Текст книги "Плавания Баренца"

Автор книги: Геррит де Фер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

АВГУСТ 1595

Отсюда до полуночи 1 августа мы прошли восемь миль на О: при тихой и ясной погоде, когда солнце было на севере, мы на юго-востоке увидели остров Тромсе; мы находились в расстоянии 10 миль от береги. Мы шли до тех пор, пока солнце не оказались на О, при легком ветре с ONO, а потом прошли 9 1/2 миль на SO, пока солнце не перешло на северо-запад.

Затем в расстоянии полумили от земли мы повернули и легли на OtN; до 3 августа, когда солнце было на SW, мы прошли этим курсом приблизительно три мили, а потом вдоль берега приблизительно пять миль.

После этого мы опять изменили курс из-за косы, вытянувшейся приблизительно на 1 1/2 мили от материка, на которую сел корабль вице-адмирала Избранда, но так как ветер был подходящий, ему удалось сняться. Он шел несколько впереди нас, и мы, услышав крики и увидев его корабль в опасности, тотчас изменили курс. При ветре с NOtO и SO, но большею частью с SO и S, мы прошли пять – шесть миль вдоль берега до 1 августа, когда солнце было на юге.

Тогда измерение высоты солнца показало 71 1/4°; a затем до полуночи стоял штиль. Когда подул южный ветер, мы взяли курс на OtN и шли так до 5 августа. Когда солнце было на юго-востоке, Нордкап находился от нас в двух милях на восток, а когда солнце было на северо-западе, к югу от нас в четырех милях стояли скалы, называемые обычно «Мать с дочерьми»;за это время мы сделали около четырнадцати мил».

Затем мы плыли на NO до 6 августа, пока солнце но оказалось на северо-западе, и тогда мы столкнулись с кораблем вице-адмирала Избранда, причем оба корабли получили повреждения. Мы прошли приблизительно десять миль.

Когда солнце было на северо-западе, мы спустили паруса, а затем снопа подняли их при ветре с О и ONO или на StO до 7 августа, пока солнце по перешло на SO, тогда мы повстречались с одним энкхейренским кораблем, шедшим из Белого моря: к этому времени мы предположительно сделали восемь миль.

Когда солнце стало на юго-западе, Нордкап находился от нас на SWtS в полутора милях, а скалы, называемые «Мать с дочерьми», приблизительно в трех милях к SW. Затем при ветре с OtN мы до 8 августа, когда солнце было на юго-западе, прошли четырнадцать миль на NtO.

Далее, изменив курс на StO, мы шли до 9 августа, когда солнце было на юге, и тогда мы увидели к юго-востоку от нас высокий мыс материка, а к юго-западу, примерно в четырех милях от нас, другой очень высокий мыс. Курсом StO мы прошли около четырнадцати миль. Затем мы повернули на NOtN и до 10 августа, когда солнце было на востоке, прошли приблизительно восемь миль. Далее мы снова повернули на юг и шли до тех пор, пока солнце не оказалось на северо-западе; при этом мы сделали предположительно десять миль.

Затем, когда Нордкап отсюда от нас приблизительно на девять миль к WtS, a Нордкин приблизительно на три мили к StW, мы изменили курс и до 11 августа, когда солнце было на юге, прошли на NNO в густом тумане десять миль.

Отсюда курс был взят на SOtS, при ветре ONO мы до 12 августа, когда солнце было на юго-западе, прошли в этом направлении приблизительно восемь миль. Затем, когда Нордкин находился приблизительно в восьми милях к SWtS, мы при штиле легли в дрейф и лежали иск до 13 авгита, когда солнце было на SSW. За это время мы сделали около четырех миль.

После этого, в течение около четырех склянок, мы шли на SOtO. Затем корабль, называвшийся «Железная свинья», со своими матросами и купцами взял курс на юг, мы же продолжали итти тем же курсом до 14 августа, пока солнце не оказалось на юге, и сделали восемнадцать миль; этого же курса мы держались до 15 августа. Когда солнце было на востоке, мы бросили лот и определили глубину в 70 саженей. После этого мы продолжали плавание до тех пор, пока солнце не перешло на юг, и сделали тридцать восемь миль.

