Текст книги "Три мили до Марлейбоуна"

Автор книги: Генри Слизар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Слизар Генри
Три мили до Марлейбоуна

Генри Слезар

Три мили до Марлейбоуна

Перевод Е. Елшина

Мэри было больно сознавать, что уже никогда она не услышит нетерпеливого звона колокольчика из спальни на втором этаже. Не будет и этих многочисленных подъемов и спусков по устланным ковром ступенькам с серебряным подносом в руках, на котором она ежедневно приносила отцу завтрак, обед и ужин. Теперь эта спальня наверху пуста.

С похорон Мэри провожал домой мистер Богаш – адвокат ее отца. Теперь, после его смерти, Богаш стал ее адвокатом – как часть всего перешедшего ей по наследству. В машине он похлопал ласково ее по руке и сказал:

– В ближайшие дни нам с вами предстоит длительный деловой разговор. Как вы, вероятно, знаете, завещанием вашего отца все отдается вам. Имеется значительная сумма денег, недвижимое имущество и предприятие. Вместе с тем это означает, что на вас ложится большая ответственность правильно всем этим распорядиться.

Последнюю часть фразы он произнес более тихим, но торжественнонаставительным тоном. "Значительное состояние, большая ответственность", – машинально повторяла про себя Мэри. Как она устала от всего этого сегодня: нравоучения, советы, сожаления. Поэтому она вздохнула с облегчением, когда мистер Богаш наконец уехал и оставил ее наедине с Софи, экономкой, еще совсем не старой и бодрой женщиной. Софи была предана семье Сомерсетов, у которых прослужила уже более десяти лет. Она всегда проявляла материнские чувства к Мэри, хотя иногда ее поучения вызывали протест.

Вот и сейчас Софи вышла в гостиную с послеполуденной почтой и начала свои обычные причитания:

– Вы должны прежде всего подумать о себе, деточка. Я уже говорила вам об этом тысячу раз, хотя сейчас это стало еще более актуальным, чем раньше. Мэри, вам нужно составить план дальнейшей жизни, выход замуж...

– Софи, пожалуйста. Мы можем поговорить с тобой об этом в какоенибудь другое время? Это что, почта?

Софи стояла, сложив руки на груди, и наблюдала, как Мэри открывала желтые конверты и с какой-то отрешенностью читала телеграммы соболезнования. Большинство из них было от деловых партнеров отца; казалось, что их были десятки. Через некоторое время горестные слова скорби слились в единую бессмысленную и беспорядочную мешанину.

Затем она вдруг вскрикнула:

– Софи!

Экономка вздрогнула, опасаясь начала новых рыданий. Однако Мэри улыбалась, глаза ее блестели.

– Софи, это от дяди Вернона. Дядя Верной! Он жив, Софи, он собирается прибыть на похороны.

– Но мы только что вернулись с похорон.

– Я полагаю, он не знал точной даты. В телеграмме сказано, что он постарается прибыть как можно быстрее. Телеграмма из Нью-Йорка. Дядя Верной жив, Софи! Брат моего отца. Я не видела его со времени, когда была маленькой девочкой.

– И где же он был все это время?

– Везде, я думаю, по всему свету. Он работал в театре. Пел и танцевал. Однажды он играл даже самого короля Англии, Софи; блестящая была постановка. – Она внимательно перечитала телеграмму. – Я думала, что он, возможно, уже умер. Мы ничего не слышали о нем очень давно...

– Хм, – произнесла Софи, ее губы сжались, выражая неодобрение. Пение и танцы – все это хорошо. Но что это за человек, который ничего не давал о себе знать до момента, пока не умер его брат?

– Отец никогда не говорил много о дяде Верноне. Я не думаю, что они ладили друг с другом. Он всегда появлялся как-то внезапно, неожиданно. Последний раз это было, когда мне исполнилось двенадцать...

– Вы и сейчас себя ведете так, словно вам двенадцать лет. – Однако глаза Мэри продолжали светиться, и Софи решила разделить с ней эту маленькую радость. – Ну хорошо. Я полагаю, он хотел бы погостить немного у нас. Голубая комната для гостей давно не прибиралась. Пожалуй, я пойду посмотрю и приведу ее в порядок. – Она коснулась плеча Мэри. – Не придавайте всему этому большого значения, дядя или не дядя. Вам сейчас больше нужен молодой человек, которого можно было бы полюбить и затем выйти замуж.

