Текст книги "Загадки Нострадамуса"
Автор книги: Георгий Миронов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Глава четвертая
Подвиги Геракла
Телефон звенел не переставая. Казалось даже, что с каждой секундой все громче. Однако он слишком хорошо разбирался в сложной технике, чтобы поверить в это. Просто звон его необычайно раздражал – настолько, что, казалось, еще мгновение – и он швырнет трубку в стену. Но швырять было нельзя: на стене висела большая картина, подаренная ему другом, когда он вернулся «с холода». Аппарат как раз и угодил бы в центр изящной композиции: на холсте была изображена высокая хрустальная ваза, в ней ярко-красная роза, а слева, уравновешивая композицию, располагались вертикально написанные крупной кистью три японских иероглифа.
А может, и китайских. Он всю сознательную жизнь занимался европейскими странами, и культура Востока оставалась для него terra incognita [2]2
Неизведанная земля (лат.).
[Закрыть]. Упущение, конечно.
Левое плечо болело. И врач в травмпункте с ним колдовала, и Татьяна потом делала примочки и втирания с использованием всех известных в стране народных рецептов. Однако ж…
Черт его дернул вчера на даче, в выдавшийся в плотном графике выходной, прокатиться на мотоцикле молодого соседа Паши Кортнева. Лет сорок, а то и все пятьдесят «не брал он в руки шашки»… И откуда тот пенек вынырнул на проселочной дороге? Да не пенек даже, а не выкорчеванное корневище. И совершил он высокий полет. Летел красиво. Наверное. Слава богу, что никто не видел. Некому и смеяться было. Кое-как взгромоздился на своего конька-горбунка, доехал до дачи… Потом Паша вез его в ближайшую больницу, она оказалась в Ногинске, потом кошмарная бессонная ночь. Руку вправили. А вот колено разнесло.
Поспать бы еще – глядишь, все и рассосется.
Он все же дотянулся до телефона. Ждать, что это звонит Татьяна, было наивно – она давно должна быть на службе.
Звонил старый товарищ Олег Корчмаренко. В годы пребывания на службе в Конторе они знакомы не были, а вот на пенсии через Клуб ветеранов сдружились.
– Вставайте, Геракл, вас ждут авгиевы конюшни, – шутливо переиначил известную фразу Олег.
– За последние семнадцать лет столько нагадили, что одному Гераклу не справиться! – отшутился Иконников, давно привыкший к шуткам и подначкам, связанным с его редким для исконного русака именем. Отец в гимназические годы, проведенные в Сарапуле, сильно полюбил греческую мифологию. Еще хорошо, назвал Геракл, а не Геркулес. Тут ассоциации с овсяными хлопьями, его бы совсем достали.
– Как плечо? – спросил Олег. Геракл ему ничего о вчерашнем происшествии не рассказывал, но Корчмаренко обладал уникальной способностью все знать. Хорошее качество для руководителя службы внешней контрразведки. Хотя на пенсии, в отставке, вроде бы и без надобности.
– Плечо терпимо, колено разнесло. Гематома большая. Синяя.
– Синяя – это красиво. Большая и синяя! Мечта художника.
– Вам, молодым и здоровым, легко смеяться над старым художником. А болит – хоть помирай.
– Помирать мы еще погодим. Слышал анекдот?
– Откуда я знаю…
– Значит, так. Два состарившихся футболиста договорились: кто первый умрет, сообщит другому, есть ли на небесах футбол. Один из них отправился на тот свет. Через три дня вышел на связь: «Дружище, – говорит – у меня две новости. Хорошая и плохая» – «Давай сначала хорошую!» – «Ты не поверишь, но в футбол здесь играют все» – «А плохая?» – «Я видел состав команд на ближайшую пятницу – ты играешь левого крайнего нападающего»…
– Нападать я уж и не мечтаю.
– Не грусти, старый товарищ. У меня тоже две новости. С какой начать?
– С плохой.
– Помнишь Шабалкина, первого зама начальника ПГУ?
– Помню, хороший мужик. Профессионал. И что?
– Инфаркт. В Ялте. Уже привезли в Москву. Пошел на поправку.
