Текст книги "Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов"

Автор книги: Георгий Катюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Я имею в виду предыдущую попытку короля изгнать тевтонцев. Это случилось в 1221 году, когда вышел королевский указ, предписывающий возвратить Бурцеланд короне. Тогда, впрочем, король пошел на попятный. Вот как описывает причины этого странного шага Анри Богдан: «Этот первый конфликт был непродолжительным, король даже увеличил с 1222 г. привилегии, предоставленные ордену. Справедливо и то, что в тот момент над Венгрией нависла угроза со стороны татар, и Андрей II осознавал необходимость объединить все силы, дабы обеспечить защиту королевства, тем более что куманы, находясь под постоянной и непосредственной угрозой со стороны татар, пытались укрыться в Венгрии. Папа Гонорий III (1216–1227) ратовал за компромисс, и в этом его поддерживали Герман фон Зальца и маркграф Тюрингии Людовик»[125].

Надо же! Всегда, когда появляются «татары», увеличиваются преференции ордену и папе. Совершенно очевидно, что «татарами» здесь именуются те же тевтонцы. На это указывает и «постоянная и непосредственная угроза» кума-нам со стороны «татар». Но никакого логического объяснения этой угрозе вы нигде не найдете. Зато известно, что куманы находились под постоянным прессингом ордена.

Кстати, а что за «татары» могли объявиться в 1221–1222 году в этих краях? Ведь даже согласно традиционной истории они в это время дрались с аланами на Северном Кавказе и были крайне истощены. Трудно представить, что от них тогда могла исходить какая-то угроза Венгрии. Похоже, русские описания монгольских походов были Анри Богдану неизвестны.

И, тем не менее, его рассказ – чистая правда. Подставьте на место призрачных «татар» реальных тевтонцев и вы увидите связную картину устрашения венгерских властей со стороны папы и ордена, увенчавшуюся преференциями в их адрес. Будьте уверены: эти «татары» появятся и впредь, когда возникнет необходимость проучить зарвавшегося самодержца.

Так и случилось. В 1240 году тевтонцы, то бишь «татары» поквитались с королевством. Правда, королем был уже не Андрей II, а его сын Бела IV. В виде «татар» предстали тевтонцы и в битве на Калке. Данная битва являет собой как раз один из эпизодов борьбы «братьев» с язычниками-куманами, по поводу которой в истории Венгрии есть лишь глухие упоминания.

Кстати, после этой битвы русские князья, так же как двумя годами ранее венгерский король, побежали на поклон к представителю папы в Ригу, что как раз и выводит на тевтонский след. «Тогда король смоленский, король полоцкий и другие русские короли отправили послов в Ригу просить о мире. И возобновлен был мир, во всем такой же, какой заключен был ранее», – написано в «Хронике Ливонии» Генриха Латвийского. Согласно традиционным взглядам, сделано это было для того, чтобы развязать руки для борьбы с татарами. Но ведь в тексте об этом ничего не сказано. Это всего лишь придумка историков. Если же следовать логике, а не традиции, то князья запросили мира у тех, от кого и потерпели поражение.

То есть не о том, чтобы развязать руки для борьбы с татарами, мечтали князья, а как раз о том, чтобы от этой борьбы устраниться, вымолив у папы прощение за необдуманный поступок.

Здесь же, в трансильванской эпопее ордена, можно обнаружить разгадку странного отношения «татар» к половцам, как к своим «холопам и конюхам». В самом деле, как могли пришельцы из монгольского «далека» обнаружить здесь таковых? Даже если бы половцы и жили когда-то неподалеку от Монголии и были для них рабами, какое отношение к этому имели венгерские куманы? И вообще, по каким признакам могли определить монголы своих давних кровников? Ведь даже называли их здесь по-другому– куманы, а не кипчаки, как в Азии.

Но послушайте, что пишет Анри Богдан: «Наряду с этим прекрасно организованным свободным населением (германскими колонистами. – Г.К.) в Бурцеланде имелось небольшое количество крепостных, то были куманы, захваченные в плен во время боев, которые вел орден на куманской земле. Как правило, их использовали в качестве пастухов»[126].

Вот вам и разгадка: это у тевтонцев были куманы «холопами и конюхами», а не у мифических «монголо-татар»!

Надо бы венгерским историкам заняться изучением русской истории, а русским – венгерской. Может тогда, наконец, мы получим связное повествование о «делах давно минувших дней».

