Текст книги "Типичные ошибки государственного регулирования экономики"
Автор книги: Генри Хэзлитт
Жанры:
Экономика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Глава XVI. «Стабилизирующие» товары
Попытки поднять цены на конкретные товары на постоянной основе выше их естественного рыночного курса столь часто проваливались, причем они были столь гибельны и сопровождались такой дурной славой, что искушенные группы давления, а также бюрократы, на которых они оказывают давление, редко в открытую признают эту цель. Заявляемые ими цели, особенно если последние предполагают правительственное вмешательство, обычно бывают более умеренными и правдоподобными.
У них нет намерения, заявляют они, поднимать на постоянной основе цену на товар «икс» выше ее естественного уровня. Это, признают они, было бы несправедливо в отношении потребителей, но сейчас, заявляют они, товар продается по цене, значительно ниже ее естественного уровня. Производители не могут ничего заработать. Если не действовать быстро, то они лишатся своего дела. Тогда наступит реальный дефицит, и потребителям придется платить непомерную цену за товар. Очевидно, сейчас потребители покупают товар по дешевке, но в итоге это выльется им в копеечку. Поскольку нынешняя «временная», низкая цена не может оставаться такой долго. Но мы не можем себе позволить ждать действия так называемых рыночных сил или «слепого» закона предложения и спроса, чтобы исправить ситуацию. Ибо к тому времени производители обанкротятся, и мы столкнемся с огромным дефицитом. Правительство должно действовать. Единственно что мы хотим реально сделать – это скорректировать сильные, бессмысленные колебания цены. Мы не стремимся повысить цену, мы лишь пытаемся стабилизировать ее.
Существует несколько методов, которыми обычно предлагается осуществить это. Один из наиболее часто используемых – это правительственные займы фермерам, чтобы они могли придержать свой товар и не выставляли его на продажу.
От Конгресса требуют предоставления таких займов, приводя доводы, которые большинству слушателей кажутся весьма правдоподобными. Им говорят, что весь фермерский урожай поступит на рынок как раз в период жатвы; что это именно то время, когда цены – самые низкие, и что спекулянты воспользуются моментом, скупят весь урожай для себя и придержат его до времени высоких цен, когда продовольствие будет опять в дефиците. Таким образом они настойчиво убеждают в том, что фермеры страдают и что именно они, а не спекулянты должны воспользоваться преимуществом более высоких средних цен.
Эта аргументация не подкрепляется ни теорией, ни практикой. Столь бранимые спекулянты не являются врагами фермера; более того, они незаменимы для повышения его же благосостояния. Кто-то должен нести риски от плавающей цены на фермерскую продукцию; в наше время эти риски в основном берут на себя профессиональные биржевики. В целом, чем более компетентно последние действуют в своих интересах, тем больше они помогают фермеру. Ибо они обслуживают свои интересы настолько, насколько они способны предсказывать будущие цены. И чем точнее они их прогнозируют, тем менее сильными, или предельными, будут колебания цен.
Даже если бы фермерам пришлось бы поставить весь свой урожай пшеницы на рынок в течение одного месяца, то вовсе необязательно цена в этот месяц будет ниже, чем в любой другой (не учитывая оплату складских услуг). Поскольку биржевики, в надежде заработать прибыль, в это время будут совершать наибольший объем закупок. Они будут покупать до тех пор, пока цена не достигнет уровня, при котором, с их точки зрения, исчезнет возможность получения прибыли в будущем. Они начнут продавать, как только увидят перспективу будущих убытков. Результатом этого явится стремление стабилизировать цену на фермерские товары в течение всего года.
Именно поэтому и существует профессиональный класс биржевиков: они берут на себя риски, освобождая от них фермеров и мельников. Последние могут защитить себя через рынок. Таким образом, при нормальных условиях прибыль фермеров и мельников будет в основе своей зависеть от их квалификации и усердия в фермерстве или мельничестве, а не от рыночных колебаний.