Когда солнце показывало полдень, широта была определена в 70°47′. Ночью бросили лот, глубина оказалась 40 саженей, это была банка. Когда солнце было на северо-западе, опять был брошен лот, покаравший 60 саженей. Мы шли на OSO до 16 числа, когда солнце было на северо-востоке. Тут был опущен лот, но, вытравив 80 саженей, мы не нашли дна. Затем курс был взят на О и OtS; в это время мы часто бросали лот, дававший глубину в 60–70 саженей – то больше, то меньше. Таким образом мы прошли около тридцати шести миль, пока солнце не оказалось на юге.

Затем мы легли на О и шли до 17 августа, когда солнце было на востоке. Брошенный лот показал глубину в 60 саженей и глинистый грунт. Тут, когда солнце было на SWtS, высота его была определена в 69°54′. Вдоль берега Новой Земли мы заметили массу льда. Брошенный лот показал глубину в 75 саженей, дно оказалось твердым и крепким: мы прошли приблизительно двадцать четыре мили.

После этого из-за льда мы на протяжении восемнадцати миль шли разными курсами, то в направлении на SOtO, то на SSO, до 18 августа, когда солнце было на востоке. Тогда брошенный лот показал глубину в 30 саженей, дно оказалось твердое; спустя два часа лот показал 25 саженей, грунт из красного песка, отмеченного маленькими частыми пятнышками: через три склянки – 20 саженей, грунт красный песок, отмеченный черными точками. Тут предстали перед нами два острова, которые энкхейзенцы назвали в честь принца Морица Оранского и его брата; эти острова, представлявшие собой низкую землю, лежали от нас к юго-востоку приблизительно в трех милях. Мы прошли восемь миль, пока солнце не оказалось на юге.

Затем мы пошли на О и, часто бросая лот, находили глубины в 20, 19, 18 и 17 саженей, дно было по большей части твердое, испещренное черными пятнами. Когда солнце было на займе, мы увидели перед собой, приблизительно в пяти милях в направлении к ONO, пролив Вайгач. После этого мы сделали приблизительно восемь миль.

Затем от семидесятой параллели плавание продолжалось до Вайгача, но большей части через битый лед. Прибыв туда, мы бросили лот и долгое время находили глубину в 13 и 14 саженей при твердом дне, усеянном черными пятнами. Немного спустя брошенный лот показал глубину в 10 саженей; ветер был северный, и нам было трудно продвигаться по причине большого количества льд. Около полуночи, при глубине в 10 саженей, нам пришлось повернуть на север из-за некоторых кос, находившихся прямо перед нами в полутора милях у южною береге Вайгача; изменив курс, мы в течение четырех склянок шли на WMW. Затем курс опять был взят на О и OtS, и мы вошли в пролив Вайгач; брошенный лот неоднократно показывал глубину в 7 саженей, немного больше или меньше. 19 августа, когда солнца было на юго-востоке, мы пришли к якорной стоянке в проливе Вайгач; ветер был северный. Узкий проход между мысом Идолов и страной Самоедов (Samiuten) был заполнен льдом, так что через него едва можно было пройти, и поэтому мы пошли к якорной стоянке, которую назвали Ворванным заливом, потому что там нашли склад ворвани. Этот залив защищен от движущихся льдов, а также почти от всех ветров, и мы могли углубиться в него сколько хотели, при глубине в 5, 4, 3 сажени, грунт твердый и крепкий. У восточного берега глубже.

20 августа была измерена астрономическим крестом высота солнца над горизонтом и определена в 69°21′. Солнце в это время было на SWtS, на наибольшей своей высоте, и не начало еще склоняться.

21 августа 54 человека из наших отравились на берег пролива Вайгач для исследования местности. Продвинувшись приблизительно на две мили вглубь страны, мы нашли различные повозки, нагруженные шкурами, салом и подобными товарами, а также следы людей и оленей, откуда можно было заключить, что в соседних местностях должны обитать люди или приходить сюда ради торговли. Это предположение еще более подтвердилось обилием шкур, которые мы нашли в огромном количестве на мысе, названном нами мысом Статуй или Идолов. Об этом мы узнали подробнее десять дней спустя от самоедов русских, когда повели с ними беседу, как будет видно ниже.

