Текст книги "История мистера Полли"

Автор книги: Герберт Джордж Уэллс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Я сейчас здесь сидел и предавался меланхолии, – кивая на бревна, сказал он.

По лицу девушки пробежало легкое облачко раздумья.

– В том, что мы с вами разговариваем, ничего плохого нет, – заметила она.

– Наоборот, вы делаете доброе дело. Может быть, вы прыгнете сюда?

Она подумала, посмотрела вниз на траву, на мистера Полли, огляделась вокруг.

– Останусь лучше на стене, – ответила она. – Нельзя нарушать правила.

Мистер Полли смотрел на нее снизу. Какая она была красивая! Какая у нее тоненькая, нежная шейка, какой милый, округлый подбородок, особенно милый, потому что он был виден снизу, какие прелестные брови и глаза, прелестные именно потому, что смотрели на него сверху вниз! Но, к счастью, подобная мысль в эту рыжую головку не приходила.

– Давайте о чем-нибудь поговорим, – сказала она, и на некоторое время воцарилось молчание.

Из своих любимых книг мистер Полли знал, что, когда герой попадает в подобное приключение, он должен проявить рыцарскую галантность. И это было ему как раз по вкусу.

– Увидев вас, – начал он, – я почувствовал себя странствующим рыцарем, что разъезжает по стране в поисках драконов, прекрасных дам и опасных приключений.

– Да? – воскликнула незнакомка. – Почему?

– Потому что вы прекрасная дама, – ответил он.

Ее лицо, чуть подернутое веснушками, запылало тем ярким румянцем, который бывает только у рыжеволосых.

– Чепуха! – сказала она.

– Нет, это правда! – настаивал мистер Полли. – И не я первый это говорю. Прекрасная дама, томящаяся в заколдованном замке, вернее, в заколдованной школе.

– Никакая она не заколдованная!

– И вот к замку подъезжает рыцарь, закованный в броню. Точнее говоря, закован его боевой конь. Этот рыцарь готов сразиться с самым страшным драконом и спасти вас.

Она весело рассмеялась, блеснув белыми зубами.

– Если бы вы только видели этих драконов! – воскликнула она, совсем развеселившись.

И мистер Полли почувствовал, что весь мир так же далек от них сейчас, как земля от солнца.

– Бежим со мной! – очертя голову воскликнул он.

Она на минуту смотрела на него серьезно, потом расхохоталась.

– Вы очень смешной! – наконец проговорила она, успокаиваясь. – Мы знакомы с вами всего пять минут!

– В средние века этого было достаточно. Я принял решение.

Он был счастлив и горд своим остроумием, но тут же ловко переменил тон:

– Хотел бы я, чтобы можно было принять такое решение.

– Как можно такие решения принимать!

– Можно, если видишь перед собой создание, подобное вам.

– Мы даже не знаем, как друг друга зовут, – заметила девушка, стараясь перевести разговор на менее опасную тему.

– Я уверен, что у вас самое красивое имя на свете.

– Откуда вы знаете?

– Так должно быть!

– Оно и правда красивое. Меня зовут Кристабел.

– Ну, что я говорил?!

– А вас как зовут?

– Менее интересно, чем я заслуживаю. Альфред.

– Я не могу вас так звать.

– Тогда зовите Полли.

– Полли? Но ведь это – женское имя!

На какой-то миг мистер Полли растерялся и сбился с тона.

– Какое уж есть, – тихо сказал он и готов был откусить себе язык, потому что сказанное было совсем в духе сестриц Ларкинс.

– Но зато его легко запомнить, – поспешила на выручку Кристабел.

– Мне знаете, что любопытно? – сказала Кристабел после минутной паузы. – Для чего вы ездите на велосипеде по окрестностям?

– Езжу, потому что мне нравится.

Пользуясь своим небольшим жизненным опытом, Кристабел пыталась отгадать, к какому кругу он принадлежит. Он стоял, опершись одной рукой о стену, и, задрав голову, смотрел на нее, обуреваемый самыми головокружительными мечтами. Он был небольшого роста, вы знаете; но он не был ни урод, ни безобразен в те дни, ибо во время прогулок загорел и посвежел, а сейчас еще и разрумянился от волнения. По какому-то наитию он держал себя просто: самый опытный волокита не придумал бы ничего лучшего.

