Текст книги "Станция (СИ)"

Автор книги: Георгий Протопопов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

      Олег немного оживился, даже в голове прояснилось. С нетерпением он толкнул дверь, мимолётно подумав, что не дай бог она заперта (тогда уж точно– автомат, и разнести всё в щепы), потянул на себя, и дверь открылась; ничего воинственного совершать не пришлось.

      Войдя внутрь, Олег увидел один длинный, вытянутый на всё крыло и высотой в оба этажа зал с двумя рядами обычных окон по каждой стене. Как-будто была реконструкция, и второй этаж просто убрали, снеся полы и все перекрытия, а окна оставили прежние. Или так с самого начала задумывалось архитектором, чёрт его знает. Кроме этого всё было выдержано в том же стиле, что и в вестибюле: тот же мраморный пол, такие же ряды кресел, одинаковые люстры, только четыре вместо трёх. Олег прошёл вперёд, настороженно оглядываясь. Страха не было, но им овладела странная робость, как у студента на экзамене– то ли это огромное гулкое пространство так на него подействовало, то ли мысль о том, что предстоящие здесь поиски могут либо принести многое, либо разрушить очередные надежды.

      Справа от себя у самого входа он увидел ширму, образующую вместе с основной стеной короткий тупиковый коридорчик, слева– ступени, ведущие вниз на подземные уровни. Табличка сообщила, что там находятся туалеты и камера хранения, и спускаться туда не хотелось, да и не было в данный момент актуальным. Зато впереди, в конце длинного и пустого, в общем-то, зала Олег углядел парочку киосков, а также витрину и, кажется, барную стойку кафетерия. Всё верно, там и парочка столиков виднеются.

      А если вон то сбоку не кофейный автомат, подумал Олег, уже спеша через зал на ставших враз лёгкими ногах, то... не знаю, всё равно что-нибудь со съестным, по-любому. Нет бы сразу сюда пойти, а?

      Сейчас его воодушевлённо гнал вперёд не только проснувшийся с новой силой голод, но и возможность бесконтрольного грабежа, перед которой трудно устоять, даже если не испытываешь острой нужды. На какое-то время уже забывались все пережитые неприятности, собственный стресс, весь ужас и вся странность происходящего. Впереди ждала халявная, но– пошли в жопу– заслуженная жрачка. Вскоре он уже стоял у витрины– холодильника, вертя в пальцах листок с меню, лежащий до этого на барной стойке; Олег слегка растерялся, не зная с чего начать. Жизнь, падла, определённо налаживается, подумал он не без иронии, конечно, но всё-таки с долей правды. Витрина, по всему судя, поскольку не подсвечивалась изнутри, была отключена, и о степени сохранности находящихся в ней продуктов судить было трудно, но и без этого, пожалуй, нашлось бы что пожевать, не здесь так в рядомстоящем ларьке с названием «В дорогу». Там за стеклом он видел образцы продукции: разнообразные сухие супы, «дошираки», картофельные пюре, чаи в пакетиках, а также различные сладости, соки и лимонады. Нормальная скоренькая пища, потянет на худой конец. Просто добавь долбаной воды. Как только раньше мы обходились без всего этого в пути?.. Впрочем, возможно, там же таилось и что-нибудь посущественнее: колбасы, например, но это, опять же, зависит от холодильников, хотя ведь и не похоже, что всё настолько давно отключено. Есть такое ощущение, что и здесь, в кафешке ничего не успело испортиться. Вот с этого и начнём.

      Но Олег ещё задержался, бросив взгляд на второй киоск чуть поодаль, у самых окон. «Сувениры» было написано на нём, и сейчас это не особо интересовало, но потом обязательно стоит посмотреть, чем промышляют в данной местности. Где-то морские ракушки и полотенца, где-то башкирский мёд, где-то омули и кедровые шишки, а здесь что? Камыши? Пусть опосредованно, но что-нибудь да можно будет узнать. А может, там и буклетики найдутся о «наших славных местах»,                         альбомы с видами, атласы с достопримечательностями, любая небесполезная информация, вообще любая информация. А то ведь непонятно, где это всё. Вроде как никогда ничего не слышал, а, если судить по этому вот вокзалу, райончик не из самых захудалых. С другой стороны, что хотел– Россия ведь. Страна не такая уж маленькая. Есть, блин, и поменьше. Ха-ха.

