Текст книги "Крылатый штрафбат. Пылающие небеса "

Автор книги: Георгий Савицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

* * *

В штабном блиндаже было накурено, над картами и планшетами склонились летчики-штрафники, нанося линию боевого соприкосновения (ЛБС), значками помечая изменившуюся наземную обстановку.

– Я пойду с атакующей группой. На ЛаГГ-3 подвесят по четыре «эрэса». Атаку проводим по строю бомбардировщиков ракетным залпом, а потом, разойдясь парами, атакуем бомбардировщики.

– Товарищ майор… – оторвался от аппарата радист. – С постов ВНОС сообщают: на заводские поселки «Баррикады» и «Красный Октябрь» идет большая группа скоростных бомбардировщиков.

– Все по самолетам! Взлет по зеленой ракете.

* * *

Три девятки «Юнкерсов-88» они заметили на подходе к городу. Те шли ниже, тысячах на трех. Вокруг вились две четверки «мессеров» прикрытия.

– Внимание, группа, маскируемся за облаками, а потом атакуем на пикировании, прием… – раздался в наушниках голос майора Деркача. – Волин, Туманишвили – отсечь истребители!

Александр Волин покачал крыльями: «Вас понял!» Идти парой на восьмерку Bf-109F2 было чистым самоубийством. Но на то они и штрафники. А кроме всего прочего – враг рвется к родному городу, твердыне на Волге! А там – наши бойцы сдерживают яростные атаки отборной немецкой пехоты и танков. Они и так уже измождены до невозможности, а на них еще и обрушится смертоносный бомбовый груз «Юнкерсов»…

Поэтому – сектор газа вперед до отказа! Ревут двигатели двух краснозвездных «ястребков», добирая метры высоты перед встречей с опасным, маневренным и быстрым врагом. Волин внимательно оглядывает небо, бросает быстрый взгляд на альтиметр: три с половиной тысячи метров… четыре… четыре двести…

Летчик покачивает крыльями своего истребителя, осматриваясь через борта кабины. Поток от винта треплет выбившиеся из-под шлемофона волосы – летчики, как правило, не закрывали фонари кабин, чтобы иметь возможность быстро покинуть подбитую машину.

Ага – вот они! На белом фоне облаков, как на матовом киноэкране, мелькнули черные точки. Александр Волин свалил свой истребитель на крыло, переходя в пикирование. За ним точно таким же маневром последовал и Георгий Туманишвили. Черные точки в лобовом стекле вытянулись в тонкие силуэты – недаром «Мессершмитт» у наших летчиков получил меткое прозвище «худой»!

Пальцы ложатся на гашетки пушки и пулеметов, силуэт в концентрической сетке прицела обретает детали, становится все больше. Александр Волин затаивает дыхание, аккуратными, строго дозированными движениями ручки управления и педалей наводя свой истребитель на машину врага.

И вот «худой» силуэт уже в перекрестье прицела, а немецкий летчик так ничего и не подозревает. «Мессершмитт-109» – машина «слепая», обзор назад из его кабины с угловатым остеклением еще хуже, чем из Як-1. Зайдя на развороте в хвост, Александр Волин отдал ручку от себя, чуть снизившись, и ударил из пушки и пулеметов. Огненные трассы ударили точно по центроплану, яркими вспышками отмечая попадания. От Bf-109F2 стали отваливаться прямо на лету какие-то бесформенные куски. Немецкий истребитель «клюнул» носом и свалился в штопор, объятый пламенем.

Одновременно Георгий Туманишвили атаковал ведомого немецкого летчика. Еще один Bf-109F2 задымил и пошел к земле.

А пара краснозвездных «ястребков» взмыла вверх.

Оставшиеся шесть немецких истребителей разошлись в разные стороны и накинулись на двоих русских смельчаков. В кабинах «Мессершмиттов» сидели опытные пилоты, но и Волин с Туманишвили тоже новичками не были.