Когда мы затем продвинулись дальше вглубь страны, то приложили все усилия к тому, чтобы найти какие-нибудь строения и людей, у которых можно было бы узнать про условия плавания в окружающих водах. Впоследствии самоеды нам сообщили, что и на Вайгаче и на Новой Земле живут люди, но мы все же не нашли ни людей, ни строений, ни чего-либо другого. Желая однако получить более полные сведения, мы с некоторыми из наших продвинулись к юго-востоку в сторону моря. Отправившись туда, мы нашли тропинку в болоте глубиною до половины ноги; на этой именно глубине мы имели под ногами крепкое и твердое дно, а где глубина была меньше, там вода заходила немного выше башмаков. Когда мы таким образом достигли берега, мы преисполнились радости: нам показалось, что мы видим возможный проход для наших кораблей, ибо заметили там лишь немного льда. Вернувшись вечером на корабль, мы сообщили нашим это радостное известие. Тем временем шкиперы также выслали лодку, чтобы исследовать, открыто ли Татарское море, но эта лодка по причине льдов не могла проникнуть в море; добравшись до Крестового мысаи оставив там лодку, они сухим путем прошли до мыса Спора. Отсюда они увидели, что лед в Татарском море примыкает вплотную к русскому берегу и к устью Вайгача.

23 августа мы увидели судно из Печоры, называемое у них ладьей, скрепленное лыком. Оно шло на север, чтобы привезти оттуда клыки моржей, звериное сало и гусей для погрузки этого на корабли, которые должны были прибыть из России через Вайгач. Так сообщили нам те, кто вел с нами беседу. По их словам, эти корабли должны были притти, чтобы плыть в Татарское море, мимо реки Оби, до места в Татарии, называемого Уголитой, и остаться там на всю зиму: это делают обычно каждый год. Они рассказали также, что в течение 9 или 10 недель пролив затянется льдом, а когда он начнет замерзать, то тотчас весь затвердеет, и тогда можно по льду пройти до Татарии через море, которое они называют Мермаре.

24 августа ранним утром мы подошли к их кораблю, чтобы подробнее разузнать о море, лежащем к востоку от Вайгача, и, как было сказано, наша просьба получила полное удовлетворение.

25 августа мы снова направились к кораблю русских и повели с ними дружескую беседу; то же дружеское отношение встретили мы с их стороны. Прежде всего они подарили нам восемь прежирных гусей, которых у них на корабле было множество. Мы сделали опыт, не пожелает ли кто-либо из русских отправиться на наш корабль. Семь из них поехали к нам с большою радостью. Вступив на корабль, они очень дивились его величине и замечательному убранству. После того как они осмотрели нос и корму, мы преложили им мясо, масло и сыр, но они отказались, сказав, что им надо поститься в этот день; однако, увидев соленую селедку, все ели ее, пожирая даже хвост и голову. Когда они поели, мы подарили им сосудец, полный селедок, за что они были очень признательны, не зная, чем отблагодарить за подарок. Посадив их в нашу лодку, мы отвезли их обратно в Ворванный залив.

В полдень при ветре с WNW мы снялись с якоря. Вайгач до Крестового мыса имеет направление на восток, затем на северо-восток и несколько более на восток до мыса Спора, далее на NNO и NO, затем на N с легким отклонением к западу.

Мы плыли на NO с небольшим отклонением к востоку на протяжении двух миль, за мысом Спора; но из-за обилия льда пришлось вернуться и взять курс к вышеупомянутой нашей корабельной стоянке. При возвращении мы нашли у Крестового мыса удобное место, чтобы бросить якорь на ту ночь.

26 августа утром, снявшись с якоря, мы отплыли, убрав фор-стаксель, к нашей прежней якорной стоянке, чтобы выждать более удобной погоды.

28, 29, 30 и до 31 августа большею частью дул юго-западный ветер, и наш капитан Виллем Баренц направил корабль к южной стороне пролива Вайгач, где была сделана высадка на матерый берег. Приблизительно на расстоянии мили вглубь страны мы нашли довольно диких людей, называемых самоедами (однако не очень диких, так как 20 из них вели беседы с 9 нашими). Наши не рассчитывали найти кого-либо, так как раньше на берегах Вайгача мы никого не видали; тут мы нашли две группы людей по 5 человек в каждой. Погода была туманная, и мы подошли к ним очень близко раньше, чем их заметили. Тогда наш проводник вышел несколько вперед, чтобы обратиться к ним; заметив это, они также выслали одного из своих навстречу. Он, подойдя к нашему, достал из колчана стрелу, угрожая поразить его. Наш, будучи безоружным, испугался и закричал по-русски: «не стреляй, – друзья». Услышав это, тот бросил на землю лук и стрелы, показывая этим знаком, что охотно желает вести разговор с нашим переводчиком. Заметим это, наш снова закричал: «Мы – друзья». На это другой ответил: «Да будет, стало быть, твой приход приятен», и они взаимно приветствовали друг друга по русскому обычаю, наклоняя каждый голову до земли. Пользуясь случаем, наш спросил его о положении страны и о море к востоку от пролива Вайгач. На это тот дельно ответил так: если обогнуть мыс, лежащий приблизительно на расстоянии пяти дней пути (причем он протянул руку к северо-востоку), то там находится (он протянул руку к юго-востоку) огромное море; затем он прибавил, что это море ему хорошо известно, так как его царь посылал его туда однажды с отрядом подчиненных ему людей.