– Значит, не такая уж и плохая новость. Тогда какая хорошая?
– Искал нужную книгу. И нашел заначку.
– Неужто миллион долларов?
– Считай, рассмешил. Говорят, если к тридцати не стал профессионалом, к шестидесяти – писателем, а к семидесяти пяти – миллионером, то скорее всего и не станешь. Бутылку «Текилы» нашел. Соль у тебя дома есть, сейчас куплю лимоны и еду: посидим по-нашему, по-мексикански, а завтра приеду, чтобы тебя «поправить», с немецким пивком. Посидим по-вашему, по-германски. Идет?..
Иконников не успел ответить, завибрировал сотовый.
– Извини, отвечу по мобильнику, – и в другую трубку: – Слушаю, – словно не ожидая от предстоящего разговора ничего хорошего.
– Здравствуйте, полковник. Ситуация изменилась, нам всем придется придать новую динамику реализации поставленных руководством задач.
– Конкретнее… Где и когда?
– Сегодня. «Бородино».
Глава пятая
Профессор Милованов-Миловидов
– В последний раз мы с вами, Людмила Викторовна, встречались по поводу старинного перстня с драгоценными камнями. С бриллиантами, кажется?
– Да, Юрий Федорович, вы мне о них тогда много интересного рассказали.
– Вы тогда служили в УВД Смоленска, в чине, если не ошибаюсь, капитана милиции, в должности криминалиста?
– От вас ничего не скроешь.
– А нынче в каких чинах?
– Майор милиции.
– А тот симпатичный капитан, что руководил следствием по тому делу, у него еще прозвище забавное было – «крутой опер»…
– Он теперь мой муж.
– Но вы представились как Конюхова?!
– Я не стала ничего менять – рассмеялась Людмила, продемонстрировав и белоснежные зубки, и очаровательную ямочку на левой щеке.
– И это правильно! – имитируя южный акцент, согласился хозяин квартиры. – А вот мне пришлось…
– Вам-то что менять?
– Когда в Питере арестовали моего деда, Федора Галактионовича Милованова, то во время допроса в Петрочека его записали как Милованова. А во время паники, когда случилось восстание в Кронштадте, документы потеряли. Хотели деда расстрелять в рамках так называемого «заговора профессора Таланцева» – помните, тогда по этому делу проходил и поэт Николай Степанович Гурилев…
– Помню, конечно. Тогда еще около ста человек расстреляли.
– Да, в списках была фамилия Милованов. Списки чекисты восстанавливали по памяти и с помощью простого метода: прошлись по камерам и приказали сидельцам представиться. Дед должен был бы представиться как генерал Милованов, но, сообразив, что есть в судьбе некая лазейка, сказал: «Полковник Генерального штаба Миловидов».
– Неужто сработало?
– Фокус в том, что это была хотя и не вся, но правда: генерала от инфантерии он получил вместе с офицерским Георгиевским крестом после Брусиловского прорыва. А до того был, соответственно, полковником.
– Но фамилия…
– А предки наши еще в XVIII веке носили двойную фамилию, сохраняя верность двум древним семьям. Потом, уж и не помню, на каком витке истории, осталась от фамилии одна половина…
– Неужели не разобрались там, в Петрочека?
– Разобрались бы, конечно, но, во-первых, спешили – Зиновьев торопил Агранова, который вел то дело… Ну и во-вторых, среди чекистов оказался бывший поручик, недоучившийся гимназист, который по причудливому стечению обстоятельств получал на фонте своего «Георгия» вместе с начальником разведки Брусиловской армии… полковником Миловановым. Характерную бравую внешность выпускника Пажеского корпуса он запомнил, а на фамилию тогда внимания не обратил. Он и подтвердил: «Знаю я, говорит, товарищи, этого полковника. Если бы не он, нам тогда с немцами было бы не справиться. Грамотный человек, и отчаянной храбрости…»
– Освободили?
– Не сразу. Но смертельная волна над головой уже прошла [3]3
См. об этом: Миронов Г. Начальник террора. Серия «Детектив плюс». М.: П.Т. 2009.