– Я верю в любовь с первого взгляда, – сказал он убежденно.

Глаза Кристабел стали большими и круглыми от волнения.

– Мне кажется, – произнесла она медленно, не выказывая ни страха, ни раскаяния, – что мне пора уходить.

– Пусть это вас не тревожит, – сказал он. – Для вас я никто. Я знаю только, что никогда в жизни не видал более прекрасного существа, чем вы. – Дыхание его участилось. – И нет ничего дурного в том, что я вам это говорю.

– Если бы вы говорили это всерьез, мне бы пришлось немедленно уйти, – сказала она после небольшой паузы, и оба улыбнулись.

Потом они еще говорили о каких-то пустяках. Синие глаза из-под широкого, красивой формы лба рассматривали мистера Полли с ласковым любопытством, как рассматривает очень умная кошка собаку незнакомой породы. Ей хотелось выведать о нем все. Она задавала вопросы, которые озадачивали стоявшего у ее ног закованного в латы рыцаря, и подошла вплотную к роковой тайне, касавшейся поисков дешевого магазинчика и профессии мистера Полли. Когда он произносил слишком пышное слово или ошибался в ударении, на ее лицо набегало темное облачко раздумья.

«Бум!» – раздалось неподалеку.

– Боже мой! – воскликнула Кристабел, над стеной мелькнули ее коричневые ноги, и она исчезла.

Потом розовые пальчики появились опять и следом ее рыжая макушка.

– Рыцарь! – крикнула она из-за стены. – Эй, рыцарь!

– Что, моя дама? – ответил мистер Полли.

– Приходите завтра опять.

– Как вам будет угодно. Только…

– Что?

– Всего один пальчик!

– Зачем?

– Поцеловать!

За стеной послышались убегающие шаги, и все стихло.

На следующий день мистер Полли ждал минут двадцать, пока наконец Кристабел не появилась над стеной, запыхавшись от усилий, и на этот раз вперед головой. И мистер Полли увидел, что никакие самые яркие мечты не могут сравниться с живой Кристабел, такой прекрасной, умной и благородной.

От первой до последней минуты их знакомство длилось всего десять дней. Но за эти десять дней мистер Полли пережил десять лет, полных самых невозможных мечтаний.

– У меня такое впечатление, – заметил как-то Джонсон, – что у него нет ни к чему серьезного интереса. Этот магазин на углу могут перехватить, если он не поторопится.

Кристабел и мистер Полли не встречались ежедневно в эти десять дней. Один раз Кристабел не могла прийти, потому что было воскресенье, не пришла она и на восьмой день, уклончиво объяснив свое отсутствие тем, что в школе было собрание. Все их свидания состояли в том, что Кристабел сидела на стене, – так, по ее мнению, правила более или менее не нарушались, – позволяя мистеру Полли все больше и больше влюбляться в нее, и выслушивала его признания. Она пребывала в блаженном состоянии человека, которого обожают и на которого это не налагает никаких обязательств, и время от времени вонзала в мистера Полли острие своего кокетства, подстрекаемая любопытством и бессознательной жестокостью, что, впрочем, свойственно ее полу и возрасту.

А бедный мистер Полли влюбился по уши, как будто земля под ним разверзлась и он провалился в другой мир – мир сияющих облаков, неутоленных желаний и безумных надежд, мир, чьи неисчислимые горести были прекраснее и – как это ни странно – заманчивее ясного, безоблачного счастья повседневной жизни, мир, чьи радости – по правде говоря, это были лишь слабые отблески настоящих радостей – были дороже мистеру Полли, чем видения райских врат умирающему мученику. Ее улыбающееся личико смотрело на мистера Полли с небес, ее непринужденная поза была сама жизнь. Безрассудно, глупо, но все, что было лучшего в мистере Полли, билось и пенилось, подобно волнам, у ног Кристабел и откатывалось назад, ни разу ее не задев. А она сидела на возвышении, любуясь им и удивляясь, а однажды, вдруг тронутая его мольбой, наклонилась к нему и без всякого жеманства протянула к его губам свою маленькую, покрытую веснушками, жесткую от теннисной ракетки лапку. Заглянула ему в глаза, смутилась и выпрямилась. А потом еще долго задумывалась и мечтала.

