Текст книги "Супруги Харрисон поздравляют Вас"

Автор книги: Георг фон Штайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Георг фон Штайнер
Супруги Харрисон поздравляют Вас

1

Дождь, который поначалу лениво накрапывал, набирал силу, так что пришлось раскрыть зонт. Её тонкое лицо улыбалось ему за окном, все быстрее покрывавшимся разводами и каплями. До отправления поезда оставалось две минуты – две томительных минуты, когда с одной стороны не хочется, чтобы она уехала, а с другой – затянувшееся прощание начинает уже раздражать: стоишь как идиот с приклеенной к губам улыбкой, сдерживаешь зевоту и боишься нечаянно посмотреть на часы.

Она улыбнулась ему, кивнула головой.

Он пожал плечами.

Что – то исподволь не то томило, не то тревожило, как бывает обычно, когда кажется, что забыл что – то важное – сделать, сказать, спросить. Может быть, он оставил дома включенной воду?.. Да ну! С ним сроду такого не бывало. Да это и совсем не то.

Вагон дёрнулся.

Наконец – то! Нет, это еще не отправление, но уже почти.

Ах черт! Точно! Вспомнил! Телефон!

– Энн! – крикнул он.

Вряд ли она его услышала, но она не сводила с него глаз, так что брови её с готовностью метнулись вверх и она вопросительно кивнула.

– Телефон. Ты говорила, чтобы я позвонил!

Она покачала головой: ничего не слышно.

Открой же окно! Ну! Открой окно!

Наверное, он прокричал это, а она прочитала по губам, потому что поднялась и попыталась опустить створку. Конечно, у неё ничего не вышло. Ох уж эти мармеладные барышни!

Вагон дёрнулся ещё раз, что – то в нём заскрипело, зашипело.

Чёрт!

– Телефон! – крикнул он, поднося руку к уху.

Она закивала: да – да, я поняла, сейчас…

Но у неё не получалось открыть это чёртово окно. Может быть, забежать в вагон?.. Да нет, уже поздно.

Поезд тронулся. Ну хоть бы хватило у неё ума написать на бумажке и показать ему. Так нет же. Да и поздно уже.

Вагон медленно пополз вперёд, он пошёл следом за ним, ещё надеясь, уворачиваясь от налетевшего вдруг ветра, который норовил вырвать зонт.

Наконец – то! Он уже перешел на трусцу, когда ей удалось – таки чуть приспустить створку. Дальше, однако, дело не пошло, как она ни дёргала ручку. Да ладно, брось ты его к чертям, скажи номер!

– Говори! – крикнул он ей.

Поезд медленно набирал ход. Он бросил зонт и уже бежал по мокрому перрону, который вот – вот кончится. Из – под ног его летели брызги, по волосам текло – дождь незаметно превратился в ливень.

– Говори!

Ну что ж ты! Чёрт, я не могу бежать так до бесконечности.

Она наконец сообразила, бросила дёргать ручку, попыталась просунуть голову в образовавшуюся щель, но та была слишком узка.

– Мис…р М…бр! – закричала она, но гул состава, ветер и шум дождя помешали ему расслышать её слабый голос за почти закрытым окном. – …анс Мак… Один…цать ча…в. Не …будь, о…надцать.

– Да, да! – заорал он, теряя силы, отставая. Впереди, метрах в двадцати замаячил край перрона. – Номер?!

– Н…ер …ать семь …ать три …а два… …е…ре!

– Что?! – прокричал он, теряя всякую надежду и останавливаясь.

– Да… Мак…! – донеслись до него её последние слова. – …ы…шал? Данс …абр!

Он достал мобильник, нашёптывая услышанные цифры, торопясь записать, пока они не улетучились из памяти.

И тут чья – то рука вырвала у него телефон. Высокий худой негр улыбнулся ему со ступеньки последнего вагона, помахал рукой, в которой сжимал украденный мобильник…

Он открыл глаза. Сновидение улетучилось моментально, не оставив после себя почти никаких воспоминаний. Только чёрная улыбающаяся рожа да ощущение чего – то безысходно – тяжелого, а ещё пакостный вкус во рту.

Потом, когда взгляд его прояснился, а мозг обрёл способность воспринимать и обрабатывать сигналы от органов чувств, пришло тревожное ощущение неправильности. Он не мог бы сейчас точно сформулировать, в чём заключается неправильность, но в мозгу тревожно замигала красная лампочка – что – то не так.

