355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Герт Нюгордсхауг » Бастион » Текст книги (страница 5)
Бастион
  • Текст добавлен: 24 сентября 2016, 04:11

Текст книги "Бастион"


Автор книги: Герт Нюгордсхауг



сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

10. Хаделаннское убийство

Ермунн загорал на краю бассейна. Он был в одиночестве, поскольку другие постояльцы гостиницы «Монте-Карло», в большинстве своем датчане, отправились на автобусную экскурсию по острову. Он уже вторую зиму проводил на Мадейре, этом красивом португальском острове, расположенном к северу от Канарских островов. Был февраль 1981 года, температура держалась около тридцати градусов тепла. И кругом была масса цветов.

Ермунн бросил в бассейн один эскудо. Проследил глазами, как монетка опускается на дно. Наконец ее не стало видно. Ермунн нырнул следом и с открытыми глазами устремился вниз. С третьей попытки он отыскал монетку и снова выбрался на бортик бассейна. Подставил мокрое тело жарким лучам солнца. Какое блаженство!

Он купил бутылку пива, uma cerveja.[26]26
  Одно пиво (португ.).


[Закрыть]
Пиво здесь было неплохое. Большими глотками опорожнил бутылку, одновременно болтая с барменшей. Ермунн немного выучился португальскому – во всяком случае, достаточно, чтобы вести несложную беседу, – но язык этот был трудный, в особенности произношение.

С тех пор как Ермунн взялся за плотницкое дело, жизнь его коренным образом переменилась. У него наконец-то появились деньги, можно было съездить по-настоящему отдохнуть.

Забросив свои занятия наукой, он несколько лет проработал в общественно-культурном секторе Был руководителем молодежного клуба, секретарем по делам молодежи в одном из северных муниципалитетов, работал в конторе социальной помощи в Осло. Интересно, но хлопотно. И плохо оплачивалось. Мизерное жалованье и вынудило его поставить точку. После того как у него вычитали заем, который он брал на учебу, после оплаты квартиры и других постоянных расходов денег на жизнь почти не оставалось. И когда приятель однажды предложил на пару открыть столярную фирму, он без колебаний согласился. Столярное и плотницкое дело он освоил давно, еще в школьные каникулы в Люнгсете, помогая отцу с дядей, которые подряжались строить дома. Тут же посыпались заказы, да в таком количестве, что и не справиться было со всеми.

У Ермунна и его коллеги по плотницкому делу было правило: работать споро и хорошо. Поэтому заказчики в большинстве случаев оставались довольны. И зарабатывали они неплохо, просто даже здорово. Повкалывав восемь месяцев в году, они могли со спокойной совестью оставшиеся четыре месяца ничего не делать. Получалось два месяца отпуска зимой и два – летом. Так что зимой Ермунн отправлялся на Мадейру. В прошлый раз он провел тем семь недель и в этом году поехал туда в середине января. И вот он здесь больше полутора месяцев, а домой возвращаться пока не собирается. Уж очень ему тут хорошо: ни тебе снега, ни холодов.

Гостиницу он выбирал со всем тщанием. В прошлом году он первые две недели посвятил прочесыванию Фуншала, главного города острова. Заходил в каждый отель, знакомился с обстановкой, интересовался ценами. В конце концов он напал на «Монте-Карло», небольшую, но шикарную гостиницу на горе, откуда открывался потрясающий вид. Цены были вполне доступные: пятьдесят крон в сутки за ночлег и завтрак. И хозяева симпатичные. Помимо всего прочего, ему, как туристу, прибывшему надолго, достался самый лучший номер, просторный и светлый, с красивым видом из окна. Гостиницу в основном абонировало Тьереборгское туристическое бюро, и каждую неделю сюда прибывал новый автобус датчан.

Ермунн не скучал. Здесь было чем занять себя. Он захватил из дома рыболовные снасти и почти каждый день отправлялся на рыбалку. Случалось, что он выходил в море и с местными рыбаками. В сети попадалось множество экзотических рыб, и Ермунну было очень интересно. Кроме того, он много купался и нырял, даже купил себе маску для подводного плавания. Однако огромные волны и сильное течение заставляли все время быть начеку. Океан есть океан.