Уйдя виражом от очередей пары немецких истребителей, Александр Волин потянул на петлю, уходя от очередной пары «мессеров». Запрокинув голову на бронеспинку, летчик успел заметить мелькнувшие внизу кресты на крыльях. Александр Волин повис на привязных ремнях вверх ногами в верхней точке петли и потянул ручку управления самолетом на себя. Истребитель пикировал, постепенно задирая нос к горизонту. Навалилась свинцовая тяжесть перегрузки, потемнело в глазах. Ревел перетруженный двигатель. Но сквозь серую пелену в глазах Александр Волин увидел, как вписывается силуэт «худого» в концентрическую сетку прицела, и нажал на гашетки. Трассеры ушли к цели, оставляя за собой дымные полосы. «Мессершмитт» запарил мотором и резко отвернул в сторону.

И вдруг взгляд летчика упал на облачный покров. На его фоне, словно на гигантском киноэкране, было видно, что пара Bf-109F2 зажала в «клещи» его ведомого. На Як-1 Георгия был установлен только приемник рации, без передатчика, и летчик не мог позвать на помощь. Еще немного, и «охотники» Люфтваффе сбили бы Георгия Туманишвили. Нужно было срочно идти к нему на выручку!

Александр Волин «дал» левую ногу вперед и резко свалил свой истребитель на крыло, выписывая в воздухе крутой вираж. Он рванулся наперерез паре немецких истребителей, дал длинную очередь поперек их курса. «Мессершмитты» были вынуждены отвернуть, Георгий Туманишвили был спасен.

– Ведомый, держись ближе ко мне, не отрывайся.

«Як» Георгия Туманишвили энергично покачал крыльями: «Понял, командир. Спасибо, что выручил».

Вместе, прикрывая друг друга, два советских истребителя сковали боем оставшиеся «Мессершмитты» из эскорта бомбардировщиков. Несколько раз огненные трассы «мессеров» проносились совсем рядом с самолетом Александра Волина. И пару раз немцы все-таки попали, располосовав советскому истребителю обшивку на правой плоскости и продырявив фюзеляж сбоку за кабиной. Но и «ястребки» огрызались короткими и точными очередями, заставив «худых» держаться на почтительном расстоянии от пары Волин – Туманишвили.

А тем временем майор Деркач с остальными четырьмя истребителями атаковал двадцать семь скоростных немецких бомбардировщиков Ju-88A4! Он атаковал «бомбовозы» в лоб, с первого же захода расстреляв кабину ведущего самолета. «Юнкерс-88» будто бы споткнулся в воздухе, а потом свалился на крыло и вошел в штопор.

Тем временем пара ЛаГГ-3 выпустила реактивные снаряды. «Эрэсы» взорвались в гуще бомбардировочного строя, выбив сразу несколько «Юнкерсов-88». В разные стороны полетели оторванные плоскости, вырванные «с мясом» мотогондолы двигателей, куски обшивки и хвостового оперения. Совсем затерявшись в этом воздушном огненном аду, падали и фигурки людей. Над некоторыми из них распускались спасительные купола парашютов. Других членов экипажей выбрасывало взрывной волной из разбитых кабин. Они теряли сознание и приходили в себя уже в воздухе от ледяного ветра – но раскрыть парашют уже не успевали. Либо парашют был поврежден, осколками могло перебить вытяжной тросик, изорвать купол.

Обломки взорвавшихся самолетов повредили летящие рядом в плотном строю машины. На истерзанную войной землю пролился огненный дождь обломков апокалиптических стальных птиц Люфтваффе.

Строй бомбардировщиков рассеялся, уцелевшие «Юнкерсы-88» стали сбрасывать бомбы куда попало, стремясь освободиться от тяжелого груза и поскорее удрать под прикрытие своих немногочисленных зениток. Да не тут-то было!

Юркие Як-1 расстреливали «Юнкерсы-88» короткими очередями – словно стремительные соколы клевали неповоротливых стервятников!

