Текст книги "В дебрях времени. Палеонтологическая фантазия"

Автор книги: Герман Чижевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

В «СЛОНОВЬЕЙ» ТРАВЕ

День моего пребывания в плейстоцене, первой эпохе четвертичного периода, или антропогена, не был похож на предыдущие. От наших дней меня теперь отделяли какие-то полмиллиона лет, но ни разу еще я не испытывал такого странного чувства тревоги, как в первые же минуты после остановки машины в зарослях высокой жесткой «слоновьей» травы, способной полностью скрыть всадника на лошади.

Вокруг непроницаемой стеной поднимался лес гигантских колючих стеблей. Было очень тепло, почти жарко, легчайший ветерок, лениво шевеливший верхушки трав у меня над головой, совсем не умерял духоту, и скоро одежда на мне стала сырой и неприятно липла к телу. Я сошел с машины и попытался раздвинуть траву, но тотчас же порезал об нее руки и лицо.

Порезы эти скоро воспалились и стали весьма болезненны. Хотя я смазал их одеколоном, они распухли; откуда-то появившиеся назойливые мухи, среди которых нельзя было найти и двух одинаковых, принялись с громким жужжанием виться вокруг меня. Большинство мух напоминало оводов и слепней.

Солнце поднялось уже высоко и стало припекать, а я все размышлял о том, что мне делать. Было ясно, что оставаться дальше в этой вынужденной изоляции я не имею права. Мне надо было знать, что представляет собой мир по другую сторону зарослей. К тому же я очутился в невыгодном положении в случае внезапного нападения.

Вокруг звучали трели, жужжание и тонкий звон разных насекомых и незнакомых мне птиц. Эти звуки рождала земля, высокие травы и начинавшее выцветать от зноя небо. Все вокруг было залито ярким светом. Сонные ароматы прелой земли и растений поднимались дурманящими запахами и струились прозрачными дрожащими змейками над поникшими метелками трав.

Вдруг где-то далеко, пронзительно и одиноко, трижды прокричала птица. Ее неприятный резкий голос напоминал размеренные удары гонга. Это словно послужило сигналом: в ту же минуту докучавшие мне мухи и слепни гудящим роем метнулись ввысь и унеслись прочь. Почувствовав тревогу, я сделал шаг к машине. Маленький остромордый зверек, прервав на мгновение бег, выставил из-за колючих стеблей щетинистое рыльце и, опасливо нюхнув воздух, едва уловимым движением вновь юркнул в непроницаемые травяные дебри.

Затем неслышно, но ощутимо задрожала земля. Так продолжалось минут пять… Земля содрогалась все сильнее. Одновременно я ощутил странный запах, в котором чувствовалась примесь мускуса. «Что это может быть?» – подумал я. Земля уже гудела, словно вдали проходила колонна танков. Я решил пробиться через заросли и рассеять неизвестность.

У меня не было южноамериканского ножа – мачете, удобного в таких случаях, но в числе прочих вещей я захватил с собой длинный хирургический нож, достаточно тяжелый, чтобы заменить мачете.

Пока я занимался приготовлениями к штурму обступившей меня травы и надевал кожаную куртку, чтобы защититься от порезов, гул и содрогание почвы становились все сильнее. Быстро сунув руки в перчатки, я схватил нож и кинулся в бой. Заросли поддались, и я начал неистово врубаться в их душные недра. На каждом шагу меня подстерегала неожиданность. Оглядываясь, я видел в конце узкой просеки угол моей машины. Это несколько успокаивало меня, но ни в какой мере не гарантировало спасения в случае внезапной опасности.

Минут через двадцать я заметил, что трава стала значительно ниже, а вскоре сразу перешла в низкорослый кустарник, напоминавший жасмин. Я остановился.

Впереди начиналась прерия с группами серых деревьев, а слева, совсем близко, виднелась опушка редкого леса из великолепных широколистных гигантов.

Я быстро осмотрелся и сразу же увидел тех, чьи шаги колебали землю.

