Текст книги "Дело петрушечника"

Автор книги: Георгий Персиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Глава 11

В полдень другого дня, на главном вокзале в Л. под оглушительный свист паровоза на дебаркадер сошел странного вида господин с всклокоченными после сна волосами и растрепанной бородой. Двое жандармов, которые, опершись на винтовки, грелись на первом весеннем солнышке, с удивлением оглядели господина, когда он пронесся мимо, бормоча что-то себе под нос, и едва не задел их тяжелым потрепанным саквояжем, но связываться с сумасшедшим не решились.

Барабанов, даже не заметив служителей закона, энергично шагая, покинул здание вокзала. Он был совершенно окрылен мыслями, что именно ему предстоит пройти по главной ниточке следствия и, возможно распутать все дело. Какими глазами на него тогда посмотрит Лилия Ансельм? Возможно, в них будет больше признания и уважения.

– Только бы старик был еще жив… Хотя предсказание Лилии явно говорит об обратном… – пробормотал Барабанов и, пораженный новым страхом, что старик-кукловод может в любой момент отдать богу душу, бешено вращая глазами, принялся ловить пролетку.

Ярмарочная площадь уже была полна и гудела словно рой. Нестор с трудом проталкивался через толпу праздных горожан, вдыхая запахи свежей выпечки, лимонных петушков на палочке и свежего перегара.

Петрушку найти было несложно, он торчал на балкончике над входом в балаган, паясничая и зазывая публику:

– Почтенные господа, я приехал к вам с музыкантом сюда!

Не дивитесь на мою рожу, пусть она не шибко пригожа,

а зовут меня молодца Петруха Фарнос,

потому что у меня большой нос!

Скрипучий голос куклы разносился над головами. Из балагана раздавалось сопение шарманки, и Барабанов, просияв, встал в очередь, отсчитал, путаясь в незнакомых монетках, плату за вход, и толстяк с огромной накладной бородой, раскланявшись, пропустил его внутрь.

Внутри балагана было не протолкнуться, и Нестору пришлось занять место в самом конце. Он хорошо видел ситцевую ширму с беснующимся над ней носатым зубоскалом, но шарманщика было не разглядеть, только слышались хриплые нестройные звуки инструмента, когда тот невпопад крутил ручку. Барабанов вставал на цыпочки и вытягивал шею как мог, но вскоре оставил попытки и увлекся представлением.

Местный Петрушка был похож на всех виденных ранее как единокровный брат, лишь более богатый костюм и вышивка на колпаке выдавали его родство с английским мистером Панчем и итальянским синьором Пульчинеллой, да и не надевался он на руку, а висел на ниточках. Некоторые сценки и сюжеты тоже отличались от виденных им на родине, например, Петрушка обзавелся наконец женой Дуняшкой, которая и стала его главным компаньоном по сцене и участницей жестоких проделок. С ней он бранился, дрался и даже жонглировал запеленутым ребенком.

Урчание в пустом с утра животе отвлекало от просмотра, поэтому, почуяв запах выпечки, Барабанов принялся нервно оглядываться по сторонам, пока не обнаружил мужика, торговавшего пирожками вразнос. Пустившись за ним в погоню, Нестор боком проталкивался через зрителей, пока не догнал, и, купив сразу два пирожка с жареным луком, откусывал от них поочередно. Теперь зрелище нравилось ему куда больше, к тому же с этого ракурса он смог наконец разглядеть шарманщика. Это был древний старик с неопрятной длинной бородой, одетый в выцветший, когда-то бывший разноцветным халат. Барабанов в тревоге кинул взгляд на его тощую дрожащую руку, которой он крутил ручку инструмента, пальцы старика были скрючены артритом, но все были на месте.

