Текст книги "320 страниц про любовь и кино. Мемуары последнего из могикан"

Автор книги: Георгий Натансон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Сергей Гурзо в фильме «Смелые люди»

Глава 6 «Небесное создание» Встреча с Григорием Александровым, Сергеем Образцовым, Любовью Орловой

Моей первой самостоятельной работой в кино был снятый в 1956 году кукольный фильм «Небесное создание». Его я придумал, увидев в театре Образцова спектакль «Необыкновенный концерт». Разумеется, в моей картине сюжет другой. Комедийная история приключения девушек перед великим тенором – имелись в виду Козловский и Лемешев.

Когда я обратился к директору «Мосфильма» И.А. Пырьеву с просьбой о постановке, он ответил, что это невозможно – меня не поймут мастера, сидящие без дела. То были годы придуманного Сталиным «малокартиния». «Лучше снимать меньше, но все фильмы должны быть шедеврами», – сказал он Большакову. Однако недорогой фильм с куклами Пырьев разрешил. Мое предложение поддержал присутствующий в это время в его кабинете замечательный актер и режиссер Владимир Басов. Сергей Владимирович Образцов, великий кукольник, в съемках почти не участвовал. Он тогда ездил по миру со своим легендарным «Необыкновенным концертом». Его играли на языке той страны, где проходили гастроли. Но очень помогли его актеры Владимир Кусов и Семен Самодур, которые исполняли главные роли.

На съемках фильма «Небесное создание»

Герой фильма «Небесное создание»

Героиня фильма «Небесное создание»

До этого с куклами работали только мультипликаторы. Так что «Небесное создание» – первый советский кукольный фильм, где актеры держали кукол и управляли ими на руках типа кукольников русского Петрушки. Я раньше и подумать не мог, что буду снимать вместе с Сергеем Образцовым, а художественным руководителем Пырьев назначит нам Григория Васильевича Александрова.

Картина, задуманная практически как экспериментальная, получила первую премию на Международном кинофестивале в Венеции в номинации короткометражных фильмов.

Григорий Александров, Сергей Образцов, Володя Кусов и я на съемках «Небесного создания»

Эта работа дала мне возможность бывать в доме Григория Александрова и Любови Орловой, я ближе с ними познакомился и совершенно очаровался ими. Они всегда относились друг к другу с большим уважением и называли друг друга на «вы». Помню, как-то раз пришел к ним осенью во время дождя, зонта у меня не было, и пальто намокло, так Григорий Васильевич стал снимать с меня намокшее пальто. Я сопротивлялся. «Каждый интеллигентный человек должен так встречать и провожать своего гостя», – заявил он. Сам Александров помогал мне – мальчишке! Еще помню, как на даче в Переделкине Любовь Петровна с гордостью показывала мне новые шторы и чехлы на мебель, которые собственноручно изготовила… Лучезарные люди!

Рабочий момент фильма «Небесное создание»

Глава 7 «Белая акация» Исаака Дунаевского Встреча с Василием Шукшиным и Михаилом Водяным

Затем на Одесской и Кишиневской киностудиях в 1957 году я поставил музыкальный фильм по оперетте Исаака Дунаевского «Белая акация». В нем снимались знаменитые артисты оперетты: первый и единственный народный артист СССР в жанре оперетты Михаил Водяной, прелестная Иванова – звезда одесской оперетты, замечательная актриса кино Муза Крепкогорская. Снимали в Одессе, в которую я был влюблен с момента съемок «Садко», тем более что в этом городе провела свою молодость моя мама. Это был веселый и задорный фильм, о котором я мечтал после просмотра картины «Свинарка и пастух», с успехом прошедшей по первому каналу Центрального телевидения много лет назад.

Долго я не мог найти героя. Как-то раз во дворе студии ко мне подошел молодой мужчина приятной внешности, одетый в белую рубашку, военные галифе и кирзовые сапоги.

– Я знаю, что вы ищете актера на главную роль. Вот он перед вами. Я студент ВГИКа. Снимаюсь здесь у Хуциева в фильме «Два Федора». Могу петь под фонограмму.