ЧУДОВИЩА ПЛЕЙСТОЦЕНА

На исполинских черепах – вот на кого больше всего походили эти чудовища, и их было великое множество. Они бежали рысью, припадая на передние короткие и массивные лапы, поддерживающие пятиметровое туловище. Спины этих приземистых броненосцев покрывала масса многоугольных пластин, сросшихся в сплошной костяной панцирь. Мозаика пластин продолжалась и на узкой высокой голове и покрывала длинный хвост, охватывая его, как пирамиду, кольцами костяных шипов. У некоторых хвосты оканчивались массивной булавой с торчащими по сторонам остриями. Мне представился замечательный случай: я увидел одно из чудес четвертичного периода – стада переселявшихся глиптодонтов.

Глиптодонты – это великаны броненосцы, млекопитающие, ставшие неуязвимыми для хищников. Их лапы оканчивались копытами, которыми можно было пользоваться как лопатами, и в случае опасности они быстро зарывались в землю, подставляя врагу твердый, как валун, спинной щит.

Глиптодонты питались падалью и насекомыми; по-видимому, они разрушили и опустошили термитники и муравейники в той местности, откуда они теперь пришли, и голод гнал их на новые места. Над ними густым звенящим облаком вились мириады мух и порхали какие-то длинноклювые птицы.

Животные двигались широким потоком, часто подбирая что-то на земле.

Как ящеры-анкилозавры, они были животными-танками в классе млекопитающих. Я долго наблюдал за ними и слышал скрежет их панцирей, когда они сталкивались друг с другом. Нестройно бегущая толпа этих массивных живых холмов, на целый метр превышавших рост человека, производила неизгладимое впечатление.

Вдруг сильный треск заставил меня обернуться.

На опушке леса качалось дерево, возле которого возвышалось новое чудовище. Это был зверь угольно-черного цвета, в сидячей позе превосходивший крупного слона. Величайший из ленивцев-мегатерий протягивал свою словно обрубленную сверху морду к пышной листве. Сидя на задних ногах и коротком хвосте, он обхватил ствол облюбованного дерева передними лапами с длинными кривыми когтями и раскачивал его, вкладывая в это занятие тупую настойчивость и упрямство.

Мегатерий был всегда голоден. Влезать на деревья, как это делают современные ленивцы, он не мог из-за огромного веса, и он ломал деревья, чтобы добраться до верхних ветвей. Сейчас он сидел в задумчивой позе и медленно, лениво прожевывал охапки листьев, время от времени перетаскивая свое тяжелое тело к еще нетронутым ветвям. Родичи мегатериев – наши современные ленивцы – часами неподвижно висят под ветками в лесах тропической Америки и являются образцами малоподвижности в чрезвычайно активном мире млекопитающих.

Мегатерий, видимо, не заботился ни о чем другом, кроме еды, и отвлекался от процесса пережевывания только для того, чтобы выбрать очередной платан или бук с пышными развесистыми ветвями. Вот он вытянул длиннющий язык, стараясь дотянуться им до соблазнительного пучка сочных листьев.

Вдали виднелись качающиеся, несмотря на безветрие, деревья. Поглядывая на ленивого гиганта, я зашагал к лесу. Вдруг меня покрыла огромная тень. Послышался шум громадных крыльев. Одним прыжком я очутился в зарослях. Гигантский гриф-тераторнис оперенным планером с пятиметровым размахом крыльев проплыл надо мной. Он мог бы без труда подняться в воздух с такой ношей, как человек, и унести его за десятки километров. Снизу, на фоне сияющего неба, он казался темным, а кольцо пуха у основания голой шеи – бледно-кремовым. Упустив добычу, гриф медленно полетел прочь с визгливым кудахтающим плачем.

Выждав немного, я вышел к опушке леса, где виднелись многочисленные следы деятельности мегатериев. На земле валялись большие обглоданные ветви, сучья и целые стволы. На коре устоявших деревьев и на примятой траве были заметны глубокие царапины от страшных когтей. Пройдя еще немного, я убедился, что попал в настоящее царство тяжелоходов-мегатериев.

