Текст книги "Прощай, сестрица Кострома. Избранные стихи и рассказы"

Автор книги: Георгий Моверман

Георгий Моверман (Лука Шувалов)
Прощай, сестрица Кострома. Избранные стихи и рассказы

МОВЕРМАН

Георгий Самуилович

(1948–2019)

Мемориальное издание

Составитель и редактор – Леонид Гомберг

при участии

Ларисы Артемовой-Моверман

Фото

Владимира Дуленкова

и из личных собраний одноклассников Г. С. Мовермана

Дружеский шарж —

Владимир Мочалов

Резьба по дереву —

Валерий Федосеев

© «Пробел-2000», 2020

© Моверман Г.С., наследники, 2020

Сохранится память на годы

 
Возвращаются все,
кроме лучших друзей…
 

В. С. Высоцкий

Жора входил в круг моих самых близких друзей с сентября 1963 г. и до того трагического дня 20 мая 2019 г., когда он неожиданно покинул этот мир. Это был человек очень одаренный, многогранный и полный противоречий.

С одной стороны – абсолютный гуманитарий, образованный, прочитавший очень много книг, наизусть знающий отрывки из различных произведений известных классиков, а с другой – технарь, получивший неплохое техническое образование и с интересом работающий на различных промышленных предприятиях.

Оба этих качества пригодились в 1985 г. при нашем с Жорой совместном издании учебного пособия «Ремонт зарубежных газоперекачивающих агрегатов», которое, кстати, и по сей день остается единственным учебником по этому направлению, несмотря на многократное увеличение количества зарубежных газоперекачивающих агрегатов на объектах Газпрома.

Несомненно, лучшими годами нашей дружбы были школьные, когда мы были юными, веселыми, независимыми, играли в футбол, ходили в походы, пели песни Окуджавы и Высоцкого и думали только о хорошем. Крепкая дружба связывала наш мужской коллектив…

Конечно, с годами, человек взрослеет, у каждого из нас появились семьи, работа, свои интересы, свободного времени для общения становится все меньше и меньше, но когда между бывшими друзьями исчезает взаимопонимание, то настоящая дружба исчезает, а остается только формальное, редкое общение по большим праздникам. Так, к сожалению, произошло и с нашим дружным коллективом.

Между мной и Жорой взаимопонимание по большей части оставалось во всех вопросах, в том числе и в производственных, так как мы работали последние десять лет на одном предприятии.

К сожалению, у Жоры не сложилась семейная жизнь, что особенно усугубилось в последние годы и, несомненно, плохо повлияло на его психологическое состояние. Именно по этой причине он был вынужден уехать из Москвы в г. Нерехту под Кострому, а затем и в Кострому, где он прожил более трех лет. Но в это сложное для себя время он полностью ушел в литературу: начал очень активно писать стихи, а затем и прозу. Были изданы несколько книжек его произведений, среди которых есть по-настоящему талантливые. Мы решили издать сборник избранных стихов и рассказов Жоры, которые сами отобрали, для того, чтобы память о нем сохранилась на долгие годы у тех людей, которые искренне его любили и уважали.

Игорь Радчик

Наше знакомство произошло 1 сентября 1963 года, когда мы оказались в девятом классе старой московской школы № 239, в районе Церковной горки, где пересеклись пути истории Москвы: села Алексеевского с улицей Извилистой по берегу реки Копытовки, ныне взятой в трубу, – со Звездным бульваром, аллей Космонавтов, обелиском «Покорителям космоса». Собранные из разных московских школ, мы приглядывались друг к другу в надежде понять, куда нас занесло, с кем и как будем общаться в следующие три года нашей учебы в школе.

Невысокий упитанный паренек выделялся своей активностью в общении со всеми, включая преподавателей. Он не был навязчивым; всегда с юмором, с шутками Жора стал органичной, неотъемлемой частью нашего классного сообщества.

