355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Герберт Джордж Уэллс » Собрание сочинений в 15 томах. Том 12 » Текст книги (страница 26)
Собрание сочинений в 15 томах. Том 12
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 19:06

Текст книги "Собрание сочинений в 15 томах. Том 12"


Автор книги: Герберт Джордж Уэллс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Часть пятая

«Самое главное»

1. Дух времени

– Это больше, чем война между Британией и Америкой, – сказал Верховный лорд. – Это больше, чем какая бы то ни было война. Это бой за человеческую душу. Он идет по всей земле. Допустим, что президент лицемерит, это очень может быть; и, однако, он обращается к чему-то такому, что стало в нашем мире вполне реальным и обрело великую силу. Быть может, он просто пытается настроить весь мир против меня, но это не умаляет силы, к которой он взывает, и приходится с нею считаться. Он обращается к духу, к могучему и опасному духу. Это смертельный враг того духа, что воплощен во мне и движет мною. Это и есть мой подлинный противник.

– Как вы замечательно говорите! – вздохнула миссис Пеншо.

– Понимаете, этот человек, стоящий в дни войны во главе огромного и могущественного суверенного государства, брызжет ядом в лицо всем суверенным государствам, он вообще против существования независимых, суверенных государств. Он – глава, вождь и олицетворение нации, отвергает национальное чувство. Он, кого конституция возводит в дни войны в ранг главнокомандующего, отвергает войну. В Белом доме воцарилась Анархия. Перед нами мощная воинствующая организация, но у нее нет лица. Это – политическое затмение, непроглядный мрак. Это страшная опасность, она грозит положить конец истории.

Верховный лорд на мгновение умолк, потом продолжал с чувством:

– Всюду и везде яд умственного отступничества разъедает людские души. Нельзя, видите ли, вести даже честную, благородную войну. На смену воинской доблести приходит пропаганда. Мы даем обещания. Маскируемся. Скрываем истинное лицо вещей. Измена влечет за собой измену.

Миссис Пеншо выпрямилась, натянутая, как струна, стиснув обеими руками пишущую машинку, и пожирала глазами Верховного лорда.

– Но этого не будет, – промолвил он, и прекрасный голос его зазвенел. – Этого не будет…

– Высшими ценностями жизни, – продолжал он, – я называю верность, отечество, нацию, повиновение, самопожертвование… Не мир, но меч!.. Я пошлю в бой миллионы!.. Я буду сражаться до конца! Сражаться до конца… Демон-искуситель, я бросаю тебе вызов!

Необходимо было сделать что-нибудь символическое. Он смял послание президента в комок. Вновь расправил, изорвал на узкие полосы, потом в мелкие клочки и швырнул их на ковер. И стал расхаживать взад и вперед, откидывая бумажки ногой. Громко и выразительно перечислял он обстоятельства, определяющие его нынешнее положение.

– Жестокий враг… неверные союзники… мятежники в пределах самой империи… измена, уклончивость, трусость в собственном доме. Боже праведный! Нелегкая дана мне задача. Враждебные силы, которые поминутно меняют свой облик, противники-оборотни! Неужели же славная история сменявших друг друга империй увенчается таким концом? Я сражаюсь с пагубными, зловредными мыслями. И если все силы зла восстанут против меня, я по-прежнему буду сражаться с ними за короля, нацию и империю.

Он был изумителен – великая и непонятая душа – в эти минуты, когда, шагая по комнате, думал вслух и короткими фразами, точно ударами резца, придавал форму своим грозным опасениям. Клочки президентского послания, словно объятые страхом, бежали с его пути, забиваясь под столы, стулья, в дальние углы. Казалось, они стыдятся, что принесли ему чудовищную весть об этом непостижимом предательстве.