Здесь были звери величиной от кошки до крупного трогонтериевого слона. Их грязная жесткая щетина была разных цветов – от черного и темно-коричневого до светло-серого. По-моему, самые молодые животные были и самыми светлыми. Укрытый ветками сассафраса, я имел возможность рассмотреть их во всех подробностях. Совсем рядом я видел огромные мохнатые бока с комьями налипшей и просохшей грязи. В густой свалявшейся щетине, местами спадавшей прядями длинных черных волос, торчали кусочки коры, щепки и стебли трав.

От мегатериев исходил неприятный запах. Почти все они сидели в одинаковых позах, подпираясь хвостом. Одного мегатерия я застал в тот момент, когда он с величайшим трудом передвигался к другому дереву. Это требовало от него таких усилий, что невольно вызывало сочувствие.

Огромные когти на передних лапах и короткие мощные задние конечности не позволяли мегатериям свободно ходить, опираясь на ступню, и исполинские ленивцы были вынуждены, растянувшись на брюхе во всю свою длину и вцепившись когтями в землю, конвульсивными движениями подтаскивать вперед заднюю часть туловища, повторяя эти утомительные движения по многу раз.

Морда мегатерия была мясиста, а нижняя челюсть так велика, что составила больше половины черепа. Огромная длинная розовая пасть с толстой нижней губой, которую ленивец складывал так, что она делалась похожей на детский совок для песка, производила неприятное впечатление. Эти медлительные гиганты плейстоцена, казалось, все время чего-то опасались. Они непрерывно озирались по сторонам с глупым и выжидающим выражением на мордах, покрытых щетиной, словно иглами дикобраза.

Я долго разглядывал этих зверей, которые если не спали, то кормились, уничтожая несметные вороха зеленых веток и листьев. А тем временем в небе собирались грозовые тучи. День потемнел. Рваные клочья серых облаков, будто обрывки грязной бумаги, наплывали со всех сторон и медленно заволакивали небо. Ветер усилился, зашумели деревья. Мегатерии один за другим, как будто нехотя, но довольно проворно, опираясь на локти и подтягивая заднюю часть, один за другим покидали опушку, скрываясь в грозно рокочущую чащу буйного тропического леса.

Я подошел к вековому тюльпанному дереву, которое огромным зеленым шатром покрывало пространство в десятки квадратных метров. Делом двух или трех минут было подняться до его нижних ветвей. Там я удобно устроился на кряжистом суку, с удовольствием думая о том, что еще способен устраиваться с комфортом не только в кабинетном кресле…

Отсюда, в просвет между стволом и низко свисавшими пучками изрезанных четырехугольных листьев, видны были джунгли.

Я вглядывался в их недра, где кончался солнечный свет и где через все мыслимые оттенки зеленого, красного, коричневого и даже синего цветов взор погружался в глубокие, почти черные провалы мрака. Игру красок создавали цветы и листья, то матовые с бархатистой каймой, то глянцевые, хорошо отражавшие жгучие лучи полуденного солнца, жесткие, с восковым налетом.

Вершины деревьев в тяжелых шатрах из листьев с шумом наклонялись и выпрямлялись, упруго раскачиваясь из стороны в сторону и задевая друг друга сучьями. Иногда этот шум переходил в рев и грохот, но сила ветра внезапно убывала, и наступала короткая тишина. А затем новый бешеный порыв внезапным ударом обрушивался на зеленых исполинов, и они напрягались так, что их стволы звенели и скрипели…

Откуда-то слева выбежало стадо могучих древних слонов. В шуме и сутолоке, с трубным ревом они тяжело бежали по склону холма вдоль опушки, их вытянутые морды оканчивались толстым недлинным хоботом, свисавшим между прямыми блестящими бивнями. Было видно, как горбами вздувались у них под шкурой огромные тугие мышцы. Это были страшные всесокрушающие бивненосцы, ростом несколько ниже современных нам слонов. Земля сотрясалась от топота сотен ног. Ветер слабел. Дневной свет продолжал медленно угасать по мере того, как все новые и новые участки неба исчезали за непроницаемой завесой надвигавшихся ливневых туч.

