Текст книги "Ожерелье странника. Голубая портьера. Дни моей жизни. Последняя бурская война"

Автор книги: Генри Хаггард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

Многие считают, что каким бы опрометчивым ни был этот шаг, тем не менее сражение у горы Маюба, несмотря на плохое руководство, являлось более мудрым решением, чем наступление на Лейнгс Нэк или сражение у реки Ингого.

Но как бы то ни было, штатскому человеку все-таки трудно вникнуть во все тонкости его замыслов и стремлений, хотя, как знать, может быть, они являлись частью тщательно продуманного и разработанного плана, доведенного до совершенства согласно правилам военной науки, в которой, говорят, он был крупным корифеем.

Глава VI
Капитуляция

Речь королевы – Президент Бранд и лорд Кимберли. – Сэр Генри де Виллерс. – План сэра Дж. Колли. – Предложение Поля Крюгера. – Протест Дж. Колли. – Лестные телеграммы – Последствия событий у Маюбы для буров и английского правительства. – Причины капитуляции. – Профессиональные «сентименталисты». – Трансваальский комитет независимости. – Заключение перемирия. – Предварительный мир. – Получение известия в Натале. – Ньюкасл после провозглашения мира. – Массовый отъезд лояльно настроенных граждан из Трансвааля. – Цена собственности в Претории. – Увольнение должностных лиц в Трансваале. – Королевская комиссия. – Суд над лицами, обвиняемыми в зверствах и жестокостях. – Решение комиссии и его результаты. – Вопрос о территориальном разделе. – Аргументы «за» и «против». – Мнение сэра И. Вуда. – Пассивность членов комиссии и чем она вызвана. – Решение по китуордскому вопросу. – Конфликт с Монтсиоа. – Статьи, касающиеся компенсации и финансов, зафиксированные в докладе комиссии. – Обязанности английского полномочного представителя. – Особое мнение сэра И. Вуда по поводу отчета комиссии. – Подписание конвенции. – Похороны британского флага. – Сторона вопроса, касающаяся туземцев. – Речь членов комиссии перед вождями туземных племен. – Их мнение о капитуляции. – Бурский фолксраад возражает против положений конвенции. – Медлительность м-ра Гладстона. – Ратификация. – Ее наглый тон. – М-р Хадсон, британский полномочный представитель. – Празднество буров. – Результаты конвенции. – Далеко идущие последствия вышеупомянутых событий. – Как они отразились на положении республики. – Их моральные аспекты. – Их воздействие на умы туземцев.

Когда в январе 1881 года парламент собрался на свое очередное заседание, правительство, со ссылкой на речь королевы, объявило о своем намерении отстаивать права ее величества в Трансваале. Я уже вкратце упоминал о неудавшихся попытках решить этот вопрос силой оружия; теперь мне бы хотелось показать, как он решался на правительственном уровне в ходе дипломатических переговоров.

Как только боевые действия в Трансваале приняли вполне определенный характер, вызвав большую тревогу у английских властей, чьи пути, как мы знаем, это пути мира – любой ценой; в условиях полной неразберихи, когда они не знали, к кому обратиться за помощью, на политическую сцену выходит президент Бранд в качестве «нашего общего друга», которого правительство встречает бурей восторга.

Этот джентльмен многие годы возглавлял правительство Оранжевого Свободного Государства, которое он уверенно вел по пути богатства и процветания. От природы обладающий незаурядными способностями, добродушный по характеру, он всегда поддерживал буров в их нелегкой борьбе за независимость. События в Трансваале предоставили ему великий шанс проявить себя в трех направлениях: во-первых, способствовать решению весьма благородной задачи по предотвращению разрастания конфликта; во-вторых, под лозунгом соблюдения принципов нейтралитета способствовать укреплению голландских позиций в Южной Африке и, в-третьих, заставить английское правительство быть перед ним в бесконечном долгу. Его незаурядный талант смог проявиться в полной мере в каждом их трех конкретных случаев.

Как только обстановка накалилась, м-р Бранд забросал телеграммами представителей английских властей с требованием пойти на уступки бурам, с тем чтобы предотвратить кровопролитие. Он также вполне серьезно заявлял, что Оранжевая республика не оказывает никакой поддержки Трансваалю, – заявление, которое, если учесть, что республика являлась фактически базой повстанцев, куда они переправляли своих женщин, детей, домашний скот и откуда шло пополнение добровольческих отрядов, можно считать искренним лишь с очень большой натяжкой.