С виду их платья не похожи на те, в какие наши живописцы одевают диких людей, но эти отнюдь не дикие, а одарены добрым разумом. Они одеваются с головы до ног в шкуры оленей, кроме первенствующих лиц, которые, хотя и одеваются точно так же (и мужчины и женщины), но голову покрывают сукном, окрашенным в какой-либо цвет и подбитым мехом; остальные носят шапки, сделанные из оленьих шкур, волосам наружу, и, туго стягивая голову, отращивают длинные волосы, заплетенные и отпущенные за спину поверх одежды. Они по большей части малорослы, с широким и плоским лицом, небольшими глазами, короткими и раскоряченными ногами; они проворно бегают и прыгают. Иностранцам доверяют мало, ибо, хотя мы им выказывали всяческую дружбу, они все же верили нам мало. В этом мы поймали их, когда 1 сентября вторично явились на материк и один из нас попросил у них лук, чтобы рассмотреть его; в этом ему было отказано и сообщено знаками, что они давать лук не желают. Тот, кого называли князем, имел расставленные караулы для наблюдения, что делалось и что покупалось или продавалось. Наконец один из нас, подойдя поближе для заключения с ним дружбы, вежливо приветствовал его по их обычаю и вместе с тем подал ему морской хлеб или бисквит. Тот принял хлеб с большим почтением и тотчас съел, но во время еды все же, как и раньше и потом, старательно наблюдал за всем, что делалось. Их повозки были всегда наготове, запряженные одним или двумя оленями; они мчат так быстро одного или двух седоков, что ни одна из наших лошадей не может с ними сравняться. Один из наших разрядил два раза ружье в направлении к морю. Это так напугало их, что они побежали вприпрыжку, как сумасшедшие; однако сами собой успокоились и ободрились, когда заметили, что в выстрелах не было злого умысла. Через переводчика мы дали им понять, что пользуемся этим оружием вместо луков: это вызвало сильное и y изумление из-за страшного грохота и гула, издаваемого ружьем. Чтобы показать им далее, какую силу имеет удар этого ружья, один из нас поместил на холмике на довольно дальнем от себя расстоянии плоский камень, шириною в пол-ладони. Они, заметив, что мы что-то подготовляем, несколько отошли и расположились в круг – человек 50 или 60. Тогда имевший ружье выстрелил в камень и, попав в него, разбил на куски. Этому они удивились еще больше, чем раньше. После этого, высказав с обеих сторон большое почтение друг к другу, мы удалились; войдя в лодку, мы опять все поклонились, обнажив головы с большим почтением, и велели проиграть сигнал на трубе. Они в свою очередь, выказав всякое почтение по принятому у них обыкновению, отошли одновременно к своим повозкам.

Когда они таким образом расстались с нами и ушли несколько вперед, один из нас верхом вернулся на берег, чтобы унести грубою статую, которую наши взяли с берега и положили в лодку. Самоед, войдя в лодку, увидел статую и дал понять знаками, что мы поступили нехорошо, взяв эту статую. Заметя это, мы сами вернули ее. Он, получив обратно статую, поставил ее на холм вблизи берега моря, но не унес ее тогда же, а прислал повозку, чтобы взять ее. Судя по всему тому, что мы могли наблюдать, мы полагаем, что эти статуи или деревянные идолы признаются у них богами. Ибо против Вайгача, в том месте, которое мы назвали мысом Идолов, мы нашли несколько сот подобных деревянных идолов, довольно грубо сделанных, именно в верхней части круглых, а в середине имеющих некоторый выступ в качестве носа, два углубления, отдаленных друг от друга, в качестве глаз, и под носом другое углубление вместо рта. Мы нашли также перед тми много пепла и костей оленей, из чего можно заключить, что они там совершали свои жертвы.