Посмотрев внимательно на мужчину, я ему объяснил, что снимаю оперетту и герои должны быть очень красивыми.

– А я разве не красив? – спросил он с улыбкой.

– Красив, но нужен еще более красивый человек. В оперетте все должно быть преувеличено. Как бы на котурнах.

Так я разминулся в творчестве с великим актером, режиссером и писателем Василием Макаровичем Шукшиным. О чем позже жалел.

Глава 8 «Шумный день» Встреча с Виктором Розовым и Олегом Табаковым, Екатериной Фурцевой

1960 год. Сегодня трудно представить, что нашему фильму «Шумный день» – уже более пятидесяти лет! К счастью, он живет и ныне. Идея борьбы с накопительством по-прежнему актуальна, раз появились в стране люди, обладающие несметными богатствами, в то время как дети на уроках падают в обмороки от недоедания. На культуру они, в отличие от российских меценатов Третьякова, Морозова и Мамонтова, денег не дают, а миллиарды долларов тратят на особняки и грандиозные корабли.

На «Мосфильме» к моему предложению экранизировать пьесу выдающегося писателя Виктора Розова «В поисках радости» отнеслись кисло: «Пьеса театральна. Фильмы-спектакли, даже с лучшими актерами МХАТа и Малого театра, в прокате проваливаются. Законы кино совершенно другие, нежели законы театра, и вы, Георгий Григорьевич, должны хорошо это знать, как ученик Эйзенштейна и Кулешова, как ассистент Пырьева, Довженко и Птушко. Какое это кино, если почти все действие происходит в одной комнате?!»

Я же утверждал, что в прекрасной пьесе Розова есть драматургия мысли, привел в пример имевшие большой успех фильмы: американский «12 рассерженных мужчин» и французский «Мари-Октябрь». Обещал привлечь прекрасных актеров. Мое предложение опять поддержал Иван Пырьев: «Фильм недорогой, давайте дадим возможность молодому режиссеру проявить себя. Если провалится – расходы спишем на брак». В конце концов худсовет решил запустить картину в производство. Это был, пожалуй, первый малобюджетный фильм в те времена. Я уже начал подбор актеров, и тут мне неожиданно позвонил Виктор Сергеевич Розов.

Кадр из фильма «Шумный день»

– Георгий Григорьевич, у меня к вам большая просьба. Театральный режиссер Анатолий Эфрос мечтает снять кинофильм. И он очень хотел бы поработать с вами над экранизацией «В поисках радости». Я уверен, вы с ним найдете общий язык…

Розову я отказать не мог.

С выдающимся театральным режиссером Анатолием Васильевичем Эфросом, умным, талантливым, добрым, веселым человеком, большим мастером работы с актером, сотрудничать было интересно. Он многому научил меня. Навсегда запомнил его любимую фразу: «Репетиция – любовь моя».

У нас был прекрасный актерский состав: совсем еще юный Олег Табаков, который сразу же восхитил меня, замечательные Валентина Сперантова, Лилия Толмачева, Геннадий Печников, Лев Круглый, Евгений Перов. В съемках участвовали прекрасный художник М. Курилко, отличный оператор В. Домбровский и известный композитор А. Спадавеккиа.

После принятия фильма художественным советом и дирекцией «Мосфильма» нам предстояло сдать «Шумный день» министру культуры, члену Политбюро Екатерине Алексеевне Фурцевой и получить право на прокат.

Виктор Сергеевич Розов, сославшись на нездоровье, поехать к Фурцевой отказался. Анатолий Эфрос сказал, что занят на репетиции, и пришлось мне держать экзамен одному.