Начитанный, неплохо разбирающийся в литературе, музыке, живописи, он уверенно справлялся со школьной программой. Жора всегда был интересным собеседником. Он мог посоветовать, какую книжную новинку стоит почитать. Он не только рассказывал об истории музыки, но и, удивляя окружающих, свободно воспроизводил мелодию из многих кинофильмов, популярных в те годы. Ну а с появлением «Битлз» всякие наши встречи он сопровождал ритмами и песнями этой группы. И в то же время парень далеко не спортивного телосложения с азартом участвовал в туристических походах, в футбольных матчах не только во дворе, но и в школьных коридорах на переменах.

Жора был незаменим при подготовке и играх нашей команды в КВН ах, «капустниках». Отдельная тема – работа над номерами новогодней газеты, которые и по сей день остаются живыми свидетелями нашей школьной жизни. При этом Жора никогда не упускал возможность пошутить, порой через край. Однако чаще всего это вызывало смех, – сердиться на него всерьез было просто невозможно. Уже через минуту – новая прибаутка, стишок собственного сочинения, частушка, веселая улыбка. Он и сам никогда не был злопамятным, даже потом, в трудных жизненных ситуациях. Еще в школе, и после в институте и на работе, он с юмором относился к людям, часто давал острые, довольно точные характеристики, но никогда в них не было и тени злобы или обиды. Скорее наоборот, он старался оправдать даже людей, которые доставляли ему серьезные неприятности.

Пролетели школьные годы, пришло время учебы в институте. Жора и там легко находил общий язык с сокурсниками. При встречах с одноклассниками он, как всегда, с юмором рассказывал о новых знакомых. Чувствовалось, что они заметно отличались от нашего «классного сообщества». Как оказалось, взрослая жизнь не была похожа на песни под гитару, частушки и байки среди школьных друзей.

Шли годы… После института – распределение на солидное предприятие, последующая работа в газовой отрасли, где Жора пользовался неизменным уважением коллег. Он был своим в любом коллективе. Но никогда не опускался до подхалимажа начальству, никогда не шел напролом к своей личной цели.

С годами проявилась хозяйственная жилка. Часто с любовью говорил он о благоустройстве дачи, сборе и засолке грибов. Ну а его умение готовить обед друзья могли оценить не единожды.

Перестройка и дальнейшие события в стране принесли коренные перемены в политике, экономике, социальной структуре общества, что, прежде всего, отразилось на людях, их взаимоотношениях как в деловой сфере, так и быту. Жора не потерялся в жизни, как многие наши сверстники, хотя работа не всегда соответствовала уровню его подготовки, порой он не ощущал стабильности, уверенности в завтрашнем дне. Да и в семейных отношениях появились проблемы. На этом фоне обострились болезни, пошаливало сердце…

Нет, внешне наш балагур почти совсем не изменился, но за его улыбкой все яснее чувствовалась какая-то усталость, грусть. Все чаще это проскальзывало в разговорах с друзьями.

Уже не было рядом родителей, близких родственников – кто-то ушел из жизни, кто-то уехал из страны. Однако, по словам Жоры, его всегда поддерживала беззаветная любовь к внучке Зиночке (ей, кстати, посвящены несколько его стихотворений) да непременные встречи с «ближним кругом» друзей. С помощью друзей удалось решить и вопрос с работой, которая отвечала его устремлениям в те годы. На работе он, как и прежде, был в центре внимания и как специалист, и как душа коллектива. Личные проблемы, однако же, обострялись. Жора решил уехать из Москвы, невзирая на уговоры друзей. Красота российской глубинки, новые знакомства, активизация литературной деятельности не могли успокоить его, что со временем становилось все более очевидным. Радость первых впечатлений скоро потускнела, все чаще в его рассказах слышались критические нотки, временами в нем ощущалась тоска и обида.

Ушедшего в иной мир человека каждый помнит по-своему. Мы знали его таким, каким теперь представили читателю. Разумеется, невозможно в короткой заметке рассказать о таком незаурядном человеке, каким был Жора. Ну а попытаться понять его может каждый, кто прочтет эту книгу.