Приблизительно в это же время лорд Кимберли посылает м-ру Бранду телеграмму следующего содержания: «Только в том случае, если трансваальские буры воздержатся от вооруженного столкновения с представителями королевской власти», можно, по его мнению, каким-то образом урегулировать конфликт. Это первое доказательство, ставшее достоянием гласности, относительно того, какие мысли бродили в умах членов правительства ее величества, на которых сторонники радикалов начали оказывать прямое давление с целью убедить или заставить их путем угроз пойти на уступки бурам.

11 января президент через консульский отдел Оранжевой республики в Лондоне ставит в известность лорда Кимберли о своем намерении назначить сэра Г. де Виллерса, главного судью из Капской колонии, уполномоченным по урегулированию конфликта в Трансваале. По странному стечению обстоятельств примерно в то же время точно с таким же предложением выступила в Капской колонии голландская партия, возглавляемая м-ром Хофмейером, – совпадение, которое наводит на мысль, что у этих друзей буров был дальний прицел, если уж они так настойчиво рекомендовали сэра Генри де Виллерса на должность, которой он явно не соответствовал.

Все объясняется достаточно просто, если учесть тот факт, что сэр Г. де Виллерс, будучи сам голландцем по происхождению, всегда относился с сочувствием и симпатией к бурам, а потому и президент Бранд, и представители голландской партии заранее рассчитали, что если ему будет поручено дело по урегулированию спорных вопросов, то наверняка он будет отстаивать их интересы. Политический курс, которого он придерживался, став членом королевской комиссии, лишний раз подтвердил эту точку зрения, поскольку из доклада уполномоченных явно следует, что во всех конфликтных ситуациях он всегда становился на сторону буров. Он закрывал глаза на совершаемые ими преступления, и даже к почефструмской трагедии, которую резко осудили в своих выступлениях и сэр Геркулес Робинсон, и сэр Ивлин Вуд, назвав действия буров атаками, противоречащими правилам ведения войны между цивилизованными государствами, отнесся совершенно спокойно. Если бы подобные действия в отношении буров или даже туземцев совершили англичане, то я склонен полагать, что сэр Генри де Виллерс рассматривал бы их уже совсем под иным углом зрения.

В той же телеграмме, где говорится о назначении сэра Г. де Виллерса, президент Бранд, ссылаясь на заявление триумвирата, обвинившего сэра О. Лэньона в ряде совершенных им кровавых расправ, требует их немедленного расследования, поскольку, как считают члены триумвирата, инициатива исходила от властей. Кому как не м-ру Бранду лучше всех известно, что ни один англичанин, занимающий ответственный пост, не решился бы на то, что приписывается сэру О. Лэньону, хотя даже если бы столкновение и произошло по инициативе властей, чего на самом деле не было, то их действия в сложившейся ситуации были бы вполне оправданы. Подобное замечание м-ра Бранда, высказанное им в телеграмме, явилось попыткой придать полную достоверность клеветническим измышлениям.

Телеграммы подобного толка продолжали поступать каждый день, а тон посланий, приходящих из колониального ведомства, с каждым разом становился все мягче. Так, в телеграмме от 8 февраля лорд Кимберли сообщает, что если буры воздержатся от вооруженного выступления, то после капитуляции им будут гарантированы все условия нормального с ними обращения и будет разработана программа по «урегулированию проблем на постоянной дружеской основе». Очевидно, правительство в последнее время засомневалось в необходимости отстаивать права ее королевского величества в Трансваале. Безусловно, господа Чемберлен, Кортни и их последователи придали новый импульс политике, проводимой партией радикалов.

Однако вполне очевидно, что в то время сэр Дж. Колли и понятия не имел о реальных замыслах английского правительства, поскольку 7 февраля в своей очередной телеграмме он знакомит правительство с планом, который он предлагает принять после того, как английские войска вступят на территорию Трансвааля, где предусматривается полная амнистия только тем бурам, которые подпишут декларацию о лояльности британскому правительству. В ответной телеграмме ему было дано указание не предпринимать подобных действий, а со всеми неясными вопросами обращаться к правительству. Затем произошло сражение у реки Ингого, которое на время прервало поток телеграмм, вернее, они стали другими по содержанию и в основном касались вопроса об отправке отрядов подкрепления. А 13 февраля Поль Крюгер, один из членов триумвирата, возобновил переговоры и выступил с предложением в случае вывода всех войск с территории Трансвааля обеспечить им свободный проход через Лейнгс Нэк, расформировать бурскую армию и созвать комиссию.

