Текст книги "Пуля"

Автор книги: Георгий Ланской

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

– Ну, что? – не выдержал, наконец, Захаров.

– Прогнозы не слишком благоприятные, – хмуро процедил доктор. – У парня недавно была серьезная травма головы, как я и говорил прежде. Вполне возможно плохо залеченное сотрясение мозга, более того, я предполагаю, что позавчерашнее событие только усугубило травму. Я не могу сделать более точных выводов здесь, требуется более точное обследование в клинических условиях. Одно могу сказать наверняка: от ударов по лицу сегодня следовало воздержаться.

Если бы я мог пошевелиться, то с удовольствием кивнул бы. Гориллоподобный потупился под грозным взглядом босса и смущенно удалился.

– Я рекомендую ему полный покой, – продолжил эскулап. Я с энтузиазмом принял его совет и выразил свое согласие слабым стоном. – Уложите его в постель и дайте снотворное. В его положении сон – лучший друг.

С этим утверждением я был отнюдь не согласен, но выражать свое принципиальное несогласие не стал, вряд ли это было благоразумно в моем положении. Понадеявшись, что выплюну предложенную таблетку, я успокоился, и, как выяснилось, зря. Спасительной капсулки мне не дали, вместо этого доктор быстренько закатал мне рукав и, протерев руку спиртом, сделал мне укол. Мир вокруг мгновенно завертелся, и я провалился в темную яму сна.

Сергею Чернову недавно присвоили звание старшего сержанта. Вообще-то широкие лычки на погонах ему льстили. Да и до дембеля оставалось совсем немного. Солдат, отслуживших в Чечне, со срочной службы увольняли раньше остальных. Вчера их собрал ротный и сообщил радостную новость, что послезавтра Сергей и еще семеро счастливчиков отправятся на «большую землю», а оттуда через месяц – домой. Так что сегодня Сергей в последний раз стоял в карауле.

Последнюю неделю было тихо. "Духи" притихли и редко отваживались на какие-либо действия. С востока, откуда с горных круч спускалась извилистая дорога, давно не было слышно стрельбы, что даже было странным. Серега, вольготно расположившийся на самодельном топчане, грыз сухарь и сосредоточенно размышлял. Недавно ему предложили остаться на сверхсрочную службу, но был ли в этом смысл? С другой стороны, возвращаться в родную деревню, где никто не работал, где народ в буквальном смысле жил натуральным хозяйством, тоже не хотелось. Пара солдат, стоящих с ним в карауле, прихохатывая, рассказывали вольготно валявшемуся на топчане "летехе" занимательную историю, случившуюся с ними как раз накануне.

Неподалеку от блок поста дорогу подкатившему БТР перегородила отара овец. Овцы перли напролом, не обращая внимания на грозное чудо техники, обтекая его как грязно-белая река. Позади отары ленивый пастух что-то гортанно прикрикивал и щелкал хлыстом. Стояла невероятная жара. Кроме истомившегося в духоте БТР водителя, внутри машины никого не было. Солдаты сидели на броне.

И тут, какому-то наиболее сообразительному бойцу пришла в голову сногсшибательная мысль. Бесплатный шашлык так и прет в руки, нужно только не упустить свой шанс. После торопливого обсуждения у солдатиков возник коварный план.

Несколько человек нырнули внутрь железного брюха БТР, открыли нижний люк и втащили внутрь машины первого попавшегося барана…

– Я думал, там мина, – хохоча, рассказывал опиравшийся о столбик Леха Телешев, – они как давай оттуда выскакивать, орут, как полоумные. Я затвор передернул и к ним…

В жуткой спешке солдаты схватили первого, кто подвернулся им под руку. Несчастной жертвой оказалась кавказская овчарка. Перепуганный пес начал метаться по кабине машины, со страху обгадив ее с пола до потолка. Бойцы отделались мелкими укусами. Но гораздо больше проблем им доставил благоухающий дерьмом салон, который отмывали всем миром.

– Стой, кто идет? – вдруг заорал стоявший на посту солдатик. Дрема, в коей пребывал Чернов, испарилась. Подхватив стоящий у стены автомат, Сергей выскочил наружу, не забывая бдительно пригибаться.