На девятый день, повинуясь, видимо, инстинкту самосохранения, она рассказала своим трем подругам, великим знатокам людского сердца, об удивительном феномене, которого она открыла по ту сторону каменной стены.

– Кристабел! – сказал мистер Полли. – Я схожу с ума от любви к вам! Я не могу больше играть эту пантомиму. Я не рыцарь! Я живой человек, и вы должны относиться ко мне, как к живому человеку. Вы сидите там наверху и смеетесь, а я в муках терзаюсь у ваших ног, мечтая хотя бы один часок провести вместе с вами. Я никто и ничто. Но послушайте. Вы можете подождать меня пять лет? Вы еще ребенок, и вам это не будет трудно.

– Тише ты! – прошептала кому-то Кристабел, отвернувшись от мистера Полли так, чтобы он не услыхал.

– До сих пор я валял дурака, но я умею работать. Я словно проснулся. Подождите немного, у меня есть деньги, я попытаю счастья.

– Но ведь у вас мало денег.

– Достаточно для того, чтобы начать. Я придумаю что-нибудь. Найду. Уеду отсюда. Даю вам слово. Перестану болтаться без дела, буду работать. Если я не вернусь через пять лет, забудьте обо мне. Если вернусь…

В ее лице появилось беспокойство. Она наклонилась к нему.

– Не надо об этом, – сказала она вполголоса.

– Что не надо?

– Не надо так говорить. Вы сегодня совсем не похожи на себя. Оставайтесь лучше рыцарем, который мечтает поцеловать руку своей дамы…

Какое-то подобие улыбки скользнуло по ее лицу.

– Но…

Вдруг слуха мистера Полли коснулся чей-то шепот, он замолчал и, прислушиваясь, посмотрел на Кристабел.

За стеной были отчетливо слышны чьи-то приглушенные голоса.

– Молчи, Рози! – говорил кто-то.

– Говорят тебе, я хочу на него посмотреть! Мне совсем ничего не слышно. Подставь колено!

– Дура! Он увидит тебя! И ты все испортишь!

Земля поплыла из-под ног мистера Полли. Ему показалось, что он теряет сознание.

– Там кто-то слушает нас, – сказал он, точно громом пораженный.

Кристабел поняла, что все пропало.

– Противные твари! – закричала она голосом, полным ярости, обращаясь к кому-то невидимому, в один миг взметнулась над стеной и исчезла. За стеной раздался чей-то вопль, послышались гневные восклицания: там началось сражение.

Секунду-другую мистер Полли не мог прийти в себя.

Затем, полный яростной решимости проверить свои самые худшие подозрения, он подтащил бревно к стене, вступил на него, ухватился дрожащими пальцами за верхнюю кромку и подтянулся, желая увидеть, что происходит за стеной.

Его любовь, его идол – все в один миг рассыпалось во прах.

Рыжая девчонка с торчащей сзади косичкой тузила изо всех сил свою вопящую от боли подругу.

– Перестань, Кристабел, перестань!..

– Идиотка! – кричала Кристабел. – Идиотка несчастная!

А вдали между берез мелькали платья двух других подруг, которые что было духу удирали от расправы.

Пальцы мистера Полли ослабли, он опустил руку и, стукнувшись подбородком о камни, неловко спрыгнул на землю, поцарапав щеку о неровную поверхность стены и ударившись коленом о то самое бревно, которое служило ему опорой. Секунду он, скорчившись, стоял у стены. Потом, пробормотав какое-то проклятие, шатаясь, подошел к бревнам и сел.

Некоторое время он сидел молча и без движения.

– Глупец! – наконец произнес он. – Жалкий глупец! – И стал потирать ушибленное колено, только сейчас почувствовав боль.

Он потрогал щеку и обнаружил, что она вся мокрая от крови, той самой крови, которой истекало его сердце.

6. Мириэм

Нет никакой логики в том, что мы, пострадав от одного человека, тотчас бросаемся за утешением к другому. Но именно так мы поступаем. Мистеру Полли казалось, что только человеческое участие может унять жгучую боль от испытанного им унижения. Более того: по каким-то неведомым причинам это должно быть обязательно женское участие, а среди знакомых мистера Полли женщин было не так уж много.