А еще здесь был игорный дом, Казино да Мадейра. Ермунн был по натуре заядлым игроком, но играл крайне осторожно. Иногда он оставался в проигрыше крон на двадцать-тридцать, иногда примерно столько же выигрывал. Одно уравновешивало другое. Для него главным был сам процесс игры и возможность понаблюдать за всеми этими чудаками, околачивавшимися в казино. Уже ради одного этого стоило поступиться несколькими кронами.

Но больше всего Ермунна радовало то, что он понемногу занялся писательством. Стал сочинять новеллы. Забавные пустячки, которые доставляли ему удовольствие. Вдохновение он черпал у Эдгара Аллана По, Рея Брэдбери и Роалда Дала. Он уже написал восемь рассказов. Кто знает, может, в один прекрасный день он наберется храбрости и отошлет их в издательство?

Каждый день он заходил на почту. Ему пересылали «до востребования» его корреспонденцию. А также газеты – «Дагбладет» и «Классекампен». Они, правда, были пятидневной давности, но Ермунна это не смущало. Ему важно было, пусть с опозданием, следить за событиями.

Поговорив с барменшей, он разок окунулся и спустился в свой номер, чтобы одеться. Бассейн располагался на крыше. До ленча оставалось еще часа два. Значит, он успеет зайти на почту, а потом сделать кое-какие мелкие покупки. К ленчу он собирался попасть в ресторан «Под аркой», одним из фирменных блюд которого были копченые свиные ножки. Их Ермунн просто обожал.

На почте его поджидали два письма и пачка газет. Он вскрыл письма: одно было от матери, второе – от приятеля. Мать заклинала его беречь желудок, не испортить его всей этой заморской пищей. Приятель описывал кульминационные моменты зимнего спортивного сезона, которые Ермунн пропустил, но о которых ни капельки не жалел. Прихватив пачку газет, он отправился в ресторан. Официант узнал его, поздоровался и спросил, будет ли он, как всегда, заказывать pado de porco.[27]27
  Свиные ножки (португ.).


[Закрыть]
Ермунн кивнул.

Он развернул «Дагбладет». В глаза бросились кричащие заголовки: «ЗЛОДЕЯНИЕ НАЦИСТОВ В ХАДЕЛАННЕ. УБИТЫ ДВОЕ МОЛОДЫХ ЛЮДЕЙ».

Ермунн застыл. Он ошарашенно смотрел на жирные буквы, занимавшие едва ли не всю первую страницу. В Норвегии? Такое могло случиться в Норвегии? Он дрожащими руками перелистал газету, пока не дошел до шестой страницы. На помещенной тут большой фотографии он увидел мост и рядом с ним – двух человек, распластавшихся на снегу. Подпись гласила: «УБИЙСТВО ПРОИЗОШЛО ЗДЕСЬ». Ермунн начал читать:

«,Они убиты". Этот прямой, чудовищный по своему цинизму ответ ошеломил полицейских, которые, остановив машину с двумя палачами из Хаделанна, поинтересовались, где находятся еще два человека, ехавшие с ними. Тем не менее ответ соответствовал действительности. В ночь с субботы на воскресенье на глухой лесной дороге в районе хаделаннского озера Лейршён, между Сурка и Хеллерен, полиция обнаружила лужу крови и тела двух молодых людей. Согласно предположениям полиции, этих людей, предназначенных к ликвидации, заставили выйти из машиньг и стать на расстоянии нескольких метров друг от друга: одного на мосту, второго – рядом. Здесь они и были расстреляны. Оба арестованньгх сознались в совершенном преступлении. Они стреляли из автоматов. На дороге и рядом с ней найдено множество пустых гильз».

Официант принес свиные ножки. Ермунн оставил их без внимания. Он лишь попросил порцию коньяка.

– Bad news from Noruéga?[28]28
  Плохие новости из Норвегии? (англ., португ.)


[Закрыть]
– поинтересовался кельнер, заметив, как Ермунн побледнел.

– Bad, bad,[29]29
  Плохие, плохие (англ.).


[Закрыть]
– шепотом отвечал Ермунн, показывая фотографию убитых. – Nazis. They have shot two young boys. Bad, bad,[30]30
  Нацисты. Они расстреляли двух молодых людей. Плохо, плохо (англ.).