– Мне кажется, что со стороны я выгляжу ужасно глупо, – сказала Мэри. – Я так давно его не видела. Вполне вероятно, что мы оба сильно изменились. – Ее восторженное настроение несколько поубавилось. – Я очень устала, Софи. Пойду наверх.

Уходя, она взяла телеграмму с собой.

В некотором роде военные действия в доме начались в восемь тридцать следующего утра, когда раздался звон дверного колокольчика и Софи пошла открывать дверь. Она встретилась нос к носу с дядей, Верноном Сомерсетом. Они смерили друг друга взглядами, сразу же выявив пропасть, которая разделяла их интересы и которая мгновенно сделала их непримиримыми врагами. Только после этого они возобновили внешне вежливые отношения.

С улыбкой трубадура он смахнул с головы свою альпийскую шляпу, поклонился низко и справился насчет своей племянницы.

Мэри спешно спустилась вниз, и Софи заметила, что она выглядела просто прелестно, как никогда в последние месяцы. Дочь унаследовала нежные черты своей матери-немки и крепкие кости отца-шведа, но никогда в жизни она не была еще так привлекательна.

– Мэри! – воскликнул дядя Верной, протягивая вперед руки. – О Мэри, моя девочка, да хранит тебя Бог!

Да, это был ее дядя Верной, но в то же время он был и незнакомцем. Он оказался ростом ниже, чем она помнила, широкий воротник куртки выглядел помятым; выпирающий из-под жилета живот, скучные глаза, под которыми наплыли темные мешки.

Но прошло мгновение, и она, смеясь, бросилась в его объятия, а большие дядины руки нежно похлопывали ее по спине. На его глаза навернулись слезы.

– О моя малышка, – почти пропел он, – в какое печальное время нам выпало встретиться вновь, моя маленькая Мэри.

Часом позже, на веранде, дядя Верной с жадностью поглощал вторую порцию яичницы с ветчиной. Он говорил не останавливаясь, размахивая вилкой, с его уст срывались самые экзотические географические названия.

– Бомбей, – произносил он, – Гонконг, Париж, Гинза в Токио, Лондон. Мои старые ноги заносили меня, пожалуй, в большее число мест, чем любого морского капитана!

– Где вы были, дядя, в последний раз?

– В Европе, моя дорогая, на старом континенте. Но так случилось, что я оказался в Нью-Йорке, когда узнал об этой печальной новости. Теперь я хочу поговорить с моим агентом в отношении моей работы снова здесь в театре.

– Что вы имеете в виду, дядя? Вы возвращаетесь назад, в Америку?

Он усмехнулся и намазал маслом очередной гренок.

– Даже мы, старые призраки, время от времени возвращаемся в родные места. Я знал, что Бродвей никогда не сможет существовать без нас, танцоров и певцов эстрады.

– Это было бы чудесно! Мы бы могли чаще видеться. Вам что, необходимо возвратиться в Нью-Йорк в ближайшее время?

– Нет, это дело требует времени. Мой агент обещал позвонить мне, как только будет что-то конкретное. Так что тебе придется потерпеть в течение некоторого времени своего старого дядю.

– Как угодно долго, как вы этого сами хотите, – со счастливым взором проговорила Мэри. – И чем дольше, тем лучше.

Софи, стоявшая в дверном проеме, сложила руки на груди и всем своим видом показывала, что ее это не касается. В последующие дни она превратилась в кошку, терпеливо поджидающую около норки первого неосторожного шага мышки. Но дядя Вернон оказался опытной старой мышью, и в течение двух недель его поведение было идеальным для гостя дома. Если он и устроил для себя излишне комфортабельную жизнь, ел больше, чем этого требовал нормальный аппетит, занимал всегда самые лучшие кресла, никаких реальных оснований для выражения неудовольствия не было. Поэтому Софи продолжала ждать.