После того как мы расстались с самоедами, около того времени, когда солнце было на юге, наш капитан Виллем Баренц снова обратился к адмиралу с предложением поднять паруса, чтобы продолжать плавание, однако, не с такой длинной речью, как это он сделал в предшествующий день. Когда адмирал и его заместитель выслушали его речи, то адмирал в ответ, как бы посмеиваясь, сказал: «Виллем Баренц, что, по-твоему, надо делать?» На это Виллем Баренц ответил: «Мне представляется, что мы должны поставить паруса и продолжать наше плавание, чтобы завершить его». Тогда адмирал сказал: «Виллем Баренц, думай о том, что говоришь». Это произошло около того времени, когда солнце было на северо-западе.

СЕНТЯБРЬ 1595

2 сентября, ненадолго до восхода солнца, мы снялись с якоря, чтобы отплыть, так как дул SSW ветер, выгодный для нашего плавания, но невыгодный для того, чтобы оставаться на месте, так как у берега было мелко. Когда адмирал и его заместитель увидели это, они тоже начали поднимать якоря и ставить паруса.

Солнце было на OtS, когда мы ставили наш фор-стаксель. Мы прошли на парусах до Крестового мыса; там был брошен якорь, чтобы подождать адмиральский фрегат, который потратил много труда и времени, чтобы выбраться изо льда. После того мм снялись с якоря.

К ночи он догнал нас, а утром, приблизительно за два часа до восхода солнца, мы отплыли и с восходом солнца подошли приблизительно на расстояние мили к восточной части мыса Спора, а затем на протяжении шести миль держали курс на север, пока солнце не оказалось на юге. Тут вследствие тумана, массы льда и непостоянства ветра нам пришлось изменить курс; однако мы и дальше не могли придерживаться твердого курса, а неоднократно были принуждены менять его, то из-за льда, то из-за неустойчивости ветра; так как при том еще стоял туман, то наш курс был совершенно неопределенный; мы предполагали, что идем на юг в направлении к стране самоедов. Затем мы плыли на SW, пока Малая Медведица, которую моряки называют Стражами, не оказалась на северо-западе, и добрались до восточней стороны острова Штатов, где стояли в расстоянии мушкетного выстрела от берега при глубине к 13 саженей.

4 сентября утром снявшись из-за льда с якоря, мы шли между островом Штатов и материком и стали затем на якорь близко у острова при глубине в 4 или 5 саженей, закрепил канат к берегу; там мы были в безопасности от движущегося льда. Иногда мы выходили на берег, чтобы стрелять зайцев, которые водятся там в огромном количестве.

6 сентября в утреннюю пору некоторые из матросов отправились на материк за камешками, похожими на алмаз, которых много на острове Штатов. Во время этих поисков к двоим из них, собиравшим вместе, незаметно подошел тощий белый медведь и схватил одного из них за затылок. Тот, не зная в чем дело, начал кричать: «Кто меня хватает за затылок?» Товарищ его, искавший камешки в пещере, поднял голову, чтобы посмотреть в чем дело, увидел страшного медведя и закричал: «Друг, это медведь!» и одновременно с этим восклицанием быстро убежал.

Медведь тотчас раздробил зубами голову другому и высосал кровь. Остальные бывшие на берегу моряки, человек 20, тотчас сбежались сюда, чтобы освободить товарища или по крайней мере отнять его труп у медведя. Когда они, приготовив ружья и пики, подходили к зверю, пожиравшему труп, свирепый и неустрашимый медведь напал на них и, выхватив одного, растерзал несчастного так, что остальные, увидев это, разбежались.