Внезапно стадо повернуло и ринулось к моему дереву. Оцепенев от неожиданности, я молча глядел на стремительно надвигавшиеся желтые сточенные бивни. Земля загудела еще сильнее, но теперь слышен был только истошный вой толстокожих великанов. И тут, в разгар всей этой суматохи, я обнаружил причину их испуга.

К выпуклому боку одного из слонов словно прирос гигантский карминный цветок. Выгнув спину, резко откидываясь назад и вновь припадая к шее первобытного слона, висела, распластавшись, исполинская кошка, сочетание медведя, огромной рыси и тигра – саблезубый тигр махайрод.

Этот немыслимый гибрид раз за разом с ужасающей силой бил свою жертву двумя клыками-кинжалами, свисавшими из его верхней челюсти. Дюймовая кожа слона была уже пробита во многих местах, и там, где были разорваны крупные артерии, фонтанами била кровь. Хищник старался дотянуться до черепа. Толстокожий гигант кричал от боли. Он бежал, отставая от товарищей, теряя вместе с кровью силы. Потом на всем бегу он оступился, качнулся и упал – сначала на колени, а затем на бок, придавив нижнюю часть тела убийцы. Саблезубый тигр нашел в себе силы выбраться из-под навалившейся туши и вяло отползти в сторону – для того только, чтобы оказаться под ногами обезумевшей от страха и ярости старой слонихи с полувзрослым детенышем…

Вероятно, махайрод был парализован, так как задняя часть его туловища волочилась по земле. Он отбивался от слонихи передними лапами, и ему удалось удачным ударом сломать ей нижнюю челюсть и выбить правый глаз. Но в следующий момент он был поднят на бивни и с огромной силой брошен спиной на ствол дерева. Затем тяжкие удары тумбовидных ног обрушились на него. Когда растоптанный, буквально размазанный по земле красивый и могучий зверь навсегда затих, слоны с гулким топотом исчезли в чаще.

В шуме начавшейся грозы послышался громовой рев, и из-за деревьев появился второй саблезубый красношерстный хищник. Подойдя к распластанному трупу своего сородича, он обнюхал его и вдруг низко и хрипло замяукал. Это было и трогательно и жутко…

Снова поднялся ветер, молнии полыхнули сразу с нескольких сторон, и в наступившем мраке стал слышен нарастающий шум ливня. Мне показалось вначале, что плотная многоярусная завеса листвы над моей головой окажется непроницаемой для дождя, но потоки воды вскоре обрушились на меня и в один миг промочили меня до костей. Я заглянул вниз. Вопреки моим надеждам, саблезубый тигр, не обращая внимания ни на ливень, ни на молнии, по-прежнему восседал на туше мастодонта и неторопливо глотал кусок за куском. Намокшая шерсть облепила его, по морде стекала вода, и он казался странно тощим и голым, но это нимало не смущало его. Я оказался в ловушке. Только в сумерках зверь расстался с остатками обеда и останками своего собрата, медленно и понуро направился к кустарникам и скоро пропал из виду.

Я вспомнил, что в конце третичного и в начале четвертичного периода не только махайрод обладал кинжаловидными клыками. Такими же страшными орудиями располагал, например, другой саблезубый тигр, смилодон, а еще ранее – в олигоцене – гоплофонеус. У всех у них за счет гипертрофированного развития верхних клыков соответственно уменьшились клыки в нижней челюсти. Раствор же их раскрытых челюстей намного превышал прямой угол.

Другим опасным чудовищем, современником саблезубых тигров, был пещерный всеядный медведь. Зубы его стали плоскими, а огромные когти на мускулистых мощных лапах были не способны схватывать добычу. Этот гигантский медведь, намного превосходивший размерами своих нынешних родственников, устраивал логова в пещерах. Наши первобытные предки не умели строить жилища и были вынуждены силой «выселять» постояльцев пещер – всех этих медведей, гиен, леопардов, львов, устраивая им жаркие сражения. Как правило, все виды пещерных хищников отличались крупными размерами, и борьба с ними была очень трудна и опасна и, вероятно, далеко не всегда заканчивалась победой первобытного человека.

