Текст книги "Товарищ Резак (СИ)"

Автор книги: Герман Горшенев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 8. Пёс. Великое танковое?

Эти два дня мы рыли, лили бетон и вбивали в землю столбы. Парни закапывали в землю сотни фугасов, монки развешивались гроздьями, растяжки устанавливались без счёта. Наши основные силы не успевали. К середине второго дня прозвучал приказ отбой. К утру враг должен был подойти, а бойцам, практически не спавшим двое суток, нужен был отдых. Всё что мы могли сделать– сделали. Небольшую колонну с детьми и женщинами отправили в тыл, но почти все жители стаба остались здесь. Многие женщины заняли места у орудий. Нехитрая работа по подаче снарядов и тасканию лафетов вполне была по силам. Были женщины и на пулемётных точках, и в миномётных расчётах. Иллюзий по поводу быть пленённой, а затем стать второй женой вождя, никто не строил. За техникой внешников шло несколько рефрижераторов. Самый ценный ресурс – это органы, и они собирались своё предприятие окупить.

Всё замерло. Почти полная тишина пришла взамен стуку перфораторов, гулу бульдозеров и экскаваторов. Все отдыхали.

Подорвался я аж в три ночи и сломя голову понёсся к своим. Врагов было очень много. В моём сознании они были одним громадным заревом идущим со стороны внешки. Я вбежал в штаб. Командиры уже были на ногах и отходили после сна, глотая большие кружки кофе, но давать общую тревогу не спешили. Ещё дополнительные полчаса-час сна для бойцов могут очень пригодиться сегодня. День обещал быть долгим.

– Блохастый, ты всего на три минуты позже самых передовых секретов докладываешь, – сказал мне командир, – пару часов у нас есть, раньше рассвета они не начнут, ночью у нас преимущество, мы эту местность до сантиметра знаем.

– Давай дружище, поешь, – один из бойцов поставил мне тарелку со слегка обжаренным куском мяса, вполне достойного размера и поскрёб мне за ухом по роговой пластине, защищающей заднюю часть головы.

Ещё час я ничего не делал, а наш городок потихоньку поднимался. Прогревали моторы бронетехники, проверяли снаряжение и оборудование. Завтракали и расходились по позициям. Бойцов поднимали порционно, давая как можно дольше поспать.

Я уже точно знал где, кто и сколько. Отличить отдельные отряды не мог, но видел три колонны, идущие в нашу сторону. Никак не меньше сотни бронетехники. Я её тоже наловчился отличать от обычных машин и пулемётных пикапов по сгусткам энергии. Броня глушила сигнал, делая силуэты неяркими, а характерное расположение живых тел говорило о классе машины. Пустой танк я могу и не заметить, пока в него носом не ткнусь. Возможно меня и можно было обмануть, управляя танком в одиночку, но пока с таким я не встречался.

Пора. В штабе уже было немало докладов. Все три колонны прошли мимо разведчиков и были посчитаны. За тремя колоннами проследовали бензовозы, кунги, рефрижераторы, пехота на грузовиках и прочая обслуга, командирские машины и орудийные расчёты. Я данные разведки подтверждал. Почувствовать с этого расстояния такое скопление бойцов было проще простого. На карте было обозначено всё, кроме моего тоскливого чувства. И я увидел.

Наш стаб был пристыкован к черноте как к размазанной кляксе. С другой стороны, через пять километров, начиналась целая сеть озёр и речушек с постоянными перезагрузками. Уровень воды поднимался метра на полтора или опускался совершенно случайным образом. Настоящие заливные болота. За два дня можно было увидеть огромную водяную гладь озера, глубиной чуть по пояс или нескончаемые вонючие лужи с дохнущей от жары рыбой и раскисшую глину с сотнями сидящих повсюду лягушек. Дополняли картину деревья падающие от раскисшей почвы, остатки строений и камни. Для техники места совершенно не проходимые, как и для лодок.