На это предложение откликнулся лорд Кимберли, который, не затрагивая вопроса о выводе войск, предложил, при условии расформирования бурской армии, назначить комиссию, обладающую широкими полномочиями, для разработки программы по «урегулированию проблем на постоянной дружеской основе». Телеграмма заканчивалась следующим словами: «Добавлю, что в случае принятия нашего предложения вам дается право выразить свое согласие на прекращение боевых действий с нашей стороны». Телеграмма была отправлена генералу Вуду, так как буры прервали связь с Дж. Колли.

19 февраля в ответе сэра Колли звучат слова крайнего недоумения по поводу взятого правительством политического курса: «Последняя часть вашей телеграммы Вуду непонятна. Боевых действий не может быть, если нет сопротивления, а мне, что же, следует оставить Лейнгс Нэк на территории Наталя в руках буров, а также наши гарнизоны, которые изолированы и нуждаются в продовольствии, или же захватить первый и бросить последних?»

Лорд Кимберли поспешно отправляет телеграмму, в которой советует предоставить гарнизонам возможность обеспечивать самих себя, так как «правительство считает, что вам не следует идти на помощь гарнизонам или захватывать Лейнгс Нэк в случае успешного хода переговоров».

Становится очевидным, что смысл заявления об отстаивании прав ее величества принимает с каждым разом все более расплывчатые формы; теперь оно уже предусматривает право буров на сохранение своих позиций в колонии Наталь.

Между тем президент Бранд и лорд Кимберли ежедневно обменивались любезными посланиями, в конце каждого из которых стояло либо «выражаю искреннюю признательность лорду Кимберли», либо «премного благодарен президенту Бранду за выражение дружеских чувств», а 21 февраля через сэра Колли была передана следующая телеграмма: «Выражаю надежду на мирное урегулирование путем переговоров, проведение которых можно ускорить в том случае, если кто-нибудь на месте, поддерживающий дружеские отношения с обеими сторонами, мог бы путем личных контактов попытаться разрядить обстановку. С большим желанием оказать услуги правительству ее величества, господам Крюгеру, Преториусу и Жуберу». Нет необходимости говорить, что эти услуги были приняты.

Однако вскоре, а именно 27 февраля, сэром Джорджем Колли был предпринят последний шаг и взята гора Маюба. Его поражение и гибель на какое-то время приостановили ход мирных переговоров, а в Наталь был отправлен крупный отряд подкрепления под командованием сэра Фредерика Робертса. Как следствие этой трагедии бурские лидеры почувствовали себя увереннее, в их поведении появилось больше надменности и высокомерия, тогда как представители британского правительства стали более уступчивыми, великодушными, что особенно проявилось в ходе переговоров.

Так, 2 марта буры через президента Бранда и сэра Ивлина Вуда информируют министра по делам колоний о своем желании приступить к переговорам, но при этом отказываются сложить оружие. Сэр Ивлин Вуд, которому политическая линия английского правительства, по всей видимости, была не по душе, телеграфирует о своем намерении вступить в сражение с бурами и разбить их наголову, «учитывая те беды, которые они причинили нам», и просит полномочий «в случае крайней необходимости» даровать жизнь и имущество их лидерам, но при условии их выдворения из страны. В ответной телеграмме лорд Кимберли сообщает ему о решении правительства ее величества амнистировать всех и каждого, за исключением лиц, виновных в совершении актов, противоречащих правилам ведения войны между цивилизованными государствами, а также о назначении комиссии по урегулированию спорных вопросов и «готовности вступить в мирные переговоры с любым представителем от буров».

Вот так, в конечном итоге, были восстановлены права ее величества в Трансваале.

Нельзя сказать, что это был кульминационный момент в ходе разворачивающихся событий, да и устроено все было по непривычной для англичан схеме, но если учитывать сложившуюся обстановку и известную предвзятость тех, кто принимал участие в переговорах, то на большее, пожалуй, и не следовало рассчитывать.