[Закрыть].
– Ишь, какая у вас двойная жизнь. И тебе Милованов, и тебе Миловидов.
– И ничего удивительного: я по гороскопу – Близнец. У меня все в двойном варианте. И профессий, как минимум, две. И докторские две защитил – по истории и искусствоведению, и детей двое, жена вот только одна. Как говорится, возможны исключения.
– А драгоценные камни? Сколько среди них «любимых»?
– Два! – рассмеялся хозяин.
– Какие же?
– Корунды и изумруды.
– Так разве ж корунд – драгоценный камень?
– Еще какой! Между прочим, и рубины, и сапфиры – это корунды. Корунд – слово индийское, а русское слово для них одно: яхонт. Помните из сказок и былин это слово?
– Еще бы, в сказках самое распространенное.
– Между прочим, корунды-яхонты еще и потому во всякие сказки попадали, что имеют из всех, наверное, драгоценных камней наибольшее количество вариантов окраски – от совершенно бесцветного и белого, до красного, синего, зеленого, желтого и фиолетового. У ювелиров известно более пятидесяти вариантов цвета корунда.
– Собираясь на встречу с вами, я узнала, что в коллекции Горного института – корунды сорока цветов и оттенков только с одного острова Цейлон.
– А, разоблачили себя… А то прикинулась первоклассницей. «А что такое корунд, профессор?» – рассмеялся Милованов-Миловидов.
– И все же, я не совсем понимаю разницу между рубином и сапфиром, – они, выходит, оба корунды?
– Да, но рубин – красный корунд, а сапфир – синий.
– Тогда сразу, если не возражаете, ограничим разговор только рубинами.
– Химические подробности Вас интересуют?
– Мало.
– Тогда опустим их. Что вам как криминалисту нужно знать? Способы подделки?
– В другой раз.
– Наиболее комфортные варианты незаконного перемещения через границу? Методики определения следов рубинов? Имею в виду…
– Знаю, знаю – есть методики, позволяющие точно определить: были ли в тайнике рубины или нет.
– Опускаем. Запаха рубины не оставляют, как героин, например, но следки, как говорят следователи вашего ведомства, оставляют. Таблицы определения ценности камней в зависимости от размеров, способов огранки, думаю, вы тоже видели. Тогда что?
– История.
– История наиболее крупных камней?
– Шире! Насколько цена камня зависит от исторического прошлого? И самое главное: правда ли, что от истории камня зависят его, якобы, некие «волшебные», или скажем точнее – неизученные свойства?
– Ишь куда копнула, простой милицейский криминалист. Это тема опасная…
– Для кого? Для криминальных авторитетов, которые могут интересоваться такими «камнями с прошлым»?
– Если бы речь шла только о них…
Профессор встал и подошел к окну. В прозрачном августовском воздухе хорошо просматривался берег Строгинской дельты и даже противоположная сторона – крутой спуск к рекe со стороны улицы Живописной.
– Опасная это тема…
– Есть примеры?
– Есть опыт консультирования очень разных людей по вопросам малоизвестных особенностей драгоценных камней.
– Не напугали.
– Тогда приступим…
Глава шестая
Рубины баронессы Корф
Анна Алексеевна Батюшкова, урожденная баронесса Корф, спать старалась как можно меньше: ей казалось, что, сокращая время сна, она продлевает жизнь. Жизнь баронесса любила, хотя последние девяносто пять лет та не отвечала ей взаимностью.
Годы до октябрьского переворота 1917 пронеслись как короткий и прекрасный сон, а потом были лишь нескончаемые испытания и унижения. Отец, добрейший Алексей Игнатьевич, один из лучших в Петербурге начала XX века отоларингологов, был обвинен в государственной измене: посмел оказать медицинскую помощь юному офицеру, чудом выбравшемуся из разгромленного войсками Тухачевского города-крепости.
В российском законодательстве ни ранее, до октября 1917-го, ни в первые годы после большевистского переворота не было такой статьи в Уголовном кодексе – «за недоносительство», она появится позднее. Но чекисты не стали разбираться в тонкостях юриспруденции.