[Закрыть]
– повторил он. Сочувственно покачав головой, официант унес нетронутые свиные ножки.

У Ермунна все это не укладывалось в голове. Прямо какая-то Южная Америка с убийствами по политическим мотивам! Теперь придется склонной к нерешительности полиции всерьез заняться этими фашистами. Теперь до всех должно наконец дойти, чем это чревато! Чтобы успокоиться, он выпил рюмку коньяка, затем пролистал «Классекампен» от того же числа. Там он прочел:

«Один из палачей – террорист с первомайской демонстрации. Юн Шарлес Хофф и Ионни Олсен обвиняются в совершенном в субботу вечером убийстве двух своих единомышленников. Их также подозревают в организации похищения крупной партии оружия, имевшего место в Несоддене в ночь на 9 февраля. Автоматы, из которых они расстреляли своих друзей, были похищены со склада хемверна в Несоддене. На вилле, где полиция обнаружила большое количество оружия, хранившегося на складе, были арестованы еще два человека. Им предъявлено обвинение в укрывательстве краденого. Полиция также нашла на вилле улики, указывающие на то, что в похищении замешаны лица с неофашистскими взглядами. Юн Шарлес Хофф ранее уже подвергался аресту в связи с террористическим актом 1 мая 1979 года. Он занимался изготовлением у себя на квартире бомб, которые затем передал другим правым экстремистам, поджидавшим на улице первомайскую демонстрацию Центрального объединения профсоюзов. Теперь Хофф арестован как соучастник преступления, которое полиция нарекла „хаделаннским злодеянием"».

Ну как же, первое мая 1979 года. Ермунн шел во главе колонны Центрального объединения профсоюзов, рядом со знаменосцами, когда сзади, метрах в двадцати от него, раздался взрыв. У одного из участников демонстрации оторвало полступни и несколько пальцев на руке. Полиция тогда хотела было отмахнуться от этого случая, объявив его делом рук «дорвавшихся до взрывчатки юнцов». Пока не схватили Хювика. Хювика, оказавшегося активным членом неофашистской организации. И тем не менее очень ли полиция преуспела в распутывании клубка, в раскрытии всей этой преступной шайки? У Ермунна сложилось впечатление, что нет.

Ермунн разволновался. Он переворачивал страницу за страницей, жадно читая. Просмотрел всю пачку газет, до среды 25 февраля. Официант, решив, что известия, повидимому, очень важные, без всякой просьбы принес Ермунну еще рюмку коньяка.

Внимание Ермунна привлекла заметка в «Классекампен» за 24 февраля. Там было написано:

«Обыск виллы навел полицию на след молодых людей, связанных с армией, хемверном и правыми экстремистами; они сколачивали собственную военизированную организацию. Им удалось создать большой запас оружия: снайперских винтовок, автоматов, пистолетов, взрывчатки, ручных и противотанковых гранат. Не вызывает также сомнений, для борьбы с кем предназначались эти запасы. Помимо оружия, полиция нашла списки левых радикалов, а также альбом с их фотографиями. Для просвещения членов организации использовались имевшиеся в большом выборе неофашистские газеты и журналы».

Армия. Хемверн. Тьма-тьмущая оружия. Ничего себе банда! Даже фотографии левых радикалов. Чтобы, выходя на задание, молодчики знали, что целятся именно в Берге Фурре[31]31
  Норвежский социалист, с 1975 года – председатель Социалистической левой партии.


[Закрыть]
или Пола Стейгана.[32]32
  С 1975 года – председатель «Коммунистической партии рабочих», организации маоистского толка.


[Закрыть]
Ермунн так громко стукнул рюмкой об стол, что в ресторане наступила тишина. Местные жители с любопытством воззрились на бледного, сосредоточенного норвежца, окруженного ворохом газет. Он собрал газеты, расплатился и вышел.

На улице по-прежнему стояла жара. С непривычки пить в такое время у Ермунна кружилась голова. Он шел в рассеянности и, столкнувшись с англичанкой, которая выгуливала своего пуделя, запутался в собачьем поводке. Раздраженный, он наклонился и отцепил ремень от ошейника. Пудель рванул вдоль по улице, дама запричитала. Ермунн быстренько завернул за угол и исчез в переулке.