По всей видимости, предпринимая подобные действия, правительство не было свободно в своем выборе; не следует думать, что оно поступило таким образом именно потому, что считало свои действия правильными или даже мудрыми, ибо в таком случае к ним невозможно было бы относиться иначе как к людям с очень низким уровнем интеллекта, каковыми они, безусловно же, не являются.

Бесспорно, никакие здравомыслящие люди, после серьезных раздумий принявшие решение во что бы то ни стало сохранить территорию Трансвааля за Великобританией и заявившие после того, как на этой территории вспыхнуло восстание, о сохранении там полномочий ее величества, не стали бы ставить себя в дурацкое положение, решив безоговорочно и фактически по своей собственной воле оставить страну и всех подданных ее королевского величества, проживающих там, на произвол судьбы. Нельзя сказать, что они недооценивали ситуацию в целом, поскольку если до начала войны были причины сохранить Трансвааль под юрисдикцией королевы, то уж тем более таких причин стало больше чем достаточно после развязывания боевых действий и трех нанесенных нам сокрушительных поражений, которые – и это они прекрасно понимали – нельзя было оставлять безнаказанными; в противном случае это катастрофическим образом подорвало бы наш авторитет на всем южноафриканском континенте.

Я склонен полагать, что правительство вынуждено было пойти на такие действия под давлением радикалов как извне, так и со стороны их единомышленников в Палате и что ему пришлось выбирать – либо безоговорочная капитуляция в Трансваале, либо потеря поддержки такой могущественной партии, как партия радикалов. При сложившихся обстоятельствах, будучи либеральным по своим политическим взглядам, оно, следуя природному инстинкту самосохранения, выбрало капитуляцию.

Если такая политика сама по себе была никчемной и бедственной по своим последствиям, тем хуже для тех, кто от нее пострадал; безусловно, правительство не собиралось терять голоса избирателей ради поддержки интересов других стран – и особенно таких отдаленных как южноафриканские колонии, которые, к сожалению, были превращены партиями в объект своих политических игр, с соответствующими для них последствиями.

Бесспорно, правительство вынуждено было избрать тактику лавирования, поскольку ему приходилось иметь дело не только со своими сторонниками и теневым кабинетом, готовым опустить плеть своего недовольства на спину даже такой августейшей особы, как м-р Гладстон, стоило им заподозрить, что упускается благоприятная возможность отстоять святейшие принципы передового радикализма, но также с многоликой толпой мечтателей и профессиональных сентименталистов, наводнивших эту страну и готовых всегда бороться за любую идею, встав на сторону кого угодно – будь то преступник-убийца или целый угнетенный народ, такой как, скажем, болгары или трансваальские буры.

Эти господа, горящие от нетерпения и с чувством уверенности, которое, как известно, возникает в результате поспешного усвоения недостоверной и ошибочной информации, нашли в трансваальских событиях лишний повод пошуметь; и – точно так же, как на потревоженной ферме крик осла, отчетливый и громкий на фоне звуков, издаваемых более умными животными, подавляет и заглушает их – совершенно одинаково и с тем же эффектом среди полной неразберихи и разноголосицы высказываемых мнений по поводу бурского восстания вознесся трубный клич трансваальского комитета независимости и его сторонников.

И как мы видим, они трубили не напрасно. 6 марта сэр Ивлин Вуд приступил к переговорам с бурами по заключению перемирия, которые несколько раз откладывались, пока наконец 21 марта он не подписал предварительный мирный договор с бурскими лидерами, который при соблюдении ряда условий гарантировал в течение шестимесячного срока возрождение страны, оставляя другие вопросы на рассмотрение членов королевской комиссии.

В колонии известие о мире было воспринято поначалу с молчаливым удивлением. Лично я этому вообще не поверил. Для тех из нас, кто являлся очевидцем недавних событий и прекрасно разбирался в происходящем, эта новость казалось настолько невероятной, что мы считали – здесь какая-то ошибка. Если бы существовала хоть какая-то зацепка, если бы англичане выиграли хотя бы одно решающее сражение, такой исход дела можно было бы как-то объяснить, а поначалу англичанам было очень трудно осознать, что не только Трансвааль вырвали у них силой оружия, но и то, что отныне – и это совершенно точно – они будут являться объектом грубых насмешек и оскорблений со стороны победивших буров и саркастических замечаний со стороны более остроумных кафров.

