Текст книги "Бартек-победитель"

Автор книги: Генрик Сенкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Ох, ясная пани! Золото мое, красавица, ягодка моя! – восклицает баба и припадает к ее руке.

Бартек согласно уговору с женой бросается пани в ноги, маленький Франек сначала целует ей руку, потом запускает палец в рот и погружается в восторженное созерцание.

– Я надеюсь, – говорит, поздоровавшись, молодая пани, – я надеюсь, Бартек, что ты будешь голосовать за моего мужа, а не за пана Шульберга.

– Зоренька моя, – восклицает Магда, – да кто же здесь станет голосовать за Шульберга, чтоб его паралич разбил! – Тут она целует у пани руку. – Не гневайтесь, моя ясная пани, но как станешь говорить о немцах, язык свой не удержишь.

– Муж мне сказал, что заплатит Юсту.

– Благослови его бог! А ты что стоишь, как пень? – обращается Магда к мужу. – Он, пани, у меня неразговорчивый.

– Так будете голосовать за моего мужа? – спрашивает пани. – Да? Вы поляки, мы поляки – будем поддерживать друг друга.

– Да я ему голову оторву, если он не будет за пана голосовать, говорит Магда. – Ну, что ты стоишь, как пень? Уж очень он у меня неразговорчивый. Да ну, пошевеливайся!

Бартек снова целует у пани ручку, но упорно молчит и мрачнеет, как ночь. В мыслях у него ландрат.

* * *

Наконец наступает день выборов. Пан Яжинский уверен в победе. В Гнетово съезжаются соседи. Они уже вернулись из города, уже проголосовали и теперь ждут в Гнетове известий, которые должен привезти ксендз. Потом будет званый обед, а вечером Яжинские поедут в Познань и затем в Берлин. Некоторые деревни избирательного округа голосовали еще вчера. Сегодня будут известны результаты. Настроение у всех превосходное. Молодая пани слегка возбуждена, но полна надежд. Она улыбается и принимает гостей с таким радушием, что все как один признают: пан Яжинский нашел в Царстве Польском настоящее сокровище. Правда, это сокровище не может спокойно усидеть на месте, перебегает от одного гостя к другому и заставляет каждого по сто раз повторять, что "Юзе будет избран". Но, право, она не честолюбива и не из тщеславия хочет стать женой депутата: ее юной головке пригрезилось, что ей с мужем действительно предстоит исполнить некую важную миссию. Сердечко у нее бьется совсем как под венцом, и радость озаряет красивое личико. Ловко лавируя между гостями, она подходит к мужу, тянет его за рукав и шепчет ему на ухо, как ребенок, который хочет подразнить: "Господин депутат!" Он улыбается, и оба невыразимо счастливы. Обоим хочется как следует расцеловаться, но при гостях неловко. Все поминутно поглядывают в окно, так как дело действительно серьезное. Умерший депутат был поляк, и немцы впервые в этом округе выставляют своего кандидата. По-видимому, победоносная война придала им храбрости, и именно поэтому собравшимся в гнетовской усадьбе так важно, чтоб был выбран их кандидат. Еще до обеда гремят патриотические речи. Молодая пани к ним не привыкла, поэтому они ее особенно волнуют. Минутами ее охватывает беспокойство: а что, если при подсчете голосов устроят какое-нибудь мошенничество? Но ведь в комитете заседают не только немцы? Старшие гости объясняют пани, как производится подсчет голосов. Она слышала это уже сотни раз, но хочет услышать еще. Ах, ведь сейчас решается, будет иметь население в парламенте защитника или врага! Это скоро станет известно, даже очень скоро, так как на дороге вдруг подымается облако пыли. "Ксендз едет! Ксендз едет!" – повторяют присутствующие. Пани бледнеет. Все заметно взволнованны. Несмотря на уверенность в победе, последняя минута заставляет сильнее биться сердца. Но нет, это не ксендз, это приказчик приехал верхом из города. Может быть, он что-нибудь знает? Вот он привязывает лошадь и быстро идет к дому. Гости с хозяйкой во главе выбегают на крыльцо.

– Есть известия? Есть? Выбран наш пан? Что? Да поди сюда! Ты наверно знаешь? Результаты объявлены?