Андрей Дубиняк

От редактора

Георгий Моверман писал стихи с детства, со школьной скамьи – уж точно. Его друзья порой цитируют что-то забавное из его школярских опытов начала 60-х годов. Однако только в 2014 году в его сознании, мыслях, творчестве произошел настоящий взрыв. С этого времени он начал писать взахлёб – лирику, юмор, рассказы, приступил к повести. Большинство произведений Г. Мовермана, включенных в эту книгу написаны в том, недавнем, году. В 2015-м он покидает Москву и переезжает в Кострому, ставшую для него главным домом, во всяком случае, в литературном смысле слова «дом». В последующие годы он пишет уже не так много; его стих постепенно обретает уверенную стилистическую основу, более естественные, живые краски. Он пробует себя в разных поэтических жанрах: лирике, юморе, пародии, переводе, даже пишет слова песен. При этом Г. Моверман много печатается, в основном, конечно, в интернете на популярных сайтах, часто используя свое школьное прозвище «Лука», под псевдонимом «Лука Шувалов». Работающие «по интернет-соседству» авторы, а также тамошние читатели живо, по-свойски, порой грубовато встретили собрата, сразу признав его своим. В сети им опубликовано более 300 произведений – поэтических и прозаических. Жизнь Георгия Мовермана оборвалась внезапно, на взлете; он был буквально переполнен новыми планами, идеями, литературными проектами…

В эту книгу памяти нашего друга мы собрали лучшие стихотворения и рассказы и расположили их в жанровом и хронологическом порядке, что должно наглядно представить читателям этого литератора в его творческом развитии.

Мы хотим, чтобы Георгий запомнился всем таким, каким он остался в наших сердцах, в нашей памяти.

О себе

Я поэт-любитель достаточно зрелого возраста.

По профессии – инженер, долгое время работал в авиационной, газовой промышленности, сейчас на пенсии, но продолжаю трудиться на станкостроительном предприятии.

Урождённый москвич, однако в настоящее время осел в Костроме.

Здесь вышли мои книжки стихотворений «Как умею, так пишу», «Троестишия», «Частная галерея триптихов» и прозы «Такое тёплое былое».

В сентябре 2016 года в санкт-петербургском издательстве «Скифия» вышел сборник «В начале всех миров» (антология живой литературы), где помещён раздел из семнадцати моих стихотворений.

Участвую в поэтической жизни Костромы и Ярославля, в общем, пишу, как умею о том, что вроде как знаю…

До недавнего времени публиковался под псевдонимом Лука Шувалов, но теперь, думаю, особенного смысла в этом нет, тем более в Костроме меня знают под моими настоящими именем и фамилией.

Всем удачи и здоровья!

2017

Близкие мне цитаты:

«Жизнь – это чётки, составленные из мелких невзгод, и философ, смеясь, перебирает их»

Александр Дюма

«Правильно прожитая жизнь вся должна состоять из учения»

Борис Акунин

«На свете есть столь серьёзные вещи, что говорить о них можно только шутя»

Нильс Бор

«У меня стих любительский, огурчик…»

Перефразированный Безенчук

«Я пишу, кормлюсь не этим…»

 
Я пишу, кормлюсь не этим,
Кстати говоря, технарь,
День рожденья в интернете:
Год четырнадцать, январь.
 
 
Дату я не помню точно,
Кажется мороз крепчал…
Вдруг решил, что надо срочно
Выдать, что насочинял.
 
 
Нужен старенький компьютер,
Word, строчащий кое-как —
Может, что-то и кому-то
Вдруг понравится в стихах.
 
 
С няней я не пил из кружки
Лимбургский не кушал сыр,
Точно знаю, я – не Пушкин,
А скорее, сукин сын…
 
 
Да ко мне и не пристанет
Имя гордое «поэт»,
Как и всё, мой стих оставит
В книге Божьей мелкий след.
 
 
На Руси поэтов много,
Толку мало: гам да шум!
Не судите меня строго,
Как умею, так пишу.
 

Стихотворения

Лирика

 
Бор в Мышкине: сухая чистота
Колонн шершавых золото и умбра.
Макушек зелень оживляет утро.
В Охотине церквица без креста…
 
 
Не помню, отражался ли в реке
её зигзаг унылый, серо-белый?
И по кому дрожащим медным телом
Трезвонил колокол за Волгой вдалеке?
 