      С этими мыслями он обогнул стойку, поднял перегородку и шагнул внутрь, оказавшись, так сказать, «за прилавком». Чувствовал себя он почти хорошо. Душу грело и то обстоятельство, что на высоком стенде помимо всяких там фисташек, арахисов, сушёных рыбок, кальмаров и шоколадок были выставлены и пачки сигарет разных марок. С куревом, значит, порядок, а это, что ни говори, успокаивало. Правда, то, что издали он принял за кофейный автомат, на деле оказалось двумя холодильниками с выставленными в них батареями бутылок– в одном пиво, в другом– колы, напитки. Зрение, ёлки, уже не то, впору очки выписывать. Холодильники, конечно (а почему «конечно»? Кулер-то там работал), отключены, но, кой чёрт, попьём и тёплое и без кофе обойдёмся. Тем более, в киоске, да или здесь же наверняка оно найдётся, хотя бы и в пакетиках, а кипяточек– не проблема. Вот и договорились.

      Здесь за стойкой всё было как положено: узкий рабочий стол, на нём кассовый аппарат (не светится), подносы со стеклянными пивными кружками, стопки одноразовых стаканов разной ёмкости, пластиковые тарелки и вилки, салфетки и прочее. Пара пивных кегов с воткнутыми в них кранами. А вот алкоголь покрепче отсутствует. Нет лицензии или запрещено администрацией. Зато уж пива– хоть залейся. Только пива сейчас не хотелось. Не потому, что Олег его не любил, просто, пережив очередное жёсткое похмелье, он надолго, так сказать, «завязывал», не употребляя даже по мелочи. А такое похмелье было у него не так давно в Туапсе, перед поездом. Во-вторых, Олег знал, что немногим может и не ограничиться, тем более, при такой-то «халяве». Бутылочкой пивка он явно не удовольствуется, а потом его обязательно «заусит», и уж тогда– прощай, здоровье– он будет накачиваться под самое не могу, «до талого». И завтра тоже. А то и послезавтра, кто их будет считать, эти дни? А потом будет хреново. Нет уж, никакой пользы от таких затей, лучше  вон– газировки, или кофеёк сообразить.

      Несмотря на такие мысли, Олег всё же испытывал некоторые внутренние сомнения, отводя взгляд от пивных кегов. Какая-то его часть всё равно требовала плюнуть на всё, да и нажраться до беспамятства– и пусть оно катится, а потом, может быть, всё как-нибудь само собой встанет на места, утрясётся. Всё одно, ни в чём нет ни толку, ни смысла. Возможно, не самая худшая или дурацкая идея в этой безумной ситуации, но Олег решительно заставил себя не думать о пиве,– если бы не недавнее похмелье, быть может, и не удержался бы.

      А вот поесть– надо. Олег подошёл к тёмной витрине, обратил внимание на тумбочку сбоку, на которой стояли микроволновка и обычный электрический чайник. На полу валялся растянутый удлинитель, включенный в розетку, но ни к чему не подсоединённый. Если есть электричество, то проблем не будет и с горячим. Хотя бы и просто с кипятком, поскольку вот стоит почти полный бутыль для кулера со вставленным в него ручным насосом. Вот и проверим. Рядом с розетками удлинителя валялись шнуры от микроволновки, чайника и витрины, и Олег по очереди воткнул их. Сразу негромко заурчал компрессор витрины, хотя подсветка не зажглась, что, в общем-то, было и не важным. Ну, блин, круто, подумал Олег. Живём.