Отца и еще двух практикующих врачей, верных клятве Гиппократа, оказавших помощь раненым кронштадтцам, а также известного поэта и путешественника Николая Степановича Гурилева, знавшего об антисоветских настроениях в кружке доцента петербургского университета, обвинили в «недоносительстве». Так называемый «заговор профессора Таланцева» был быстро придуман в кабинетах Петрочека и еще быстрее раскрыт бригадой специально прибывшего из Москвы Якова Сорензона. Сто один человек, в том числе профессура, литераторы, матросы и офицеры Кронштадта были расстреляны [4]4
См. об этом: Миронов Г. Указ. соч.
[Закрыть].
Возможно, милейший барон Корф был как раз сто первым.
Обо всем этом она узнала позднее…
Баронесса тяжело вздохнула. Жаль было и отца, и свою незадавшуюся жизнь.
Вроде бы ничего не болело… Можно было лежать и вспоминать прошлое.
Разумеется, старики в основном думают о прошлом. О будущем думалось в очень уж минорной тональности, в однотонной серо-черной гамме и затягивающем монотонном ритме. Сплошное «Болеро» Мориса Равеля.
В череде же мелькающих в мозгу картинок и эпизодов прошлого время от времени выделялись светлые и даже радостные эпизоды. Такими были дни, когда вся Россия, не говоря уже о Санкт-Петербурге, отмечала 300-летие Дома Романовых. Праздничное настроение взрослых, отца и матушки, гуляния по Дворцовой площади, куда ее привезли посмотреть на появление перед народом членов императорской фамилии… А еще – совершенно особенные лакомства, которые присылались из кухмистерской Иоганна Готлиба Фюрстера с Кронверкской: совершенно невообразимые по вкусу пирожные с ореховым кремом, с цельными орешками, цукатами, засахаренными сливами, виноградом, абрикосами, тающие во рту пирожные «наполеон» с ореховым и фруктовым кремами… Можно себе представить, как умели делать лакомства в кухмистерской, если спустя столько лет во рту сохранялась память об их вкусе…
Впрочем, вкус сырого черного хлеба, который выдавали членам семей изменников Родины в лагере под Красноярском, баронесса тоже отлично помнила.
Когда два воспоминания сталкивались в ее полудремлющем мозгу, выигрывали бриоши с Кронверкской.
Но было и совсем другое воспоминание. Ныне живущие наверняка не знают, что если во рту долго держать кусочек черного хлеба, посасывая его как леденец, то вскоре рождается сладость.
Хорошо, матушка не дожила до конца 30-х, когда дворян брали подчистую. Хотя и в 20-е было непросто. Но как-то выкручивались.
Спасал чекист Селиверстов, учившийся в Военно-медицинской академии у барона Корфа и специализировавшийся с третьего курса как раз по болезням уха, горла и носа. Правда, Миша (дядя Миша – так она его называла в 20-е годы, когда он часто навещал семью любимого профессора, принося то буханку серого хлеба, то ржавую селедку) до четвертого курса не добрался. Ушел добровольцем на фронт. Работал хирургом в госпиталях на передовой, попал под воздействие большевистской пропаганды, пришел в ЧК…
Ушел из ЧК уже под конвоем. Если верить слухам, его арестовали в 1937-м. Сразу и расстреляли. Хотя официально сообщили – «десять лет без права переписки». Она любила дядю Мишу и долго еще мысленно писала ему письма. А он уж давно в могиле был…
Как его взяли, вскоре арестовали и мать. Естественно, как немецкую шпионку. А как иначе? Там уже началась серьезная борьба с иностранными разведчиками.
Десятки тысяч агентов самых разных разведок были арестованы и расстреляны. А потом, из воспоминаний старших и высших офицеров абвера выяснилось, что потенциал немецкой военной разведки в годы массовых репрессий практически не пострадал. Как обычно на Руси: «Бей своих, чтоб чужие боялись». Интересно, что по своим попадали точно, а чужих не особо и напугали.
