презрения. Она раздраженно вздохнула. – Думаешь, если бы он научился «видеть» как надо, то еще больше оценил бы твою гениальность. Ты считаешь его критику необоснованной лишь потому, что у него нет твоего образования.

– Быть может, дело именно в этом, – произнес Корландриль примирительным тоном, осознавая, что избрал неверный курс. – Я не хочу, чтобы нас разделяло отсутствие Арадриана. Однажды он вернется, в этом я уверен. Мы оба без него справились, и нам снова это удастся. Конечно, если мы останемся близки друг с другом.

– Твоя дружба важна для меня, – сказала Тирианна, разогрев надежды Корландриля. Он продолжил.

– Я задумал новую скульптуру, нечто, очень отличающееся от моих предыдущих работ, – объявил он.

– Приятно слышать. Думаю, если ты найдешь, чем занять ум, меньше будешь размышлять над ситуацией с Арадрианом.

– Да-да, верно! Я собираюсь окунуться в портретную скульптуру. Это будет на самом деле скульптурное свидетельство сильной привязанности.

– Звучит интригующе. Возможно, нечто, приближенное к действительности, будет полезно для твоего развития.

– Давай не будем уж слишком увлекаться, – сказал Корландриль с улыбкой. – Думаю, там найдется место и каким-то абстрактным элементам. В конце концов, как правдиво отобразить любовь и дружеские отношения в одних лишь чертах лица?

– Поразительно! Я пойму, если ты не захочешь мне сказать, но что же вдохновляет на такое произведение?

Корландриль подумал было, что она прикидывается, но, всмотревшись в ее лицо, убедился, что девушка не имеет ни малейшего представления о том, что будет объектом его творчества. Змея внутри Корландриля, зашипев от досады, распустила свои кольца. Зачем были все его вступления? Его чувства к ней были не очевидны, да и свой замысел он выразил не слишком изысканно. Не игра ли это с ее стороны, – может, она хочет, чтобы он вслух высказал то, что понимают они оба?

– Ты – мое вдохновение, – спокойно произнес Корландриль, не сводя взгляда с Тирианны. – Именно тебя я желаю изобразить олицетворением преданности и страсти.

Тирианна заморгала, ее брови поползли вверх от потрясения.

– Я… Ты… – Она отвернулась. – Не думаю, что это обоснованно.

– Обоснованно? Это выражение моих чувств, и в обосновании тут ничто не нуждается, речь идет о зримом воплощении моих желаний и мечтаний. Ты – мое желание и мечта.

Тирианна не отвечала. Встав, она сделала пару шагов и только потом повернулась к Корландрилю с серьезной миной.

– Это – нехорошая идея, мой друг, – сказала она мягко. – Я ценю твое чувство, и, быть может, некоторое время назад я была бы не только польщена, но и обрадовалась.

Змея всадила ядовитые зубы в сердце Корландриля.

– Но не сейчас? – спросил он, сомневаясь, боясь ответа.

Она покачала головой.

– Прибытие и отъезд Арадриана заставили меня осознать: кое-что в моей жизни было неверно вот уже несколько месяцев, – призналась она. Корландриль протянул руку в нерешительном жесте, подзывая ее приблизиться. Девушка села рядом и взяла его руку в свои. – Я снова меняюсь. Путь Поэта для меня исчерпан. Я горевала и радовалась в своих стихах, и чувствую, что избавилась от бремени, что меня тяготило. Я ощущаю, что во мне нарастает другой зов.

Корландриль выдернул свою руку.

– Ты собираешься присоединиться к Арадриану, – выпалил он. – Я знал: вы двое что-то от меня утаиваете.

– Не будь смешным, – рявкнула Тирианна в ответ. – Он уехал именно потому, что я сказала ему то же, что говорю тебе.

– Так значит, он с тобой заигрывал! – вскочив, скульптор яростно провел рукой по лбу и устремил на свою подругу обвиняющий перст. – Это правда! Отрицай это, если посмеешь!

Сильно шлепнув по его руке, она оттолкнула ее в сторону.

– Какое ты имеешь право предъявлять мне какие-то требования? Если тебе нужно это знать, я никогда даже и не думала о том, чтобы быть с Арадрианом, даже до того, как он уехал, и определенно – не после его возвращения. Я просто не готова к другу жизни. В сущности, именно поэтому я не могу быть твоей музой.

Тирианна сделала шаг к нему, протянув руки дружеским жестом.

– Я отклоняю знаки внимания с твоей стороны сейчас, чтобы уберечь тебя от страданий в будущем, – продолжила она. – Я говорила с ясновидцем Алайтейром, и он согласился с тем, что я готова вступить на Путь Провидца.

– Провидца? – с насмешкой произнес Корландриль. – Ты не смогла предугадать моих романтических намерений, и тем не менее думаешь, что сможешь стать провидицей?

– Я угадала твои намерения и отвергла их, – сказала девушка, положив ладонь на его руку. – Я не желаю поощрять тебя, признать твои чувства ко мне – значит сделать это свершившимся фактом, а этого я бы хотела избежать ради нас обоих.

Корландриль, вытянув свою руку из-под ее ладони, отмахнулся от ее аргументов.

– Если ты не испытываешь ко мне таких же чувств, так и скажи. Не щади мою гордость ради своего спокойствия. Не прячься за этой отговоркой о перемене Путей.

– Это правда, а не отговорка! Ты любишь Тирианну-поэта. Мы сейчас довольно похожи, хоть наши Пути различны, все же мы в общем идем в одном направлении. Когда я стану провидицей, я уже не буду Тирианной-поэтом. Ты не полюбишь ту личность.

– Зачем лишать меня права самому выяснить это? Кто ты такая, чтобы судить, что будет, а чего не будет? Ты еще даже не вступила на этот Путь, а уже претендуешь на обладание способностями провидицы?

– Если и вправду твои чувства останутся прежними, когда я стану провидицей, и мои – тоже, то – будь что будет.

Корландриль удержался от гневного ответа, ухватившись за слова Тирианны. В нем расцвела надежда, ее яркие цветы придушили злобную змею.

– Твои – тоже? Ты признаешь, что у тебя есть ко мне чувства.

– У Тирианны-поэта есть к тебе чувства и были всегда, – созналась девушка.

– Тогда почему бы нам не принять это чувство, которое мы разделяем? – воскликнул Корландриль, сделав шаг вперед и взяв ладони Тирианны в свои. Теперь настал ее черед выдернуть руки. Заговорив, она не смогла заставить себя взглянуть на него.

– Если бы я поддалась этой страсти с тобой, она бы удержала меня на месте, возможно, поймала бы в капкан как поэта, непрестанно пишущего втайне любовные вирши.

– Тогда мы останемся вместе, поэт и художник! Что же в этом не так?

– Это – не безопасно! Ты же знаешь, что неблагоразумно застывать в самом себе. Наша жизнь должна проходить в постоянном движении, в переходах с одного Пути на следующий, в развитии самоощущения и понимания вселенной. Излишества ведут во мрак, который уже некогда наступал. Это привлекает… Ее внимание. Той, Что Жаждет.

Корландриль вздрогнул при упоминании Проклятия эльдаров, даже посредством эвфемизма. Его путеводный камень, затрепетав вместе с ним, стал холодным на ощупь. Все, что сказал Тирианна, – правда, бережно сохраняемая в учениях миров-кораблей, сама структура их общества устроена таким образом, чтобы избежать возврата к невоздержанности и излишествам, которые привели к Грехопадению.

Но Корландрилю все равно. Это же глупо, что ему и Тирианне будет отказано в их счастье.

– То, что мы чувствуем, – вовсе не неверно!С самого основания миров-кораблей наши люди любили и выживали. Почему же у нас будет по-другому?

– Ты используешь те же самые аргументы, что и Арадриан, – призналась Тирианна, поворачиваясь к Корландрилю. – Он просил меня забыть о Пути и присоединиться к нему. Даже если бы я любила его, я не смогла бы этого сделать. Я не могуэтого сделать с тобой. Хотя я испытываю к тебе глубокие чувства, я не буду рисковать своей вечной душой ради тебя – ведь если бы я шагнула в бездну космоса – разве смогла бы я дышать? – В ее глазах появились слезы, которые она до сих пор сдерживала. – Пожалуйста, уходи.

Корландриля охватило всепоглощающее страдание. Его раздирали смятение и ярость, они полыхали у него в крови и сотрясали его разум. Он ощущал, как проваливается в глубокую яму мрака и отчаяния. Корландрилю хотелось потерять сознание, но он изо всех сил держался прямо, заставляя себя глубоко дышать. Змея внутри него, тесно обвившись вокруг каждого органа и кости, выдавливала из него жизнь, наполняя физической болью.