Реальный опыт показывает, что средняя цена на пшеницу и другие сельскохозяйственные культуры долгого хранения остается неизменной в течение всего года, за исключением расходов на хранение, проценты по кредиту и страховые сборы. Некоторые тщательные исследования показывают, что среднемесячный рост цен после сбора урожая даже не был достаточен для того, чтобы оплатить складские сборы, и биржевикам практически приходилось субсидировать фермеров. Это, конечно же, не входило в их планы: просто это было результатом устойчивой тенденции к сверхоптимизму со стороны фермеров. (Эта тенденция, похоже, затрагивает предпринимателей в большинстве их конкурентных начинаний: как класс, они постоянно, вопреки своим планам, субсидируют потребителей. Это в высшей степени верно, когда существуют перспективы большой спекулятивной прибыли. Так же, как участники лотереи, рассматриваемые в целом, теряют деньги потому, что каждый из них неоправданно надеется выиграть один из немногих эффектных призов. Аналогично, было подсчитано, что общая стоимость труда и капитала, выброшенных на разведку месторождений золота или нефти, превзошли общую стоимость добытого золота или нефти.)
Но дело выглядит иначе, когда в него вступает государство, либо само покупая фермерский урожай, либо предоставляя фермерам займ, чтобы те придержали товар. Это иногда осуществляется под предлогом поддержки «самых обычных зернохранилищ», как их правдоподобно называют. Но история цен и ежегодных переходящих остатков показывает, что эту функцию, как мы уже видели, прекрасно выполняют частно организованные свободные рынки. Когда в дело вступает правительство, то самые обычные зернохранилища фактически становятся самыми политизированными зернохранилищами. Фермера стимулируют, используя деньги налогоплательщиков, чрезмерно придерживать свой урожай. Поскольку политики наверняка хотят обеспечить себе голоса фермеров, инициаторы такой политики или претворяющие ее в жизнь бюрократы всегда делают так называемую «справедливую цену» на фермерскую продукцию выше цены, которую на тот момент определяют условия предложения и спроса. Это ведет к снижению числа покупателей. Таким образом, самое обычное зернохранилище имеет тенденцию к преобразованию в самое необычное зернохранилище. Чрезмерные запасы урожая удерживаются вне рынка. Цель этой деятельности – временно обеспечить более высокую цену, чем существовала бы в ином случае, но это достигается ценой того, что в дальнейшем товар будет продаваться намного дешевле, чем было возможно. Ибо искусственное создание дефицита в этом году, путем придерживания части урожая вне рынка, означает искусственный избыток его в следующем году.
Мы уйдем слишком далеко от рассматриваемой темы, если станем в деталях описывать, что реально происходило при применении такой программы, например, к американскому хлопку[09] . Мы загрузили на хранение урожай за целый год. Мы уничтожили иностранный рынок для своего хлопка. Мы в огромной мере простимулировали рост объемов производства хлопка в других странах. И хотя эти результаты прогнозировались оппонентами ограничений и политики предоставления займов, но когда они действительно наступили, то бюрократы, ответственные за их появление, лишь отвечали, что это произошло бы в любом случае.
Ибо политика предоставления кредитов обычно сопровождается ограничением производства или неизбежно ведет к этому, то есть к политике дефицита. Практически при любой попытке «стабилизировать» цену на товар интересы производителей выдвигаются на первое место. Реальная цель – немедленный рост цен. Для того чтобы это обеспечить, обычно вводятся пропорциональные ограничения на объем производства всеми контролируемыми производителями. Это немедленно влечет за собой сразу несколько отрицательных последствий. Допуская, что контроль может быть введен в международном масштабе, это означает, что сокращается общий мировой объем производства. Потребители разных стран мира могут пользоваться этим товаром в меньшей степени, чем могли бы, если бы ограничений не было. Ровно в такой степени мир становится беднее. Поскольку потребителям приходится платить за товар более высокую цену, чем она могла быть в ином случае, ровно на столько же у них остается меньше денег, чтобы тратить на другие товары.
2.