– Что там? – тихо спросил он у часового. Тот ткнул пальцем в неподвижно стоящую на дороге фигуру.

– Руки вверх! – скомандовал Серега. Фигура послушно подняла вверх обе руки.

– Шагом ко мне, медленно! – приказал Сергей, снимая автомат с предохранителя. Еще трое солдат послушно продублировали действия старшего по званию. Фигура медленно приближалась. В сумраке казалось, что незваный визитер колышется в такт ветру. Очень скоро стало ясно, что нарушитель спокойствия невысок, худ и облачен в пятнистые штаны и драный тельник. За спиной болталось что-то темное, вроде вещмешка. Лица было не разобрать.

– Стой, – скомандовал Сергей. – Снимай мешок, медленно брось его влево и шагом к нам.

Парень, а теперь уже было видно, что это парень, послушно снял с плеча вещевой мешок, и, держа его на вытянутой руке, отшвырнул его в придорожную канаву. Так же медленно, он снял с плеча автомат и, положив его на землю, с вытянутыми в сторону руками, подобно птице, он пошел к посту все ближе и ближе, подходя вплотную к солдатам. Сергей не отважился включить фонарь: в темноте фигура с фонарем представляла отличную мишень для ночных снайперов. Оставалось ждать, пока ночной гость подойдет настолько близко, что ночной мрак позволит разглядеть его лицо.

Еще на полпути темная фигура показалась Сергею знакомой. Последние сомнения у него отпали, когда приближавшийся к КПП приблизился на расстояние полуметра.

– Пуля? Севка? Это ты? – не поверил своим глазам Чернов. Тоненькая фигурка беззвучно опустилась на землю. Невероятно, но это был именно Всеволод Тулин, рядовой, числившийся снайпером, пропавший без вести более полугода назад. Никаких сведений о нем, с тех пор, как в сопровождении здоровенного дембеля Гребенюкова он отправился в город, не было.

Вокруг Тулина поднялась невероятная суета. Спустя четверть часа его доставили в штаб. Там, безучастно поглощая тушенку, он тихо рассказал о своих злоключениях.

Гости Шамиля упились вдрызг. Поначалу они развлекались танцами с гиканьем и воплями, а также просмотром порнухи. Потом кто-то вспомнил, что у Шамиля есть пленный русский. Вечер перестал терять свою обыденность. Шамиль равнодушно махнул рукой: мальчишка давно был ему не нужен. Слабенький и тощенький он не годился на многие виды работ, а выкуп за него так никто и не дал. У родителей не то денег не было, не то судьба сына их не взволновала, но они на письма не ответили. Мысль о том, что тщедушный желторотый юнец попросту лал неправильный адрес Шамиль даже не допускал. Мальчишка так явно был сломлен и запуган, что шарахался от собственной тени.

Под общий хохот перепуганного солдатика приволокли в дом. Недолго думая, наградили парочкой зуботычин. Затем один из горцев предложил заставить пленника танцевать. Веселье предполагалось продолжить под разудалые мотивы зарубежной попсы. Однако парнишка танцевать не стал, тоскливо уставившись в стену, где не было ничего интересного, разве что пары автоматов, прислоненных к шкафу. То, что раб не собирался развлекать своих повелителей, сильно разозлило горцев. Тот же самый здоровяк, пять минут назад предлагавший пленнику развлечь их, отчаянно ругаясь, кинулся к пленнику, занеся руку для удара.

Взгляд загнанного в угол волчонка, готового к смерти, но решившего дорого отдать свою жизнь, не насторожил чеченца. Удар не достиг цели, поскольку мальчишка волчком крутанулся на месте. Горец даже не успел увидеть, как в ладони мальчишки появилась отточенная до бритвенной остроты крышечка от обычной банки из-под кофе. Одним молниеносным движением, парнишка вонзил тонкий металл в шею обидчика. Из перерезанной артерии хлынул фонтан крови. Горец схватился за шею обеими руками, а его товарищи судорожно похватали оружие, направляя его в сторону мальчишки. Но тот уже был у стены. Схватив первый попавшийся автомат, мальчишка дернул затвор и выпустил очередь в перепившихся гостей. Трое упали сразу. Шамилю удалось добраться до дверей, но пуля, настигшая его, попала ему в позвоночник, одним махом лишив его возможности двигаться. Последний из оставшихся в живых, скуля, отползал в угол, бормоча что-то на родном языке. От его паха по полу тянулась мокрая дорожка. Мальчишка, с нехорошим оскалом поднял автомат и пустил пулю ему в лоб.