Несмотря на возраст, шарманщик оглядывал зрителей с озорством, подмигивал, а в моменты, когда над ширмой происходил неожиданный поворот сюжета, по-разбойничьи свистел, невпопад кричал петухом и дергал ручку шарманки так, что вместо мелодичного свиста выходил визг и скрежет. Во время интермедии старик орал возмутительные частушки, вызывающие смех и ропот в толпе. Вот и в этот раз, внезапно встретившись с Барабановым глазами, шарманщик заговорщицки подмигнул и вдруг закричал дурным голосом:

– Как у нашего Петрухи на хрену сидят две мухи!

Муха с мухою … дерется, а Петруха, знай, смеется!

У Нестора едва не опустились руки – очевидно, что старик совершенно выжил из ума. Но тем не менее, возможно, от него удастся добиться чего-то или, по крайней мере, поговорить с его учеником, водящим куклами за ширмой.

Он вновь сосредоточился на представлении, с интересом разглядывая кукол, и даже хохотнул пару раз, но когда выступление закончилось, Петрушка немедленно переместился на балкончик, зазывать зрителей, а потом снова без всякой паузы возник за ширмой. Измученному дорогой Барабанову пришлось посмотреть приключения Петра Петровича еще четыре раза по кругу, прежде чем толпа начала расходиться, и ему удалось протиснуться к кукольнику, складывавшему «артистов» в большой короб на колесиках.

Барабанов прокашлялся и поздоровался, стоя у него за спиной, и кукольник обернулся, с удивлением разглядывая пришедшего. Это был молодой мужчина, худой, безбородый и черноволосый, с живым насмешливым взглядом.

– Я Левко, кукловод-марионеточник. Хожу по городам, по ярмаркам, даю выступления, – отрекомендовался он, в ответ на вопрос гостя. – А это дядько Лукаш… Я его с собой вожу. Помощи немного, да не бросать же старика.

Старый шарманщик безучастно сидел рядом на ящике и деловито обсасывал беззубым ртом кусок калача. На пришедшего он не реагировал вовсе, словно того и не было.

– Нестор Барабанов, – представился в ответ гость. – И я… я…

– Сельский врач, попавший в беду? – предположил Левко, скептически оглядывая мятый с дороги костюм Барабанова, видавший виды саквояж и криво сидящие очки.

– Вовсе нет! – возмутился Нестор, спешно оправляя костюм. – Я сыщик, из петербургского управления! По специальному указанию министра!

– Эвона как… – Левко уже более уважительно посмотрел на гостя. – Понимаю-понимаю, конспирация… И что же нужно уважаемому пану сыщику из Петербурга от двух бедных бродячих кукловодов?

Барабанов, как мог, напустив туману, рассказал о компании сыщиков и поисках в К., не упомянув при этом ни убийства, ни свои подозрения, потом долго рылся в бездонном саквояже, пока наконец не извлек из него маленький бумажный кулек. Он развернул его и разложил на облупившейся скамейке балагана зловещие деревянные ручки.

– Люди говорят, что твой дядя Лукаш большой знаток в кукольном и марионеточном деле и может по мельчайшей детальке и куклу, и мастера, ее делавшего, распознать.

Левко, нахмурившись, поднял кукольную ручку к глазам, повертел так и сяк и хотел было показать ее шарманщику, но старик смотрел куда-то в ему одному видимую даль, мычал себе под нос и не проявлял никакого интереса к происходящему. Кукловод с досадой махнул на него рукой и извиняющимся тоном ответил, возвращая детальку Барабанову:

– Одно могу сказать, пан полицейский, работа это не моя, да и не дяди Лукаша, это точно вам говорю, он меня марионетки мастерить учил, рука у нас похожая. Так что мы тут ни при чем. Если не верите – сами гляньте!

Кукольник открыл короб, демонстрируя внушительную коллекцию великолепных, искуснейше сработанных марионеток. Мастерство, с которым были изготовлены куклы, не оставляло сомнений, что они не имеют ничего общего с грубыми поделками, использованными убийцей в К. В довершение Левко достал со дна сундука холщовый мешочек с запасными деталями для марионеток. Барабанов скрупулезно осмотрел деревянную ручку из мешочка, приложил для сравнения одну из принесенных с собой, за неимением лупы сощурил глаз для большей точности, взял напряженную паузу и в итоге со вздохом опустил руки.