Впрочем, «холопы и конюхи» – не совсем точная редакция. Наверняка под «конюхами» в источнике подразумевались «конники», «конница». Это и есть первоначальное значение, ибо «куман» (кун), как было установлено выше, есть искаженное русское «комонь», т. е. конь, всадник, а отнюдь не конюх.

Да и «холопы» – это не совсем то, что мы сейчас понимаем под этим словом. Ближе к оригиналу будет вариант «служащий», а не «раб». Савельев по этому поводу замечает: «Другое значение имело в то время, чем теперь, и слово холопы – служилый, военный народ. Холопство – служба»[127]. «Боевыми холопами» на Руси в свое время именовалась дружина служилого боярина, игравшая ту же роль, какую на Западе играли сервиенты рыцарей.

То есть, «холоп»– это славянская калька латинского слова «серв», что далеко не всегда означало раба, а во многих случаях – сервиента, служащего, сержанта.

Близок к нему по написанию и по смыслу «восточный» термин «кул» (к = х), который также многие стараются перевести как «раб», но который на самом деле означает наемного профессионального воина. Кулы, наряду с мамелюками составлявшие гвардии в государствах Халифата, и, в конце концов, захватившие в некоторых из них власть, никак не могли быть рабами. Никто и никогда не позволил бы рабу продвигаться по служебной лестнице. Да и не мог раб быть настолько преданным хозяину, чтобы ему не хотелось, улучив минуту, улизнуть в родные пенаты. Это отмечает и Л. Н. Гумилев: «Адекватно ли мы переводим слово «кул» как раб, хотя оно несомненно отражает определенную зависимость? Не случайно, что китайцы эквивалентом слова «кул» считали не «пи», a «tch’in», что Бичурин Н. Я. переводит «вассал», а Ст. Жюльен – «sujet» – подданный. К счастью, некоторые тексты орхонских надписей дают возможность уточнить значение слова «кул» и внести в проблему ясность. В большой надписи Кюль Тегину говорится: «…табгач будунка баглик уры оглын кул болты, силик кыз оглын кюнг болты…», т. е. «…народу табгач стали они [тюрки] «кулами» своим крепким мужским потомством и «кулынями» своим чистым женским потомством». Но в это время тюрки жили в степях южнее Гоби своим бытом, пользовались многими привилегиями сравнительно с китайским населением империи Тан; участвуя в походах, делали блестящие служебные карьеры и привозили в свои юрты полные торока добычи. Налицо был лишь факт подчинения иноплеменному государю без какого то ни было социального угнетения»[128].

Вырисовывается следующая картина. Костяк Тевтонского ордена в Трансильвании составляли «служилые» всадники-куманы. Возможно, какая-то часть из них была пленными и использовалась на вспомогательных работах. Основная же масса служила католикам «за гроши и сукна». Кто-то из хронистов, описывая эту ватагу, употребил вместо слова teotonic его синоним tutor. Попав в чуждую языковую среду, – а среди куманов были как тюркоязычные, так и славяноязычные, – tutor превратился в «татар» и стал новым именем куманов. «Тевтонский орден» стал «татарской ордой». Кроме куманов здесь были венгры (те же куманы, только давно окатоличенные, оседлые). Их этноним (могоры) трансформировался в «моголы», а затем – в «монголы».

Так и появились «монголо(моголо) – татары», т. е. могоро-тевтонцы (татань).

Но здесь возникает вопрос, предпосланный написанию третьей главы: почему русским историкам не удалось правильно идентифицировать это воинство? Ведь Тевтонский орден был им хорошо известен по вторжениям на Русь в районе Пскова и Новгорода. Почему в Новгород и Псков вторгались тевтонцы, а в Южную Русь – «монголо-татары»?

Дело в том, что состав ордена, размещенного в Трансильвании, существенно отличался от состава его прибалтийского филиала.

Кадровая политика Тевтонского ордена вообще была уникальной. Имеется в виду широкое использование им в военных действиях лиц, не являющихся постоянными членами ордена, из-за чего его состав выглядел весьма пестро. Здесь и союзники ордена, и «гости» – иностранные крестоносцы, и феодальное ополчение, и зарубежные наемники, и полубратья-служебные, привлекаемые из лиц неблагородного происхождения, а также из местного населения. Число бойцов, не являющихся постоянными членами ордена, было весьма значительным в сравнении с количеством братьев-рыцарей, занимающих в ордене руководящие должности. Более внушительным по сравнению с другими орденами было и количество служебных братьев (полубратьев). В Тевтонском ордене на одного рыцаря их приходилось восемь человек. Полубратья, как и рыцари, являлись непосредственными членами ордена и могли занимать в нем низшие административные должности.

