Текст книги "Засланец"

Автор книги: Герман Гагарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Эй-эй! Бор! – солдат выставил указательный палец. – Не сильно мелькайте на улицах.

– А что? – осведомился Боров.

– Скилла ищем, – пояснил солдат. – Ориентировочка пришла. Вечером, говорят, видали ублюдка в районе доков. Вы на скилл не очень-то похожи, но смотрите, чтоб под горячую руку не попасться.

– Схитили кого? – поинтересовался Бор.

Я насторожился: мне было непонятно, что Боров имеет в виду.

– Упаси Ктулба! – отшатнулся солдат; у меня же в голове возник образ верховного божества железноголовых – клубящегося Ничто в центре пирамиды. – Если такое случится, то днями и ночами придется стоять на посту. И премиальных не увидим, как переплетница – дневного света.

– Лады, Кунс! Спасибо! – кивнул Боров.

А солдат извернулся и звонко шлепнул Миру по заду. Бор заржал, я – тоже, чтоб не сильно отличаться.

Мы вышли за пределы освещенного прожекторами пятачка. Сразу стало тоскливее и холоднее. Громко шуршала снежная крупа, покрывая полотно дороги скрипучим настом. Заныл вдали гудок речного суденышка. Стаи шерстней, рыщущих по болотам, ответили ему тоскливым воем.

– Оно вам надо было – ржать? – решила высказаться Мира. – Ну, Странный – с ним все понятно. Но ты, Бор! Так тебе никогда не жениться…

– Да брось, малая, – отмахнулся Боров. – Тебе ли обижаться на такую пустотень… Не в первый раз ведь!

– Я не обижаюсь, что он мне по заднице залепил. Мне обидно, что ты зубы скалишь. А потом целоваться-обниматься ему подавай.

– Не, а что ты хотела? – пожал плечами Боров. – Если бы я забил Кунсу в пасть его каску, далеко бы мы не ушли. А потом прилетели бы винтокрылы и пожгли бы деревню Деда.

– Все равно – жижинкожор! – выкрикнула Мира. – И руки ко мне больше не тяни, а то укорочу до плеч!

Дальше эти двое шли насупившись и молча, что меня вполне устраивало. Терпеть не могу сцен. Виду я, конечно, не подам, но после страстей, кипевших в гареме падишаха Сципиона и Прилежащих планет, на выяснения отношений подобного толка у меня аллергия. Хочется взяться за огнемет и выжечь – виноватых ли, правых ли. Иметь такие порывы – недопустимая роскошь для агента, поэтому маска бесстрастности всегда на мне.

Потом я понял, почему этот окраинный городок называли Котлом. Мы обошли череду сопок, испещренных параллельными бороздами, и первым делом увидели кирпичные трубы. Их было не меньше десяти. На фоне черного неба источаемый трубами дым выглядел белесой завесой, неподвижным облаком застывшей над приземистыми постройками. Тускло мерцала река, названная непонятно почему Беспутной – фосфоресцировали микроорганизмы, льнущие к поверхности, потревоженной мелкой волной. Скрипели рангоутом несколько десятков малых парусных и паровых кораблей, стоящих у причалов.

Цивилизация!

На Земле уже забыли запах угольного дыма и звук трепещущих парусов. На Земле моря и реки светятся от радиации, а живут в них чудовищные мутанты… Да мы по сей день не знаем, что там обитает!

– Впереди еще один пост, – сказала Мира обыденным тоном, как будто и не думала дуться на меня и на Бора.

– Уже унюхал, – откликнулся Боров.

Из-за груды строительного мусора, над которой возвышалась покосившаяся водонапорная башня, вышли трое солдат.

– К Карру? – спросил старший, небрежно нацелив на нас автомат.

Боров подтвердил.

– Оружие разрядить, – распорядился тогда служивый.

Мы с Боровом послушно взялись клацать затворами карабинов, ловя в ладонь вываливающиеся патроны и распихивая их по карманам.

– Проходите, – оценили наши старания солдаты.

Слева и справа потянулись безликие постройки промзоны. Деревянные заборы, беленные известью. Открытые площадки, на которых складировались бревна, доски, присыпанные снегом горы угля, а порой – просто всякого хлама. Люди почти не попадались. Лишь сонные дворники в смердящих тулупах из кожи стрекунов, в обнимку с метлами и лопатами, расползались в этот ранний час по улицам и закоулкам.