В большой пустой зал Министерства культуры вошла Фурцева. Она мне сразу понравилась. Вежливо поздоровавшись, Екатерина Алексеевна, одетая в строгий темный элегантный костюм с белоснежным жабо, села в центральное кожаное кресло, подобрав под себя ножки в черных туфельках-«лодочках». Фурцева смотрела на экран, а я – на нее. Вдруг ее лицо стало серьезным и даже хмурым. По окончании фильма, так же уютно сидя в кресле под окошечком проектора, она обратилась ко мне:

– Я не приму ваш фильм, Георгий Григорьевич. У вас с экрана идет ругань. «Все Фиры и Веры – дуры без меры!» Эти слова будут повторять школьники, оскорбляя девочек. Кино – это огромная сила, а дурной пример заразителен… – (что сказала бы Екатерина Алексеевна, услышав сегодня нецензурную брань и мат, повсеместно звучащие с экранов кино и телевидения?) – И потом, почему вы сняли фильм в захолустьях старой Москвы, когда есть красивые проспекты? Например, Калининский… (Мы снимали на Старом Арбате.) – Наши друзья за рубежом удивляются, отчего в советских картинах показываются трущобы? Нет-нет, в таком виде я фильм не приму…

Виктор Розов и я после просмотра фильма «Шумный день»

Я уверял ее, что картина будет полезна, как и все пьесы Виктора Розова, что она зовет к борьбе с идеологией мещанства, разоблачает нечестность, бездуховность…

Рядом со мной сидел начальник главка кино Сурин. Он наступил мне на ногу, чтобы я не спорил.

Но я не сдавался.

– Хорошо, вызовите, товарища Павлова… – (это был первый секретарь ЦК ВЛКСМ), – пусть он выскажет мнение комсомола.

Через сорок минут Павлов уже смотрел фильм. Лицо его было хмуро. По окончании мы прошли в кабинет Фурцевой.

– Это итальянская неореалистическая картина, только заменить имя «Олег» на итальянское. Старый двор, грязные улицы… Фильм надо исправлять.

Я не согласился с Павловым и вновь принялся защищать нашу с Эфросом и Розовым работу. Сурин, сидящий рядом, опять надавил ботинком на мою ногу и сурово посмотрел на меня. Я не сдавался. Фурцева меня не прерывала.

– Пригласите товарища Демичева… – (он был тогда первым секретарем МК партии). – Послушаем, что скажет партия.

И вновь просмотр. Демичев смотрел фильм очень доброжелательно. Смеялся над репликами, был серьезен в драматических местах. По дороге в кабинет Фурцевой заметил:

– Хорошая картина!

Потом отметил, что прекрасно играют актеры, фильм несет добрые идеи, и молодежи он нужен, да и не только молодежи. Фурцева, прощаясь со мной, сказала, что заключение по фильму будет «Мосфильму» сообщено. Я ушел. Демичев и Сурин остались.

Анатолий Эфрос и я на съемках фильма «Шумный день»

Вскоре мы получили письмо из Министерства культуры. Заключение состояло из двух пунктов:

1. Название фильма «В поисках радости» заменить на «Шумный день».

2. Слово «дуры» автору заменить на более мягкое.

Розов поменял слово, получилось: «Все Фиры и Веры глупы без меры».

Фильм «Шумный день» за два месяца посмотрели восемнадцать миллионов зрителей, и он многократно окупил вложенные в него средства. Талантливый Олег Табаков стал любимцем зрителей. Сегодня Олег Павлович народный артист СССР, художественный руководитель МХАТа им. Чехова, «Табакерки» и театральной школы, да и просто гениальный актер, выдающийся педагог и организатор. На спектаклях с его участием всегда аншлаги.

В свой семидесятилетний юбилей я получил доброе приветствие от Виктора Сергеевича Розова. Послание великого Розова меня безмерно обрадовало.

«Дорогой Георгий Григорьевич!

Сердечно поздравляю Вас с юбилеем!

Говорят, что все в жизни относительно, а уж в нашем мире, в мире искусства – тем более. Сегодня мне Ваша дата представляется возрастом новых свершений и радостной, увлеченной работы. Однако, конечно, и за то, что уже сделано Вами в нашем кинематографе, – огромное спасибо. Особенно мне приятно, что Вы доказали, как плодотворно может быть обращение к современной драматургии. Отдельное спасибо Вам – за меня и за моих коллег, замечательных советских драматургов С. Алешина, А. Володина, Э. Радзинского и др.