Логично предположить, что при таком подходе в армии трансильванского филиала должно было оказаться много тюркских и славянских солдат. Ведь именно тюрки со славянами составляли основную массу населения Трансильвании и Балкан. Из них рекрутировались полубратья-служебные (кнехты), из них состояло феодальное ополчение, из них же формировались роты наемников. И только братья-рыцари, составлявшие весьма незначительную часть этого воинства, набирались преимущественно из германских земель – Франконии и Швабии.

«Немцы» терялись на фоне этого разношерстного воинства. На первый взгляд, это была обычная тюркская орда, ничем не напоминающая орудующих в новгородской земле ливонцев. Так они и были названы в русских летописях этого периода – таурмены (туркмены).

Превращение состоялось, как только тевтонцы оказались в южнорусских землях. Продвинувшись сюда в погоне за куманами, для борьбы с которыми их, собственно говоря, и пригласили в Бурцеланд, они выпали из поля зрения венгерских историков и попали в поле зрения историков русских, но уже без павлиньих перьев и прочей мишуры, обычно сопровождающей восторженные описания европейского рыцарства.

В рамках данной версии легко расшифровывается еще одна историческая несуразица. Как уже говорилось, в 1222 году Андрей II увеличил преференции ордену ввиду необходимости сплочения всех сил перед лицом татарской угрозы. Но в 1225 году эти соображения уже не остановили изгнание ордена. Мотивировка сего по Анри Богдану состояла в следующем: «Следует также добавить, что опасность со стороны куманов, бывшая реальностью в 1211 г. и ставшая одной из причин привлечения Тевтонского ордена в Трансильванию, стала менее ощутимой для Венгрии в 1225 г. Куманы перед лицом татарского нашествия охотно обращались в христианство в обмен на защиту со стороны Венгрии, ибо в 1227 г. через два года после изгнания Тевтонского ордена куманский принц Барк и его народ приняли христианство и попросили защиты у короля Венгрии. С тех пор страна куманов присоединилась к королевству. Но перед опасностью со стороны татар куманам пришлось оставить свои земли и искать убежища в Венгрии»[129].

То есть Андрей II руководствовался на сей раз тем, что куманы, теснимые татарами, опасности уже не представляли и нужда в ордене отпала. А что же татары? От них опасность уже не исходила? Или по сравнению с куманами они уже не представляли грозную силу? А тогда почему король заробел перед ними в 1222 году?

Всему этому есть логическое объяснение. Андрей II не отказался от мысли изгнать тевтонцев. Напротив, он решил их бить их же оружием: стал привлекать на свою сторону куманов, предоставляя им земли с условием принятия католичества и одновременно связывая их вассальной присягой. Этим он убивал сразу трех зайцев: избавлялся от опасности в лице язычников-куманов, наращивал силы за счет этих самых куманов, которых он мог теперь в любую минуту поставить «под ружье», и ослаблял силы Тевтонского ордена, переманивая от него куманов.

Уверенность в том, что силы ордена были подорваны этой политикой, видимо, и подвигла короля к решительным действиям. Судя по тому, что орден покинул эти земли без сколько-нибудь заметного сопротивления, эта уверенность себя оправдала.

Итак, в 1225 году королевские войска «турнули» распоясавшееся рыцарство из Трансильвании. Часть братьев ушла в Пруссию и Прибалтику. Сбылась наконец их мечта о построении суверенного государства. То, что не удалось сделать в Венгрии, получилось в Польше. От нее были отторгнуты прусские земли, где и была создана орденская держава.

Не следует думать, что Орден подался на север всем своим составом. Теплолюбивым куманам, родиной которых были балканские и южнорусские земли, совокупно называемые Полем, эта идея не пришлась по душе. «Слившись в экстазе» с остатками немецких рыцарей, они двинулись в поисках лучшей доли на Восток. Так кипчакская степь и получила название «Дешт-и-Кипчак», т. е. Дейч и Кипчак (немцы и кипчаки). Трактовка данного топонима в другом смысле, скажем, в смысле «кипчакской степи»– неудовлетворительна. Улус Джучи, другое название данной местности, в восточных хрониках часто именовался «Булгар и Кипчак», «Хорезм и Кипчак», из чего видно, что «Дешт» – это этноним, а «дейч» – наиболее подходящая ему замена.