Я посмотрел на небо: оно было темным. Сквозь плотные тучи проникала толика рассеянного света Бриарея и его лун. Солнце все еще пряталось за газовой тушей гиганта.

Какой-то стриженный под горшок мальчишка выскочил нам навстречу. Он нес в охапке дрова и что-то напевал. Увидев лесных людей, мальчишка развернулся на сто восемьдесят градусов и рванул от нас как ошпаренный. Мира звонко сплюнула и приосанилась. А вот Боров беспокойно вертел головой и раздувал ноздри.

Часы на башне ратуши разразились немелодичным звоном. На их циферблате было сорок три деления.

Боров повел нас в обход главной площади, на которой я заметил солдат и полицейских. Блюстители правопорядка тоже носили железные каски, но, в отличие от армейских, были облачены в теплые комбезы и полушубки.

В окнах лавки Карра Ящера горел свет. Перекупщик времени не терял. Начинал работать спозаранку, а может, не спал вовсе. Над массивными двустворчатыми дверями была прикреплена решетчатая спираль из хромированной стали – то ли галактика, то ли раковина исполинского моллюска. Непонятно, для чего эта штуковина могла служить Сверчкам, зато она прекрасно работала на Карра Ящера. Стоило взглянуть на спираль, и становилось понятно, что в этой лавочке вам не предложат купить еду, одежду или оружие.

Возле дверей ошивался парень в кожаной куртке, солдатских брюках и берцах. В руке он вертел нож-мотылек – точь-в-точь такой же, какой прятала в рукаве Мира.

Бледное лицо и темно-красные прыщи, пустой взгляд и лиловые круги под глазами. Если бы я встретил такого в пыльной Генезии, то решил бы, что передо мной пропащий грезоман, вор и, быть может, убийца. Во всех мирах печать Каина метила этих людей одинаково.

Парень с презрением поглядел на трех дикарей. Впрочем, когда он сфокусировал зрачки на Мире, его кадык непроизвольно дернулся. Молодой человек нехотя уступил нам дорогу, вальяжно отошел на пару шагов, не сводя с нас глаз.

Боров толкнул дверь. Ухнул голосом ночного зверя сигнальный механизм, привинченный к притолоке. Пахнуло в лицо горячим воздухом, насыщенным самыми разнообразными запахами: пота, железа, бытовой химии, неизвестных мне специй.

В этих стенах Тень бывал часто. Гораздо чаще, чем где-либо в Котле-на-Реке.

Я осмотрелся.

За застекленным прилавком никого, но сбоку, на табурете сидела рыжая девушка – ровесница Миры – и протирала ветошью кособокий конус из прозрачного материала. На прилавке чего только не было: устройства или фрагменты устройств Сверчков – и сложные, и донельзя примитивные на вид, в том числе – «букеты роз» нескольких сортов. Хрупкие на вид изделия причудливых форм – произведения искусства? детские игрушки? топливные элементы? или же какие-нибудь квантовые процессоры? По обе стороны входной двери стояли безликие манекены, увешенные всяческими безделушками, – мелкими артефактами на цепочках, с браслетами, в которые были впаяны, порой совершенно безыскусно, детали древних механизмов. Даже вместо полки для цветов в горшочках Карр использовал покрытую иероглифами металлическую пластину.

На Земле одна сотая из того, что я увидел в лавке Ящера, стоила бы состояние. Даже больше – стоила бы небольшой, но яростной межкорпоративной войны. А здесь это были лишь безделушки-побрякушки без особого смысла. Испокон веков известно, что гвозди можно забивать и микроскопом. Вот местные забивали гвозди, резали бумагу, привораживали и оберегали себя от сглаза при помощи «микроскопов» и «айподов» Сверчков.

– Господин Карр! – позвала рыжая, не отвлекаясь от работы. – Добытчики пришли!

Зазвенела занавеска из стеклянных бус, а может, и микроартефактов, скрывающая дверь в смежное помещение. За прилавок встал сам хозяин.