Вопросы сыплются градом, мужик бросает шапку в воздух.

– Наш пан выбран!

Пани опускается на скамейку и прижимает руку к трепещущей груди.

– Виват! Виват! – кричат соседи. – Виват!

Из кухни высыпает прислуга.

– Виват! Немцы побиты! Да здравствует депутат! И пани депутатша!

– А ксендз? – спрашивает кто-то.

– Сейчас приедет, – отвечает приказчик, – последние голоса подсчитывают...

– Подавайте обед! – кричит пан депутат.

– Виват! – повторяют соседи.

Все возвращаются в залу. Теперь гости уже спокойно поздравляют пана и пани, только сама пани не может сдержать свою радость и на глазах у всех бросается мужу на шею. Однако никто не видит в этом ничего предосудительного, напротив, все растроганы.

– Ну, живем еще! – говорит сосед из Убогова.

Между тем у крыльца раздается стук экипажа, и в залу входит ксендз, а за ним старый Мацей из Гнетова.

– Ждем, ждем вас! – кричат собравшиеся. – Ну, каким большинством?

Ксендз с минуту молчит и вдруг словно в лицо этой всеобщей радости бросает резко и коротко два слова:

– Избран... Шульберг.

Минута изумления, град тревожных, торопливых вопросов, на которые ксендз снова отвечает:

– Избран Шульберг!

– Но как? Что случилось? Каким образом? Приказчик ведь говорил совсем другое. Что же случилось?

В эту минуту пан Яжинский выводит из залы бедную пани Марию, которая кусает платок, чтоб не разрыдаться или не упасть в обморок.

– Какое несчастье! Вот несчастье! – повторяют гости.

Вдруг с другого конца деревни доносится какой-то неясный гомон, как будто возгласы радости. Это гнетовские немцы торжествуют свою победу.

Супруги Яжинские снова возвращаются в залу. Слышно, как молодой пан в дверях говорит пани: "Il faut faire bonne mine"*. Но молодая пани уже не плачет. Глаза у нее сухи, только лицо пылает.

______________

* Нужно делать хорошую мину (франц.).

– Расскажите же, как все это случилось? – спокойно спрашивает хозяин.

– Да как же, милостивый пан, этому было не случиться, – говорит старый Мацей, – если здешние гнетовские мужики голосовали за Шульберга.

– Кто же?

– Как? Здешние?

– А то как же! Я сам видел, да и все видели, как Бартек Словик голосовал за Шульберга...

– Бартек Словик? – переспрашивает пани.

– А то как же! Теперь-то его все ругают, баба его ругает, а мужик катается по земле, плачет. Но я сам видел, как он голосовал...

– Такого из деревни надо гнать! – говорит сосед из Убогова.

– Да ведь все, милостивый пан, – говорит Мацей, – все, кто был на войне, голосовали, как он. Говорят, будто им приказали...

– Злоупотребление! Форменное злоупотребление! Неправильные выборы! Насилие! Мошенничество! – слышатся возмущенные голоса.

Невеселый обед был в тот день в гнетовской усадьбе.

Вечером пан и пани уехали, но уже не в Берлин, а в Дрезден.

Между тем Бартек сидел в своей хате, несчастный, проклинаемый и отверженный всеми, – даже для собственной жены он был теперь чужим, и она за целый день не сказала ему ни слова.

* * *

Осенью бог дал урожай, и пан Юст, получивший землю Бартека, радовался выгодному дельцу.

Спустя несколько дней по дороге из Гнетова шли три человека: мужик, баба и ребенок. Мужик согнулся и был больше похож на старика нищего, чем на здорового мужчину. Шли они в город, потому что в Гнетове не могли найти работу. Лил дождь. Баба выла в голос с тоски по своей хате и родной деревне. Мужик молчал. Дорога была пустынна: ни телеги, ни человека, только крест простирал над ней свои промокшие от дождя руки. Дождь шел все сильнее. Смеркалось.

Бартек, Магда и Франек шли в город, так как герою Гравелотта и Седана предстояло еще сидеть зимой в тюрьме по делу Беге.

Пан и пани Яжинские все еще гостили в Дрездене.

1882