Запах… Да, это было первое, что не вписывалось в привычную картину мира. Запах был совершенно чужой. От помещения и от постельного белья исходил едва уловимый неродной запах.

Бельё… Он совершенно точно не видел никогда вот этого пододеяльника шоколадного цвета, шелковистого.

Трусы… Дома он никогда не спал без трусов, если только был в постели один.

Комната… Откуда здесь вон то зеркало? Почему видеопанель висит не на той стене? Где стеклянный столик, купленный месяц назад?

Чёрт!..

Он дёрнулся, повернулся на спину, сел в постели и…

Она лежала рядом, на животе, согнув одну ногу, обнимая подушку. Её длинные каштановые волосы разметались, наполовину скрыв лицо, но ему и не нужно было видеть её лицо, потому что… просто потому, что никто не мог спать с ним в одной постели.

Хотя, если вспомнить вчерашний вечер… Да, там, в баре были девочки, к которым они с Хьюго пытались, кажется, клеиться. Он не мог сказать определённо, но какое – то чувство подсказывало ему, что девчонки их отшили и ушли раньше. Потом… Эй, парень, не так уж много ты выпил вчера. Давай, просыпайся, шевели мозгами, ну, вспоминай!

Мозги неохотно зашевелились, но память никак не хотела проснуться. До какого – то момента воспоминания были живы и контрастны. Потом… У него частенько так случалось, когда он не следил за собой: одна лишняя рюмка, один глоток и – щёлк! – вырубился.

Она протяжно вздохнула, выпрямила согнутую ногу, вытащила руки из – под подушки, перевернулась на бок. Сейчас проснётся. Голая. Уютно и соблазнительно белеют груди. Смуглое лицо, которое кажется несколько напряженным даже во сне. Может быть, ей тоже снится кошмар. Губы бледноваты – могли бы быть и поярче. Длинные ресницы, щеки немного впалы. В общем и целом, симпатична. Года двадцать три – четыре. Ровесница.

Эй, ты кто?

Понятно, что он не у себя дома. Значит – у неё. В её постели. Выходит, он был вчера мертвецки пьян, раз лежит голый рядом с голой девушкой. Впрочем, ничего, скорей всего, не было. Между ними.

Он обежал взглядом комнату: ни одного знакомого предмета. Небольшая спальня. Стены выкрашены в беж. Телевизор, шкаф, туалетный столик, двуспальная кровать, тумбочки. И что – то не так. С комнатой было что – то не так, но он не мог понять, что.

Ну – ка, давай еще раз… Шкаф. Обычный платяной шкаф. Телевизор на стене. Туалетный столик, зеркало. Кровать, две тумбочки. Бледный приглушённый свет встроенных в потолок светильников… Ну? Что – то лишнее, или чего – то не хватает. Чего?

Еще раз…

– Давно не спишь?

Голос у неё низкий, глуховатый. Немного пришепётывает.

Он повернулся к ней, встретил прямой взгляд небольших чёрных глаз с огромным зрачками.

И понял. Понял, чего не хватает в комнате.

– Нет. Только проснулся.

– Я хочу тебя.

И ведь действительно хочет. Голос стал ещё глуше, подрагивает, потрескивает, будто бегают в нём электрические разряды. Наверное, вчера у него точно ничего не получилось. Но когда он успел так напиться, до полного беспамятства?

Мысли пронеслись блеклой вспышкой на фоне чего – то поднимающегося изнутри.

Желание. Это было желание – стремительное и обжигающее, неожиданное, как выхлоп перебродившего вина, выбивающего из бочки плохо пригнанную пробку и пенно устремляющегося наружу. Это было абсолютное желание, требующее немедленного и безоговорочного удовлетворения.

Он резко повернулся к ней, обхватил за талию, навалился, прижимая.

Окно. В комнате не было окна.

Губы её были невкусны, солоно – кислы и липки после сна. Грудь тоже не впечатляла упругостью, а талия могла бы быть и потоньше. Но от этого тела веяло такой непреодолимой сексапильностью, что он почти физически ощущал её запах – тревожный, волнующий, горячий и, хотя девушка в целом была совершенно не в его вкусе, его возбуждение достигло предела почти моментально. Это было что – то дикое, неудержимое, неконтролируемое.

Едва он проник в неё (она была влажна так, будто он не меньше часа бурно играл с ней, заводя), девушка застонала, выгнулась, закатывая глаза и закусив губу. А стоило ему пару раз дёрнуться, как её ноги обхватили его талию, сжимая и прижимая, руки обняли за шею, пальцы впились в затылок, а таз её задвигался, то подаваясь навстречу, то раскачиваясь из стороны в сторону.