Олег Табаков в фильме «Шумный день»

Кадр из фильма «Шумный день». Олег Табаков и Лев Круглый

И еще, во всех Ваших фильмах люди – это самостоятельный мир, и каждый из них Вам дорог и интересен. Вы исследуете человеческие судьбы с болью и состраданием, с восторгом и с гневом, и это мне очень дорого в Вас и Ваших замечательных работах. Как приятно, что, следуя традициям нашего великого искусства, Вы верите, что человек – это человек, а не инфузория под микроскопом или даже некое человекоподобное существо «за стеклом». Удач Вам, здоровья и еще много-много «шумных дней» в поисках радости. Ваш Виктор Розов».

Глава 9 Счастливые и трагические дни Встречи с Николаем Черкасовым и Самуилом Алешиным

1963 год . В 2003 году столетний юбилей выдающегося русского трагика и комедийного артиста, любимца миллионов зрителей, государственного деятеля и патриота Николая Черкасова прошел почти не замеченным. Ни Министерство культуры РФ, ни Союз кинематографистов РФ, ни сочинский «Кинотавр», ни каналы Центрального телевидения не отметили столь дорогую дату. Даже Дом кино не устроил вечер его памяти. Да что говорить, когда в наше время забываются поэты Серебряного века, а школьники не знают, кто такой маршал Жуков. Их имена тонут в пучине сегодняшних героев кинофильмов и сериалов ТВ – бандитов, убийц, насильников, полицейских и миллионеров. Ахматову, Гумилева, Цветаеву, Мандельштама, Волошина, Блока дети не знают. Зато они любят Арнольда Шварценеггера. Побеждает культурная контрреволюция.

«Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно. Не уважать оной есть постыдное малодушие», – так сказал А.С. Пушкин. Забыли мы заповедь великого поэта.

Еще в детстве, увидев фильм «Дети капитана Гранта», я, как и миллионы мальчишек и девчонок, влюбился в веселого и озорного Паганеля – Черкасова, в песню Дунаевского «Капитан, капитан, улыбнитесь, ведь улыбка – это флаг корабля…», которую пела вся страна…

Николай Черкасов был замечательным театральным актером, танцевал в балете, работал артистом миманса, играл на одной сцене с Федором Шаляпиным. Он снимался в фильмах «Депутат Балтики», «Дети капитана Гранта», «Александр Невский», «Иван Грозный», «Дон Кихот»; работал с Сергеем Эйзенштейном, Григорием Александровым, Григорием Козинцевым… Последняя и, как признавался сам актер, любимая его роль в кино – академик Дронов в моем фильме «Все остается людям».

Дни работы над фильмом «Все остается людям» я назвал бы одновременно счастливыми и трагическими. Сотрудничать с великим Черкасовым было действительно счастьем. Но для самого актера это время стало тяжелым. В дни съемок его уволили из ленинградского театра имени Пушкина – «Александринки», в которой он прослужил более тридцати лет. К тому же он сильно болел тогда, настолько сильно, что роль академика Дронова оказалась последней в его жизни.

Николай Черкасов и я в гримерной перед съемками фильма «Все остается людям»

Сейчас трудно поверить в то, что выдающегося актера не хотели утверждать на эту роль. Да и вообще не желали, чтобы фильм был поставлен…

А дело было так: я принес сценарий «Все остается людям» – на мой взгляд, философский, умный – Ивану Александровичу Пырьеву, который в то время был директором «Мосфильма». Тот обещал за ночь с ним ознакомиться. На следующий день я пришел к нему – лицо хмурое.

– Я с тобой, – говорит, – буду сценарий на худсовете обсуждать.

Не понравилось, значит. Надо сказать, что в сценарии было очень мало действия и объектов – квартира Дронова, кабинет и два кусочка натуры.

«Все остается людям», рабочий момент. Николай Черкасов, Софья Пилявская и я

На худсовете первым выступил режиссер Е. Дзиган: —Средняя пьеса, по которой написан сценарий, к кино не имеет никакого отношения.

Затем взорвался Пырьев (Иван Александрович начинал свою речь как обычно, почти шепотом, а потом доходил до крика):

– Жора! Жорочка! Георгий Григорьевич! Ты окончил режиссерский факультет ВГИКа, и диплом тебе вручал сам Эйзенштейн. Ты работал у меня ассистентом – и хорошо работал. Ты поставил успешную картину «Шумный день». Жора, ты ничего не понял в кино, если приносишь сценарий, в котором одна болтовня!