Этот немолодой и грузный человек страдал болезнью кожи – его руки и нижняя часть лица были покрыты красноватой чешуей рептилии. Возможно, это какая-то форма рака. И возможно, последствие многолетней работы с артефактами. Болезнь высушила и укоротила губы, они совсем не прикрывали кривые зубы Карра, из-за чего те торчали наружу. Желтоглазый, с неаккуратно зачесанными на лысину редкими волосенками и крошечными ушами. Страшный, как чудовище из ночного леса.

Ящер.

– Ммм… – без интереса протянул он. – Принесли чего?

Боров выложил на узкий верстак, что располагался под прямым углом к прилавку, нашу добычу. Мира отошла к ближайшему манекену и стала перебирать амулеты на цепочках. Карр надел очки с круглыми стеклами, неторопливо натянул на обезображенные руки освинцованные перчатки. Потом заглянул мне в глаза и прощелкал зубами:

– А ты кто?

Лесные люди и железноголовые не отличались по фенотипу. Собственно, это были даже не разные расы. В моем понимании на Дожде прошлое смешивалось с настоящим. И быть может, – с будущим. Поэтому в меру грязный человек в дикарских обносках, с лицом, заросшим неопрятной бородой, выглядел как лесной человек и, следовательно, был лесным человеком. К тому же он пришел вместе с лесными людьми, а те всегда безошибочно распознают своих и чужих.

– Я живу в деревне Деда, – ответил я и шмыгнул носом. – Теперь…

– Да?.. – Карр взял двумя пальцами «букет роз», повертел его перед глазами. – А как ты оказался у Деда? Ведь не со Жнеца свалился?

Этот человек работал с Тенью. Причем – долго и продуктивно. У меня возникло подозрение, что Карр проведал о Крогиусе гораздо больше, чем полагалось. Казалось, он увидел что-то, связывающее меня с Тенью. Знать бы только – что…

– Э-э-э… – промямлил я, почесав бороду. – Со Жнеца?..

Быть может, лесному жителю это предположение могло показаться смешным, но я решил не ухмыляться, чтоб не показать чересчур хорошие для дикаря зубы.

– Мы кличем его Странным… Охотник плохой, стреляет мимо, но силен, как пещерный осьминоход, – наврал обо мне с три короба Боров.

Он хотел добавить что-то еще, но тут рыжая заверещала:

– Эй-эй! Ну-ка, не тронь браслет!

Мира, пристыженно опустив глаза, вернула на запястье манекена тоненькую полоску металла, которую так и не успела спрятать в рукаве.

Ящер обиженно запыхтел и снова переключился на нашу добычу. Осмотрел «букеты роз», проверил, работают ли на них лазеры. Боров переминался с ноги на ногу, ссутулив спину.

– Это что? – спросил Карр, указав на кругляш, который солдат Кунс назвал приблудой от карбюратора.

– Нашел возле гнезда светоносов, – ответил Боров.

Торговец сухо хмыкнул. Он протянул было к кругляшу руку, но передумал. Подхватил приблуду щипцами, поднес к свету. Затаив дыхание, оглядел со всех сторон. Поднял очки и осмотрел, щуря янтарные глаза, еще раз. Несомненно, Карр заинтересовался штуковиной.

Но, к нашему удивлению, торговец что-то с досадой прошипел, покачал головой и отложил кругляш в сторону.

– Нет, это не возьму, – сказал он скучным голосом.

– Почему? – насупился Боров.

– Оно ничего не стоит, – Карр выдвинул два ящика из-под верстака. Ящики были заполнены каким-то ржавым, грязным хламом. – Видишь, сколько накопилось? Никто не берет. Зачем мне нужна еще одна бесполезная вещица? – он содрал с рук перчатки. – А световые дорожки возьму, да. Они годные. Семьдесят.

Мира выпустила из рук связку цепочек с амулетами. Амулеты звонко клацнули, ударившись о пластмассовую грудь манекена.

Бор открыл рюкзак и потянулся к ненужному торговцу кругляшу.

Через минут пять мы вышли наружу. Снегопад прекратился. На улицах стало заметно больше людей. Парень в кожанке все еще околачивался неподалеку, нож-мотылек он спрятал.

– Слава Молчаливым, все худо-бедно, – подвел итог Боров. Осмотревшись, он вынул из кармана горсть монет, вырученных за «букеты роз». Трясущейся рукой – вот скряга! – отсчитал пять медяков и сунул мне в ладонь. – Заслужил.

– Куда теперь? – я сжал свой гонорар в кулаке. – В лес?