Он спустился к набережной. Нашел свободную скамейку. И просидел на ней чуть не целый день. Он думал. Потом снова взялся за газеты и перечитал их. В голове его складывалось важное решение.

Когда часы на фуншалской ратуше пробили пять, Ермунн встал со скамейки и торопливо направился к гостинице. По обеим сторонам улицы, по которой он шел, росли гигантские, вымахавшие с доброе дерево, кусты молочая.

Часть II. Бастион

1. Решение

В баре отеля «Монте-Карло» Ермунна дожидался датский консул с неизменными костяшками домино. Они с Ермунном успели подружиться и почти каждый вечер по нескольку часов проводили в баре за этой игрой. Тот, кто проигрывал, угощал партнера пивом. Датский консул понимал толк в игре. Однако и Ермунн со временем неплохо ее освоил, так что за пиво они платили более или менее по очереди.

Теперь же Ермунн прошел мимо, не заходя в бар. Прямиком поднялся в свой номер. Прилег на кровать.

«Автоматы, взрывчатка, гранаты. Бомбы, предназначенные для первомайской демонстрации. Убийства по политическим мотивам. Неофашистские организации». Как такое может твориться в Норвегии? Случайность ли это? Мог ли неофашизм возникнуть и вылиться в такие формы, если бы за ним не стояли другие, более могущественные силы? Неужели полиция и следствие снова будут подводить психологическую базу под мотивы, ограничат свое расследование лишь этими молодыми людьми и кругом их знакомых, попытаются объяснить их преступление как зашедшую слишком далеко игру с оружием, как увлеченность романтикой борьбы ковбоев против индейцев, в которой неофашисты берут на себя роль белых, отводя коммунистам и социалистам роль подлежащих истреблению индейцев? Ермунн подозревал, что так оно и будет. Как показывал опыт, надзору, слежке и преследованиям подвергали лишь левых. Действия же правых экстремистов рассматривались как поступки зеленых юнцов, вне всякой связи с какой-либо идеологией.

Ермунн очистил себе аннону. Выплюнул крупные коричневые косточки в пепельницу, стоявшую у изголовья кровати. Закурил. Если бы только у него хватило мужества! Мужества, чтобы взяться за приведение в систему всего, что он пережил на собственном опыте или узнал от других, начиная с детства и кончая сегодняшним днем. А это было немало. Во всяком случае, достаточно, чтобы точно утверждать: хаделаннское убийство не было случайностью. Оно лишь замыкало цепь событий, сознательно и усердно ковавшуюся теми, кто изо всех сил раздувал кузнечные мехи, кто до сих пор отказывался признать свое поражение во второй мировой войне. Всемогущими подстрекателями, Тайным Братством, не дававшим забыться идее о чистоте арийской крови и расовом превосходстве.

Ермунн скатился с кровати и подошел к окну. В гавани пришвартовывался к причалу «Черный принц», судно для морских путешествий, принадлежащее Фреду Олсену.[33]33
  Норвежский судовладелец.


[Закрыть]
«Новая партия туристов, – подумал Ермунн, – таких же, как ты сам, туристов. Ты – турист на одном из красивейших островов в мире. А ломаешь себе голову над сложными, чреватыми опасностью проблемами. Кретин».

Почему же он не может решиться? Решиться использовать то, что ему известно? Он что, боится поставить себя в дурацкое положение? Или все его сведения гроша ломаного не стоят? А может, он просто преувеличивает серьезность проблемы, делает из мухи слона? И еще: достаточно ли у него сведений, чтобы со временем что-то предпринять?

Он сел на кровать. На полу перед ним валялись газеты. В глаза бросилась фотография моста и двух лежащих на снегу ребят, которых изрешетили пулями. Кровь, сколько крови! А сколько еще крови прольется потом, если кто-нибудь раз и навсегда не проткнет мехи в запрятанных подальше от людских глаз кузницах? Много крови, предчувствовал Ермунн. Очень много.

