Текст книги "Кот ушел, а улыбка осталась"
Автор книги: Георгий Данелия
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
БИСТРО ДЛЯ ТАКСИСТОВ
А когда мы прилетели в Москву, в аэропорту Внуково нас встретил Саша Хайт и сообщил, что актер, который нам понравился, попал в автокатастрофу. Сейчас он в больнице и сниматься не будет.
– Ладно, Саша, давай на этом ставить точку, закрываем картину, – сказал я.
– Подожди, Гия, в Москву из Парижа летит французский актер на замену. Прямо отсюда еду в аэропорт Шереметьево его встречать. Если он тебе не понравится, мы действительно ставим точку. Времени для раздумий и поисков больше нет.
Договорились, что Саша встретит актера, поселит в гостинице и к девяти часам привезет в ресторан Дома кино, где я буду их ждать.
Вечером в ресторане Дома кино сел за столик в глубине зала, лицом к двери. Сижу. Жду. Волнуюсь. Около девяти в дверях появились Саша Хайт и немолодой мужчина с длинными седыми волосами в кожаном пиджаке и потертых джинсах. Саша увидел меня, помахал рукой и крикнул:
– А вот и мы!
«Кошмар! Неужели этот?! – подумал я. – Все. Конец картине. А давай так: орел – снимаю, решка – нет».
Я достал из кармана монетку, раскрыл руку – орел!
– Знакомься Гия, Жерар Дормон, – Саша Хайт подвел к столику актера. – Сценарий ему понравился, он в самолете прочитал.
– Это хорошо, – я встал, пожал гостю руку. Сели. Смотрим друг на друга. Молчим.
– Что будете заказывать, Жерар? – спросил Саша.
– Спасибо, я поел в самолете, – голос у него был красивый.
– Жерар, чтобы вы не нервничали и я тоже, давайте договоримся, на роль Мераба я вас утвердил, – сказал я.
– Так сразу? – удивился Жерар.
– Да. Завтра вас подстрижем, покрасим и усы попробуем.
– Усы я сам отпущу, – сказал Жерар и улыбнулся.
Улыбка у него был обаятельная.
Жерара подстригли и покрасили, а усы он отпустил сам.
Я полетел с ним в Тбилиси. Водил по городу. К родственникам. К знакомым. Мои друзья научили его пить из перевернутого стакана, рога, вазы и аккуратно вычищенного арбуза. Побывали на базаре. В серных банях. Знакомил его с грузинской едой. Перестройка в Тбилиси началась с того, что открылось несколько частных ресторанчиков, там было все вкусно, уютно, презентабельно. И дико дорого! Ходили туда в основном «деловые». Вкусно можно было поесть и за городом в фанерных сарайчиках, цены там были приемлемыми, но возить гостя из Франции в сарайчик мне не хотелось. В остальных ресторанах города, как и в других городах Советского Союза, – общепит (скудное меню). Поэтому обедать Жерара я водил в частные ресторанчики, а ужинали мы, как правило, в гостях. Позже в интервью французскому телевидению Жерар сказал, что очень благодарен мне за то, что я показывал ему жизнь в Советском Союзе и Тбилиси как она есть, ничего не приукрашивая. И обедать его водил не в дорогие рестораны, а в простые бистро, куда ходят таксисты и другой рабочий люд. Там он подсмотрел для своего героя манеру разговаривать, сердиться, пить, есть.
А мне стало обидно, что Жерар, оказывается, все это время думал, что я вожу его в забегаловки.
ADIDAS
Художницей по костюмам с советской стороны была Катя Шишлина. Еще в Москве она одела Жерара как Яшу. Костюм и рубашка швейной фабрики имени Розы Люксембург, сандалии, соломенная шляпа – все из костюмерной «Мосфильма».
Подготовила она вариант и на Мераба. Кожаная куртка, джинсы, ковбойка, кеды (ковбойку и кеды купила в ЦУМе), а кожаную куртку и джинсы взяла на время съемок у своего отца, моего приятеля Николая Шишлина. Жерар примерил все и сказал, что куртка чересчур элегантная. Мераб таксист. Куртка должна быть простой и удобной.