– Я не могу помочь тебе, – проговорила Тирианна, глубоко страдая при виде мучений, которые испытывал Корландриль. – Я понимаю, что тебе больно, но это пройдет.

– Больно? – выпалил яростно скульптор. – Да что ты знаешь о моей боли?

Его утонченная душа художника кричала от невыносимой муки и рвалась выразить себя. Больше не было выхода для сдерживаемого напряжения; чувства к Тирианне, которые он скрывал долгие годы, грозились прорваться. Корландриль просто не был внутренне подготовлен к тому, чтобы высвободить ураган ярости, который бурлил в нем. Он не мог уйти за утешением в грезы, не мог изваять скульптуру, чтобы избавиться от боли, никакое физическое ощущение не могло вытеснить страдание, которое терзало его душу. Раскаленный добела путеводный камень пылал на его груди.

В Корландриле закипало неистовство. Ему хотелось ударить Тирианну за ее себялюбие и близорукость.

Он хотел пролить кровь, чтобы его боль излилась из глубоких ран и унесла гнев. Больше всего ему хотелось, чтобы еще какое-нибудь существо испытало такое же страдание, почувствовало такую же опустошенность.

Лишившись дара речи, Корландриль бежал, объятый ужасом перед тем, что обнаружил в своей душе. Доковыляв до пандуса, он устремил взгляд в бездонные небеса, по его лицу бежали слезы, сердце колотилось в груди.

Ему нужна помощь. Помощь, чтобы залить костер, полыхающий в его разуме.

ОТКАЗ

В далекие времена, до Войны в Небесах и даже до пришествия эльдаров, боги плели интриги и строили планы, ввязываясь в вечную игру обмана и любви, предательства и домогательств. Курноус, бог охоты, был возлюбленным Лилеаты-Луны, к ним благоволил Всемогущий Азуриан, с ними дружили другие боги за исключением Каэла-Менша-Кхаина, Кроваворукого, который сам желал Лилеату. Он жаждал ее не за красоту, которая была вечной, и не за веселый ум, благодаря которому она была дружна со всеми остальными богами. Кхаин желал Лунную богиню просто потому, что она выбрала Курноуса. Кхаин попытался поразить ее своими боевыми умениями, но Лилеата осталась равнодушной. Он сочинял оды, чтобы добиться ее расположения, но его стихи были неизменно грубы, исполнены желания покорять и обладать.

Лилеата ни за что не будет принадлежать никому другому. Раздосадованный Кхаин пришел к Азуриану и потребовал, чтобы Лилеате отдали ему. Азуриан заявил Кхаину, что он не может взять Лилеату силой и что если он не сумеет завоевать ее сердце, то не сможет ее заполучить. Разъяренный Кхаин поклялся, что если он не будет обладать Лилеатой, то она не достанется никому. Кхаин взял свой меч «Вдоводел», Убийцу Миров, и прорубил дыру в пустоте. Схватив Лилеату за лодыжку, он закинул ее в расселину меж звезд, откуда она не могла светить. Тысячу дней небеса были темны, пока Курноус, отважный и находчивый, не бросил вызов мраку расселины и не вызволил оттуда Лилеату, так что ее свет вернулся во вселенную.

Корландрилю понадобилось время, чтобы немного успокоиться. Пристыженный, доведенный до отчаяния, он укрылся среди деревьев Купола Полуночных Лесов, где прекратил рыдать и брюзжать. Корландриль отстранился от тех физических процессов, что протекали в его теле, позволив им продолжаться без всякого его вмешательства, и словно утратил зрение и осязание, обоняние и слух. Так обособлять себя, полностью отключаясь от всех внешних раздражителей, он научился, идя по Пути Грез. Замкнувшись в своих мыслях, где ничто его не отвлекало, он сопротивлялся искушению погрузиться в мемо-сон и забыть обо всем. На Пути Пробуждения он научился направлять внимание в противоположном направлении, прекращая сознательное размышление и сосредотачиваясь лишь на восприятии и отклике.

Те два Пути хорошо дополняли его выбор стать художником, но теперь они оставили его уязвимым. Его опыт взрослого был направлен на анализ и управление взаимодействием с окружающим, позже, став скульптором, он стал самовыражаться творчески, превращая мысль в деяние. Теперь же его мысли были безрадостными, даже кровожадными, и он оказался не в состоянии их выразить.