Ее арестовали в 1939-м. Хотели, говоря лагерным языком, «припаять» большой срок как немецкой и японской шпионке (японской – потому что нашли при обыске переводы японских «танка» и альбом на рисовой бумаге), но произошел какой-то сбой в подвальных кишочках НКВД. Дали сравнительно легкий срок – пять лет лагерей как члену семьи изменника Родины, ну и, как положено, «пять по рогам» – пребывание в ссылке с поражением в гражданских правах.
После такого девятого вала истории, который прокатился в XX веке по их семье, было бы наивно предположить, что что-то осталось от прежней жизни, кроме воспоминаний. Однако ж вот парадокс: сохранились самая маленькая и самая большая ценность (имеются в виду не материальная стоимость семейных реликвий, а их размеры): маленький кулон с грушевидным изумрудом и огромная книга «300 лет династии Романовых».
История их чудесного спасения и сохранения в семье проста и трогательна, а в чем-то и таинственна.
В тот самый день, когда маленькая баронесса объедалась пирожными кондитера Готлиба, у дворника их дома, добрейшего татарина Исмаила, тяжело заболел сын. Человек деликатный, Исмаил постеснялся в такой день беспокоить докторов. Время было упущено. Ребенок стал задыхаться, посинел – казалось, минуты его жизни сочтены.
Когда Исмаил робко постучал в дверь квартиры барона Корфа, шел уже десятый час вечера. Поскольку постучал он с черной лестницы, то дверь ему открыла горничная Люба. Выслушав несчастного, решилась обратиться к доктору. Тот, ни минуты не медля, отправился в подвальное жилье дворника.
У ребенка оказался дифтерит. Круп, как его тогда называли. Барон сделал все, что положено. По рассказу Исмаила «доктор ножом разрезал горло ребенка и, как вампир, стал пить его кровь»… Скорее всего, рискуя жизнью, отец единственным тогда возможным способом удалил дифтерийные сгустки. Мальчик выжил. Отец после этого почти три месяца был на грани жизни и смерти.
Вот дворник Исмаил и пришел к ним с черной лестницы тогда, во время первого, самого тщательного обыска, когда арестовывали отца: «Барыня, – будто бы сказал он матери, – доверьтесь мне. Если что надо, дайте на сохранение».
Растерянная мать, когда чекисты уже колотили в парадную дверь, сорвала с шеи кулон с изумрудом и схватила с комода книгу «300 лет Дома Романовых».
И потом, когда Исмаил не раз предлагал вернуть отданные на сохранение ценности, мать каждый раз отговаривалась: «Не время». С тем и ушла в лагерь, с тем и померла.
Как Исмаил разыскал ее, Анну, в 1957 году, когда и мать, и отца посмертно реабилитировали, как догадался, что сейчас уже «время»?.. Одному Богу известно. Но факт остается фактом: семейные реликвии вернулись к ней, да так при ней и остались. Кулон с изумрудом ей пришлось продать, чтобы не умереть после лагеря, больной и безработной, от голода.
А книга сохранилась: кожаный переплет обложки украшали четыре золотых российских герба с двуглавыми орлами, а внизу, в окружении средней величины бриллиантов и изумрудов, тревожно и радостно сияли четыре розовых рубина каратов на 60.
Она коснулась камней, ощутила их вибрирующую теплоту…
Глава седьмая
Профессор Милованов-Миловидов
– Чаю хотите? – спросил профессор Конюхову.
– Хочу.
– Какой предпочитаете?
– В смысле – индийский или цейлонский? Так если рубины и из Индии, и из Шри-Ланки, то выходит – без разницы.
– Разница всегда есть. Но я имею в виду другое: черный байховый или зеленый?
– А какой вы посоветуете?
– Зеленый. Как и красный рубин, зеленый чай обладает массой пока еще не изученных свойств.
– Да, я где-то читала, что зеленый чай способствует укреплению иммунной системы.
– И это стало известно довольно давно…
– Вы хотите подчеркнуть мой старческий возраст, – кокетливо дернула плечиком лучший эксперт-криминалист МУРа Людмила Викторовна Конюхова.
Профессор рассмеялся. Встал, расправил плечи. Несмотря на свои семьдесят, выглядел он еще весьма импозантно:
– Боюсь продолжать эту волнующую, но опасную тему.