Когда приехала французская группа, выяснилось, что Люси, художницу по костюмам с французской стороны, Константин перед самым вылетом уволил, и вместо нее в Тбилиси прилетела высокая девушка Мадлен. Ее разместили в трехкомнатном люксе гостиницы «Тбилиси». Мы с Жераром и Зурабом Качкачишвили (переводчиком) пришли на примерку. Мадлен привезла рубашки, брюки, пиджаки, спортивные костюмы, обувь разных размеров, джинсы, ковбойку и кожаную куртку для Мераба. Жерар надел куртку, повертелся перед зеркалом и сказал:
– Это тоже не то.
– Люси дала мне эту, – сказала Мадлен.
– Вот, – Жерар показал пальцем на меня. – Нужна такая.
– Пожалуйста, месье Данелия, можно мы примерим, – попросила Мадлен.
Я снял свою легкую курточку, которую купил в Израиле на базаре за пять шекелей, и Мадлен надела ее на Жерара.
– И такую же рубашку, – показал на меня Жерар (на мне была тонкая джинсовая рубашка).
– Рубашка есть! Вот! Примерьте. – Мадлен показала ковбойку.
– Это бежевая. К куртке не подойдет.
– А вы хотите синюю? Сейчас, – Мадлен начала нервно рыться в вещах, она волновалась. – Вот.
– Эта рубашка женская, пуговицы на левой стороне! – сказал Жерар.
– Ой, я не обратила внимания! Месье Данелия, извините, пожалуйста, можно месье Дармон примерит вашу рубашку?
– Можно, – сказал я, расстегивая рубашку. Жерар примерил рубашку.
– Может быть, Георгию Николаевичу и штаны снять? – пошутил Зураб. – Мадлен, ты скажи, не стесняйся!
– Лен? – тут же спросил Жерар.
– Лен, но тебе они будут коротки, – сказал я.
– А запаса там нет? Мадлен, посмотри, – сказал Жерар.
Мадлен опустилась на колени, пощупала край штанины, вывернула.
– Тут запас есть, – сказала Мадлен.
– Давай примерим, – сказал Жерар. Я снял брюки, протянул Жерару:
– Трусы тоже снять? – поинтересовался я.
– Месье Жерар? – Мадлен вопросительно посмотрела на Жерара.
– Трусы не надо, – сказал Жерар, надевая мои брюки, – трусы не видны.
На Жерара надели все, что было на мне. Я остался в одних трусах. Жерар посмотрел на себя в зеркало и сказал:
– Это то, что я хотел.
– На этом останавливаемся? – спросила Мадлен.
– На этом, – сказал Жерар.
– А я в чем буду ходить?
– Месье Данелия, не волнуйтесь. Сегодня же я пойду в супермаркет и куплю все в нескольких экземплярах.
Купит она, разбежалась! Куртку я покупал в Тель-Авиве, брюки в Вене, а рубашку в Сингапуре. Естественно, в тбилисских магазинах ни она, ни Катя Шишлина не нашли ничего похожего. Точно такую куртку, рубашку и брюки ни она, ни Катя Шишлина не смогли найти и в Москве, и в Вене, и в Израиле.
Так и снимался Жерар в моих вещах.
Между прочим. Обычно для героя фильма костюмеры держат несколько одинаковых рубашек, брюк, пар обуви. После каждого съемочного дня рубашку надо стирать, а брюки и куртка могут порваться или вообще износиться. У нас было 60 съемочных дней, значит, шестьдесят раз мы стирали эту рубашку. Естественно, она еле держалась, мы берегли ее как зеницу ока. Представьте себе: герой открывает дверь, на нем одна рубашка, и входит в комнату, на нем рубашка такая же, но чуть-чуть другого цвета и чуть-чуть другого фасона воротник – это сразу же бросится в глаза.
За день до начала съемок в Тбилиси прилетел Константин и сказал, что на Мерабе обязательно должны быть кроссовки фирмы «Adidas». (Он заключил договор с фирмой на скрытую рекламу.) До этого Жерар хотел сниматься в своих старых кедах. В Тбилиси «Adidas» в то время можно было купить только на рынке. Мадлен и Катя купили три пары (с запасом). Жерар примерил все три и сказал, что в этих кроссовках сниматься не будет.
– Почему? Они очень хорошие, – сказал Константин.
– А ты надень!
– Пожалуйста!
– А теперь пройдись!
Пройтись Константин не смог, подошва не сгибалась.
– Несколько дней поносить, разносятся!
– Вот ты и разнашивай, а я буду сниматься в своих.