– Нет, – мотнул головой Боров. – Отоспимся и отдохнем. Весной, на рассвете, вернемся в деревню.

Услышав это, Мира тихонько охнула и крутанулась, точно танцовщица из стрип-грезы. Перспектива задержаться в Котле-на-Реке ее явно радовала. Да и мне не мешало осмотреться в городке. Здесь можно найти какие-нибудь следы Дэна Крогиуса.

– Надо идти в ночлежку «Усталый матрос», – сказал Боров. – Людям вроде нас там никогда не отказывают в крыше над головой. Это в районе доков, на другом конце города.

Глава 7

Тень скользит по поверхности. Крот проникает глуб же…

Сквозь щель в незадернутых занавесках проник зеленоватый колючий луч.

Это Снег, малая луна Бриарея, неограненный ледяной алмаз, – мешает мне спать. Я отворачиваюсь к стене, но сон не возвращается.

В комнатенке душно. На соседней койке храпит Боров. Мира, притиснутая его тушей к облезлым обоям, тонко попискивает во сне. Для них эта конура – роскошный номер-люкс.

Замызганное окно. Чуть теплый радиатор парового отопления. Железная койка с тощим матрасом. Постельное белье воняет хлоркой. Подушки набиты свалявшейся ватой. Умывальник и унитаз в туалете в конце коридора. По сравнению с тростниковой хижиной в лесу – дворец.

Мира не скрывала щенячьего восторга. Бор, хотя и корчил из себя бывалого, оглядывал «апартаменты» с гордостью богача: что он знал в своей жизни, кроме лесов, болот и шахтерского барака? Я же делал вид, что мне на все наплевать. И не в таких хоромах живал, что, в общем, было правдой. Боров с Мирой, глядя на то, как я, брезгливо оттопырив губу, стелю себе постель, обиженно фыркали: подумаешь, какая цаца! Образ бывшего чернознаменника, завсегдатая солдатских борделей в Солнце-на-Восходе, похоже, окончательно утвердился в их головах.

Приблуда в мешке Борова не давала мне покоя. Я же видел, какие глаза стали у Карра Ящера, когда Бор выложил перед ним эту штуковину. И манипуляции со щипцами неспроста. Будь кругляш в самом деле хламом, торгаш прихватил бы и его вместе с остальной добычей. Не зря же он выложил за «букеты» семьдесят чеканов – более чем щедрое вознаграждение. Похоже, за этой щедростью что-то крылось. Ящер не хотел оставлять находку Бора у себя, но при этом она его явно заинтересовала.

Мешок с приблудой висел на вешалке возле двери. Сна все равно не было ни в одном глазу, и я решил осмотреть находку.

Стараясь не слишком скрипеть половицами, я подошел к вешалке, вытащил из рюкзака кругляш. Штука оказалась массивной и чуть теплой. Она мягко фосфоресцировала в темноте, но не фонила. Конечно, никакая это не деталь карбюратора – еще один технологический узел Сверчков, и, возможно, действующий.

Разглядывая приблуду, я впервые подумал, что и Навигационная Карта, которой владеют земляне, может оказаться лишь узлом гораздо более сложного устройства. Все, что я увидел на Дожде, и то, о чем повествовали мне неутомимые личинки Тени, свидетельствовало о высокой степени автономности машин Сверчков. Их создателей не существует уже миллионы лет, а квазиживые машины продолжают функционировать и даже поддерживать популяцию. А возможно – и эволюционировать. Бессмысленная, бесцельная эволюция, но разве биологическая эволюция – не бесцельна? Во что бы то ни стало передать в грядущее генетический код – читай: принципы конструирования и последующего функционирования – вот и весь смысл…

Послышался шорох, дохнуло морозным ветром. Я сунул кругляш обратно в рюкзак и быстро обернулся. У окна стоял человек. Стараясь не терять его из виду, я покосился на койку Борова. Сладкая парочка продолжала храпеть и попискивать. Откуда же взялся еще один постоялец в нашей комнатенке? Я шагнул к нему, он отшатнулся. Всколыхнулись занавески. Окно оказалось открытым.

– Кто ты? – спросил я шепотом.

– Хтор, – ответил он.

Алмазный блеск Снега скользнул по его лицу: сверкнули совиные глаза в обрамлении серого пуха. Скилл!