Лейла не сразу поняла, что происходит в доме, но, не забыв прихватить стоящую в чулане винтовку, кинулась в комнату. Увидев лежащего на полу мужа, она взвизгнула и затравлено обернулась по сторонам. Комната была залита кровью. Бьющийся в агонии чеченец с разрезанным горлом тихо хрипел, протягивая одну руку к Лейле, второй по-прежнему зажимая горло. Остальные гости лежали неподвижно: три горца лежали, навалившись на низенький стол, еще один полусидел, навалившись на стену. Из дыры в его голове поднимался сизый дымок. Шамиль глухо застонал, и Лейла наклонилась над ним, истерически повизгивая. Шамиль что-то пробормотал, его глаза, уставившиеся на жену, были вытаращены от боли и ужаса.

– Что? Что? – взвизгнула Лейла.

– Русский, – отчетливо произнес Шамиль. Его глаза расширились еще сильнее. Он попытался что-то еще сказать, но не смог, только махнул рукой куда-то за спину Лейлы. Она подхватила брошенную винтовку и неуклюже развернулась. Позади стояла маленькая фигурка, с направленным в сторону Лейлы автоматом. Лейла завизжала и, подняв винтовку, надавила на курок, но тот не поддавался. В спешке Лейла забыла снять оружие с предохранителя. Истерично давила она на неподатливый спусковой крючок, но безрезультатно. Русский мальчишка безучастно наблюдал за ней. Его голова слегка склонилась набок, словно у собаки, пытавшейся разобрать, что хочет от нее хозяин. Вид у русского мальчишки был совершенно безумный.

– Отец! Отец! – вдруг раздался голос старшего сына Шамиля, вбежавшего в дом. Двенадцатилетний мальчишка держал в руках здоровенный нож. Лейла метнулась к сыну, но русский солдатик оказался намного проворнее. Коротенькая очередь отшвырнула сына Лейлы к дверям. Одна из пуль попала ему в живот, вторая в грудь, третья разбила зеркало на стене. Лейла заорала, а потом, не помня себя от ярости, бросила бесполезную винтовку, ринулась на бывшего пленника, растопырив ногти. Пуля, угодившая ей в плечо, не остановила ее. Раб, которого кормили объедками, надавил на курок еще раз, но выстрела не последовало. Магазин был пуст, но Лейла не успела осознать этого. Пристегнутый к стволу штык-нож вошел в ее живот, словно в масло. Женщина шумно втянула в грудь воздух и стала опускаться вниз. Из распоротого живота текла кровь. Губы солдата вдруг дернулись в странной гримасе, и он с рыком крутанул штык-нож в ране. Лейла тихо вскрикнула и упала на пол.

Что-то тихо звякнуло. Парнишка резво развернулся на месте, ловко отпрыгнув в сторону, чтобы уйти с линии возможного огня. Шамиль тихо полз в сторону убитого сына, изо всех сил стараясь добраться до ножа. Труп сына лежал на полу, странно подогнув ногу. Шамиль полз, волоча за собой неподвижные ноги. Кровавый след тянулся за ним бурой змеей. Шамиль добрался до трупа сына, бессмысленно глядевшего в небо черными глазами и тихо всхлипнув, попытался вынуть нож из руки ребенка, но смертельная хватка оказалась слишком крепкой. Шамиль дернул руку сына, как вдруг ее перехватила еще чья-то рука. Шамиль поднял голову. Над ним, с волчьей гримасой, исказившей почти детское лицо, стоял русский парень, с такими яркими, почти светившимися голубыми глазами. Шамиль яростно дернул к себе нож, но сил почти не оставалось. Парень направил нож в грудь Шамилю. Понимая, что это его последний шанс, Шамиль вложил в свои руки нечеловеческую силу, но бороться было почти невозможно. Вместе с вытекавшей из раны в спине крови, Шамиля покидала жизнь. Его руки слабели. Мальчишка тоже не был Геркулесом, но его сила превосходила хватку умирающего Шамиля. Расширившиеся до предела глаза чеченца были готовы лопнуть от натуги. Сквозь кровавые сполохи, то и дело застилавшие ему взор, он все же видел, как медленно, но неукротимо лезвие длинного ножа приближается к его груди. Краем глаза Шамиль увидел валявшийся в спасительной близости топор. Удерживая парня одной рукой, второй он потянулся за топором.