      Он переместился к витрине, открыл её. Внутри были расставлены одноразовые тарелочки с разными салатами, а также пара подносов с выпечкой. В меню значились и чебуреки, и хачапури, и самса, и ватрушки, и булочки с изюмом, но на одном подносе находились только беляши и сосиски в тесте, а на другом– булочки с маком. Да, впрочем, сойдёт. Олег, взяв со стола пластиковую тарелку, выложил на неё один беляш (а у вас беляши с чем?– с вермишелью) и пару сосисок в тесте, поставил всё это подогреваться в микроволновку. Тем временем выбрал пару салатов– один, похожий на оливье, другой на «корейскую морковь». Что ещё?.. Вилки, салфетки, ага, кетчуп!– вот он. Ещё чего-нибудь?.. Пока хватит еды, теперь попить. Чай, кофе?.. Потанцуем?.. Пока пусть будет кола. Потом, быть может, и кофе с булочкой. Олег быстро переместил всю еду на один из столиков в зале, успокоившись и даже приободрившись за всеми этими «кулинарными» хлопотами, вернулся к холодильнику с напитками. «Кока» или «Пепси»? Никакой разницы он никогда не чувствовал, поэтому потянулся за тем, что стояло ближе. И, уже взяв бутылку, вдруг осознал, что она ещё холодная. Ну да, бляха– муха, салаты и беляши тоже были холодными, и в витрине явственно ощущался холод, а она была отключена– это точно. И эти холодильники тоже отключены– вот шнуры от них, а вот розетки в стене. Значит, отключены недавно. И то мороженое... И что это значит?.. Чёрт с ним, разберёмся.

      В несколько расстроенных чувствах, испытывая досаду и отчего-то смущение, он вернулся к своему столику, сел на пластиковый стул и задумчиво уставился на нехитрую снедь. Просидев так довольно долго и уже не чувствуя никакого аппетита, Олег всё же начал есть. Еда казалась безвкусной, но, определённо, возвращала силы, а вместе с ними и здоровую злость, и способность размышлять. Это всё пройдёт, думал он, ужё не в первый раз гоняя по кругу эту мысль. Всё всегда проходит. Всё проходит. Когда настоящее не очень приятно, может показаться, что оно будет длиться и длиться, но однажды оглянешься, а всё уже в прошлом... И в конце концов всё сведётся к одному мгновению, к последнему мгновению настоящего, но это потом. А сейчас вот...

      Олег сделал глоток колы, подобрал с тарелки последние крошки, мельком подумав, что, несмотря на отсутствие аппетита и– при этом– обилие еды вокруг, свои порции он подмёл подчистую,– ну прямо «блокадный синдром», непонятно, правда, с чего, и мысли его снова переключились.

      Эксперимент. Это какой-то эксперимент, реалити, блин, шоу. За долбаным стеклом. А я, значит, кастинг прошёл. Кто бы меня выгнал, нахрен, за периметр грёбаного «дома два»?– подумал он, впадая во мрачное веселье.

      -Ну вот, поели,– сказал он вслух и хотел продолжить фразу, но голос его упал, столкнувшись с эхом, прошелестевшим вокруг. Чёрт, не было бы здесь так пусто. Абсолютное одиночество. Смейтесь, гады. Доберусь ещё до вас. Нашли, понимаешь, себе шоу...

      Но и это было сомнительно. Едва ли кто-то за ним наблюдает. Не было такого чувства, хоть убей, и от этого одиночество становилось и незыблемей, и страшнее, хотя обратная ситуация– если всё-таки наблюдают– могла бы быть ещё ужасней. Такая вот фантастика, причём самого тривиального пошиба. Действительно, столько о подобном написано. Кое-что почитывал, да и фильмы посматривал, и «в игрушки гонял» с похожими сценариями. Герой оказывается... Да уж, оказывается. Впрочем, об этом он уже тоже думал сегодня. Никаких новых идей, никаких мыслей в голову не идёт. Что же придумать?..

      Олег встал из-за стола, прошёл за прилавок, снял со стенда пачку сигарет (не стал мудрствовать и выбрал «Winston»), вернулся на своё место, сел и закурил, однако же, из своей измятой и подмокшей пачки. Пепельницы не нашлось– всё-таки общий зал,– ну а тарелка на что?.. Сейчас он курил неспеша, спокойно, даже немного смакуя, размышляя о чашечке кофе, но, откровенно говоря, возиться с ним было лень, да и не особо уже хотелось. Желудок набил, и хватит. Силы-то свежие, конечно, появились, но голова стала дурнее, разморило как-то всего. Олег знал за собой одну особенность: от кофе его только больше в сон клонит. Значит, обойдёмся без кофе. Блин, отчего ж так спать охота, на самом деле? Я же выспавшийся. Ха– ха! Вот уж в точку. Так выспался, что всё проспал.