– Значит, выбираем зеленый.
Чай, поданный в двух маленьких глиняных чайничках, они пили без сахара. На столе стояло блюдо с орешками, курагой, черносливом и инжиром.
– С рубинами, прежде всего ярко-красными и достаточно крупными, более 20 каратов, вообще много неясного… Сохранились десятки удивительных и таинственных историй. Из-за них убивали, с ними излечивались от смертельных болезней, они помогали добиться взаимности влюбленным и выиграть сражение с превосходящими силами противника…
– Но почему подобные истории не происходят в наши дни?
– Вас, собственно, какие свойства рубинов более всего интересуют?
– Как женщине, естественно, мне было бы интересно знать о тех особенностях камней, которые связаны с взаимоотношениями мужчины и женщины… Но о моих предпочтениях говорить некогда. Скажу прямо – может быть, и не всё, но скажу, что можно, не выходя за рамки тайны следствия. Егор Федорович Патрикеев, который и направил меня к вам на консультацию, подозревает, что проблема пока в Москве, но в ближайшее время выйдет далеко за пределы МКАД…
– Да вы не волнуйтесь, сегодня следствие вновь может мне доверять полностью…
– Не поняла, почему сегодня?
– Давайте, юная леди, по порядку.
– Скажите, известно ли вам о рубинах, обладающих некими сверхъестественными, на сегодня не познанными свойствами? Может ли энергия увеличиваться при наращивании в одной коллекции все большего числа крупных камней? Какую власть может приобрести человек или группа людей, обладающая такой уникальной коллекцией?
– Начнем по порядку… Вот вам навскидку известные мне крупные рубины. Для простоты прослеживания их судьбы в дальнейшем давайте дадим им порядковые номера.
Итак, номер 1. Рубин шаха Аббаса. Попал в Россию во времена Иоанна Грозного. Был использован для украшения царского трона. Похищен. Дальнейшая судьба не известна.
Номер 2. Предположительно, такого же размера был рубин, принадлежащий в XIX веке радже Руджиту Сингху, который одно время владел также крупнейшим в мире бриллиантом Кохинур. Предположительные размеры двух упомянутых мной камней – 40 каратов. Стоимость на середину XIX века составляла более 12 миллионов фунтов стерлингов.
– Значит, сегодня каждый из них стоил бы…
– Ничего это не значит. С 1898 года след камня Сингха также утерян. Мы можем лишь гадать, сколько можно было бы получить за эти камни сегодня. Я полагаю, что до 200 миллионов.
– За каждый?
– За каждый.
– Исторический шлейф сильно удорожает камни?
– Чем длиннее, как вы точно сказали, шлейф, тем дороже камень. Но пошли дальше. Номер 3. Рубин Тавернье…
– Это путешественник?
– Хорошо к разговору подготовились. Этот известный путешественник по странам Востока. Оставил воспоминания, изданные в конце XIX века в Лионе очень маленьким тиражом и, что странно, с тех пор не переиздававшиеся. Интереснейшие мемуары… Да, так вот, этот отчаянной смелости француз пишет, что в Визапуре он видел два совершенно безукоризненных рубина. Цвет, как ювелиры говорят, кроваво-красный. Один камень был в 50 каратов, другой – в 17, в виде абсолютно правильно оплывающей капли, причем форма камня, по словам пораженного путешественника, была со стопроцентной гарантией естественного происхождения.
– Номера 2 и 3 – рубины из Индии. А откуда рубин Шаха Аббаса, подаренный Иоанну Грозному?
– По моим данным, история сохранила память о двух рубинах персидских шахов, пропавших из коллекций. Одна из самых больших загадок, если позволите такой термин, рубиноведения – другой камень, также какое-то время хранившийся в сокровищнице персидских шахов. Тот рубин, что был подарен Грозному, и бесследно пропал с навершия его трона за несколько часов до кончины великого государя, судя по описаниям, тянул каратов на 60. А вот номер 4 в нашей коллекции…
– Что же номер 4? Какова его судьба?