Армия внешников шла к нам с фронта, а вот с боку и тыла через эти болота сюда двигалось немало пеших отрядов. Человек, такая скотина, что где не проходят танки и лодки всегда могут пройти двуногие, гонимые боевым духом или алчностью.

Я скрёб лапой по карте, выл и рычал. Поворачивал морду. Болота считались непроходимые и удара оттуда не ждали. Разумеется, с той стороны твари захаживали и стены с пулемётами там были, но к обороне от двуногих уродов с этой стороны готовы небыли. Десяток выстрелов из РПО по открытым огневым точкам мог полностью открыть тыл.

– Уверен? – закончив карандашом обводить показания моих лап сказал один из командиров.

Я несколько раз повернулся, ставая в стойку и повторил рыки. Команды посыпались как из рога изобилия. Один из офицеров поднял трубку:

– Блохастый у нас будет на КП, он тут нужнее, возьмите кого-то из сенсов и выдвигайтесь, – положил телефон и сказал мне, – я предупредил вторую колонну и пока ты в штабе.

Другим собакам они фукают и цокают, а мене все повадились просто говорить. Я прикрыл глаза и лёг на брюхо, удобно разместив морду на лапах. Совершенно не собирался отдыхать. Мою душу скребли кучи кошек, но причину понять я не мог. Вроде бы хитрый замысел врагов раскрыт, и удар со стороны болот не будет неожиданным. Ещё раз и ещё перепроверил своё чувство и данные тактической карты. Всё на месте. Разумеется, увидеть в этой куче снайпера или ловкого спецуру я не мог, но и повернуть ход сражения пара умников не сможет.

Услышал доклад разведчиков подтвердивших, что наших болотоходцев обнаружили и сейчас их мочат. Даже пару орудий зацепили к бульдозерам и потащили в ту сторону. И вот с чего столько душевных кошек? Да, перевес в технике не на нашей стороне, но и задача несложная, просто продержаться пару дней.

Полторы сотни бронетехники с обоих сторон. Для этого мира больше чем Курская дуга для нашего. Почти тысяча человек. Пол сотни орудий, гранатометы, безоткатные носимые системы. Милые домики нашего стаба выполняли функцию дотов. Нас давили со злым упорством и отчаянием. Слишком много было на кону. Моё обнаружение отрядов идущих с болот сильно смешало планы внешников, но не могло повлиять на расклад сил. Всюду гремела канонада, а воздух переполняли запахи горелого масла и дизеля, горевших строений и покрышек. В очередной раз ударило и с потолка посыпались крошки бетона.

Я рвался наружу. Не знаю, чем мне там было заниматься, но всё моё нутро тянуло из бункера. На верху шёл бой, там матерились, орали, скрипели зубами бойцы, всюду горела куча техники. Я знал, что нужен не здесь и сейчас командиры были спокойны. Несколько человек раздавали указания, рисовали карту боя, а остальные были уже у своих частей, некоторые к этому времени к сожалению, погибли. Потери с обоих сторон были ужасными. Никто не строил иллюзий – раненых будут добивать.

Наглая псина в лице меня выбежала наружу. Справа от меня разгорался танк, ещё по инерции лязгая замедляющимися траками, немного проехал и замер. Это наши. Парни пытались вылезти из люков, но очевидно их сильно контузило и им не хватало сил. Взяться за оружие я полноценно не мог, а вот что-то сделать – вполне. Мои кошки орали и скребли на всю катушку, но что они беснуется понять не мог, а пока я буду думать – надо что-то делать. Бойца, который вылазил из башни, разорвало очередью из крупнокалиберного пулемета. Второй вывалился перед лобовым листом танка и был на открытой местности. Я подбежал. Удобной ручки на загривке не было, хотя всегда можно схватить как щенка за шкирку. Передние назад, задними отжать, передние назад, задними отжать, передние назад, задними отжать. Щедрая очередь из автомата прошлась по месту где только что был боец, одна из пуль попала в берец, оторвав переднюю часть ступни. Но это ерунда, здесь это всё заживает и отрастает как на собаке, главное что он был теперь укрыт за катками танка.