Крестоносцы подмяли под себя все Поле. Благодаря удивительной способности формировать кадры из местного населения, они быстро получили в свое распоряжение здешние людские ресурсы, что мы и видели на примере с бродниками. Но еще более помогло им в этом кочевое происхождение. Они были в Поле «своими» и по вере, и по языку. Католичество, которое они формально приняли при вступлении в Орден, причем, далеко не все, рассеялось здесь, как дым, и бывшие половцы опять обратились к религии своих предков – несторианству[130].

Однако, связь с Трансильванией не прервалась, как не прервались и контакты с папством. Трансильвания и Валахия продолжали оставаться базой ордена и сферой действия папских интересов. Ведь перед самым изгнанием братьев папа позаботился о переводе этих земель под свою юрисдикцию. Вот текст папской хартии от 30 апреля 1224 года: «Магистр и братья попросили, чтобы мы соизволили взять под опеку Престола земли Бурцеланда… которые до недавних пор были безлюдными и пустынными из-за набегов язычников и которые наш возлюбленный во Христе брат Андрей, замечательнейший король Венгрии, в своей неимоверной щедрости им подарил и на которых после усмирения язычников ценой неисчислимых человеческих жертв они обосновались. К этому добавляется то, что верующие тем охотнее посещают эти земли, что они знают, что находятся под особым покровительством Святого Престола (sub speciale apostalicae sedis protectione). И эта земля, которую некому обработать… быстро заселится и количество проживающих на ней увеличится к ужасу язычников и во имя безопасности верующих и во благо Святой земли. Соизволив удовлетворить доброжелательную и благую просьбу великого магистра и братьев его, мы берем под свое покровительство орден и заявляем, что на веки вечные берем их под защиту и особую заботу Святого Престола (in jus et propriatatem beati Petri)»[131].

В соответствии с данной стратегией здесь было основано Куманское епископство, активно распространяющее среди куманов и валахов католичество. Усиленно внедрялся латиноподобный «новояз» – румынский и молдавский языки. Специально для здешних тюркских и славянских народов была написана «древняя» история, в которой они предстали наследниками величия Римской империи, покорившей местных, но не менее «великих» даков.

Данные усилия сделали свое дело, и в Румынии выработалось «национальное самосознание». Новоиспеченные «римляне» получили возможность бесконечно болтать о «Великой Румынии» и претендовать на близлежащие территории, якобы им принадлежащие как правопреемнице империи.

И немудрено. Имея такую историю, грех не возгордиться. Но я не случайно привел такую длинную выдержку из папской хартии. Из нее можно понять, что до появления здесь крестоносцев и колонистов из различных областей латинского мира, «земли Бурцеланда были безлюдными и пустынными из-за набегов язычников» и их даже «некому было обработать». То есть Румыния была основана буквально на пустом месте. А если и были здесь до этого валахи с куманами, то к римлянам и дакам они отношения точно не имели. Ведь прекрасно известно, на каких языках они говорили. Среди местного населения итальянским первоначально владели только секели (секлеры) – колонисты из Италии, судя по названию – из Сицилии, вотчины германского императора Фридриха II, «короля обеих Сицилий», прибывшие сюда с орденом, а может, чуть раньше, в рамках политики венгерских королей по заселению этих диких мест христианами[132]. Возможно, часть итальянцев попала сюда из Венеции, в которой еще до прибытия тевтонцев в Венгрию находилась одна из штаб-квартир ордена.

Но даже и в античное время эти земли не были римской провинцией, как о том повествует традиционная история. Чтобы удостовериться в этом, необязательно даже читать о войнах римлян с даками Децебала. Достаточно просто сравнить неожиданный и труднообъяснимый с точки зрения традиционной истории уход античных римлян из Дакии с уходом из Трансильвании средневековых «римлян» – тевтонцев.

А еще можно сравнить слово «даки» со словом «дойч».