– Похоже, да не то… Да, я вижу, что это не ваших рук дело. Но кто же тогда этот мастер? Может, твой дядя Лукаш все же сможет что-то сказать?

– Сказать-то может, – развел руками Лев-ко, – да что толку? Он уж несколько лет как с глузду зъихав. Дядько Лукаш! Посмотри на ручку, может, уже видал такую?

Кукловод, разговаривая со стариком нарочито громко, как с глухим, повертел у того перед носом деталькой. Шарманщик пошамкал беззубым ртом и вдруг закричал обиженным голосом:

– Как у ляшских у собак, да из под носу – табак!

Нестор посмотрел на старика с огорошенным видом.

– И эта бессмыслица что-нибудь значит?

– Иногда значит. – Левко пожал плечами. – А иногда и нет. Он с тех пор как «того» теперь только стишками говорит, не может по-другому. Обычно чепуху всякую похабную, но, случается, и по делу выходит.

– Ясно. Дай-ка я попробую. – Нестор забрал у Левко детальки и наклонился к старику, заглядывая в его выцветшие глаза. – Дядя Лукаш! Ответь, пожалуйста, на вопрос! У одного человека нашли такие вот ручки кукольные, штук пять, а может, и десять. Причем все ручки только правые. Этот человек – кукольник? Он кукольный мастер?

В глазах старика вдруг мелькнула искра интереса, он ловко выхватил детальку у Барабанова из руки и, поднеся к своему сизому носу, принялся пробовать на прочность обломок шарнира.

– Это мастер… – прошамкал Лукаш, и Барабанов весь поднялся в стойку, как охотничья борзая.

– Это мастер не простой, его вдарили доской! —

закончил старик, весьма довольный собой, а Нестор застонал и схватился руками за голову.

– Ну это уж точно ерунда! Никакого смысла!

Однако старый Лукаш продолжал с большим интересом гнуть и мять кукольную ручку. Наконец он повернулся к своему ученику и с торжеством заявил, указывая на детальку:

– И не ручкой помахать, и не жопу вытирать!

– Действительно… – согласился Левко, забирая у старика ручку. – Странно шарнир сделан… Так ручка будет гнуться только вверх-вниз, как шатун у паровоза. Для балагана это не годится – как управлять такой куклой? Некрасиво будет… Дядя Лукаш! Где ты видел такую куклу? Помнишь?

Но старик снова впал в прострацию и полностью утратил интерес к разговорам.

– Хм… – Левко нахмурил черные брови. – Странно… Эта работа ему явно знакома, но словно что-то мешает говорить… Может быть, только, если бы…

Он пристально посмотрел на Нестора. Барабанов со вздохом покачал головой и снова полез в саквояж, чтобы выудить из нее слегка початую бутылку коньяка. Он молча протянул ее Лукашу и уселся напротив в ожидании.

Шарманщик просиял, вцепился в бутылку и одним сильным шлепком по донышку умело вышиб пробку. Не медля ни секунды, он закинул голову, отставил руку в сторону для равновесия, как канатоходец, и в несколько могучих глотков выпил добрую треть содержимого. Отерев бороду, он взглянул на Нестора уже с куда большей приязнью. Он жестом подманил гостя поближе и доверительно сообщил ему:

– Как в Варшаве, на Петрашке,

Продаются деревяшки.

Можешь их, ядрена мать,

Себе в жопу запихать!

Барабанов посмотрел на Левко в поисках поддержки, но тот улыбался и кивал, словно все прекрасно понял.

– Ну конечно! Как я сам не догадался! На Петрашке! Видишь, как горилка деду мозги прочистила? Одна она, родимая, помогает!

– На Петрашке? – повторил в недоумении Барабанов.

