Текст книги "Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда"

Автор книги: Георгий Савицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Глава 6
Черный день Сталинграда

Оборона Сталинграда как никакая другая полна трагизма. Севастополь, Ленинград и Сталинград, да еще – Брест стали именами нарицательными на много поколений вперед.

Но все же один из дней лета 1942 года стал самым черным в истории героической обороны. Для жителей Сталинграда трагедия началась во второй половине дня 23 августа. Те, кто находился тогда в Сталинграде и остался жив, никогда не забудут этот ужас!

Тогда в 16 часов 18 минут небо над городом потемнело от стервятников Четвертого воздушного флота Вольфрама фон Рихтгофена. С запада волнами накатывал оглушительный рев сотен и сотен моторов, небо на западе почернело от тевтонских крестов на крыльях «Хейнкелей-111», «Юнкерсов-88» и «лаптежников», «Ю-87».

Вокруг них с противным жужжанием, словно осы, сновали желтоносые «Мессершмитты-109».

Басовито гудели двигателями «разрушители» – двухмоторные истребители Bf-110 «Zerstorer».

Они взлетали с аэродромов станицы Морозовская и Тацинская (Tazi и Moro, как их называли немцы), с аэродромов «Гумрак» и «Питомник». Даже с аэродромов под Орлом и Брянском взлетали в тот день бомбардировщики с черными крестами.

На подступах к волжской твердыне их встретил огонь советских зениток, в небо каждую секунду уходили десятки тонн раскаленного металла, ища – и находя свои цели. Частым грохотом бил «главный калибр артиллерии ПВО – полуавтоматические 85-миллиметровые зенитки. Устаревшие уже, но все ж довольно эффективные «противосамолетные» 76-миллиметровки «добавляли огоньку». Тех стервятников, кто пытался снизиться, «салютом» трассеров встречали 37-миллиметровые автоматические пушки «61-К», зенитные пулеметы «ДШК», спаренные и счетверенные «Максимы». Но все же их было явно недостаточно.

На полевых аэродромах с хлопком уходили в небо зеленые ракеты – сигнал к взлету. По тревоге поднимались в небо краснозвездные «ястребки».

Но у гитлеровских стервятников был подавляющий – семикратный! – перевес в авиации. И вся эта армада с наполненными смертью бомбоотсеками и подкрыльевыми держателями шла к Сталинграду.

* * *

Трагизма добавило и то, что, хоть воздушную тревогу и объявили, на нее никто не обращал внимания. В последнее время сирены, оповещающие о воздушной опасности, были нередки.

Был воскресный день, и хотя уже давно люди работали без выходных, на улицы Сталинграда высыпало много народу – и ребятня, и взрослые. Их взглядам предстала невиданная до того картина: с запада с могучим нарастающим гулом надвигалась невероятная черная туча с уже ясно различимыми впереди самолетами. Они шли низко, и количество их было несметным. Так низко и такими армадами немецкие самолеты над Сталинградом не летали еще никогда.

Наших истребителей было мало, и на них, как стервятники с высоты, устремлялись «Мессершмитты». Сбить «Мессершмитт» нашим удавалось редко, чаще было наоборот… И сталинградцы в бессильной ярости сжимали кулаки, не скрывая слез, когда видели, как немецкие истребители расправлялись с краснозвездными «ястребками».

Глухо ревя натруженными моторами, до предела нагруженные бомбами, тучи самолетов медленно надвигались на нас, словно гигантский многоглавый дракон. Самолеты ни от кого не скрывались и специально нагнетали ужас на жителей Сталинграда и на его немногочисленных защитников.

Защитниками Сталинграда от воздушной угрозы были зенитчики, а точнее – зенитчицы, еще совсем юные девушки. Основные силы наших войск все еще удерживали оборону по берегам Дона. Стволы зениток раскалились докрасна, выплевывая в небо тонны погибели для стервятников Геринга, вода вскипала в кожухах счетверенных «Максимов». Рушились на землю бомбардировщики с черными крестами на крыльях. Но и среди наших зенитчиц потери были огромными.

