Текст книги "...а мы - с Земли (СИ)"
Автор книги: Гера Серебро
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 10-1
Про заюшу
Кира, как и обещал, прилетел пораньше. Ему, конечно, не хотелось оставлять команду, которую он гонял весь день, организовав учения – для поддержания боевого настроя и чтобы никто не утратил сноровку. Все-таки от оперативной группы, от слаженности ее действий и от скорости реагирования зависела судьба других людей. Он устал страшно, но то была приятная усталость – мышцы ныли, но настроение держалось приподнятым. После того, как Кира стал участником эксперимента, его авторитет вырос в несколько раз, и члены команды заискивали перед ним сильнее обычного. Он буквально купался в лучах славы и уважения, весь день слушал поздравления с новыми статусами – «семейного человека», «выращивателя», «надеждой человечества» и так далее. Что льстило страшно.
И все было прекрасно, ровно до того момента, пока Кира, голодный и вымотанный, не вошел в дом.
Первое, что напрягло – запах. Тошнотворный. Как оказалось, вонь исходила от кучи каких-то непонятных штуковин, сваленных в углу. Вообще-то, Кира, изучив правила, ожидал немного другого, например, что по идеально вычищенному дому будет витать аромат свежеприготовленной еды, а не вот это вот. Еще он ожидал, что Саша, в платье – соблазнительном! – встретит его у порога, но партнер спал в нелепой позе на полу, с бутылочкой на коленях, из которой на пол ритмично капала смесь. Мэл, забавный младенец, сопел на большой кровати.
– Саша, – не очень довольным голосом сказал Кира. – Саша!
– А? – подскочил партнер. Бутылочка упала на пол, и громкий стук разбуди ребенка. – Ох, Кира… как хорошо, что это ты. Я так хочу есть…
– Что это за вонь?
– А?
– Ты спал что ли весь день?
– У-и-а! – закричал Мэл.
Саша, отчаянно зевая, ползком добрался до ребенка и рукой затряс его.
Кира почувствовал себя лишним человеком, которого не ждали, что ему очень не понравилось.
– Саша, я не понимаю. Как тебе удалось всего лишь за сутки превратить дом в помойку? Чем ты тут занимался?
– А? – протерев глаза, Саша изволил на него посмотреть. Бестолковым взглядом. – Я… ребенок.
– И что, ребенок? Ты меня зачем просил пораньше прилететь? Чтобы я смотрел, как ты дрыхнешь на полу? И где, черт возьми, моя еда? Неужели за весь день ты не мог хоть что-нибудь приготовить?!
– А почему ты на меня кричишь?!
– А потому, что ты должен следить за этим очагом, а не запускать его! Есть четкая инструкция, и я что-то не вижу, чтобы ты ее соблюдал!
– Ах так, – стараясь перекричать ребенка, Саша взял ноту повыше, – ах так!!! Нечего тут мне указывать, ты не на работе!
Однако сказать что-либо дельное в свое оправдание он не смог.
– И посмотри, на кого ты похож! Ты бы хотя бы расчесался, смотреть же… противно! – искренне возмутился Кира.
– Да я не присел за весь день ни разу! Этот Мэл жрет все мое время!!!
– Да что ты ребенком-то прикрываешься?! Раньше фемины и с тремя справлялись, и никто не ныл!!!
– А тебе знать откуда, что там раньше было?! Да ты… ты… ты… – Саша подошел и вручил Мэла в руки Кире. – Да пошел ты!!! – и гордо вышел из комнаты. Вскоре хлопнула входная дверь, и он остался совершенно один, с ребенком на руках.
От негодования трясло.
Никто и никогда не разговаривал с ним в подобном тоне.
Тем более – всегда уступчивый и покладистый Саша. В конце концов, не будь партнер мягким и бесхарактерным, Кира и не стал бы с ним встречаться.
– Не надо так, – раздался в голове спокойный голос Эна. – Саша на самом деле устал. Всего второй день, он еще не адаптировался. Не дави так на него.
Верховника Земли Кира уважал, хотя бы потому, что тот был верховником. Значимая фигура. И, если бы нечто подобное выдал красноглазый, то он и прислушиваться бы не стал, но Эн – другое дело.
– Саша был неправ. На меня нельзя кричать! Никогда! И никому!