– Ну да. Это в Варшаве, рядом с рыночной площадью. От костела Святого Яна идет бульвар и упирается в улицу Петрашевскую. Там, прямо на углу, есть старый магазинчик деревянных игрушек, на всю округу знаменитый. Там мастерство от отца к сыну передается, поколениями. Там всякие куклы бывают, и марионетки тоже попадаются. Видать, пан полицейский, в этом магазине дядька Лукаш вашу куклу видал!

Нестор в задумчивости опустился на скамейку, уже продумывая новый этап путешествия.

Глава 12

Нестор Барабанов, сопротивляясь холодным ветрам, что дули над Вислой, превозмогая усталость, голод и неутолимое желание помыться в бане, упорно продолжал путешествие. Весь путь от вокзала до заветного магазина игрушек он проделал пешком, задерживая дыхание напротив кафе и булочных лавок, чтобы ненароком не почувствовать волшебный запах и не поддаться соблазну. Денег, выданных Муромцевым, хватало теперь в обрез, и лишние траты были непозволительны, поэтому, весьма скромно позавтракав на вокзале, он отправился на задание с легкостью в теле, тяжестью на душе и урчанием в животе. Ускоряя шаг, он миновал кирпичный треугольник костела Святого Яна, вышел на бульвар, не замечая окружавшей его загадочной готики, старых, прижавшихся друг к другу узких домиков, богатства зелени и суеты рыночной площади, ведь цель была уже совсем близко.

Магазинчик он заметил сразу. Да и тяжело было бы не заметить. Прямо на бульвар выходила огромная витрина, оживленная десятками подвижных механических игрушек, которые крутились, вертелись, кланялись и подпрыгивали в такт музыке, тихо бренькающей, словно из музыкальной шкатулки. Деревянные медведи мчались на велосипедах, деревянные красавицы раскланивались и кружились в вальсе, кавалеры приподнимали шляпы, старый часовщик, шевеля деревянными усами, поправлял стрелки на часах, а деревянная собачка, глядя на него, виляла хвостом и раскрывала пасть в беззвучном лае.

Неизвестно, что было тому виной, долгая утомительная дорога, подозрительный бутерброд, съеденный на вокзале, или общее напряжение сложного расследования, но вся эта картина вызвала у Барабанова ощущение некоторой жути. Теперь он не мог отделаться от чувства, что куклы следят за ним нарисованными глазами, и выражение этих глаз было недобрым. Деревянные ручки поднимались и опускались с дерганой пластикой ожившего трупа и каждый раз безошибочно указывали на Нестора. «Вот он! Держи его! Держи!»

Барабанов потер глаза, стараясь прогнать наваждение, и опрометью кинулся внутрь магазина.

Китайские колокольчики над входом тревожно звякнули, оповещая о вторжении, и почти сразу замолкли. Барабанов осторожно огляделся, словно чувствуя засаду. В магазинчике было светло от утреннего солнца, от лоточка с конфетами, расположенного рядом с блестящей металлической кассой, доносился запах марципана и лакрицы, а с двух сторон тянулись длинные прилавки, уставленные удивительными, прекраснейшими куклами. Простые и с механическим заводом, в нарядных костюмчиках и без, для девочек и мальчиков, принцессы, солдаты, лошади, драконы и паровозики. У Нестора даже закружилась голова от этого разнообразия.

Внезапно его окликнули по-польски, впрочем, довольно приветливо, и этот голос вывел его из оцепенения:

– Проходите! Заходите, пожалуйста, мы еще закрыты, но вы пока что можете посмотреть и повыбирать! У вас сын или дочь?

Заметив замешательство гостя, голос перешел на русский, но остался столь же приветлив. Только сейчас Барабанов обратил внимание на небольшую открытую дверь в конце магазина, которая вела в тесную комнатку, где за столом синего сукна сидел улыбающийся усатый мужчина лет тридцати.

– Ну что же вы, не стойте в дверях! – с легкой укоризной продолжал мужчина. – Если у вас девочка, то вам крупно повезло! У нас как раз есть удивительные куклы балерины, все девчонки от них просто в восторге!