Разумеется, он сразу вспомнил о семействе Ларкинсов, тех самых Ларкинсов, у которых он не был вот уже десять дней. Какими славными казались они ему сейчас, славными и простыми! У них были такие добрые сердца, а он пренебрег ими ради фантома. Если он поедет к ним прямо сейчас, он будет там смеяться, болтать всякую чепуху, и, может, ему удастся справиться с той мучительной болью в сердце, которая не дает ему возможности ни думать, ни действовать.

– Боже мой! – воскликнула миссис Ларкинс, отворяя дверь. – Входите, входите! Вы совсем нас забыли, Альфред!

– Все дела, – пробормотал неверный мистер Полли.

– Девочек нет дома, но Мириэм вот-вот вернется, она пошла в магазин. Не позволяет мне заниматься покупками, очень уж я забывчива. Прекрасная хозяйка, наша Мириэм! Минни на работе, поступила на ковровую фабрику. Боюсь, как бы она от этих ковров опять не слегла. Минни такая нежная, хрупкая!.. Проходите в гостиную. У нас немного не убрано, но уж принимайте нас такими, какие мы есть. Что это у вас с лицом?

– Оцарапал немного. Все из-за велосипеда.

– Как же это случилось?

– Хотел объехать фургон не с той стороны, ну он и прижал меня к стене.

Миссис Ларкинс внимательно осмотрела ссадины на щеке.

– Некому за вами и поухаживать, – сказала она. – А ранки-то глубокие и совсем еще свежие. Надо помазать кольд-кремом. Вкатите сюда ваш велосипед и проходите в гостиную.

В гостиной миссис Ларкинс тотчас принялась наводить порядок или, правильней сказать, разводить еще больший беспорядок. Поставила корзинку с рукоделием на стопку книг, переложила несколько номеров «Дамского чтения» с загнутыми уголками со стола на поломанное кресло и стала сдвигать чайную посуду на один край стола, поминутно восклицая: «Где же масленка?» или «Куда я дела ножи?» и не забывая при этом расхваливать, какая Энни энергичная и какая мастерица делать шляпки, какое у Минни доброе, любящее сердечко, какая хозяйственная Мириэм, и как она любит порядок. А мистер Полли стоял у окна, чувствуя себя немножко виноватым, и думал, какая милая и добрая сама миссис Ларкинс. Хорошо все-таки снова очутиться среди близких тебе людей!

– Вы очень долго ищете подходящий магазин, – заметила миссис Ларкинс.

– Семь раз примерь, один раз отрежь, – ответил мистер Полли.

– Это верно, – сказала миссис Ларкинс. – Покупаешь не на год, не на два, а на всю жизнь. Все равно как выбирать мужа. Чем дольше выбираешь, тем лучше выберешь. Я два года не давала Ларкинсу согласия, пока окончательно не убедилась, что он человек достойный. А какой красавец был мистер Ларкинс! Да вы и сами можете видеть это по девочкам. Но, как говорится, тот красив, кто умен и добр. Чай пить будете с вареньем? Я не сомневаюсь, что мои девочки, когда придет их черед, тоже заставят своих женихов подождать. Я им все время твержу: замуж спешит только тот, кто не понимает собственного блага. А вот и Мириэм!

В гостиную вошла Мириэм с надутым лицом, неся в руках сумку с продуктами.

– Ты должна позаботиться, – начала она, обращаясь к матери, – чтобы я не ходила в магазин с сумкой, у которой сломана ручка. Мне все пальцы нарезало веревкой.

Тут она заметила мистера Полли, и лицо ее просветлело.

– Привет, Альфред! – воскликнула она. – Где вы столько времени пропадали?

– Все в поисках.

– Нашли что-нибудь подходящее?

– Видел два-три магазинчика более или менее ничего. Но это дело такое, что спешить нельзя.

– Мама! Ты поставила не те чашки!

Мириэм унесла свои покупки на кухню и скоро вернулась оттуда, неся другие чашки.

– Что с вашим лицом, Альфред? – спросила она и, подойдя к нему, стала разглядывать его щеку. – Какие глубокие царапины!