Советские истребители «ЛаГГ-3», тяжеловатые и не слишком поворотливые в воздушном бою с «Мессершмиттами», против бомбардировщиков врага были довольно эффективны. Вооружение из одной 20-миллиметровой пушки ШВАК, установленной в развале цилиндров двигателя, синхронного крупнокалиберно пулемета Березина БС и двух синхронных ШКАСов калибра 7,62 миллиметра было достаточным, чтобы с одной очереди гарантированно сбить тот же «Юнкерс-88» или «Хейнкель-111». Да еще к этому под крылья подвешивалось от четырех до шести реактивных снарядов РС-82. И вся эта огневая мощь вместе с ненавистью летчиков и их благородной яростью обрушилась на «Хейнкели»! До цели не добрался ни один немецкий бомбардировщик.

Боевое задание было выполнено.

– Группа, выходим из боя! Выходим!

На смену шестерке истребителей штрафников поспешила целая эскадрилья Як-1. Они сменили летчиков майора Деркача и прикрыли их, дав возможность спокойно выйти из боя.

* * *

На своем аэродроме летчики-штрафники приземлились в приподнятом настроении. Хорошо провели бой, уничтожили несколько немецких самолетов, да еще и сами остались живы. О чем еще можно желать на войне?

Александр Волин откинулся на заголовник бронеспинки. Первый боевой вылет в новом качестве летчика-штрафника прошел. И прошел очень результативно. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить… А впрочем, хорошо, что им оставили крылья, хотя бы и лишив всех званий и наград. Главное – бить гитлеровцев, рвущихся к Волге, на земле и в воздухе! В сущности, все летчики здесь были штрафниками. Ведь против них воевали элитные силы Люфтваффе.

Знаменитый своей мрачной славой Jagdgeschwader-52, где служили такие немецкие асы-убийцы, как Эрих Хартманн, Герхард Бакгорн, Герман Граф, Вальтер Крупински, Дитрих Храбак.

Летчики зарулили в капониры и передали свои истребители техникам. Те сразу стали готовить их к повторному вылету.

Летчики подошли к комэску.

– Товарищ майор, разрешите получить замечания!

– Слетали нормально. Молодцы! Отдыхайте пока.

– Есть!

Отошли от капониров, присев на жесткую сухую траву, закурили.

– Командир, – обратился к Волину Георгий Туманишвили.

– Что?

– Я вот думаю, штрафники мы или нет, один хрен! Все под одним небом летаем, под одним Богом ходим… Были бы крылья и патроны – немчуру проклятую бить!

– Это точно!

К Александру Волину подошел немолодой уже угрюмый техник.

– Товарищ летчик, на вашем истребителе придется обшивку правой плоскости целиком менять – так ее фрицы проклятые побили… Удивительно, как еще топливные баки не задело… И в фюзеляже несколько дырок.

– За сколько времени успеете починить?

– Часа за два… – степенно ответил техник.

Они отошли от самолетной стоянки. Старшина присел на пустой ящик из-под патронов, достал кисет и неторопливо свернул «козью ногу». Чиркнул самодельной, из гильзы крупнокалиберного патрона, зажигалкой, со смаком закурил.

– Степенный человек вы, Федор Иванович, – сказал Александр Волин.

– Был бы степенный – в штрафники не угодил бы… – прищурившись, ответил техник.

– Да все мы тут теперь на один фасон…

– Эт-точно… – пыхнул махоркой старый солдат.

– А за что вас сюда, в штрафную эскадрилью?

– Да ладно, товарищ летчик, подумаете, будто себя выгораживаю.

– Ну, положим, я вот за то, что задание не выполнил, штурмовики не уберег. Хотя мы вчетвером против двенадцати «мессеров» дрались. Я в том бою товарища потерял.

– «Стрелочник», значит?..

– Выходит, что так, – пожал плечами Волин. – Но труса ни я не праздновал, ни ребята мои, с которыми в том бою плечом к плечу и крылом к крылу дрались!