Внезапно ему захотелось выпить. Чегонибудь покрепче. В отношении спиртного он вел себя здесь очень осторожно, редко пил больше нескольких глотков вина за обедом да двух-трех кружек пива с датским консулом. Но сейчас он ощутил потребность в более крепком напитке. Неужели это раздумья и необходимость принять решение привели его в такое состояние, неужели из-за этого ему хочется одурманить себя? Наверное.

Он забежал в первый попавшийся бар. Наскоро пропустил пару рюмок и отправился дальше. Ему хотелось отыскать тихое, уютное местечко, где можно было бы спокойно предаться размышлениям. Таким местом оказалось кафе «Коралл». Кафе под открытым небом. Кружка пива стоила двадцать пять эскудо, то есть две кроны и пятьдесят эре.

После третьей кружки он почувствовал успокоение, мысли его начали приобретать некоторую стройность.

Итак, в Норвегии есть бастионы, в которых до сих пор действуют организации бывших нацистов и в которых они без помех развивают свои прежние теории. Не является ли таким бастионом и его родной город? Люнгсет, городок в горах, насчитывавший во время войны значительно более ста членов НС,[34]34
  «Нашунал самлинг».


[Закрыть]
причем членов, которых не назовешь мелкими сошками ни по общественному положению, ни по их капиталам. Они и после процессов над предателями сохранили как свое положение, так и свое финансовое могущество: им недолго пришлось ждать амнистии.

Но самым удивительным в Люнгсете было то, над чем Ермунн не раз задумывался: откуда взялись эти приезжие, которые наводнили городок уже после войны и которые, несомненно, принимали активное участие в деятельности НС? А их было немало. Случайность ли это? Или так было запланировано, предписано тактикой? Происходило ли нечто подобное в других местах, в других городах, где НС играл существенную роль? Нет, Ермунн такого не слышал. Все-таки это было загадочно и чрезвычайно подозрительно. Ермунн не раз спрашивал себя о том, чем эти приезжие занимались во время войны, какие чины имели в НС. Был ли кто-нибудь из них важной птицей? Этого он не знал, и, по-видимому, никто в городе не взял на себя труд это выяснить. С ними предпочитали не связываться. Они ведь никому ничего плохого не делают? Нет, они вели себя как внушающие доверие, добропорядочные буржуа, которые с помощью своих разнообразных предприятий обеспечивали приток капитала в город; чего ж тут связываться?

Да, какого черта связываться? Эти гестаповцы из горного селения никогда и мухи не обидят! Пусть собираются на свои встречи и предаются воспоминаниям о днях минувших, когда у них были власть, военная форма, идеал, плетка, черные знамена, застенки, когда они поставляли людей в газовые камеры и тайные лагеря смерти в рейхе. А потом утверждали, будто они ничего не знали. Слыхом ни о чем не слыхали! Мирные крестьяне слыхом не слыхали об отправке в газовые камеры евреев и о предании пыткам коммунистов!

Ермунн сжал в руке кружку. Предположим, тогда они не знали; но теперь-то знают! И все же продолжают встречаться и строить свои козни. Не участвуют в выборах, в деятельности местных органов власти. Уже одно это является достаточной уликой: они не отступились от своей прежней идеологии. По крайней мере многие из них. Подонки. Затаились, сволочи, втерлись в доверие, но продолжают втихомолку делать свое грязное дело.

К столику, за которым сидел Ермунн, подошла стайка мальчишек-нищих, протягивая свои коробки из-под ботинок. Нищие на Мадейре собирали подаяние в такие коробки с проделанным в крышке отверстием, куда бросать деньги. Мальчишки смотрели не по-детски уставшими от жизни взглядами. Худые, истощенные. Португалия долгие годы находилась под игом собственного фашизма. Неофициально фашизм и поныне представляет собой там большую силу. Порывшись в карманах, Ермунн опустил в коробку несколько монет и бумажку в двадцать эскудо.

Пива он больше заказывать не стал. Он поднялся и вышел из кафе. Ему захотелось перекусить, и он направился вниз, к гавани, в рыбный ресторан «Дельфин». Там подавали рыбу под названием espada.[35]35
  Меч-рыба (португ.).


[Закрыть]
Рыбу эту вылавливают на глубине в тысячу метров, и, говорят, она встречается лишь в двух местах: около Мадейры и в районе острова Тайвань. На вид это сущее страшилище, однако вкус у нее потрясающий.