Все! Дорога на «Мосфильм» картине была заказана. «В сценарии нет кинодраматургии». Уважаемый Иван Александрович не понял, что в сценарии была драматургия мысли.

Почти через полгода Самуил Алешин, сценарист картины, договорился с «Ленфильмом», директором которого в то время был Илья Николаевич Киселев – эрудированный человек, недавно вернувшийся из ссылки. Сценарий одобрили, и через два дня Киселев по инициативе Алешина пригласил меня на «Ленфильм». Надо сказать, что на главную роль я с самого начала хотел позвать Николая Константиновича. Черкасов не снимался более пяти лет и обрадовался моему предложению. Сделали пробы.

На худсовете известный в то время сценарист Чирстков заявил:

– Мне очень мил этот молодой режиссер из Москвы. Я в восторге от Андрея Попова в роли священника! Поистине великолепны Быстрицкая в роли Румянцевой и Пилявская в роли жены Дронова! Замечателен Озеров в роли молодого ученого! Но давайте признаемся честно: Черкасов в этих пробах… творческий… труп?!

И это говорилось на «Ленфильме» – студии, где был снят «Депутат Балтики» режиссеров Зархи и Хейфица, открывший, по сути, талант актера. Моя речь в защиту Черкасова эффекта не возымела, я был в шоке. Представить кого-то на месте Черкасова я не мог. В отчаянии побежал к Товстоногову, который возглавлял актерскую организацию Ленинграда. Он немедленно меня принял.

– Что они там, с ума посходили – Колю не утвердить?! – и прямо при мне Товстоногов позвонил в обком, в отдел культуры. Оттуда приказали Киселеву предоставить возможность новых проб с Черкасовым.

Но мы с Киселевым решили снять первый объект фильма с Черкасовым. Тем более, что была уже построена декорация кабинета Дронова. Николай Константинович обо всем знал, разумеется. «Доброжелатели» позвонили ему уже через сорок минут после худсовета. Переживал он страшно – хотя, казалось бы, легендарный актер, чего волноваться?

В общем, устроили нам экзамен. Я ведь был тогда совсем молодым режиссером, а тут – Черкасов, работавший с гениальным Сергеем Эйзенштейном, Григорием Козинцевым, и Леонидом Траубергом и Григорием Александровым, Быстрицкая, имя которой гремело после «Тихого Дона»… Тем не менее Черкасов относился ко мне с большим уважением, всегда считался с идеями постановки фильма. «Это же ваша картина», – говорил он. И вместе с тем он не был безмолвным – что-то предлагал, советовал. Он быстро помог мне преодолеть творческую робость. Глядя на него, и Элина Быстрицкая стала слушаться, а сначала с ней нелегко приходилось. Прославленная героиня «Тихого Дона», любимица зрителей, снимавшаяся у великого Сергея Герасимова, – и вдруг какой-то Натансон…

За время работы Элина Авраамовна стала моим другом на долгие годы и работу над фильмом сегодня «Все остается людям» вспоминает с любовью.

Находиться с Черкасовым на одной съемочной площадке было необыкновенно интересно. Да и не только мне! Несколько раз в наш павильон приходил смотреть на Черкасова Иннокентий Смоктуновский, который в соседнем павильоне снимался у Козинцева в роли Гамлета, как известно, не раз спорил с ним на съемках и удивлялся необыкновенно, дружеской, доброй и уважительной атмосфере, царящей на нашей съемочной площадке..

Николай Константинович, повторюсь, тогда сильно болел. У него были плохие легкие, врачи запрещали ему курить. Вот он и стрелял у всех сигареты. Ну кто откажет Черкасову? Хотя все знали: нельзя. Он, как мальчишка, прятался по углам – боялся, что кто-нибудь расскажет супруге, не хотел ее расстраивать. Сигарету зажимал в ладони.