Мистер Богаш был первым, кто вывел мышку из темноты на свет. Вечером того дня, когда адвокат появился в доме, дядя Вер-нон был в городе. Ему не понадобилось много времени, чтобы распознать гостеприимство ближайшей в округе таверны, называвшейся "Рыба-меч".

Пока мистер Богаш занимался делами, которые его привели в дом Мэри, он ни разу не упомянул имени дяди Вернона. А он привез на подпись многочисленные документы, наполненные юридическими терминами, абсолютно не понятными для Мэри. Затем, деликатно подняв с блюдца чашку предложенного ему кофе, мистер Богаш произнес:

– Кстати, этот ваш дядя...

– Я хотела сама спросить вас об этом, – сказала Мэри. – Конечно, в завещании отца о нем не упоминается, так как мы все думали, что он умер.

– Нет, – ответил адвокат, – ваш отец знал, что брат жив. Простонапросто завещанием не предусматривается для него никакого наследства, и, следовательно, у него нет прав требовать чего-либо. Это так, чтобы вы знали, на всякий случай, и не слушали, чего бы вам ни говорили.

– А что мне говорили?

– Я просто подумал, что, возможно, дядя с вами разговаривал.

– Нет, ни слова. С чего вы взяли? Богаш проглотил слюну:

– Хорошо. Он приходил ко мне.

– Дядя Верной?

– Да. Он пришел ко мне в контору вчера после полудня, чтобы навести справки в отношении имущества. Я ему сказал то же самое, что сейчас вам.

– Я знала, что так произойдет! – торжествующе произнесла Софи. Это единственная причина, ради которой он вернулся сюда: посмотреть, что бы он мог получить себе.

– Я не верю этому. – Мэри перевела испуганный взгляд на адвоката. Это неправда, не так ли?

– Я бы так не сказал. Хотя, когда я сообщил мистеру Сомерсету условия завещания вашего отца, он заметил, что это как раз то, что он ожидал, и считает эти условия справедливыми.

– Вот видите, – сказала Мэри, несколько успокаиваясь. Однако после ухода адвоката разговор продолжился.

– Нет, я ничего не вижу, – заявила Софи. – Я не могу доверять этому вашему дяде, Мэри. У меня голова начинает болеть, когда он находится рядом со мной.

– Софи, пожалуйста!

– Он обращается со мной как со служанкой. То, что вы никогда себе не позволяли. Он хитрый старик... Мэри набросилась на экономку:

– Ты просто ревнуешь меня к нему, Софи, не правда ли?

– Мэри!

– Пожалуйста, не говори так больше о нем, я тебя очень прошу, Софи.

Она с шумом покинула комнату, оставив экономку в сильном изумлении.

К тому дню, когда пришло письмо, дядя Верной гостил в доме племянницы уже три недели.

– Вот оно, наконец, малышка! – приплясывая от удовольствия, размахивал конвертом дядя Верной. – Из старенького маленького НьюЙорка, от агента.

– Так это действительно правда? Вы возвращаетесь назад, на Бродвей?

– Хозяева шоу хотят прослушать меня завтра утром. Если я не свалюсь со сцены, шансы у меня превосходные. Я вечером должен буду уложить кое-какие вещи.

– Я помогу вам, – сухо произнесла Софи, не обращая внимания на нахмуренные брови Мэри.

Он уловил смысл намерения Софи, поэтому сделал ответный ход.

– Это будет всего лишь прослушивание, понимаете, – сказал он. – Я буду отсутствовать не более двух-трех дней. К пятнице я вернусь, надеюсь, с хорошими новостями.

Его планы в отношении лишь непродолжительного отсутствия подтвердились на следующий день утром. Маленький сверток, который держал в руках дядя Верной, мог содержать не более одной смены белья. Тем не менее Мэри была вся в слезах, словно расставание было на целую вечность. Она сама отвезла его на станцию и долго стояла на платформе, размахивая платком, пока поезд не скрылся. Когда она вернулась домой, ее вид и действия говорили о том, что на нее опять накатила меланхолия.