У англичан, похоже, сложилось такое представление, что если человек едет в колонию, то там он теряет чувство гордости за свою страну и ни о чем не думает, кроме своей выгоды. Но это не так, напротив, я считаю, что среди колонистов наиболее сильно развито чувство национальной гордости и достоинства, глубже чувство преданности своему народу и благодарность за право носить высокое имя гражданина своей страны. Нет сомнения в том, что унижение, которое испытали наши соотечественники в связи с возвращением Трансвааля, острее воспринималось в Южной Африке, чем на родине в Англии, если не считать, конечно, того факта, что там оказалось невозможным внушить людям чудовищно дикую мысль о кровожадности англичан и их аморальность, в то время как в Англии это было очень искусно выдано за истину. Лично я никогда бы не поверил в возможность восприятия общественных событий с той остротой, с какой воспринял их я; мне стало совершенно ясно, что в случае заключения мирного договора Трансвааль станет неподходящим местом для проживания там граждан с английской национальностью и что мне во что бы то ни стало придется покинуть страну, что я соответственно и сделал.

Ньюкасл представлял собой любопытное зрелище в ночь после объявления о заключении мира. В любой гостинице и баре можно было встретить многочисленные толпы беженцев, которые не скрывали своих чувств, когда упоминали имя Гладстона в очень ярких, оригинальных и искренних выражениях; они с иронией замечали, что преисполнены чувства гордости за свою страну, гражданами которой они являются и которая всегда держит свое слово. Затем они стали демонстрировать свое презрение к достопочтенному джентльмену, возглавляющему правительство ее королевского величества, поджогом его портретных изображений; кстати, волна таких демонстраций прокатилась по всей Южной Африке.

Даже сэра Ивлина Вуда, человека, пользующегося большой популярностью в колонии, встречали свистом, когда он появлялся в городе; люди недоумевали, почему солдат, призванный открыто сражаться с бурами, дал свое согласие на посредничество в этом грязном деле. И действительно, можно было найти оправдание всей этой горечи и злобе, выплеснувшейся наружу, поскольку для многих это известие означало крах и разорение.

Но если в Натале и Капской колонии к нему отнеслись с удивлением, то для несчастных жителей Трансвааля это известие было подобно грому среди ясного неба.

Без лишних слов, да и что тут можно было сказать, они принялись упаковывать вещи, которые могли забрать с собой, и стали покидать страну, которая, как это прекрасно понимали, отныне стала для них совершенно чужой. Через некоторое время поток беженцев устремился через Ньюкасл; это было очень печальное зрелище, которое можно себе представить. Здесь были люди всех социальных прослоек: чиновники и дворяне, знатный и рабочий люд, лояльно настроенные буры, но всех их объединяло бедственное положение, в котором они оказались, и верность своему долгу. Большинство из них появлялось в Трансваале после того, как он стал английским доминионом, они вложили там в дело весь капитал, который имели, а теперь все было потеряно – их труд оказался напрасным; многие из них, будучи состоятельными гражданами в Трансваале, прибывали в Наталь с мыслями о том, чем бы прокормить свою семью через неделю.

К тому же, как только королева лишилась своих сюзеренных прав, цена на землю и недвижимость в Трансваале резко упала и с тех пор так и оставалась на том же уровне. К примеру, приличная усадьба в Претории за годы британского правления приносила владельцам, сдающим ее в аренду, ежемесячный доход в размере десяти-двадцати фунтов, а после провозглашения мира хозяева были рады пустить жить туда кого угодно, лишь бы хозяйство не пришло в упадок. Землевладельцы, а также лица, вложившие деньги в какое-либо дело, понесли такие же убытки; их собственность не приносит им никакого дохода и не подлежит продаже, а сами они по причине своей национальности не имеют права жить за счет получаемых с нее доходов.

Но кроме них были и еще пострадавшие. Чиновники, многие из коих поступили на государственную службу в надежде дослужить до пенсии, были неожиданно уволены, получив небольшое денежное пособие, которого едва бы хватило на то, чтобы расплатиться с долгами, и вынуждены были теперь рассчитывать на собственные силы, чтобы заработать на кусок хлеба.