Сторонники ограничений говорят, что падение производства – это то, что в любом случае происходит при рыночной экономике. Но, как мы видели в предыдущей главе, существует фундаментальное различие. В условиях конкурентной рыночной экономики при падении цены с рынка уходят производители с высокой себестоимостью производства, неэффективные производители. В случае сельскохозяйственных товаров с рынка выбывают наименее компетентные фермеры, или те, у кого хуже оборудование, или те, кто работает на худшей земле. Наиболее умелым фермерам на лучшей земле не приходится ограничивать объем выработки продукции. Наоборот, если падение цены было симптомом более низкой средней стоимости производства, отраженной в возросшем объеме производства, то уход с рынка малорентабельных фермеров с малорентабельными землями позволяет хорошим фермерам на хорошей земле расширить объем производства. Таким образом, в долгосрочной перспективе может и не быть вообще никакого снижения объемов производства. И товар в таком случае производится и продается постоянно по более низкой цене.
Если это происходит, то потребители данного товара будут обеспечены им так же, как и ранее. Но в результате более низкой цены у них еще останутся деньги, которых у них раньше не было бы, чтобы потратить на другие вещи. Потребители, вне сомнений, станут богаче. Но их возросшие расходы по другим направлениям обеспечат более высокий уровень занятости в других сферах, где бывшие малорентабельные фермеры найдут себе работу, где их труд станет более прибыльным и производительным.
Единообразное, пропорциональное ограничение (возвращаясь к правительственной схеме вмешательства) означает, с одной стороны, что эффективным производителям с низкой себестоимостью, не позволяется пускать в оборот весь объем произведенной ими продукции по низкой цене. Это означает, с другой стороны, что неэффективные производители, с высокими затратами, искусственно сохраняются в бизнесе. Это увеличивает среднюю себестоимость продукции. Она производится менее производительно, чем могла бы. Неэффективный, малорентабельный производитель, искусственно удерживаемый в этой сфере производства, продолжает мешать более прибыльному и производительному использованию имеющихся у него земли, рабочей силы и капитала, будь они задействованы в другой сфере.
Нет смысла спорить о том, что в результате реализации схемы ограничений, как минимум, цены на фермерскую продукцию вырастут и «у фермеров будет более высокая покупательная способность». Но произойдет это лишь за счет снижения покупательной способности городских покупателей ровно в той же мере. (Причины этого мы рассматривали при анализе паритетных цен.) Давать ли фермерам деньги, чтобы они ограничивали производство, или давать им ту же сумму денег за искусственно ограниченное производство, в любом случае это означает лишь одно – принуждение потребителей, или налогоплательщиков, платить деньги людям практически ни за что. В каждом случае бенефициары такой политики приобретают «покупательную способность». Но кто-то в каждом из этих случаев теряет точно такую же сумму. Итоговый ущерб для сообщества заключается в снижении объема производства, поскольку людей поддерживают в том, чтобы они не производили продукцию. Поскольку для всех всего становится меньше, меньше всего происходит, реальные заработные платы и реальные доходы должны снижаться либо через падение в их денежном объеме, или через более дорогие средства к существованию.
Но если предпринимается попытка сохранять высокой цену на сельскохозяйственную продукцию и не вводятся никакие искусственные ограничения на объем производства, не проданные по завышенной цене товары продолжают накапливаться до тех пор, пока рынок этого товара не обрушится гораздо сильнее, чем если бы программу регулирования не применяли вообще. Или же производители, не охваченные программой ограничения, стимулируемые искусственным ростом цены, расширят свое собственное производство в огромных масштабах. Так случилось с английской программой по каучуку и американской – по хлопку. В обоих случаях коллапс цен в итоге достигает катастрофических размеров, чего никогда не произошло бы, не будь применена схема ограничений. План, так храбро стартовавший с целью «стабилизации» цен и условий, приносит несравненно большую нестабильность, чем могли бы принести в проекции свободные силы рынка.