Что касается дяди Вернона, его настроение было совершенно противоположным. Сидя в вагоне и насвистывая тихо веселую мелодию, он вытащил из кармана письмо и прочитал его снова, в который уже раз. Это было немногословное послание, но оно обещало такую заманчивую перспективу! Старый друг Гарри Домино! Если бы он знал, что Верной сделал из него своего "агента", он бы побагровел от гнева. Всю свою жизнь Гарри ненавидел агентов. Великий Домино, маг и волшебник! Дядя Верной усмехнулся и прильнул к окну, продолжая в полудреме думать о Гарри. Больше всего сейчас беспокоило, не изменило ли его время, не отразилась ли на его былом мастерстве оторванная от творческой работы, малоактивная жизнь, которую он вел в последние годы. Вдруг он утратил загадочную для всех способность, которая когда-то вызывала трепет неискушенных зрителей и поражала талантом профессионалов. Добряк Гарри! Дядя Верной закрыл глаза и увидел громадную афишу, на которой большими буквами написано: "Великий Домино, Человек с чудотворными глазами".

Сейчас трудно припомнить точно, когда началась бессонница. Самое большее, что приходило Мэри в голову, было то, что впервые она обратила на это внимание вскоре после возвращения дяди Вернона из НьюЙорка. Интересно, имелась ли связь между двумя этими событиями? Было ли это результатом разочарования старика? Ведь он вернулся, словно проигравший битву полководец, волочащий за собой по земле боевое знамя. Он героически пытался скрыть свои чувства, но сердце Мэри сжалось, когда она услышала его рассказ.

Нет, он не упал со сцены, просто его посчитали слишком старым.

Было ли это причиной ее бессонницы? Или что-то другое? Ожидание звуков, которых ей уже не суждено больше услышать, или звона колокольчика в пустой спальне напротив холла? А может быть, сильная тоска по отцу? Но какова бы ни была причина, Мэри страдала от бессонницы.

Первой практическую помощь попыталась оказать Софи. Однажды она обнаружила Мэри в кухне в три часа ночи, разогревающую кастрюльку с молоком.

– Вам необходимо проконсультироваться с доктором, – твердо сказала Софи. – Мэри, человек не может жить без сна. Это неестественно!

– Я убеждена, что это всего лишь нервы.

– Да. И я не удивляюсь. У меня самой нервы разыгрались. Это все с тех пор, как в доме появился мистер Эстрада.

– Это не имеет никакой связи с дядей Верноном.

– Ну что ж. Возможно, это нехватка витаминов или что-то в этом роде. Но вам никто, кроме доктора, совета дать не сможет. Не хотите назавтра назначить встречу с доктором Хазелтоном?

– Посмотрим.

– О Мэри, – тяжело вздохнула Софи. – Почему в последнее время вы перестали меня слушать? Выходит, теперь я должна быть здесь прислугой, как этого хочет ваш дядя?

Мэри схватила ее за руку.

– Конечно, нет, Софи, я навещу доктора Хазелтона завтра.

На следующий день она уехала в открытой машине в город. Поток свежего воздуха, ласкающего лицо, улучшил ее настроение. Ветер пригладил ее обычно непослушные каштановые волосы, откинул назад, и теперь они развевались каким-то темно-рыжим каскадом. Мэри почувствовала, как заметно отвлекла ее от забот эта десятимильная поездка в соседний городок Монткалм.

Дом доктора Хазелтона одновременно был и его кабинетом; белый и чистенький, в колониальном стиле, он находился на небольшой боковой улочке в нескольких минутах ходьбы от главной магистрали города.

Сам доктор в воображении Мэри всегда представлялся старым; он был седым и в приличном возрасте еще во времена ее детства, когда его приглашали к ней.

В маленькой приемной она узнала голос старшей сестры, с которой договаривалась о визите по телефону. Пока она ждала на скамеечке, внутренняя дверь открылась, и из нее выглянул симпатичный молодой человек с черными глазами и забавным ртом и носом. Он что-то сказал старшей сестре и снова закрыл дверь. Судя по белому халату, это был доктор.

– Кто это? – спросила Мэри. – Человек, который только что заглядывал сюда?

– Как кто? Это доктор Хазелтон.

– Прекрасно, – заметила Мэри. – Интересно, какие это такие витамины принимает он?

– Извините, я вас не поняла.