 
Родник был там: под радугой пузырь,
Окружностью стеснённый бочки врытой;
Черпак железный с донышком отмытым
от краски мрачной…
В ерхневолжья ширь:
 
 
Ширь светлая, ширь леса, ширь воды,
Не плоская сухая, не степная,
Где глаз, не видя истинного края,
Рождает ощущение беды.
 
 
А здесь душа, как лист сухой, легка
В весёлом предрешении уюта,
Исчезнет враз докучливая смута —
Ты пуст, как пуст черпак у родника.
 
 
Наполнишься ли утром влагой той,
Той влагой горьковатой родниковой,
Для жизни неизведанной и новой
Иль морока в обнимку с суетой?..
 
 
Печаль ушла: ведь нынче ты живёшь!
А завтра будет не сегодня – позже…
«Ты плащ мой приготовила? Вдруг дождик…
Ты разве за брусникой не пойдёшь?»
 
 
На домик у реки бросаю взгляд
И больше не смотрю, походом полон.
Бор впереди, где старых елей полог,
Где губка мха и сосен чистый ряд…
 

2014

 
Весна! Пройтись бы что ль шальным котом
От Вешняков до самого до Выхино,
И пыльное из дому что-то выкинув,
Жалеть об этом осенью, потом.
 
 
Умыться, не спеша, как любит кот,
Процеженным сквозь ветки ярким светом,
Весенним солнцем щедро подогретым,
Глаза тревожащим ручьями слёзных вод.
 
 
Котом подъездным врезаться в любовь,
Орать на крыше гнусно и противно,
Звать звуками гормонов вольных гимна
на подвиг местных кобелей и казанов.
 
 
И метить все пространства наподряд,
Янцзы потоков жёлтых не жалея,
Но, говорят, коты домашние жиреют,
Хотя живут они подольше, говорят…
 

2014

Ирине Морозовой

«Non, rien de rien!»

 
Я в спальне – к ночи неодетый…
(Что будет сниться мне? Начхать!)
И вдруг я вижу: «Голос. Дети»,
и эта девочка в очках…
 
 
Зачем я случаем заброшен
в мир горькой склоки, чан страстей?
Я ж про политику всё больше,
а не про пение детей.
 
 
…Родители – как пред инфарктом;
друзей спасательный отряд.
Все грезят наяву о фарте,
и всуе Господа молят
 
 
о даре милости грошовой,
отринув всякий Божий стыд:
мол, «дай чуть-чуть удачи, чтобы
дитя не плакало навзрыд!»
 
 
Но суету мой слух в миг вымел —
никчемный сор интриг, карьер —
и мир как будто разом вымер,
лишь только громом: «rien de rien!»
 
 
Под этот крик ночной, обвальный,
и не захочешь – воспаришь…
(О, плен страшилы гениальной,
которой домом был Париж!)
 
 
Разлуки боль, тоски опала…
Все круче, гуще песни тон!
Но где и как она узнала
Божественный любови стон?..
 
 
«Довлеет серость поколений,
Россию ждёт ментальный крах!»
Да будет жить страна под пенье
девчонки худенькой в очках!
 
 
И с первых звуков песни древней
пижон, пузатый прохиндей,
простушка в стиле «под деревню»
вмиг повернулись чохом к ней.
 
 
… А правил я так и не понял
Из их смешливых, бойких фраз.
Но только слёзы на ладони
Я ощутил.
Из чьих же глаз?
 

2014

Интерпретация дуэта «Libiamo ne lieti calici»

Виолетты Валери и Альфреда Жермона

с хором из первого акта «La Traviata» Джузеппе

Верди – величайшей оперы в истории музыки

 
Альфред:Друзья! Поднимите бокалы с шампанским!
Мой тост за любовь поддержите!
Весёлый Париж не заснёт ни минуты,
И мы не заснём вместе с ним.
Забудем страхи, горести,
Сегодня мы танцуем,
Поём и веселимся,
И ночь пройдёт, как сон.
Друзья, осушите бокалы с шампанским!
Пусть ночь эта будет для нас.
 