– Я вот тоже «стрелочник». В полку, где я раньше служил, командир эскадрильи пилотаж проверял у молодого летчика на «спарке» Як-7УТИ. Ну и что-то у них там не заладилось, чистая ошибка пилотирования – так комиссия потом сказала. Ну, их в госпиталь, а меня – в штрафную эскадрилью… Так для командования удобней оказалось…

* * *

Вскоре – новый вылет. К Сталинграду прорывались истребители-бомбардировщики. Им на перехват поднялась четверка Як-1, которую снова повел в бой майор Деркач.

Волин был ведущим второй пары. Техники закончили ремонт его истребителя буквально перед самым вылетом. Он еще нервно ходил взад-вперед по стоянке, постоянно оглядывался на них, одетых в черные комбинезоны, о чем-то спорящих возле его истребителя. Як-1 со снятой обшивкой правой плоскости смотрелся странно. Но все же, как ни нервничал летчик, техники выполнили ремонт в срок, и теперь только более светлая окраска на крыле выдавала недавнее «оперативное вмешательство».

– Звено, я – «Первый», прием. Вражеские самолеты впереди, слева! Выше нас на две сотни метров! Прием, как поняли меня?..

Три «яка» покачали крыльями: «Видим!»

– Приготовиться к атаке!

Вот мелькнули на фоне белых облаков черные точки. Волин сразу же перевел взгляд вверх, ища истребительное прикрытие. Но его не было. Странно, подумал летчик. Обычно командиры Люфтваффе действовали очень расчетливо и не выпускали ударные самолеты без прикрытия.

Тем временем немецкие самолеты все еще не замечали в буквальном смысле нависшей над ними угрозы. По угловатым, словно обрубленным, законцовкам крыльев Александр Волин узнал модификацию «Мессершмитта» Bf-109E «Эмиль».

Эти истребители Люфтваффе были особенно ненавистны Александру Волину и другим советским летчикам. Именно «Эмили» вместе с «лаптежниками», пикировщиками Ju-87, носились в первые месяцы войны над дорогами, расстреливая колонны беженцев и отступающие части Красной армии!

Теперь, к середине 1942 года, эта модификация «Мессершмитта» устарела, уступив место в воздушных боях «Фридрихам» и «Густавам», модификациям Bf-109F и Bf-109G. Но все же «Эмили» использовались как истребители-бомбардировщики, неся под фюзеляжем 250-килограммовую фугасную авиабомбу. Сбросив ее, они продолжали действовать как истребители. Именно такие самолеты и должны были перехватить четыре «яка» майора Деркача.

Разойдясь парами, четыре Як-1 сверху, с разворота, атаковали первое из двух звеньев немецких истребителей-бомбардировщиков.

Вспыхнул Bf-109E, возглавляющий строй, задымил и отвалил в сторону его ведомый. «Яки» пронеслись над строем немецких истребителей-бомбардировщиков, поливая их очередями из пушек и пулеметов. Строй Bf-109E смешался, немецкие летчики в панике сбрасывали бомбы куда попало, стремясь поскорее избавиться от тяжелого груза.

Но вот атаковать, как было задумано немецкими стратегами и тактиками, «Мессершмитты» вовсе не собирались. Вместо этого полностью деморализованные немецкие пилоты поспешили выйти из боя. Да не тут-то было! По совокупности летных характеристик «Эмили» уступали краснозвездным «Якам». Воспользовавшись суматохой, летчики-штрафники «завалили» еще одного «мессера». Но в небесной свалке был подбит и самолет ведомого майора Деркача. Теперь Як-1 коптил мотором, раскачиваясь в воздушных потоках, а остальные три истребителя прикрывали своего подбитого товарища.

Мелькнула на солнце зеркальной лентой Волга, и вскоре показалась их площадка полевого аэродрома.

Первым пошел на посадку, оставляя за собой шлейф копоти из поврежденного двигателя, подбитый Як-1. Летчик решил не рисковать и выполнить посадку «на брюхо», не выпуская шасси. Истребитель плюхнулся на самой окраине аэродрома, подняв завесу густой желто-коричневой пыли. Сверху было видно, как к замершему в конце гигантской борозды самолету бегут люди. Летчика вытащили из кабины и на руках унесли в блиндаж, где размещался медпункт.