Мы с корабля и фрегата заметили, что наши бегут к морю; тотчас сели мы в лодки и изо всех сил стали грести к берегу, чтобы спасти наших. Прибыв туда, мы увидели горестное зрелище: наших товарищей, жестоко растерзанных медведем. Тут, ободряя друг друга, мы стали сговариваться, чтобы, объединившись вместе, напасть на медведя с ружьями, тесаками и пиками, и чтобы никто не уходил. Ни не все были одинакового мнения. Некоторые говорили, что наши товарищи уже умерли и что мы можем захватить медведя, не подвергая себя явной опасности; если бы мы еще могли спасти товарищей от смерти, тогда следовало бы спешить, теперь же незачем так торопиться; медведя надо захватить, но нужно быть осмотрительными, так как предстоит иметь дело со свирепым и прожорливым зверем. Тогда трое из моряков вышли несколько вперед, а медведь все же продолжал терзать труп, презирая нашу толпу, хотя нас было человек тридцать. Трое вышедших вперед были: Корнелий Якобсон, шкипер с корабля Виллема Баренца, Лиллем Гизий, штурман фрегата, и Иоганн фан Нуффелен, писец Виллема Баренца. Они трижды разрядили свои ружья, но не имели никакого успела. Тогда упомянутый писец, выйдя несколько вперед, чтобы иметь медведя на расстоянии выстрела, пробил пулей голову зверя около глаз, однако медведь продолжал держать труп за затылок, поднял голову и начал несколько шататься. Тут писец и один шотландец ударили его тесаками так, что те сломались, а медведь все еще не хотел выпустить добычу. Наконец подбежал Виллем Гизий и изо всех сил ударил медведя по носу своим ружьем; тогда наконец медведь с громким ревом рухнул на землю, а Виллем Гизий, вскочив на его тушу, перерезал ему горло.

Похоронив 7 сентября тела товарищей на острове Штатов, мы сняли с медведя шкуру, которую и доставили потом в Амстердам.

9 сентября мы отплыли от острова Штатов, держась около берега, но встретили такую массу льда, шедшего притом с огромной силой, что не могли пробиться; поэтому к ночи мы опять должны были вернуться к острову Штатов; ветер был западный. Роттердамский фрегат адмирала наскочил на камни, но снялся, не получив повреждений.

10 сентября мы снова снялись от острова Штатов и пошли в направлении к Вайгачу, выслав вперед две лодки для разведки льдов. К вечеру все корабли вошли в Вайгач, где бросили якорь у мыса Спора.

11 сентября утром мы опять вышли в Татарское море, но вторично наткнулись на огромное количество льда, так что опять пришлось вернуться в Вайгач и бросить якорь у Крестового мыса. Около полуночи мы увидели русский корабль, шедший на парусах от мыса Идолов в направлении к стране самоедов.

13 сентября, около того времени, когда солнце было на юге, поднялся сильный шторм с WSW, с пургой, при туманной и сырой погоде; шторм усилился до того, что нас стало дрейфовать.

14 сентября шторм начал слабеть и ветер перешел на северо-запад; из Татарского моря шло сильное течение; небо оставалось ясным до вечера, а вечером подул северо-восточный ветер. В тот же день наши отправились на другую сторону Вайгача, к матерому берегу, для исследования глубины пролива. Они вошли как раз в бухту позади острова, где нашли деревянный домик и большой водопад. В тот же день утром мы выбрали якорный канат, ибо думали, что опять будем продолжать наше плавание; адмирал был, однако, другого мнения, и мы остались здесь до 15 сентября. В этот день утром лед снова вошел в восточное устье Вайгача, так что мы были принуждены внезапно сняться с якоря и в тот же день со всем флотом плыть от западного входа в Вайгач домой. В этот же день мы миновали острова Матвеев и Долгий и затем всю ночь шли на NWtW, на протяжении двенадцати миль, до утра субботы: ночью ветер перешел на северо-восток и повалил снег.

16 сентября от зари до ночи мы сделали восемнадцать миль в направлении на WNW, при глубине 42 сажени. Шел густой снег, и дул сильный северо-восточный ветер. В течение первой вахты глубина была 40 саженей. Утром мы не видали ни одного корабля из всего нашего флота.

Потом плавание продышалось всю ночь до утра 17 сентября, при двух главных парусах, без добавочных, в направлении NWtW и WNW на протяжении десяти миль. В тот же день во вторую вахту мы имели глубину в 50 саженей, а утром 30 саженей, при песчаном грунте, испещренном черными пятнами.

В воскресенье утром ветер изменился на N и NW и стал очень сильным. Тут к нам подошел адмиральский фрегат, который затем шел с нами от зари до вечера, при одном только парусе, в направлении на SSW и SWtS, на протяжении шести миль. Тогда мы заметили на юго-востоке Канин Нос; глубина была 27 саженей, грунт красный песок, испещренный черными точками.

В воскресенье вечером был снова поставлен фор-стаксельи мы повернули на север; всю ночь до утра понедельника мы шли на NO и NOtO, сделав семь или восемь миль.