Тем не менее, постоянно предлагаются новые меры по международному контролю над товарами. В этот раз нам говорят, что планируется избежать всех допущенных ранее ошибок. В этот раз цены планируется фиксировать так, что они будут «справедливыми» не только для производителей, но и для потребителей. Производящие и потребляющие страны собираются согласовать, какими должны быть эти «справедливые» цены, поскольку ни одна из них не будет необоснованной. Фиксированные цены будут обязательно включать в себя «справедливое» распределение и ассигнование на производство и потребление среди наций, и только циники будут говорить о неподобающих международных спорах, касающихся этого.
Что именно правительственные плановики подразумевают под свободной торговлей в этом контексте, я точно не знаю, но наверняка можно быть уверенным относительно того, что они не подразумевают. Они не подразумевают свободу для обычного человека покупать и продавать, занимать и давать в долг по тем ценам или ставкам, по которым они хотят и когда считают наиболее прибыльным это делать. Они не подразумевают свободу для простого гражданина выращивать урожай такого размера, как ему хочется, приходить и уходить по своему желанию, жить, где ему хочется, и при этом брать с собой капитал и другое имущество. Они подразумевают, я подозреваю, свободу бюрократа решать все эти вопросы за гражданина. И они говорят ему, что если он будет покорно подчиняться бюрократу, то будет вознагражден повышением своего уровня жизни. Но если плановикам удастся добиться успеха в увязывании идеи о международной кооперации с идеей о повышении роли государства в руководстве и контроле над экономической жизнью, то тогда международный контроль в будущем скорее всего будет следовать шаблону прошлого, при котором жизненный уровень рядового человека снижается одновременно с ограничениями свободы.
Глава XVII. Правительственное фиксирование цен
Мы уже видели некоторые из результатов правительственных усилий по фиксированию цен на товары выше уровней, к которым их привел бы в итоге свободный рынок. Давайте теперь рассмотрим некоторые из результатов правительственных попыток удерживать цены на товары ниже их естественных рыночных уровней.
В военное время последнее осуществляется практически всеми современными правительствами. Мы не будем сейчас рассматривать разумность фиксирования цен в военное время. Вся экономика в условиях тотальной войны обязательно находится под господством государства, и все те сложности, которые надо было бы рассматривать, завели бы нас слишком далеко от основного вопроса, которому посвящена эта книга[10] . Но фиксирование цен в военный период, мудро это или нет, практически во всех странах продолжается и в течение длительного периода после завершения войны, когда первоначальная оправданность для его введения уже отсутствует.
Именно инфляция военного времени оказывает давление на фиксирование цен. Во время написания этой книги практически во всех странах, несмотря на то что большинство из них находилось в состоянии мира, существовала инфляция, и хотя ценовое регулирование не вводилось, но постоянно появлялись намеки на его желательность. И хотя ценовое регулирование всегда является экономически пагубным, если не разрушительным, чиновники полагают, что оно, по меньшей мере, несет определенные политические выгоды. При его введении они возлагают ответственность за более высокие цены на жадность и алчность бизнесменов, а не на проводимую ими самими инфляционную денежную политику.
Давайте в первую очередь рассмотрим то, что происходит, когда правительство пытается удерживать цену на один товар или же на небольшую группу товаров ниже той цены, которая установилась бы на свободном конкурентном рынке. Когда правительство пытается фиксировать максимальные цены лишь по ограниченному числу товаров, то оно обычно отбирает определенные базисные потребности на основе критерия, что самым важным является то, чтобы бедные могли приобретать их по «разумной» цене. Допустим, для этой цели выбраны хлеб, молоко и мясо.
Довод в пользу удержания цен на эти товары на нижней планке будет примерно таким: если отпустить установленные цены на говядину (предположим) на усмотрение свободного рынка, через совокупный конкурентный спрос цена взлетит вверх, так что только богатые смогут позволить себе ее покупать. Люди будут приобретать говядину не пропорционально своей потребности, а лишь пропорционально своей покупательной способности. Если же мы будем удерживать цены, каждый сможет получить свою долю по справедливости.