Он никогда не считал себя, да, собственно, и не был мастером по части ублажения женского пола, поэтому на какой – то миг разбуженная им дикая похотливая страсть даже испугала его. Но только на миг, потому что в следующую секунду она вызвала в нём такой бурный отзыв, что он зарычал, впиваясь зубами в её плечо проникая в неё глубже, глубже, глубже и чаще. Не прошло и минуты, как тело его охватили неудержимые спазмы вслед за частыми и сильными влажными сокращениями её влагалища; он пролился в неё, чувствуя, как обильно и неудержимо кончает она. Оглушенный он истекал не меньше минуты, ощущая только животную яростную похоть и наслаждение, слыша только свое рычание и её всхлипы.

Свалившись с неё, он заметил образовавшееся на простыне большое тёмное пятно ее выделений.

«Ничего себе! – подумал он. – Нет, если вчера между нами что – нибудь было, я бы не забыл такого фейерверка».

– Неплохое продолжение… – слабо произнесла она, вытянув руки за голову, не смыкая разведенных ног и, кажется, продолжая слабо пульсировать.

«Продолжение?.. Значит, вчера…»

– Продолжение? – переспросил он на всякий случай. – Чего?

– Брачной ночи, – ответила она, не глядя на него и даже не приоткрыв усталых век.

Чего?.. Какой ещё к чертям брачной ночи?!

А-а! так она сумасшедшая, точно, вот оно что! Только у психов могут быть такие спонтанные неконтролируемые вспышки животной похоти с моментальным финалом.

«Ну, тогда и ты тоже псих, чувак!» – сказал он себе.

– Мне надо отлить, – произнёс он вслух. – Где у тебя туалет?

Да, отлить, одеться и валить отсюда, пока у неё не случился припадок чего – нибудь другого. Агрессии, например. Ему совершенно ни к чему лишние заморочки с какой – то неизвестной ему шизанутой девкой.

– Всё там же, – вяло отозвалась она.

– Угу.

Он натянул трусы, лежавшие на тумбочке, поискал глазами одежду.

– Возвращайся скорей, – прошептала она, щекотно проводя ногтями вдоль его спины. В её голосе снова трещало электричество.

«Фу ты чёрт, ненасытная какая! Но я тебе не заводной».

Одежды не было видно. Он поднялся, прошлепал по ковролину босыми ногами, остановился у шкафа, приоткрыл дверцу. Пусто. Несколько его трусов, носки, майки. Пара комплектов женского белья. Негусто.

Но откуда здесь взялись его майки? Вон та, с мордой моржа – он купил её неделю назад. Или это не его?

Ладно. Джинсы и рубашку он найдёт, наверное, в гостиной.

«Почему здесь нет окна?»

«Продолжение брачной ночи… Бред какой – то!»

– Эй, Дик, чего ты там застрял, милый? – позвала она с кровати.

Глаза приоткрыла, но ног так и не свела – он видит отсюда её густо заросшее чернотой потаённое место. Могла бы и сбрить эти кущи.

Чувствуя, как в нём снова поднимается волна, он торопливо открыл дверь и вышел, прикрыв её за собой.

Полумрак. Сияние потолочных светильников приглушено, так что по углам полупустой гостиной таятся притихшие тени.

Полумрак. Знаешь, почему? Тебе даже не нужно оглядывать комнату, чтобы догадаться, что окон и здесь тоже нет. Что за чёртов дом! Может, это психушка?

На стене слева внезапно ударяют часы: д – д – уо-о – м – м!

Дельная мысль! Он поворачивает голову: половина десятого. Утра, надо полагать. Своих электронных часов он пока не обнаружил, так что о времени суток можно догадываться только по внутренним – биологическим.

Итак, половина десятого утра. Он проснулся в неизвестном ему доме без окон, без дверей («нет, ну двери – то, надеюсь, тут есть»), рядом с какой – то странной девкой, которую дико, зверски трахнул, совершенно не собираясь этого делать. Он не знает даже, как её зовут; не помнит, как сюда попал.

Напоминало описание сцены из его любимых текстовых квестов. Только не появилась менюшка с вариантами последующих действий на выбор.

Во! Нужно найти телефон. Мобильник был в джинсах, так что ему в любом случае следует отыскать свою одежду и побыстрее.

– Ты нашел туалет, милый? – донеслось из – за двери спальни.