Конечно, это был сын старого доктора Хазелтона; она поняла это с первой же минуты, как вошла в кабинет. Старый доктор уже не мог из-за возраста практиковать; возможно даже, что он уже умер. Это был его сын и наследник – наследник всех этих термометров, горчичников и, естественно, жалоб на неважное самочувствие. Но он уже внес изменения, связанные с наступлением эпохи новой техники: ярко сверкали стерилизатор, рентгеновская установка и другое оборудование.

Доктор уловил вопросительное выражение ее лица и сказал:

– Уж не ожидали ли вы увидеть здесь моего отца?

– Я думаю... Я... Он не...

– Умер? Нет, что вы, он ушел на покой восемь месяцев назад, а я занял его место. Вам не нужно беспокоиться, так как я более десятка лет вел практику в Бостоне и вот сейчас здесь, после приглашения отца. – Он усмехнулся. – Для начала это, может быть, и не такая уж плохая идея – переехать сюда, в Монткалм.

Мэри чувствовала, что краснеет от стыда. Однако изменение в ее лице произвело немедленный эффект: молодой человек сразу же перешел к делу. Он аккуратно записал фамилию Мэри, возраст, адрес в историю болезни и только после этого спросил, что ее беспокоит в настоящий момент. Она рассказала о своей проблеме, сначала несколько скованно, но затем мало-помалу стала чувствовать себя намного свободней. На нее повлияли спокойные вопросы и очень профессиональная манера поведения. А когда консультация перешла в стадию чисто физического обследования, от ее неуверенности не осталось и следа.

Затем доктор сел за старинный письменный стол, видимо, единственное, что он оставил от эпохи своего отца, и начал говорить ей, что думает о состоянии ее здоровья.

– Я не считаю, что это органика. Конечно, я сделаю более существенные выводы после того, как будет известен анализ крови, но должен сказать вам, что вы в прекрасном состоянии. Можете ли вы назвать себя приверженницей кофе или чая?

– Нет, не могу. – Она подняла немного голову. – Я думаю, что, скорее всего, причина в моих нервах. Это ведь обычное объяснение для данного случая, не так ли?

– Что ж, вполне возможно. Но для этого существуют другие специалисты. Что касается меня, я могу лишь помочь вам улучшить сон. Я выпишу кое-какие лекарства.

– Хорошо.

Она наблюдала, как он выписывал рецепты. Любопытно, но его несколько смешной нос делал профиль более интересным. Его руки были сильными и имели хорошую форму. Их пальцы соприкоснулись, когда он передавал ей бланки.

– Вы будете принимать это каждый вечер за полчаса-час до сна. Как только у вас восстановится нормальный сон, прекращайте прием. И... я бы очень хотел вас увидеть снова.

– Когда?

Он улыбнулся.

– Давайте условимся так. Я сам вам позвоню.

Когда она вышла из кабинета, старшая сестра поприветствовала ее улыбкой, как бы говорящей, что если не состояние здоровья, то хотя бы настроение пациентки заметно улучшилось. Вернувшись домой, она не застала Софи, которая уехала в супермаркет в Монткалм, а дядя Верной сидел в кабинете, поправляя вырезки из газет и старые фотографии в выцветшем альбоме, составлявшем неотъемлемую часть его жизни. Она рассказала дяде о результатах своего визита к доктору.

– Что ж, выглядит достаточно разумно, – подытожил он. – В какое время будет готово лекарство? Я собираюсь съездить в город через час.

В конце дня дядя вернулся с таблетками. Небольшая пластиковая бутылочка содержала примерно дюжину маленьких белых таблеток. Первую таблетку Мэри приняла в одиннадцать часов и через полчаса легла спать, надеясь, что чудо медицины сделает свое дело.

Ее сердце билось, а ноги и руки одеревенели. "Я слишком стараюсь заснуть, – сказала она себе самой. – Я должна расслабиться".

Часом позже она все еще не уснула. Мэри вцепилась в простыню и начала молить Бога, чтобы пришел сон.

Наутро Софи заметила темные круги у нее под глазами.

– Разве вы их не приняли? Таблетки?

– Я приняла, – произнесла оцепенело Мэри. – Просто они не подействовали.