После приземлились и остальные три истребителя. Зарулили на стоянку, выключили двигатели. Их уже ждали техники с ведрами студеной воды. На хуторе рядом с аэродромом оказалось несколько колодцев, и это было весьма кстати. Раздевшись по пояс, летчики окатывали друг друга из ведер, ухали и отфыркивались. Так за короткое время появился обычай смывать пот и напряжение воздушного боя импровизированным холодным душем. И, надо сказать, обычай этот здорово помогал летчикам. Изнуряющая жара, царившая все лето и осень, выматывала едва ли не меньше жарких схваток в небе над Сталинградом.

Летчики, натянув гимнастерки, отошли под навес из маскировочных сетей, где на брезентовых чехлах лежали полосатые астраханские арбузы. Сочная красная мякоть в этой жаре была единственным желанным лакомством. Ничего другое из еды в пересушенную адреналином во время воздушного боя глотку не лезло в принципе.

Со здоровенной скибкой арбуза в руке Александр Волин наблюдал, как взлетает пара «чаек» штрафной эскадрильи. В этом вылете истребителям-бипланам предстояло выполнять ударные функции. Под крыльями у них было подвешено по паре осколочно-фугасных бомб, особенно эффективных при действии по живой силе противника.

Оставив за собой пыльные хвосты, легкие и проворные «чаечки» ушли в воздух. Вернутся ли они, кто знает?..

– Помню, вот так и мы в Испании, правда, не на «чайках», а на И-15 взлетали, – сказал один из летчиков, Станислав Лещинский.

– И как воевалось, Стас? – начали расспрашивать остальные.

– Нормально воевалось. Я под Гвадалахарой итальянского «Сверчка» завалил, сильная была для своего времени машина CZ-42. Нами тогда Паша Рычагов командовал. Какой парень был! Героем стал, но ненадолго…

– Опасные речи говорите, гражданин летчик, – ответил незаметно подошедший к остальным комиссар Крюков. Была у него такая мерзкая привычка: ходил бесшумно и словно вынюхивал что-то.

– Он другом моим был, спину мне в воздушном бою прикрывал, и я его тоже вместе с Васькой Хвастуновым, мы тогда еще тройками летали. Рычагов был прирожденным летчиком! А вы, гражданин комиссар, вроде бы как и на летной должности, а отчего-то не летаете?.. Или голова кружится? – уже откровенно издевательским тоном спросил собеседник. Все знали, что комиссар любит заложить за воротник. Поэтому-то его и спровадили в штрафную эскадрилью, тоже как вроде в ссылку, даром что при должности и звании.

– Ну, знаете ли!.. Гражданин летчик, – побагровел поборник политической нравственности.

– Так точно – летчик!

Комиссар пыхтел как самовар, не в силах сдержать гнев. Но все же он каким-то краем мозга понял, что злить усталых, вернувшихся из боевого вылета пилотов не стоит. А потому смолчал и, резко развернувшись, зашагал прочь.

– Курица – не птица, замполит – не летчик! – философски изрек Александр Волин.

Бредущего прочь Крюкова аж передернуло, как от удара током.

– Да, хорошо ты его умыл и причесал!

– Такого не отмоешь…

Глава 10
Леопард на фюзеляже

– А ну, товарищ летчик, смотрите! – техник самолета Федор Иванович жестом фокусника сорвал чистую тряпицу, перекинутую через гаргрот Як-1 и прикрывающую фюзеляж с левой стороны за кабиной пилота.

Там был изображен скалящийся леопард, лапой в прыжке перебивающий хребет «Мессершмитту». Картина была отчеркнута стремительным красным зигзагом молнии с надписью: «За Родину!»

– Красота! – восхитился Александр Волин. – Спасибо, Федор Иванович, мастерски нарисовано! Вот это да! Вот это подарок!