Особого голода Ермунн не испытывал, но, раз он упустил свои свиные ножки, он все-таки заморит червячка. А «эспада», нежная и аппетитная, можно сказать, сама просилась в рот. Ну, и к рыбе полагается бутылочка розового вина.

К черту, надо это все забыть! Нашел в чем копаться. Да и не получится у него ничего раскопать. Кто будет воспринимать всерьез какого-то столяришку, который изображает из себя детектива? Какого-то занюханного уроженца Люнгсета, ворошащего старое? Кстати, и детектив из него выйдет никудышный, нет у него качеств, необходимых для этого дела. Уж больно он стеснительный и робкий, застрянет на первом же подводном камне и будет беспомощно дрыгать ногами на потеху всем. Очень ему нужно лезть на рожон!

Съев половину рыбы и выпив четверть бутылки вина, Ермунн решил забыть всю эту белиберду и досидеть отпуск на Мадейре. Но когда рыба была съедена целиком, а бутылка опустела наполовину, мысли его приняли новый оборот – настолько неожиданный, что он от возбуждения закашлялся.

Во-первых: не он ли часами ворочался по ночам без сна, размышляя о том, почему Симону взбрело в голову покончить счеты с жизнью? Раздумывая над его непонятными связями с нацистскими кругами? Что правда, то правда. И здесь было много туману. Такого туману, что у него до сих пор бывали бессонные ночи, когда он лежал, перебирая одну версию за другой. Но все его теории рассыплются прахом, как осыпаются мышиные ходы, проделанные в сухом песке. Если он чего-то не предпримет. Если, ухватившись за ниточку, не размотает этот клубок.

Во-вторых: вовсе не обязательно ставить кого-либо в известность о том, что он занялся расследованием. Можно ведь работать втихаря, втайне. Удастся ему что-нибудь найти – прекрасно, не удастся – попытка не пытка. По крайней мере в другой раз не будет высовываться.

И в-третьих: ему ничто не мешает на несколько месяцев освободиться от столярных и плотницких работ, он легко найдет кого-нибудь на замену. Оставался лишь один вопрос: деньги.

Деньги. Ермунн не мог себе позволить просто-напросто бросить работу и продлить отпуск еще на три-четыре месяца. Так что все упиралось в деньги.

Он допил вино. Заказал кофе и рюмку коньяка. В голове пока что не намечалось никакого брожения. Он был трезв как стеклышко, только пузырьки газа играли в крови, словно в бутылке с сельтерской.

Что, если ему попытаться сорвать куш в рулетку в Казино да Мадейра? Он ведь несколько вечеров подряд выигрывал, следуя изобретенной им самим системе. Система, кстати, весьма недурна, можно сказать без хвастовства.

На игровом круге расположены тридцать шесть гнезд плюс зеро, итого – тридцать семь номеров. Если он ставит один жетон в сто эскудо на одно из этих гнезд, скажем на цифру четырнадцать, шанс выиграть невелик – он равняется одному к тридцати семи. Если очень повезет и выйдет номер четырнадцать, Ермунн выигрывает тридцать пять своих ставок, в данном случае три тысячи пятьсот эскудо. Если бы он закрыл жетонами по сто эскудо все тридцать семь гнезд, это обошлось бы ему в три тысячи семьсот эскудо. При этом он бы точно получил обратно три тысячи пятьсот, то есть лишился бы двухсот эскудо.

По Ермунновой системе, чтобы увеличить шансы на выигрыш, нужно было закрывать как можно большее количество гнезд. К примеру, тридцать из тридцати семи. Тогда шанс на выигрыш равнялся бы тридцати к тридцати семи, то есть был бы довольно высоким. В случае выигрыша у него каждый раз оставалось бы на пять жетонов, то есть на пятьсот эскудо больше, чем он ставил. Последние дни он, пользуясь этой системой, неизменно был в выигрыше.