– Эти доктора! Вот если бы вас принял его отец-Дядя Верной выступил еще более критично.

– Моя бедная Мэри. Разве не говорил я тебе, что доктора ничего не знают. Теперь послушай своего дядю Вернона. Перед тем как ложиться спать, прими горячую ванну, чтобы расслабиться.

Мэри приняла ванну вскоре после того, как проглотила одну таблетку. Лежа в воде, она почувствовала, как ее конечности расслабляются, а веки тяжелеют. Наконец-то лекарство подействовало! Она забралась под одеяло, чувствуя тепло своего тела и расслабленность всех мышц. Однако сон не приходил, и только после трех часов утра она наконец уснула со слезами, высыхающими на ее щеках.

На следующий день дядя Верной просто озадачил ее.

– Малышка, теперь послушай меня. Я знаю, что я старый, глупый человек и в голове у меня ничего нет, кроме бесхитростных и сальных песенок и водевильных шуток. Однако появилась одна идея в отношении твоей бессонницы. Ты слушаешь меня?

– Да, я слушаю, – ответила Мэри.

– Вы обе, пожалуй, подумаете, что старик сошел с ума, – начал он. Только я видел это в действии, Мэри. Даже твои причудливые доктора нынче признают, что в этом что-то есть...

– В чем, дядя Верной?

– Не будете смеяться? Гипноз, малышка!

– Гипноз?

– Не смотри на меня так, пожалуйста. Я знаю, о чем ты думаешь! Черная магия и всякая подобная чушь. А все это не так, Мэри. Теперь к этому относятся с уважением. Даже придумали научное название гипнотерапия.

Она улыбнулась.

– Вы это серьезно, дядя?

– Конечно, серьезно. Когда в старые добрые времена я был на эстраде, каждое второе шоу включало в программу гипноз. Бывало, вызовут из зрительного зала группу людей, посадят на сцене на скамейку и заставляют делать такие чудеса...

– Я видела однажды сеанс гипноза на сцене, дядя.

– Но теперь это не просто набор глупостей. Теперь рвут зубы под гипнозом, лечат... Даже женщины рожают детей безо всякой анестезии.

– Да, я слышала об этом.

– Был один такой малый. Я встретился с ним на гастролях по югу; это было... о, я думаю, в 1946 году или около этого. Он был гипнотизером, а неофициально еще и хирургом, врачевателем в труппе, где работал. Так вот он с помощью гипноза помог одному известному акробату избавиться от мучивших его головных болей. Однажды он, помнится, помог вылечить бессонницу.

Мэри наблюдала за ним пристальным взглядом.

– Это была женщина, – продолжал между тем дядя. – Звали ее Анжела, и она была участницей танцевальной пары "Тони и ангел". У этой Анжелы были проблемы с мужем. Тони был вроде Казановы, ты понимаешь, что я имею в виду, и на этой почве у нее и возникла бессонница. Однажды она узнала о том, что сделал гипнотизер для акробата, и попросила его помочь и ей. Тот ответил, что попытается.

– И он это сделал, помог?

– Да, помог, – произнес напыщенно дядя Верной. – Вылечил ее меньше чем за неделю, Мэри.

– А что случилось с Тони? – спросила племянница.

– Тони? – хихикнул дядя Верной. – Тони скрылся с другой молодой девицей, ассистенткой фокусника. Но это уже было что-то такое, чего даже гипнотизер не смог предотвратить.

Он подошел к Мэри и взял ее за руку.

– Мэри, я говорю об этом вполне серьезно. Мне доставляет боль видеть, как ты страдаешь.

– Это очень мило с вашей стороны, дядя Верной. Однако... я не уверена в том, что могу войти в состояние гипноза. Я полагаю, что не каждый может это.

– Большинство людей могут, дорогая. Возможно, что понадобится всего лишь два-три визита, и твоя проблема будет решена. Ты позволишь мне заняться этим, малышка?

– Хорошо, – ответила Мэри. – Это ведь не причинит мне боли, не правда ли?

Все оставшееся время Мэри думала о совете дяди Вернона с чувством, что у нее появилось хоть какое-то развлечение. Часов в шесть зазвонил телефон.