Разбираясь в своих впечатлениях и воспоминаниях, Корландриль старался постичь, что же произошло. Он не понимал, что прорвало эмоциональную плотину, которая сдерживала наиболее мрачные его чувства. Он не мог найти ответа. Скульптор был настолько взбудоражен, что уже не испытывал уверенности в том, какие же именно вопросы требовали ответа. Понимая, что нельзя позволять этим мыслям бушевать в голове, он в то же время не мог и действовать, повинуясь им. Это означало бы поддаться беспорядку и потворству своим желаниям, что и привело к Грехопадению.

Корландрилю пришло в голову отыскать терминал Безграничного Круговорота и вступить в контакт с Абрахасилем, но он тут же отверг эту идею. Не в том он состоянии, чтобы вступать во взаимодействие с Круговоротом. Его эмоциональная нестабильность наверняка привлекла бы внимание не с той стороны, если и не навредила бы по-настоящему ему или Бесконечному Круговороту. Даже если бы ему удалось в достаточной степени овладеть собой, чтобы правильно обращаться с Круговоротом, Абрахасиль не смог бы ему помочь. Ведь дело здесь было не в некоей дилемме, касающейся формы, или восприятия, или даже способов выражения. Корландриль просто не мог понять, отчего он так страдает и почему это страдание проявляется в такой разрушительной форме.

В охватившем Корландриля вихре мыслей его внимание привлекла проблемка, которая требовала немедленного решения. Проанализировав ее, Корландриль вспомнил об условленной встрече с Артуисом и Маэртуином. Связав это напоминание с тем, что отложилось в его памяти, он сопоставил все с охватившими его сейчас чувствами. И тут он испытал шок узнавания, представив, что он увидел, или, скорее, не увидел, в пустых взглядах своих друзей, когда на них была боевая раскраска. Безразличие, которое он увидел там, выражение, в котором не было ни потрясения, ни вины, ни стыда или раскаяния.

Если кто-нибудь и мог помочь ему в осознании неистовства чувств, которое так выбило его сейчас из равновесия, то это – аспектные воины.

Полумесяц Зарождающихся Столетий отходил дугой от обращенного к звездам края Алайтока, залитого сиянием Мирианатир. Балкон, тянущийся на километры, был накрыт арочным сводом из зеркального материала, который смутно отражал сидящих внизу клиентов заведения, окрашивая их изображения красноватым светом звезды, и отправлял непрестанно меняющуюся картину в небеса.

Новый день только начинался, и много эльдаров сидели за столами вдоль балкона или перемещались между ними и барами с едой на внутренней стороне. Они ели садовые фрукты и завтракали приправленным специями мясом, доставленным торговыми судами с планет экзодитов. Напитки всевозможных цветов, некоторые – светящиеся, другие – шипучие, разливались из высоких узких контейнеров или из стоящих рядами сияющих бутылок, которые постоянно пополнялись теми, кто шел по Пути Услужения. Демпфирующее поле обеспечивало клиентам возможность спокойного общения, хотя здесь одновременно звучали тысячи голосов, громко приветствуя, споря, прощаясь и успокаивая.

В одной зоне народу было значительно меньше, чем в остальных, другие эльдары держались поодаль от тех посетителей, что сидели на длинных скамьях. Здесь располагались аспектные воины: лишенные боевой раскраски, они был погружены в спокойное размышление.

Корландриль осторожно приблизился к ним. Даже после долгой медитации и успокаивающих мантр его все еще била нервная дрожь из-за недавно пережитого. Когда он пересекал светло-голубой пол, направляясь к аспектным воинам, другие эльдары провожали его долгими взглядами, что отнюдь не помогало ему успокоиться.

Скульптор остановился, налил себе бокал рассветного напитка и, прислонившись к изогнутой стойке, стал вглядываться в собравшихся аспектных воинов в поисках своих друзей.

В приветствии поднялась рука, и Корландриль узнал Артуиса. Слева от него сидел Маэртуин. Вокруг них располагались несколько других эльдаров, не знакомых Корландрилю. Они сидели с тонкими блюдами на коленях, брали с них руками пищу, негромко переговаривались. На скамье напротив его друзей освободили место, и скульптор, взволнованный присутствием столь многих воинов, сел.

– С наступлением нового дня, – произнес Маэртуин. – Ты не голоден?