Мистер Полли был вынужден снова повторить рассказ о фургоне, Мириэм слушала сочувственно, как родная.

– Вы сегодня какой-то тихий, – заметила она, когда все сели пить чай.

– Заботы одолевают, – ответил мистер Полли.

Случайно он коснулся ее руки, лежавшей на столе, и пожал ее, Мириэм ответила на пожатие.

«А почему бы и нет?» – вдруг подумалось мистеру Полли. Подняв глаза, он встретил взгляд миссис Ларкинс и виновато покраснел. Миссис Ларкинс с неожиданной для нее деликатностью ничего не сказала. А лицо ее приняло загадочное, но отнюдь не враждебное выражение.

Вскоре с фабрики вернулась Минни и принялась выкладывать обиды: хозяин, по ее мнению, несправедливо оценивает работу. Ее рассказ был многословен, запутан и перегружен непонятными словечками, но его недостатки искупались горячей убежденностью рассказчицы.

– Я всегда знаю с точностью до шести пенсов, сколько стоит моя работа, – заявила она. – С его стороны это просто нахальство!

Мистер Полли, почувствовав, что его молчаливость начинает слишком бросаться в глаза, принялся описывать, какой магазинчик он ищет и что представляют собой уже им виденные. И пока он говорил, он все больше и больше увлекался воображаемой картиной.

– Ну, наконец-то разговорился! – заметила миссис Ларкинс.

Он действительно разговорился, да так, что уж и остановиться не мог. Сначала мистер Полли набросал рисунок, потом принялся разукрашивать его. В первый раз перспектива стать владельцем собственной лавки приняла заманчивый и привлекательный вид. Его подстегивало еще и то, с каким вниманием его слушали. Откуда только взялись яркие, сочные краски! На мистера Полли снизошло истинное вдохновение.

– А когда я куплю себе дом с лавкой, обязательно заведу кота. Коты ведь тоже должны где-то жить.

– Чтобы он ловил мышей? – спросила миссис Ларкинс.

– Нет, зачем же? Чтобы спал на окошке. Это будет такой почтенный, толстый кот. Трехцветный. Если уж заводить кота, так только трехцветного. Кота и непременно канарейку! Никогда раньше мне в голову не приходило, что коты и канарейки так подходят друг к другу. Солнечным летним утром я буду сидеть за столом и завтракать в чистой, уютной кухне позади магазина, в окно будет литься солнечный свет, на стуле будет дремать кот, канарейка распевать песни, а миссис Полли…

– Вы слышите? – воскликнула миссис Ларкинс.

– Миссис Полли жарит еще одну порцию ветчины. Ветчина шипит, канарейка поет, кот мурлычет, чайник пофыркивает, миссис Полли…

– А кто же будет таинственная миссис Полли, если не секрет? – спросила миссис Ларкинс.

– Игра воображения, мадам, – ответил мистер Полли. – Я упомянул о миссис Полли для полноты картины. Пока еще на примете нет никого. Но, уверяю вас, так все оно и будет. И еще я мечтаю о садике. – Мистер Полли перевел разговор на менее опасную тему. – Не о таком, как у мистера Джонсона. Джонсон, конечно, специалист своего дела. Но я не хочу разводить сад, чтобы мучаться. То копай, то поливай, то рыхли, и все время думай, что у тебя ничего не вырастет. Нет, день и ночь гнуть спину – это не по мне. Я мечтаю о маленькой клумбе с настурциями и душистым горошком. Двор, выложенный красным кирпичом, веревка для белья. Веселый флюгер. В свободное время можно сколотить экран для хмеля. Задняя стена дома затянута плющом.

– Вирджинским? – спросила Мириэм.

– Канарским, – ответил мистер Полли.

– Как у вас будет мило! – сказала Мириэм, откровенно завидуя.

– Очень! – ответил мистер Полли и продолжал расписывать идиллию: – Дин-динь-динь! Это в лавке звенит колокольчик.

Мистер Полли приосанился, сестрицы и мамаша рассмеялись.

– Представьте себе маленькую, аккуратную лавку, – продолжал мистер Полли. – Прилавок, касса, – словом, все, что полагается. Подставка для зонтиков, вешалка с галстуками, разложены носки, на полу ковер, на полке спит кот. Все в порядке.