      Олег затушил докуренную сигарету. Ну и вот. Дальше нужно что-то делать. Здесь, конечно, хорошо, уютно– еда, выпивка, всё такое, но пора и честь знать.

      Олег встал, абсолютно не зная куда ещё податься, что ещё совершить; направлений было хоть отбавляй, но (в том-то и дело, в том-то и дело) все они были надёжно заперты в ограниченном пространстве, а значит, никуда не вели. Почему-то теперь, поев, перекурив, подумав в относительно спокойной обстановке, он окончательно в этом уверился. Где-то на горизонте уже замаячила тупая отрешённость, безразличие к себе, своему положению и всему  окружающему. А всё равно, пока не проверишь все пути, все лазейки, пока не убедишься окончательно, рано опускать руки.

      А за многочисленными окнами был яркий и радостный безоблачный день, слишком жаркий, но не кажущийся от этого мрачнее, не соответствующий внутреннему настроению Олега. Он шёл, ступая по мраморным плиткам, по квадратам лучистого света в огромном пустынном зале; проходя мимо ларька «В дорогу» без интереса скользнул взглядом, приблизился к киоску «Сувениры», остановился. Взгляд его на миг перестал быть рассеянным, потом в глазах мелькнули усталость и разочарование. Киоск был пуст. Абсолютно. Пустой прилавок, голая стена.

      Ну а как же, вздохнул про себя Олег и отошёл к ближайшему окну, самому обыкновенному окну и облокотился о подоконник. С этой стороны окна выходили на перрон, и он видел места, где совсем недавно метался в ужасе и безумии и товарняк, всё также безмолвно застывший вдали. До жути светлый и реальный пейзаж и, в то же время, столь же призрачный и невозможный. Быть может, Олег так и стоял бы здесь неопределённо долгое время с пустотой в голове, но внезапно он понял, что ему следует сделать. Осознание пришло к нему не путём размышлений, оно было чисто физиологического свойства: ему отчётливо захотелось в туалет.

      Кажется, здесь есть поблизости, подумал он. Заодно и посмотрим, что там. Олег оторвался от подоконника и пошёл через зал с довольно решительным, если не сказать нетерпеливым видом, хотя ему по-прежнему отчего-то не хотелось спускаться под землю, и он сам не мог объяснить, почему, но не идти же из-за этого смутного чувства в более дальний служебный туалет, это, в конце концов, глупо. К тому же, нужно ведь проверить все направления, все возможности. Вдруг, именно там... Впрочем,в это не верилось, ни во что уже не верилось.

      Конечно, можно было бы, учитывая сложившееся положение, нассать и прямо здесь, посреди зала, и пусть это им станет стыдно, если всё же за ним наблюдают, но существуют ведь какие-то рамки, и Олег не мог переступить через них. Пока ещё не мог. Поэтому он, не позволяя себе задержаться, спустился по широким, местами выщербленным каменным ступеням у начала зала и оказался в  тюремного вида, облицованном зеленоватым кафелем помещении. Само собой, окон здесь не было, но свет горел, и Олег даже не сразу обратил на это внимание, а когда до него дошло, что-то холодно сжалось внизу живота. Недавнее сомнение переросло в предчувствие, и очень недоброе предчувствие. Апофеоз всех детских игр– страшилок. Во рту появился кислый привкус, ладони вспотели, мысли хаотично заметались, но внимание мгновенно обострилось. Взгляд его за доли секунды выхватил из пространства все значительные детали. Справа– двери туалетов, впереди окошко и решётчатая дверь камеры хранения, датчики движения по углам, и на потолке– включённые светильники и тёмная полусфера видеокамеры. Лампы горят ярко, но отчего-то свет кажется тусклым, или в этом повинны отсутствие окон и унылого цвета кафель. Так или иначе, больше ничего. Уже привычные пустота и тишина. Но чувство опасности не покидало, приподнимая все волоски на теле. Что-то было не так. Что-то не так помимо включенного света. И самым пугающим было то, что ничто так явно не бросалось в глаза. Ничего, по сути, страшного. И ничего странного. Ничего, блин, странного. Как же.