Прыжок на корпус дался мне очень легко. Второго, на половину высовывающегося из верхнего люка танкиста я в один рывок стащил вниз. Мы вместе полетели на землю. Он мотал головой и плохо понимал что происходит. Всё лицо было истыкано крошкой металла, а одного глаза не было. В пару рывков подтащил к первому, и он занял место со своим контуженный товарищем. Танк разгорался и здесь я уже никого не спасу, а вот на том броневике, под который залетел фугас и его перевернуло вполне мог. Мотор ещё работал. Люки пытались открываться и одуревшие от удара люди неспешно выползали. Муры сосредоточили огонь крупнокалиберных пулеметов. Они били в днище и через раз пули пробивали легко бронированную машину. Удобная это ручка на загривке, кстати, на форме штурмовиков она была. Передние назад, задними отжать, передние назад, задними отжать. Некоторые бойцы меня узнавали. Я не мудрил. Просто хватал, что бы затащить за броню. Да, она горит, да может взорваться боекомплект, но это всё равно лучше, чем лежать посреди поля дожидаясь пока тебя добьют. Раненых тут добивали.

Объятый огнём древний Леопард-2, как бы ещё не самой первой модификации, въехал в сарай и сбивая пламя кусками строения ещё раз ударил следующий. Это был не наш танк. В него сразу с нескольких сторон выстрелили из гранатометов и пару гранат достало бешеную, объятую огнем машину, стреляющую во всё что движется. Машина заложила вираж, проехав мимо драпающего со всех лап меня, буквально в паре метров. Они пытались, ссыпая на себя куски строений, сбить пламя. Со всего размаху, танкисты ударились в милый домик в немецком стиле на краю нашей милитаризованной зоны. Стена треснула, но устояла. Мехвод явно не рассчитывал, что эти аккуратные домики имеет толщину стен метр, а то и больше.

Удар был сокрушительный. Массивную башню сорвало с погона и сдвинуло вперёд, пламя вспыхнуло и объяло весь танк. Я галопом понесся от машины. Никогда не доводилось видеть, даже на полигоне, таких смертельных таранов. Это была ошибка экипажа, но кто знал, что миленький домик делался с железобетонными стенами метровой толщины.

В процессе драпа ещё двух человек я стащил в траншею. Они были явно не в себе и не отдавали отчёта в происходящем. У первого не было обоих ног и было ещё несколько пулевых ранений, другой просто истекал кровью из носа и ушей, хотят больше повреждений не видел. Просто стащить в траншею и бежать дальше. Я занимался чем мог, но каждую секунду слушал своих кошек. Кошки дружно орали, но ничего внятного пока не говорили.

Бой превратился в собачью свалку. Решение атаковать внешников в лоб было тяжёлым, но, пожалуй, единственный правильным. Перевес в технике, как в те далекие годы, когда проходили великие танковые сражения, был на стороне противника, но знание местности и максимальные сближение нивелировали это преимущество. По всюду была горевшая техника, бегали люди, пули перепахивали землю. Все стреляли во всех. Даже самая лучшая броня ничего не может противопоставить выстрелу в упор, или отчаянному парню с гранатомётом.

Я бежал зигзагами, но в такую шуструю квази собаку ещё попробуй попади. Да и особого интереса я не представлял, потому-что обычно собаки бегают безоружным. Вбежал на позицию гранатометчиков. Здесь упал хорошего калибра фугас, и все были мертвы. Ящики с трубами были разбросаны повсюду. Много было пустых – отстрелянных. Пулемёту погнуло дуло и выдрало внутренности ствольной коробки, несколько человек разорвало в клочья.

Каково же было удивление, увидеть мои изделия. Самые экспериментальные, над которыми мы какой год ломали голову. Я и раньше встречал тут много агрегатов и вещей из моего мира. Очевидно мои товарищи находили лаборатории, и им удавалось немного поживиться. Но не склады точно, слишком мало вещей тут было. Как клиника очевидно, редко, но кое-что перепадало. Ударом по голове пришло осознание, чего мне орали кошки, а орали они о четвёртой колонне бронетехники внешников.

