Название книги: Свидетель

Книгу «Свидетель» Герман Дробиз считает своим отчетом за сорок лет писательского труда, а потому собрал воедино произведения всех прозаических жанров, в которых работал в эти годы: психологическю прозу, сатирические и юмористические вещи, иронические новеллы, рассказы в жанре «фэнтези».

Отдельно хочется отметить вошедшую в сборник автобиографическую повесть «Мальчик. Фрагменты жизни», за которую в 2003 году автор стал лауреатом Всероссийской литературной премии имени П.П. Бажова.

Майя Никулина. За мальчика (Вместо рецензии).

Мальчик нам нравится с самого начала. Трогательный, одинокий, добрый, послушный, умный, некрасивый; маленький Гамлет, вечно сомневающийся, не способный действовать не рассуждая, но умеющий думать о себе и о других с уважением и печалью... Он любит своих прекрасных маму и бабушку, не совсем еще понимая, какое это счастье; он пишет стихи, и это его высокая тайна; его мучают ожидание и невозможность угадать великую судьбу... Но он пишет в расчете на нее и потому тайно чувствует себя избранником, созданным специально для того, чтобы проверить, “способен ли одиночка самостоятельно вырастить в себе то, что другим дано с рождения, догонит ли отстающий...”

С ним происходит все то, что и должно происходить с растущим и взрослеющим человеком: игры, друзья, первые книги, первая любовь, встреча с невыразимой красотой, переживание незаслуженных обид.

Мир не был к нему жесток — просто велик и сложен. Но жизнь кипела и была полна соблазнов и обещаний; и с бабушкиным любимым романсом “Быстры, как волны, дни нашей жизни, что день, то короче к могиле наш путь...” весело спорила другая песня: “Пусть дни нашей жизни, как волны, бегут, мы знаем, что счастье нас ждет впереди...”

Мир расширялся — комната, квартира, дом, двор, квартал, город, но ими не ограничивался. Мальчик знал, что есть другие пространства. Киев, например, откуда приезжала нарядная, благополучная тетушка, наконец, Москва, они там были проездом. Все дело в том, чтобы уехать в Москву, вырваться, отбросить, отринуть здешнее, домашнее прошлое — и ринуться навстречу судьбе.

Он никуда не уехал. Не смог оставить комнату с “варшавской” кроватью, печкой, письменным столом и бюро, хранящим запахи маминых лекарств. Не смог сжечь ту самую тетрадку со стихами: они были написаны маминой рукой. И еще. За стеной пела бабушка тот самый романс. Не смог, четко понимая, что, оставаясь, он отказывается от будущего: мог стать кем-то, а сейчас он — НИКТО.

Повесть писалась долго — с 1979 года по 2002-й, то есть, продиктована пафосом кризисного возраста, когда неудовлетворенность прожитой жизнью заставляет человека искать виновных и беспощадно судить и себя и жизнь как не оправдавших надежды.

Я давно знаю Г. Дробиза и долго не могла понять, почему он, умный, добрый, великодушный человек и хороший писатель (во всяком случае, имеющий что сказать людям, а это не так уж часто бывает), известен главным образом как юморист и сам принимает это как должное. Я нашла ответ, когда прочла “Мальчика”: в тот самый момент, когда он НЕ УЕХАЛ, то есть, уже находясь на старте, изготовив свою душу и тело к риску преодоления и скорости, он понял вдруг, что никакой беговой дорожки перед ним нет, нет даже пространства, где можно было бы бежать. Понял и то, что паника и слезы в такой момент равнозначны полной потере лица. И он засмеялся. Возможно, смеялся, пока не пришел в себя. Потом вошло в привычку.

Что удержало мальчика? Точно, не отсутствие воли, не душевная недостаточность; с ними-то как раз проще перебираться с места на место. Тогда, может быть, само место? Жилое, насиженное, обустроенное, спасенное от разрухи в страшном воюющем мире, согретое мамой и бабушкой, которые любили своего мальчика больше всего на свете. Или сама любовь, живое тепло, частью которого был он сам: изменить ему означало бы только одно — распалась связь времен. Он, как может, поддерживает эту связь: оставшись один в старом доме, живет по законам любви и семьи, старательно оберегая их убывающее единство — хранит старые вещи, переносит прах матери ближе к бабушке (так она хотела) — прах к праху, любовь к любви, только бы не было ущерба.

Я обмануться не дам,

на север, на север, на север!

К спокойным его холодам...

Или неизмеримые и непонятные мировые пространства:

Не знаю, уеду ли, сгину

на этом знобящем ветру,

скорее умру, чем уеду,

уеду, но раньше умру.

(Герман Дробиз)