– Если у него и есть судьба, если он не погиб бесследно в войнах и пожарах, то сегодня это был бы самый известный науке рубин. Итак, номер 4 – второй рубин персидского шаха. Вес точно обозначен в списке его любимых камней: 175 каратов. Есть предположение, что до последнего времени камень находился в сокровищнице одного из восточных владык…
– Красиво звучит: «сокровищница владыки»… Где же теперь такие есть, профессор?
– Ну, например, банковский подземный сейф короля Иордании. Иран и Ирак для долгой жизни камней нынче плохо приспособлены.
– Значит, след есть…
– Есть, только никто что-то не спешит идти по этому следу.
– А есть среди крупных исторических рубинов камни, с которыми связаны какие-нибудь кровавые происшествия?
– Самые кровавые, но и самые короткие истории у двух выдающихся по цвету и размерам камней, принадлежавших Марии Медичи, большой охотнице до драгоценностей. Некоторые бриллианты из ее коллекции прослеживались до крупнейших аукционных домов Франции конца XIX – начала XX века. А вот рубины, похоже, не пережили мадам.
– Может быть, она приказала похоронить ее в украшениях из этих камней?
– Интересная версия. Но приказала – значит, есть соучастник, свидетель. Увы, никаких следов двух гигантских рубинов французской королевы никому не удалось найти…
– Насколько я знаю, дама она была изощренная в замыслах. Нужно просто разгадать «загадку Медичи».
– Вы криминалист, вам и карты в руки. Кстати, сохранилась карта подземелий дворца «Мадрид» неподалеку от Парижа, названного в память нахождения в испанском плену французского короля.
– И можно увидеть эту карту?
– Отчего же нет… Она у меня есть, точнее – ее копия.
– Как она к вам попала?
– В середине 90-х годов я читал лекции по истории русского искусства в Сорбонне. А в свободное время беседовал со студентами о судьбах уникальных драгоценных камней, в том числе и принадлежавших королеве Франции… Так, в порядке шутки, – профессор лукаво прищурился, – я и предложил студентам: если найдут в архивах Сорбонны (была у меня туда одна наводочка) карту подземелий дворца «Мадрид» – ставлю им автоматом зачет по «Передвижникам». Через неделю мне принесли копию карты.
– И вы?..
– Ничего подобного. Не было такой возможности… Уже десять лет мечтаю о путешествии в окрестности Парижа… Итак, продолжаем. Номера 5 и 6 – рубины королевы Франции Марии Медичи.
– К ней мы еще, надеюсь, вернемся? Мне крайне любопытна эта дама. А теперь перейдем к номеру 7.
– Не получится.
– Почему? Связаны клятвой о неразглашении?
– Номер 7 – это рубин Рудольфа Австрийского. Известно, что был такой Рудольф Австрийский. Известно, что обладал он крупным рубином. И все.
– В последние дни в связи с расследуемыми уголовными делами я прочла о драгоценных камнях все, что нашла. «Русское ювелирное искусство» Егора Федоровича Патрикеева, книгу Пыляева «Драгоценные камни, их свойства, местонахождение и употребление», книгу Щеглова «О драгоценных камнях и способах распознавания оных», изданную в 1824 году, и конечно, вашу, Юрий Федорович – «История драгоценных камней в России». Что интересно: вы описываете все камни, появлявшиеся в поле зрения экспертов, но очень редко прослеживаете их историю на протяжении сколько-нибудь длительного времени. Меня же как криминалиста волнуют как раз камни, «засветившиеся» в биографиях великих людей. Они и спустя столетия оказываются в центре криминальных историй.
– Естественно. Но проследить историю камня вне драгоценного украшения или иного предмета крайне трудно.
– Почему? Вы же приводите описания, например, каплевидного кроваво-красного рубина Тавернье, проданного в 1693 году за 74 тысячи 550 франков…
– Да потому, что камень может уйти в «подполье», залечь на столетия в тайниках, частных сокровищницах и коллекциях, наконец, – Егор Федорович описывал как раз такие случаи, – камень может быть подвергнут дополнительному распилу, огранке и потерять знакомые экспертам, описанные очертания…
– Увы, как несовершенна наука история.