 
Хор:Эта ночь, ты для нас, ты для нас!
Эта ночь, ты для нас, ты для нас!
 

 
Виолетта:Как верны, как верны слова песни этой,
Их сердце моё повторяет!
Бокал осушу свой до дна вместе с вами,
Пусть властвует в мире любовь!
Забудем страхи ложные,
А завтра будь, что будет!
Цени мгновенья радости,
Нам жизнь дана лишь раз.
Друзья, поднимите бокалы с шампанским!
Мы пьём за царицу-любовь!
 

 
Виолетта, Альфред, Хор:Друзья! Поднимайте бокалы с шампанским!
Париж не уснёт вместе с нами,
Веселье и радость нам ночь озаряют,
Пусть ночь эта длится всегда.
 

 
Виолетта:А есть ли здесь влюблённые?
 

 
Альфред:Они здесь есть, поверьте…
 

 
Виолетта:Слова так безрассудны.
 

 
Альфред:Но то любви слова…
 

 
Виолетта, Альфред, хор:
Пусть радость царит в этом доме сегодня,
Мы вместе, друзья, веселимся,
Как рады мы видеть счастливые лица,
Давайте до дна – за любовь!
Да, пей до дна, пей до дна, за любовь!
Да, пей до дна, пей до дна, за любовь!
 

 
Хор:Пей до дна за любовь, за любовь!!!
 

2014

 
Осень, хлябей небесных парад!
Всё, что было сухим – за минуту намочится,
Ну, давай, прыгай в зиму, ну что ж ты, пора…
– Да пора-то пора, только очень не хочется.
 
 
Как-то прожит наш век, что осталось? Часы?
Новый вереск подрос на лужайках под соснами,
Отсвистали ветра, отгудели басы,
Кто был прежде детьми, стали скучными взрослыми.
 
 
Мы по жизни плывём, суетная плотва,
Неизвестных господ батраки терпеливые,
И сникает душа, как цветка голова
на своём стебельке в дни июля дождливые.
 
 
Ищем, ищем иголки в просторном стогу,
Тратим жизнь второпях, как копейку последнюю,
Вот бы мне сочинить хоть мотив, хоть строку!
Вот бы искру вдохнуть в вашу душу соседнюю!
 
 
Мы сидим на краю, на последнем венце,
Сруб колодезный сыр, а внизу влага стылая.
Вечный мучит вопрос: что же ждать там, в конце?
Но ответ не придет…
Ты скажи просто: «Милая,
 
 
Нам с рукою в руке, и с глазами в глаза
Все ж полегче принять пустоту эту вечную.
Что тебе не успел я когда-то сказать,
Скажут первые звёзды безоблачным вечером».
 

2014

 
Хитра ты, пуля-дура, на излёте…
Как рана моя рваная саднит!
Да вы уж, мама, казака не ждёте?
А он ведь не в земле сырой лежит.
 
 
Умел сплеча рубить я шашкой острой,
Упругую, как ветер наш, лозу.
А как меня любили братья, сёстры,
Да та, что проводила на базу!
 
 
Купили вы с отцом по деньгам справу,
Коня трёхлетку, пику да седло,
Благословили биться за державу,
Живым вернуться ворогам назло.
 
 
В полку я пластовал других не хуже,
Без страха и без дурости лихой.
Хоть исть порой случалось и не дюже,
Но был всегда накормлен братка-конь.
 
 
Да только, батя, вороги сменились:
Покруче будут – стал змеючим враг.
Станичные на классы поделились,
А я, смекнув, червонный стал казак.
 
 
И бой-тот был – не бой, а стычки вроде.
Бил пулемёт, мы стали отходить,
Но пуля-дура сдуру-то находит
Не тех, кого бы надо находить.
 
 
Ребята дотащили до окопов,
И фельдшер, слава Богу, рядом был…
Не то, чтоб я в чужой земле закопан,
И крест корявый на морозе стыл.
 