Это была настоящая авиационная «психическая атака», предназначенная парализовать все живое, в том числе и противовоздушную оборону. Казалось, что нет силы, которая могла бы на них посягнуть, однако девчонки, многим из которых не было еще и восемнадцати, не дрогнули в этом аду и продолжили вести огонь и обслуживать орудия. На место погибших становились новые воительницы, которые всего за несколько часов этой адской мясорубки становились опытными ветеранами. То и дело «мессер», «Хейнкель» или «Юнкерс» вываливался из строя, разматывая за собой жирный черный шлейф дыма. Однако остановить эту армаду зенитчики не могли, и она, как ни в чем не бывало, продолжала надвигаться на город.

Более сотни «Хейнкелей-111» и «Юнкерсов-88» шли на главном направлении: там были центральный железнодорожный вокзал, а за ним и центр города – площадь Павших борцов. А дальше – переправы, главные пристани на Волге. Немецкие самолеты летели и справа, нацеливаясь в направлении основных заводов Сталинграда: Тракторного, «Баррикады», «Красного Октября», «Нефтесиндиката». Левый фланг немецкого бомбардировочного наступления охватывал речку Царицу, а за ней – элеватор и Сталинградская гидроэлектростанция…

Перевернувшись через крыло, с душераздирающим воем пикировали «лаптежники» «Ю-87». Приникнув к земле, они сбрасывали свой страшный груз и снова взмывали вверх, чтобы вновь кинуться в атаку на уже разбитый до основания город и безжалостно расстреливать все живое из пулеметов.

С немецкой обстоятельностью они выстраивались в цепочку над целью, а потом переворотом через крыло рушились вниз, один за другим, включив оглушительно воющие сирены. Этот леденящий душу звук прорывался даже сквозь грохот взрывов сотен тысяч авиабомб. Пикирующие бомбардировщики методично «обрабатывали» городские кварталы, превращая здания в пылающие руины и бесформенные кучи щебня, хороня под обломками женщин и детей, стариков и раненых красноармейцев. Зловещие черные капли бомб срывались с бомбодержателей неумолимым стальным дождем.

Оглушающий грохот взрывов, свист начиненных смертью стальных болванок, леденящий душу вой сирен пикировщиков с черными крестами, крики и стоны умирающих беззащитных людей соединились в поистине адскую какофонию!..

Басовито гудя, с баварской нерасторопностью заходили на бомбежку сталинградских заводов и городских кварталов тяжеловесные двухмоторные «Хейнкели-111». Они шли сомкнутым строем на высоте примерно восьмисот метров. Из раскрытых бомбоотсеков сериями уходили вниз тяжелые пятисоткилограммовые «фугаски» и мелкие кассетные зажигательные бомбы.

Взрывы гремели над городом постоянно, земля сотрясалась, как при чудовищном землетрясении. Кирпичной лавиной осыпались от прямых попаданий «фугасок» многоэтажные здания. Заводские корпуса становились руинами с торчащими вверх длинными трубами, выщербленными осколками.

Но Сталинград больше чем наполовину был застроен деревянными домами. И они практически полностью выгорели дотла под градом фашистских фосфорных «зажигалок».

Немецкие пикировщики носились над Волгой, сбрасывая бомбы на беженцев на берегу и на суда, пытающиеся пересечь реку. Вместе с ними над разрушенным городом и рекой завывали «разрушители» – «Мессершмитты-110». Они сбрасывали мелкие осколочные бомбы и безжалостно расстреливали ни в чем не повинных мирных жителей с бреющего полета. В носовой части двухмоторного истребителя были установлены две 20-миллиметровые скорострельные пушки MG-FF со 180 снарядами на ствол и четыре пулемета MG-17 с боезапасом в тысячу патронов. И все это безжалостные стервятники выплескивали на несчастных беженцев и жителей Сталинграда.

* * *

Немногочисленные советские истребители компенсировали свое количество отчаянной, героической храбростью. Вот восьмерка краснозвездных «Яков» бросилась наперерез строю из тридцати бомбардировщиков! У стервятников Вальтера фон Рихтгофена, дальнего родственника знаменитого «красного барона», перья полетели кровавыми клочьями! Стремительная атака, дымно-огненные очереди вспороли воздух. Сверху сквозь паузу между взрывами бомб донеслось прерывистое тарахтенье скорострельных авиапушек и пулеметов. И несколько тяжеловесных двухмоторных «Хейнкелей-111» разом устремились в свое последнее пике.