– Миритесь.
– По правилам, на Саше лежит ответственность за климат в семье, вот он пусть и мирится. И чего Мэл орет? – Кира недовольно глянул на ребенка. Малыш извивался на руках; крик набирал обороты. А еще от него воняло. Так же, как от той кучи в углу.
– Голоден, наверно. Или пришло время менять подгузник. Кстати, не забудьте на ночь его искупать. И не орите при нем, хватит уже психику ребенку ломать, – откуда-то появился еще один голос. Вроде бы, того работника, из детского центра.
– Я что ли должен это делать? – ужаснулся Кира. Мельком глянул в окно – партнер сидел на берегу в скрюченной позе и, наверное, плакал. А Мэл орал все громче, и громче, и громче, но безответственный Саша никак на крик не реагировал. Неприятный звук отдавался эхом в ушах, ребенку захотелось зажать рот, только бы он умолк, но сделать так Кира не мог – это было бы ударом по его репутации, как образцового участника – но и слушать раздражающие вопли тоже не хотелось.
– Ладно. Первый мирится тот, кто умнее, – злобно буркнул он и пошел на берег.
– Саша, – требовательно позвал, застыв позади партнера. – Саша!!!
– Чего тебе? – партнер вскинул голову и мокрыми глазами уставился на него. – Уйди!
– Сашенька, – внутренне закипая, как можно более спокойно ответил Кира. – Да, ладно, твоя взяла. Я был не прав. Идем домой. Займись Мэлом, а я закажу еды. Давай не будем ссориться?
– Да ты унизил меня и наорал! Ты никогда на меня не орал!
– А ты никогда!.. так, ладно, ладно, я был не прав. Да, я не должен был орать и все такое. Саша, – сел рядом, переложил на него ребенка, незаметно обтер руки об одежду, а после обнял партнера. – Ну прости. Посмотри на меня, – Саша всхлипнул и повернул зареванное лицо к Кире. Слабо улыбнулся. Взял ребенка, и Мэл, к огромнейшему облегчению, быстро затих. – Я же тебя люблю. А мы ссоримся. Давай, забудем, все, что было, закажем что-нибудь повкуснее, а потом устроим жаркую примирительную ночку. Идет?
Саша слабо кивнул.
– Идем, – взял его за руку и помог встать на ноги.
И до самой ночи все было хорошо. Они поели, в положенное время прервали трансляцию, Саша помыл ребенка, уложил спать, наспех прибрался в доме и даже помылся сам. Но, когда Кира, по выработанной привычке, зашел в спальню, полностью обнаженный и с цветком в зубах, пылая от желания, то застал Сашу спящим полусидя рядом с детской кроваткой.
Нахмурился, выплюнул цветок и ушел спать на берег.
Утром Воля застал непривычное для себя зрелище: партнер сидел на берегу, обняв колени, и всхлипывал. Рома всегда отличался спокойствием и непоколебимостью, и потому его расстроенный вид сильно пугал.
– Зая, с тобой что?
– А, Волечка, да нет, все в порядке, просто, – он быстро смахнул слезы и натянуто улыбнулся. – Все хорошо. Как там дети?
– Спят. Ми, – так они назвали одного панденка, – поел мало совсем, он меня волнует. Со вчерашнего дня веса почти не набрал.
– А, я его просвечу потом, может, ничего страшного.
– Ага, – подвинулся ближе, обнял партнера, голову положил на его плечо. Море плескалось, накатывало на берег, и редкие брызги долетали до них. Мокрые, холодные. – Рома, не делай вид, что с тобой все хорошо. Что случилось?
– Да нет, я просто сидел, думал, и… – партнер покрутил в руках бритву. – Воля, я ничего не понимаю. Понимаешь, мне надо, чтобы всегда и все было логично, чтобы не рушились причино-следственные связи, а сейчас я не понимаю вообще ничего. Логики нет, совсем. Я не понимаю, зачем и чего ради мне нужно ограничивать себя в еде, зачем таскать это платье, если мне неудобно, зачем мазать себя этой ерундой, как там ее, косметикой. Гера говорит, что это поможет мне пробудить феминность, а у меня пробуждается только недоумение. Мне эту гадость хочется стереть, мне неприятно ее на себе ощущать, понимаешь?