Но пора было возвращаться к машине.

ЛЕДНИКИ СПУСКАЮТСЯ В РАВНИНЫ

Великое оледенение сыграло огромную роль в жизни нашей планеты. Ледниковая эпоха началась примерно шестьсот тысяч лет назад, вместе с началом четвертичного периода, когда с полюсов огромными языками потянулись гигантские глетчеры. Климат изменился, в большинстве мест Земли он начал принимать черты полярного и умеренного поясов.

Иногда думают, что тяжелые испытания, выпавшие на долю животных и растений из-за резкого похолодания в плейстоцене, никогда не случались до этого.

Так ли это? И да и нет.

Такого мощного развития ледников, как в период великого плейстоценового оледенения, действительно никогда в истории Земли не происходило. Но вообще похолодания и оледенения издавна были знакомы нашей планете. Их было несколько.

Самое раннее оледенение наступило больше чем полмиллиарда лет назад. Его назвали гуронским, потому что следы его – мощные остатки ледниковых морен – обнаружены в окрестностях озера Гурон в Северной Америке. В начале кембрийского периода наступило второе оледенение, особенно заметное по моренам в Австралии и Индии. Третье оледенение произошло в начале девонского периода, оно хорошо изучено в Южной Африке. Исключительно четкие признаки оледенения обнаружены на исходе каменноугольного периода в Южной Америке и Южной Африке, Индии и Австралии. Тогда ледяные щиты пробороздили континенты планеты в четвертый раз. Следовательно, когда ледяные шапки с севера и с юга надвинулись на нашу планету в плейстоцене, это случилось уже в пятый раз. Может ли это случиться снова? Без сомнения. Мы живем в начале послеледниковой эпохи. От того места, где сейчас находится Ленинград, ледники отступили какие-нибудь двенадцать – пятнадцать тысяч лет назад. Наше время – это первое потепление после отступления ледников. В дальнейшем климат Земли, возможно, будет становиться теплее. Можно даже ожидать нового возрождения огромного острова Гренландия: на его выутюженной ледниками поверхности вновь зазеленеют мирты, лавры, магнолии, тутовые деревья, фикусы, пальмы и виноград. А затем вновь по лицу Земли медленно прокатится волна холода. Но на этот раз она не принесет столько бедствий. Человечество будет заранее ожидать ее первых вестников и спокойно включит термоядерные отопители планеты. Сложнейшие автоматы, которые заменят человека у пультов машин, станут веками и тысячелетиями следить за термометрами по всем материкам, регулируя поступление тепла. Ледниковые эпохи с их стынущими зеленоватыми ледяными полями, безмолвием морозных тысячелетий и студеными снежными ветрами отойдут в область преданий.

Причины оледенений неизвестны. Предложены различные объяснения, но все они содержат те или иные недостатки и противоречия. Пробовали ссылаться на горообразовательные процессы, но никакие горы не могли бы послужить причиной появления таких огромных толщ льда. Астрономические явления? Возникла идея о том, что солнечная система периодически проходит через более теплые и более холодные области пространства. Допускали перемещения полюсов на планете. Рассматривали гипотезу о существовании в Галактике огромных облаков космической пыли, которые могли поглощать часть солнечных лучей.

Другие исследователи видели причину оледенений в том, что временами атмосфера наполнялась вулканической пылью: это увеличивало рассеяние света и вело к понижению температуры. Интересной оказалась мысль, что главной причиной колебаний климата являлось изменение количества углекислоты в атмосфере. Оно зависит от вулканической деятельности. Понижение ее содержания ведет к похолоданию, а увеличение всего на несколько процентов – к резкому повышению температуры. Таким образом, эпохи, когда вулканы «дымили» наиболее интенсивно, становились наиболее теплыми, а замирание вулканизма вело к охлаждению планеты.