– Спасибо! А насчет мастерства, так талант не пропьешь! Я ведь до войны был преподавателем в художественной школе. Гармония, форма и содержание, перспектива…

– Да ну! – еще больше изумился летчик-штрафник. – Так вы, значит, художник?!

– Ага, художник-штрафник! – пошутил техник самолета.

* * *

Весть о необычной «картине» мигом распространилась по всей истребительной штрафной эскадрилье. Летчики подходили к Як-1 Александра Волина, любовались, восхищенно цокали языком. Рисунок понравился всем, причем настолько, что и остальные захотели какие-нибудь стилизованные эмблемы на свои самолеты.

Тут же объявился и комиссар, да не один, а вместе с командиром штрафной эскадрильи майором Деркачом и особистом. Комиссар Крюков весь негодовал, кипел праведным гневом и брызгал слюной.

– Вы только посмотрите, товарищ майор! Что они тут понарисовали, понимаешь, на боевых самолетах! Позор какой-то для летчика!

Майор Деркач подошел к разрисованному Як-1, посмотрел на «картину», хмыкнул.

– А мне нравится! – неожиданно для всех сказал он. – Красивая тигра!

– Это не тигр, а леопард…

– Вот и я говорю, красивый леопард!

Комиссар, наставивший перст указующий на Волина и техника самолета, Федора Ивановича, онемел от растерянности и застыл, словно столб.

– Это, как это… А как же?..

– Ну а что? Рисунок правильный, нужно этим стервятникам хребты ломать! А что до кошки пятнистой, так Александра у нас иначе как Леопард не кличут, и позывной у него такой. Рисунок идеологически верный, опять же девиз: «За Родину!» Красная молния – символ несокрушимого удара!

– А вы как считаете, товарищ капитан? – обратился майор к представителю Особого отдела.

Тот пожал плечами, тая ироничную улыбку в уголках губ.

– Да нормально вроде бы… Ничего предосудительного в этом рисунке нет. Так сказать, боевой патриотический порыв. Но все же распространять это веяние, я думаю, не стоит. Мы-то с вами понимаем, что к чему. А вот отдельные личности могут этого и не понять, – по тону особиста было понятно, что под такими «личностями» он подразумевает именно комиссара эскадрильи. Откровенно некомпетентного и в вопросах воспитательного подхода к проштрафившимся летчикам, и тем более – в летном деле.

И комиссар это понял: вздрогнул, как от удара хлыстом, и побагровел еще больше.

Особист и комэск отошли в сторону. Остановились, закурили… Майор Деркач спросил прямо, взглядом указывая на зарвавшегося комиссара:

– Товарищ капитан, а отчего такая политическая лояльность?

– Да слишком много о себе наш комиссар возомнил, и решил я его таким вот образом приструнить. Он же у вас не летает, все больше по земле… А должность-то летная.

– Да, это точно. А откуда у вас такая любовь к авиации?

– А я ведь сам летчик, – улыбнулся особист. – Окончил аэроклуб, потом – Кача. Потом – политическое училище. Дрался с японцами на озере Хасан и даже сбил одного самурая. Мы тогда только что новые бипланы получили – И-153. «Чайка» ведь единственный самолет бипланной схемы с убирающимся шасси. Вот мы так самураев вокруг пальца-то и обводили: шасси выпустим и барражируем. С виду – как И-15. Только эти красавцы узкоглазые на нас кидаются, так мы шасси убираем и на них, в атаку! Но потом и меня сбили. Ранение не шибко серьезное, но летать с большими перегрузками мне нельзя. Как говорил профессор из Ленинграда, что-то с кровоснабжением головного мозга. Такие вот дела. – Особист рывком отбросил дотлевшую до губ папиросу и растер ее носком сапога.

– Ну и дела! С кем только жизнь ни сведет! – удивился майор Деркач.

На том и порешили. Рисунок на самолете остался, но широкого распространения «фюзеляжная живопись» все же не получила. А возможность продемонстрировать леопарда на фюзеляже летчику-штрафнику Александру Волину представилась буквально через полчаса.