– Странно и страшно следить, как вырастает этот опасный противник – дух сомнения, вечный разрушитель всего, что дорого человеку… С той поры, как людьми правит власть. Когда сомневаться и то уже было гибельно… Великие дни для души человеческой. Простая вера и решительное действие. Правота ясна каждому, и лицо греха узнано. Теперь мы сбились с пути. Стадо без пастыря… Началось с мелочей, пустяковое ослушание и леность. Насмешки, разъедающие душу насмешки. Долг становится в тягость. Ослушник не хочет оставаться в одиночестве и развращает других. Простые верования, они кажутся невероятными в обыденной жизни, но для души они – святая истина. Они были основой основ. Едва начинаешь в них сомневаться, они исчезают; это доказано столетиями веры. Но так уж устроен человек: он вечно сомневается. Он вечно жаждет перемен… сбивается с пути истинного. Сомневаться так легко и так гибельно. Потом возникает наука – нескончаемая цепь вопросов, поначалу робких, вкрадчивых. А потом она становится надменной и упрямой. Все на свете ей надо исследовать, все сделать простым и ясным, все должно стать точным и определенным. Плесните кислоты на алтарь! Она разъедает его. Стало быть, он только мрамор. Плесните ее на корону! Это всего лишь обруч из металла, металлический сплав. Плесните ее на флаг отечества! Он становится багровым и истлевает. Итак, все святыни ничего не значат…

Почему это не прекратили? Почему власть потеряла уверенность в себе и перестала разить мятежников? Что за сонное оцепенение проникло во дворцы правителей?..

И вот наконец история человечества замирает на месте. Дух истории перестает ткать свою славную ткань, отвращает от нее взор и вопрошает:

– Надо ли продолжать?

Надо ли продолжать?С помощью божьей я позабочусь о том, чтобы история человечества продолжалась. Одна решительная битва, одно могучее усилие – и мы задушим науку-разрушительницу, ибо она есть анархия. Эта наука, которая лжет, будто она опора и свет, но несет один лишь непроглядный мрак, должна прекратить свое существование. Раз и навсегда. Мы должны возвратить наш мир на путь традиций, чтобы он вновь обрел извечные мерила всех вещей, древние и непреходящие для человека ценности, исторически сложившиеся формы бытия, в которых выражено все, что есть человек и чем он только и может быть…

Я думал, что наука всегда противоречит себе, теперь я понимаю: это просто потому, что она противоречит истории. Сущность науки в том, что она ниспровергает все основы, даже и свои собственные. Она презирает философию. Прошлое для нее лишь диковинка или куча никому не нужного хлама. Анархизм! В настоящем ничего нет, все еще только впереди. Наука не выполняет никаких обещаний и вместо этого выдает все новые и новые векселя…

Ее вечно ниспровергают, и всякий раз падение лишь прибавляет ей силы. Это и есть легенда об Антее! А все-таки Геркулес его уничтожил!

– Мой Геркулес! – еле слышно шепнула миссис Пеншо.

– Оторвал его от земли и задушил.

– Да, да, – прошептала она. – Своими сильными руками…

Верховный лорд вдруг словно преобразился.

Он замер, недвижный, как статуя, и вперил взор в темные бездонные глаза своей маленькой секретарши. На мгновение в голосе его зазвучала нежность.

– Большое счастье, – сказал он, – когда есть на свете хоть одно живое существо, перед которым можно сбросить панцирь и поднять забрало.

Миссис Пеншо ничего не ответила, но, казалось, в ее глазах раскрывается и сияет ее сердце.

В эту короткую минуту молчания их души слились.

– А теперь за работу! – сказал Верховный лорд: он уже снова был непреклонным властелином своей судьбы.

И вдруг с возгласом: «О господи!» – он подскочил чуть не на фут от полу.

Ей незачем было спрашивать, отчего ему так неожиданно изменило чувство собственного достоинства.

Над головою что-то протяжно взвыло – громче, громче, – и близкий грохот взрыва возвестил, что еще один вражеский аэроплан проскользнул сквозь кордоны, охраняющие Лондон. Миссис Пеншо вскочила и, прежде чем надеть маску противогаза, вручила противогаз Верховному лорду, ибо властитель должен подавать пример и носить то, что велено носить народу.

2. Фантазия на Трафальгарской площади

– Газа нет, – произнес Верховный лорд и указал на прозрачное алое зарево на востоке. Резким движением он сорвал с себя маску: он терпеть не мог закрывать лицо. И с удовлетворением вдохнул окутавший все антигаз. Потом повторил с удивлением: – Газа пока еще нет.

Лицо миссис Пеншо тоже появилось из-за уродливой маски.

– И нам ничего не грозит? – спросила она.

– Доверьтесь мне, – сказал Верховный лорд.

В небе стоял оглушительный гул моторов, но ни одного аэроплана не было видно. Всюду теснились розовеющие вечерние облака – и вражеские аэропланы, напавшие на столицу, и те, что ее защищали, без сомнения, гонялись друг за другом, поднявшись над этой завесой. Гудению аэропланов негромко откликался далекий заградительный огонь, словно гигантский резиновый мяч снова и снова ударял в гигантский жестяной поднос. Комфортабельного «роллс-ройса» нигде не было видно. Вероятно, шофер отвел его куда-нибудь в укромное место и еще не успел вернуться.