– И скоро вы намерены купить такую лавку? – спросила Мириэм.

– Очень скоро, – ответил мистер Полли, – как только встречу что-нибудь подходящее. Само собой разумеется, – продолжал он рисовать картину домашнего уюта, – я заведу кота, а не кошку. – Выжидательно помолчав, мистер Полли добавил: – Не очень-то будет весело, если в один прекрасный день я войду в лавку и увижу на подоконнике целый выводок котят. Что с ними делать? На этот товар спросу нет…

Когда чай был выпит, он несколько минут оставался наедине с Минни, и ситуация вдруг так накалилась, что мистера Полли прошиб пот. Сперва наступило неловкое молчание. Мистер Полли сидел, облокотившись на стол, и смотрел на Минни. Всю дорогу в Стэмтон его сумасбродная голова была занята матримониальными мыслями: он на всевозможные лады воображал себя женихом. Не знаю, почему это так его занимало. Это была бессознательная подготовка к тому, что пока еще не имело для него конкретного смысла, но сейчас его дорожные мечты завладели им с новой силой. Он не мог думать ни о чем на свете, что не имело хотя бы косвенного отношения к брачной проблеме. Было сладко и жутко воображать, как вспыхнет и затрепещет Минни, стоит ему только сказать несколько слов. Она сидела за столом, поставив корзинку с рукоделием посреди чашек, и чинила перчатки. Ей не хотелось принимать участия в уборке и мытье посуды.

– Я люблю кошек, – сказала Минни после продолжительной паузы. – Я часто прошу маму завести кошечку. Но нам ее негде держать: у нас нет двора.

– У меня тоже никогда не было кошек, – признался мистер Полли. – Никогда.

– Я обожаю кошек, – продолжала Минни.

– Не могу сказать, что я их обожаю, – заметил мистер Полли, – но мне очень нравится смотреть на них.

– Я уверена, что заведу себе кошку, и даже скорее, чем вы купите дом.

– Я куплю дом очень скоро, – возразил мистер Полли. – Можете мне поверить. Канарейку и все прочее.

Минни покачала головой.

– А я все-таки киску заведу раньше! – сказала она. – Вы только все мечтаете.

– Могли бы завести сразу все вместе, – сказал мистер Полли, поддавшись инерции своих мыслей и позабыв о благоразумии.

– Что вы хотите сказать, Альфред? – воскликнула Минни, сразу насторожившись.

– Магазин и кошка – сразу вместе, – не сумел остановиться мистер Полли. Голова у него закружилась, лоб взмок.

Сейчас он видел только два горящих глаза, впившихся в него.

– Вы хотите сказать, Альфред… – медленно начала Минни, надеясь услышать подтверждение своей догадке. Но мистер Полли вдруг вскочил и бросился к окну.

– Вон бежит собака! – воскликнул он и подбежал к двери. – Грызет мои шины, проклятая собачонка!

И исчез. В прихожей он промчался мимо велосипеда, как будто его там и не было.

Открывая входную дверь, он услыхал за собой шаги миссис Ларкинс и обернулся.

– Мне показалось, что мой велосипед горит. Забыл, что оставил его в прихожей. А тут еще увидел собачонку… Мириэм готова?

– Разве вы куда-нибудь собираетесь?

– Встречать Энни.

Миссис Ларкинс внимательно посмотрела на него.

– Вы останетесь поужинать с нами? – спросила она.

– Если позволите, – ответил мистер Полли.

– Ах, какой вы смешной, Альфред! – сказала миссис Ларкинс и крикнула: – Мириэм!

В дверях гостиной появилась озадаченная Минни.

– Нет никакой собаки, Альфред, – сказала она.

Мистер Полли потер рукой лоб.

– У меня было странное ощущение, – проговорил он, – будто что-то случилось. Какая-то собака почудилась. Но теперь уже все прошло.

Он нагнулся и проверил, как надуты шины.

– Вы что-то начали говорить про кошку, Альфред, – сказала Минни.

– Я вам подарю кошечку, – ответил он, не поднимая глаз. – В первый день, как только открою лавку.

Мистер Полли выпрямился и дружески улыбнулся.

– Можете не сомневаться, – прибавил он.