Первое, что необходимо отметить относительно этого довода, это то, что если он действительно имеет силу, то проводимая политика является непоследовательной и весьма робкой. Ибо, если покупательная сила в большей мере, чем потребность, определяет распространение говядины на рынке по рыночной цене в 2,25 доллара за фунт, то она определит, хотя и, возможно в несколько меньшей степени, скажем, легальный потолок в 1,5 доллара за фунт. Довод «покупательная способность важнее потребности» фактически будет держаться столь долго, сколько на говядину будет директивно устанавливаться хоть какая-то цена. Он не будет применим только в том случае, если говядина будет отдаваться даром.
Но схемы ограничения максимальных цен начинают, как правило, применяться как попытки «предотвращения удорожания стоимости жизни». И, таким образом, поддерживающие их неумышленно допускают, что есть нечто особо «нормальное» или священное относительно рыночной цены с того момента, с которого начинается их контроль. Цена при введении контроля или предыдущая рассматривается как «разумная», а любая выше – как «неразумная», несмотря на изменения в условиях производства или спроса с того момента, как стартовая цена была установлена.
2.
Обсуждая этот вопрос, бессмысленно полагать, что ценовое регулирование зафиксирует цены именно на том уровне, который был бы определен свободным рынком в любом случае. Это было бы равнозначно отсутствию ценового регулирования как такового. Мы должны допустить, что покупательная способность народа больше, чем предложение имеющихся товаров, а также, что цены удерживаются правительством ниже уровня, на котором их определил бы рынок
Опять же, мы не можем удерживать цену на любой товар ниже ее рыночного уровня, не вызывая через какое-то время двух последствий. Первое – это возрастающий спрос на тот товар. Поскольку товар дешевле, люди стремятся его покупать, и могут позволить себе купить его больше. Второе – это сокращение предложения этого товара. Поскольку люди покупают больше, отложенное предложение быстрее исчезает с полок торговцев. Но в дополнение к этому производство этого товара дестимулируется. Норма прибыли сокращается или просто вымывается. Малорентабельные производители уходят из бизнеса. Наиболее эффективных производителей могут призвать производить товар, неся убытки. Подобное происходило во время второй мировой войны, когда Федеральное управление ценового регулирования потребовало от боен, чтобы они резали скот и обрабатывали мясо дешевле стоимости живого крупнорогатого скота и труда по убою и обработке.
Если бы ничего другого не делалось бы, то тогда следствием фиксирования максимальной цены на отдельный товар было бы сокращение предложения этого товара. Но это прямо противоположно тому, что правительственные чиновники изначально стремились достичь, ибо, согласно их убеждению, именно эти товары, отобранные для установления максимальной цены, должны быть предлагаемы наиболее полно. Но когда они ограничивают заработные платы и прибыли тех, кто производит эти товары, не ограничивая при этом заработные платы и прибыли тех, кто производит предметы роскоши или полуроскоши, то они дестимулируют производство предметов первой необходимости, цены на которые регулируются, а при этом относительно стимулируется производство менее значимых товаров.
Некоторые из этих следствий со временем становятся очевидными и чиновникам, которые затем в попытке их предотвращения берут на вооружение разнообразные другие средства и методы контроля. Среди этих средств – нормирование, контроль себестоимости, субсидии, тотальное фиксирование цен. Рассмотрим каждое из них в отдельности.
Когда становится очевидным, что нехватка некоторого товара развивается в результате фиксирования цены ниже рыночной, богатых покупателей обвиняют в том, что они берут себе «более своей справедливой доли»; или, если речь идет о сырье, поступающем на производство, отдельные фирмы обвиняются в том, что они «припасают» его. Правительство затем принимает свод правил, касающихся того, у кого будет приоритет в приобретении такого товара, или того, кому и в каких количествах он будет распределяться, или каким образом он будет нормироваться. Если принимается система нормирования, это означает, что каждый потребитель может иметь лишь определенный максимальный уровень снабжения, вне зависимости от того, сколько он готов платить за большее количество.