– В этом есть что-то возбуждающее, – сказал Верховный лорд. – Почему бы мне и не делить опасности с моим народом.

По улице Уайтхолл шагали храбрецы в противогазах разных систем, а некоторые просто прижимали ко рту какой-нибудь лоскут или носовой платок. Многие, подобно Верховному лорду, решили, что бояться газа пока нечего, и либо несли противогазы в руках, либо вовсе обходились без них. Никаких экипажей не было видно, если не считать двух старомодных цистерн для поливки улиц. Сейчас они хлопотливо разбрызгивали тяжелую, медленно улетучивающуюся влагу с резким сладковатым запахом: считалось, что она надежно предохраняет почти от всех ядовитых газов. Жидкость постепенно испарялась, стлалась низко по земле голубоватым туманом, который кружил, редел и медленно рассеивался. После паники в Ист-Энде об антигазе много говорилось и писалось в газетах. Вот уже несколько дней как была прекращена подача обыкновенного светильного гага, и вместо него все резервуары и магистральные трубы заполнил антигаз определенной концентрации – в случае надобности его можно было получить, отвернув обыкновенный газовый рожок. У него был тот же сладковатый запах, что и у жидкости, разбрызгиваемой цистернами, и во время вражеских воздушных налетов он очень успокоительно действовал на жителей Лондона.

– Пойдемте через Уайтхолл, – сказал Верховный лорд. – Помнится, было распоряжение, чтобы в случае налета мой автомобиль укрывался под аркой Адмиралтейства, где его нельзя будет заметить с воздуха. Мы можем дойти туда пешком.

Миссис Пеншо кивнула.

– Вы не боитесь? – спросил он.

– Когда вы рядом! – возмутилась она.

Автомобиля под аркой не оказалось, и они вышли на площадь. В невидимом с земли воздушном бою как будто наступила передышка. Враги либо улетели восвояси, либо поднялись так высоко, что их больше не было слышно, а может быть, у их моторов были глушители. Взрывов больше не было, доносилась только стрельба орудий внешнего пояса противовоздушной обороны.

– Стихает, – сказал Верховный лорд. – Наверно, они улетели.

И тут он заметил, что вокруг много народу и все держатся очень спокойно. Оказывается, улицы снова стали людными. Еще минуту назад они с миссис Пеншо были почти совсем одни. А сейчас мужчины и женщины выходили из станции метрополитена, словно пережидали там, пока стихнет ливень. Продавцы газет стояли на тротуарах с таким видом, будто вовсе и не покидали своего поста.

– Есть у нашего народа особая черта – ему присуще великолепное спокойствие, – сказал Верховный лорд. – Какое-то особое упорство. Упрямое нежелание давать волю чувствам. Англичане не щедры на слова, зато они делают свое дело.

Но тут весь воздух наполнился пронзительным воем!

Минута растерянности.

И вот все вокруг затряслось и загрохотало. Слепящие вспышки и оглушительные взрывы – четыре или, может быть, пять подряд, совсем близко, – и гладкая мостовая превратилась в кратер действующего вулкана.

Мистер Парэм почти не сталкивался с жестокими буднями войны. Во время мировой войны 1914–1918 годов благодаря сердечной слабости, удостоверенной врачом, а также благодаря природным дарованиям он оказался полезнее в тылу. И теперь, затаясь в Верховном лорде, он просто глазам не верил: с какой чудовищной, неправдоподобной прихотливостью бомбы увечили и рвали на куски человеческое тело! Привыкнув изучать войну по патриотическим фильмам, он думал, что смерть в бою исполнена достоинства, что чуть ли не все герои, погибая, вскидывают руки к небесам и падают вперед самым приличным образом, дабы не видно было ничего такого, что могло бы как-то унизить их или оскорбить чувства зрителя. Однако люди, убитые на Трафальгарской площади во время бомбардировки, не проявляли подобной деликатности – быть может, потому, что они были штатские и не имели специальной подготовки; их разрывало на куски, смешивало с обломками кирпича и пылью разбитых зданий, швыряло во все стороны, точно лохмотья или футбольные мячи, расплескивало красной грязью. Старуха в черной шляпке – торговка спичками, сидевшая на корточках на обочине тротуара, – взметнулась высоко в воздух, протянув руки к Верховному лорду, словно хотела, подобно колдунье, пролететь над ним, – и тут же (он глазам своим не верил) распалась на куски, и коробки спичек брызнули во все стороны, словно отброшенные ногой великана. Черная шляпка на лету смахнула с Верховного лорда шляпу, в него попал коробок спичек и что-то мягкое, мокрое. Нет, все происходило совсем не так благопристойно, как положено… Это был чистейший кошмар… нет, грязный кошмар. Это было оскорбление, нанесенное извечному достоинству войны.