Вскоре после памятного разговора с майором Деркачом и особистом звено подняли по зеленой ракете. Четыре истребителя – два «яка» и два «лагга» – поспешили на выручку соседям, Девятому гвардейскому истребительному авиаполку. Первая эскадрилья асов под командованием Алексея Алелюхина отбивала атаки немецких пикировщиков на переправы.

* * *

Переправы были жизненно важны для обороны города на Волге. С левого берега шло постоянным потоком пополнение, боеприпасы, продовольствие для стоящих насмерть солдат. А навстречу пересекали водную артерию баржи и катера с эвакуированными и ранеными. Крики, стоны, мат наполняли воздух, разрывающийся от грохота канонады и воя падающих в Волгу бомб.

По ночам немцы постоянно обстреливали реку и переправы из крупнокалиберных орудий и минометов, зарево пожарищ Сталинграда освещало эту трагедию, хотя, казалось, в городе уже нечему гореть.

А с рассветом небо над Волгой становилось черным от крестов на крыльях немецких бомбардировщиков. Гудели моторами «Хейнкели-111» и «Юнкерсы-88», сыпали смертельный стальной град на лодки, баржи, катера, снующие с одного берега на другой.

Но особенной жестокостью отличались немецкие пикировщики и истребители-бомбардировщики. Сбрасывая бомбы, они затем пикировали к самой воде и расстреливали лодки в упор из пушек и пулеметов. Пули прошивали доски навылет, выкашивали солдат, топили баржи с ранеными. Треск пулеметных очередей, гул двигателей самолетов, вопли умирающих людей, треск разламывающихся и тонущих лодок слились в какую-то адскую какофонию.

Советские истребители вели ожесточенные бои над переправами и рекой, но силы были неравны.

Сейчас восемь «красноносых» «яков» вели бой с двадцатью пикировщиками и двенадцатью «Мессершмиттами-109».

«Сталинские соколы» под командованием знаменитого аса Александра Алелюхина атаковали в лоб сомкнутый строй «лаптежников» и с первого же захода сбили ведущий «Юнкерс-87». Потом зажгли еще нескольких пикировщиков. Сам Алелюхин на своем приметном «яке» с нарисованными черными пантерами по бортам фюзеляжа сбил двоих.

Но «Мессершмитты», пользуясь численным преимуществом, сковали их боем. Теперь гвардейцы были вынуждены отбивать атаки немецких летчиков. В воздухе крутилась огненная карусель. Ревели перегруженные моторы, раздавался треск пулеметно-пушечных очередей, в радиоэфире раздавалась ругань на двух языках.

И в эту отчаянную воздушную схватку с ходу врезались четыре истребителя летчиков-штрафников.

* * *

– «Первый», прием, «фриц» сзади за тобой!

– Вот черт! Ухожу от атаки, прикрой!

– Я – «Леопард», прием. «Первый», иду на помощь, держись!

Александр Волин, командир звена штрафников в этом вылете, свалил истребитель на крыло, переворотом введя Як-1 в пикирование. Низко над водой мелькнул «Мессершмитт» с угловатыми, словно обрубленными, крыльями. Он преследовал одного из «красноносых» «яков».

«Фриц» так был увлечен погоней, что и не заметил, как попал в прицел летчику-штрафнику Александру Волину. Тот подтянул ручку на себя и открыл огонь из пушки и пулеметов. Набрав скорость на пикировании, Як-1 Волина мог сманеврировать в любую сторону, удерживая «мессера» в прицеле. Пара очередей – и гитлеровский истребитель превращается в пылающий факел.

Истребитель летчика-штрафника за секунду пролетел рядом с другим «яком», пройдя рядом с ним крыло в крыло. Александр Волин увидел на бортах соседнего истребителя нарисованных черных пантер – так, значит, это он сейчас самого Алелюхина выручил?!

И, словно в подтверждение мыслей летчика, из наушников шлемофона раздался голос:

– «Леопард», спасибо, что помог, прием. Я этого «мессера» никак с загривка скинуть не мог.