В многочисленных голливудских фильмах это происходит очень красиво. Вот герой дотягивается до ножа, топора, пистолета, просто тяжелого предмета, коим лупит по голове обидчику. Но Шамилю, любившему эти фильмы, не повезло. Удерживать солдата одной рукой оказалось невозможным. Едва хватка Шамиля ослабла, как мальчишка навалился на нож всем телом. Острое как бритва лезвие вошло в грудь Шамиля по самую рукоятку, распоров легкое. Шамиль со свистом втянул в себя воздух, из его губ хлынула кровь. Мальчишка откатился в сторону и, тяжело дыша, навалился на стену, глядя, как умирает Шамиль.

Между тем небольшой поселок, потревоженный выстрелами и криками, просыпался. Понять, в каком из домов только что происходила пальба, было тяжело. Часть домов пустовала, в других ночные выстрелы были отнюдь не в диковинку. Пока полуодетый народ оглядывался по сторонам, из окна крайнего дома, где обитало семейство Шамиля, вывалилась маленькая фигурка с мешком за плечом, тихо побрякивая автоматом. За домом Шамиля была дорога, ведущая в горы.

Только что удравшему из плена Всеволоду Тулину невероятно повезло в пути. Он не нарвался ни на чеченские патрули, не попал под обстрел, ни разу не прошел вблизи растяжки. Судьба хранила девятнадцатилетнего мальчишку, тупо шагавшего вперед, словно автомат. Он крался по горам, лесу, не упуская из виду дороги. За одиннадцать дней он прошел всего около пятнадцати километров, выбирая крутые горные кручи и обходные пути, почти ничего не ел, впрочем, состояние голода было ему уже привычным. Он прошел мимо трех воинских частей, огибая их по периметру, даже не понимая, зачем он это делает. И только на двенадцатую ночь он оказался перед родным КПП.

Несмотря на репутацию Тулина, капитан Кузнецов ему не поверил. Уж слишком неправдоподобным был его рассказ. Один, против полудюжины вооруженных людей, без оружия и помощи… Нет, это совершенно невероятно. Наверняка, слегка приукрасил свой рассказ. Кузнецов смотрел на заснувшего с ложкой в руке Тулина, ни на йоту не подозревая, что его ждет через пару минут.

У КПП, где все еще дежурил Сергей Чернов, шумно блевал солдат, стоя на четвереньках. Клокочущие звуки гулко отдавались в ночи. Стоявший рядом Чернов выглядел так, словно собирался рухнуть в обморок.

– Вы чего? – холодея, спросил Кузнецов. Чернов мотнул головой на стоящий неподалеку мешок.

– Это Пуля бросил, когда мы ему приказали. Колька-то сбегал, подобрал, а потом говорит, там арбуз, наверное, или дыня. Ну, мы и открыли, блин, на свою голову… Ой, не могу…

Чернов зажал рукой рот и присоединился к своему товарищу. Через секунду аналогичные звуки дополнили ночную тишину.

Кузнецов осторожно подошел к мешку и пошевелил его ногой. Тяжелый округлый предмет слегка пошевелился под тычком Кузнецова. Капитан нагнулся и растянул завязки. Через секунду он блевал вместе с солдатами, не смущаясь своего звания.

В мешке, устремив ненавидящий взгляд в небо, лежала отрубленная голова Шамиля.

В моей голове играло радио. Оно периодически переключалось с волны на волну, транслируя то бравурные марши, то трипхоповые мелодии, то сплошной шум и помехи, сквозь которые раздавались чьи-то отчаянные крики. В целом репертуар меня устраивал, только вот эти чертовы помехи вызывали в голове не только раздражение, но и боль. Я открыл глаза.