– Месье Дормон, кажется, у меня есть вариант.
И Мадлен извлекла из своих запасов синие матерчатые тапочки:
– Вот легкие, удобные, тоже «Adidas».
– А как понять, что это «Adidas»?
– А вот, – сзади на тапочках был лейбл, где мелким шрифтом было написано «Adidas».
– Придется снять крупным планом.
– Нельзя, это будет реклама.
Тогда Юсов предложил крупно снять руки и тапочки с названием фирмы в сцене, когда в Вене полицейские отдирают Мераба от ограды советского посольства. Но когда дошли до этого кадра, оказалось, что снимать нечего, надпись «Adidas» стерлась (после съемок в Тбилиси и в Москве).
А как Александров отчитался перед фирмой «Adidas», мы не знаем.
БОРЯ ЧИЖ
– Боря Чиж – второй по значению персонаж в фильме. Сыграл его Олег Янковский. Я им доволен, а он мною – нет. Олег на встречах со зрителем жаловался, что в первом варианте сценария его роль была намного богаче и интересней, а я сократил ее и все испортил. Хочу уточнить.
В первом варианте Боря Чиж, русский, беспартийный, переправил все свои ценности за границу, фиктивно женился на пожилой еврейке, изучил Талмуд, сделал обрезание и вылетел в Вену. В самолете он оказался рядом с Мерабом. В Вене Боря распрощался со своей женой, которая улетела в Америку, и хотел ехать развлекаться и играть в Монте-Карло, но таксист ему подсказал, что в Вене тоже есть казино. Под утро, когда Боря вышел из венского казино, денег у него на такси не было, и он пешком поплелся в Сохнут (организацию, которая занимается вопросами репатриации в Израиль).
Там ему пригодились и обрезание, и чтение Талмуда. В Сохнуте он встретил Мераба, и они вместе полетели в Израиль.
В Израиле Мераб дважды встречал Борю. Первый раз Боря шел со своим блатным приятелем Додом, оба были одеты как хасиды (белая рубашка, черный длинный пиджак и черная широкополая шляпа) и в каждой руке они несли семисвечники. Мераб обрадовался встрече, но Боря сделал вид, что его не узнает. Второй раз Боря в военной форме маршировал в роте израильских солдат и самозабвенно голосил «Хава нагила…». В третий раз Мераб и Боря Чиж встретились в Турции, в тюрьме. В Израиле Мераба посадили как советского шпиона. Он бежал. В Турции его посадили как израильского шпиона.
– Боря, а тебя за что? – спросил Мераб.
– Как всегда, ни за что, – улыбнулся Чиж. Ночью, когда все спали, Боря посоветовал Мерабу признаться, что он разведчик. Но только не еврейский, а наш, советский.
– И попроси, чтобы они тебя поменяли на какого-нибудь американского агента, как в фильме «Мертвый сезон».
– Турки, может, еще поверят, что я советский шпион, но наши-то точно знают, что я не их агент.
– Да ты что! В КГБ сейчас бардак! Перестройка! Они уже забыли, кто у них кто. Придумай какой-нибудь номер и кличку.
И еще Боря попросил, чтобы Мераб упомянул и о нем, сказал бы, что он его подручный, тоже агент КГБ.
– Запомни: майор Борис Чиж. Так и говори, что майор.
Все это Мераб без всякой надежды сообщил следователю на первом же допросе. И вдруг через две недели Мераба и Борю вызывают «с вещами», сажают в машину и привозят на берег горной реки. На той стороне возле моста стоят черные «Волги», военные и штатские в черных плащах. С этой стороны черные «Мерседесы», военные и штатские тоже в черных плащах. Шпионов выпустили одновременно. С советской стороны по мосту пошел негр в ватнике. А с турецкой стороны – Боря Чиж (Мераб пропустил его первым). Посредине моста, когда шпионы поравнялись, Боря подмигнул негру. Негр улыбнулся. А когда Боря оказался на советской стороне, военные и штатские в плащах вдруг бросились к нему, стали обнимать и хлопать по спине.
Пошел по мосту и Мераб. Когда дошел до середины моста, все на советской стороне, включая Борю, расселись по машинам и поехали.
А советский пограничник опустил шлагбаум и сказал:
– Нельзя.