– Увы, так же, как наука криминалистика.
– Но историки, больше, как бы это помягче сказать… фантазируют.
– Согласен. Например, историк Щеглов в своей книге описывает рубины короля Араканского, из которых один был длинной в мизинец. Крайне маловероятна такая форма рубина, да и кто такой этот король Араканский?
– Он выдумал эту историю?
– Полагаю, как Волька, когда пересказывал подсказки старика Хоттабыча – с чужих слов.
– Как же отличить реальность от выдумки?
– Только проведя экспертизу. У вас ведь тоже бывает, что не все в расследовании сходится… Я бы дорого отдал, чтобы найти знаменитый рубин французского короля Людовика XV.
– А в чем его «фишка»?
– Он считался крупнейшим в Европе. Давайте все же внесем и его в список. Номер 8 – рубин королевы Франции Марии-Антуанетты.
– Вы же сказали, что рубин принадлежал королю?
– Обычная семейная история – передарил супруге. Так вот, камень долгое время оставался необработанным: слишком больших размеров, чтобы включать его в ювелирные композиции. Однако, судя по свидетельствам мемуаристов того времени, придворный ювелир Гюэ чуть подправил гигантский рубин так, что он мало потерял в весе, придав ему форму дракона.
– Зачем был нужен рубиновый дракон одной из самых изысканных модниц эпохи, если его нельзя использовать как украшение?
– Вы не знаете пределов фантазии несчастной королевы: она приказала сделать из дракона пряжку для пояса ночного халата. Говорят, смотрелся очень эффектно.
– То-то король радовался такому использованию его подарка…
– Да он скорее всего нечасто навещал супругу в спальне…
– А что имели другие зарубежные королевы?
– Номер 9 – большой, очень красивого оттенка рубин, принадлежавший королеве Виктории. Любимый камень владычицы Великобритании имел сердцеобразную форму, причем без воздействия ювелира. По преданию, ранее он принадлежал Эдуарду Черному, а потом достался королеве.
Номер 10 – также из сокровищницы этой английской королевы, хорошо известен был современникам, поскольку занимал место в королевской короне. Кстати, о коронах российских государей…
– О крупных российских рубинах – в другой раз. Меня сейчас волнуют известные камни с зарубежной историей: два убийства, и в каждом фигурирует такой рубин. Опустимся в иерархии личностей владельцев чуть ниже королей.
– Извольте. Упомянутый мной Эдуард, по прозвищу Черный принц, английский вельможа, рыцарь, победитель французов в битве при Пуатье… Каким образом принадлежавший ему драгоценный золотой перстень с превосходным рубином попал на толстый палец мэра небольшого французского городка Монпансье, господина Жюсерана? Ответа не знают ни историки, ни мемуаристы, разве что криминалисты могли бы нам поведать о его приключениях. В середине XIX века Жюсеран продал перстень со столь весомым прошлым барону Жерому Пишону. В 1866 году многие французские газеты писали об этом курьезном случае. Уникальность этой истории еще и в том, что на самом камне была сделана гравировка: «Sigillum secretum» [5]5
Тайная печать (лат.).
[Закрыть]. Несомненно, что этот совершенно уникальный ювелирный раритет относится к XIV веку. Журналисты прослышали о странных девизах, содержащих тайну и предостережение. Слухов о странном камне прибавилось, когда богатый горожанин, мэр городка Монпасье, разорился. Кроме обвинения в мошенничестве с деньгами мэрии, почтенного буржуа обвинили и в мошенничестве в торговле: бедная старьевщица по фамилии Аймар в том же 1866 году затеяла против Жюсерана тяжбу: она якобы продала перстень мэру за… 40 франков, а он барону – за 8600. Старуха требовала «поделиться» и вернуть ей хотя бы половину суммы, полученной мэром от барона.
– Удалось проследить eго дальнейшую историю?
– Официально, судя по крупицам, разбросанным во французских источниках, история на том и закончилась. Но… видите ли, и я, и Егор Федорович знаем продолжение истории. Но «слить» вам эту информацию могу лишь под честное слово…