И вдруг он понял, что в колонну угодила бомба и она падает. Она падала почти торжественно. Так долго она стояла безукоризненно прямая – и вот начала изгибаться, неуверенно, как колено ревматика. Казалось, она медленно разделяется на части. Казалось, ее спускают с неба на незримых канатах. За это время можно было даже успеть что-то сказать.

Никогда еще миссис Пеншо не видела Верховного лорда столь величественным.

Он обнял ее. Он хотел положить руку ей на плечо, но она была такая маленькая, что он обхватил ее голову.

– Станьте поближе, – сказал он. И успел еще прибавить: – Доверьтесь мне и доверьтесь богу. Смерть не коснется меня, пока я не завершил свои труды.

Нельсон опрокинулся и падал боком, не сгибаясь. С таким видом, будто спешил на деловое свидание, он врезался в фасад большого здания страхового общества на той стороне площади, куда выходит Кокспар-стрит. Огромные обломки колонны рухнули, вдребезги разбивая мостовую, вновь подскочили и наконец замерли, а вокруг Владыки Духа и его секретарши так и сыпались куски камней и асфальта. Верховного лорда отбросило в сторону по меньшей мере на ярд; шатаясь, он поднялся на ноги и увидел миссис Пеншо, стоявшую на четвереньках. Она тут же вскочила и кинулась к нему, ужас и любовь были на ее лице.

– Вы весь в крови! – воскликнула она. – Весь в крови!

– Это не моя, – вымолвил он, спотыкаясь, добрел до развалин фонтана, и вдруг его неудержимо, отчаянно затошнило.

Намочив свой носовой платок, миссис Пеншо обмыла ему лицо и отвела его на уцелевший клочок мостовой за гостиницей «Золотой крест».

– Той же слабостью страдал и Нельсон, – сказал Верховный лорд. В подобных случаях он всегда говорил что-нибудь в этом роде.

– Нельсон! – повторил он, мысль его сделала внезапный скачок, он поднял глаза и увидел пустоту. – Боже праведный!

От памятника только и остался кусок пьедестала вышиною футов в двадцать.

– Пора нам перебраться в новое помещение генерального штаба, к Джерсону, – вновь заговорил Верховный лорд. – Хотел бы я знать, куда упрятали этот автомобиль. Где автомобиль? Постойте! Видно, опять рвутся бомбы, там, южнее. Не надо слушать.

Тут он заметил, что на него с любопытством смотрят какие-то обезумевшие, растерзанные люди. Они разглядывали его неодобрительно и выжидающе. Вдруг образовалась толпа. Многие смотрели подозрительно и неприязненно.

– Я с радостью остался бы здесь и помог раненым, – сказал Верховный лорд, – но мой долг призывает меня в другое место.

Откуда-то появились люди с повязками Красного Креста и стали обыскивать развалины. Стонали и ползли по обломкам раненые.

– Надо реквизировать автомобиль, – сказал Верховный лорд. – Найдите кого-нибудь из офицеров и реквизируйте автомобиль. Я должен увезти вас отсюда. Нам надо как можно скорее попасть в генеральный штаб. Мое место там. Надо выяснить, куда девался мой автомобиль. Джерсон его найдет. Может быть, разумнее всего вернуться пешком в военное министерство и уже оттуда отправиться. Не бойтесь. Держитесь ближе ко мне… Что это, опять бомба?

3. Война есть война

Джерсон что-то говорил ему. Они сидели в каком-то незнакомом месте. Может быть, в том самом огромном подземном убежище в Барнете, которое должно было стать новой резиденцией правительства; так или иначе, это была какая-то огромная, безобразная пещера; речь шла о том, как теперь поступить, если надеяться, что империи, на которую обрушились столь тяжкие удары и над которой нависла столь грозная опасность, еще суждено добиться победы. Где-то наверху громыхала и перекатывалась барабанной дробью канонада зенитных орудий.