– Что тебе нужно?

– Я скрываюсь.

Это о нем, наверное, говорил рядовой Кунс на заставе… Скилл, соплеменник Тины…

– Почему ты решил, что здесь тебя не выдадут?

– Эти – спят! – Он показал на ложе дрыхнувших голубков. – А ты – не они.

Исчерпывающая информация.

– Чем же я отличаюсь от них?

– Тем, что ты не человек.

Так, так… Не успел и шагу ступить…

– Допустим, – процедил я. – Но почему ты решил, что я не позову полицию?

– Потому, что я тоже могу позвать полицию.

Скилл произнес это ровным, безучастным тоном, но я расслышал в его голосе нотку иронии. И в самом деле, я – в его руках, он – в моих. Мы оба в одной лодке.

– Хорошо, Хтор, – отозвался я. – Что я могу для тебя сделать?

– Спрячь.

– Лезь под койку.

Он не заставил себя ждать. Легкий шорох, и в «люксе» все как будто по-прежнему. Я постоял несколько минут у открытого окна, вдыхая морозный воздух, потом притянул створки и вернулся в постель.

Беглец лежал под койкой тише мыши. Кажется, даже не дышал. Правда, скрежет пружин заглушал и более громкие звуки.

Я невольно вспомнил Тину и наши с ней ночи. С женщинами мне не везло. Видимо, они интуитивно угадывали во мне модификанта. Скоротечные связи утомляли. Правда, всегда можно спуститься в Тоннельный город, где найдутся развлечения на любой вкус, но… Для призрака, которого никто не ждет, родина становится абстрактной идеей. За нее можно бороться, за нее можно даже умереть, но любить нельзя… Призраку по кличке Дым не к кому было возвращаться. Как ни странно, эта удивительная женщина, скилла, что-то пробудила во мне. Я еще не понял, что именно, но уже скучал по ней и тревожился за нее. Завтра расспрошу Хтора, может, он что-то знает о Тине…

…За окном стояла непроглядная темень, только отмахивала белыми перьями метель.

Мира и Бор сидели за столом, покрытым изрезанной клеенкой, гремели оловянными ложками в консервных банках. Завтракали.

Я сделал вид, что шарю под койкой в поисках ботинок, хотя сам вчера поставил их сушиться под батарею. Скилла под койкой не было. Ушел. О чем это я хотел его спросить?..

– Жрать будешь? – осведомился Бор. – А то идти пора.

– Бор обещал мне сапожки купить! Теплые! – радостно сообщила Мира, сияя вымазанными тушенкой щеками.

– Ага, из шкуры стыдливца! – отозвался Бор и заржал.

– Ты же обещал! – взвизгнула его подруга. – Шептал: сапожки куплю, не ломайся. Обманывал, что ли?!

Глаза Миры полыхнули дьявольским огнем, маленькая ручка с грязными обломанными ногтями нырнула за пазуху. Боров прекратил ржать, отодвинулся от стола.

– Ну-ну… не дури, девка, – пробормотал он. – Обещал – значит, куплю… Айда, прошвырнемся по лавкам…

Мира, настроение которой менялось, как погода весной, кинулась ему на шею.

Мы вышли из ночлежки, гордо именующейся гостиницей. Густо валил снег. Редкие фонари мутными полукружиями пятнали заметенную мостовую. Зевая и поеживаясь, мы двинулись вдоль улицы. Похоже, мы направлялись в Торговые ряды. Мне было все равно, куда идти. Я потерял нить поисков. Единственная надежда была на загребущие чешуйчатые лапы Карра Ящера. Ведь если моя интуиция чего-то стоила, этот пожираемый раком торгаш не упустит приблуды. И тогда ему придется кое-что рассказать. Тень-Крот регулярно покупал у Карра всякую мелочь. Если парни Ящера убрали Крота, торгаш скрыть этого от меня не сможет.

В отличие от прочих улиц Котла-на-Реке, Торговые ряды были щедро освещены. Мигали неоновые трубки рекламы, витрины сияли, как аквариумы, бегущие огоньки озаряли вывески. Мира мгновенно прилипла к витрине, где красовались женские сапожки.