Как-то раз Черкасов пришел в гримерную очень хмурый. Я думал, это из-за болезни, спросил: «Плохо себя чувствуете?» – «Нет, Георгий Григорьевич. Меня сегодня из театра уволили». В «Александринке» в то время проходило сокращение кадров, а у Черкасова там работала жена, тоже актриса. Она как раз попала под сокращение. Черкасов, как узнал, сразу побежал к директору. Тот ему сообщил: дескать, ничего не могу сделать, таково решение вышестоящих организаций. Зато сохраню наиболее известных. «Я протестую», – заявил Николай Константинович. «А я ничего изменить не в силах», – ответил директор. Тогда актер пошел ва-банк: «В таком случае увольняйте и меня тоже». – «Хорошо, пишите заявление». Черкасов написал. Директор на заявлении поставил резолюцию «согласен». И вывесил приказ об увольнении. Больше в театре Черкасов не работал…

«Все остается людям», рабочий момент. Николай Черкасов, Софья Пилявская, Самуил Алешин и я

К сожалению, Дронов оказался его последней ролью в кино. Это была его, так сказать, лебединая песня. В одном из интервью Черкасов признался: «Если бы меня спросили, какая из моих ролей доставила мне наибольшую творческую и человеческую радость, я бы не задумываясь ответил: академик Дронов из фильма «Все остается людям»… Дронов особенно дорог тем, что его поистине эпический характер позволил мне поразмышлять на языке актерского мастерства о философской сути нашего времени! И о его героях, о долге людей друг перед другом».

Готовый фильм без поправок был принят худсоветом, но перепуганный директор «Ленфильма» попросил меня вырезать ключевой эпизод, где шел идейный спор академика Дронова со священником, в котором зачастую побеждал… священник. Разве такое могло быть в те годы?!

– При сдаче фильма первому секретарю Ленинградского обкома товарищу Толстикову я буду уволен, пожалуйста, позвоните Алешину, передайте мою просьбу.

– Я не разрешаю вырезать из спора даже запятую, – ответил мне Алешин.

– Вот и делай людям добро, Пырьев не зря отказал вам в постановке «Все остается людям» на Мосфильме, – грустно сказал директор «Ленфильма» Киселев. Он понял, что такой фильм принесет ему неприятности.

Однако после просмотра фильма в Смольном товарищ Толстиков (это он решал, отправлять ли картины «Ленфильма» для сдачи в Москву Госкино или класть на полку) в Ленинграде заявил:

– Я поздравляю вас, товарищ Киселев! Прекрасный фильм. Замечательный Черкасов! Узнаю старый «Ленфильм» времен «Чапаева» и «Депутата Балтики». Поздравляю молодого режиссера с победой. Переезжайте к нам в Ленинград, хорошую квартиру дадим в новом доме, где будет жить Георгий Товстоногов и лучшие артисты БДТ.

Но мама моя из-за болезни сердца отказалась ехать в город на Неве…

Фильм «Все остается людям» я сдавал председателю кинокомитета Алексею Владимировичу Романову – пожалуй, одному из лучших председателей Госкино, интеллигентному и доброжелательному человеку. Сталин назначил его на эту должность и лично напутствовал в начале деятельности.

– Фильм мне понравился, но я должен показать его в ЦК, – сказал Романов.

На второй день в коридоре «Мосфильма» я увидел идущего мне на встречу Ивана Пырьева (с палкой в руках – так он ходил по студии). «Иваном Грозным» его прозвали на «Мосфильме». Он остановился.

– Жора, подойди!

Не без робости я подошел к Ивану Александровичу. Он обнял меня, прижал к груди:

– Вчера один в зале смотрел твою картину «Все остается людям». Я рыдал, когда великолепный Черкасов говорил от лица Дронова, что все остается людям после ухода человека из жизни! – Он выдержал короткую паузу. – Жора, какого же ты х… вставил мне и всему худсовету, сделав такой блистательный фильм! – (Иван Александрович любил острые выражения.) – Мы принимаем тебя в Союз кинематографистов…

Он в то время был его первым председателем и организатором вместе с Михаилом Роммом и Сергеем Юткевичем.

Через две недели меня вызвал Романов. Сказал, что картина понравилась Никите Сергеевичу Хрущеву и ей присуждена высшая категория оплаты.