– Если мы станем слушать пропагандистские речи американского президента, нам крышка, – сказал Джерсон. – Народ не должен их слушать. Это отрава… бред. Продолжайте войну, пока еще не все пропало. Продолжайте войну! Теперь или никогда!

В Джерсоне была мрачная, отчаянная сила, подчинявшая Верховного лорда.

– Газ Л, – повторял Джерсон. – Газ Л. Весь Берлин в агонии – и конец Берлину. Да разве после этого они станут воевать дальше, какая бы там у них ни была новая взрывчатка!

– Бог свидетель, я не собирался пускать в ход ядовитые вещества, – сказал Верховный лорд.

– Война есть война, – возразил Джерсон.

– Не такой войны я хотел.

Джерсон никогда не отличался излишней почтительностью, теперь же он попросту злобно огрызнулся.

– Может, по-вашему, это я хотел такой войны? – резко спросил он. – Черта с два! Нам навязали эту войну проклятые химики и ученые. Это не война, а чудище. Науку надо было задушить в зародыше еще сто лет тому назад, да кто-то прозевал. Ученая публика из кожи вон лезет, чтобы сделать войну невозможной. Вот чего они добиваются. Но пока я жив, ничего у них не выйдет, зря стараются. Сперва я взорву к чертям эту паршивую планету. Они у меня все передохнут, все до последнего человека. Что за жизнь без войны? Есть один способ прекратить эту адскую немецкую бомбардировку: надо уничтожить осиное гнездо, надо уничтожить Берлин! Вот за это я бы сейчас и принялся. Но мы не можем получить сырье! Кемелфорд и Вудкок без конца тянут и вставляют палки в колеса. Если вы в день-два не расправитесь с этими негодяями, я сам с ними расправлюсь, этого требуют интересы войны. Я их арестую.

– Арестуйте, – сказал Верховный лорд.

– А если понадобится, и расстреляю.

– Если понадобится, расстреляйте, – сказал Верховный лорд…

Казалось, вся власть постепенно переходит в руки Джерсона. Верховный лорд вынужден был все чаще и чаще напоминать себе, что это делается в интересах войны. Джерсон должен стоять во главе всего, пока идет война. Его власть начинается там, где государственные деятели бессильны, а когда он сделает свое дело, государство вновь примется решать возложенные на него задачи.

Верховный лорд пребывал в уверенности, что Кемелфорда и сэра Басси арестовали, но им удалось бежать. Прошло какое-то время, а он и не заметил. Да, они и в самом деле были арестованы, а потом удрали. Сэр Басси подучил Кемелфорда, и они бежали.

4. Неизбежное возмездие

Сознание Верховного лорда затуманилось. По нему проплывали облака. Чьи-то голоса, не имевшие никакого отношения к происходящему, бесконечно что-то разъясняли ему. События уже не сменяли друг друга с подобающей последовательностью. Отрывочные сцены появлялись и исчезали перед глазами Верховного лорда, точно в кинематографе. Шла погоня за сэром Басси. Джерсон преследовал его по пятам, но уже нельзя было понять, где и как все это происходит.

Потом оказалось, что сэра Басси словно бы настигли в Норвегии. Агенты Джерсона поразительнейшим образом похитили его, перевезли в Норфолк и расстреляли. Приходилось действовать на территории нейтральной страны, церемониться было некогда. И – не очень ясно, почему именно – Верховному лорду совершенно необходимо было тайно отправиться ночью осмотреть труп сэра Басси. Ему вспомнилось героическое убийство Маттеотти и еще более героический поступок Наполеона, который уничтожил герцога Энгиенского. Необходимо, чтобы один человек умер ради всего народа. Настал черед этого отщепенца – надо было с ним покончить. Наступил день, когда собственность, как и все остальное, должна была подчиниться велениям долга.

И вот после утомительной езды по извилистой и тряской дороге Верховный лорд выходит из своего автомобиля и оказывается на берегу близ Шерингема. Он ощущает какое-то странное, удивительное сходство с Наполеоном; на нем даже непременная треугольная шляпа. Ему пришлось закутаться, чтобы его не узнали. Он кутается в плащ черного бархата. Автомобильные фары освещают выбеленный известкой сарай, лодку на берегу, усыпанном галькой; а дальше, выступая из сизого сумрака, в лучах фар вспыхивают белой пеной валы беспокойного моря.