– Да я бы целого нарского кабана освежевал и съел, – заявил Артуис. На его блюде возвышалась гора пищи, и он, высказавшись, отправил в рот пригоршню ароматных зерен.

– Это Элиссанадрин, – представил Маэртуин женщину-эльдара, сидевшую слева. Ей лет восемьдесят или девяносто, почти вдвое больше, чем Корландрилю. У нее – скуластые щеки, угловатое лицо и тонкий, острый нос. Повернувшись, она улыбнулась Корландрилю, ее движения были четкими и резковатыми. Выдерживая паузу, она опознавала личность вновь прибывшего.

– Рада с тобой познакомиться, Корландриль-скульптор, – сказала Элиссанадрин. Она говорила так же резко, как и двигалась.

Корландриль открыл ладонь в приветствии. Ему представили других воинов: Фиаритина, лишь недавно достигшего зрелости, Селлизарина, высокого эльдара постарше, и других, чьи имена и лица Корландриль сохранил в памяти на будущее.

– В тебе что-то изменилось, Корландриль, – отметил Артуис, убирая пустое блюдо на полку под скамьей. – Я чувствую, что-то тебя печалит.

– Трудно не заметить твоего волнения, – добавил Маэртуин. – Возможно, тебе неуютно в этой компании.

Скульптор окинул взором аспектных воинов. На первый взгляд, они не отличались от других эльдаров. Без боевой раскраски все они выглядели совершенно по-разному. Некоторые явно подавлены, другие – оживлены, большинство – задумчивы.

– Не хочу быть назойливым, – сказал Корландриль. Его взгляд упал на одного из воинов – старую рыдающую женщину, которую утешали ее товарищи. – Я знаю, что недавно произошло сражение.

Проследив за взором скульптора, Артуис печально покачал головой.

– Мы потеряли нескольких и скорбим, но их души были спасены, – молвила Элиссанадрин. Остальные согласно кивнули.

– Я сочиню стихи в память о том времени, которое они провели с нами, – сказал Артуис.

– Я рыдал как дитя, когда смыл боевую раскраску, – признался Маэртуин с кривой усмешкой. – Думаю, больше всего мне будет не хватать Неамориуна. Это был добрый друг и одаренный певец.

Это имя отозвалось вспышкой в памяти Корландриля, и он вспомнил, как посетил концерт в Куполе Чарующего Эха.

– Я видел, как он выступал, – заметил скульптор, желая принять участие в беседе. – Он пел «Балладу Ультанаша»!

– Это была его любимая, – усмехнулся Артуис. – Неудивительно, что он присоединился к Огненным Драконам, такой энергичный и заводной.

– Я видел его в прошлом году и даже не представлял, что он – Огненный Дракон.

– Все время сражаться невозможно, – отметил Маэртуин. Казалось, это напомнило ему о чем-то, и он посмотрел на Корландриля. – Жаль, что я пропустил открытие твоей статуи. Я посмотрю ее сегодня, попозже.

На Корландриля нахлынули воспоминания об этом событии и его размолвке с Арадрианом, которая подпортила тот вечер, безупречный во всем остальном, и он вновь испытал смятение чувств. Все вокруг почувствовали его взволнованность.

– Я был прав, тут что-то не так, – сказал Артуис. – Уверен, что твоя работа произвела глубокое впечатление.

– У меня был друг, который думал по-другому.

Со всех сторон озабоченно зашептались, и Корландриль осознал, что не только упомянул о своем друге в прошедшем времени, но и далее высказался о нем так, как говорят о покойных. Это была оговорка, но она выдала нечто, скрытое глубже. Корландриль поспешил исправиться.

– Он покинул Алайток, чтобы стать странником, – сказал он и сделал жест рукой, словно отмахиваясь от неудачного высказывания. – Это было непросто, я его видел совсем недолго. Он все еще с нами, хотя, я не думаю, что наша дружба пережила это.

– Ты говоришь об Арадриане? – спросил Маэртуин. Скульптор кивнул.

– Я всегда считал Арадриана несколько странным, – признался Артуис, – и нимало не удивился бы, узнав однажды утром, что он отправился к звездам.

Корландриля это несколько покоробило. Артуис рассмеялся, заметив его реакцию.

– Понимаю, он был твоим другом, но он всегда был каким-то слишком отдаленным, – добавил Артуис. – Меня вовсе не удивляет, что он стал странником. Я всегда чувствовал в нем что-то от радикала.