Рядом с кроватью сидела коротко стриженая брюнетка и сосредоточенно крутила рукоятку музыкального центра. Из колонок неслось шипение, затем послышалась заставка "Европы Плюс". Я мысленно поздравил себя, что еще не сбрендил окончательно. Девушка удовлетворенно вздохнула и повернулась ко мне.

– Привет, герой, – улыбнулась она. – Выспался?

– Ага, – кивнул я.

– Есть хочешь? – спросила Катя. Я глубоко задумался. Мысль о еде почти не вызывала тошноту.

– Слегка. Но больше хочу в клозет. Где тут у вас удобства?

Катя ткнула в белую дверь.

– По коридору направо, первая дверь. Тебя проводить?

– Доберусь, – прокряхтел я, надеясь, что она в самом деле не пойдет меня провожать в сортир. Стыд-то какой! Катя проводила меня долгим взглядом, но не двинулась с места. Я открыл дверь, едва не угодив ею в лоб стоящего за дверью громилы. Он тупо посмотрел на меня, нахмурившись со всей возможной суровостью.

– Я в туалет. – объявил я ему. – Хочешь со мной, посмотреть, как я это делаю?

– А по сопатке? – вежливо осведомился охранник.

– Не надо по сопатке, – отказался я и скрылся за дверью. Санузел впечатлял своими размерами. В него почти поместилась бы квартира, в которой я жил. Но я воспринял это спокойно: не мне же за это платить. Устроившись на унитазе, я глубоко задумался.

Машине, естественно, пришли кранты. Стрелки попали в бензобак. Я успел увидеть, как моя несчастная машинка взлетела на воздух вверх колесами. Черт с ней, не жалко, но она оставляла четкий след от меня к Дрюне и обратно. Любой мог сложить два и два и догадаться, кого Дрюня снабжал оружием. Если Захаров был не дурак (а он явно им не был), он будет меня проверять. Моих настоящих документов при мне не было. Они вполне могли решить, что они сгорели в машине. Этой версии и будем держаться… Хотя, черт побери… У меня же были водительские права с чужой фамилией… так, они лежали в кармане рубашки. Я сунул руку в карман и не нащупал там пластикового прямоугольника. Значит, вынули, когда стирали одежду. Очень мило. Имя там было мое, а вот фамилия другая. По легенде, права выдали не у нас, стало быть, мы тоже можем быть людьми не местными.

– Эй, – раздалось вдруг из-за двери, – ты чего там, веревку проглотил?

– Канат, – нелюбезно буркнул я. – Хоть тут оставьте меня в покое!

Значит, меня пасли. Тоже неприятно. Из этого милого дома надо убираться поскорее и желательно не просто уйти, а испариться. Этот трюк тоже нужно проделать с ловкостью Гудини. Я встал с унитаза, может быть излишне резко. Мир качнулся, я охнул и облокотился на раковину. Сунув голову под кран, я выждал, стиснув зубы, обжигающе холодный душ, а затем посмотрел на себя в зеркало. Видок был еще тот.

– Так, – констатировал я, – зрачки на месте. Остальное подремонтируем. Я тебя не знаю, но я тебя побрею.

Бритва в шкафчике нашлась. Нашлась и пена для бритья и даже туалетная вода от Пако Рабани. Спустя четверть часа я выполз из ванной совершенно изможденным, со свеженьким порезом на физиономии, но чистенький и свеженький, аки первый подснежник. Охранник смотрел на меня с гримасой неудовольствия.

– Ну, побыстрее не мог что ли? – пробубнил он, почесав себе подмышку. Я тяжело вздохнул.

– Знаешь, до твоего рождения правота Чарльза Дарвина еще была не так очевидна.

– Умный, да? – оскалился громила. – А ну как я сюда Змея позову, пусть он с тобой еще раз поговорит, а то что-то ты больно прыткий!

– Змея? В смысле Большого Змея? Зови. Я возьму у него автограф, и буду носить пальто с его плеча.

Охранник замахнулся, но я лишь презрительно фыркнул:

– Слышал, что доктор сказал? По голове не бить и вообще не причинять никаких телесных повреждений.