Сыграть в рулетку по-крупному было заманчиво и в то же время боязно. Все могло полететь к чертям собачьим. Пару раз не повезет, и он останется без гроша в кармане. Ермунн потягивал коньяк, и волнение у него в крови нарастало. Гомон португальской толпы кружил ему голову. Нет, в этом что-то есть: попытаться на Мадейре выиграть деньги в рулетку, чтобы иметь средства для расследования обстоятельств Симоновой смерти, для изучения деятельности бывших нацистов в Люнгсете и их возможной связи с современными неофашистами и палачами! Такое возможно лишь у Алистера Маклина и Десмонда Бэгли.[36]36
  Английские писатели, авторы многочисленных остросюжетных романов.


[Закрыть]
Да еще в кино.

Ермунн быстренько прикинул в уме. За вычетом затрат на обратную дорогу – билеты на пароход и на поезд – он располагал восемью тысячами крон, то есть восемьюдесятью тысячами эскудо.

Итого – восемьдесят жетонов по тысяче эскудо. Три игры, если он каждый раз будет проигрывать. Это было бы невезением из невезений. Своего рода «знаком свыше» от сил, в существование которых он не верил, знаком того, что его затея нелепа и что ему следует как можно скорее снова браться за молоток и в будущем не выпускать его из рук.

– Eu pagar, рог favor,[37]37
  Я хотел бы расплатиться (португ.).


[Закрыть]
– позвал Ермунн официанта. Расплатившись, он вышел.

На улице уже стемнело. Над головой сияли звезды, и он какое-то время постоял, вдыхая прохладный и ласковый морской воздух и изучая небосвод. Вон Сириус, Кастор, Бетельгейзе. Он отыскал Плеяды и Гиады. Потом Кассиопею и туманность Андромеды. Во что, спрашивается, он хочет себя втравить? Судя по всему, куда проще съесть чайной ложкой туманность Андромеды, чем финансировать частное и в высшей степени сомнительное предприятие – расследование деятельности нацистов – с помощью игры в рулетку, подумал он. Однако жребий был брошен. Хорошо, хоть есть чайная ложка.

Ермунну удалось поймать такси.

– Para о casino, signor.[38]38
  В казино, сеньор (португ.).


[Закрыть]
– Казино было расположено ближе к предместьям города.

В кассе он обменял свой аккредитив на жетоны. Восемьдесят жетонов по тысяче эскудо. Потом пошел в туалет. Долго смотрелся в зеркало. Разговаривал сам с собой. Успокаивал себя. Дескать, если проиграет, ну что ж, ничего страшного. Полтора месяца он уже отдохнул, можно и возвращаться к работе. Другим приходится гораздо хуже, чем ему. Так-то вот. Человек в зеркале улыбнулся. Ни пуха ни пера, дуралей ты этакий!

Зеленое сукно. Трое одетых в смокинги крупье. Все очень изысканно. У Ермунна было ощущение, что он приближается к рулеточному столу осторожно, чуть ли не подкрадываясь к нему. Он словно подбирался к омуту в горной речушке, где, как он знал, пряталась крупная рыба. Волнение в крови все усиливалось.

Он немного постоял, наблюдая за игрой. Шарик остановился возле цифры шесть. В следующий раз вышло девять. И еще раз – двадцать один.

Тогда он сделал ставки.

Выставил двадцать восемь жетонов. Девять незакрытых гнезд пришлись на цифры три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, двадцать один и двадцать два. Шансы на выигрыш – двадцать восемь к тридцати семи. Шарик завертелся в круге. Вот он остановился. Номер двадцать четыре!

Все сошло благополучно, но он был близок к проигрышу. На этой игре он заработал семь жетонов, семь тысяч эскудо.

Он снова сделал ставки. На этот раз он оставил незакрытыми гнезда зеро, шесть, семь, восемь, девять, двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре. Шарик остановился против номера тридцать три. Он снова выиграл. Итак, четырнадцать дополнительных жетонов. Запихнув все в карман, Ермунн прошел в бар и взял пива.

' Он совсем обессилел, слишком велико было напряжение. В голове его стучало: это кончится плохо, – это кончится плохо! Отваливай отсюда, ты уже заработал тысячу четыреста крон! Выпив большими глотками пиво, он направился было в кассу, однако по дороге ноги сами, помимо его воли, привели его к ближайшему рулеточному столу. Даже не понаблюдав за игрой, он стал выкладывать жетоны. Начиная с номера шестнадцатого и кончая номером тридцать пятым. Всего двадцать жетонов. Гнезда с зеро по пятнадцатое, а также номер тридцать шесть остались незакрытыми. Шансы на выигрыш – двадцать к тридцати семи, чуть выше, чем один к одному. Кто же так играет, кретин? – подумал он, когда шарик завертелся.