Мераб пошел обратно в Турцию, но и на турецкой стороне все расселись по «Мерседесам» и уехали. И турецкий пограничник опустил шлагбаум и сказал:
– Нельзя.
Справа турецкая граница, слева советская, а посреди моста сидит Мераб. Фильм заканчивается.
ПОГРАНИЧНИК, НЕ СТРЕЛЯЙ, БРАТ
Написали этот вариант финала и понесли в Госкино. Там спросили:
– Боря наш разведчик?
– Не знаем, может быть.
– Он еврей?
– Да нет вроде…
– А чего он семисвечники носит?
– Не знаем.
– А он что, голубой?
– Нет.
– А негру зачем подмигивает?
– Да бог его знает. Может, тот двойной агент.
– Нет, ребята, это надо согласовать с КГБ.
– Согласовывайте.
– Нет, вы. Вы авторы. Пока не согласуете, мы заявку не принимаем.
– Дайте мне номер телефона, по которому надо позвонить.
– Не знаем мы никакого номера. Сами выясняйте!
– Ну что нам, выйти на Лубянку и закричать: «Товарищи сотрудники государственной безопасности, как вы считаете, можно Боря подмигнет негру или лучше не надо?»
– Это, конечно, будет эффектно, но мы советуем проконсультироваться с ними каким-то другим способом.
Я опять позвонил Георгию Шахназарову и опять попросил помочь. На следующий день звонок. Низкий мужской голос:
– Георгий Николаевич, здравствуйте. Георгий Хосроевич сказал, что вам нужна наша консультация. Приезжайте. Мы пришлем за вами машину.
– А можно по телефону?
– Ну, давайте по телефону.
Я рассказал сюжет с новым финалом.
– У меня несколько вопросов, – сказал низкий голос. – С каким заданием едет этот ваш майор Чиж?
– Не знаем.
– А какие у него аксессуары?
– Это тоже не увидим.
– Тогда последний вопрос. А чего он негру подмигивает?
– Да так просто. Можем вычеркнуть.
– Не надо, пусть подмигивает. И последний вопрос, личный: а кто его будет играть?
– Олег Янковский.
– Все. Вопросов больше нет. Желаю удачи!
Этот вариант финала всем нравился. Но через какое-то время мы поняли, что главным героем становится разведчик Боря Чиж и такой финал уводит нас от темы: человек и граница. И мы от этого финала отказались. Но в Госкино были уверены, что этот вариант нам запретили в КГБ, и мы не могли никого убедить, что отказались от финала по собственной инициативе.
– Вам велели не говорить, что это они запретили, вот вы и не говорите. И правильно делаете…
В этом также был уверен и Олег Янковский. Он уговаривал меня:
– Георгий Николаевич, пойдите к Крючкову (в то время глава КГБ), убедите его.
– Олег, – говорил я, – у нас хороший финал. Но и этот тоже в фильм не вошел. Финал был такой:
Вена. Аэропорт. День. Маленький Голд (представитель Сохнута) держит в руках документы Якова Папашвили (старшего брата Мераба). А перед ним стоит Яков с семьей, женой Ингой и дочкой Наной.
– Женщина с ребенком могут пройти. А вы, извините, нет! Якоб Папашвили уже давно в Израиле! – заявляет Голд. (Он встречал Мераба, который прилетел по документам Якова.)
Инга посмотрела на Якоба. Якоб посмотрел на Ингу и вдруг взорвался. Сжав руку в кулак, он начал перечислять:
– Я его маму! Я его папу! Я его бабушку!..
– Извините, чью? – не понял Голд.
– Того, кто первый эти границы придумал.
Этот финал мы сняли, этим эпизодом заканчивалась копия, которую мы показывали в Доме кино. Но больше фильм с таким финалом никто никогда не увидел.
На следующий день после просмотра я приехал на «Мосфильм» и этот эпизод отрезал. И вот почему. Когда я смотрел фильм вместе со зрителями, то понял, что «Я его маму! Я его папу! Я его бабушку!.. Того, кто первый эти границы придумал» – в фильме понятно и без этих слов. А намного эмоциональней финал, когда Мераб, подняв руки над головой, медленно входит в воду. В одной руке у него кольцо, которое дал ему Семен. Он доходит до середины реки, останавливается и просит: «Пограничник, не стреляй, брат!» Никакого ответа. С той стороны только кроны деревьев под ветром тревожно шуршат, как предвестники беды…
И действительно, через несколько месяцев на том берегу зазвучали выстрелы. Они звучат и по сей день.