А краснозвездные истребители разошлись парами, грамотно маневрируя и прикрывая друг друга. На них накинулись «Мессершмитты-109» воздушного эскорта, но «Яки» отбивались от «худых» [14]14
  «Худой» – так прозвали советские солдаты немецкий истребитель Bf-109 из-за тонкого вытянутого силуэта.


[Закрыть]короткими контратаками, используя хорошую горизонтальную маневренность.

С востока уже подходила помощь: лобастые «ишачки» [15]15
  «Ишак», «ишачок» – истребитель Поликарпова И-16, «чайка» – истребитель И-153.


[Закрыть]и четырехкрылые, с характерным изломом верхних плоскостей «чайки».

* * *

Сквозь носовое остекление был виден огромный город на Волге. Из разбитых резервуаров вытекла нефть и огненным потоком устремилась к реке, сжигая все на своем пути. Город пылал, над ним поднимался ужасающий, грибовидный столб дыма. Здания, заводы, Сталинградский тракторный, «Баррикады», «Красный Октябрь», больницы, школы – все было превращено в развалины.

Улицы в центре и те, что ведут к Волге, превратились в коридоры огня. Все переправы, мостки, причалы были разбиты и уничтожены. Берег реки горел.

Пилот плавно взял штурвал на себя, чуть набирая высоту. «Zum Teufel! – К черту!» – выругался он. Тяжелый двухмоторный бомбардировщик «Хейнкель» He-111H-6 качало из стороны в сторону на мощных турбулентных потоках, которые порождали бушующие внизу гигантские пожары. Приходилось парировать эти тяжеловесные рывки перегруженного самолета педалями руля поворота и штурвалом. Экипаж оберста [16]16
  Соответствует званию полковника ВВС в Красной Армии.


[Закрыть]Люфтваффе Людвига фон Вайса был готов подбросить дровишек в этот славянский костер. В бомбоотсеке ждали своего часа восемь 250-килограммовых бомб SC/SD-250, и сейчас они уже выходили на курс бомбометания, ведя за собой строй из двадцати семи бомбардировщиков – девять звеньев по три самолета в каждом.

Сталинград нужно: «Dem Erdboden gleichmachen!» – Сровнять с землей!

– Ata! Ata! Imi! – бубнил штурман-бомбардир Ганс Вексль, приникнув к бомбардировочному прицелу. Эти слова не значили ничего, они были придуманы для обозначения «право» и «лево» специально для бомбардировок еще за два года до описываемых событий, во время «Битвы за Британию». Людвиг фон Вайс командовал тогда бомбардировочным «штаффелем» – эскадрильей «Хейнкелей-111».

А до того еще молодым лейтенантом в составе легиона «Кондор» воевал в Испании, участвовал в печально известном налете на столицу басков – древнюю Гернику. Тогда, в 1936 году, гитлеровцы впервые опробовали тактику воздушного террора на беззащитном республиканском городке. Тень будущего блицкрига легла на землю, опаленную гражданской войной, от крыльев безжалостных пикировщиков с черными крестами на крыльях. Те же «Хейнкели-111», «штуки» Ju-87 и транспортные «тетки-Ю», Ju-52 обрушили на религиозный и культурный центр непокорных басков свой смертоносный бомбовый груз. А потом бипланы-штурмовики He-51 гоняли на бреющем над развороченными бомбами улицами, из пулеметов расстреливая уцелевших мирных жителей.

И нынешний командующий 4-м воздушным флотом Люфтваффе под Сталинградом Вольфрам фон Рихтгофен был одним из командиров германского легиона «Кондор». Тогда, по официальной статистике, под развалинами Герники погибло 1645 мирных жителей и еще более тысячи человек были ранены. Город был «Restlos vernichtet!» – полностью разрушен!

Впоследствии эта фраза стала лозунгом их бомбардировочного соединения. И сейчас белые готические буквы «Restlos vernichtet!» красовались на фюзеляжах бомбардировщиков.