      Олег понемногу приходил в себя, так и не сумев зацепить неявную причину своей тревоги, посчитав, что всё дело во включенных светильниках. Ну да, ведь именно они всколыхнули все его страхи, копящиеся в нём и требующие выхода, любой ответной реакции, что помимо них?.. Нет же, только светильники. Но, бог мой, они могли быть просто включены, они могут вообще не выключатся, кроме как автоматом, если станция работает круглосуточно. Был ли виден свет сверху, от входа?– спросил себя Олег. Нет, не был. Но это не значит, что он не горел, не значит, что кто-то специально включил его для него. Это помещение внизу и за поворотом, что там разглядишь?..

      Так он стоял довольно долгое время, замерев как настороженный зверь, стреляя по сторонам испуганными взглядами, но постепенно расслабился, потому что ничего не происходило и ничего не менялось. Досадливо поморщившись, Олег решительно прошёл вперёд к камере хранения, подёргал решётку двери, убедился, что она под замком, заглянул в запертое и тоже забранное решёткой окошко, за которым была темнота. То, что камера хранения закрыта его не расстроило, напротив, он даже испытал что-то похожее на облегчение. Вроде как, туда нет дороги, но и оттуда. Ерунда, конечно, но всё-таки... И в любом случае, вряд ли там есть выход. Зачем вообще здесь нужна камера хранения? Что это за место такое, в конце концов? И кому надо тут задерживаться?

      Ну, я-то, например, задержался, невесело усмехнулся Олег. Он отвернулся от приёмочного окошка и упёрся взглядом в дверь туалета. Ну да, я вообще зачем сюда пришёл? Сейчас, когда напряжение спало, в туалет захотелось с утроенной силой. Олег провёл ладонью по взмокшему лбу, обратил внимание, что рука мелко– мелко дрожит. Вот это был испуг. И главное, чего испугался?.. Да блин, тут ото всего шарахаться начнёшь. Хорошо хоть в штаны не напустил, наоборот, словно бы всё закаменело в животе. А теперь, когда пришло расслабление, Олег, не в силах противиться позыву и в то же время боясь поджидающей неизвестности, с опаской приблизился к туалетам, осторожно приоткрыл дверь мужского. Свет там не горел, густая и страшная темнота была за дверью, и Олег замер в нерешительности. Но терпеть уже не было мочи. Действительно, хоть здесь ссы. Он оглянулся через плечо на видеокамеру. Из-за тёмного колпака нельзя было сказать, в какую сторону повёрнут её объектив. Может быть, прямо на него? Да, чёрт возьми, нашли тут пацана, по подъездам ссать! Нервно дёрнув головой, Олег бочком протиснулся в дверь, не осмелившись открыть её нараспашку и быстро, потея и слепо тараща глаза, зашарил по ближайшей стене и почти сразу наткнулся на выключатель. Зажёгся свет. Никаких инфракрасных датчиков для народа. Какое-то время он стоял, замерев, вслушиваясь и вглядываясь, но всё было тихо и спокойно, прямо-таки убийственно спокойно, и от этого, вопреки логике, веяло угрозой. А может, наоборот, это вполне логично, но хватит уже трястись как осиновый лист, сколько можно бояться, в самом-то деле? Олег смело, немного нарочито храбрясь, вошёл в туалет, но, впрочем, не решился приступить к своим делам, пока не проверил все кабинки. Потом встал у писсуара, боком, чтобы наблюдать за входом и опять надолго замер. Не получалось. Внизу живота появилась болезненная резь, но струя не спешила пролиться. Олег сморщился и злобно оскалился, глядя в пространство с неподдельной накопившейся ненавистью. Да блин же, блин, расслабся уже! И без того паршиво. Олег крепко зажмурился, постарался глубоко дышать. Всё хорошо... Наконец ему удалось облегчиться, и на душе стало почти радостно. Он вымыл руки и покидал туалет уже гораздо более спокойным. Дурацкие детские страхи. И не стыдно ли, а?.. Да нет, может, и не стыдно. И всё же он явно спешил уйти отсюда– на поверхность, к солнечному свету, на простор. Там тоже не очень-то, но не так. И поэтому он перешагивал через две ступени, не обращая внимание на то, что дыхание сразу сбилось. В мыслях он уже вернулся в кафешку, расслабился, присел с чашкой кофе и сигаретой. В мыслях он уже...