Черкасов же за роль Федора Дронова получил Ленинскую премию. Вообще-то изначально на нее выдвигались трое: режиссер-постановщик, автор сценария и исполнитель главной роли. Но лауреатом стал один Черкасов. Алешина и Натансона чиновники вычеркнули из списка. Видимо, дух борьбы с космополитами витал еще над страной. За короткий срок «Все остается людям» посмотрели двадцать пять миллионов зрителей. Очень был обижен.

Алешин сказал мне, что Черкасов должен был отказаться от премии – в знак солидарности, как это сделал А.П. Чехов (он отказался быть академиком, когда не приняли в академики А.М. Горького). А Лев Николаевич Толстой вышел из академии, ушел в знак протеста. Алешин не поехал на юбилей Черкасова в Ленинград, а я съездил, сердечно поздравил актера, почувствовав, что мое поздравление было ему приятно.Черкасова очень любили власти. Не секрет, что его обожал Сталин. Николай Константинович рассказывал мне о своих встречах с ним. Однажды Сталин пригласил его в кинозал в Кремле. Когда актер, пропустив вперед всех членов Политбюро, зашел внутрь, все места оказались заняты. Ничего не оставалось, как сесть на пол и смотреть в таком положении. Черкасов смирился с неудобствами, уже начался фильм, как вдруг к нему на четвереньках подполз какой-то человек: «Товарищ Черкасов, около стены поставили стул. Пожалуйста, садитесь туда, а то неудобно получается…» Николай Константинович резонно заметил: «Вы же знаете, что я высокий. Я не могу встать и загородить луч проектора товарищу Сталину. Так что лучше здесь посижу». Ковер в зале был мягкий, и на полу действительно было комфортно. Через некоторое время человек опять приполз (встать он тоже не мог – а вдруг помешает просмотру!): «Товарищ Черкасов, мой начальник просит, чтобы вы все-таки сели на стул. Можете не вставать, проползите на корточках…» «Передайте начальнику, – ответил артист, – что мне здесь хорошо. Я здесь никому не мешаю, и товарищ Сталин мне замечаний не делает. А ваш начальник делает мне замечание». Тот опять отполз. И через какое-то время приполз с тем же предложением. Черкасов повернулся к Сталину: «Иосиф Виссарионович, ну что ко мне пристал этот человек? Заставляет встать с ковра, где я так хорошо устроился!» Тот нахмурился: «А почему вы мешаете товарищу Черкасову смотреть картину? Это неправильно! Пусть смотрит где хочет». В общем, разрешил актеру досидеть на полу.

Однажды Сталин вызвал Черкасова к себе и строго спросил: «Товарищ Черкасов, кто заставил вас после царя Ивана Грозного играть в кино дворника?!» Актер побледнел, начал говорить о том, что такова роль, таков сценарий… «Нет, я спрашиваю, кто персонально заставил вас играть после Ивана Грозного дворника в среднем фильме?!» Черкасову еле удалось доказать, что эта роль не являлась идеологическим выпадом и не выявляла отношение к Грозному. Такова суть актерской профессии: сегодня ты царь, завтра – дворник. Пришлось долго уговаривать Сталина, затем рассказывать всякие байки о боярах, чтобы отвлечь от режиссеров подозрения в идеологической диверсии.

Вторую серию «Ивана Грозного» Сталин яростно забраковал. Эйзенштейн не пережил разгрома фильма и тяжело заболел. Николай Черкасов и Григорий Александров попросили Сталина принять их и обратились с просьбой разрешить Эйзенштейну переделать эту часть «Ивана Грозного», исходя из его замечаний. Когда Эйзенштейн поправился, Сталин принял его вместе с Черкасовым. Более двух часов шла беседа. Сталин позволил переделать обруганный фильм, но потребовал не спешить и переделывать основательно. «Мудрость Ивана, – Сталин как-то назвал царя Ивана Грозного своим учителем, – в том, что он стоял на национальной точке зрения и иностранцев в страну не пускал. – Известна фраза Сталина: «Иностранцы – засранцы». – У вас опричники показаны как «Ку-клукс-клан», а опричники – это прогрессивная армия». Прощаясь, Сталин сказал: «Работайте! Желаю удачи. С богом!»