Молодой лейтенант Людвиг фон Вайс тогда был вторым пилотом на трехмоторном транспортном «Юнкерсе-52» – тогда этот самолет использовался как легкий бомбардировщик. Пока «транспортник» неторопливо кружил над беззащитным городком, бортстрелок верхней турели и бортмеханик вручную сбрасывали мелкие бомбы просто в обрез раскрытой транспортной двери салона! Экипажу и самому Людвигу были прекрасно видны результаты «работы»…

А сейчас под «Хейнкелем-111» оберста Людвига фон Вайса был пылающий Сталинград. Пилот отдал штурвал от себя, переводя тяжелый двухмоторный бомбардировщик в пологое снижение. Второй пилот Карл Зальцман штурвалом и педалями помогал парировать рыканье самолета в горячих восходящих потоках, возникших от чудовищных пожаров.

Штурман-бомбардир дернул за рычаг, открывающий створки бомболюка, еще секунда, и новая порция «семян смерти» засеет пылающие берега великой русской реки…

Внезапно перед глазами оберста фон Вайса полыхнули ослепительные вспышки. Грохот наполнил нутро бомбардировщика, словно по его крыльям и фюзеляжу барабанил стальной горох. Калибр этого «гороха» был 12,7 миллиметра.

Второй пилот дернулся и обмяк в своем кресле, повиснув на привязных ремнях. Его правое плечо было разворочено: осколки костей, кровавые ошметки плоти, обугленные куски ткани летного комбинезона представляли собой ужасное месиво. Сама же рука держалась только на лоскутах полуоторванного рукава летного комбинезона. Летчик попросту умер от болевого шока.

– Ich traf! – Я подбит! – это все, что мог выкрикнуть оберст Людвиг фон Вайс. Тем не менее он рванул штурвал на себя и прибавил оборотов двигателям. – Aufstiege! – Набираем высоту!

Моторы взвыли на высокой ноте, вытягивая тяжеленную тушу бомбардировщика вверх – прочь от опасной земли. Но крупнокалиберные пули продолжают барабанить по фюзеляжу и крыльям, дырявя тонкий дюраль и корежа силовой набор крыльев. Левый мотор вспыхивает и окутывается дымом, куски лопастей воздушного винта разлетаются в стороны, проносясь прямо перед остеклением кабины.

– Mein Flugzeug brennt! – Мой самолет горит! – сообщает оберст фон Вайс по рации.

– Ich bin verwundet! – Я ранен! – Штурман-бомбардир откидывается назад, насколько позволяют ему привязные ремни, лицо залито кровью. Он судорожно сдирает шлемофон и летные очки. Шок.

В переговорном устройстве слышны хрипы кормового стрелка. Kurz von dem Tode. – Предсмертные хрипы. Грудная клетка воздушного стрелка разорвана, и он захлебывается собственной кровью, царапая окровавленными пальцами дюраль.

Все новые и новые очереди полосуют обреченный бомбардировщик, самолет кренится еще больше, и теперь уже Людвиг фон Вайс едва сможет «вытащить» его из смертельно опасного режима полета. К тому же мертвый второй пилот навалился на штурвал и своим весом прижал его колонку… Еще одна очередь крупнокалиберных пуль перечеркнула огненным пунктиром жизнь оберста Люфтваффе Людвига фон Вайса.

* * *

Гвардии лейтенант Стеценко, прищурившись, проводил взглядом сквозь концентрическую сетку коллиматорного прицела «К-8Т» пятнисто-серую тушу «Хейнкеля-111». Оставляя за собой жирный черный шлейф дыма, объятый пламенем бомбардировщик со свастикой на вертикальном оперении рухнул на берег Волги, подняв огромный фонтан пламени. Наверняка сдетонировал боекомплект. Горящие обломки полетели в разные стороны, у двухэтажного кирпичного дома, что стоял неподалеку, треснула стена, а стекол в окнах уже давно не было.

Степан Никифорович взялся за маховики вертикального и горизонтального наведения башни, переводя спаренные пулеметы на новую цель, и нажал на спусковую педаль – грозное оружие отозвалось дробным грохотом. Трассеры огненными искрящимися росчерками пронзали клубы дыма и пыли, взметающиеся от ураганных взрывов.

Раскаленные до вишневого свечения спаренные пулеметы «ДШК» с грохотом и ревом выплевывают десятки килограммов свинца в затянутое серой пеленой небо. Можно и не целиться: гитлеровских самолетов столько в этом адовом небе, что промахнуться было просто невозможно!..