– Нет ещё. Ты не знаешь, где мои джинсы, дорогая? – отозвался он.

Если эта шиза думает, что он её муж, не стоит её разочаровывать. Мало ли как она может среагировать, если он заявит, что видит её первый раз в жизни.

Брачная ночь… Он – муж?! Что за бред!

Но кольцо, невесть откуда взявшееся на пальце, когда он поднёс к лицу руку, совершенно определённо утверждало: да, парень, ты женат. Поздравляю!

Кольцо странное. И хотя оно надето на тот самый палец, на который положено, но это кольцо меньше всего напоминает обручальное. Это не золото. И не серебро, хотя чем – то похоже. Может быть, платина?

– Зачем тебе джинсы, Дик? – обрывает она его мысли.

Откуда в его чёртовом дырявом кошельке взяться деньгам на платину? Нет, это не платина. Рифленое кольцо. О! а тут ещё и надпись выгравирована, кажется, изнутри. Но разве при таком освещении что – нибудь разберёшь…

– Хочу сходить за сигаретами, – бросил он ей, отправляясь на поиски туалета.

– Ты же вчера купил целый блок, – услышал, проходя мимо шкафа.

Что? Иди ты к чёрту, идиотка!

Остановился, раздвинул дверцы. Пусто, совершенно пустой шкаф. Даже скелета нет.

Подошёл к гардеробу, раздвинул двери. Вот они, его джинсы, на прищепках плечика. Вот рубаха, туфли. Здесь же его брюки и ещё пара рубах. Пара её юбок, несколько блузок, плащ.

«Да мы бедны, как церковные мыши, милая!»

Телефон, который он достал из кармана джинсов, неожиданно включился, вопреки всем законам жанра. Отлично, значит, он, во всяком случае, не пленник в этом чёртовом доме, как уже начал было думать. Часы. Да, половина десятого утра. Ну что ж, теперь отлить и – подальше отсюда.

Он перебросил одежду через плечо и вышел в арку. Открыл ближайшую дверь: комнатушка – маленькая и совершенно пустая. Тёмная, разумеется. Потому что – да, никаких окон. Следующая дверь закрыта на замок. Через замочную скважину не видно ничего, кроме мрака за дверью. А ещё из неё тянет странным запахом. Точнее – вонью. Тошнотворной вонью старого затхлого помещения, в котором то ли хранится тухлятина, то ли сотворено искусственное болото. Может, здесь у нее и спрятан тот самый скелет, который обычно хранится в шкафу?

«Нет, надо валить отсюда. И чем быстрей, тем лучше. Не нравятся мне ни этот дом, ни его хозяйка».

Следующая дверь – ванная, следующая – туалет.

Он быстро пописал и перешёл в ванную; закрыл дверь на защёлку, включил воду посильнее. Прежде всего снял с пальца кольцо и, вглядываясь, кое – как различая микроскопические буквы, прочел: «Навеки мой».

«Ага, твой, как же!..»

Сунул кольцо в карман джинсов, забрался в овальную ванну. Поплескался под душем, смывая с причиндалов густую липкость, кое – где уже схватившуюся корочкой. Умылся кое – как; пальцем («а чёрт его знает, где тут моя щётка») почистил зубы. Сразу стало легче и веселее.

Только – только взялся за телефон, как в дверь постучали.

– Милый, у тебя всё в порядке? – спросила она.

– У меня всё в порядке, детка, – ответил он.

– Ты уверен?

Точно, больная. Если она попробует воспрепятствовать его уходу, придётся, наверное, ударить её по голове чем – нибудь не очень тяжелым.

– Ты не снимал кольцо? – в её голосе напряжение. Опять потрескивает электричество, но это уже не похоть, а… Не страх, нет. Не ужас. Не злость. Ему не удается сформулировать тональность её голоса, а лица он не видит.

– Нет, милая, успокойся.

«Что за бред, что за бред!»

– Ты снял его! – она снова стучит в дверь – уже, кажется, кулаком. – Открой!

– Э-э… – он ведь даже не знает, как её зовут. – Я под душем, детка. Сейчас выйду, через минуту.

Но она не унимается, долбит в дверь, всё сильнее и сильнее, так, что того и гляди пробьёт её насквозь.

Идиотизм!

Но как она узнала, что он снял это чёртово кольцо? Впрочем, да, эти психи – они бывают так чувствительны. Ладно, лучше не раздражать её лишний раз.

Он достал из кармана кольцо, надел его обратно на палец.