– Ромуля. Но ты же не хочешь сказать, что…
– Нет, конечно, нет, солнышко. Мне безумно нравится, что мы тут, с тобой, и дети, настоящий человеческий ребенок, и мне это все так нравится, мне так хорошо еще никогда не было, все это очень здорово, но… но… но я не думал, что все окажется настолько сложно! Если бы не эти дурацкие правила! Я через себя переступаю, понимаешь? Играть весь день в кого-то другого тяжело, очень. Это роль не моя, она давит, она меня раздавит когда-нибудь. А всего третий день, Воля! Как, вот как продержаться восемнадцать лет? А ведь если не продержимся, все рухнет, Валю отнимут, а мне он как будто мой, я уже без него не смогу, мне плохо будет, очень.
– Зай, надо просто перетерпеть. Еще полгода, и часы трансляции сократятся, а там станет проще. Ты потерпи, хорошо? Хорошо сыграем сейчас, расслабимся и прохалтурим потом. А хотя знаешь, мне тоже сложно. Невероятно сложно.
– Да я знаю. Но ты молодец, хорошо держишься, правда.
– Да даже не в том дело… понимаешь, я раньше никогда не думал, что со мной что-то не так. А сейчас грызет такое чувство, гаденькое, не знаю, как тебе описать – как будто я не дотягиваю. Не соответствую. Я каждый раз, когда их голос слышу, начинаю чувствовать себя неудачником, понимаешь?
– Ну нет, ты не неудачник, ты лучший в мире.
– А я вот уже сомневаюсь, и сильно сомневаюсь. Чувствую себя недо… самцом? Недочеловеком? Но это гнетет, ужасно. Я не хочу быть недо-кем-то, хочу быть нормальным, так, как раньше! А не получается, никак! А ведь Женя, будь он неладен, меня предупреждал, а мне от этого еще паршивее становится!..
– Еще три минуты.
– Три минуты… Ромочка, держимся. Еще чуток. Наши все равно победят, да же?
– Ну разумеется, – лицо партнера разгладилось, он повалил Волю на песок и страстно поцеловал. – Зато мне тебя эти дни хочется, как никогда. Может, пока все спят, спрячемся вон там, вон в тех кустах?
– А я как раз там листьев пальмы натаскал, чтобы песок к спине не лип. Идем, скорей.
И оба, глупо хихикая, поползли к поросшей части берега, одновременно включая трансляцию. Поразительно, но факт – во время секса никто к ним с нотациями не приставал.
Тем же утром, прячась от биоэнергетиков, Женя сидел в непроходимой чаще леса. Расчистил пятачок земли, закрыл глаза, слушал ненавязчивую мелодию и пытался расслабиться.
Но не получалось, никак. Чуткие уши улавливали посторонние голоса и рокот чужих машин, а воображение вовсю рисовало, как чужаки нагло и беспринципно ворошат его листья, перекапывают его землю и трогают его деревья. Грязными руками! Что злило, злило, ужасно злило. Из-за злости он не слышал музыку, не видел ничего вокруг, а только прислушивался и раздражался еще больше.
– У-р-р, – проурчала где-то рядом Фима.
Маленькая Фимуля. Чем старше она становилась, тем реже исчезала надолго, а в последние дни и вовсе ходила по пятам. Женя не сомневался, что когда-нибудь настанет тот час, когда любимица позволит себя погладить.
Может быть, даже сейчас. Должно же этим утром произойти хоть что-нибудь хорошее?
– Фима, – ласково подозвал ее. Лиса послушно подошла, села, как обычно прикрыла темные кончики передних лап пушистым хвостом и важно уставилась на Женю. В огромных немигающих глазах он видел отражение себя и леса.
– У меня сейчас мышей нет. И идти за ними я не могу, там ходят люди. Понимаешь? Люди, ходят, чужие.
Фима пошевелила усами. Наверное, в знак солидарности.
– Во-о-от, – протянул Женя, плавно подвинувшись к лисе, – вот и я о чем.
Медленно потянул к рыжей голове руку. Фима подозрительно обнюхала пальцы и осталась сидеть на месте.
– А кто у нас тут хорошая самочка? – пропел он, осторожно касаясь огненной шубки. Лиса оскалилась и издала утробный звук, похожий на рык. – Ну вот, – одернул руку. – Что ты дикая такая?