Командир взвода Стеценко расположил три своих зенитных танка треугольником со стороной примерно метров восемьсот. Так, что они могли обстреливать воздушные цели как во внешнюю сторону треугольника, так и во внутреннюю. А для тех стервятников, которые попадали в центр этого треугольника, одновременно «работали» шесть крупнокалиберных стволов! Что от этого получалось с гитлеровским бомбовозом – представить нетрудно… Вот-вот! На землю они «приземлялись» уже в виде бесформенных пылающих лохмотьев и изрубленных на куски пилотов Люфтваффе.

Рядом ведут огонь и два других Т-90 зенитно-танкового взвода. Их тяжелые крупнокалиберные пули распарывают правую плоскость «Хейнкеля-111», поджигают двигатель. Он неуклюже отваливает в сторону, беспорядочно сбрасывая бомбы в степь. Немцы пытаются уйти, но еще одна удачно пущенная очередь зенитных пулеметов разносит вдребезги хвостовое оперение бомбардировщика. Он мгновенно валится в штопор и вскоре вспыхивает костром в волжской степи.

Степан Никифорович прищурился, ловя в перекрестье коллиматорного прицела прозрачный нос серо-зеленого, с черными крестами на фюзеляже и широких плоскостях, немецкого бомбардировщика. Руки быстро крутят левый маховик горизонтальной наводки, правая рука вращает маховик вертикального наведения, задавая необходимый для стрельбы угол возвышения «спарки» крупнокалиберных стволов пулеметов. Нога снова вжимает спусковую педаль. Очереди отдаются грохотом в ушах и вибрацией всей конструкции легкого десятитонного танка. Горло раздирает кислый запах сгоревшего пороха.

Строй бомбардировщиков сломался, тяжеловесные «Хейнкели-111» метались по небу, сбрасывая бомбовый груз куда попало. Взрывы сотрясли волжские берега и городские кварталы. При этом сработал мрачный закон возмездия: многие выбросившиеся на парашютах немецкие летчики спускались в грохочущий ад. Избежав гибели в горящих самолетах, они находили ее среди разрывов собственных же бомб. Осколки рвали в клочья парашюты и разрывали тела немецких пилотов, которые, как им казалось, уже имели надежду на спасение.

Сразу четыре «Хейнкеля-111» рухнули на сталинградскую землю. Но в небе их, к злости зенитчиков, было гораздо больше… И они продолжали осыпать бомбами пылающий город на Волге.

Неподалеку от зенитно-танкового взвода дислоцировалась батарея противовоздушной обороны, а с ней вместе – и командно-дальномерный пост. Так что данные для стрельбы Степан Никифорович Стеценко получал по линии полевой связи. На случай, если проводную линию перерубит осколком или взрывом, постоянно работала рация 12РП. Она позволяла держать уверенную связь на дальности до десяти километров, но сейчас из-за всеобщей какофонии, взрывов и грохота дистанция связи упала более чем наполовину. Но и этого хватало.

– Горизонт, я Заря, прием. Азимут пятнадцать градусов, на удалении трех километров, высота – полторы тысячи метров, – раздался в головных телефонах комвзвода звонкий девичий голос.

– Понял тебя, Заря, готов к открытию огня.

Возле зенитного танка Т-90 уже лежала горка отстреленных тридцатизарядных дисков. Работая в четыре руки с механиком-водителем Юрой Ивановым, они меняли тяжелые патронные диски за считаные секунды. Ровно столько времени отделяло их от гибели. И тем не менее пока они успевали.

Левой рукой Степан Никифорович развернул башню по азимуту на указанные градусы, а правой придал необходимый угол возвышения «спарке» пулеметных стволов. На этот раз противник у него был более серьезный – двухмоторные скоростные бомбардировщики «Юнкерс» Ju-88A-4. Мощные моторы Jumo-211J-1 разгоняли этот самолет до 467 километров в час. А кроме того, он был еще и довольно маневренным, так что попасть по нему было гораздо труднее.

Степан Никифорович Стеценко прищурился, ловя характерные силуэты на фоне серого неба в прицел. Два двигателя чуть выступали перед остекленной кабиной – это и было отличительной особенностью «Юнкерса-88». Совсем недавно Стеценко заучивал наизусть силуэты вражеских самолетов, их технические характеристики и вооружение. Характерный обратный излом крыльев «лаптежника», переходящие в хвостовые балки мотогондолы двигателей «рамы», двойной киль у «Дорнье-17»…

«Юнкерс-88» был опасен еще и потому, что кроме мощного бомбового вооружения из двух тонн бомб был утыкан пулеметами, как еж – колючками. Спаренный 7,9-миллиметровый пулемет МG-81Z в панели остекления, которым управлял пилот, стрелял вперед. Также в носовой части устанавливался либо подвижный 13,9-миллиметровый пулемет МG-131, или тоже «спарка» МG-81Z на подвижной установке. Они были в распоряжении штурмана-бомбардира. Два MG-81 стрелка и стрелка-радиста контролировали секторы обстрела назад-вверх. В нижней гондоле устанавливался либо МG-131, либо «спарка» МG-81Z, которые «поливали» назад-вниз.

Выход был один – атаковать первым! К тому же самолеты были лучше видны на фоне хоть и порядком задымленного, но все ж светлого неба, чем зенитные танки на фоне укрытых дымным саваном сталинградских руин. И Степан Никифорович ударил первым! Искристые трассеры унеслись в небо, наткнувшись на черный силуэт «шнелльбомбера» Люфтваффе. Первый же «Юнкерс-88» задымил и отвернул в сторону. Бомбы посыпались в Волгу, не причинив никакого вреда. Гвардии лейтенант Стеценко перевел огонь на другой бомбардировщик. Огненный поток крупнокалиберных пуль вгрызается в широкую прозрачную носовую кабину. Разлетаются, на мгновение блеснув на солнце, осколки остекления, а сама кабина взрывается вдруг клубком пламени и какими-то бесформенными обломками. «Юнкерс-88» с разбитой и объятой пламенем носовой частью, дымя, валится вниз.

Советский зенитчик-танкист бил короткими, но частыми очередями, посылая по четыре-пять пуль из одного ствола. Боеприпасы нужно было беречь.

Стандартный боекомплект зенитного танка Т-90 состоял из шестнадцати тридцатизарядных дисков с общим количеством – 480 патронов. Опытный танкист на собственном горьком опыте знал, что патронов много не бывает, и приказал загрузить на боевые машины своего зенитно-танкового взвода двойной боекомплект. Спаренные шестицилиндровые двигатели протестующе взвыли семьюдесятью «лошадками» каждый от такого вопиющего перегруза. Но все ж вытянули, родимые!.. Правда, и в этом случае патроны расходовались с пугающей быстротой.

Ящик для сбора стреляных гильз на вращающемся полу боевого отделения, справа от места стрелка, был уже доверху набит стреляной медью. Пришлось отвести гибкие матерчатые рукава гильзоуловителей прямо на пол башни. Но в таком случае возникал риск заклинивания механизма поворота башни. Механик-водитель Юра Иванов выгребал раскаленные стреляные гильзы руками из-под ног Степана Никифоровича. Ладони мехвода покрылись волдырями от ожогов.

– Как печеная картошка! – Юра еще и находил в себе силы шутить. В этом-то аду…

Горка отстрелянных дисковых магазинов возле танка все росла и росла. Дробный грохот спаренных «ДШК», вспышки трассеров, рев самолетов, взрывы бомб – все смешалось в один адский кошмар наяву. Прошедший ледяной ад ржевско-вяземской мясорубки, Степан Стеценко думал, что он уже узнал бездну человеческих страданий и горя. Гитлеровцы убедили старого солдата, что он ошибается…

Степан Никифорович стрелял по «Хейнкелям-111», «Юнкерсам-88», «лаптежникам», «мессерам», отвлекаясь только на перезарядку «ДШК». Помимо стремительно тающего боекомплекта существовала и еще одна серьезная неприятность – прогар стволов пулеметов от интенсивной стрельбы. Хоть «ДШК» и был исключительно надежным оружием, но и металл порой устает…

Но они продолжали бой до самых сумерек, когда милосердная ночь укутала израненный и горящий город непроницаемым бархатным покрывалом с искорками далеких звезд…

Под конец Степан Стеценко вел огонь уже только из одного, правого ствола, экономя патроны. Когда и они закончились, командир танкового взвода схватил из укладки «ППШ» и стал лупить в небо длинными очередями. Механик-водитель Юра Иванов силой забрал автомат у командира, а потом вылил ему на голову остатки воды из фляжки. Степану Никифоровичу это помогло мало. Он мог только стрелять и перезаряжать, но гитлеровские самолеты уже не вернулись. Кое-как успокоившись, командир зенитно-танкового взвода отдал команду покинуть позиции и двигаться в направлении части. Фары не зажигали, чтоб не привлечь внимания немецких «ночных охотников», шнырявших по небесам. Но света хватало – весь огромный город был в огне.

