Текст книги "Мир тьмы"

Автор книги: Генри Каттнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 8 страниц)

Поездка в Кэр Секир

В покоях, отведенных Ганелону, я ждал того часа, когда мне придется отправиться на Шабаш, и в ожидании ходил взад и вперед. Ноги Ганелона мерили комнату шагами Ганелона, но человек, который ходил по комнате, был Эдвардом Бондом. С удивлением подумал я о том, что воспоминания другого человека переменили меня… нет, Ганелона.

Да, теперь я уже никогда не смогу быть твердо уверен в том, кто я такой. Я ненавидел Ганелона и не доверял ему. Но я помнил, с какой легкостью я превратился в Ганелона, презирающего своего двойника – Эдварда Бонда.

И тем не менее я не мог обойтись без памяти Ганелона, от которой, быть может, зависела жизнь и его самого, и Эдварда Бонда. Мне необходимо было многое узнать, а затем тщательно скрыть свои знания. Медея и Эдейрн ничего мне не скажут. Матолч скажет все, о чем я ни спрошу, и обязательно солжет.

Я боялся ехать с ними на Шабаш, который, как я думал, будет посвящен Ллуру. Странной и ужасной была связь между мной и Ллуром. На Шабаше кого-то принесут в жертву.

Откуда мне знать – вдруг это я обречен на заклание, и меня положат на алтарь перед… Золотым Окном?

На бесконечно долгую долю секунды странные обрывки воспоминаний промелькнули в моем мозгу. Я почувствовал смертельный страх, ужас, отвращение и одновременно непреодолимую тягу к…

Осмелюсь ли я пойти на Шабаш?

Не идти я тоже не мог. То, что я вспомнил и решил держать в тайне, было моим единственным – пусть слабым – оружием, обеспечивающим мне относительную безопасность. Я должен идти. Даже в том случае, если меня ждет алтарь.

Мир Тьмы населяли лесные жители. Преступники, за которыми охотились солдаты. Плен означал рабство: я хорошо помнил ужас, застывший в глазах живых мертвецов – слуг Медеи. Я, Эдвард Бонд, сочувствовал им, стремился сделать все возможное, чтобы спасти их от Шабаша. Ведь я жил с ними в лесу более полутора лет, организовывал сопротивление, боролся с темными силами. Я, Ганелон, знал, что на Земле Эдвард Бонд беснуется в беспомощной ярости, вспоминая о друзьях, которых он поневоле отдал в руки злых колдунов и черных магов, бросил на произвол судьбы.

Возможно, мне придется отправиться на поиски лесных жителей. По крайней мере среди них я буду в полной безопасности до тех пор, пока память полностью ко мне не вернется. Но когда она вернется, Ганелон придет в бешенство, очутившись лицом к лицу со своими врагами. Имел ли я право подвергать опасности повстанцев? Имел ли я право подвергать опасности самого себя?

Мне нельзя было идти на Шабаш, нельзя было оставаться в замке. Эдварду Бонду, который в любую минуту мог превратиться в Ганелона, смерть грозила со всех сторон. Со мной могли расправиться лесные жители. Или магистры.

Например, насмешливый полузверь Матолч.

Или Эдейрн, пронзающая ледяным взглядом из-под капюшона.

Или Гаст Райми, кем бы онни был. Или Арле. Или ведьма в алом!

Да, подумал я, более всего мне следует опасаться Медеи, которую… я любил!

Когда сгустились сумерки, в комнату вошли две девушки-рабыни. Одна из них держала в руках накрытый поднос, другая – мою одежду. Я торопливо поел, переоделся в простую полотняную тунику и бриджи, накинул на плечи длинную голубую мантию. Маску из золотой парчи я нерешительно вертел в руках, пока одна из девушек не произнесла:

– Мы проводим тебя, когда ты будешь готов, господин.

– Я готов, – ответил я и последовал за рабынями.

Бледный, непонятно откуда идущий свет освещал комнаты замка. Меня привели в покои Медеи – в зал с фонтаном. Пурпурноокая ведьма в обтягивающем фигуру ослепительно-белом платье и в алой мантии была неописуемо прекрасна.

Рабыни незаметно исчезли. Медея улыбнулась, но я чувствовал, что она нервничает: глаза ее были прищурены, уголки губ чуть подрагивали. Казалось, она нетерпеливо чего-то ждала.

– Ты готов, Ганелон?

– Не знаю. Что ты имеешь в виду? Не забывай, я потерял память.

– Сегодня ночью, быть может, она к тебе вернется, – сказала Медея. – Но ты не примешь участия в ритуале до тех пор, пока не будет принесена жертва. Оставайся простым наблюдателем. Все равно ты не помнишь заклинаний, так что их произнесут за тебя магистры.

– Матолч?

– И Эдейрн. Гаст Райми с нами не поедет. Он никогда не выходит из замка… и не выйдет, если всем нам не будет грозить смертельная опасность. Он стар… слишком стар.

* * *

Я нахмурился.

– Куда мы едем?

– В Кэр Секир. Я ведь говорила тебе, что жертвоприношения не совершались с тех пор, как я отправилась на Землю. Мы упустили время.

– Что я должен делать?

Ее изящная ручка дотронулась до моего плеча.

– Ничего. Настанет минута, когда ты… поймешь. А до тех пор смотри и ни во что не вмешивайся. Надень маску.

Она быстро надела на себя черную полумаску, раздвинула портьеры и вышла в небольшой двор. Я отправился следом. Маска из золотой парчи была удобной и не мешала видеть.

Во дворе нас поджидали грумы, держа в поводу оседланных лошадей. Медея вскочила на одну из них, я – на другую.

Небо начало темнеть. Огромные ворота в стене поднялись. За ними лежала дорога, уходящая к далекому лесу.

Мрачный, зловещий диск красного солнца разбился о горный хребет в отдалении.

Темнота с быстротой волны катила на небо. Загорелись миллионы ослепительно-белых огней. В звездном свете лицо Медеи выглядело неестественно бледным, глаза сверкали.

Издалека я услышал зов горна. Зов повторился.

На мгновение наступила тишина, затем послышался слабый шорох, постепенно превратившийся в стук копыт.

Мимо нас прошел человек – раб без маски. Он остановился и стал молча смотреть в открытые ворота. Еще один раб. И еще один. Три группы по два десятка рабов в каждой. А за ними почти столько же девушек-рабынь.

На чалом жеребце подскакал Матолч в зеленой, цвета листвы мантии. Он искоса посмотрел на меня, и его желтые глаза недобро блеснули.

Затем появилась Эдейрн на небольшом пони. Она была в ярко-желтой мантии, но лицо ее, как всегда, скрывал капюшон. За Эдейрн ехала кавалькада всадников, но стало совсем темно, и мне не удалось их разглядеть.

Мы отправились в путь. Мертвую тишину нарушал лишь стук копыт. Лес становился все ближе и в конце концов поглотил нас.

Я оглянулся. Огромная черная скала на фоне неба была замком, из которого мы только что выехали.

Тяжелые ветви нависали над нашими головами. Лес ничем не напоминал мне сад Медеи, и тем не менее я чувствовал в нем что-то чуждое, неестественное.

Мы скакали довольно долго. Дорога закончилась, на небо неторопливо поднялась луна. При ее золотистом свете я увидел внизу в долине древнюю башню готической постройки, словно выросшую из черной земли.

Кэр Секир!

Когда-то я приходил сюда. Ганелон из Мира Тьмы хорошо знал это место. Но яего не знал. Мне неприятно было чувствовать то, что психологи во всем мире называют déjà vu. Чужая душа в чужом теле…

Кэр Секир. Секир?.. Изучая на Земле магию, я где-то встречал это имя. Странное имя… ну конечно же, в Гаскони!

Месса Святого Секира!

Человек, по которому служат эту черную мессу, умирает. Не отслужат ли ее сегодня по Ганелону?

Кэр Секир не был обителью Ллура. Ллур не мог жить в башне, в которой собирались идолопоклонники. Но я знал, что его можно вызвать и сюда, и в другие храмы, разбросанные по всему Миру Тьмы. Если состоится жертвенный пир, Ллур придет.

Кто будет жертвой? Ганелон? Я неуверенно тряхнул поводьями. Атмосфера вокруг нас была накалена до предела, и я никак не мог понять почему. Медея оставалась спокойной. Эдейрн вообще никогда не нервничала. У Матолча, я мог бы поклясться, не нервы, а канаты. И все же в ночи было что-то тревожное, и оно окружало нас со всех сторон.

Перед нами шли вооруженные солдаты, окружавшие колонну рабов. И те, и другие двигались механически, словно в полусне. Они тоже не волновались, слепо двигаясь навстречу своей судьбе.

Тем не менее тревога, охватившая меня, усиливалась с каждой минутой.

Что-тождало нас в ночи!

Лесные жители

В темном лесу неожиданно и пугающе запел горн. Захрустели ветки, послышались крики, тьма озарилась молниями выстрелов. Внезапно я увидел людей в зеленых камзолах. Они врезались в гущу солдат и схватились с ними врукопашную.

Моя лошадь испуганно заржала. Я яростно дернул поводья, чувствуя, как знакомая пелена ненависти застилает мой мозг. При виде лесных жителей Ганелон вновь попытался взять верх над моими мыслями. Но мне удалось справиться и с испуганным конем, и с бешеным Ганелоном. Нападение повстанцев застало меня врасплох, но я тут же подумал, что оно может сослужить мне хорошую службу.

Медея, приподнявшись на стременах, посылала из черной трубки молнию за молнией в самую гущу сражавшихся. Эдейрн спокойно отъехала в сторону, не принимая никакого участия в битве. Закутанная в плащ с капюшоном под ярко-желтой мантией, она сидела в седле, скрючившись, и ее неподвижность выглядела устрашающе. У меня возникло ощущенье, что она в любую минуту может покончить с нападавшими, если ей этого захочется.

Матолча в седле не было. Чалый жеребец, не разбирая дороги, умчался в лес, а сам Матолч ринулся в бой, яростно крича. Я видел под зеленой мантией облик, непохожий на человеческий; видел, как лесные жители отшатывались от оборотня, прорубавшегося сквозь их ряды к колонне солдат.

Была сделана отчаянная попытка освободить обреченных рабов и рабынь – это я понял сразу же. Но повстанцы не осмелились напасть на магистров Шабаша. Все их усилия были направлены на то, чтобы отбить рабов-роботов у стражников-роботов. Тщетные усилия.

Жертвы были слишком апатичны и никуда не хотели убегать. Воля каждого из них была сломлена, и они умели только одно: подчиняться приказам. А повстанцы остались без предводителя, и виноват в этом был я. Видимо, Эдвард Бонд подготовил операцию по освобождению пленных и из-за меня не смог принять в ней участия. Лесные жители практически проиграли битву, не успев ее начать.

Молнии Медеи убивали одного нападавшего за другим, бездумные солдаты стреляли, как на учениях, рычание Матолча действовало эффективнее любого оружия. От него отшатывались, как от чумы. И я знал, что пробравшись к солдатам, Матолч организует их и уничтожит повстанцев за несколько минут.

Какие-то мгновения в моем мозгу тоже кипела битва. Ганелон пытался взять бразды правления в свои руки. Эдвард Бонд сопротивлялся что было сил.

Я, Ганелон, знал, что мое место рядом с оборотнем; инстинкт толкал меня сражаться с ним плечом к плечу. Я, Эдвард Бонд, тоже знал, что мне надлежит делать. Я поднял маску, чтобы меня могли узнать в лицо; пришпорил коня, двигаясь вслед за Матолчем. У меня было перед ним преимущество: пеший конному не товарищ. Приподнявшись на стременах, я закричал глубоким горловым голосом Ганелона:

– Бонд! Бонд! Эдвард Бонд!

Повстанцы меня услышали. На мгновение шум битвы стих, и люди, одетые в зеленые камзолы, подняли головы, глядя на меня. Они сразу узнали своего пропавшего без вести вождя и подхватили мой крик, который громом прокатился по их рядам:

– Бонд! Эдвард Бонд!

Лес зазвенел их голосами, в которых появилась надежда. Матолч яростно взревел, но лесные жители вновь кинулись в атаку, тратя последние силы.

Память Ганелона услужливо подсказала, в чем заключается моя задача. Повстанцы убивали солдата за солдатом, но кроме меня никто не мог спасти пленников. Только голос Ганелона способен был вывести их из оцепенения.

Я вновь пришпорил коня, расшвыривая охранников в разные стороны, и поскакал к началу колонны.

– В лес! – приказал я. – Очнитесь и бегите в лес!

Рабы на мгновение замешкались, словно не в силах были выйти из транса, но, повинуясь голосу могущественного магистра Шабаша, стали послушно пробираться сквозь сломленный строй солдат. Повстанцы расступились, пропуская пленных.

Странный это был побег. Рабы не произносили ни слова, скрываясь в ночи. Молчали солдаты, стрелявшие им вслед. Лица и тех, и других оставались безжизненными. Мне стало жутко.

Я тронул поводья и поскакал за исчезающей в лесу колонной. Сорвав маску из золотой парчи, съехавшей на сторону, я замахал ею в воздухе, как флагом.

– Спасайтесь! – крикнул я лесным жителям. – Следуйте за мной!

Сзади раздался яростный вой Матолча. Я обернулся на скаку и увидел совсем рядом высокую фигуру оборотня. Лицо его было искажено звериной ненавистью, в руках он держал черную трубку, такую же, как у Медеи.

Меня спасло то, что во время выстрела я низко пригнулся в седле. Волна воздуха толкнула меня в спину, мантия разорвалась по швам, но белая молния улетела в глубь леса и потонула во мгле. Через секунду поле недавней битвы осталось позади.

Моя лошадь испуганно вскинула голову, пытаясь увернуться от хлеставших ее ветвей. Неподалеку тихий голос произнес:

– Иди сюда.

Чья-то рука взяла коня под уздцы и повела его в поводу.

* * *

Занималась заря, когда путешествие наше подошло к концу. Я увидел опорный пункт повстанцев – небольшую горную долину, окруженную высокими скалами. Все мы сильно устали, кроме рабов, которые продолжали идти с отсутствующими выражениями на лицах, не понимая, что ноги их сбиты в кровь, а тела исхлестаны ветвями.

Лесные жители бесшумно скользили меж деревьев, внимательно наблюдая, нет ли за нами погони. Раненых среди нас не было: куда бы ни разило грозное оружие магистров, человек падал мертвым на месте.

В бледном свете зари трудно было представить себе, что эта долина – штаб-квартира многочисленного клана лесных жителей. Она выглядела совсем заброшенной: поросшие мхом валуны торчали из земли, редкая трава росла на горных склонах, лениво журчал ручеек, окрашенный восходящим солнцем в розовый цвет.

* * *

Мне показалось, я попал на необитаемый остров. Мы прошли по долине (перед входом в нее меня попросили спешиться) более полпути, и за это время я так и не увидел ни одной живой души. Затем человек в зеленом камзоле справа от меня положил руку мне на плечо, и мы остановились. Рабы-роботы, шедшие следом за нами, покорно застыли на месте. Лесные жители, окружавшие меня, негромко засмеялись, и я в недоумении поднял голову.

Она стояла на высоком валуне у самого ручейка. На ней была мужская зеленая туника, перетянутая ремнем, с двумя пистолетами по бокам. Ее золотые волосы, схваченные короной из бледно-золотых листьев, сказочной мантией струились по плечам, ниспадая до колен. Девушка стояла на валуне и улыбалась нам… нет, мне, Эдварду Бонду. Лицо ее было прекрасным. В его чертах чувствовалась сила, невинность и спокойствие святой, но алые губы излучали тепло и нежность. Темно-зеленые глаза – того же цвета, что и туника, – ярко блестели. Никогда еще я не видел таких глаз.

– С благополучным возвращением, Эдвард Бонд. – Голос у нее был ровный, мягкий, словно в течение многих лет она говорила тихо и теперь не могла иначе.

Легко спрыгнув с валуна, двигаясь с грациозностью дикой кошки, которая всю жизнь провела в лесу (впрочем, так наверное и было), она подошла ко мне, и волосы ее всколыхнулись, на мгновение приняв очертания нимба.

И я вспомнил Эрту, который сказал мне в саду Медеи:

– Пойди к Арле, Эдвард. Она сумеет убедить тебя в нашей правоте. Даже если ты Ганелон, позволь мне отвести тебя к Арле!

Сейчас она стояла передо мной – в этом я не сомневался, – и меня не надо было ни в чем убеждать. Мне, Эдварду Бонду, достаточно было взглянуть на эту девушку с нимбом, облик которой говорил яснее всяких слов. Мне, Ганелону…

Разве мог я знать, как поведет себя Ганелон?

Не прошло и минуты, как я получил ответ на свой вопрос.

Она положила мне руки на плечи и, не обращая внимания на то, что на нас смотрят, поцеловала меня в губы.

Как непохож был этот поцелуй на поцелуй Медеи! Не безумную страсть, а бесконечную нежность ощутил я, держа Арле в своих объятиях. Было что-то бесконечно чистое в этой девушке… чистое и радостное, от чего у меня защемило сердце и захотелось домой, на Землю.

Она сделала шаг назад. Спокойно посмотрела на меня своими выразительными изумрудными глазами. Казалось, она чего-то ждала.

– Арле, – сказал я после недолгого молчания.

Мой голос ее успокоил. Вопрос, готовый сорваться с губ, так и не был задан.

– Я волновалась за тебя, Эдвард, – сказала она. – Скажи, они не причинили тебе вреда?

Я инстинктивно знал, что мне надо ответить.

– Нет. Мы не доехали до Кэр Секира. Если бы лесные жители не пришли мне на выручку… что ж, тогда жертвоприношение состоялось бы.

Арле протянула руку и приподняла край моей разорванной мантии. Ее тонкие пальчики сжали шелковую ткань.

– Голубой цвет, – медленно произнесла она. – Цвет жертвы. Да, Эдвард, боги сегодня сражались на нашей стороне. А от этой мерзости мы сейчас избавимся. – Зеленые глаза полыхнули огнем. Резким движением она сорвала с меня мантию, швырнула ее на землю. – Больше ты не пойдешь один на охоту! – воскликнула она. – Я ведь предупреждала тебя об опасности, но ты лишь рассмеялся в ответ. Могу поспорить, тебе было не до смеха, когда ты попался в руки солдатам Шабаша! Верно я говорю?

Я кивнул. Жгучая ненависть клокотала в моей груди, рвалась наружу.

Голубой цвет – цвет жертвы? Вот как? Значит, мои подозрения были обоснованны. Меня вели в Кэр Секир на заклание, а я, слепец, шел, как баран на бойню! Матолч, конечно, знал. Представляю, как он смаковал про себя столь забавную шутку! Эдейрн, думая свои думы под капюшоном, тоже знала.

А Медея?

Медея!

Она осмелилась предать меня! Меня, ГАНЕЛОНА!

Открывающего Врата, Избранника Ллура, могущественного Повелителя Мира Тьмы!

Они посмели!

Черные молнии сверкали в моем мозгу. Клянусь Ллуром, они заплатят мне за это, подумал я. Они будут ползать у меня в ногах, подобно жалким побитым псам! И умолять о пощаде!

Ненависть, клокотавшая у меня в груди, вырвалась наружу, вышвырнула из моей памяти воспоминания Эдварда Бонда, как Арле вышвырнула голубую мантию – жертвенную мантию, в которую вырядили лорда Ганелона!

* * *

Я слепо моргал глазами, стоя в кругу людей в зеленых камзолах. Как я сюда попал? Как посмели эти смерды стоять передо мной в вызывающих позах? Кровь бешено стучала у меня в висках, земля качалась под моими ногами. Ничего, сейчас я приду в себя и выхвачу свой меч, и изрублю наглых мерзавцев на куски.

Стоп.

Во-первых, магистры Шабаша, поклявшиеся друг другу в верности, предали меня. Почему? Почему?Они были рады, что я вернулся. С лесными жителями я мог расправиться в любую минуту, сейчас предстояло решить более важную проблему. Ганелон был мудр. Повстанцы пригодятся мне, когда я начну мстить.

Мысли лихорадочно плясали в моей голове. Почему магистры решили принести меня в жертву? Я мог бы поклясться, что вначале это не входило в их планы, – слишком искренне радовалась Медея моему возвращению с Земли. Может, ее уговорил Матолч? Опять-таки, почему? Или Эдейрн решила свести со мной счеты? Какие? Гаст Райми… Как бы то ни было – клянусь священным Золотым Окном, которое открывается в бездонную пропасть, – я отомщу, и страшна будет моя месть!

– Эдвард! – Испуганный женский голос донесся до меня как бы издалека.

Я попытался взять себя в руки, справиться с обуревавшими меня страстями… и увидел бледное лицо в ореоле золотистых волос, зеленые глаза, в которых застыла тревога… Я вспомнил.

Рядом с Арле стоял незнакомец. Обжигающий холодом взгляд его серых глаз окончательно вернул меня к действительности. Он глядел на меня, Ганелона, как на старого знакомого, а я видел его первый раз в жизни.

Крепыш, невысокого роста, прекрасно сохранившийся, несмотря на седую бороду. Костюм плотно облегал его фигуру и подчеркивал мощь бицепсов.

Я понял, что он опасен. Впрочем, бородач и не пытался скрыть враждебного ко мне отношения.

Белый уродливый шрам, от виска до подбородка пересекавший правую щеку, и тонкие губы, создавали такое впечатление, что лицо его навечно застыло в иронической усмешке. Но серые глаза были серьезны.

Лесные жители расступились перед ним, окружили нас кольцом. Неуловимо быстрым движением он схватил Арле за руку, дернул так, что девушка оказалась у него за спиной. Затем безоружный сделал шаг вперед.

– Нет, Ллорин! – вскричала Арле. – Не смей!

Бородач подошел ко мне вплотную.

– Ганелон, – произнес он, глядя мне в глаза. И при звуках этого имени шепот страха и ненависти пронесся по окружающей нас толпе. Многие схватились за оружие. Лицо Арле перекосилось.

Изворотливость Ганелона пришла мне на помощь.

– Нет. – Я устало потер рукой лоб. – Я – Эдвард Бонд. Но отрава, которую дали мне в замке, все еще действует.

– Какая отрава?

– Не знаю. Медея поднесла мне кубок с вином, а дальше я плохо помню. И события сегодняшней ночи утомили меня.

Я сделал несколько неуверенных шагов в сторону, оперся о валун и потряс головой, словно не понимая, что со мной происходит. Но я был начеку. Наступила тишина.

Прохладные пальцы нежно дотронулись до моей руки.

– Любимый, – сказала Арле и резко повернулась к Ллорину. – Неужели ты думаешь, я не отличу Эдварда Бонда от Ганелона? Ллорин, ты дурак!

– Если б эти двое не были идентичны, нам никогда не удался бы обмен, – грубо ответил Ллорин. – Ты должна знать, Арле. Знать наверняка!

Шепот в толпе вновь стал нарастать.

В изумрудных глазах Арле я увидел смятение. Она отпустила мою руку, пристально на меня посмотрела. На лице ее отразилась борьба чувств.

Я ответил ей взглядом на взгляд.

– Что скажешь, Арле? – спросил я.

Губы ее задрожали.

– Не сердись, Эдвард, но Ллорин прав. Мы не можем рисковать. Ты должен понимать это лучше других. Если дьявол-Ганелон вернется после всего, что произошло, всем нам придет конец.

Дьявол, подумал я. Дьявол-Ганелон. Да, Ганелон ненавидел лесных жителей. Но сейчас другая ненависть не давала ему жить. В трудный час магистры Шабаша предали его, и прежде чем разобраться с повстанцами, он должен утолить жажду мести. Дьявол-Ганелон уничтожит Кэр Секир, сотрет с лица земли замок вместе с его обитателями!

А сейчас надо вести себя крайне осторожно.

– Да, Ллорин прав, – согласился я. – Никто из вас не может определить, Ганелон я или нет. Кроме тебя, Арле, – тут я улыбнулся, – а это не в счет. И рисковать действительно нельзя. Что ж… пусть Ллорин испытает меня.

– Ну? – спросил бородач, глядя на Арле.

Она неуверенно посмотрела на него, потом на меня.

– Я… я согласна.

Ллорин презрительно хмыкнул.

– Мое испытание может не удаться. Но среди нас есть та, кто видит. Фрейдис.

– Пусть меня испытает Фрейдис, – быстро сказал я и был вознагражден за свою смелость, увидев, что Ллорин смутился.

– Хорошо, – произнес он после непродолжительного молчания. – Если я ошибся, заранее приношу свои извинения. Но если я прав, я убью тебя или, по крайней мере, попытаюсь это сделать. Только одного человека уничтожу я с большим наслаждением, чем тебя, но оборотень не в моей власти… пока.

* * *

И с этими словами Ллорин дотронулся до своего уродливого шрама. При мысли о Матолче в его серых глазах вспыхнула такая ненависть, которая показалась пугающей даже мне, умевшему ненавидеть.

Что ж, пусть убьет Матолча, если сможет. Я жаждал сомкнуть пальцы на другом, более мягком горле. Никакое колдовство не убережет ведьму в алом, когда Ганелон разрушит Кэр Секир и вернется в замок!

И вновь черная ярость накатила на меня волной, уничтожившей воспоминания Эдварда Бонда, но оставившей в неприкосновенности коварство Ганелона.

– Да будет так, Ллорин, – спокойно сказал я. – Пойдем к Фрейдис.

Он коротко кивнул. Окруженные лесными жителями, мы продолжили путь: Ллорин шел слева от меня, Арле – удивленная и встревоженная – справа. Колонна рабов-роботов следовала за нами.

Стены каньона постепенно сужались, впереди показалось черное отверстие входа в пещеру. Мы расположились перед ней полукругом. Наступила тишина, лишь ветер негромко шелестел в листьях. Красное солнце выкатывалось из-за горы на небо.

– Я не сплю, – послышался из тьмы пещеры глубокий сильный голос. – Что за нужда привела вас ко мне?

– Матушка Фрейдис, мы освободили пленных, – быстро сказала Арле. – На них лежит заклятье сна.

– Пусть войдут.

Ллорин сердито посмотрел на Арле и сделал шаг вперед.

– Матушка Фрейдис! – позвал он.

– Я слышу тебя.

– Нас привела к тебе и другая нужда. Человек, стоящий рядом со мной, называет себя Эдвардом Бондом. Я уверен, что он – Ганелон, которого ты сослала на Землю. Нам не обойтись без твоего ясновидения.

Наступило продолжительное молчание.

– Пусть войдет, – произнес глубокий сильный голос. – Но сначала – пленные.

По знаку Ллорина лесные жители начали подталкивать рабов ко входу в пещеру. Не сопротивляясь, как стадо баранов, они шли гуськом и исчезали один за другим в темноте.

Ллорин посмотрел на меня и кивнул в сторону входа. Я улыбнулся.

– Когда я вернусь, мы вновь станем друзьями, Ллорин, – сказал я.

Холодный взгляд серых глаз пронзил меня насквозь.

– Последнее слово за Фрейдис.

Я повернулся к Арле.

– Последнее слово за Фрейдис, – повторил я, – но ты не волнуйся, Арле. Поверь, я не Ганелон.

Она испуганно посмотрела на меня, замерла в нерешительности, и я тут же сделал шаг в сторону. Лесные жители наблюдали за нами, держа оружие наготове.

Я мягко рассмеялся, отвернулся от них.

Подошел ко входу в пещеру.

Тьма поглотила меня.