С этими словами я распахнул дверь своей комнаты и скрылся в ней, захлопнув дверь перед носом охранника. Сквозь замочную скважину послышалось цветистое выражение, в котором я усмотрел для себя некую обиду, так как сроду не причислял себя к лицам нетрадиционной ориентации. Так что перспективы, обрисованные громилой меня отнюдь не вдохновили.

Катя валялась на кровати, листая журнал, и жуя апельсин. Фрукт поглощался ею целиком. Катя явно не стала тратить время на деление цитрусового на дольки. Я присел рядом.

– Ну вот, – удовлетворенно произнесла она, – почти приличный вид. Через пару дней сойдет эта синюшная бледность, и ты будешь просто неотразимым.

– Спасибо, – серьезно произнес я. – Я и в таком виде произвел неизгладимое впечатление на вашего охранника. Боюсь, что через пару дней у дверей будет целая очередь, желающих надругаться над моим комиссарским телом.

– Тогда надо поторопиться, – совершенно бесстыже ухмыльнулась Катя и потянула меня к себе. Нападение было неожиданным, и я тут же упал на кровать, приложившись головой об ее изголовье, да так, что взвыл от боли. Катя испуганно соскочила, а я тут же прикинулся умирающим. И когда она склонилась надо мной, я схватил ее за руку и уронил на себя.

Описывать дальнейшее было бессмысленно. Я выдал все, на что был способен мой измученный организм, а Катя, кажется, осталась довольна. Еще больше был доволен охранник за дверями, поскольку даже сквозь наши охи-стоны слышалось его довольное сопение.

Минут этак через сорок, я попытался выйти в коридор. Дверь ударилась обо что-то твердое, издав звук соприкосновения с ничем не заполненной кубатурой. Охранник высунул голову из-за двери и слегка запунцовел.

– Мама не говорила тебе, что подслушивать и подглядывать неприлично?

– Не-а, – ухмыляясь, ответил охранник. – Я без матери рос на улице, там и образование получал.

– Сиротка, значит, – радостно кивнул я.

– Значит, значит, – оскалился охранник. – А ты, я смотрю, прыток. Только из инвалидов, а уже на хозяйскую племянницу залез.

– Я только что пережил стресс, – отпарировал я. – После трудностей человеческий организм хочет размножаться со страшной силой.

– Шеф узнает, он у тебя это желание отобьет, – пообещал громила, задумчиво оглядывая свой кулак.

– Я сейчас умру от страха, – признался я и отправился в ванную. Когда я вышел, под дверями уже никого не было. Катя по-прежнему сидела у меня на кровати и надевала лифчик. Я восхищенно уставился на ее грудь.

– Какое у тебя большое сердце, – не выдержал я. Катя обернулась и рассмеялась. Я подсел рядом, поцеловал в шею и повалился на живот.

– А скажите мне, голуба, как выбраться из вашего бунгало?

– Тебе у нас плохо?

– Мне у вас хорошо, вот только по голове часто бьют, а у нас душевная натура тонкая, организм слабый и нервы ни к черту. Организму крайне необходим покой в привычной обстановке.

– Хорошо, я поговорю с дядей, – пожала плечами Катя.

– А вот этого делать не стоит. Дядя у вас, Катерина, человек серьезный. И так меня подозревает в организации покушения на вас, так что добром не выпустит. На всякий случай… Кстати, а кто это вас, радость моя, пытался укокошить?

Катя смешно наморщила нос.

– Да так, придурки какие-то. Дядя у меня… бизнесмен. Наверное, конкуренты.

– Странные конкуренты какие-то, – недоверчиво протянул я. – Если уж им твой дядя насолил, в него и надо было стрелять. Ты-то причем?

– Не знаю, – отрезала Катя. – Чего это ты расспрашиваешь?

Я тяжело вздохнул.

– Да просто так. Ты вот тоже нервничаешь. Так зачем мне мозолить вам глаза? Давай я слиняю по-тихому, без забот и проблем.

Катя хитро сощурилась.

– А вдруг дядя прав? Может, ты и есть злодей?

– Может, – согласился я, подумав про себя, что девочка обладает поразительной интуицией. – Только я тогда бы преспокойно уехал и оставил тебя на расправу лютую купцам чужеземным, а не прыгал бы под пули с воплями команчей.