       И вдруг что-то упало.

      Там, наверху, в большом пустом зале, где до сих пор не было ни жизни, ни движения. Тем отчётливей был звук, эхом разнёсшийся в пространстве, как гром среди ясного неба, звук чего-то тяжёлого, металлического, упавшего на плиты пола. Удар!

      Это оказалось настолько неожиданным для Олега, что он со мгновенно перекошенным лицом запнулся на ступенях, и его бросило на ближайшую стену, по которой он буквально сполз, потому что сразу ставшие ватными ноги перестали его держать. Руки его инстинктивно метнулись вверх, закрыть голову от неведомой, но уже реальной опасности, сердце бешено задёргалось в груди, и в глазах потемнело. Все недавние, все детские, все тёмные страхи и ужасы бурей пронеслись в голове, и тело Олега разом обмякло, лишённое силы и воли. Он стал похож на брошенную куклу или на труп, только что бывший живым и застигнутый внезапной пулей, нелепо и жутко скрючившийся на ступенях. Возможно, на какие-то мгновения он провалился в обморок.

      Эхо прогремело, прошуршало, прошелестело по залу и смолкло. Всё опять погрузилось в абсолютную, но тревожную тишину.

      Олег не мог прийти в себя. Он пытался, но совершенно перестал соображать. Его разрывали различные побуждения, о которых он не в силах был задуматься: куда-то бежать, спрятаться или, наоборот, броситься грудью навстречу опасности, лишь бы развеять неизвестность, лишь бы это перестало так пугать, лишь бы хоть что-нибудь. Но тело уже не принадлежало ему, и мысли разбегались, как стаи вспугнутых птиц, как снежные вихри. А вокруг снова было тихо, спокойно, и ничего не происходило. Он слепо таращился в сторону выхода, где лился яркий солнечный свет, где угадывался простор огромного зала и где сейчас притаился невыразимый ужас. Внутренняя, глубокая дрожь начала колотить его, но, вместе с тем, в голове постепенно прояснялось. Бля, во я трус,– мелькнула неожиданно трезвая мысль, и сразу появилось ощущение собственного тела, и кровь снова прихлынула к лицу. Возникло даже странное чувство стыда за свой ужас, который всё ещё никуда не делся. Он оглянуля, словно порываясь бежать обратно в подземелье, затаиться и переждать, и оттуда, где он находился ещё был виден край помещения за поворотом спуска, но там теперь царила темнота. Ни один из светильников, горящих ещё секунды назад уже не работал. Все кошмары, которые Олег мог бы вообразить себе всплывали в голове и воплощались наяву. Кажись, я прилип, почти отстранённо подумал он. Держась рукой за стену, он кое-как поднялся на ослабевшие ноги и, шатаясь, побрёл наверх к выходу в зал. Хватит, суки, истерик не будет! Напряжённый, дрожащий, пригнувшийся он выбрался на поверхность, не столько готовый ко всему, сколько ожидающий чего угодно. Как-будто он уже перешагнул грань, за которой панический страх превращается в обречённость. Но взгляд его безумно, затравленно и зло метался по сторонам. Вот это денёк,– шелестело в голове, ну и денёк...

      На первый взгляд всё было без изменений. Жаркий солнечный день за окнами, заливающий светом огромное пустынное помещение с высоким потолком, и от всего веяло застывшей незыблемостью, даже покоем. Никакого движения, ничего. Весь этот просторный солнечный зал с горячим дневным маревом за многочисленными окнами совсем не внушал страх, любая деталь его словно бы приглашала расслабиться, отдохнуть, сбросить груз усталости, предаться, блин, покорному ожиданию, ведь он– зал– именно для этого предназначен, разве нет?.. Но что-то ведь упало?! Олег не мог расслабиться, ему настойчиво казалось, что в этом мирном зале притаилось что-то страшное– там, за спинками кресел, хоть они сетчатые и просвечивают насквозь, или там, вдалеке за барной стойкой, за стёклами киосков, или впереди справа за ширмой, где расположены служебные входы к кассам и к отделению дорожной полиции. Или это уже вообще за центральной дверью, в вестибюле? Да где угодно; оказывается, и в пустом помещении хватает мест, чтобы затаиться и смотреть оттуда, наблюдать... А ещё видеокамеры эти! Кто следит за ним, кто выключил свет? У него до сих пор не было ощущения пристального взгляда на себе и не хотелось ежесекундно оборачиваться, но, может быть, правда?.. Может, он просто сделался туповат для подобных чувств?