Что тут непонятного? Тевтонская эпопея в Трансильвании была переписана в других терминах и размещена в античности. А сделано это было для того, чтобы превратить эти богом забытые земли в латинскую провинцию. И название подобрали соответствующее– Румыния, т. е. Романия, Римская земля, по-румынски Цара (terra) Ромыняска.

Так что термин «возрождение» явно не подходит к ситуации появления у валахов национального самосознания. Оно было здесь искусственным образом насаждено.

Выходит, в Румынии орден хотя бы частично выполнил свою миссию. А ведь миссия эта была архиважной для латинской империи. Причем, романизация и окатоличивание местного населения были далеко не главными заданиями тевтонцев. В первую очередь требовалось получить выход к Черному морю, а в идеале – упрочить связь недавно захваченного Константинополя с католическим миром.

Столица империи с 1204 г. представляла собой маленький островок латинства в безбрежном океане врагов (рис. 23). С севера она был окружена несторианскими тюрками – болгарами, сербами, валахами, куманами – бывшими византийскими федератами, лютыми врагами Латинского Рима. Уже через год после захвата Константинополя (14 апреля 1205 г.) эти силы, объединившись под руководством болгарского царя Калояна, нанесли латинскому воинству сокрушительное поражение в битве при Адрианополе. Тогда погиб или был взят в плен первый латинский император – Балдуин Фландрский.

С юго-востока же империю подпирали сельджуки и никейские греки под руководством энергичного Феодора Ласкариса, последнего византийского императора, не терявшего надежды на восстановление своего престола. Связь со столицей осуществлялась только по узкому перешейку с территории Греции, и по Средиземному морю с северо-западных территорий Малой Азии, подвластных «латынянам».

С окатоличиванием Трансильвании и Валахии – бывших территорий Дикого Поля, империя получила доступ к себе с севера, из прибрежных районов Черного моря. Кольцо врагов, окружавших Костантинополь, разомкнулось. Характерно, что в прибрежной зоне Румынии недалеко от Констанцы имеется городок под названием Мангалия. Надо думать, название это не от приспособления для жарки шашлыков произошло. Оно появилось здесь как раз в связи с подчинением этих областей тевтоно-могорскому (монгольскому) влиянию.

Впрочем, с падением Константинополя в 1261 г. это влияние ослабло. Области опять оказались предоставленными самим себе, вследствие чего румыны говорят теперь на языке, подобном итальянскому, но исповедуют все-таки православие, связь которого с несторианством, религией их древних предков – куманов, очевидна.

А что же тевтонцы? Им захотелось вновь попытать счастья в деле государственного строительства. Тем более что у них уже имелся соответствующий опыт.

Рис. 23. Карта Латинской империи

Конечно, основной массе этого воинства данная идея была глубоко чуждой. Им хотелось по-прежнему угонять скот и обкладывать данью малозащищенные территории. Однако их немецкие вожди думали по-другому. Трансильванский эксперимент, хоть и не удался, но показал все преимущества оседлой жизни по сравнению с кочевой. Рэкетирство становилось занятием непрестижным и малоприбыльным. К тому же небезопасным, поскольку беззащитных поселений становилось все меньше. Территории государств расширялись. Появилась тенденция к созданию регулярных армий, превосходящих своей боеспособностью наемные дружины. Причем создавались эти армии на базе тех же наемников, только «посаженных» на землю. Мы уже видели это на примере с королевскими сервиентами в Венгрии. В Московии из тех же «охочих», т. е. вольнонаемных людей, пополнявших первоначально стрелецкие полки, составилась к XVIII веку прослойка дворян-однодворцев, земля которым принадлежала лишь до тех пор, пока они несли воинскую службу.

Такими же «посадскими», т. е. посаженными на землю, были и «панцирные бояре» в Литве и Речи Посполитой.

В украинских землях польский король Стефан Баторий (1533–1586) организовал в 1578 г. реестровое казачество, поначалу в количестве 500 человек. Реестровые казаки в противовес «низовым» (вольным) считались состоящими на государственной службе и получали за это привилегии. В их числе было, например, право на владение городком Трахтемиров в Киевском воеводстве, где находился Зарубинский монастырь, служивший казакам госпиталем. Также казаки освобождались от уплаты налогов.