– Сын? Дочь? – пытался собраться с мыслями Барабанов. – Да нет, вы не так поняли. У меня к вам скорее разговор… Вернее, несколько вопросов… Видите ли, меня зовут Нестор Барабанов, я специальный консультант главного управления уголовного сыска… Прошу простить за мой костюм, я давно в дороге…

Мужчина немедленно закрыл лежавшую перед ним бухгалтерскую книгу, легкими шагами подошел к гостю и, ловко подцепив его под руку, увлек в контору, где помог снять пыльное пальто и усадил на плюшевый стульчик напротив стола. После этого он сплел перед собой тонкие пальцы и самым участливым тоном заверил гостя:

– Не сомневайтесь, я подробнейше отвечу на все ваши вопросы и помогу всем, чем смогу. Меня зовут Януш. Я управляю тут делами. Ох! Что это я! Простите! – Он на мгновение скрылся под столом и волшебным образом выставил на стол поднос с дымящимся кофейником, чашками и вазой, наполненной коричным печеньем. – Угощайтесь, пожалуйста, господин сыщик.

Барабанов, одушевленный прекраснейшим кофе, с трудом соблюдая приличия, уничтожил половину вазы печенья и лишь после этого обстоятельно поведал историю своих путешествий, знакомства с мастерами-кукольниками, бесплодных поисков и новых надежд. Януш задумчиво подкрутил идеально ухоженные усы.

– Значит, вас интересуют куклы? Что же, мне есть что вам показать.

Он провел Нестора в магазин, с гордостью демонстрируя ему ряды игрушек. Про каждую из них Януш мог бы прочитать небольшую лекцию. Однако Барабанова заинтересовала невзрачная кукла, напоминавшая Петрушку, как он выглядел бы, если бы оставил свои проказы и встал на путь исправления. Одежка его была аккуратно скроена и расшита узорами, атласный колпак украшала золотая кисточка, а лицо было куда более миловидным, чем носатая рожа его брата-скандалиста, но при этом кукла напрочь была лишена плутовского обаяния и внутренней жизни, которые были в Петрушке. Нестор взял куклу с полки и попытался подвигать ею на манер кукловода на ярмарке, но деревянные конечности сгибались еле-еле, и Петрушка больше напоминал движениями старого солдата, чем гуттаперчевого кривляку. Барабанов разочарованно хмыкнул.

Януш обратил на это внимание и рассмеялся, всплеснув руками.

– Не ждите от куклы слишком многого, господин Барабанов! Если вам нужна настоящая балаганная марионетка – я могу вам посоветовать хорошего мастера. Но наши куклы совсем для другого. Они радуют глаз, вызывают умиление, детки наряжают их, разговаривают с ними, жалко такую красоту таскать в пыли на ярмарке. Да, они сделаны в подражание марионеткам, даже костюмчики подобраны, как у персонажей балаганного театра: Петрушка, Доктор, Полицейский, Арап. – Он осторожно забрал у Нестора куклу и задрал на ней курточку, демонстрируя нехитрое устройство игрушки. – Но взгляните, кукла выполнена совсем по-другому – меньше шарниров, чтобы не ломались ручки-ножки, зато лицо проработано намного тоньше. И нет никаких ниточек. Практика показала, что для детей это слишком сложно, только расстройство выходит.

– То есть вы не работаете с профессиональными кукловодами? – недоверчиво переспросил Барабанов, еще раз внимательно оглядывая куклу.

– Нет, не случается. Уровень другой. – Януш состроил брезгливую гримасу. – Эти их Петрушки – просто настоящие уроды. Противные носатые грубые страшилы, вблизи – сущий ужас! Бррр… То ли дело наши куклы – просто ангелы, которые несут отдохновение детскому сердцу…

– Позвольте, я покажу вам кое-что, – оборвал его Нестор. Он вспомнил об оставленном в конторе саквояже и теперь со смутным предчувствием удачи спешил показать Янушу улики. Кряхтя и приговаривая, он долго копался в недрах саквояжа, пока наконец не высыпал на сукно деревянные кукольные ручки. Хозяин лавки посмотрел на них с легким удивлением:

– Откуда у вас это? Это дедушкина… или батюшкина работа, сомнений быть не может. Возможно, они вместе работали.