Это был как раз тот самый случай, что называется vae victis – горе побежденным лоялистам.[96] 96
  Данная выдержка взята из последнего издания «Трансвааль Адвертайзер». В ней говорится о том, в каком состоянии находится в настоящее время столица Претория: «Улицы заросли травой; водные каналы неухожены и нечищены, от них исходят зловонные запахи, дома в полуразрушенном, ветхом состоянии; во многих местах тротуары представляют опасность для пешеходов – всюду, куда ни глянь, следы запустения и тлена, который охватил этот некогда цветущий город. Если путнику захочется побывать на окраине города, то там он увидит те же самые картины унылого запустения, заброшенные парковые зоны, неухоженные дороги, фабрики и другие предприятия на грани банкротства. Эти явные признаки загнивания и разрушения более всего тревожат душу. Как будто проклятие нависло над этим некогда красивым и процветающим городом. Стремительно превращается он в «заброшенную деревню», «город мертвецов». – Примеч. автора.


[Закрыть]

В состав комиссии, назначенной правительством ее величества, вошли сэр Г. Робинсон, сэр Генри де Виллерс и сэр Ивлин Вуд; президент Бранд также присутствовал в качестве посредника между обеими сторонами. Комиссии было поручено урегулирование всех нерешенных проблем. К их числу относился вопрос о порядке проведения судебного процесса над лицами, виновными в актах, противоречащих правилам ведения войны между цивилизованными государствами, вопрос об отделении от Трансвааля части территории у его восточных границ, урегулирование пограничного вопроса в китуордских провинциях, компенсация ущерба, понесенного в ходе войны, функции английского полномочного представителя и другие вопросы. Члены комиссии собрались в Ньюкасле, а оттуда проследовали в Преторию.

Первым по степени важности вопросом, взятым комиссией на рассмотрение, был вопрос о порядке проведения суда над лицами, виновными в актах жестокости. Генеральный прокурор категорически настаивал на созыве специального трибунала для рассмотрения этих дел главным образом потому, что «после гражданской войны, в которой принимало участие, за редким исключением, практически все население страны, очень трудно найти справедливый и беспристрастный состав присяжных». Приятно сознавать, что члены комиссии обратили на этот само собой разумеющийся факт «свое особое внимание», в связи с чем, как отмечалось в их отчете, было принято решение передать дела в обычный суд присяжных, поскольку рассмотрение этих дел в специально созванном суде, каким бы беспристрастным он ни являлся, поставило бы «британское правительство в такое положение, когда в глазах голландского населения Южной Африки оно бы выглядело как символ угнетения, избавиться от которого никакими средствами, пусть даже самыми благородными, не представлялось бы возможным». В таком решении комиссии, вернее, большинства ее членов, поскольку сэр Вуд – нужно поставить ему это в заслугу – был не согласен с ним, скрывалось нечто большее, невидимое постороннему глазу, а именно, то, что каждому из членов комиссии было хорошо известны истинные намерения бурских лидеров, которые формально и могли бы предать суду нескольких преступников, но ни в коем случае ни они, ни сами буры не допустили бы, чтобы спектакль зашел слишком далеко. Если бы приговор был вынесен особым трибуналом, то, вероятно, преступники получили бы высшую меру наказания, но тогда возник бы очень деликатный и сложный вопрос о приведении в исполнение приговора над лицами, чьи действия вызывали если не всеобщее одобрение, то, по крайней мере, не осуждались большинством их соотечественников. Короче, скорее всего, пришлось бы либо отменить приговор, либо воевать с бурами снова, так как, вне всякого сомнения, они не допустили бы казни. Поэтому большинство членов комиссии, очутившись перед глухой стеной, решили обойти ее вместо того, чтобы смело брать ее штурмом, и передали дела в Трансваальский высший суд, заранее уверенные в результате.

А в общем-то, все дело не стоило овчинной выделки, поскольку из всех преступлений, совершенных бурами, – наиболее характерные из которых приводятся в приложении к книге, – уголовные дела были заведены только на троих. По первому делу проходили бурские конвоиры, обвиняемые в подлом убийстве капитана Эллиота, который был застрелен во время переправы через реку Вааль; далее шло дело об убийстве человека по имени Малколм, которого буры избили до смерти в собственном доме, а затем прострелили ему голову для того, чтобы это «выглядело красивей», и, наконец, убийство доктора Барбера, которого застрелили конвоиры на границе с Оранжевой республикой. Процесс над лицами, причастными к первым двум преступлениям, проходил в Претории; в текущих сообщениях того времени говорилось о той, что для гарантии вынесения оправдательного приговора нашему генеральному прокурору были даны инструкции от имени ее величества, запрещающие ему пользоваться правом отвода присяжных. Правда это или нет, я не берусь судить, но мне известно то, что он действительно не воспользовался этим правом, хотя адвокаты обвиняемых пользовались им совершенно свободно, а в результате, когда рассматривалось дело Эллиота, в состав присяжных входили восемь буров, один немец и девять представителей южноафриканских национальностей. В итоге в обоих случаях был вынесен оправдательный приговор. Суд над убийцами доктора Барбера проходил в Оранжевой республике и закончился, как этого и следовало ожидать, их оправданием.