– Я его хорошо знал и ничего такого не замечал, – возразил Корландриль.

– Иногда именно то, что к нам ближе, труднее всего рассмотреть, – заметил Маэртуин. – Я чувствую, что ты бы предпочел об этом не говорить, поэтому сменим тему. Как поживает Тирианна, вижу, она с тобой не пришла?

Стакан в руке Корландриля разлетелся вдребезги. Многие аспектные воины как один обернулись к ним, наступила внезапная тишина – они ощутили исходящую от скульптора волну гнева. Во взглядах некоторых воинов читалась озабоченность.

– Ты не поранился? – спросила Элиссанадрин, наклонившись вперед, чтобы взглянуть на руку Корландриля. Осмотрев пальцы и ладонь, он не обнаружил крови.

– Я цел и невредим, – сухо ответил он, собираясь подняться. Артуис, схватив скульптора за запястье, мягко, но настойчиво потянул его назад.

– Ты дрожишь, – сказал аспектный воин, и Корландриль осознал, что это правда. Он почувствовал, как подрагивает щека под правым глазом, а руки сжаты в кулаки.

– Я… – начал было Корландриль, но не смог закончить фразы. Он не знал, что с ним. Он страдал. Он печалился. Больше всего он злился.

– Кажется, наш друг раздражен, – сказал Маэртуин. – Что-то не так с Тирианной?

Корландриль не смог ответить. Каждый раз, когда он пытался подумать о Тирианне, его мысли возвращались к поглотившей его пучине гнева. Змея внутри извивалась, заполнив своими кольцами все его тело, как он ни старался вернуть ее на место.

– Это проклятие Кхаина, – сказал Селлизарин, протягивая руку ко лбу Корландриля, но скульптор отпрянул, рявкнув: – Не прикасайся ко мне!

Приговаривая что-то успокаивающее, Селлизарин придвинулся ближе, глядя в глаза Корландрилю.

– Бояться тут нечего, – сказал аспектный воин, вновь протягивая руку.

Корландриль скорчился от боли: змея извивалась и хлестала его изнутри, заставляя нанести удар. Вместо этого он поднял руки, будто защищаясь от Селлизарина.

– Оставь меня, – зарыдав, пробормотал он. – Я… Я справлюсь с этим по-своему.

– Ты не сможешь найти покой сам по себе, – сказала Элиссанадрин, присаживаясь рядом с Корландрилем. – Рука Кхаина достала тебя и пробудила то, что есть в каждом из нас. Нельзя не придавать этому значения. Если это и не уничтожит тебя, оно может причинить вред другим.

Корландриль умоляюще посмотрел на Маэртуина. Его друг молча кивнул, подтверждая сказанное Элиссанадрин.

– Это – часть тебя, часть каждого эльдара, – добавил Артуис. – Это – не наказание, этого не нужно стыдиться.

– Почему сейчас? – простонал скульптор. – Почему это случилось именно сейчас?

– Ты должен научиться понимать свой страх и свой гнев, прежде чем сможешь управлять ими, – пояснил Маэртуин. – Они всегда были с тобой, но, ты знаешь, мы их так хорошо скрываем. Теперь ты должен вытащить их на свет и противостоять им. Твоя ярость все больше овладевает тобой. Ты не сможешь с этим бороться, ибо такие страсти сами себя разжигают. И выкинуть это из своей души ты тоже не сумеешь, как не можешь ты прекратить дышать. Это – часть тебя, и так будет всегда. Все, что ты можешь сейчас сделать, – найти, как это обуздать, повернуть куда-то эту энергию.

– И сдерживать это, когда оно без надобности, – добавил Артуис.

Содрогаясь, Корландриль сделал глубокий вдох и обвел взглядом лица вокруг себя. На них написана озабоченность, а не страх. Его окружали убийцы с руками по локоть в крови, которые всего лишь несколько дней назад убивали и калечили другие существа. И тем не менее именно его тяготил сейчас гнев, именно он ощущал непостижимую ненависть. Как получается у них потворствовать темной стороне своей натуры и все еще оставаться в здравом уме?

– Я не знаю, что делать, – сказал Корландриль, наклонившись вперед и опустив голову в руки.

– Нет, ты знаешь, но боишься это признать, – заявил Артуис. Скульптор взглянул на своего друга, не осмеливаясь говорить. – Ты должен примириться с наследием Кхаина.