– Это Барт Хазелтон, – произнес голос в трубке. – Я хотел бы назначить встречу на этой неделе. Вы свободны сегодня? Она засмеялась и спросила:

– Это что, неофициальный звонок?

– Да, я бы заехал за вами в семь. На Марлейбоун-роуд есть одно местечко под названием "У Антона". Я там предписал для нас бифштексы.

– Ну, вы ведь доктор, – ответила Мэри.

Мясо оказалось очень удачным. Мэри набросилась на него с поразительным аппетитом. Барт выжидал и, после того как было закончено с главным блюдом, спросил о другом рецепте, выписанном им ранее, который, к сожалению, не помог.

– Конечно, снотворные таблетки не всегда действуют, – заметил он, так как это зависит от крепости и сопротивления организма. Тем не менее я не могу понять, в чем дело.

– Может быть, я всего-навсего неврастеник, – произнесла Мэри. Возможно, мне нужно посоветоваться со специалистом или последовать совету моего дяди Вернона.

– Какому?

– Вероятно, вы подумаете, что все это настоящая чепуха, но он говорил об этом с таким энтузиазмом! – Мэри выпила глоток воды. – Он предложил мне посетить гипнотизера.

Казалось, что какое-то время Барт не реагировал на сказанное. А затем произнес медленно:

– Что ж, я слышал и не такие идеи. Что касается гипнотерапии, она все больше и больше признается как полезный метод лечения заболеваний. Если говорить откровенно, я сам занимался когда-то этим.

–Вы?

– В колледже. Одно время я думал специализироваться в психиатрии и считал, что в этом смысле было бы полезным овладеть техникой гипноза. И я достиг в этом деле неплохих результатов.

– Вы полагаете, что гипноз может мне помочь, да?

– Я бы сказал, что это вполне возможно. – Он ухмыльнулся. – Только не просите меня быть вашим Свенгали(1), леди. Если бы я ввел вас в состояние гипноза, я не был бы уверен, что отдаю отчет в своих действиях.

– Но вы же не можете загипнотизировать человека и заставить его делать то, чего он не хочет, не так ли?

– Это очень опасное предположение, – сказал Барт. – Конечно, если гипнотизер дает вам команду выполнить действия, аморальные по своему содержанию и целям или противоречащие религиозной этике, вы не подчинитесь ей. Но есть много путей обойти это.

– Каких путей?

– Видите ли, возможно, это неудачный пример, но, предположим, я предлагаю вам заряженное ружье и говорю, чтобы вы застрелили эту кошку. – Он кивнул в сторону пестрой кошки, развалившейся рядом с камином. – Вы полагаете, что вы бы последовали этому приказу?

– Конечно, нет.

– Нет, не последовали бы. Но если бы я вам внушил, что это не кошка, а смертельно опасная змея... В этом случае, Мэри, вы бы, скорее всего, разрядили это ружье мгновенно.

– Если вы пытаетесь испугать меня, я должна признать, что вы добиваетесь успеха.

– Я не желаю этого делать. Просто я хочу сказать, что гипнотерапия неплохая вещь, но предупреждаю вас, чтобы вы были осторожны при выборе гипнотизера.

После обеда они решили прокатиться на машине. К удивлению, Барт хорошо ориентировался в этой местности. Они поехали по дороге, которая заканчивалась небольшим живописным озером, таким поразительным по красоте, что захватывало дух.

– Вы уже бывали здесь? – с оттенком некоторой ревности спросила Мэри.

– Один или два раза.

– Я даже не собираюсь спрашивать вас с кем. В течение нескольких минут они молча наслаждались сказочным видом, а затем Мэри проговорила:

– Барт, считаете ли вы, что со мной происходит что-то странное? Я имею в виду психологически?

– Я не знаю, – ответил серьезно Барт. – Я думаю, что-то беспокоит вас, Мэри, но я не знаю что. Если бы я попытался просто угадать, я бы определил это как чувство вины.

– Вины? Но это смешно. За что я должна была бы испытывать вину?

– Я не могу вам этого сказать.

– Я думаю, что, возможно, это смерть отца сказывается на мне таким вот образом. Мне его сейчас сильно не хватает, и я очень скучаю без него.