Барабанов едва не подпрыгнул на стуле от ликования. Наконец-то!

– А батюшка ваш… в добром здравии? И дед?

– В добрейшем, слава богу, – ответил Януш, почему-то помрачнев. – Хотите поговорить с ним? А дед, увы, пару лет назад скончался. – Легкую улыбку от очередной удачи Лилии Нестор с трудом скрыл.

– Конечно же! Вдруг он вспомнит, для кого делал эту работу! – Барабанов, с трудом сдерживая нетерпение, сгреб детальки со стола. – А далеко ли он живет? На поезде ехать не надо?

– Нет. Он тут, в мастерской. Пойдемте, я отведу вас.

Януш с видимой неохотой вывел гостя во двор и постучался в низенькую невзрачную дверь по соседству. Ответа не последовало, но хозяина магазина это нисколько не смутило, и он аккуратно открыл дверь, пропуская спутника внутрь. В мастерской было тесно, в воздухе летала пыль, и стоял крепкий запах стружки и столярного клея. В глубине помещения, за верстаком сидел крепкий старик в фартуке и, осторожно работая долотом, вырезал из деревянной болванки очередную куклу, и его длинные седые усы дергались в такт ударов молоточка. На вошедших он не обратил ровно никакого внимания.

– Батюшка, здравствуйте, – начал Януш слегка заискивающе, – тут сыщик из Петербурга, поговорить с тобой хочет. По поводу кукол…

Барабанов решительно выступил вперед, гром-ко представился, подозревая, что старик туг на ухо, и протянул на вытянутой руке деревянную детальку, найденную во рту покойника. Старик, прищурив глаз, бросил беглый взгляд на улику, хмыкнул и утвердительно покачал головой.

– Моя работа. Отец лаком покрывал, самым первым слоем, уже старый был совсем. После него, вижу, тут еще много раз лакировали.

– Вы точно уверены? И как давно? Вы помните что-то? Пан э-э-э?..

Барабанов, ухватив ниточку, намеревался размотать весь клубок за минуту, но старик явно не собирался торопиться: он отложил инструмент и задумчиво разглядывал детальки, принесенные гостем.

– Вацлав. Меня зовут пан Вацлав. – Старик вытянул ноги поудобнее и достал из-за пазухи кисет и трубку. – Давно я занимаюсь куклами, очень давно… Много игрушек сделал за свою жизнь. В том числе и Петрушек всяких видов, от которых эти ручки. Но мои Петрушки всегда были особенные… совсем не похожи на этих крючконосых площадных чертей, которыми только детей пугать. Нет, кукла должна умилять, радовать.

Он жестом обвел мастерскую, показывая свою работу. По стенам и полкам мастерской было расставлено огромное количество кукол разной степени готовности. Всех их, и мальчиков и девочек, объединяла одна черта – благолепное ангельское личико с пухлыми щечками, выполненное со всеми подробностями, как на скульптуре, в десятке различных вариаций. Чем-то они напоминали марионеток, виденных у кукольника Левко, но изготовлялись еще более роскошно и аккуратно. Куклы были одеты в костюмчики, которые походили на народную одежду, но вышло больно уж богато на украшения, и куклы из-за этого выглядели словно барчуки, нарядившиеся крестьянами на карнавал. Старый мастер проследил направление взгляда Барабанова и заметил, самодовольно прищурившись:

– Нравится? То-то… У всех кукол волос натуральный, от живых дивчин. Поэтому и берем так дорого – работа штучная, кропотливая. Это только господам по карману. Вот раньше шляхтичи ходили на ярмарки, смотрели на Петрушек и прочие балаганные куклы, а после дома просили купить такую же, и родители им непременно покупали. Но конечно же, не размалеванного уродца, как у кукловодов, а более красивую, аккуратную и дорогую. Из моего магазина. Да только когда это было… Кому сейчас нужны эти ярмарки и эти Петрушки? Детей сейчас вон – в оперу водят! Э-эх…

– Так, значит, куклы, от которых эти ручки, были сделаны давно? И кому могло понадобиться так много? – не унимался почуявший след Нестор.