ИСПОЛНИТЕЛИ
Когда из Тбилиси приехали в Москву и начали снимать сцены в аэропорту Шереметьево, в первый же день к концу смены после спектакля на площадке появился Олег Янковский (по плану Олег снимался только через два дня) и спросил меня:
– Вам не кажется, что малиновый пиджак на Боре чересчур ожидаемый?
На костюм Бори был утвержден малиновый пиджак и шелковая рубашка.
– А что ты предлагаешь?
– Белый смокинг. Он же в Монте-Карло едет. И шить не надо, у меня есть.
– И будет актер Олег Янковский на Каннском фестивале.
– Не будет актер Янковский. Руки все в татуировках, зубы железные и верхние и нижние, как?
– Зубы не успеем сделать, в среду съемка.
– Фиксу наклею, рыжую, тоже хорошо.
– А может, он в спортивном костюме? – предложил я. – Вадим, как?
– Гия, оглянись, – сказал Юсов.
Я оглянулся. Среди прочих отъезжающих двое бородатых в папахах катили тележки с чемоданами, оба были в цветастых спортивных костюмах.
– Послезавтра съемка. Что будем делать? – спросил Олег.
– Пока малиновый пиджак.
– У вас завтра обеденный перерыв когда?
– Часа в два.
– Я подъеду.
Когда на следующий день во время перерыва я вернулся на площадку от начальника погранотряда (мы уточняли детали съемки), у камеры стояли Вадим Юсов, Саша Хайт, Катя Шишлина и разговаривали с мужиком в ватнике. Подошел.
– Все ребята, перерыв окончен! Ира, Янковский не появлялся?
– Появился, – мужик обернулся. – Вот он я! Боря Чиж теперь такой!
Передо мной стоял Олег Янковский в сапогах, в телогрейке поверх майки, в кепочке, на шее тоненькая золотая цепочка, в руке видавший виды, ободранный чемоданчик, перевязанный старым ремнем от брюк.
– Ну что, братья евреи, тоже на историческую родину собрались? (реплика Бори из фильма) – улыбнулся Олег, и во рту у него блеснула рыжая фикса.
Пауза. Стою. Молчу. И все молчат.
– Георгий Николаевич, сразу не говорите – нет. Подумайте! – сказал Олег.
– А чего тут думать, – сказал Вадим. – Ему тоже нравится.
Так и покинул Боря Чиж родину: в сапогах, в телогрейке и кепочке. Он был обаятельным и опасным.
Семена Кляйна сыграл Армен Джигарханян. Сыграл скупо, но чувствовалось, что его герой человек со сложной биографией.
Прототипом Семена Кляйна был сибиряк Павел Липман, которого в тулупе и валенках мы с Резо видели во время поездки по Израилю. С самим Павлом мне встретиться не удалось, он был у дочери в Канаде. Саша Кляйн познакомил нас с его двоюродной сестрой, она тоже переехала в Израиль из Омска. Сестра рассказала, что после войны Павел вернулся домой героем. Работал начальником большой стройки. Был уважаемым человеком. Но пошла волна государственного антисемитизма, его уволили, выгнали из партии, и он смог устроиться только на должность ночного сторожа. Подал заявление на выезд в Израиль. Его лишили всех наград, и он уже считался не защитником родины, а предателем. К израильскому климату Павел привыкнуть не мог. Слишком жарко! Поэтому устроился работать в рефрижераторе. Тосковал.
Сеню мы писали на Евгения Леонова. Но тогда у Жени случился сердечный приступ, и врачи категорически запретили ему ехать на съемки в Израиль. Но с тем, что в фильме вообще не будет Леонова, я смириться не мог и уговорил Женю сыграть маленькую роль привратника в советском посольстве в Вене.
Ингу, жену Яши, сыграла Наталья Гундарева. Когда я предложил ее на эту роль, Саша Хайт удивился:
– Наташа типичная русская, а Инга еврейка!
– Наташа Гундарева кого угодно сыграет! – сказал я.
Я чувствовал себя ее должником. Когда мы с Игорем Можейко (Киром Булычевым) писали сценарий «Слезы капали», он посоветовал мне на роль подруги жены Васина пригласить Наташу Гундареву.