– У-и-р-р-р, – ответила Фима.
– Понятно, – вздохнул Женя.
Увы, чудо не произошло. Но зато получилось хотя бы отвлечься, и теперь мысли о биоэнергетиках вытеснили другие размышления. Фима, продолжая урчать, легла и положила голову на лапы, а Женя задумался: он никогда не слышал подобных звуков от других лис, потому что между собой они никогда их не произносили. Следовательно, особое рычание, фырки и прочие звуки предназначались исключительно ему. Словно Фима общалась с сородичами на одном языке, а с ним – на другом, усложненном.
Два языка внутри одного вида… оба разные… бред? Или же нет?
Женя быстро, чтобы не передумать, прикрыл глаза и не мешкая связался с Герой. В первый раз. По собственной инициативе. И ни малейшего дискомфорта при этом не испытал.
В это самое время Гера допытывался до Воли:
– Воля, ты почему на работу не летаешь?
– Потому что, – буркнул тот.
– Ты должен осваивать внешнюю сферу, а ты дома все время сидишь.
– Да понял я, понял, – раздраженно ответил Воля. Гере иногда казалось, что конкретно этот участник питает к нему личную неприязнь. – Завтра слетаю.
– Ну, смотри… Женя?
– Что – Женя? – напрягся участник.
– Ах, нет, извини, я не тебе, – Гера быстро прервал трансляцию с Волей и принял входящую, от Жени.
Партнер никогда не связывался с ним прежде. Это Гера ему мог отправить в течение дня несколько сообщений рода «С добрым утром!» или предупредить, что скоро будет, но сам партнер – ни разу, он даже на сообщения не отвечал. Вероятно, он их и не читал. И в его трансляции мерещилось что-то волнительное и из ряда вон выходящее.
– Что-то случилось? – вместо приветствия выпалил Гера.
– Нет. Ничего. Я просто сижу в чаще, разговариваю с Фимой, и меня осенило.
– Ты разговариваешь с лисой? Ну, бывает.
– Не перебивай. И не ехидничай. И вот о чем я подумал: тот кусок со статистикой, который ты не можешь перевести. А ты не рассматривал вероятность того, что наши предки могли разговаривать на разных языках? Что, если у них был не единый общеземной язык, как у нормальных людей, а несколько, и твоя расшифровка банально не подходит к пояснениям в таблице, потому что разработана для другого типа речи?
– Несколько языков внутри одного вида? Да ну что за бред?
– Судя по тому, что я от тебя узнал о предках, они и не до такого могли додуматься. В целом, это все, что я хотел сказать.
– Хотя, ты знаешь… а ведь не исключено. Серьезно, мне такое и в голову не приходило, но ведь все складывается! Точно, я разработаю принципиально новую расшифровку, с нуля. Ты же не расстроишься, если я прилечу на пару часов позже?
– Конечно, нет, – растроенно ответил Женя.
– Ну солнце, я постараюсь управиться быстрее.
– Я же сказал. Я не расстроен, – отрезал партнер и отключился.
А Гера, не теряя время даром, взял в руки экран и создал новый файл.
Глава 10-2
Про романтичного крысенка
Снаружи стемнело, а Женя, выжатый за день донельзя, все ходил подле лаборатории и чего-то ждал. Биоэнергетики улетели, оставив после себя бардак и хаос, и вроде бы пришло время выдохнуть и вернуться в привычное русло, а не получалось. Он старался делать вид, хотя бы перед Фимой, что с ним все нормально, так, как обычно, но от обиды хотелось выть. Прошло не два часа, а все четыре, а Гера так и не прилетел. И, по-хорошему, стоило лечь спать, но не хотелось. Вернее, не моглось. Женя неожиданно сообразил, что почти целую неделю не ночевал один, а спал в обнимку с кем-то, это во-первых. А во-вторых, ему очень понравилось спать не одному, и теперь просто взять и лечь он физически не мог. Более того, в голову закрались крамольные мысли, что, в принципе, гораздо приятнее было бы бодрствовать всю ночь, злиться и следить на дереве за Герой, боясь, что тот вот-вот сорвется, чем мирно спать там же, но одному.