Катя еще раз пожала плечами.

– Ну, не могу я здесь. Не люблю, когда мне в спину дышат, нервирует это меня. Выведи меня за ворота, а я уж сам доберусь.

– У тебя машины больше нет, – напомнила Катя.

– Да черт с ней, она пять сотен стоила, переживу. Здесь бог знает, какие дела закручиваются, а я не Александр Матросов на амбразуры бросаться.

Катя обиженно хлюпнула носом, слегка наиграно, но в целом вполне достойно. Если бы за пазухой у меня не было спрятано камня, то купился бы как лох.

– Значит, больше ты меня спасать не будешь?

– Буду, – пообещал я, повалив ее на спину, – всегда буду. Только не здесь. В каменных джунглях я чувствую себя Бэтмэном. Давай удерем?

– Странные у тебя глаза, – сказала Катя. – Змей прав был.

– Какой такой Змей?

– Начальник службы безопасности, – ответила Катя. – Я тоже заметила сейчас.

– Что?

– Ну… – закатила она глазки, – ты сам по себе, а глаза сами по себе. Я как-то книжку читала, про маньяков. Ну, там Чикатило всякие и их истории. И вот там была история про какого-то американского маньяка, Фишера, кажется. Его еще называли "убийцей с лазерным взглядом". Вот теперь я поняла, что значит это определение.

– Спасибо, блин, большое! Вот сейчас я над тобой надругаюсь, а потом покромсаю в мелкий винегрет и съем.

– Да уж, пожалуйста, надругайся, – мяукнула Катя и свернулась калачиком. – Так, как в прошлый раз. Я даже не буду против.

– Ты меня выведешь? – тихо и серьезно спросил я. Катя подняла голову и вздохнула.

– Выведу. Ох, и взгреют меня. Мы на осадном положении, так что выбираться будет тяжело. У тебя размер какой?

– Чего?

– Обуви. Не побежишь же ты в тапочках?

– Тридцать восьмой. Но если надо, я могу и в тапках и босиком.

– Тридцать восьмой? В первый раз слышу, чтобы у парня был такой размер ноги. И где я тебе такую обувь возьму? Твоя развалилась, когда мы тебя втаскивали внутрь. Ты ее, падая, совсем порвал.

– Шлепанцы резиновые пойдут, – сказал я. – Шлепанцы пляжные в вашем дворце имеются?

– Найду. Где-то у бассейна валяются. Дядя охрану усилил. Не знаю, получится ли, но я что-нибудь придумаю.

Катя поднялась и упорхнула, оставив за собой шлейф сладковатых духов и горячего запаха напеченной солнцем кожи. Я лег на спину, раскинул руки и уставился в потолок. В голове было восхитительно пусто, как в барабане.

– Не нравится он мне, – упрямо произнес Змей, холодно глядя в глаза Тимофею Захарову.

– Чем? – осведомился босс, потягивая из высокого бокала пиво. Пена уже не лилась через край. Напиток был приятно прохладным, в самый раз в такой душный день. Кондиционер сломался вчера. Из-за этой суматохи с покушением никто не удосужился его починить. Захаров восседал на кожаном диванчике, положив ноги на круглый журнальный столик из толстого стекла. Змей, облаченный в ярко-синюю рубашку и черные брюки, стоял напротив, сунув руки в карманы. Фигура его была напряженной. Чисто выбритый череп блестел и лоснился от выступившего пота.

– Не знаю. Я отправлю ребят проверить его. То, что его не опознали ребята Большого, еще ни о чем не говорит. Гога хоть и дуб дубом, но у него вполне могло хватить мозгов нанять человека со стороны. Если же парень человек Бека, то тем более они могли его не знать. А еще доктор сказал, что у него плохо залеченная травма головы. Спрашивается – откуда?

– А версию, что этот… как его…

– Всеволод Рындин. Во всяком случае, так написано в его правах. Мы нашли их в его кармане, пока он был без сознания. Выдали их не у нас. Мы сделали запрос, но пока это придет…

– Всеволод… человек вообще случайный и ни к Беку, ни к Большому отношения не имеет?