Я сказал, что Наташа для меня настолько жена Бузыкина, что я не могу представить ее в другой роли. И на эту роль мы пригласили Нину Русланову. А потом мне сказали, что Гундарева очень переживает, что я ее не пригласил. Откуда она узнала, что мы о ней говорили? Кто-то доложил. Я позвонил Наташе, сказал, что я ее не пригласил, потому что думал, что сыграть такую маленькую роль будет для нее неинтересно.
– Меня это очень расстроило. Я поняла, что вы мне как актрисе не доверяете, – сказала она.
А сейчас, когда я предложил ей сыграть Ингу, она спросила:
– Это потому, что тогда не позвали?
– Нет, Наташенька. Это потому, что я тебе стопроцентно доверяю.
В фильме Наташа говорила без акцента, не жестикулировала руками во время разговора (как это принято, когда рассказывают анекдоты про евреев), в ее пластике и в построении речи было что-то неуловимое и совершенно достоверное. Во Франции, в Израиле и в Америке не сомневались, что Ингу играет еврейка.
Блатного Дода, приятеля Бори Чижа, сыграл Леонид Ярмольник. (Перед ним я тоже чувствовал себя должником.) В 85 году Леня был утвержден на роль продавца космической пыли в фильме «Кин-дза-дза!». Дважды мы возили его с собой в пустыню Кара-Кумы и по несколько недель держали там, но так и не сняли. Первый раз сгорела декорация, а второй раз в ту же декорацию утром, перед съемкой, въехал пьяный водитель лихтвагена. И поэтому никакого продавца космической пыли в фильме «Кин-дза-дза!» нет. А в фильме «Паспорт» декорацию не сожгли, никто ничего не сломал и Дод с Чижом проворачивают свои делишки.
Между прочим. Когда после пяти лет работы па мультфильме «Ку! Кин-дза-дза» мы оказались в цейтноте и не было никаких шансов на финансирование, появился Леонид Ярмольник и помог. И фильм «Ку! Кин-дза-дза» вышел на экраны. И получил приз за лучший анимационный художественный фильм, так называемый азиатско-тихоокеанский «Оскар».
Моше, продавца женского белья на базаре в Тель-Авиве (в прошлом инспектора ГАИ), сыграл Маму-ка Кикалейшвили. Сыграл он смешно, много импровизировал. Снимали эпизод: Моше преподносит хозяину свадьбы подарок, вазу с родной грузинской землей. На репетициях Мамука просто элегантно преподносил вазу, а когда снимали этот кадр, он с неожиданной для толстяка легкостью сел на шпагат.
Сестру дяди Изи сыграла всеми любимая Нина Мамиконовна Тер-Осипян (за глаза мы ее звали Мамиконовна). Перед выездом в Израиль она пришла ко мне в кабинет и спросила:
– Георгий Николаевич, а смогу я на свои суточные купить в Израиле кожаные джинсы?
– Думаю, да. А вам для кого?
– Для себя!
Нине Мамиконовне на тот момент было 79 лет.
Отца Якова и Мераба Папашвили сыграл Леван Пилпани. Когда Константин Александров увидел его первый раз на экране, он спросил:
– Взяли настоящего крестьянина? (Настолько Леван Пилпани был убедительным.)
– Да. Колхозника.
– Способные у вас колхозники.
В Москве Мераб со своим приятелем Васей попали в милицию. Инга (жена Яши) пришла в милицию их спасать. Она предъявила дежурному авиабилет и выездные документы мужа (на черно-белых фотографиях Мераб и Яша – одно лицо).
– Товарищ капитан, самолет в 9.05, – сказала она. – Опоздает! Один дурак вовремя не уедет, эти евреи опять шум поднимут. ООН, «Голос Америки», права человека. Нам это надо?
– Ну, ладно, пусть едет, – сказал дежурный.
– Товарищ капитан, а второй?
– Василий Кузьмич? Он что, тоже в Израиль?
– Нет, Василий Кузьмич – главный раввин Московской области.
А через какое-то время к Васе выяснять отношения пришел настоящий раввин. Настоящего раввина сыграл Игорь Кваша.
Между прочим. На съемочной площадке первый раз мы с Игорем встретились в 57 году. В короткометражном фильме «Тоже люди» он пробовался на роль французского солдата. Но не прошел. Слишком молодо выглядел.