Удары тут же стихли, и, неуверенно бухнув в дверь ещё пару раз, она, кажется, присмирела.

– Ты успокоилась? – спросил он.

– Да, милый, извини, – неуверенно ответила она. – Не знаю, что это со мной было.

«А я знаю. Ты больна. Ты психопатка».

– Ты скоро выйдешь, любимый?

– Да, да… – он лихорадочно листал телефонную книжку, добираясь до телефона Хьюго. – Через пару минут выйду, милая. Иди в постельку, киса.

– Хорошо, я буду ждать тебя, мой комарик.

«Мой комарик»? Это что – то! Так его ещё никто не называл.

– Прилетай ко мне поскорее, я хочу тебя! – проворковала она, и он даже через дверь почувствовал призыв её плоти, ощутил как зашевелился в трусах свежевымытый Дик – маленький, как резким толчком прилила к лицу кровь.

Чертовщина какая – то! С ним ещё никогда не было ничего подобного. Ни одна девчонка сроду не заводила его так, просто сказав «Я хочу тебя».

Он пустил воду посильнее, отвернулся от двери, прикрывая телефон рукой, когда пошли гудки вызова.

– Алло! – ответил минут через пять голос Хьюго.

Чувак явно спал, или только – только проснулся, потому что голос похрипывает и поскрипывает спросонья.

– Хью, привет, чертила! – произнес Дик, радуясь, что слышит знакомый голос, в то же время немного огорчаясь, что вся эта дрянь ему не снится.

– Здорово, – пробормотал приятель. – Тебе чего не спится?

– А ты все ещё дрыхнешь, а?! Бросил друга на произвол судьбы, отдал за здорово живёшь какой – то психопатке, и дрыхнешь!

– Не понял, – отозвался Хью, по голосу его чувствовалось, что он действительно не понимает. – Ты о чём, приятель?

– Слушай, где мы с тобой так надрались вчера, а? Я ничего не помню. Бар помню, девок пытались снять – помню… А дальше – ни в зуб ногой.

– Ты о чём? – повторил Хьюго. – Какой бар? Какие девки?

– А – а – а, – неуверенно улыбнулся он, чувствуя, что улыбка вышла жалкой и потерянной, – так ты с ней заодно, паршивец!

– С кем?

– Слушай, Хью, кончай, а! Я уже проснулся, протрезвел и…

– Рад за тебя, дружище, – перебил Хьюго. – Ты извини, но я не могу сейчас…

– Подожди! – крикнул он забывшись, и тут же опомнился – перешёл почти на шёпот, испуганно оглянувшись на дверь. – Подожди, не отключайся, Хью! Скажи мне, хотя бы, как её зовут, эту дуру.

– Какую?

– Которой ты меня подсунул.

– Я не догоняю, Дик. Извини, но мне правда не…

– Подожди, Хью, подожди! Скажи, вчера мы были с тобой в «Джастине»?

– Чего? – промычал Хьюго. – Парень, ты, кажется, забыл, что я сейчас не в Йорке?

– А?.. А где же ты?

– В Аргентине, балбес! И я ужасно хочу спать. У меня ночь.

Хьюго отключился. Дик ещё пару минут держал мобильник возле уха, слушая тишину.

«Точно, точно. Вспоминаю. Ещё неделю назад был разговор… Аргентина, да… Хью должен был уехать… Когда? Кажется, дней пять назад… Сегодня у нас что?»

Он посмотрел на число: шестое июня.

«Так, шестое… Шестое… А вчера было?.. Ну так пятое же, идиот!.. Хью уехал… какого?.. Не помню. Тогда с кем же я был вчера в „Джастине“?! Что за..!»

– Тук – тук, – услышал он её голос за дверью. – Где же мой комарик?

Он быстро натянул джинсы, набросил рубаху. Застёгивая пуговицы, отозвался:

– Комарик затачивает своё жальце, чтобы поглубже вонзить его в свою… в свою… («как же её назвать, чёрт…»).

– Комарик не сточит своё жальце насовсем? Очень уж долго. Мама голодна.

Кто голодна?.. Мама?!

Шизофреничка!

– Иди в кроватку, милая, – сказал он, заправляя рубаху в джинсы, надевая часы, засовывая ноги в туфли. – Твой комарик прилетит следом.

Он прислушался, дождался её удаляющихся шагов, проводил их до спальни. Потом тихонько повернул защёлку и вышел из ванной. На цыпочках вернулся в гостиную и подошел к входной двери.