– Допускаю, но в сложившейся ситуации выпускать его из вида не могу себе позволить. Мне не нравится, что в городе началась война. Мне не нравится, что неизвестный стрелок убирает людей из обеих группировок. И мне не нравится, что этот Всеволод появился в нужном месте в нужное время.

– Больше всего мне не нравится, что Большой приказал убрать Катю. Правда, Гога это отрицает. Говорит, что ребятки сами решили поискать справедливости, а его братки подтвердили, что эти придурки были явно отмороженными. Гога сам их пришил, так что я могу допустить, что он говорит правду. Но мне очень не нравится теперешнее положение дел. Как-то быстро все началось и непонятно из-за чего. Ты уверен, что киллер, убирающий людей в обеих группировках, один и тот же человек?

– Не совсем. Батона положили грамотно, а он не подпустил бы к себе близко ни одного человека, тем более со спины. На Большого, как считают его ребята, покушался какой-то неудачник, так и не убивший ни Гогу, ни одного из его людей. Это меня и тревожит.

– То есть?

– Я разговаривал с Мефистофелем, спецом из команды Большого. Он говорит странные вещи. Для неудачника, пули слишком кучно легли, а ведь киллер стрелял с мотоцикла по движущейся мишени. Причем в него палили ребята Большого и ни разу не попали. Для простого бойца слишком сложно. И, если мне будет позволено сравнение, слишком театрально.

– Просто призрак оперы какой-то, – поморщился Тимофей и налил себе еще пива. – Хочешь пивасика?

– Спасибо, я на работе не пью. Здесь, на мой взгляд, работал профи. Мефистофель тоже так считает. И Батон кого-то подпустил к себе вплотную.

– Знакомого?

– Возможно. Либо кого-то, кто чисто физически не казался Батону опасным, например, женщину с детской коляской. Лоханулся, такое бывает. И еще кое-что, касаемо нашего киллера… Помните, мы пару раз делали заказы на наших городских ковбоев? По Интернету отправляли письмо с заказом, адрес и подробные инструкции. А сейчас наш киллер молчит. Не он ли бегает по городу и мочит людей Бека и Большого?

– Мало ли… – протянул Захаров. – Грохнули его, может быть.

– Может быть. Что касается этого Всеволода, то, режьте меня, убивайте, но не нравится мне он. Я проверил. По милицейским ориентировкам он не проходит, значит не в розыске. По фото менты его не опознали. Человек без фамилии, занимается, по словам Кати, разработкой веб-сайтов. Я послал людей во все компьютерные салоны, но результатов пока нет. Такие люди часто работают на дому, гонорар получают через банк, ищи ветра в поле. Он может работать и не на наши фирмы. Компания Петренко у нас в городе отсутствует. Так что в этом отношении я вряд ли ошибся.

– Так может быть он и правда случайный человек. Катя говорит, что голосовала на дороге пару часов, мимо пять или шесть машин проехало. И потом, возвращаться в тот вечер она не собиралась, все спонтанно получилось. Если ей испортили машину, то как они могли предположить, где она встанет. Вы проверили, машина в порядке.

– Да. Недавних следов постороннего вмешательства не наблюдается. Механик сказал, отломился стерженек в зажигании, причем неровно, то включал, то выключал зажигание.

– Так что тебе еще надо?

– Я все понимаю, – мягко сказал Змей, – но не могу с собой ничего поделать. У этого парня волчий взгляд. Разработчик веб-сайтов не может смотреть, как убийца. Я сидел в комнате наблюдения, смотрел, как он разговаривает с Васьком. Зубоскалит, улыбается… а взгляд зверский, таким только сваи вбивать.

– Парень напуган, – пожал плечами Тимофей. – Если он достаточно осторожен, то понимает, что попал в неприятную историю. Ты отсматривал запись нападения на Катю?

– Да.

– Я тоже. Как по-твоему, парнишка знал о нападении?

– Не дам гарантии, – холодно произнес Змей, – но, кажется, нет. Он собирался уезжать, Катя сама его задержала. Меня волнует другое. Я просматривал кассету в замедленной съемке. Знаете, что произошло перед тем, как он прыгнул, сбив Катю с ног? За пару секунд до этого одно из стекол автомобиля начало опускаться.