Если принимается система нормирования, то, одним словом, это означает, что правительство принимает систему двойных цен, или двойных валют, при которой каждый потребитель должен владеть определенным количеством талонов или «очков» в дополнение к имеющемуся количеству обычных денег. Другими словами, правительство пытается через нормирование сделать часть работы, которую сделал бы свободный рынок через цены. Я говорю «часть работы», потому что нормирование лишь ограничивает спрос, без одновременного стимулирования предложения, что сделали бы более высокие цены.
Правительство может попытаться гарантировать предложение путем распространения своего контроля и на стоимость производства товара. Для того чтобы удерживать низкую розничную цену, например, на говядину оно может зафиксировать оптовые цены на говядину, цены бойни на говядину, цены на живой скот, цены на корм, заработную плату фермерских работников. Для того чтобы удерживать низкую цену на выработку молока, оно может попытаться зафиксировать заработную плату водителей молоковозов, цену на тару, цену фермеров на молоко, цену кормов. Для фиксирования цены на хлеб оно может зафиксировать заработную плату пекарей, цены на муку, прибыль мельников, цену на пшеницу и т.д.
Но как только правительство распространяет политику фиксирования цен в обратном направлении, оно в то же самое время распространяет те последствия, которые изначально привели правительство к этому курсу. Допуская, что правительство имеет мужество фиксировать эти затраты и способно претворять в жизнь свои решения, в этом случае оно лишь создает дефицит различных составляющих – труда, кормов, пшеницы и т.д., – входящих в производство конечной продукции. Таким образом, правительство вынуждено контролировать все более широкие циклы, и итоговым следствием будет то же, что и при всеобщем регулировании цен.
Правительство может попытаться справиться с этой трудностью, предоставляя субсидии. Оно понимает, например, что когда удерживает цены на молоко или масло ниже рыночного уровня или ниже относительного уровня, на котором оно фиксирует другие цены, дефицит может возникнуть из-за более низких заработных плат или нормы прибыли в производстве молока или масла, в сравнении с другими товарами. Поэтому правительство пытается компенсировать это, выплачивая субсидию производителям молока и масла. Минуя административные сложности, связанные с этим, и полагая, что субсидии как раз достаточно для того, чтобы гарантировать требуемое производство соответственно молока и масла, очевидно, что, хотя субсидия выплачивается производителям, реально субсидируются потребители. Ибо производители в итоге не получают больше за свое молоко и масло, чем если бы им было позволено в первую очередь взимать за них свободную рыночную цену; но потребители получают свое молоко и масло намного дешевле свободной рыночной цены. Они субсидируются на сумму разницы, то есть на сумму субсидии, выплачиваемую в явной форме производителям.
Если субсидируемый товар еще и не нормируется, то наиболее доступен он тем, кто обладает большей покупательной способностью. Это означает, что их субсидируют больше, чем тех, у кого меньшая покупательная способность. Кто субсидирует потребителей – это будет зависеть от того, кто подлежит налогообложению. Но люди, выступающие в роли налогоплательщиков, будут субсидировать сами себя в роли потребителей. Становится несколько сложным отследить в этом лабиринте, кто кого субсидирует. При этом забывается, что субсидии выплачиваются кем-то, и пока не открыто такого метода, в соответствии с которым сообщество может получать хоть что-то просто так.
3.
Ценовое регулирование, как это часто бывает, в течение короткого времени оказывается успешным. В течение короткого времени, особенно в военное время, может показаться, что оно хорошо действует, когда поддерживается патриотизмом и ощущением кризиса. Но чем дольше оно действует, тем больше возникает сложностей. Когда цены правительственным принуждением произвольно удерживаются, спрос хронически превышает предложение. Как мы уже видели, если правительство предпринимает попытки избежать дефицита товара, одновременно сокращая цену на труд, сырье и другие элементы, входящие в стоимость производства, то оно создает дефицит и этих элементов. Но впоследствии правительство, если оно придерживается этого курса, не только обнаружит, что необходимо распространять ценовой контроль все более вниз, или «вертикально», оно также обнаружит не менее необходимым и распространение ценового контроля «горизонтально». Если мы нормируем товар, общество не может приобретать его достаточно, хотя у людей все еще остается излишняя покупательная способность, и тогда они обратится к какому-нибудь заменителю. Нормирование каждого товара по мере того, как он переходит в разряд дефицита, другими словами, должно оказывать все большее и большее давление на ненормированные, еще остающиеся, товары. Если мы допускаем, что правительство добилось успеха в усилиях не допустить возникновение черного рынка (или по крайней мере не дает ему разрастись до каких-то значительных размеров, при которых легальные цены сводятся на нет), продолжающийся ценовой контроль должен привести его к нормированию все большего и большего количества товаров. Это нормирование не может закончиться на потребителях. Так, во время второй мировой войны оно было применено, фактически, к распределению сырья по производителям.
Естественным следствием радикального всеобщего ценового регулирования, стремящегося сохранить навсегда данный исторический ценовой уровень, становится в итоге переход к полностью и строго регламентированной и единообразной экономике. Заработные платы должны будут удерживаться так же жестко, как и цены. Труд должен быть нормирован так же безжалостно, как и сырье. Конечным результатом будет то, что правительство сообщит не только каждому потребителю какое точно количество каждого товара тот может иметь, но и каждому производителю назовет точное количество сырья и рабочей силы, которыми он сможет располагать. Конкурентные предложения цены за рабочий труд не будут допускаться, в равной мере как и аукционы по материалам. В результате этого возникнет тоталитарная экономика, в которой деятельность каждой коммерческой фирмы, каждого рабочего будет во власти правительства, с окончательным отказом от всех традиционных свобод, которые мы познали. Ибо, как отметил Александр Гамильтон в книге «Статьи федералистов» почти два века назад: «Власть над средствами существования человека приравнивается к власти над его волей».
4.
Это – последствия того, что можно охарактеризовать как «совершенное», длительное, и «неполитическое», ценовое, регулирование. Как было столь полно продемонстрировано в одной стране за другой, особенно в Европе, во время и после завершения второй мировой войны, некоторые из даже еще более причудливых ошибок бюрократов смягчались «черным рынком». В некоторых странах «черный рынок» продолжал развиваться за счет легально признаваемого рынка с фиксированными ценами, пока первый по существу сам не становился рынком. Однако политики у власти, номинально удерживая ценовые потолки, пытались показать, что, по крайней мере, их сердца, если и не их группы по реализации решений, верны рынку.
Не надо полагать, что не было принесено никакого ущерба при фактическом занятии черным рынком части легального рынка с его ценовыми потолками. Ущерб был, как экономический, так и моральный. Во время переходного периода большие, давно основанные фирмы, с большими капитальными инвестициями и сильной зависимостью от доброй воли государства, вынуждаются ограничивать или закрывать производство. Их место занимается безответственными фирмами с небольшим капиталом и малым производственным опытом. Эти новые фирмы, в сравнении с теми, кого они заменяют, являются неэффективными; они выпускают продукцию небрежную и худшего качества с гораздо более высокими производственными затратами, чем потребовались бы старым предприятиям для продолжения выпуска своей старой продукции. Поощряется небрежность. Новые фирмы самим фактом своего существования или роста обязаны своей готовности нарушать закон; их заказчики сговариваются с ними; и естественным следствием является распространение деморализации во все сферы бизнеса.
Более того, лишь изредка предпринимаются какие-либо честные попытки властей, регулирующих цены, сохранить уровни цен, существующих на момент начала реализации этих усилий. Они заявляют, что их план – «удержать ценовую линию». Вскоре, однако, под предлогом «исправления несправедливости» или «социальной несправедливости» они начинают дискриминационную политику фиксирования цен, которая дает по максимум группам, имеющим политический вес, и минимум – всем остальным группам.