      Однако, если мыслить логически, где могут находиться мониторы от камер?

      ...Бочком, наклонённый вперёд, стреляя глазами по сторонам, Олег начал продвигаться к обклеенной плакатами и объявлениями о розыске ширме, к дверям за ней, отдавая себе отчёт, что там может оказаться что угодно, но уже не собираясь отступать, подавив в себе желание броситься прочь. Он испытал такой страх, что сейчас стало почти всё равно. К тому же, неизвестность была страшнее. Солнечный свет обволакивал его, он двигался в душном неподвижном воздухе, пересекая резкие тени, поражённый нереальностью происходящего. Ничего, думал он, прорвёмся. Ширма и стена зала образовывали коридорчик, который мог отгораживаться металлической решёткой,сейчас открытой. Олег остановился у первой двери. Как раз это было отделение транспортной полиции; следующая дверь вела к кассам. Сделав глубокий вдох, крепко стиснув зубы, с глазами полными ужаса он подёргал, покрутил туда– сюда ручку двери, потом налёг посильнее. Заперто, мать вашу!.. Быстро перешёл к следующей двери– результат тот же. Третья дверь– заперто. Четвёртая... Бляха– муха, вот же вы гады! Олег сжал кулаки, в порыве неожиданной злости попинал одну из дверей. Ему ответило только быстро смолкшее эхо. Злость и странная обида окончательно вытеснили, заменили собой страх. Ему хотелось бить, уничтожать и рушить. Опять неизвестность. И с той стороны через окошки хрен пролезешь. Ну, если что, я двери-то выломаю, решил Олег. Хотя выглядели они более чем внушительно, и у каждой светился красный огонёк сигнализации, а это значило, что там– никого. Он повернулся кругом, разведя руки словно бы в недоумении и прокричал в пространство неожиданно осипшим, отвыкшим от речи голосом:

      -Хер кого найдёшь на месте, когда надо!– и сам же тоненько захихикал над собственной плоской шуткой, но резко оборвал смех, подумав, что скатывается в истерику.

      Но, в конце концов, что-то же упало! Ладно, будем поискать. Может, там в баре я что-то пошевелил, оно и упало со временем? Не показалось ведь мне, точно не показалось.

      Недовольный, мрачный, но уже не трясущийся от страха он вышел из-за ширмы, глянул вдоль неё, и что-то привлекло его внимание; необъяснимым запредельным холодком повеяло на него. Олег облизал пересохшие губы и подошёл поближе к тому, что его притянуло сейчас и на что раньше он посмотрел только вскольз. Объявления о розыске. На какие-то мгновения ему почему-то показалось, что он непременно увидит собственную фотографию, и оттого сердце нехорошо замерло в груди, что-то настолько невероятно– мистическое легко коснулось его тёмным крылом, разбивая злость и ярость, что Олега словно бы заворожило, отрешило ото всего остального. Он водил медленным взглядом по чёрно– белым, плохо скопированным снимкам с сопроводительным текстом, с огромным трудом осмысливая увиденное. Но нет, с доски на него безмолвно смотрели совершенно незнакомые люди. Даже отдалённого сходства ни с кем не просматривалось. Глупо как-то, с чего бы, собственно?.. Губы его изогнулись в нервной усмешке. Всё сплошь бандиты какие-то, находящиеся в федеральном розыске. Колоритные хмурые лица с тяжёлыми взглядами; или после копира, щедро льющего чёрную краску все так выглядят?

      Но вдруг одна ориентировка всё же зацепила его.