На краю сознания я увидел, как они неслись сюда. Вся колонна состояла из лёгкой колёсной брони. Это очень плохо. Быстрые БТР и броневики, и ещё какая-то техника с весьма странной посадкой экипажа, и в такой свалке понять точно было невозможно. Единиц двадцать всего, но ворвавшиеся на огромной скорости свежие силы могли повернуть ход сражения. Раньше почувствовать их я не мог, ведь они были очень далеко, а мои возможности сенса не безграничны.

Я давно собирался это сделать, только в моём мире это делали многомесячными курсами массажа и терапии, а придётся делать через силу. Выпрямляюсь, разламывая хитин и щёлкая костями в суставах. Кости хрустнули, но поменяли положение. Как-же больно и сильно гудит в спине. Ходить как человек я не буду, но поменять положение на вертикальное надо, хотя бы для одного выстрела. Хорошо хоть передние лапы с удлиненными пальцами ломать не надо, они и так нормально функционируют, а вот бедренными суставами и задними лапами пришлось похрустеть. Я теперь стал похож на плешивого вервольфа.

Сейчас надо сосредоточиться. Боль в нижней половине тела терпима и не должна отвлекать от главного. Я достал из деревянного ящика две трубы Ручных Противотанковых Огнемётов – именно так. Соединил. Можно и по одному, но вообще-то подразумевалась работа пары. В моём мире танки дошли до восьмого поколения, и мы мудрить с названием средств поражения у нас не стали, заменив одно слово и оставив аббревиатуру. Вначале были Ручные противотанковые гранатомёты – РПГ, потом реактивный пехотные огнемёты – РПО, а потом появились ручные противотанковые огнемёты – опять РПО.

Соревнование брони и снаряда перешло на новый уровень. Как только танки перешли за шестое поколение и получили активную защиту, пробивать их стало на порядок сложнее. Пришлось мудрить. Ракеты стали летать парами и тройками. Первая ракета имела заряд картечи и мощную фугасную часть, которая должна повредить активные системы защиты и по возможности детонировать модули динамической защиты, а вторая пробить броню. Были и системы с тремя и больше ракетами. Первая взрывала фугасную боеголовку вторя била кумулятивной струёй, а третья подло делала вираж и падала на башню вертикально. Да что-там, даже молчу, у самого примитивного гранатомета была тандемная боевая часть.

А у меня сейчас в руках было новое поколение танковой смерти. Безумный гений человека, о котором Родина узнает лет через пятьдесят после его смерти, придумал новую взрывчатку. Наши парни эти трубы использовали как обычные РПГ. Очень мощные для этого мира, но совершенно не по назначению.

Беру из ящика маленький цилиндрик. Этот цилиндрик отлитый из сплава палладия и платины. Кумулятивная струя бьет цилиндрик распыляя его на молекулярный уровень, второй заряд распыляет органическую взрывчатку. Без этой взвеси палладия и платины будет просто объёмный взрыв, а в присутствии таких катализаторов будет синтез. В адском пламени подгребая весь азот, до которого можно дотянуться, синтезируется крайне агрессивная и неустойчивая формула и уже это вещество взрывается. Именно азот, не кислород – азота в разы больше и соединение получилось активнее. Разумеется, наши бойцы даже не пытались эти цилиндры вкручивать.

Для чего собаке зубки? Для того, чтобы закручивать цилиндры платиново-палладиевых катализаторов динамического подрыва на термобарических зарядах, если собака не может сделать это лапками.

В этом изделии мы решили вообще отказаться от пробития брони в принципе. Взрывом рвало траки, отрывало катки, срывало с брони комплексы связи и активной защиты, детонировало модули динамической защиты. Срывало необитаемые башни, а куски манекенов в бронекапсулах, с оторванными руками и ногами, радостно мигали красными наклейками ударных перегрузок несовместимых с жизнью. Танки достаточно хорошенько струхнуть и не обязательно пробивать. Это я сейчас о танках восьмого поколения и в перспективе девятого. Здесь броня третьего поколения и ниже, четвёртого поколения буквально единицы.