Правда, в конце XIII века все эти процессы только начинали набирать обороты. Но уже тогда из-за этого стал происходить постоянный отток сил из казацких кочевий. «Поле» стало сужаться в размерах, мельчать и вырождаться. Вожди наемных дружин уже не могли диктовать свою волю королям и императорам, а тем более насаждать в государствах правящие верхушки, династии. Почти невозможным стало получить «в кормление» даже небольшую территорию с населением, способным прокормить и себя, и эти прожорливые оравы.

В этих условиях создание собственного государства, представляющего собой легальную базу налогообложения, было для ордена наиболее оптимальным вариантом. Тем более, что он со своей иерархией и строгой дисциплиной, по сути, и был уже готовым государством, только кочевым. Оставалось лишь осесть на землю.

И она была найдена. В Северо-Восточной Руси, называемой Залесьем. Благо, там имелось уже поселение родственных «ордынцам» славяноязычных тюрок– Кучково. Именно деятельностью ордена, а вовсе не активностью мифических «мокселей», объясняется факт быстрого возвышения

Москвы в совершенно не подходящих для этого условиях дикой лесистой местности и низких среднегодовых температур. Не могли такое отмочить и киевские беженцы от монголо-татарского ига. Они и у себя на родине, в более подходящих условиях, ничего толком не построили. Киевская Русь только номинально была государством, а на деле представляла собой рыхлое месиво из враждующих друг с другом княжеств, в конце концов, почти без боя оказавшихся под пятой более сильных соседей.

Вот «откуда есть пошла» Московская земля – государство славяно– и тюркоязычных тюрок, финно-угров и немцев. «Немцами» же здесь называются западноевропейские наемники (наймит-немет) и рыцари, поскольку как нации немцев тогда еще не существовало. Не будет ошибкой назвать всю эту братию русскими (та-урус, та русси), включая даже «немцев», поскольку все они составляли «братство», «товарищество» (от «таврус» – «товарищ»).

Аргументами против данных утверждений могут послужить упоминания в летописях Москвы в контексте Батыева нашествия на Русь в 1238 году. Существует, якобы, масса свидетельств о том, что Москва в это время уже была стольным градом, что она стойко оборонялась нашествию и подверглась разорению. Выходит, она была основана и стала столицей еще до монгольского нашествия?

Посмотрим, насколько можно доверять этим свидетельствам. Вот, как выглядел штурм Москвы по описанию хивинского автора XVI в. Утемиш-хаджи: «Московский государь получил известие [о движении врага. Он] вышел навстречу со ста пятьюдесятью тысячами человек. Они получили известие о том, что московский государь идет навстречу… Русский государь не смог разгромить [Шайбан-хана, и тот] схватил его [русского вилайета] государя. Убили из его войска тех, кому суждено было быть убитыми, [а] остальных взяли в полон. Столько досталось [им] имущества и снаряжения, кольчуг [и] панцирей, что не было тому ни числа, ни счета… Наутро [они] двинулись в путь [и затем] пришли в вилайет Маскав. Там они находились несколько месяцев, устроили дела вилайета, взыскали мал [и] харадж, поставили даруга [и] хакимов и с победой и одолением вернулись в свой вилайет».

По этому поводу Р. Ю. Почекаев пишет: «В сочинении Утемиш-хаджи удивительным образом сочетаются сведения, видимо, почерпнутые из более ранних источников (например, факт участия москвичей в битве с монголами у Коломны и пленение московского князя Владимира Юрьевича) и современные этому автору представления о Москве как столице крупного могущественного государства, правитель которого мог выставить 150 000 воинов!»[133]

Это мнение смыкается с ранее сделанными выводами о том, что Москвы, как столицы тогда еще не было, а на ее месте находилось небольшое пограничное укрепление Кучково.

А вот как описывает взятие Москвы хивинский хан Абул-Гази – потомок того самого Шибан-хана, который и захватил Москву. Абул-Гази так же, как и Утемиш-хаджи, жил много позже описываемых им событий, в XVII веке, и, тем не менее, его рассказ изобилует подробностями: «В этом походе Саин-хан завоевал один за другим русские города и дошел до Москвы. Там соединились между собой государи корелы, немцев и Руси; оцепив свой стан и окопавшись рвом, они отбивались в продолжение почти трех месяцев. Напоследок Шибан-хан сказал своему брату Саин-хану: «Дай мне тысяч шесть человек в прибавок к воинам, которые при мне; ночью я скроюсь в засаду в тылу неприятеля; на следующий день, вместе с рассветом вы нападите на него спереди, а я сделаю нападение на него с тыла». На следующий день так они и сделали. Когда разгорелся бой, Шибан-хан, поднявшись из засады, устремился с конницей к валу и, спешась, перешел через вал. Внутри вала стан оцеплен был со всех сторон телегами, связанными железными цепями: цепи перерубили, телеги взломали, и все, действуя копьями и саблями, пешие, напали на неприятеля: Саин-хан спереди, Шибан-хан с тыла. В этом месте избили они семьдесят тысяч человек. Все эти области сделались подвластными Саин-хану».