– Фима, я к нему привык.
Лиса зевнула. А после насторожилась и спряталась в кустах, потому что уловила тихий рокот гравиталета. Женя тоже его расслышал, и тут же сделал циничное лицо, чтобы Гера не догадался, как он по нему скучал.
– Ты говорил про два часа, – сердито проворчал, выйдя навстречу.
– Так то же было образно-фигурально, – он подошел, обнял. – Я тоже соскучился. Зато почти все сделал, составил новую программу и поставил на автоподбор. День, два, и данные будут наши!
– Это хорошо. Наверно, – Женя вцепился в плечи Геры, все еще не совсем веря, что он на самом деле стоит напротив. Но нет, стоял. Минуту назад его не было, а сейчас был, как будто и не улетал. И его запросто можно, например, взять на руки, или прикусить за нос. Странное чувство. Никогда раньше Жене не хотелось кусать других людей за носы и уж тем более брать их на руки. Разве только что Ару, но тот сразу и четко расставил границы, и мечты остались мечтами, а здесь – бери и делай, что хочешь.
Потрясающе. Как будто человек напротив – что-то свое, личное. Как Фима или лес.
Например, можно пальцами взъерошить ему волосы – Женя взъерошил. Или руки подвести за поясницу, и прижать его к себе, а потом посмотреть на живой огонь в зрачках; резко вздернуть подбородком – так веки Геры испугано сомкнулись, а ресницы затопорщились во все стороны – и цапнуть уже наконец этот несчастный нос!
– Э-эй! – смеясь, партнер спрятал лицо в его плечо. – Ну что ты делаешь?
– Я пристаю к тебе, – а вот теперь можно костяшками пальцев прощупать позвонки сквозь ткань. Круговыми движениями. Не торопясь. Начиная с цервикальных и ниже, ниже, до копчика. Остевые отростки острые, кожа на них скользит, словно не прикреплена ничем – а партнер выгибается назад и одно что не урчит. Он переключился на ребра, но тут Гера едва заметно сморщился – Женя убрал руки, схватил его за бока, тряхнул, не сильно, но уверенно; после чуть наклонился и поцеловал.
– Что с тобой? Ты сегодня подозрительно нежный, – сказал Гера. А уголки его губ взметнулись вверх, и опускаться не желали.
– Не язви. А то все настроение слетит, – носом обвел ушную раковину по периметру. «Тук-тук, тук-тук, тук-тук», – бодрым ритмом отдавался стук чужого сердца. – Знаешь, чего я хочу?
– Чего?
– Что-то большое, светлое, успокаивающее. Но не материальное. Мне отвлечься надо. Что-то… не знаю. Гер, ты же постарше. Может, ты знаешь, чего я хочу?
– Э-эй, как одно связано с другим? – он встал на цыпочки, обнял за шею. – Но я знаю, чего ты хочешь. Того же, чего и я. Знаешь, эти участники меня сегодня совсем добили. Отвлечься. Развлечься. Я знаю, как.
– И что же это?
– О-о-о. Это кое-что очень интересное. И мы прямо сейчас этим займемся! Только, с одним условием.
– С каким?
– Ты мне доверишься и в ближайший час будешь делать все, что я скажу.
– Хм-м-м… – Женя сощурился и подался назад. Выглядел Гера загадочно, хотя бы потому, что лицо старался держать предельно серьезным, но смеющиеся мимические морщинки вокруг глаз его выдавали. Явно что-то затеял. Явно что-то интересное. – Только если…
– Без если. Или да, или нет, – он стал выглядеть еще хитрее. Глаза напротив в темноте походили на кошачьи, так же светились изнутри, алым пламенем. В их глубине виднелись звезды. Немного. Густая крона прятала большую часть небесной красоты.
– Согласен, – не смог не согласиться Женя. – Но на обмен. Если потом ты тоже сделаешь то, что я скажу.
– Ладно. Идет, – сдался партнер.
– Мне раздеться?
– Нет. Наоборот! Одевайся, да потеплее, и летим ко мне!
– Я никуда не хочу лететь! – возмутился он.