В химии я не селён, это другие умники занимаются, а вот как синхронизировать мгновения подрывов, организовать доставку, и при этом сделать это устройство хоть немного ручным – это уже забота нашего КБ. Странное это было ТЗ с первых строчек. Площадью гарантированного поражения всех стоящих на вооружении и перспективных образцов техники потенциального противника значилась 2700 квадратных метров. Во как! Вы в русском языке хоть где-то ассоциативную группу в 2700 встречали? Двадцать семь соток. Это у маршала либо дача маленькая – всего двадцать семь соток, либо будка для собаки большая – аж две тысячи семьсот метров. Мы выполнили. Устройство сырое, но работает, а 2700 метров в квадрате это для нашего мира, для танков восьмого поколения.

Всё это вспоминал, пока собрал блок из двух труб и блока управления. Можно и по одной трубе использовать, но внешники уже в нескольких километрах, а спокойно пострелять мне не дадут. Еще пару минут потратил на синхронизацию и запуск блоков пуска. Всё долго, в ручном режиме, до оптимизации руки ещё не дошли, только рабочие образцы для испытаний начали делать.

Мне из трубного очень редко удаётся пострелять, хотя люблю, очень редко дают, мне по штату самому стрелять не положено. Колонна врагов меньше чем в километре за леском. Встаю в полный рост. Я сейчас как настоящий вервольф, со сдвоенным гранатомётом, только хвост не проникся моментом и виляет. Пуммм… Две ракеты ушли. Звук глухой, но очень громкий. У РПО всегда звук громкий, давящий. У нас ещё с хренадцатых годов прошлого века к каждому РПО беруши шли в комплекте, не удивляйтесь, так в деревянном ящике и лежали, труба и беруши.

За деревьями вспухло зарево. Через пару секунд спрессованная волна воздуха дала мне по груди и морде, выхватила и швырнула с позиции. Вот это ударная волна! Какие на хрен 2700 метров? Меня знатно приложило спиной. Сознание я не потерял, слишком прочные мы квазисобаки, чтобы нас можно было оглушить системой для уничтожения танков восьмого поколения. Но вот после такого полёта, немножко с закрытыми глазами полежать и отдохнуть явно надо.

Я немного задумался и понял, что мне приподняли морду и в открытую пасть льют живчик. Слух приходил постепенно и через гул прорывались слова: «Блохастый, ты опять с патронами игрался! Ты как человек встал! Что ты с гранатомётом сделал? Ты мурам одной гранатой целую колонну брони сжёг! Ты уродам кроме техники столько народа рядом покалечил, что они после взрыва драпать начали. Правильно Блохастый, в следующий раз ты их сразу ядерным долбани». Продолжая хлебать живчик, я слушал, не открывая глаз. Пока я тут лежал ударенным, муры и внешники начали отступать, бросая всё, и позорно бежали с поля боя. Мы победили.

Меня все обзывали героем, обещали кучи колбасы, жаренного, как я люблю мяса, самых крупных, волосатых и слюнявых самок. Сквозь кучу голосов услышал знакомый голос Бублика и мне ливанули в пасть ещё немного живца:

– Пей Блохастый, вот я давно Коржу говорил настоящую собаку завести, чтобы умная и служебная. Вот что ты с оружием опять сделал, или мы такие тупые?

Я набрал в грудь побольше воздуха и открыл глаза. Заменять синонимами слова с плевальными буквами не стал.

– Щенки вы ещё тупые. Вы РПО от РПГ совсем не отличаете? Там в ящиках с трубами цилиндры из сплава платины и палладия лежали. Это вас совсем не смущало? А их накручивать на ракету надо, они катализатор для синтеза органической взрывчатки. Это не гранатомёты с кумулятивными ракетами, а залповая система с термобарическим взрывом сверх высокой мощности. А ещё, этой трубой, как дубиной, по голове можно дать, наверняка череп проломит, – я как можно шире оскалился, изображая улыбку.