 
Спаси тебя Христос, курчавый лекарь!
Гостинца, коли буду жив, свезу.
Да только, мама, стал ваш сын калекой,
Как буду управляться на базу?
 
 
Ох, часто, мама, в жар меня бросает,
И в холод, будто по степу зимой…
А кто ж у нас в станице комиссарит?
Неужто Пантелей, приятель мой?
 
 
Уж лют Пантюха был, и офицеров
Отправил столько Богу на поклон!
Да вот остался нечета мне – целым,
Сидит при власти точно фон-барон.
 
 
Мне весточку, родные, отпишите,
Я знать хочу, как там у вас в дому,
И чтоб малой Мишанька, проследите,
Кинжалу не касался моему.
 
 
Ну вот и всё, папаня и маманя,
Такие вот у сына-то дела.
Ведь пуля-дура знает кого ранить,
Летит себе свинцовая пчела…
 

2014

 
Лоза на море вид не портит,
Сырой террасы пол дощат.
Лука Шувалия из Поти
Смакует кофе натощак.
 
 
Неярки дней его охвостья:
Была страна, была жена…
В Рустави сын, а дочка в Хосте.
За русским замужем она.
 
 
Базарный крик портовых чаек
Привычен и не режет слух.
Ничто под кофе не печалит
Луку, быть может, пара мух,
 
 
Жужжащих нудно, деловито —
Электробритвой «Агидель»…
Была, была электробритва,
И он ей брился через день.
 
 
Он вспоминает, как светило
Над Поти солнце. Из Москвы
Являлись женщины, щетина
Их не пугала. До поры.
 
 
Подарки потийского лета
сегодня в памяти живут.
А было ль всё хмельное это?
Над Поти осень, листья жгут.
 
 
В душе Луки конец сезона:
Спокойный космос доброты.
Заряд его заложен, взорван,
И грунт взметнувшийся остыл.
 
 
Длинна, уныла в Поти осень,
С зимой тоскливой года треть.
Лука пьёт кофе, он же Овен,
А Овнам долго не стареть.
 

2014

 
Солдаты Пирра водружают знамя,
Ликуют штаб, обоз и лазарет:
Победа есть, была и будет с нами,
Одна, и две, и тысяча побед!
 
 
Ура! Кричат язык, глаза и ноги,
Виват царю! Хрипят обрывки тел.
Мы победили тех – их, в сущности, немного —
Кто сомневался, блеял и гундел.
 
 
Кто интеллектил, спорил и софистил,
Веселье дней припудривал тоской,
Пасьянсы кто раскладывал из чисел,
Кто просто был не «этот», а «другой»…
 
 
Кого панически трясло от слова «наше»,
Кого корёжило от слова «большинство»,
И крик «ура» бессмыслен был и страшен…
Кто не умел сказать могучее «чаво?».
 
 
Пиджак перхотный, вялый клин бородки,
Ехидство каверзных, заумных инвектив…
Как здорово, что век такой короткий,
Всем умникам намерял Коллектив!
 
 
Великий Пирр, веди «своих» к победам,
Тащи за шкирку, в зад пинай ногой,
Дай крови «не своих» чуток отведать,
А дальше мы уж сами…
всех в огонь!
 

2014

 
«Пора, мой друг, пора!
На исповедь, как водится…
Казнить раба пера
не каждый день приходится.
 
 
Шагай, мой друг, шагай
пошибче, время дорого!
…Да, я стихи слагал,
Борясь со словом-ворогом.
 
 
Искал, искал, искал
Игру, что в слове кроется.
Нашедши, не вздыхал,
Что смысл с формой борется.
 
 
Был весел и хитёр,
Изображая мужество.
Глаза свои не тёр,
Сбирая слезы в лужицу.
 
 
Любил. Как мог, любил.
Не бегал Божьей милости.
Под корень не рубил:
Что выросло, то выросло…
 
 
…Да где же ты? Пора!
Помост сколочен наскоро.
Как воздух свеж! Сыра
Колода коренастая.
 
 
Ну что ж, последний взгляд —
Народ наш в нетерпении.
Давай что ль «тру-ля-ля!»,
Полегче как-то с пением…
 

2014