– Сюда, сэр, – говорит молодой офицер и услужливо светит ему электрическим фонариком, но из-за прыгающего пятнышка света идти только труднее. Под ногами громко хрустит галька.

На доске, покрытое простыней, с привязанным к ногам пушечным ядром, которое должно увлечь его в пучину, лежит тело сэра Басси. Минуту Верховный лорд стоит над ним, скрестив руки. Диктатура избавилась от последнего внутреннего врага. Все вокруг замерло, все смолкло, только одна за другой мерно ударяют о берег волны.

Так вот чем кончилось шестилетнее знакомство, подумал Верховный лорд. Невозможно было подчинить это неугомонное, вечно жаждущее перемен алчное существо величественному ходу истории; Вудкок был неисправимый ослушник, вечно он сеял сомнения и раздоры, и в конце концов это вылилось в непримиримую борьбу за существование между ним и ему подобными, с одной стороны, и традициями и устоями Англии – с другой стороны. Пока он был жив, он казался грозной силой, но теперь, бездыханный, он стал таким маленьким и ничтожным, в нем даже появилось что-то трогательное и жалкое. Он был невелик ростом, несчастный коротышка. И у него были кое-какие неплохие качества – дружелюбие, гостеприимство.

Почему он не послушал мистера Парэма? Почему не попытался найти свое место, не научился сотрудничать с ним и повиноваться ему? Зачем восстал против самой истории и погиб, как должен погибнуть всякий, кто восстает против традиций? Верховный лорд стоял там, где укрывавшая тело простыня немного приподнималась, – это была голова сэра Басси; Джерсон стоял в ногах. Мысли Верховного лорда перенеслись от мертвеца к живущим.

Кто, в сущности, убил сэра Басси – он или Джерсон?

В чем заключаются истинные, глубочайшие и непримиримые противоречия жизни человеческой? Наперекор водовороту событий, обрушившихся на Верховного лорда, мысль его не переставала работать. На первых порах, став диктатором, он полагал, что самое основное противоречие в жизни людей – это борьба исторически сложившегося общества, обладающего определенными устоями и традициями, против скептицизма, пренебрежения и беспорядка, против всяческих новомодных затей, глубоко ему враждебных. Но так ли это? Верно ли, что его подлинный враг был сэр Басси? А может быть, подлинный враг – более всеобъемлющий и последовательный, холодный, отчужденный разум Кемелфорда? Ведь это Кемелфорд разбудил мятежный дух сэра Басси, вырвал его из-под влияния мистера Парэма. Не кто иной, как Кемелфорд, нашел форму выражения для таинственных и неистребимых склонностей сэра Басси. Точно так же, как сам Верховный лорд из страха, предрассудков, сопротивления, привычек, преданности, мощи и мудрой осторожности, присущих роду человеческому, извлек и пробудил к действию героическую бесчувственность Джерсона. А если так, значит, истинные движущие силы нынешних событий, воплощение подлинного могущества – это сэр Басси и Джерсон, а он и Кемелфорд – лишь вдохновители, своим разумом вызвавшие к действию неугомонное беспокойство одного и упорство другого. Но почему, если в сэре Басси воплощена была основополагающая сила человеческого бытия, так легко оказалось его убить? Нелепо даже помыслить о том, чтобы убить такую силу. Да полно, в самом ли деле удалось его убить? Сомнение вонзилось в мозг Верховного лорда и окрасило все его мысли.

– Откройте лицо, – сказал он.

И сделал знак шоферу направить свет фар на бледное, сморщившееся в кулачок лицо убитого.

Поразительно, – а впрочем, могло ли быть иначе? – сомнения его подтвердились.

– Да, – произнес Верховный лорд. – Сходство большое, но это не он. Разумеется, Джерсон, вы всегда убиваете не того, кого надо. Хорошо, что я решил сам посмотреть.

Но Джерсон нимало не смутился.

– А теперь, – сказал он, – раз это поддельный Вудкок, пора нам ловить настоящего, не то империя не получит вовремя газ Л, а тогда ей не выиграть войну.

– Кто этот человек?

– Да просто первый встречный. В военное время без этого не обойдешься.

Выдержка начала изменять Верховному лорду.

– Но получим ли мы наконец это сырье? Одолеем мы когда-нибудь Кемелфорда и сэра Басси?

– Должны! – в ярости крикнул Джерсон.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю