Текст книги "Доктор Кровь"

Автор книги: Георгий Полевой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Вся эта ситуация мне не понравилась еще утром – незапланированным звонком на номер, которым я давно не пользовался… Поэтому я взял не обычный «макарыч», а приобретенный у Тараса «травмат» 45-го калибра. Естественно, переделанный мною под стрельбу серебряными пулями. И «макарыч» не подвел. Я слишком долго лечил упырей и знал, куда нужно целиться. В голову, в сердце, в печень, в селезенку. Там, где много кровеносных сосудов. Вампиры практически неуязвимы и регенерируют очень быстро, но все, что касается крови, делает их уязвимыми. Сам нечеловеческий организм начинает вырабатывать различные гемолитические ферменты в ответ на внутреннее кровотечение. В итоге зло пожирает само себя в буквальном смысле слова.

Еще один «красавец» с раззявленной пастью отлетел от седоволосого. Тот и бровью не повел, перезаряжая в очередной раз свой «Кольт». Хорошая машинка, уважаю. Да и сам стрелок внушал уважение своей непоколебимой твердостью.

– Psja crev! – выругался он. – Их слишком много! Доктор, забирай раненого и уходи к реке. Там – моторка. Я их задержу!

Седоволосый отошел в комнату и стал в дверном проеме словно царь Леонид при Фермопилах. Я бросил ему помповый «Моссберг».

– Там восемь патронов, картечь – серебряная! – сказал я, выпуская подряд все оставшиеся три пули. За крупный калибр пришлось платить ограниченным боекомплектом: шесть патронов вместо восьми. «Макарыч» 45-го калибра рвался из моих рук, словно волкодав на строгом ошейнике. Еще двое атаковавших нас вампиров упали. Один из них точно не выкарабкается. Он уже сам стал разрывать себе же окровавленную грудь когтями. Инстинкт крови у вампира был даже сильнее чувства самосохранения.

Я выбросил отстрелянную обойму, вогнал новую и щелкнул клавишей затворной задержки.

– Уходите!

Вышибить окно каталкой с инструментами было делом одной секунды. Поднатужившись, я выбросил прямо на битое стекло своего пациента. Потом выпрыгнул сам и, подхватив поляка, перекинул его руку себе через шею. Ну, прямо партизаны, спасающиеся от эсэсовцев!

Моторная лодка с мощным турбированным двигателем стояла там, где и сказал седоволосый. Судя по частым хлопкам выстрелов за кормой, бой в моей хате все еще продолжался.

Я буквально забросил безвольное тело пациента в моторку, поспешно отошел на веслах и завел мотор. В реве турбированного Suzuki и брызгах пены мы рванули по Финскому заливу. Наперерез нам было бросился катерок речной милиции… тьфу ты – полиции, постоянно забываю, что их переименовали. Теперь Россия совсем стала колониальной страной: туземное войско, колониальная полиция из особо приближенных, помпезные церемонии и нищета коренного населения…

Естественно, «речные понты» от нас быстро отстали – силенки маловаты у бюджетников-то…

Мы чудом разминулись с идущим по фарватеру мелководной Маркизовой лужи рейсовым «Метеором» и вошли на Большую Неву. Кстати, для того, кто не знает: мелководный Финский залив так назвали моряки в честь недоброй памяти маркиза де Траверсе, командующего Балтийским флотом. Он был труслив, боялся ответственности, а посему велел кораблям за пределы Маркизовой лужи не выходить.

Потом мы свернули на Фонтанку, пронеслись, пуская белые буруны, мимо самого маленького памятника моего любимого города – тому самому Чижику-Пыжику, и начали петлять по каналам и речушкам Северной Венеции.

Я покосился на раненого. Морская прогулка и свежий ветер благоприятно сказались на его самочувствии. Не отрываясь от штурвала моторной лодки, я проинформировал его:

– День пересидишь у меня, а потом вали на все четыре стороны! Я тебе не нянька. Бок заживет быстро, а вот с плечом ты еще намаешься. Ну ничего, зато бросишь карьеру ведьмака, или как оно у вас там называется. И станешь мирным пастором-проповедником…

– Не богохульствуй! – скрипнул зубами мой недавний пациент. – Это – исчадия ада! И гореть им всем в геенне огненной!

– Вот в этом я с тобой согласен…

Тем временем мы продолжали петлять по малым рекам и каналам Санкт-Петербурга, обгоняя экскурсионные катера и пароходы.

Целый день после всех этих приключений мы отсиживались в маленькой комнатушке коммунальной квартиры. Я отсыпался и отъедался после столь бурных приключений. Мобильный телефон я выключил.

А вечером поймали «бомбилу» и поехали на лютеранское кладбище. Если бы я только знал, как круто изменится все в моей жизни после этой поездки.

Глава 8
Маленькие человеческие трагедии

Полутьма. Низко нависшие над заброшенными аллеями ветви деревьев, шорох листьев кажется шепотом покойников в полуобвалившихся фамильных склепах и могилах с прихотливыми памятниками. Тлен и запустение царили здесь уже давно, и неприкаянные души гуляли меж своих последних земных пристанищ. Поднялся ветер, с Финского залива потянуло промозглой сыростью, которая бывает только у нас, в Санкт-Петербурге. Деревья заскрипели стволами, словно жалуясь на судьбу.

Старое лютеранское кладбище пользовалось дурной славой. Мало кто рисковал забредать сюда при свете дня, а еще меньше – ночью.

Мы вместе с «дважды пострадавшим» шли по аллее. Кстати, стрелок так и не назвал мне своего имени, ну а я не слишком настаивал, памятуя, что стало от любопытства с кошкой…

– Стоять! – шепот можно было принять за шорох листьев в кронах деревьев, но смысл был полон конкретики.

Из-за надгробия показались тени с уродливыми приспособлениями, закрывающими лицо. Мерцал зеленым единственный электронно-оптический глаз. Ночные стрелки использовали приборы ночного видения, причем – армейского образца. Вот идиоты! В войнушку на кладбище решили поиграть… Но стволы чего-то футуристического и однозначно крупнокалиберного были направлены мне в живот.

– Ребята, спокойнее… Здесь вам – не форт Брэгг.

– С фортом Брэгг вы угадали. Действительно, парни проходили стажировку у американского спецназа, – давешний седоволосый господин вышел из тени, держа в правой руке «Кольт». – Но приборы ночного видения они надели по другой причине.

– Рад, что вы живы, – коротко ответил я. – Ваш боец в порядке, договоренность выполнена.

– Да, вы правы, – седоволосый протянул мне пухлый конверт. – И с нашей стороны тоже.

Люблю европейцев: их щепетильность в денежных вопросах не может не вызывать уважение. Все, теперь – домой, отсыпаться. Хотя с такими деньгами можно позволить себе и иные, более изысканные радости, чем единожды утроенный и неизменный уют холостяцкой квартиры… Приятная мысль тут же согрела мне душу.

Один из парней со штурмовым американо-германским пистолетом «Хеклер-Кох» MK-23 Mod 0 US «Socom» понимающе и как-то ободряюще усмехнулся. Понимаю я его: у них в ордене жуткая смесь почти что монашеского образа жизни и жесткой армейской муштры. Я тоже улыбнулся – да, мужик, сегодня я гуляю, порадуйся хотя бы за меня, если сам лишен такого удовольствия…

Улыбка так и осталась сиять на лице парня, когда его грудная клетка словно взорвалась изнутри! Во все стороны полетели ошметки плоти и кровавые брызги. Я еще не успел ничего сообразить, но уже падал на землю – сработали вскормленные войной инстинкты. Мгновение спустя ночная тьма словно бы сгустилась, отрастив клыки и когти, и набросилась на «охотников».

Но поляки держали оружие наготове, и только это позволило им умирать в бою, а не быть растерзанными мгновенно. «Охотники» открыли шквальный огонь из штурмовых пистолетов. «Хеклер-Кох» – машинка мощная, под «сорок пятый калибр». Да и приборы ночного видения помогали им вести прицельную стрельбу. Несколько упырей упали замертво, нашпигованные серебром, словно свиной шпик – чесноком. Но кровососов было больше, атаковали они со всех сторон, казалось, не признавая законов физики. Только кружение смертоносных теней да лязганье затворов – и падающие на землю фигуры.

В рукопашной схватке накоротке вампиры обладали подавляющим превосходством. Всякие там серебряные кинжалы и мечи – всего лишь экзотика. Кровососа нужно расчленить, или отрубить голову, или разрубить от плеча до самой жопы. А к резаным и колотым ранам упыри невосприимчивы – кровь их только раззадоривает.

Из всех охотников самообладание сохранил только седоволосый. Он отстрелял обойму «Кольта», но перезаряжать не стал, сунув его в кобуру. Тела двух подстреленных им кровососов дымились от серебряных пуль. А у предводителя польских «охотников» в руках появилось нечто совсем невообразимое.

Массивный пистолет-пулемет с наклонной рукояткой и еще одной – на цевье, увешанный фонарем, лазерным целеуказателем и коллиматорным прицелом на рамках Пикатини, напоминал бластер из звездных войн. Из ствола вырывалось дульное пламя, а из выбрасывателя сыпались гильзы. Этот сверхкомпактный автомат изрыгал просто шквал огня, и при этом особой отдачи, судя по всему, стрелок не ощущал!

Трое или четверо кровососов полегли сразу же, разорванные смертоносными плетьми раскаленного серебра. Пули из чистого аргентума превратили их головы и тела в сплошную кровавую кашу, которая дымилась от ядовитого для вампиров металла!

Седоволосый с неожиданным для его возраста проворством прыгнул и перекатился, в движении сменив длинный сорокапятипатронный магазин. Мощный пистолет-пулемет был без глушителя и трещал зло и звонко.

На меня тоже бросился один из кровососов, почуяв легкую добычу. И уже распластавшись в прыжке, выпустив клыки и когти, нелюдь понял, как смертельно ошибся. Я дважды успел нажать на спусковой крючок своего «макарыча» 45-го калибра, и два обтекаемых куска серебра пробуравили воздух. Первая пуля сбила его прямо в полете, а вторая размозжила череп. Обезглавленное тело чудовища продолжало конвульсивно извиваться на земле.

Откатившись, я вскочил на ноги и в упор, в низкой стойке всадил пулю в горло еще одному упырю. Из рваной раны хлынула кровь, и свои же – упыри накинулись на жертву с яростью акул, одержимых «пищевой лихорадкой». Инстинкт крови для них сильнее всего на том и этом свете. Ужасный, нечеловеческий вой и сытое рычание сопровождали апокалиптическую картину раздирания на кровавые ошметки еще живого трепещущего и корчащегося тела своими же сородичами. Все вокруг было залито кровью.

* * *

Вскочив на ноги, я бросился бежать по аллее, справедливо полагая, что это не моя война. Разборки католических «охотников» и упырей меня касались лишь в той степени, в которой обе стороны были готовы платить за сохранение своих жизней вашему покорному слуге.

Да и не рассчитывал я на полномасштабные боевые действия на лютеранском погосте в зените белой ночи. В «макарыче» оставалось три патрона, да еще в запасной обойме – в два раза больше. Итого – девять увесистых кусков серебра. Вполне достаточно для самообороны. Но в данном споре, боюсь, «аргументов» маловато…

А вот и кладбищенские ворота! Уф-ф! Кажется, вырвался… Впереди уютным светом неоновых ламп подмигивала заправка. Контрастный переход от первобытного мрака и кровавого ужаса к свету (в прямом и переносном смысле) цивилизации.

Я, не раздумывая, руководствуясь только лишь инстинктом дневного жителя, рванулся к свету.

Возле колонки стоял маленький трехдверный «Пежо», и молодая темноволосая девушка в легком летнем платьице выше колен как раз рассчитывалась с заправщиком.

Услышав топот шагов, они оба воззрились на меня с выражением ужаса и омерзения.

Действительно, картина еще та: из темноты выскакивает вдруг мужик, весь в крови и с пистолетом в руке!.. Наверняка владелица серебристого «Пежо» и заправщик приняли меня за какого-нибудь зомби…

Я ошибался.

Они смотрели мне за спину – и я слишком поздно понял это. Из мрака ночи на меня прыгнул клыкастый сгусток тьмы, но вспышки выстрелов оборвали его прыжок. Однако стрелял не я, а еще один «охотник», вооруженный тяжелым автоматическим пистолетом – судя по звуку, Heckler und Koch» USP.

Однако пули только ранили нелюдя, хотя для любого человека такие попадания были бы смертельны. Я тоже вскинул «макарыч» и выпустил все оставшиеся патроны. Но упырь, казалось, не заметил этого – он ринулся на «охотника» и в полсекунды превратил его в кровавый фарш! Грудная клетка вскрыта, брюшина выпотрошена, кроваво-черные обрывки кишок валяются на земле, кадык – вырван. В воздухе повис тяжелый дух крови и каловых масс из рассеченного кишечника.

Я машинально, на одних только инстинктах, сменил стреляную обойму и рванул к машине. Но вампир опередил меня – он отшвырнул застывшего, словно соляной столб, заправщика и впился клыками девушке в горло. Та коротко вскрикнула и осела на асфальт…

Вампиру нужно было просто пополнить резервы своего демонического организма для регенерации ран. И девчонка ему подвернулась совершенно случайно.

Я вскинул «макарыч» и стал выпускать пулю за пулей в проклятого упыря. Пистолет дергался в моих руках, удерживать его на прицельной линии стоило больших трудов. Но дистанция была совсем небольшой, и поэтому все шесть серебряных пуль легли в цель. Вампира отшвырнуло от его несчастной жертвы и разворотило примерно так, как он только что разделал «охотника». Тело кровососа еще билось в конвульсиях, но он уже был мертв.

Лязгнула затворная задержка, зафиксировав кожух ствола в крайнем заднем положении. Я машинально подобрал пустую обойму от «макарыча», выброшенную ранее, и подбежал к девушке.

Она была жива – к сожалению… И в обойме ни одного патрона. Я даже не мог облегчить ее страдания. Теперь – конец, медленный и мучительный. Она пройдет Обращение и станет вампиром, кровососущей тварью, ужасом ночи.

Разумом я это понимал, а вот руки сами накладывали тугую давящую повязку на шею девушки. Жалко ее, да и выбираться нужно – некогда еще одну бойню устраивать.

Уложив девушку на заднее сиденье, я плюхнулся на водительское место. Ключ торчал в замке зажигания, бак заправлен. Завел двигатель и рванул с места так, что колеса «прошлифовали» асфальт.

Вперед – в неизвестность ночи, вместе с потенциальной вампирицей и пистолетом без патронов. Люди – такие нелогичные создания.

* * *

Патроны с блестящими серебристыми головками с тихими щелчками входили в пазы обоймы. Клац. Клац. Клац. Клац…

На столе возле стакана крепкого чая и блюдца с бутербродами лежал травматический «макаров» 45-го калибра. Я его уже почистил и смазал, а теперь набивал патронами с серебром шестизарядные обоймы. Патронов мне теперь понадобится много. А может – всего один.

* * *

Мы вернулись в мою квартиру, а машину я отогнал на соседнюю улицу и бросил во дворе, забрав все личные вещи невольной жертвы.

Девушка находилась сейчас в операционной, надежно связанная серебряными цепями. А я не знал, что и предпринять…

У меня в операционной проходил процесс перерождения в кровожадного монстра. И мне, если честно, все же было интересно. Интерес этот был академическим, научным. Вот такая я скотина. Я хотел знать о вампирах все, а еще больше – о самой главной их тайне: перерождения из человеческой особи в кровожадное чудовище. Поэтому сейчас к телу девушки были подведены провода с чуткими датчиками, а по экранам мониторов ползли ломаные линии. Видеокамера у изголовья бесстрастно фиксировала все моменты страшной трансформации.

Через равные промежутки времени я брал у девушки анализы крови: проверял биохимический состав плазмы, качественные и количественные изменения эритроцитов, лейкоцитов и тромбоцитов, готовил также и постоянные препараты для последующего изучения.

Автоматической пипеткой-дозатором распределял пробы крови по пробиркам, аккуратно надписывал и клеил этикетки, заполнял готовыми образцами ячейки специальной холодильной камеры. Тихо жужжали центрифуги, осаждая «коктейль» из различных фракций крови. Пищали хитрые приборы-анализаторы, выдавая мудреные графики и столбцы цифр.

Не удовлетворившись простыми анализами, я запустил еще и ультрацентрифугу, которая разделяла еще и органоиды клеток: мембраны, ядра, эндоплазматический ретикулюм, митохондрии. Изготовленные постоянные микропрепараты можно будет исследовать с помощью электронного микроскопа…

* * *

Научная горячка поглотила меня полностью. Я хотел ЗНАТЬ!

До этого случая вампиры попадали на мой операционный стол в различной степени сохранности, но всегда оставалась самая главная загадка: как они превращаются в кровожадных нелюдей? И сейчас разгадка самой сокровенной тайны была близка, как никогда ранее.

Войдя в очередной раз в операционную, я увидел, что девушка пришла в себя. Ее глаза распахнулись – словно два бездонных зеленых омута боли, страха и страдания. Она ничего не просила, ничего не говорила, даже и не пыталась. Просто смотрела на меня своими зелеными глазами – такими человеческими и полными невыразимой муки, как у мятущегося Демона гениального Врубеля…

Несомненно, участь ее была предрешена уже там, на стоянке возле проклятого кладбища. И скоро еще один монстр распахнет клыкастые челюсти в ненасытной жажде крови. Alea jakta est – «жребий брошен», и она станет ненавидимым всем родом человеческим, и мной лично, чудовищем. Что с того, что вампир, который хотел пополнить свои силы, укусил именно ее?.. С таким же успехом он мог бы вонзить клыки в шею того парня-заправщика. Просто слепая судьба явила миру еще одну маленькую человеческую трагедию. Люди умирают всегда – для смерти нет праздников и будней. Старуха может срезать безжалостной косой полтора десятка юных жизней в школьном автобусе, задушить в дыму новогоднего пожара счастливую семью или проехаться стальным ободом колеса телеги по черепу знаменитого физика Пьера Кюри на мостовой Сорбонны. Смерть бессмысленна. Булгаковский Воланд ошибался: «Страшно не то, что человек смертен, а то, что он внезапно смертен…» Страшно то, что человек бессмысленносмертен.

И то, что случилось, было еще одной маленькой человеческой трагедией.

Но пока она все еще оставалась человеком. И я не выдержал ее взгляда. Молча достал ампулу бупренорфина, сломал стеклянный носик и набрал в шприц сильнодействующее седативное средство. Игла вошла во вздувшуюся вену девушки, и спасительная отрава потекла по жилам, обволакивая мозг немой истомой наркотического сна…

* * *

И вот теперь я сидел и медитировал над оружием. Что делать? – меня мучил извечный вопрос, сформулированный впервые со всей его отчетливой ясностью великим мыслителем Чернышевским. И кто виноват? – я тоже знал. Поддавшись внезапному порыву, я наделил монстра человеческими качествами. А этого делать было нельзя. И теперь следует исправить ситуацию – единственно верным способом.

Пальцы нащупали ребристую насечку на задней стороне ствольной коробки «макарыча». Преодолевая сопротивление сжавшейся возвратной пружины, кожух-затвор отошел назад, обнажив вороненый ствол. А потом рванулся вперед, подхватив по пути первый из шести патронов и дослав его в патронник. Я поставил оружие на предохранитель.

Придав лицу максимально равнодушное выражение, я вошел в операционную.

Девушка пристально смотрела на меня. Я снял с ее лица кислородную маску.

– Ты пришел убивать? – как-то обезличенно спросила незнакомка, как будто и не ее судьба решалась сейчас, не ее жизнь должен был оборвать увесистый кусок серебра.

Я только пожал плечами.

– Извини, тебе не повезло.

– Я уже поняла. Мне плохо… То в жар бросает, то в холод. Лихорадка и голова болит, и все суставы выкручивает… Странно, я никогда не думала, что ониреальны!.. «Стефани Майер и компания»… – она горько усмехнулась. Потом разом поникла и дрогнувшим голосом произнесла тот самый, мучивший ее страшный вопрос: – Я… вампир? Стала упырем?..

– Да, – я был безжалостен. – То, что ты сейчас чувствуешь, – это процесс трансформации, перерождения организма человека – твоего организма – в нечто иное и смертоносное. Сейчас у тебя временное просветление. А потом начнутся судороги еще более страшные. Боль, которую ты будешь испытывать, не сравнится ни с чем земным. Возможно, что для тебя все закончится благополучно и ты умрешь от болевого шока… Ну а после – летаргия. Ты не умрешь – это, скорее, «стадия куколки», когда метаболизм изменяется окончательно. Она длится от двадцати четырех часов и до трех суток. После чего ты станешь кровожадным монстром. Но – не сразу. Между первыми двумя фазами полнолуния ты будешь понемногу покорять ту мощь, которую тебе дарует черное забвение. Один лунный месяц – двадцать восемь суток. Огромная физическая сила, молниеносная скорость реакции, способность видеть в темноте, поистине немыслимая регенерация и практически полная неуязвимость, мозг, работающий в режиме «драйва»! Круто?! После придет неумолимая расплата. В разгар следующего полнолуния ты почувствуешь неодолимую жажду крови и насилия. И начнешь убивать людей, которые станут для тебя всего лишь кормом – жертвами. А ты станешь охотником, безжалостным и кровожадным.

На девушку моя тирада произвела эффект тяжелого гидравлического молота. Ее плечи поникли под огромной тяжестью свинцовой судьбы. Маленькая человеческая трагедия. Что может быть банальнее и страшнее.

Я посмотрел в ее зеленые глаза – девушка за эти несколько минут словно бы повзрослела на несколько лет. Она отнеслась ко всему, что услышала, со спокойной обреченностью смертельно больного человека.

Черный зрачок дульного среза уставился прямо в зеленые глаза незнакомки. Осталось сделать два движения пальцами: большой палец отжимает рычажок предохранителя вниз, а указательный – плавно нажимает на спусковой крючок.

И все.

Конец еще одной маленькой человеческой трагедии.