Но обилие подробностей не придает этому рассказу достоверности. Мы видим здесь те же оплошности, которые допускал в своей работе предыдущий автор. И, в первую очередь, это представление о Москве, как о царствующем граде, каким она была отнюдь не в XIII, а в XVII веке. Можно предполагать, что и заслуги Шибан-хана во взятии Москвы сильно преувеличены. Ведь он как-никак был предком историка.

Но самое интересное здесь то, что автор невольно предает гласности современные ему представления об этническом составе Московии XVII века: это «корела, немцы и Русь». Конечно, эти «этносы» не могли оборонять Москву в XIII веке от монголов, за исключением разве что русских. Ведь они в это время ее как раз основывали, сами будучи «монголами», под эгидой Латинской империи! Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить этнический состав Московии по Абул-Гази и представленный выше состав Тевтонского ордена в венгерских и южнорусских землях: корела – венгры (финно-угры), немцы – западноевропейские рыцари, русь – тюркские наемники (половцы). Как видим, соответствие полное.

Впрочем, кое-что в этих сообщениях следует признать правдой. Это, прежде всего, то, что какое-то укрепление, стоящее на месте Москвы, «татары» действительно захватили, если не силой, то хитростью или уговорами. Последнее наиболее вероятно: вряд ли небольшой гарнизон смог оказать многочисленным захватчикам эффективное сопротивление. Скорее всего, он просто сдался без боя. То есть, если в данных рассказах заменить столицу пограничным городком, а штурм – взятием, возможно даже бескровным, то получится вполне связная картина основания поселения, ставшего впоследствии Москвой.

Это тем более правдоподобно, что в рассказе Утемиш-хаджи есть детали, позволяющие говорить именно об основании города, а не о его разорении. Это сообщение о том, что монголы, попав в Москву, пробыли там несколько месяцев, устроили ее дела, взыскали «мал» и «харадж», и, поставив «даруга» и «хакимов», вернулись домой. Такое возможно только в том случае, если есть желание обустроиться на данной территории «всерьез и надолго». Стали бы «татары» «устраивать московские дела», если б их целью был элементарный грабеж.

Таким образом, «монгольское» присутствие не было мимолетным эпизодом истории Москвы. Оно не только положило начало ее возвышению, но и явилось в этом деле постоянно действующим фактором.

И вот еще что. Считается, что «корела» – это некие финские аборигены Северной Руси. Ведь и нынешняя «Карелия» со схожим названием– это бывшая финская область, которая только недавно, в результате двух советско-финских войн 1939–1940 и 1941–1944 гг., стала частью России. Из-за этого отнесение «корелы» к венграм может показаться надуманным. Но приглядитесь внимательно к самому этому названию. «Келари», «керали», «кароли» – так в Средние века называли обитателей королевства Венгрия! Они и были теми самыми «финнами» («корела»), которые наряду с «немцами» и «русью» составили великорусскую нацию. Только в отличие от мифических «мокселей» Рубрука, они были «королевскими» финно-уграми, т. е. пришельцами из европейской, католической Венгрии!

Кроме Московии еще одним государством, у истоков которого стоял орден, была Золотая орда. Почему «орда» – понятно. Но почему – Золотая?

Вот, как можно ответить на этот вопрос.

«Золотая» на тюркских языках звучит как «алтын («ал-тан», «алтун»). Сразу видно, что и «золото» и «алтын» происходят от одного корня – «олт». Кстати, это совпадает с названием речки, делящей Валахию на две части – Мунтению и Олтению, которое наверняка переводится как «золотая». Соответственно, название территории Валахии к западу от Олта (Олтения) должно означать то же самое. Если сопоставить данное положение с тем фактом, что эта область первой попала под латинское влияние, то весьма возможно, что слова с корнем «олт» (золото, алтын) являются какими-то искаженными латинскими понятиями. Но какими?