– Почему давно? – удивился старик, раскуривая погасшую трубку. – Вовсе не давно. Лет пятнадцать назад, может, немногим поболе… Игрушки частенько помногу заказывают, на праздник или для большой семьи, но не обязательно. Один раз, я помню, пришел заказчик и попросил сделать сразу двадцать штук! Целый театр! И все это для сынишки, говорил, что тот просто обожает этих кукол!

– А не помните ли вы, откуда этот пан был? Местный или приезжий?

– Откуда же мне знать, я адреса не записываю. – Пан Вацлав развел руками. – Судя по выговору, откуда-то с восточных губерний, а может, с юга…

– Точно с восточных мест! – не удержавшись, вставил Януш. – Это только они так разговаривают скоро-скоро…

– А может, и с юга… – гнул свое старый Вацлав, прищурив глаз от дыма. – Важный был пан, помню… Осанистый, крепкий, видный. Волос как вороново крыло с проседью. И сынишку своего так любил, так любил… Все портретик его показывал и прядку волос. Волосы черненькие, а на портретике – чистый ангелочек.

Барабанов, повинуясь предчувствию, полез в саквояж и протянул Вацлаву пачку рисунков судебного художника из К., которые тот сделал в морге, уже после гибели жертв. Старик, нахмурившись, долго перебирал листы, но в итоге, отрицательно качая головой, вернул рисунки сыщику.

– Нет. Конечно, они похожи породой на того пана, но это не он. Я бы его сразу признал. Да тот и постарше был, лет шестьдесят, наверное, ему было.

– А сынишке?

– Сынишке годков восемь. Может, десять. Не более того.

– А по документам проверить нельзя?

– По документам? – хохотнул старик. – Пятнадцать годков прошло! Мы с таких пор документов не храним, нам без надобности.

Внезапно молчавший до этого Януш заговорил странно и немного мечтательно под недовольным взглядом отца:

– Да-да… Я тоже помню этого пана. Мне тогда было лет пятнадцать, и я только начинал помогать батюшке в магазине. Заказ тот человек сделал – преогромный! Чуть ли не всех кукол в магазине скупил! И помню, все уши нам прожужжал своим сынишкой, какой тот у него умник и отрада. Я тогда даже втайне позавидовал хлопчику – как отец его любит, что не одну дешевую игрушку покупает, а целых двадцать, причем самых лучших!

– Ну это еще неизвестно, как он там его любил! – с недовольной гримасой перебил сына пан Вацлав. – Обычно родитель так дитятю задаривает, когда чувствует, что провинился. Может, был груб или несправедлив. А может, просто слишком настойчиво пытался вбить ему в голову простые истины, а ребенок был нерадив…

Он произнес эти слова, не глядя на сына, но Януш внезапно покраснел, словно в помещении стало жарко, и все не мог оторвать взгляд от крепкой метровой линейки, висящей на стене напротив отцовского рабочего места. Барабанов, почувствовав неловкость, решил, что, видимо, с этой линейкой связаны воспоминания о различных неприятных педагогических моментах, и решил перевести внимание старика обратно на расследование.

– Так вы думаете, этот пан пытался задобрить своего сынишку, перед которым был виноват?

Старик утвердительно покачал головой.

– Что-то похожее я увидел в его глазах. Но я-то тогда все понял и сам – слышишь Януш?! – сам, как ты помнишь, купил тебе петушка на палочке!

Смущаясь присутствовать при семейной ссоре, Барабанов вышел на воздух. В голове роились мысли, и их необходимо было обдумать и упорядочить.