      Некая Ольга Тимофеева 1991 г.р., пропала без вести... Отправилась на «электричке»... была одета... Особые приметы... так... небольшой (около 2 см.) шрам на правой скуле... В последний раз была замечена на станции Михайловская... по настоящее время местонахождение неизвестно. Просьба всем... Олег, не особо вчитываясь в сухой казённый текст, всё своё внимание обратил на фотографию. Даже нечёткая копия с некоего оригинального снимка не могла испортить хрупких черт симпатичной молодой девушки с короткой стрижкой тёмных– чёрных?– волос, не могла исказить её пронзительный взгляд. Она смотрела прямо ему в глаза, задумчиво и, казалось, обречённо, как это всегда бывает, когда видишь фото пропавших без вести или на могильных памятниках. Олегу всегда было странно и даже дико сталкиваться с подобными объявлениями, что дети, девушки, что люди вообще пропадают. И что другие люди, становясь причиной исчезновений, принося неописуемое горе бывают так жестоки и бесчеловечны, потому что в голове сразу рисовались самые страшные сценарии, и ему думалось, что едва ли эта девушка ещё жива. А если жива, то где-нибудь в сексуальном рабстве. Она пропала давно, судя по дате.

      Но сейчас и он был в положении пропавшего без вести. Где-то он точно пропал.

      Взгляд его сделался таким же задумчивым и обречённым. Она, эта миловидная девушка была ему незнакома, но, по странному, совершенно чудовищному и безумному совпадению (совпадению?), его фамилия тоже была Тимофеев. Даже имена их звучат похоже. Он с трудом отвёл глаза, пока у него не возникло смутное и, без сомнения, ложное чувство узнавания.

      Господи!– беззвучно вскричал он в душе. Что же здесь творится-то такое?! Что же здесь творится?

      Теперь в сердце его вползало настоящее отчаяние, которому раньше он, как мог, пытался не поддаваться. Без вести, значит, без вести. Выхода нет. Об этом ему отчётливо, как данность, как истину сказал пронзительный взгляд с фотографии, таящий в себе страшное знание о той секунде, за которой мир и судьба рушатся, стремительно и неизбежно несясь во тьму. Есть где-то мгновение, когда ещё ничего не решено, когда ещё не случилось непоправимое, но ты мчишься по этим рельсам...

      Олег потерянно побрёл через зал, уже ни на что не обращая внимание, ничего не боясь, полностью открытый, не готовый ни к каким неожиданностям. Без стержня, без струны в сердце. И сейчас, в первый раз за всё время он чувствовал затылком направленный ему вслед, всё понимающий взгляд, её словно бы вопрошающий взгляд и джокондовский намёк на улыбку уголками губ. Ноги заплетались от этого взгляда.

      ...Он снова оказался у прилавка кафешки, остановился, задумавшись. Если что-то и падало на пол с жутким грохотом, то его уже... подобрали?.. По-крайней мере, явных свидетельств не видать... Не интересно, блин. Он прошёл за стойку, набрал и поставил чайник. Глаза незнакомой девушки, потусторонние, ушедшие за границу реального мира продолжали преследовать его, и ему было плохо. Облокотившись о прилавок, он тупо ждал пока закипит чайник, неподвижно глядя в пространство перед собой, потом, когда тот щёлкнул выключателем, Олег, вздрогнув, начал шевелиться, но вяло, так до конца и не сбросив овладевшее им оцепенение. Он искал и нашёл-таки кофе, вернее, его подобие– пакетики «три в одном». Но сойдёт, чего уж там. Заварил себе сразу пару пакетиков в двух пластиковых чашках и переместился с ними за тот же столик, где до этого обедал, не взяв сейчас к кофе никаких булочек– не хотелось. Сел, обратившись лицом к залу. Отсюда он просматривался практически целиком, во всей своей пустоте. Фотографии на стенде было уже не различить, но Олег всё равно смотрел в ту сторону, прихлёбывая коричневато– кремовый напиток маленькими глотками, не чувствуя его вкуса. Закурил, ещё не допив первую чашку, стал рассеянно стряхивать в неё пепел. Что я буду делать после этого?– спросил он себя без особого интереса. Всё это здание, весь мир вокруг него представлялись ему огромной стеклянной банкой, куда он попал, как некое насекомое, маленькое и, по-сути, беспомощное, от которого уже ничего не зависит, включая собственное спасение. Кругом столько странностей, что невозможно охватить их все, невозможно осмыслить и принять, даже думать о них странно. Но если здесь кто-то есть, кроме него, то и бог с ним. Рано или поздно что-нибудь произойдёт. Обязательно. Прячьтесь– не прячьтесь, суки...