Как мы уже говорили, плейстоценовый ледниковый период начался около шестисот тысяч лет назад. Необычайное и устрашающее зрелище представилось бы нам, если бы мы могли взглянуть с высоты на бескрайние поля голого льда, простиравшиеся от Гренландии и Северного Ледовитого океана к югу, покрывшие большую часть Европы, огромные площади Северной Азии, Канаду и северную часть Соединенных Штатов Америки. Толщина этого льда достигала сотен метров, а в отдельных местах – до километра. Общая площадь ледяного щита была близка к пятидесяти двум миллионам квадратных километров, а объем – свыше пятидесяти миллиардов кубических километров! Около пятидесяти двух миллиардов кубических километров воды лишился Мировой океан, и уровень его понизился, по мнению некоторых ученых, на триста метров! Широкие полосы суши, ныне скрытые под водой, простирались вдоль берегов.

В продолжение всей ледниковой эпохи толщина и размеры ледника менялись. Он то наступал, то отступал и почти полностью исчезал, климат в эти межледниковые промежутки становился иногда теплее, чем в настоящее время. Таких промежутков было четыре. Не нужно думать, однако, что температура на планете намного понижалась во время максимальных оледенений. Это неверно. Сильное охлаждение имело место разве лишь вблизи от ледяных стен. На юге продолжали существовать тропические леса и теплолюбивые животные. Средняя температура планеты упала лишь на пять-шесть градусов. Но и этого оказалось достаточным, чтобы возникли и начали свое движение огромные массы льда.

В начале первой половины великого оледенения растения и животный мир значительно отличались от современного. На тучных заливных лугах и опушках лесов паслись косяки лошадей и неисчислимые стада крупных длиннорогих бизонов. В лесах и на опушках бродили лоси и крупные олени с невиданно ветвистыми рогами. Громадные слоны – трогонтерии, предки мамонтов, обрывали зеленые ветви с деревьев. Эти слоны были самыми крупными; они превосходили мамонтов и современных слонов. Было много диких верблюдов и винторогих антилоп. На них охотились опасные хищники того времени: пещерные львы, называемые еще тигрольвами, так как они имели в своем строении признаки тигров. Пещерные львы, пещерные медведи и пещерные гиены значительно отличались от ныне живущих хищников, но уже не было большого различия между современными и плейстоценовыми куницами, зайцами, шакалами, волками и лисицами.

По мере медленного, но неуклонного продвижения ледников появляются зоны умеренного климата и тундры, полного развития достигают тайга, смешанные леса, новые черты появляются в облике степей. Не все животные вынесли великое похолодание. Одни из них вымерли, другие откочевали к теплому югу, третьи сумели видоизмениться и приспособиться к холодам. На равнинах Северной Европы и Азии широко распространились полярные животные – северные олени из Северной Америки, мускусные быки, ныне обитающие лишь в Гренландии и на североамериканских островах, лемминги, песцы, белые куропатки. Среди заснеженных равнин буро-рыжими холмами выступали многочисленные мамонты, потомки колоссальных трогонтериевых слонов, и их неизменные спутники, огромные волосатые, или шерстистые носороги. Крупные длиннорогие бизоны и первобытные быки уже сильно измельчали; странные животные единороги, или эласмотерии, многие виды голых носорогов, пещерные медведи, пещерные гиены, пещерные львы вымерли. Даже в Крыму обитали в то время белые куропатки, песцы, зайцы-беляки, северные олени, полярные жаворонки. А мамонты и шерстистые носороги водились на юге Испании, в Италии, в Закавказье. Европа, Азия и Северная Америка надолго стали их второй родиной. Последние мамонты вымерли около десяти тысяч лет назад в эпоху вновь начавшегося потепления. Оно вызвало массовую гибель животных, приспособившихся к суровым ледниковым условиям.

За последние двадцать тысяч лет климат Земли существенным образом не менялся и напоминал современный. Именно в это время окончательно сформировался мир растений и животных, который мы знаем. И именно в это время на Земле воцарился новый хозяин – человек.