Когда в результате тайных действий миссис Ларкинс мистер Полли оказался наедине с Мириэм в небезызвестном городском саду, лежавшем на пути к фабрике, где служила Энни, он почувствовал, что не в состоянии говорить ни о чем другом, кроме своего будущего дома. Опасность, сопряженная с этой темой, только подстегивала его. Настойчивое желание Минни тоже пойти встречать сестру было решительно пресечено миссис Ларкинс, заявившей, что она хочет хоть раз в жизни увидеть, как Минни занимается хозяйством.

– Вы и в самом деле намерены завести собственное дело? – спросила Мириэм.

– Я ненавижу службу, – ответил мистер Полли, переходя на менее опасную почву. – Со своей лавкой, конечно, больше хлопот, но зато ты сам себе хозяин.

– Это не просто слова?

– Ни в коем случае…

– В конце концов, – продолжал мистер Полли, – маленькая лавка – это не так уж плохо.

– Свой дом, – сказала Мириэм.

– Да, свой дом.

Молчание.

– Если не держать приказчика, то не надо никаких бухгалтерских книг и прочей чепухи. Смею думать, что я отлично управлюсь с делами и сам.

– Я бы хотела видеть вас в вашей лавке, – сказала Мириэм. – Я уверена, у вас все было бы в полном порядке.

Опять молчание.

– Давайте посидим немножко на лавочке за щитом с афишами, – предложила Мириэм. – Оттуда можно любоваться вон теми синими цветами.

Они сели возле треугольной клумбы с левкоями и дельфиниумом, оживлявшей серый рисунок асфальтовых дорожек парка.

– Как называются эти цветы? – спросила Мириэм. – Мне они очень нравятся. Красивые!

– Дельфиниум, – ответил мистер Полли. – У нас в Порт-Бэрдоке их было много. Милый уголок! – с явным одобрением добавил он.

Мистер Полли положил одну руку на спинку скамьи и уселся поудобнее. Он искоса поглядывал на Мириэм, сидевшую в непринужденной задумчивой позе, устремив взгляд на цветы. На ней было старенькое платье. Она не успела переодеться. Его голубой тон сообщал теплоту ее смугловатой коже, а принятая поза придавала некоторую женственность ее худым и неразвитым формам и приятно округляла плоскую грудь. На ее лице играл солнечный зайчик. Воздух был напоен солнечным светом, преображавшим все вокруг; в нескольких шагах в песочной куче весело возились малыши; в садах, окружавших соседние виллы, пышно цвел багряник; деревья, кусты, трава – все сверкало яркими красками начала лета. Ощущение этого радостного дня сплеталось в душе мистера Полли с ощущением близости Мириэм.

Наконец Мириэм обрела дар речи.

– В своей собственной лавке человек обязательно должен быть счастлив, – сказала она, и в ее голосе прозвучали непривычные, теплые нотки.

А она, пожалуй, права, подумал мистер Полли. Человек должен быть счастлив в собственной лавке. Глупо предаваться мечтам о лесной чаще, зарослях папоротника и рыжеволосой девушке в полотняном платье, сидящей верхом на пестрой от солнечных пятен старинной каменной стене и царственно взирающей на тебя сверху вниз своим ясными голубыми глазами. Глупые и опасные эти мечты, до добра они не доводят! Только мука и стыд остаются от них. А вот здесь, рядом с этой девушкой, можно ничего не бояться.

– Своя лавка – это так респектабельно! – мечтательно добавила Мириэм.

– Я уверен, что буду счастлив в лавке, – сказал он.

И, чтобы последующие слова произвели больший эффект, он на секунду умолк.

– Если, конечно, рядом со мной будет хороший человек, – закончил он.

Мириэм замерла.

Мистер Полли чуть свернул с того скользкого пути, на который было ступил.

– Не такой уж я набитый дурак, – сказал он, – чтобы не суметь торговать. Надо, конечно, быть попроворнее, когда едешь за товаром. Но я уверен, у меля все пойдет, как по маслу.

Он замолчал, чувствуя, что стремительно падает все ниже и ниже в воцарившейся предгрозовой тишине.

– Если, конечно, рядом с вами будет хороший человек, – медленно проговорила Мириэм.

– Ну, с этой стороны все в порядке.