Таким образом, следует отметить, что из всех тех, кто был виновен в убийствах и других преступлениях, совершенных в ходе войны, никто не понес справедливого наказания. Практически в каждом случае жертвы этих преступлений погибали при исполнении своего служебного долга или за ее величество королеву. После знакомства с длинным перечнем злодейских убийств остается уверенность в том, что виновные не уйдут от возмездия. За невинно пролитую кровь, за слезы детей и вдов взываем к высшему и более справедливому суду, чем суд правительства м-ра Гладстона, в надежде, что этот голос будет услышан.

Очередным по важности вопросом, находящимся в поле зрения комиссии, был вопрос о возможности в интересах туземных племен отделения части территории Трансвааля и сохранения там британской формы правления. Лорд Кимберли под давлением членов общества защиты аборигенов дал указание комиссии рассмотреть вопрос о целесообразности отделения ряда провинций Трансвааля, таких как Лейденбург, Зюйдпансберг, а также небольшого участка на границе с территорией Зулуленда и Свазиленда с целью защиты жителей первых двух провинций от посягательств буров и создания буферной зоны между территориями зулусов, свази и буров.

Не следует забывать, что бурские лидеры в принципе были согласны на такой раздел, что и было отражено в условиях предварительного мирного договора, подписанного ими с сэром Ивлином Вудом. Тем не менее большинство членов комиссии (за исключением сэра И. Вуда) в конечном итоге выступили против сохранения этих провинций под юрисдикцией королевы, поступив, по-моему, вполне разумно, хотя я исходил при этом совершенно из иных соображений, чем они.

Лично я считаю, что Англия не должна брать на себя роль мирового жандарма. Сохранить за собой эти провинции – значит взять на себя огромную ответственность по обеспечению там нормальных условий проживания, гарантировать защиту от возможного вторжения буров, то, к чему, как мне кажется, нас не призывали. К тому же на нас не возлагалась задача после передачи Трансвааля бурам осуществлять контроль за самой неспокойной частью его территории, зулусской границей. Кроме того, как не жаль было оставлять Трансвааль, но мне кажется, что если уж решились на это, то нужно было доводить дело до конца, а не оставлять одни племена под нашим покровительством, а других передавать на милость бурам, тем самым внося раскол в их ряды, поскольку находящиеся под нашим покровительством естественно не стали бы испытывать чувства жалости к своим более невезучим собратьям, у которых интересы да и жизненные условия были бы совсем иные.

Похоже, что у членов комиссии имелись свои собственные взгляды на этот счет, однако кроме этих соображений, существовало множество других моментов, непосредственно имеющих к ним отношение, которые в обобщенном виде отражены в отчете комиссии. Во-первых, нависла угроза развязывания конфликта между зулусами, свази и бурами, который мог перекинуться в Наталь, во-вторых, появилась возможность провокаций со стороны буров, желающих толкнуть зулусов на беспорядки. Сильный аргумент в пользу сохранения части территории просто как символа того, что англичане не были изгнаны из страны, приводится в сорок шестом параграфе отчета комиссии: «Моральные аспекты, определяющие действия правительств цивилизованных государств, едва ли могут быть поняты варварами, в чьих глазах единственный признак силы и превосходства над противником – это успешное применение этой силы в единоборстве с ним, поэтому вполне возможно, что уступка британской короной части своих владений тем, кто с оружием в руках выступил против нее, могла расцениваться туземцами не иначе как поражение и закат былого могущества Великобритании, что значительно подорвало бы ее авторитет в Южной Африке и серьезным образом отразилось бы на ее способности направлять и вести за собой огромные массы темнокожего населения как в пределах, так и за пределами ее южноафриканских доминионов».