– Ничего, у тебя на истребителе черные пантеры нарисованы, у меня – леопард… Свои своих не бросают, – рассмеялся Волин в ларингофоны. И в ответ услышал смех:

– Повоюем, прием!..

Як-1 резко отвалил в сторону.

Пара Як-1 и пара ЛаГГ-3 связали боем «Мессершмиттов» и дали возможность истребителям Алексея Алелюхина выйти из боя.

Внезапно в наушниках раздался взволнованный голос одного из летчиков:

– Командир, справа-сзади, выше тебя – пара!

И тут же ведомый Георгий Туманишвили резким разворотом вышел «напересечку» паре «Худых». Несколькими очередями он сорвал их атаку на истребитель ведущего. Ведомый – это «щит пары»!

– Я – «Леопард», вас понял. «Туман», уходим левым разворотом!

Два «Яка» выполнили маневр слитно, будто были единым целым. «Мессершмитты» открыли огонь с дальней дистанции и, естественно, попаданий не добились. Решительно маневрируя, верткие «яки» сковали боем «худых».

А пара ЛаГГ-3 тем временем в хвост и в гриву лупила немецкие пикировщики. Одной короткой очереди 20-миллиметровой пушки, крупнокалиберного пулемета и двух обычных хватало, чтобы превратить неуклюжий «лапотник» в огненные ошметки.

Александр Волин выполнил петлю Нестерова. Огненные плети пулеметно-пушечного огня «Мессершмиттов» остались внизу, загибаясь по дуге вниз. Вытянутые, «худые» силуэты «Мессершмиттов» мелькнули внизу.

– Ведомый, прикрой – атакую! – Александр Волин, продолжая нисходящую траекторию мертвой петли, зашел в хвост ведущему «мессеру».

Дымно-огненные струи трассеров прошили воздух совсем рядом с угловатой кабиной «Мессершмитта». Ведущий немецкой пары не выдержал и отвалил в сторону, подставляя под удар своего ведомого.

– «Туман», атакуй – прикрываю!

Истребитель Туманишвили покачал крыльями и ринулся вперед. Сверкнули трассы пушки и пулеметов, оставляя огненные отметины на фюзеляже и крыльях «Мессершмитта». Он задымил и свалился в штопор.

* * *

В яростном воздушном бою ревели перегруженные моторы, хрипло рычали в ларингофоны летчики. Воздух разрывали в клочья бешено вращающиеся лопасти винтов и огненные трассы пушек и пулеметов. Рушились огненными факелами в Волгу сбитые наши и немецкие самолеты. Белели купола парашютов спасшихся летчиков. И на каждый сбитый краснозвездный «ястребок» приходилось по два-три, а то и больше уничтоженных немецких стервятников.

Переправы внизу жили. Все так же шли в Сталинград пополнения, становясь непреодолимым щитом для непрерывно атакующих гитлеровцев. У бойцов-сталинградцев в боях выковалась такая воля к победе, что никому ничего не надо было приказывать, мы самостоятельно действовали так, что никакому врагу было не удержаться в развалинах города. Мы уже стояли насмерть не по приказу командования, а по приказу собственного сердца. И за Волгу бы никогда не отступили!

Возвращаясь на свой аэродром с полностью опустошенными патронными лентами и с «сухими» баками, Волин вдруг задумался.

В воздухе он часто видел немецкие истребители, размалеванные карточными тузами, драконами, какими-то фантастическими змеюками. Но нигде он не видел лозунгов: «За Фатерлянд!»

А у нас же истребители сплошь и рядом были разрисованы красными стрелами и молниями и самыми решительными лозунгами: «За Родину!», «За Сталина!», «За сбитых товарищей!», «За Васька и Жору!», «Мститель!», «Смерть фашистам!».

Наши летчики сражались за свое Отечество. За свою родную землю, всем миром, и Победа у них была одна на всех, за которую они платили огромную цену! И награждала их – Родина!

А «фрицы» сражались каждый за себя, за свой личный «Ржавый крест». И получали в итоге крест осиновый.