Ключа в замке не было. Его там и быть не могло, потому что…

– Ми – и – илый! – послышалось из спальни.

Услышала, чёрт! Если она сейчас явится сюда? Чем он будет её бить? Кулаком как – то не хочется… И просто неприятно будет ударить девушку рукой, хоть она и психопатка и лишний раз касаться её почему – то не хотелось.

Он обежал глазами полутёмную комнату. Нет, ничего подходящего нет. Придется бить кулаком.

Ещё раз глянул на дверь, в которой не было замка. Дверь ли это вообще или бутафория? Нет, это совершенно реальная дверь. Если не учитывать отсутствия ручки и замка.

И тут он увидел, что в почтовом ящике что – то лежит. Белое. Конверт. Нет, открытка. Значит, это всё – таки дверь. По крайней мере, с той стороны есть прорезь для почты. И к этой двери с утра уже приходил почтальон.

Он откинул крышку ящика, достал послание.

Да, открытка. На рисунке два то ли серебряных то ли платиновых колечка, соединенные ленточкой с надписью «Вместе до конца». Тончайшая паутинка серебристого узора. На обратной стороне, вверху, отпечатанный типографским способом текст: «Супруги Харрисон поздравляют Вас», и дальше, уже от руки: «с днём Вашего бракосочетания, дорогая Джейн! С пожеланиями полного единения! Надеемся, вы сделали хороший выбор. Хлоя и Томас Харрисоны».

«Ты сумасшедший, парень, – сказал он себе. – Реально, ты сумасшедший, чувак. Ты женился на какой – то чокнутой девке, женился в пьяном угаре или обдолбаный напрочь… Ну и что, что не употребляешь. Пробовал же однажды. По пьяни мог и повторить… Нет, но каковы эти супруги, а! Могли бы поздравить и меня. Дорогие Джейн и Дик… Ты сделала хороший выбор… А может быть, это я его сделал… Бред. Бред! Это всё невозможно. Неправда».

– Что там, дорогой?

Он не слышал, как она подошла.

Она так и ходит голая. Встала в двух шагах от него, смотрит прямо в глаза. Никакого выражения. Кроме жадности. Дремучей какой – то, животной жадности. Похотлива как… как сто кошек.

– Вот, – он протянул ей кусочек картона. – Открытка.

Она взяла, пробежала глазами, небрежно улыбнулась, отбросила.

– А ты почему одет, милый?

– Я?.. Думал сходить в магазин… Пивка… Ты пьёшь пиво, Джейн?

– Я бы выпила тебя.

– Конечно, – попытался он улыбнуться. – Я тоже откусил бы от тебя кусочек, но…

– Я хочу тебя, Дик!

Она подошла к нему вплотную, упёрлась грудью в его грудь; взгляд её глаз отразился от его темени изнутри черепной коробки.

Запах… Он не почувствовал его раньше. Впрочем, неудивительно: она же так и не подмылась… Хотя, нет, это не тот запах, не аммиачный запах спермы в смеси с её выделениями. Этот запах идёт от всего её тела – странный, почти неуловимый, тягучий, острый, пьянящий, дикий, лишающий рассуд…

Он ворвался в неё с такой необузданной силой, что её затылок ударился о дверь, головой к которой она лежала. Её ноги тут же сомкнулись над его поясницей, прижимая; руки сцепились на его затылке, а вагина с такой страстью обхватила Дика – маленького, что Дик – большой зарычал, яростно забился и, дёрнувшись раза три – четыре, вскрикнул, замычал, уткнулся в шею Джейн и замер, истекая. А она, дрожа мелкой дрожью, всхлипывала и хрипло постанывала, впитывая и впитывая в себя его страсть, будто и вправду выпивая. И когда он вышел из неё, обессиленно повалившись рядом, из неё ещё минуту или две наплывами истекала мутно – белесая жидкость, с которой смешалось его семя.

«Так не бывает, – думал он, лёжа рядом с ней, в полуспущенных джинсах, из кармана которых вывалился телефон. – Нереально. Из меня, наверно, полстакана вылилось… Но какой кайф, а!.. И первый раз – текло и текло… И я готов залезть на неё ещё раз… Она ничего мне не подмешала вчера?.. Что происходит вообще?!»

– А как открывается эта дверь? – спросил он, едва ворочая языком от усталой опустошенности.

– Снаружи, – сипло – прерывисто прошептала она, ещё, кажется, оргазмируя.

Он взял её руку, поднес кисть к глазам.

Ха – ха!.. Никакого кольца у неё на пальце не было.