Молчали все. Как я обожаю эти квадратные покемоньи глаза и отвисшие до земли челюсти. Это именно те моменты, ради которых и живёт человек.

Глава 9. Пёс. Мир и патроны

Война прошла, и мы победили. Когда я летел от взрывной волны, то прочность квазисобак сильно переоценил. Уже вторую неделю лежу госпитале. Четыре ребра и обе задние лапы поломаны, а вместо немного полежать с закрытыми глазами и отдохнуть, я почти час провалялся без сознания. Уже могу немного ходить. В этом мире под действием живца кости срослись как у собаки. Ещё чуть-чуть ноют рёбра при вздохе, но они всегда заживают дольше чем конечности. Эти две недели около моей больничной койки побывало много народа.

Приходила Мальвина. Их расчёт орудия уничтожили чем-то огненным, и она вместе ещё с тремя женщинами в этот момент была в десятке метров от орудия. Они тащили ящик со снарядами, когда грохнуло. Те, кто был около орудия, сгорели мгновенно, а она получила ожоги всего тела и теперь щеголяла обгорелой коркой вместо кожи. Чёрные лопающиеся куски выгоревшей до мяса плоти сочились из разломов красноватой сукровицей. Она держалась спеком и лошадиными дозами обезболивающих. Волос, ресниц и части ушей не было. Когда она вошла, я её сразу узнал по голосу и платью, но теперь уже мне захотелось ойкнуть, и закрыть пасть лапами, как это она обычно делала при виде меня.

«Привет, Блохастый! – сказала Мальвина заходя ко мне в палату и улыбаясь во весь рот, – Мы теперь с тобой совсем родственники. Чарлик меня тоже сразу не узнал».

Когда я заговорил, местные «молчи-молчи» подсуетились, и весть о говорящей собаке дальше нужного круга людей не пошла. Оказывается, тихушники есть везде, даже в такой анархической банде как наша, и имеют очень приличное влияние, раз смогли так быстро отреагировать на мою выходку. Всех участников предупредили, что секрета вобщем-то нет, но и болтать сильно не надо.

К моему удивлению, руководство объединенной группировки нашего стаба и Свободы было уверено в моей разумности. Да, на то что я заговорю они не рассчитывали, но строили планы попытаться со мной навести контакт. Придумать подобие письма или счёта, может более усовершенствовать систему знаков. Моя система гавов и стоек вполне их устраивала, но хотелось чего-то более информативного, и разумеется просто интересно узнать что-то о расе разумных собак. Это я без шуток. Так мне и сказали.

В стиксе может быть всё что угодно. Книжные эльфы лазят по деревьям и поют песни, хозяйственные гномы отращивают бороду, воруют всё что не прибито гвоздями, а затем тащат себе в подземные пещеры, и при этом пьют пиво, орки скачут на волках и похищают женщин и из соседних людских поселений, с целью в последующем оных обесчестить. Чем занимаются разумные собаки пока непонятно, но конкретно эта собака крайне полезная, и пришлась как нельзя кстати, заменив собой целое подразделение сенсов. Когда мы немного пообщались, и они узнали обо мне и о моей специализации, то радостно тёрли ладошки в ожидании моего выздоровления, что-бы отправить меня на восстановление народного хозяйства. Это я тоже не шучу.

После боёв потери были ужасающие. Мы потеряли почти половину людей, вся техника, так или иначе, была либо уничтожена, либо повреждена. Врагов добили почти всех. Уцелели только самые шустрые, которые побросав всё, побежали на свою базу, под защиту оборонительных комплексов. Раненых добивали, пленных внешников подвешивали за ноги, не забывая снять с них противогазы. Пленных муров завозили подальше в лес, где прикручивали к деревьям с помощью шуруповёртов.