– Вы думаете, что именно в этом причина?

– Да, – резко сказала она. – Да, я скучаю. Я его так сильно любила! Я несколько лет ухаживала и заботилась о нем.

– Конечно, вы его любили, и это вполне естественно. Но человек может одновременно любить и ненавидеть, Мэри. Кому-то, может, не нравится, что другие требуют его любовь.

– Это всего-навсего лишь дешевая философия.

– Я вовсе не говорил, что она дорогая. Рассуждая в этом ключе и дальше, вполне вероятно предположить, что кто-то может даже почувствовать своего рода облегчение в результате смерти близкого человека. И вот тогда может возникнуть чувство собственной вины.

Она уставилась на него с выражением нескрываемого ужаса.

– Не хотите ли вы сказать, что я испытала удовольствие от смерти моего отца? Он коснулся ее руки,

– Речь идет не о вас, Мэри. Я еще слишком мало с вами знаком, чтобы делать определенные выводы, хотя и пытаюсь кое-что объяснить. Давайте оставим эту тему, а?

– Да, – ответила она холодно. – Давайте прекратим. И, если вы не возражаете, я бы желала теперь же отправиться домой.

Он хотел было уговорить ее остаться, но она уже не слушала его. Возле ее дома Барт почти тотчас же откланялся, и эта краткость и холодность прощания утвердили в нем ощущение того, что, скорее всего, это была их последняя встреча.

Мэри поднималась по лестнице к себе в спальню, когда из гостиной ее окликнул дядя Верной.

– Прекрасно провела время, дорогая?

Она боялась посмотреть ему в глаза, поскольку солгала:

– Да, дядя, все было хорошо.

– Этот твой доктор кажется вполне симпатичным человеком. Интересно знать, говорила ли ты ему о нашем утреннем разговоре? Вспоминаешь?

– А, о гипнозе? Да, рассказала. Он считает, что это неплохая идея.

– Да? – просиял дядя Верной. – Что ж, прекрасно, Мэри. Я очень доволен этим. Возможно, я немного опережаю события, но я позвонил коекому из своих знакомых, чтобы посоветоваться. И мне кажется, что я уже нашел нужного человека.

– Да?

– Его зовут доктор Герберт Дадли; у него офис в Бостоне. Это один из лучших специалистов в области гипнотерапии. – Он подошел к ней и взял ее руки. – Ради Бога, Мэри, не обижайся на своего старого дядю Вернона. Но я уже связался с ним.

– И что он сказал?

– Что ж, все вполне приемлемо. Я ему рассказал о твоей проблеме: бессонница и все такое. Его ответ был очень ободряющим. Он уверен, что сможет тебе помочь. Ты посетишь его, малышка, ради меня?

Она взглянула в его любящие и умоляющие глаза.

– Хорошо, дядя Верной, – ответила Мэри. – Конечно же я повидаю его.

По указанному адресу на Комменвелс-авеню находился жилой дом. Никаких характерных указателей о нахождении медицинского кабинета поблизости не было. За исключением небольшой пластинки, расположенной непосредственно на двери прямо над звонком: "ГЕРБЕРТ Л. ДАДЛИ, доктор медицины". Она нажала маленькую белую кнопку, и мягкий перезвон колокольчиков пригласил доктора к входной двери.

Первое, что поразило Мэри, были его глаза. Так или иначе, но она ожидала увидеть черные, вынуждающие подчиняться глаза. Однако глаза доктора Дадли были мягкие, карие, их свет приглушали расположенные над ними лохматые седые брови. Он был стар, с сутулой спиной и имел вид утомленного человека. Вместе с тем его голос на удивление сохранил свою силу и звонкость.

– Мисс Сомерсет? – спросил он. – Входите, входите, моя дорогая.

Она с некоторой нерешительностью вошла в квартиру. Да, это действительно была жилая квартира. Ничего из обычных атрибутов медицины: кабинета, стеклянного шкафа, инструментов. Доктор Дадли, видимо, проводил свои сеансы, сидя за столом. Громадных размеров кожаное кресло, стоявшее перед столом, явно было предназначено для пациентов.