Сергею Михайловичу не суждено было переделать вторую серию «Ивана Грозного». В 1948 году его не стало…

Трудно было смириться и с кончиной Николая Константиновича. Я вылетел в Ленинград. Его супруга Нина Черкасова сообщила мне, что горсовет Ленинграда отказался похоронить Черкасова на престижном кладбище – Литературных мостках, и что она направила телеграмму Косыгину, председателю Совета Министров СССР, с просьбой заступиться. Ответ пришел незамедлительно. Косыгин дал разрешение похоронить Черкасова в лавре. С ним прощался весь Ленинград. Николай Константинович много лет был депутатом Верховного Совета СССР и многим людям помогал, часто заступался и за деятелей искусства, подлежащих репрессиям. Конечно, нажил себе врагов среди бюрократов от культуры – вот они и решили отомстить.

Черкасов писал: «Самой интересной и нужной сегодня темой в искусстве я считаю тему воспитания молодого поколения. Человек, который прожил свою жизнь не зря, интересно и достойно, не может, находясь рядом с младшим, не чувствовать себя ответственным за его будущее. Я же, рассматривая кино, так сказать, под своим актерским углом зрения, вижу, что наиболее впечатляют те фильмы, где есть интересная центральная фигура – крупный, своеобразный, талантливо сыгранный герой: там зрителю есть за кого болеть, кому сочувствовать, с кем пережить горе и радость!»

Черкасов был добрым, веселым человеком. Он часто шутил, рассказывал смешные истории. Дружил с Эйзенштейном, Шостаковичем, Мравинским. Воспоминания о Черкасове оставили Чарли Чаплин, Жан Кокто, Алексей Толстой, Лев Кассиль, Всеволод Иванов, Питер Брук, Ингмар Бергман… Однажды он подсчитал, сколько человек принял как депутат Верховного Совета СССР – оказалось, 2565. Георгий Товстоногов писал: если можно было бы собрать в одно место всех, кому когда-нибудь в трудную минуту жизни помог Николай Константинович, пришлось бы арендовать стадион. Таким был незабываемый Черкасов, любимый народом, – гениальный Паганель, Александр Невский, Иван Грозный, Дон Кихот, академик Дронов.

Глава 10 «Старшая сестра» Встречи С Александром Володиным, Дорониной, Жаровым и Теняковой

Как-то я случайно прочел пьесу Александра Володина «Старшая сестра». Предложил ему написать сценарий. Он согласился. Но сценарий от пьесы почти не отличался. С большим трудом он прошел на худсовете: что за кино, где действие проходит в одной комнате? Нет кинематографических событий. Опять старая песня.

Вновь поддержал меня Иван Александрович Пырьев. «Пусть себя попробует молодой режиссер». Авторитет Пырьева был непререкаем. И нас запустили в производство.

Я поехал в Ленинград, в легендарный БДТ – театр великого Георгия Товстоногова, и увидел в спектаклях самобытную, удивительную и талантливую Татьяну Доронину. По окончании одного из спектаклей направился к ней в гримерную. Когда, потерявшись в многочисленных гримерных, я бродил в поисках той, которую занимала Доронина, ко мне обратился очаровательный артист Стржельчик:

– Чем я могу вам помочь?

Я ему объяснил, что ищу Доронину, что я московский режиссер.

Татьяна Доронина и Наталья Тенякова. Кадр из фильма «Старшая сестра»

– У нас есть традиция. Гости расписываются под потолком. Пошли за мной, – сказал он.

Действительно, множество подписей известных деятелей культуры Ленинграда, Москвы и зарубежья темнели на потолке.

– Вот вам кисточка и краски.

Я нашел свободное место под подписями… Дорониной и Басилашвили (на тот момент ее супруга) и подписался. В 2011 году, когда шли съемки фильма обо мне к моему юбилею, снимали и подписи под потолком, они уцелели и останутся там, надеюсь, навсегда.

Познакомившись с Татьяной Дорониной, я предложил ей сыграть главную роль – Надю Резаеву в фильме «Старшая сестра». Она согласилась. Во время разговора с Татьяной Васильевной вошел Олег Басилашвили.