Не смотря на все потери, наша группировка оказалась одной из самых богатых и вооружённых в этих местах. Надо немного скорректировать терминологию. Когда я говорю о уничтоженной технике, то имею ввиду выгоревший до основания танк с сорванной с погона башней или такой-же БТР. Это максимум. В большинстве случаев разрушения и того меньше, например, перевёрнутый фугасом БМП с сорванным мотором или танк с пробитой бронёй и уничтоженным внутри экипажем, внутренней механикой и электрикой. В нашем мире никому в голову не придёт его чинить, но это стикс. Это в нашем мире бронетехника, выгоревшая до основания, идет в утиль. Стикс нам не посылает только непосредственно боеприпасы и бронекорпуса. Каждый день сюда кидает тысячи бульдозеров, экскаваторов, тягочей, тракторов и колёсных кранов. Они выступят донорами для выгоревшей до основания брони. Таких повреждений, как разорванный ствол или разломанный на куски внутренним взрывом корпус были единицы, а всё остальное можно взять с гражданской техники. Траки, моторы, катки всё можно приспособить. Даже если ствол орудия побывал в пожаре, он возможно потеряет некие свойства, но останется вполне боеспособным, а все остальные детали легко сделать и на месте. В станках, металлах и инструментах недостатка нет. Для создания танка, в этом мире не хватает только непосредственно ствола и самого бронекорпуса.

Ко мне приходила большая делегация военно-начальников среди которых был и Корж. Он по праву занял пост главы штаба нашего посёлка и место в генеральном штабе объединения. После победы, к Свободе помимо нас примкнуло ещё несколько стабов стронгов. Мы теперь были силой и контролировали нешуточную территорию. Мой товарищ рад был меня видеть, хотя немного сожалел, что я поменял статус с его служебной собаки, которой он гордился, на человека в собачей шкуре.

Приходили и другие парни, которые были посвящены в тайну моего происхождения. Около моей койки толпилось куча народа. Они краснели и ржали в голос, когда я им рассказывал на какие ухищрения приходилось идти, чтобы обучить их моей системе распознавания. Самые красные морды были в части рассказа, когда я объяснял, что для их обучения использовал те-же методики, что и учил своих собак в том мире. Приводил примеры. Теперь они пересмотрели свои взгляды на происходившее. Я в захлёб рассказывал, расплёвывая слюни, как это тяжело учить уже взрослого щенка человека, и сколько надо терпения, пока он начнёт понимать команды, а бойцы ржали ещё больше, тыкая в друг друга пальцами. Смешно услышать, каким тупым ты выглядишь, с точки зрения собаки, и как мне приходилось их натаскивать на мои сигналы.

Вскоре, после выздоровления, мне нужно было уезжать. Мне поручили работу в центральном стабе Свободы. Перед отъездом я покрутился по окрестностям. Всё поле боя было покрыто корпусами разбитой техники. Её круглые сутки таскали тягачи к нам на стаб и сваливали как попало. Сюда же пригоняли гусеничную технику для последующей разборки. Выходить далеко было небезопасно. Своих погибших похоронили на перегружаемом кластере – кладбище, а трупы муров после мародёрки отволокли подальше. Вокруг поля боя выставили ограждения из колючей проволоки и бетонных блоков. Прикрученные в лесу муры и выброшенные трупы на некоторое время заняли большинство заражённых едой, но всё равно, десятки шустриков, ежечасно, прибывали на место, пропитанное кровью сотен погибших. Они лезли со всех дыр. Их отстреливали, а трупы выкидывали за ограждения, но постоянно множество тварей ухитрялось просочиться сквозь охрану, и с одуревшим видом бегало между разбитыми корпусами и скакало через воронки и траншеи. Милые бетонные домики чинили и красили после осады, жизнь входила в своё русло.

По прибытии на стаб Свободы, меня взяли в оборот и сразу окунули в гущу производственных проблем. Основу мощи свободовцев составляли патроны. Огромные ресурсы разного типа боеприпасов давали их борьбе со всем мировым злом, неплохой шанс на победу. Здесь никто не надеялся на ксеров, хотя и они были в наличие. Я оказался в огромном ангаре, где перезаряжали патроны. Руководила всем этим Азазелла. В соответствии с классической литературой я думал, что это парень, но немножко прислушавшись, понял, что вовсе нет. Женщина, помешанная, как и все здесь, на стволах, хорошо понимающая толк в оружии, устроила целое настоящее производство на территории наших союзников. Недалеко перегружался огромный, невероятного размера кластер и абсолютно пустой. Это был военный полигон.