Выпал номер восемнадцатый. Подфартило, на этот раз целых пятнадцать дополнительных жетонов. «Спокойствие, Ермунн, спокойствие», – сказал он сам себе. Все равно никто за столом по-норвежски не понимал. Там собрались в основном немцы и англичане.

В следующий тур он играл более осторожно. Закрыл уже тридцать три гнезда, оставив незакрытыми цифры шестнадцать, семнадцать, восемнадцать и девятнадцать. Вышел номер три. Два дополнительных жетона.

Вот так, почти не идя на риск, он сыграл еще три тура, каждый раз выигрывая. Пора было снова выпить пива.

В общей сложности его выигрыш достиг тридцати семи тысяч эскудо, то есть трех тысяч семисот крон. Карманы его разбухли от жетонов. Теперь он мог пару раз остаться в проигрыше, катастрофы уже не будет. По теории вероятности сейчас он должен проиграть.

Ермунн делал ставки дальше. Играл с шансами двадцать восемь к тридцати семи. И выигрывал. Всякий раз неизменно выигрывал, шарик ни разу не остановился на незакрытом гнезде. Семь конов подряд. Сорок девять тысяч эскудо. Его выигрыш составлял уже восемьдесят шесть тысяч эскудо.

Он пошел в уборную, и его стошнило. Стошнило от возбуждения. Из переполненных карманов вываливались жетоны. Все это было слишком неправдоподобно. Глаза, смотревшие на него из зеркала, налились кровью. Он походил на вынутого из воды морского окуня. Его совсем сморило.

Обменяв в кассе восемьдесят жетонов, он получил восемьдесят тысячных банкнотов. И все равно у него еще оставалось на шесть жетонов больше, чем было в начале игры. Ермунн решил сыграть три кона, только три кона.

Первая игра – с минимальным риском: тридцать три против тридцати семи. Все прошло хорошо. Вторая игра – с шансами двадцать девять к тридцати семи. Здесь тоже все сошло удачно. Независимо от того, что случится в последней игре, подумал Ермунн, я уйду отсюда с крупным выигрышем. Посему он отступил от своей привычной тактики.

В последние разы выпадали номера шестнадцать, восемнадцать и двадцать два. То есть в середине круга. А Ермунн закрыл гнезда от десяти до двадцати четырех. Вполне вероятно, что теперь шарик попадет на цифру либо большую, либо меньшую, поскольку три последних раза выпадала середина. Однако Ермунн вдобавок сделал нечто совсем нелогичное: он поставил на каждое из гнезд не по одному, а по три жетона. В общей сложности на столе лежало сорок пять его жетонов, а шансы на выигрыш были довольно низкие: пятнадцать к тридцати семи. Скверная игра, просто идиотская, но он мог себе это позволить. Если же шарик остановится на одном из гнезд, куда он поставил три жетона, он получит сто пятьдесят жетонов, то есть шестьдесят дополнительных. Шестьдесят тысяч эскудо.

А шарик все катился по кругу. Долго, как казалось Ермунну, невыносимо долго. Напустив на себя безразличный вид, Ермунн прошелся по залу, словно игра его не больно-то интересовала. Сложил рот трубочкой, чтобы засвистеть, но звука не получилось. Губы были сухие, как береста. Шарик остановился.

– Vinte-e-dois! – выкрикнул крупье. – Двадцать два. – Шарик второй раз подряд остановился против цифры двадцать два. А там у Ермунна стояли три жетона.

Он бежал по темным улицам. Бежал, не чуя под собой ног. Он был наверху блаженства. С горы сверкал огнями отель «Монте-Карло». Он возвышался, словно сказочный замок, освещенный с фасада сотнями лампочек. Красных, желтых, синих. А как пахло: воздух был напоен ароматом ландышей, роз, герани. И высоко над головой – туманность Андромеды. Та самая, которую Ермунн только что съел чайной ложкой. И это оказалось совсем несложно.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю