Текст книги "Шерлок Холмс против марсиан"

Автор книги: Генри Лайон Олди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

4. Щупальцы

Рассказ Джона Скроу, матроса с миноносца «Сын грома»

Когда капитан отдал приказ «Полный вперед!» и наш миноносец устремился на врага, я находился там, где мне и полагалось по боевому расписанию: на платформе кормового двенадцатифунтового орудия. Я был вторым заряжающим в расчете, сэр. «Сын грома» быстро набрал полный ход – все свои двадцать семь узлов. Марсианские треножники приближались, но команды «огонь» не было. Вскоре передний марсианин выпустил в нас черный газ, и я подумал, что нам конец. Но облако газа лишь обдало левый борт, и мы проскочили. Я едва верил в наше счастливое избавление и, кажется, даже расхохотался от радости и облегчения. Рано я радовался! Второй марсианин пустил в нас свой луч. Корабль подбросило в воздух на добрых десять футов, что-то взорвалось, на меня дохнуло адским жаром – и я кувырком полетел за борт.

Тогда я был уверен, что лечу прямиком в преисподнюю. Но Господь был милостив ко мне. Оглушенный, я упал в воду плашмя, и жгучая боль от удара привела меня в чувство. Мне дважды повезло: меня швырнуло через правый борт – и достаточно далеко, так что я не попал под винт. Вынырнув, я увидел, как окутанный дымом и паром «Сын грома» дал залп, и еще один, и марсианин рухнул в воды залива. Не помня себя, я закричал «Ура!» – и едва не захлебнулся.

Положение мое было незавидным. До берега – почти две мили, а все мое тело болело, и в голове то и дело мутилось. Я боялся в любой миг потерять сознание и пойти ко дну. Меня ведь сначала приложило взрывом на борту, а потом еще и шваркнуло о воду. Я понимал: две мили до берега мне никак не проплыть. Но в заливе было полно цивильных судов и лодок, а значит, была надежда, что меня заметят и спасут.

Собственно, только на это я и надеялся.

Я поплыл к берегу. Я загребал руками из последних сил, плохо соображая, что делаю и куда плыву. Ведь там, впереди, были марсиане, и я плыл прямо к ним! А потом рвануло так, что я ощутил удар всем своим телом! Залив вокруг едва не кипел, я заорал от боли и снова наглотался воды. Вокруг стоял дым и пар, вода бурлила, как в котле, что-то вспыхивало, лязгало и грохотало… Тут вода расступилась, как воды моря в Библии, и я увидел Его!

…Кого «его», сэр? Его! Нет, не Господа нашего, скорее уж наоборот. Нет, сэр, и не Дьявола. Хотя… Если бы вы, сэр, Его видели, вы бы тоже не знали, как Его назвать! Сперва я решил, что из глубин поднялся гигантский спрут. Да, у него были щупальцы – каждое толще меня, и длиной футов сто! Я не вру, сэр, клянусь вам! Росли они не вокруг клюва, как у спрута, а вроде бороды у человека. Да, сэр, борода из щупальцев! А под ней бородавчатое тело величиной с двухэтажный дом! Как у жабы, сэр! У такой жабы, что во сне увидишь – не проснешься! Мне показалось, Он отталкивался от дна. Залив Вайрли Ченнел не слишком глубок, особенно для такого чудовища. Чем отталкивался? Ногами, сэр. Да, у него были ноги. Как у лошади. О-о-очень большой лошади – ну, вы меня поняли, сэр. Кажется, с копытами – я точно не разглядел. Сколько ног? Тоже не разглядел. Может, четыре. А может, шесть. И еще перепонки на спине, вроде крыльев летучей мыши. Он их один раз раскрыл, а потом сложил.

Нет, сэр, взлететь он не пытался, это точно.

И вот Он восстал из глубины, в облаках пара и дыма, и поднял такие волны, что меня завертело, швырнуло прочь, а потом понесло обратно. Прямо к Нему! Но Он, конечно же, не обращал на меня внимания. Сквозь дым я видел, что Он схватился с последним оставшимся в заливе марсианином. Он обвил его щупальцами и потащил в воду. Марсианин пытался отбиваться, даже отрезал своим лучом Ему кусок щупальца. Но это лишь разъярило Его! Он вскинул марсианина в воздух, с размаху швырнул треножник в залив – и уже там, на дне Вайрли Ченнел, принялся топтать его своими лошадиными ногами!

Аппарат, что пускает тепловой луч, упал в воду, и она разом вскипела. Я понял, что сейчас сварюсь заживо, но тут Он ухватил меня кончиком щупальца. Я словно угодил в склизкие тиски. От смрада меня вывернуло наизнанку. От прикосновения Его плоти моя одежда шипела и расползалась, будто на нее плеснули крепкой кислотой. Еще несколько секунд, и едкая слизь добралась бы до моего тела. Это была бы поистине ужасная смерть! Уж лучше бы я погиб вместе с «Сыном грома» или сварился вкрутую в водах Вайрли Ченнел!

Не знаю, побрезговал он мной, или – о чудо?! – пожалел меня. Щупальце взметнулось в воздух – и я, как снаряд из пушки, полетел сквозь дым над водой, прямо к берегу.

Мне снова повезло. Я упал на мелководье; наискось вошел в воду головой вперед и ударился о дно. К счастью, оно было илистым и мягким. Тем не менее, я не помню, как вынырнул, как добрался до берега. Помню только, как увидел зеленую травинку – совсем рядом, в паре дюймов от моего носа – и лишился чувств. Очнулся я по дороге в госпиталь, куда меня несли добрые люди. Они сперва приняли меня за мертвого, но среди них оказался отставной военный фельдшер. Он приложил ухо к моей груди и услышал, что сердце еще бьется.

…Да, это все. Больше мне нечего добавить. Нет, я не знаю, что это было за существо. Но я слышал старую морскую легенду…

5. В ночном карауле

– …Скажите, сэр, – осторожно начал капрал. – А правда, что матроса с «Сына грома» спас сам дьявол?

Капрал весь подался вперед, так ему хотелось услышать ответ на свой вопрос. Но костер стрельнул искрами, и капралу волей-неволей пришлось отстраниться.

– Просто поразительно, с какой скоростью распространяются новости в этом городе, – заметил Холмс, борясь с зевотой. – И зачем, спрашивается, изобретали телеграф?

– Чушь, – раздраженным тоном отрезал доктор. – Дешевые сплетни. У матроса Скроу бред и галлюцинации. В этом нет ничего удивительного: бедняга получил тяжелую контузию и сотрясение мозга!

Стараясь не дышать, Том приблизился к костру еще на шаг. Он ступал тише мыши, к тому же его скрывала полуразрушенная ограда у дома Лиггинсов. Ночная тьма за пределами освещенного костром пространства сгущалась вдвое больше – тем не менее Шерлок Холмс, даже не взглянув в сторону Тома, повысил голос:

– Хватит играть в разбойников, молодой человек. Раз уж вам все равно не спится, присоединяйтесь к нам.

Сконфуженный Том выбрался из своего укрытия, переминаясь с ноги на ногу. Провались он сейчас сквозь землю – возблагодарил бы Господа за милость.

– Простите, сэр! Я не собирался подглядывать. Я только…

– Исполнял приказ капитана Уоллеса?

– Да, сэр! То есть, нет, сэр… Я просто не мог усидеть дома! Но, простите, сэр… Как вы узнали?

– Многие недооценивают чуткость человеческого слуха, – Холмс сделал паузу, раскуривая трубку. – А главное – его избирательность. Человек способен настроиться на какой-либо конкретный звук, в особенности, если он – музыкант. Ухо скрипача, хотя бы и скрипача-любителя – великолепный инструмент. Выбранный заранее звук можно уловить, не обращая внимания на посторонние шумы, даже если громкость этого звука невелика. Я предполагал, что здесь кто-нибудь появится, поэтому настроился услышать шаги. И услышал – несмотря на нашу беседу, треск сучьев в огне и вой собаки на соседней улице. Но еще раньше я услышал, как скрипнула калитка в дальнем конце Оук Клоуз. Кто это мог быть, если не вы? Престарелая миссис Шеннинг, которой вздумалось прогуляться при луне? Мистер Нэш, у которого петли калитки тщательно смазаны, зато задвижка лязгает так, что и глухой вздрогнет?

– Спасибо, сэр. Я все понял, сэр!

– В таком случае, присаживайтесь. Вы же не собираетесь стоять столбом всю ночь?

– Нет, сэр. Благодарю.

Том неуклюже уселся прямо на землю рядом с капралом. Про капитана Уоллеса он спрашивать не стал: не хотел лишний раз докучать вопросами мистеру Холмсу. А главное, он и сам догадался, и теперь был чрезвычайно горд собой! Когда джентльмены вышли из госпиталя, мистер Холмс отпустил Тома домой. Они с доктором Ватсоном отправились к бричке, а Рэдклифа подозвал капитан Уоллес. «Сопровождай этих джентльменов, – велел Тому капитан. – Выполняй все, что скажут. Если вдруг что случится – что-то серьезное, ты меня понял, Том? – бегом ко мне! А лучше верхом. Ты знаешь, где меня найти. О жалованье не беспокойся.»

И сунул Тому в ладонь целых полсоверена!

«Да что вы, сэр! – растерялся Том. Он хотел сказать, что готов помогать бесплатно, но вовремя сообразил: если капитан платит ему жалованье – значит, его, Тома Рэдклифа, нанял Директорат военной разведки Англии! – Не сомневайтесь, сэр! Я не подведу! Правь, Британия! А если беда какая, не приведи Бог – бегом к вам!»

Мистер Холмс и доктор Ватсон тогда как раз садились в бричку. Видно, мистер Холмс по-особому настроил свои музыкальные уши – и все услышал, хотя капитан Уоллес говорил тихо.

– Зато вы, дорогой Том, совершенно не умеете сдерживать свой дивный бас. Особенно когда волнуетесь, – с улыбкой заметил Холмс. – Мне даже специально вслушиваться не пришлось.

– Нет, – пояснил доктор в ответ на изумление Тома, – мой друг не умеет читать мысли. Просто у вас на лице все написано.

– Мимика и жестикуляция, – добавил Холмс. – Вы, приятель, для умелого наблюдателя – открытая книга. Не стесняйтесь: это, в частности, говорит нам, что вы честный человек. К сожалению, большинство преступников куда лучше прячут свои побуждения. Но при должном сосредоточении… Куда вы смотрите, Том? На вас лица нет! Вы что, привидение увидели?

– Да!

Дрожащим пальцем Рэдклиф указал на руины дома Лиггинсов.

– Замечательно! – Холмс, как ни странно, ничуть не обеспокоился и даже заметно обрадовался. – Вот и дождались.

Над развалинами замерцало зеленоватое свечение. В нем, гонимые ветром, скользили две смутные фигуры. У Тома мурашки поползли по спине: он узнал мистера и миссис Лиггинс! Капрал потянулся к кобуре с револьвером, но рука его замерла на полпути. Видно, вспомнил, как уже стрелял в призраков прошлой ночью. Доктор Ватсон привстал, желая лучше видеть, и теперь разглядывал бойких усопших с пристальным вниманием врача – казалось, доктор пытался по внешнему виду удивительных гостей определить признаки экзотической, и, скорее всего, смертельной болезни.

А Шерлок Холмс без малейших колебаний направился прямо к Лиггинсам. По дороге он учтиво приподнял кепи:

– Доброй ночи!

Призраки Холмса игнорировали.

– Просим прощения, что вторглись в ваши владения!

Тени по-прежнему носились взад-вперед над грудой битого кирпича и обугленных балок. Время от времени то мистер, то миссис Лиггинс зависали на одном месте, как если бы пытались отыскать важную пропажу.

– Так я и думал, – пробормотал Холмс. – Но все же следовало убедиться…

Он решительно начал взбираться вверх по руинам. Однако когда до призраков остались считаные ярды, чета Лиггинсов принялась гаснуть, быстро истаивая в ночном воздухе. Финальный участок Холмс преодолел стремительным прыжком, едва не врезавшись в мистера Лиггинса, но в этот миг оба призрака исчезли без следа.

– …и тут, – хмыкнул Холмс, – грабитель растворяется в воздухе.

Свечение погасло. Вместо него ярко вспыхнул потайной фонарь в руке Холмса – Том и не видел его, пока удивительный пасечник не отдернул шторку, и желтый масляный свет не залил развалины. Некоторое время Холмс сновал по руинам – точь-в-точь третий призрак. Фонарем он подсвечивал себе, вглядываясь в те места, куда падал направляемый им свет. Наконец Холмс вернулся к костру.

– Увы, – он был разочарован, – мне не удалось обнаружить источник изображения.

– Источник? – не сговариваясь, изумились доктор и капрал.

– Ну разумеется! Господа, неужели вы верите в призраков? Для полноценной версии мне было недостаточно вашего рассказа, капрал. Но после встречи с мистером Пфайфером все встало на свои места. Вам известно, что предшественником нынешнего синематографа был так называемый «волшебный фонарь», или «фонарь ужасов»? Говорящее название, не правда ли? Эти размытые образы именовали «туманными картинами» и поначалу они проецировались на клубы дыма или тумана. А сам «фонарь» был спрятан от зрителей. Весьма схоже с «призраками», которых мы имели удовольствие наблюдать.

Том подумал, что никакого удовольствия от явления призраков он не получил, скорее наоборот, но счел за благо промолчать.

– Нетрудно сопоставить появление в Молдоне мистера Пфайфера – и призраков, о которых вы, капрал, нам рассказали. Я по-прежнему уверен, что здесь имеет место ловкая иллюзия с использованием средств синематографа. К сожалению, я не отыскал аппарат, с которого проецировалось изображение. Возможно, он имеет больший радиус действия и лучшую фокусировку, чем я предполагал. Завтра я хочу осмотреть это место при дневном свете…

– И это вам также ничего не даст, мистер Холмс.

У костра стоял незнакомец. Когда он объявился, никто не заметил. Даже Шерлок Холмс – сама невозмутимость – слегка удивился. Незнакомец был не местный, а главное, не англичанин – это даже Том сообразил. Он носил длинный, до пят, габардиновый макинтош с воротником-стойкой, набросив плащ на плечи с изяществом аристократа – так, что он нисколько не скрывал черную фрачную пару с ослепительно-белой манишкой. На бледном, словно восковом лице резко выделялись пунцовые губы, густые как смоль брови и сверкающие глаза.

Дополнял картину сильный, чуточку шепелявый акцент.

– Почему вы так решили, мистер…

– О, моя проклятая рассеянность! Прошу прощения, я забыл представиться! Влади́слав Цепешер, граф Орлок. Помощник мистера Пфайфера, к вашим услугам.

– Помощник? – Холмс улыбнулся. – Ваше сиятельство, не слишком ли это малая должность для титулованной особы?

Ответная улыбка искривила яркий рот графа:

– Америка, мистер Холмс. Страна равных возможностей. Замечу, что возможности титулованной особы, разоренной обстоятельствами и вынужденной бежать из родных Карпат, мизерны. Прячешь гордыню в сейф и берешься за любую работу. Кушать надо хотя бы раз в день, а питательность воспоминаний, как ни крути, невелика. И умоляю, господа, только без «вашего сиятельства»!

– Как же прикажете обращаться к вам?

– Попросту: граф. Вам все равно, а мне приятно.

– Как вам будет угодно, граф. Так почему же вы решили, что мои поиски не дадут результатов?

– Потому что никакого «фонаря ужасов» здесь нет. Нет и иного проекционного аппарата. Кроме того, как вы верно заметили, «туманные картины» проецируются на клубы дыма или тумана. Вы видите туман или дым?

Действительно, ночной воздух был тих и прозрачен, а костер почти не давал дыма, да и тот уносило в сторону от развалин.

– Не могу не признать вашу правоту, граф, – сухо констатировал Холмс. – Воздержусь от бестактного вопроса, что делает здесь ночью помощник мистера Пфайфера. Куда больше меня интересует ваша версия данного феномена. А она у вас несомненно есть.

Они смотрели друг на друга, не отводя взгляда – Шерлок Холмс и граф Орлок. То́му подумалось, что так изучают противника кулачные бойцы, прежде чем сойтись в поединке.

– Я с готовностью отвечу на оба ваших вопроса, мистер Холмс, – граф первым нарушил затянувшуюся паузу. – Я услышал о привидениях на руинах дома Лиггинсов и захотел лично взглянуть на них. Это могло бы оказаться стоящим материалом для фильма. Что же до версии феномена… Это призраки, господа. Призраки высшей пробы, без всяких синематографических иллюзий. Уж поверьте мне – в иллюзиях я знаю толк.

– То есть, вы утверждаете, что здесь имеет место нечто из области сверхъестественного?

– Без сомнения. И призраки Лиггинсов, и силы, которые призвала малютка Дженни, и многое другое.

Граф прогулялся по границе света и тьмы, собираясь с мыслями. Временами его макинтош и фрак полностью сливались с ночной тьмой, а белая манишка казалась бликом костра.

– Вы ведь не занимаетесь делами, связанными с мистикой? – спросил он, остановившись в трех шагах от Холмса. – С оккультизмом? С магией, не побоюсь этого слова? Ваши интересы всецело лежат в области рационального, того, что может быть объяснено логикой и наукой. Ведь так?

– Допустим. Продолжайте, граф, прошу вас.

Ледяная любезность в голосе Холмса могла бы заморозить Гольфстрим. Но граф и сам был холоден, как стылое дуновение ноября.

– В этом захолустном городке пробудилась мощь, о которой вы не имеете ни малейшего понятия. Ее не разложить по полочкам логики. Ее не распять на кресте науки. Мой вам совет, мистер Холмс, и вам, дорогой доктор Ватсон: подписывайте контракт с «Эмэрикен Мутоскоп энд Биограф» и уезжайте из Молдона. Ловите грабителей и убийц, лечите пациентов, пишите мемуары. А о том, чему были свидетелями здесь, рекомендую забыть. Тогда, надеюсь, восставшее ото сна чудовище забудет о вас…

– Простите, что я перебиваю вас, граф, – внезапно вмешался доктор. – Но, как врач, я не имею права молчать! Судя по вашей бледности и ряду других признаков, у вас малокровие в запущенной форме. Замечу, что эту болезнь я наблюдал у многих, кто был излишне склонен к спиритизму и прочей чертовщине. Взгляните на себя в зеркало: краше, извините, в гроб кладут! Вам следует ежедневно пить морковный и свекольный сок. Также рекомендую отвары полыни и шиповника, орехи с медом… Да, и еще чеснок. Непременно чеснок! Граф, вам надо, не откладывая в долгий ящик, принять меры…

– Вы совершенно правы, доктор, – кивнул граф. – Я приму меры. Я обязательно приму меры.

Он сделал шаг назад – и растворился в ночных тенях.

Интермедия
Ужас-ужас?

…на какую-то минуту мне вдруг представилось, что все вернулось на круги своя. Нет и никогда не было марсиан, войны, хаоса, бегства, трагедии человеческих смертей. Не было грозных и удивительных событий: героической гибели «Сына грома», горящих домов, испуганной девочки, чудесным образом остановившей боевые треножники. Не было шести изматывающих дней и бессонных ночей в госпитале. Все случившееся – сон, причудливый и страшный. Мне ведь почти удалось убедить в этом малютку Дженни! Сейчас я проснусь, и…

Мобильник, мать его!

Мой палец завис над клавишей «Enter».

– Да! Слушаю!

– Снегирь, купи хлеба.

– Настя, я очень занят. Не знаю, когда буду.

– Ты в «ночном»?

– Да.

«Ночное» – ликвидация последствий взлома – это была единственная причина, которая позволяла мне сказать Насте прямым текстом: «Я очень занят.» Все остальные случаи требовали околичностей и двусмысленностей. Иначе Настя, солнце мое, страшно обижалась. Ах, ты занят, а я не занята, вечно тебя не допросишься… У каждого свои тараканы.

– Прямой массаж сердца? А, Снегирь?

– Прямой массаж прямой кишки. Что там Мишка?

– Удрал на каток.

– Ладно, двигаться полезно. Пацан должен быть тощим.

– Он и так – одни ребра…

Не прекращая разговора, я вбросил абзац в систему. Намек «нет и никогда не было» – аналог стакана с шипучим «Фервексом». Сбить температуру, снять озноб. Вброс прошел, как по маслу. Я командовал по админке, таким мачо ни одна мучача не откажет. Оставалось надеяться, что это будет свеча в воспаленную задницу, а не лопата дерьма на вентилятор.

…да, почтенная публика. Грубиян. Каюсь, бью челом. Мо́ю рот с мылом – не помогает.

– Снегирь!

А это уже Тюня. Изучает очередной выкидыш принтера.

– Ну все, Настёна. Извини, труба зовет.

– Хлеба купи…

– Куплю!

Отрубив связь, я повернулся к Тюне:

– Что там?

– Кошмар.

На свежей иллюстрации и впрямь царил кошмар. Забавный такой кошмарик, клоун из мира страхов. Он сидел на квадратной тумбе, исписанной заклинаниями. Впрочем, там вполне могло значиться: «Снимаю венец безбрачия: дешево, сердито» – только на языке атлантов или лемуров. Жирный дядька, покрытый чешуей, с ногами, оканчивающимися чем-то вроде конских копыт, пребывал в задумчивости. Позой он напоминал Роденовского мыслителя, разве что обе руки чинно сложил на коленях. Голова подтаявшего снеговика, борода из щупальцев. На спине – скатка из перепончатых крыльев.

– Русалка, – сказала Тюня. – Мужского пола.

– Русал, – уточнил я. – По паспорту – Ктулху.

Надпись под рисунком, фактически – эскизом, была со мной согласна: «A sketch of the fictional character Cthulhu, drawn by his creator, H. P. Lovecraft».

– Щупальцы, – Тюню передернуло. – Ты был прав.

– Ищи, – велел я, и лишь потом спохватился, что так приказывают собаке. – Холмс, марсиане, Ктулху. Уэллс, Конан Дойль, Лавкрафт. Что-то в этом роде. Нам надо знать, что привлекла программа.

– Я быстро!

Сегодня мне везло с женщинами. Настя была само обаяние, Тюня без скандала проглотила мой резкий тон. Даже баба Фима ходила мимо двери на цыпочках – видать, прониклась важностью момента. Жизненный опыт подсказывал, зараза: везет в любви – берегись карт. Я заранее ждал каверзы, и каверза явилась.

– Снегирь! Нашла!

– Ну?!

– Нил Гейман, «Этюд в изумрудных тонах». Нашла по Конан Дойлю и Лавкрафту.

Я знал этот рассказ. Ну да, Холмс и Ватсон, Себастьян Моран и профессор Мориарти – герои Конан Дойля. Лондон, время действия соответствует. Кажется, Ктулху – я имею в виду и само слово «Ктулху», и чешуйчатого мыслителя с бородой из щупалец – там ни разу не упоминался. Зато в рассказе фигурировали Великие Древние – жуткие короли и королевы, захватившие власть над человечеством. Марсиане со щупальцами, Ктулху со щупальцами; война миров, захват Земли…

Короче, тьма внутренних связей.

– Ужас? – спросила Тюня. – Ужас-ужас?

– Не думаю.

Я быстро просчитывал варианты. Вбросить контртему? Нет, это усугубит. Иногда лучше промолчать. Глядишь, само рассосется.

– А надо бы думать, – сердито буркнула Тюня. – Кто Холмса впихнул? Вот он и потянул за собой твоих ктулхов…

– Потянул, – согласился я. – Но не дотянет. Сейчас все угаснет, вот увидишь.

– Ты оптимист? Ты дурак.

– Я реалист. Рассказом Геймана не укрепить взломанную «Войну миров». Слишком много придется переделывать. И не где-нибудь, а в фундаменте. Возьми ты «Этюда…» сверх меры – и марсиан на Земле встретят не артиллерийские батареи и «Сын грома», а Великие Древние во плоти. Ктулху против боевых треножников? Азатот, ядерный хаос, против теплового луча? Ньярлатхотеп, пожиратель душ, против черного газа? Хотел бы я это увидеть…

– Вот, – Тюня указала на улыбающуюся Нюрку. – Вот и она хотела.

– Нет, программа не рискнет. Слишком громоздко.

Уверенности в моем голосе было больше, чем на самом деле.

– Шерлок Холмс против марсиан, – продолжила Тюня ряд ассоциаций. – Нет, не так. Шерлок Холмс против магии.

Я не стал с ней спорить. Это было не противоречие, а путь к решению поставленной задачи – от Шерлока Холмса против магии к Шерлоку Холмсу против марсиан.

…господа, неужели вы верите в призраков? Вам известно, что предшественником нынешнего синематографа был так называемый «волшебный фонарь», или «фонарь ужасов»? Говорящее название, не правда ли? Эти размытые образы именовали «туманными картинами» и поначалу они проецировались на клубы дыма или тумана. А сам «фонарь» был спрятан от зрителей…

* * *

– Снегирь, я боюсь, – говорит Тюня.

– За Нюрку? – я улыбаюсь. – Не бойся, бэби. Вытащим.

– Нюрку-то мы вытащим. Я боюсь идти «в ночное» одна.

Сперва я не понимаю. «В ночное» – это наше с Настей. Это мы придумали, чтобы как-то обозначить мою работу, и Тюня тут ни при чем. Я ловлю себя на странной, нелепой, детской обиде: меня словно обокрали.

– Почему одна? А меня куда денешь?

– Ты рано или поздно уйдешь. Тебе дадут нового стажера. А меня оформят на полную ставку и отправят в свободное плавание. Или того хуже, нагрузят стажером, как тебя – мной. Я боюсь, Снегирь.

Я смотрю на Тюню, словно впервые вижу. На Тюню – грозу морей. Тюню – кумира девчонок, пляшущих в интернете. Антонину Недерезу, железную леди. У железной леди глаза на мокром месте.

– Дурочка, – говорю я.

Это надо уметь: так сказать «дурочка», чтобы прозвучало как «Тюнечка». Или даже как «Тю-ю-ю-нечка!». Это трудно, но я справляюсь.

– Дурочка, – соглашается она. – Дура. Дурища!

– Ты – ангел. Ангел-хранитель. Я даю тебе гарантию, что все твои будущие клиенты влюбятся в тебя по уши.

Тюня смотрит на Нюрку в каске.

– Упаси бог, – говорит она. – Этого мне только не хватало.

– Насколько приятней, – видя прогресс, я развиваю успех, – вынырнув из гиперкнижки, впавшей в ступор, видеть не мою небритую рожу, а прелестное личико…

– Иди к черту, Снегирь.

– …цветок душистых прерий! Тюня, всё путем. Не боги горшки обжигают.

– Я медленно соображаю. У меня плохо со стилизацией. Я ошибаюсь с выбором «внешнего персонажа». Холмс? Я бы ввела Конана-варвара.

– Почему Конана?

– Конан-Дойль. Конан-варвар. Прямая ассоциативная связь.

Я столбенею. К счастью, Тюня шутит.

– Отомри, Снегирь. Я вообще люблю чистую фабулу: пришел, увидел, победил.

– Вот! Победил!

– Сбавь пафос. Не верю.

В реплике Тюни звенит колокол имени Станиславского.

– К машине! – командую я.

– Что?

– Живо к машине! Бегом!

Она подчиняется. Втянув голову в плечи, Тюня садится к клавиатуре.

– Стучи!

– Что?

– Сама знаешь, что! Меньше думай!

Она трогает клавиши.

– Быстрей!

…на спинке стула висело летнее дамское пальто без подкладки, сшитое из полосатого альпака. Завидев Холмса с компанией, мистер Пфайфер…

– Хорошо, – украдкой я вытираю пот. – Очень хорошо.

…я – большая поклонница вашего литературного таланта, доктор. У меня имеется полное собрание…

Я знал, что она справится. Важней было заставить саму Тюню узнать об этом. Не поверить – узнать. Это не первый раз, когда она закатывает такую истерику. Но раньше истерики были ярче, а результаты – хуже.

– Ну и дурак, – невпопад отвечает Тюня.

Я выстраиваю цепь ассоциаций. Мне нравится.