– Вы хотите сказать, что у вас есть на примете такой человек?

Мистер Полли понял, что тонет.

– Этот человек сейчас передо мной, – промолвил он.

– Альфред! – воскликнула Мириэм, поворачиваясь к нему. – Вы хотите сказать, что я…

В самом деле, что он хотел сказать?

– Да, это вы, – сказал он.

– Вы шутите, Альфред! – сказала она, стиснув руки, чтобы они не дрожали.

Мистер Полли сделал последний шаг.

– Вы и я, Мириэм, в собственной лавке, с кошкой и канарейкой… – Он вдруг спохватился и решил было вернуться в область предположений. – Только представьте себе это, – сказал он, но было уже поздно.

– Вы хотите сказать, Альфред, что любите меня? – спросила Мириэм.

Что еще, кроме единственного слова «люблю», может ответить на этот вопрос мужчина?

Не обращая внимания на гулявшую в парке публику, на игравших в песке детей, позабыв обо всем на свете, Мириэм потянулась к мистеру Полли, схватила его за плечи и поцеловала в губы. Что-то затеплилось в душе мистера Полли от этого поцелуя. Он обнял Мириэм, привлек к себе и поцеловал в ответ, чувствуя, что все решено бесповоротно. У него было странное ощущение: ему хотелось жениться, хотелось иметь жену, только почему-то он желал, чтобы это была не Мириэм. Но ему было приятно обнимать ее, были приятны ее губы.

Они отодвинулись немного друг от друга и секунду сидели смущенные и красные. Мистер Полли не отдавал отчета, что происходит в его душе.

– Я и подумать не могла, – начала Мириэм, – что понравилась тебе. Мне сперва казалось, что тебе нравится Энни, потом Минни…

– Ты с самого начала нравилась мне больше всех, – ответил мистер Полли.

– Я полюбила тебя, Альфред, сразу, как только мы с тобой познакомились, на похоронах твоего бедного отца. Если бы только я тогда знала… Нет, ты правда меня любишь? – спросила она и прибавила: – Я никак не ожидала, что так все случится!

– И я тоже, – согласился мистер Полли.

– Ты действительно хочешь открыть лавку и чтобы я стала твоей женой?

– Как только подыщу что-нибудь подходящее, – ответил мистер Полли.

– Я даже подумать ни о чем таком не могла, когда мы выходили из дому.

– И я тоже, – ответил мистер Полли.

– Это как сон.

Какое-то время они сидели молча.

– Я должна ущипнуть себя, чтобы поверить, что это не сон, – сказала Мириэм. – Как только они будут без меня обходиться? Когда я скажу им…

Ни за что на свете мистер Полли не мог бы сказать, что его сейчас волнует: сладостное ли предвкушение счастья или раскаяние, смешанное со страхом.

– Мама совсем не умеет вести хозяйство, ни капельки. Энни ни о чем не хочет думать, а у Минни просто не хватает соображения. Что они будут без меня делать, ума не приложу!

– Ничего, привыкнут, – сказал мистер Полли, выдерживая взятый тон.

На городской башне начали бить часы.

– Боже мой! – воскликнула Мириэм. – Мы не встретим Энни, если будем сидеть здесь и любезничать.

Она встала и потянулась было взять мистера Полли под руку. Но мистер Полли почувствовал, что все тотчас догадаются об их намерениях и они станут всеобщим посмешищем. А потому он сделал вид, что не заметил ее движения. Когда показалась Энни, мистер Полли уже целиком пребывал во власти сомнений.

– Не говори пока никому о нашем решении, – сказал он.

– Только маме, – решила Мириэм.

Цифры – это самое удивительное и потрясающее, что есть в мире. Если посмотреть на них со стороны – крохотные, черные закорючки и больше ничего, но какой удар они могут нанести человеку! Представьте себе, что вы возвращаетесь домой после небольшого заграничного путешествия и, листая газету, вдруг видите против далекой железной дороги, о которой имеете самое смутное представление, но в которую вы вложили почти весь свой капитал, вместо привычных 95—96 (в крайнем случае, 93 без дивиденда) более богато орнаментированные цифры – 76 1/2 – 78 1/2!

И вы чувствуете, что под ногами у вас разверзается бездна.