– Товарищ капитан, вверенный мне зенитно-танковый взвод задачу выполнил, потерь нет. Докладывает гвардии младший лейтенант Стеценко…

– Вольно, – командир отдельной зенитно-самоходной роты был черен лицом, но не от сажи, а от горя. Это был его родной город.

Степана Никифоровича трясло, военфельдшер сделал ему укол.

– Нервный срыв, – пояснил он. – Пущай поспит…

* * *

Сталинград был разрушен, он тонул в бушующем океане огня. Кошмар испанской Герники не шел ни в какое сравнение с трагедией великого города на Волге.

Все лишь за один только жаркий августовский день – даже за полдня, под развалинами домов, под бомбами безжалостных гитлеровских стервятников погибло, по разным данным, от сорока до двухсот тысяч человек, включая эвакуированных из других городов, раненых красноармейцев, женщин, детей и стариков.

Ужас и оцепенение вызывала картина ада наяву – на всем побережье Волги, с севера и до юга. Там горели заводы, нефтехранилища, лесные склады, пристани, переправы и пароходы. Горел вокзал в центре, горела и сама Волга, в которую хлынула пылающая нефть из разбитых цистерн. Все это, взорванное и горящее, превратилось в огромный, всеобщий кошмар!

Ужасная бомбежка вывела из строя всю систему жизнеобеспечения города: линии электропередачи, водопровод, канализацию, телефонную и радиосеть, парализовала трамвайный транспорт.

Отбоя объявленной в этот день воздушной тревоги сталинградцы уже не услышали никогда…

Гитлеровские летчики превратили Сталинград в руины, прокладывая путь к Волге элитной Шестой армии генерал-полковника Фридриха Паулюса. Но защитники Сталинграда написали на руинах: «Сталинград станет для вас могилой!» Многие из этих людей потеряли сегодня под бомбами своих родных и близких. И только лютая ненависть к врагу давала им силы жить. И они жили и сражались, чтобы не уступить гитлеровским головорезам более ни пяди родной земли.

«Визитной карточкой» города на Волге был белоснежный фонтан с хороводом детишек вокруг поднявшего голову крокодила: он стоял на площади перед еще дореволюционным железнодорожным вокзалом.

Теперь же изувеченные осколками скульптуры детей замерли перед горящим полуобвалившимся зданием. Фотография изувеченного фонтана на разрушенной площади, на фоне горящих домов, которая так и называлась – «23 августа», облетела газеты и журналы всего мира, став документальным свидетельством зверств стервятников Геринга.

* * *

Но и это был еще не конец фашистских зверств!

Трагедией кончилась последняя большая эвакуация пассажирскими пароходами вдоль по Волге. В ночь на 24 августа самый большой волжский пароход «Иосиф Сталин» был расстрелян и сожжен немцами.

Еще в первой половине дня 23 августа беженцы погрузились на пароход, который перешел на другую сторону Волги. Там экипаж и пассажиры стали маскировать судно ветками. Начавшийся на город страшный налет и моряки, и беженцы видели с парохода, который стоял замаскированным у противоположного берега. Ночью теплоход попытался пойти вверх по Волге, но неожиданно оказался под ураганным огнем трассирующих пуль и снарядов со сталинградского берега! Никто в эту ночь не знал, что гитлеровцы прорвались уже к берегу Волги и были за Тракторным заводом!

Перегруженный пароход «Иосиф Сталин» пошел ко дну практически сразу. Из более чем тысячи эвакуировавшихся спаслось не более ста пятидесяти человек.

После этой трагедии эвакуация жителей города пассажирскими теплоходами из Сталинграда закончилась…

А война только начиналась. Ни шагу назад!