– Я никогда на это не сяду! – возмутился еще раз, минут двадцать спустя, стоя в теплом жилете из чернобурки в пещере Геры. Оранжевые отблески огня плясали на стенах, в стороне мигал экран, за стеклом простирались мерцающие в свете луны заснеженные пики, а партнер с диким грохотом что-то выдергивал из-под кучи хлама, сваленной в углу. И это «что-то» доверия не внушало совершенно – продолговатая конструкция на широких полозьях, с бортами по краю, цельностальная.
– Сядешь-сядешь, куда ты денешься, – самоуверенно заявил Гера, дернул конструкцию еще раз и с ней наперевес повалился на пол. – Есть! А теперь, озаботимся вопросом безопасности.
– То есть, мы полетим обратно?
– А-хах, не. Садись, – партнер оставил конструкцию и подполз к Жене. – Волосы. Их надо надежно спрятать. Ты же не против, если я тебя переплету немного? А хотя зачем спрашиваю, ты же подписался делать все, что я скажу… – он надавил на плечи, и волей-неволей пришлось приземлиться на шкуру медведя. – Вот так, сейчас, пара минуточек… Расслабься.
Пришлось прикрыть глаза и напрячься. Все происходящее, мягко говоря, не очень нравилось, и Женя не совсем понимал, как так вышло, что он, здравомыслящий человек, покинул лес ради неизвестно чего, да еще и позволяет делать с собой что-то. Сначала с него сняли капюшон, потом в районе затылка пошли мягкие рывки – Гера развязал косу и теперь ловко ее распускал, пропуская пряди через пальцы. Быстро-быстро добрался до верху, пригладил волосы – волнистые локоны, упругие и блестящие, рассыпались по спине и по плечам; отошел на пару шагов и всплеснул руками:
– Почему распущенные волосы – это так красиво?
Вид у него был такой восторженный, что Женя сам заулыбался.
Партнер опять зашел сзади и, ловко орудуя руками, собрал волосы сначала в хвост, потом скрутил оставшуюся свободную часть в жгут, который закрепил на голове. Подобрал пропущенную прядку с виска и накрутил на нечто, напоминающее пучок. После спрятал все это безобразие под капюшон, завязал шнурки, чтобы он наверняка не слетел, намотал на шею шарф, смахнул невидимые пылинки с Жениного плеча и довольным голосом изрек:
– Вот теперь – тепло и безопасно! Идем.
– Что ты со мной сделал? Почему я участвую во всем этом? – запричитал Женя, послушно следуя за Герой по темному проходу.
– Что ли ты мне не доверяешь? Надо же как-то тебя тормошить, пока ты мхом в лесу своем не покрылся. Вот, смотри, отличный склон, пологий, проверенный, – Гера притормозил снаружи и бросил сани на снег. Развернул их лицом к спуску вниз и обернулся. – Садись.
– Нет, – кровь заранее стыла в жилах. Высота – головокружительная, подножие горы терялось в темноте, и пусть уклон не самый отвесный, но если слететь с конструкции, которая наверняка наберет приличную скорость, то… то…
– Ну Женечка, не бойся. Давай, ты вперед, а я толкну и сяду сзади.
– Я. Ничего. Не боюсь, – буркнул Женя, с опаской приближаясь к конструкции. Зашел сбоку, осторожно приземлился, мертвой хваткой вцепился в бортики и зажмурил глаза.
«Что же я делаю?!» – ужаснулся, когда Гера с победоносным кличем разогнал санки и запрыгнул сзади. Сердце ухнуло, невесомый холод заполнил нутро, и захотелось заорать от страха; но партнер крепко обхватил его за грудь, придавил к себе и голову положил на плечо. Рядом с ним стало не так страшно, но открыть глаза или расслабиться все равно не получилось.
Но вот прошла секунда, другая – а ничего ужасного не произошло. Ветер хлестал в лицо, в ушах свистело, полозья с хрустом летели по снегу, равновесие, вопреки ожиданиям, держалось устойчиво, а партнер не ослаблял хватку. И очень быстро страх растаял, уступив место новому, неизведанному доселе чувству. Оно по нарастающей поднималось откуда-то из центра груди и разливалось по всему телу, щекочущее, и чем быстрее летели санки, тем сильнее буйный восторг разгорался в крови. Женя приоткрыл глаза и тут же захлопнул их обратно. Не потому, что испугался, а потому, что так он полностью погружался в ощущение полета наяву. Захотелось развести руки в стороны – он отпустил бортики – Гера, наверное, испугался за него, и стиснул со всей дури – а Женя поднял руки. Тугой поток воздуха пытался отбросить их назад. Захотелось встать на ноги – казалось, что так ощущения станут полнее – но тут сани слетели вниз, уткнулись в сугроб, по инерции его отбросило вперед, а Гера приземлился сверху.