1S сентября утром мы потеряли из виду следовавший за нами фрегат; мы искали его до полудня, но не могли найти и дрейфовали в восточном направлении на протяжении трех миль; с полудня же мы шли непрерывно до ночи, держа курс на NtO и сделав четыре мили.

Затем от вечера понедельника до угря вторника мы прошли семь миль на NOtN и от зари до полудня тем же курсом четыре мили, а от полудня до ночи, на протяжении пяти или шести миль, держали на NtO, при глубине в 55 саженей.

В тот же вечер мы повернули на юг и шли так до зари.

20 сентября мы прошли семь или восемь миль на StW и SSW; глубина была 80 саженей, грунт черный ил.

Затем от зари до полудня мы на протяжении пяти миль держали на SWtW при двух марселях: от полудня же до вечера мы прошли пять миль на WtS.

21 сентября, с вечерней поры до утра четверга, мы шли в течении одной вахты на W, потом до света, на протяжении семи миль, держали тот же курс, при глубине в 64 сажени и илистом грунте.

От рассвета до полудня мы сделали в SW-м направлении пять миль, прри глубине в 65 саженей и илистом грунте. В полдень мы повернули на север и шли три часа в направлении на NO сделав две мили. Затем мы опять повернули на запад и до половины второй вахты прошли под двумя главными парусами, без прибавочных, шесть миль на SSW и SWtS.

Затем во время второй вахты курс был опять взят на N и так мы шли до утра пятницы. 22 сентября мы прошли на NtO и NNO четыре мили и далее, от зари до полдня, четыре мили на NO.

Затем был сделан поворот на запад, и мы прошли три мили на NWtW и NW; после этого за первую вахту мы прошли пять миль на NWtW, за вторую вахту четыре мили на WtN; затем до зари субботы, 23 сентября, мы сделали четыре мили на WSW и SWtW. От рассвета субботы до вечера мы при двух главных парусах, без добавочных, прошли семь или восемь миль на SW и SWtW; ветер был NNW.

К ночи, сделав поворот на север, мы под двумя главными парусами, без добавочных, шли до утра воскресенья, 24 сентября, почти прямо на восток, на протяжении восьми миль, при крепком ветре с NNW, а с рассвета до полудня мы сделали три мили на OtS: ветер был северный.

Затем, повернув на запад, мы до вечера прошли три мили на WSW, дальше же всю ночь до утра понедельника, 25 сентября, держали на WtS и прошли шесть миль; ветер дул северный.

На рассвете ветер перешел на NO, и мы до ночи сделали десять миль на W и WtN. Брошенный лот показал глубину в 63 сажени и песчаный грунт.

С вечера до рассвета вторника, 26 сентября, мы прошли десять миль на W. Тут мы оказались очень близко от земли, а именно приблизительно в трех милях к востоку от острова Кильдина. Повернув утром от берега, мы шли в течение почти трех часов. После того мы опять повернули к земле, считая, что идем на Кильдин, но были отнесены в сторону; поэтому с полудня мы опять стали удаляться от земли и до вечера прошли пять миль на ONO.

С вечера до двух часов перед рассветом среды 27 сентября, мы сделали шесть миль в восточном направлении. Дальше, повернув на запад, мы на протяжении восьми миль шли на WtN и около ночи опять очутились вблизи Кильдина. Тогда, повернув от берега, мы в продолжение двух вахт держали курс на NOtO и ONO, пройдя шесть миль.

Затем около рассвета пятницы, 28 сентября, мы повернули и при изменчивом ветре шли до вечера то в одну сторону, то в другую, предполагая, что Кильдин отстоит от нас в четырех милях к западу. Когда подул ONO-й ветер, мы легли на NNW и NWtN и до рассвета субботы прошли двенадцать или тринадцать миль.

29 сентября утром мы прошли на NWtW четыре мили. Весь этот день стояла ясная погода, было тихо, и солнце ярко светило. Вечером мы шли на WSW, находясь приблизительно в расстоянии шести миль от берега, и затем до воскресенья, 30 сентября, прошли восемь миль на NNW. Дальше, повернув к берегу, мы в тот же день пришли в Вардехуз и оставались там до 10 октября.

10 октября мы вышли из Вардехуза и 18 ноября прибыли и Маас. И счел ненужным приводить здесь курсы или мили на пути от Вардехуза до Голландии, так как плавания по этому пути повседневны.

Конец второго плавания