Очень редко на полигон заносило взвод-другой парней с потёртыми автоматами и цинком патронов, или десятка два пузатых дядек в милицейской форме с табельными ПМ и парой сотен патронов на всех. Но это бонус, главным были гильзы. У наших братьев по оружию водилось несколько слабеньких ксеров, но их рук хватало чтобы сделать капсюль. Кроме того, капсюли можно было выменять или награбить из охотничьих магазинов, а дальше всё просто. На полигоне, целыми лопатами в вёдра грузили гильзы самых разных калибров от 5.45 до огромных 12.7, валявшийся здесь просто грудами. Десятки тысяч гильз покрывали толстым слоем всё пространство огневых точек. В капонирах валялись стреляные гильзы от орудий самых разных калибров и размеров. Вдоль расквашенных, изрытых траками дорог можно было собирать поддоны для танковых выстрелов и гильзы от тридцаток. Земля вокруг учебных мишеней на треть состояла из сердечников.

Моё сердце сжимало от ностальгии и предвкушения любимого дела. Я радостно бегал между раскрасневшихся от физической работы парней, грузивших лопатами в вёдра гильзы, и таскавших их в большой жбан в кузове грузовика. Совсем по-иному мой собачий нюх вдыхал любимые запахи. Я как будто знал историю этого места на полгода назад. Там несколько дней назад вели огонь из автоматов пара другая взводов солдат, а там стреляли из орудия, чисто для галочки, сделав пару выстрелов и долго после этого сидя на бруствере и со вкусом поедая ИРП. Тут проехало нечто, ведя шквальный огонь из скорострельных пушек, усыпая дорогу слоем гильз. Я сунул нос везде где мог. Очень удобно быть сенсом и иметь нос собаки. О приближении чужих или заражённых я знал за ранее, поэтому пока парни были заняты погрузкой я, виляя хвостом, бегал по окрестностям.

Следующие несколько дней мыли пули. Я серьёзно. Трактор, то срезая пласты почвы, то роя глубокие ямы, грузил грунт в нечто, похожее в устройство для золотодобычи. Мелкая почва отсеивалась, а разделённая по фракциям более крупная добыча отправлялась уже к бандам сортировщиков. Чего тут только не было. Полигон был матёрый, с богатой историей. Затем, из ручных моек высокого давления добыча промывалась и раскладывалась на просушку. Особо ценная протиралась от влаги руками, с помощью тряпок. Все трудились самоотверженно, и работа кипела.

Я половину времени таскался за Азазеллой, которая рассказывала о тонкостях работы и давала посмотреть, а для маскировки, при людях, и понюхать особо ценные образцы. Затем вместе с собранным сырьём перебирались в цеха. По-другому это не назвать. Просторный ангар, где стояло несколько машин разного назначения.

– Смотри Блохастый, так мы чистим высушенные гильзы, – и она показала на аппарат в виде большой бочки со сжатым воздухом и шариками похожими на стирательную резинку. – Мы тут гильзы до зеркального блеска начищаем, а затем продувка, а дальше по технологической цепочке.

В ангаре работали по сменам, в обязательном порядке отрабатывая положенное количество часов. Многие бойцы меня прекрасно знали, и с огромным удивлением наблюдали, как аж сама Азазелла водила меня от одного оборудования к другому, и активно жестикулируя, рассказывала мне как тут всё устроено. Я таскался хвостиком, нюхал и по долгу наблюдал за работой приспособлений, усевшись на задницу и по привычке скребя роговые пластины за ухом задней лапой. Мысли: «Чего это вообще сейчас происходило?» и «Что такое курила Азазелла, раз она Блохастому такую лекцию о пользе патронов вдуплила? Я тоже такое курить хочу.» – читались на лицах бойцов.