– Вот эти хочу, Бор! – заканючила она. – Зеленые, с цветочками… Ну пожалуйста…

– Да они небось десять монет стоят! – заартачился Боров. – Зачем они тебе в лесу-то? Перед шерстнями выпендриваться…

– Ах ты! – возмутилась девица. – Как за сиськи хватать, ты тут как тут, а как сапожки купить, тебя не упросишь. Да лучше бы я со Странным легла, чем с тобой, жмотом!

– А-а-а, Жнец с тобой, – сдался Бор.

Он обернулся ко мне, сунул в руки рюкзак с кругляшом.

– Побудь здесь, – пробурчал сурово. – Куплю ей эти жижонкодавы. А то чиркнет ножичком по яйцам, с нее станется…

– Только быстро, – буркнул я. – Из-за твоих яиц я свои морозить не собираюсь. В кабак загляну, пивка выпью.

Бор кивнул и с обреченным видом поплелся за Мирой, которая уже шмыгнула в лавку.

Я приладил рюкзак на спину и потопал к ближайшему питейному заведению.

Но не успел сделать и десяти шагов, как ловкие руки сдернули с моего плеча карабин, а другие, не менее ловкие и сильные, впихнули в темный проулок. Я не сопротивлялся – все шло, как должно.

– Не рыпайся, дикарь, – сказал кто-то сиплым голосом и тычком в грудь отшвырнул меня к стене. К морозной свежести примешался запах перегара пополам с чесноком. – Сейчас мы прогуляемся в теплое местечко, и ты там развяжешь язычок… А не развяжешь – поможем!

В тусклых отсветах, проникающих с улицы, блеснул клинок «мотылька».

Ясно, прыщавый юнец верховодит среди подручных Ящера. За мной торгаш прислал всего троих: двое отрезали пути к отступлению, а третий выписывал клинком замысловатые фигуры перед моим носом. Выходит, Карр не считает меня особенно опасным. Очень хорошо.

– Я все понял, братва… Сделаю, что скажете, только не убивайте…

– Давай, шевели мослами!

Юнец оторвал меня от стены и пинком отправил вдоль проулка. Загребая подошвами снег, я двинулся в «указанном» направлении. Шли мы недолго. Скрипнула дверь, на снег выпал прямоугольник света.

– Сюда!

Я вошел в узкий затхлый коридор, оканчивающийся деревянной лестницей. Отворивший дверь громила, габаритами два на полтора, посторонился, пропуская меня.

– Патрик! – обратился он к прыщавому басом. – Хозяин велел тебе и твоим корешам ждать в «Осьминоходе»…

– Как скажешь, – пробурчал тот. – Дикарь – теперь твой геморрой.

Хлопнула дверь, отрезая нас от мороза. Громила быстро и профессионально меня обыскал, отняв все, что было, кроме мешка с приблудой.

– Топай наверх, – сказал он. – Хозяин будет с тобой говорить.

Я проворно вскарабкался по хлипкой, угрожающе потрескивающей лестнице. Охранник остался внизу. Достигнув верхней площадки, я оказался совсем в другом помещении.

В таких хоромах на Дожде я еще не бывал. Стены, обшитые темно-коричневыми деревянными панелями, хрустальные бра, формой напоминающие навершие «шланг-букета», красная с черными узорами ковровая дорожка, которая вела к двери, выкрашенной под цвет панелей. Я подошел к ней, нажал на бронзовую ручку в виде головы шерстня.

За дверью оказался кабинет. Первым делом бросились в глаза шкафы, плотно набитые фолиантами. В простенках между шкафами – плотно зашторенные узкие и высокие окна. Посредине – массивный письменный стол на гнутых ножках. Все скрывалось в полумраке. Включена была лишь настольная лампа, отдаленно похожая на Облачника. Ее синеватый свет выхватывал чешуйчатые лапы хозяина кабинета, лежащие поверх кожаного бювара.

– Садись, Странный! – проскрипел Ящер.

Я осмотрелся, нашел изящный, как и прочая обстановка, стул возле двери. Уселся, рюкзак с приблудой положил у ног.

– Выпить хочешь? – осведомился торгаш.

– Не откажусь.

Ящер нажал на звонок. Распахнулась вторая, не замеченная мной дверь. Вошла давешняя рыжая. Только по цвету волос и узнать, а все остальное – высокая прическа, брильянтовый просверк сережек в ушах, длинное вечернее платье в блестках – будто от другого человека. Величественной походкой Рыжая пересекла кабинет, поставила перед хозяином высокий стакан с чем-то белым, а мне поднесла запотевший бокал с золотистым пузырящимся напитком. Не сказав ни слова, она удалилась.