– А-ах, – выдохнул Женя, ползком выбираясь из-под партнера. Лицо угодило в холодный снег, и теперь щеки горели. Он развернулся, рухнул на спину и уставился на звезды. Здесь весь открытый небосвод был как на ладони – огромный и бесконечный. Нависал куполом, а по горизонту тянулись горы.
Сердце все еще стучало с бешеным ритмом, и хотелось повторить.
– Ну как? – Гера подполз и упал рядом.
– В целом, я ожидал худшего, – уклончиво ответил он. Холод добрался до кончиков пальцев и щипал их, снег забился за капюшон и таял, стекая за шиворот – мерзко – а вокруг не простирался любимый лес и Фима рядом не бегала, но несмотря на все неудобства Жене давно не было так хорошо. А чтобы стало еще лучше, он дотянулся до Геры и положил его на плечо. – Ладно. Твоя взяла. Мне очень понравилось. Спасибо тебе, – зарылся носом в щелочку между щекой и смешной шапкой, похожей на шарик. Там было тепло и влажно, ворсинки щекотали ноздри. Женя не заметил, как по привычке прикусил кусок веснушчатой кожи.
– Э-эй, да что с тобой? Что ты делаешь? – партнер содрогнулся от щекотки.
– По-моему, сейчас, в данный конкретный момент, я тебя люблю. В активном смысле слова. В процессе, – последние барьеры спали, и сказать такое оказалось совсем не трудно. Наоборот, само собой слетело. – Гера. Ты что со мной наделал?
– А я что? Я же ничего, – он натянул Женин капюшон так сильно, что окружающая красота полностью скрылась там, снаружи, за меховой преградой. Остались только он и он, лицом к лицу, в очень маленьком пространстве и в почти кромешной тьме.
– Нет, крысенок. Ты «чего». Я недавно таким не был. Ладно я. Но тебе оно зачем? – прошептал он. Говорить вслух в настолько интимном пространстве казалось кощунством.
– То есть? – так же шепотом ответил партнер. Горячее дыхание заполонило пространство – стало жарко.
– Чего ты со мной возишься?
– Ну… – Женя не видел, но точно знал – Гера улыбнулся. – Как тебе сказать… я ни разу еще не встречал человека, безумнее себя.
– Так и не встретишь.
– Нет, ты не понял. Ты и есть безумнее меня.
– Я, – Женя едва не поперхнулся. – Ах-ха. Большей глупости я в жизни еще не слышал.
– Нет-нет, серьезно. Да даже мне и в голову бы не пришло кидаться на огромного дикого медведя с крохотным ножичком, чтобы спасти абсолютно незнакомого человека, а ты бросился. А ведь мог бы просто напугать его, тем же гравиталетом, звуками отвлечь, спасателей вызвать, в конце концов, но ты предпочел пойти на риск. Безумие? О, да!
– Ну-у-у…
– А еще мне очень нравится, что ты, весь такой вредный и самодовольный, закрытый и нелюдимый, со мной становишься совсем другим. Таким ми-илым, – Гера прильнул на манер кошки и щекой потерся о плечо Жени; пар вышел из-под откинувшегося капюшона и облаком рассеялся вокруг, – таким нежным, чутким, податливым, ласковым. А еще ты такой большой, и сильный, и красивый, само совершенство, и… и… и вот как можно за тобой не бегать? Как, а? Вот как? – вскарабкался на него, лег сверху, руки протиснул за спину и вцепился мертвой хваткой. – Не слезу. Не сбросишь.
– Да я и не собираюсь, – Женя обнял его и так, с ним на руках, встал на ноги. Всмотрелся – гравиталет, к облегчению, парил в вышине, в зоне видимости, и с ним без труда удалось настроить связь. Подогнал аппарат к себе, залез вовнутрь, податливого и сонного Геру усадил на колени. – А теперь домой. Пора спать…