– Ваше здоровье, – пробормотал я и пригубил напиток.

По вкусу – игристое вино. Яда я не боялся, организм призрака способен нейтрализовать большинство органических токсинов. Меня пробовали отравить в гареме Стаффорда, а служба охраны лояльности Мерзлоты регулярно допрашивала граждан – в том числе и меня, рядового рудокопа, – предварительно наколов какой-то дрянью. Так что если Ящер задумал отправить меня на тот свет при помощи яда, он просчитался. Пулей было бы вернее…

– Целестинское трехлетнее, – произнес Ящер, будто угадав мои мысли. – Завидую. А мне можно только молочко. Молочко, и девку погладить по сладкому заду. Только погладить, ничего больше! Представляешь?

Я не стал отвечать. Чего это он разоткровенничался? Наверное, тоже решил, что пулей будет вернее.

– Все – артефакты, будь они неладны, – продолжал распинаться Ящер. – Мое благословение и проклятие. Сорок лет с ними вожусь. И ведь никогда не знаешь, какой сюрприз преподнесут. Кому здоровье подарят, а кому… как мне. Хорошо, что детей у меня нет. Сибилла, покойница, очень хотела мальчика и девочку. Да не получилось. И хорошо, что не получилось. Она бы не пережила, родись у нас скиллы.

Я по-прежнему молчал, понимая, что это не приступ слабости у немолодого, смертельно больного человека, – Ящер чего-то от меня хотел.

Неожиданно он брякнул стаканом о полированную столешницу, расплескав недопитое молоко. Резко подался вперед.

– Передай Кроту, парень, что я свой должок помню, – прошипел он. – Не надо приносить в мою лавку креагуляры, стохаторы и прочее. Я и так скоро сдохну, но не хочу окончить дни в расстрельной канаве!

Он задохнулся, схватил стакан и залпом осушил его.

– Обязательно передам, – сказал я. – Как только увижу…

Карр Ящер помахал рептильей лапой, будто уже выпроваживал меня, но я остался на месте.

– Тогда сделай это побыстрее, – проговорил он, справившись с приступом удушья. – Шляться по городу с креагуляром в мешке – ничего глупее и придумать нельзя. Да еще в компании Бора! Ты хоть видел, как он эту штуковину нашел?

– Видел… вроде… Он ее в грязи подобрал…

Ящер закатил глаза.

– О, Ктулба! – вздохнул он. – Стало быть, недавно ты в нашем бизнесе, коли не знаешь, что основные узлы Великой Машины под ногами не валяются. За них люди жизни кладут, понял? Свои, а чаще – чужие.

– А кто он такой, Бор-то? – с видом деревенского простака поинтересовался я.

Ящер хмыкнул.

– Нашел дурака, – сказал он. – Единственное, что я могу сказать… Держись от него подальше, если хочешь дожить до моих лет. Выйдешь от меня, дуй прямиком в порт. В столицу ходят разные суда, но тебе нужно то, которое не станут обыскивать.

– В столицу? – удивился я. – В Солнце-на-Восходе?

Карр воззрился на меня, как на идиота.

– Если Крот не перебрался на юг, к скиллам, – пробурчал он, – то где, кроме Ярмарки Теней, ты его найдешь?

Я вздрогнул. Благодаря личинкам мне было известно, что Ярмаркой Теней называли в столице нелегальную биржу, где торговали большими партиями артефактов, но впервые мне пришло в голову, что оперативный псевдоним Дэна Крогиуса созвучен этому названию.

Ладно. Во всяком случае, Ящер непричастен к гибели Тени, иначе к чему вся эта комедия? Главное, я узнал три важные вещи. Первая – следы Дэна нужно искать в Солнце-на-Восходе. Вторая – дикарь Бор не тот, за кого себя выдает. И третья – существует или существовала в прошлом некая Великая Машина, за узлы которой запросто могут убить. По крайней мере, торговец артефактами Карр, чья родня правит этим дымным городком, не желал связываться с невзрачной железкой, якобы подобранной дикарем в Роговом болоте.

– Последний вопрос, Карр, – сказал я, поднимаясь.

– Валяй!

– Какое судно станут обыскивать в последнюю очередь?

Хозяин лавчонки и по совместительству – богатейший человек города мелко затряс головой и заперхал. Я терпеливо ждал, когда Ящера отпустит приступ смеха.

– Паровую яхту мэра! – сообщил он. – Все, двигай. И чтобы больше я тебя здесь не видел!

Я подхватил рюкзак и вышел не попрощавшись. У лестницы меня окликнули. Я обернулся. Бесшумно ступая по ковровой дорожке, ко мне плыла Рыжая. И снова я удивился произошедшей с ней метаморфозе. В этой светской львице не осталось ни капли от той стервочки, которая караулила сокровища своего хозяина в лавке. В вытянутой руке Рыжая несла кожаный пояс-кошелек. Судя по всему, он был битком набит чеканами.

– Возьмите это, – произнесла она.

Я едва успел подхватить подарок. М-да, это не пять жалких монет, которые отслюнявил мне Боров.

Охранника внизу не оказалось. Насчет денег и патронов, отнятых при обыске, спрашивать не с кого. Хорошо, что Карр компенсировал конфискованное имущество… Я толкнулся в дверь – она была не заперта – и вышел в завьюженный проулок. В Торговые ряды возвращаться не стоило. Проще и спокойнее было выйти на Причальную улицу и по ней – прямиком до порта.

На углу безымянного проулка и Причальной мигала вывеска. Красные и зеленые неоновые трубки складывались в контуры спрутоподобной твари. На распашной двери красовался разрезанный пополам штурвал с гравировкой по медному ободу – «ОСЬМИНОХОД». Из-за двери раздавались громкие пьяные голоса, женский визг смешивался с простенькой мелодией. На крылечке топтался длинноволосый молодчик. К нижней губе его прилипла погасшая папироска. Завидев меня, молодчик выплюнул окурок и юркнул в кабак.

Ага, похоже, это один из парней прыщавого Патрика. Конечно, Ящер меня отпустил и даже денег дал, но слуги не всегда послушны своим господам: милостив царь, да не милостив псарь…

Не мешкая, я завернул за угол и припустил вдоль Причальной улицы. Здесь не было празднично освещенных лавок и дорогих кабаков. Фонари горели через один. Покосившиеся домишки смотрели на мостовую темными окнами. Улица шла под уклон. Впереди блестела Беспутная. Портовые краны металлическими богомолами склонялись над черными коконами барж. В порту работа шла круглые сутки, даже странная ночь-зима не могла стать помехой. Богатая колония – промышленность, транспорт, изыскания, тайны… Поколению земных колонизаторов будет на чем основать свое процветание. Дело за малым: обеспечить саму возможность колонизации.

Темная фигура отделилась от серой стены.

Так, началось… Только на этот раз я простачка разыгрывать не собирался.

Человек вышел под фонарь. Он хотел, чтобы я увидел его лицо.

– Хтор?

– Да, – отозвался скилл.

Вид он имел неважнецкий. Серый пух вокруг глаз поредел, лицо осунулось. Одежда выглядела так, будто он не снимал ее много дней, ночуя в подвалах, на трубах теплотрассы и в угольных бункерах. Вчера ночью я этого не заметил, да я особо и не приглядывался к наряду скилла. Но, что странно, от Хтора не воняло. Мне знаком запашок обитателей мусорных гор в Генезии, но от Хтора не разило. У него словно вообще не было запаха.

– Все еще скрываешься?

– Меня ищут, – тем же безразличным голосом отозвался скилл.

– Извини, сейчас у меня нет даже койки, – попробовал пошутить я. – А почему тебя ищут?

– Я расскажу, если поможешь.

Заманчивое предложение. Только чем я могу помочь? Дать денег? Куда он с ними пойдет, если вся полиция и солдатня стоит на ушах?

А куда пойду я с креагуляром в рюкзаке?

– Давай за мной!

Я продолжил путь, не интересуясь, последовал ли Хтор за мной. Куда ему деваться…

Никакого определенного плана у меня не было. Только прозрачный намек Ящера насчет личной яхты господина мэра. Призраки действуют по обстоятельствам. И чаще всего – успешно. Случались, правда, и оглушительные провалы, вроде моего на Сципионе…